Поручик из Варшавы 2 (СИ)

Глава 26. 5 сентября 1939 года. Вечер

Поручик Ян Домбровский

Я уже говорил, что контрразведчик Врубель неплохо влился в роль командира батальона? Нет? Тогда скажу! Опять же — реальный опыт командования взвода пригодился! Во всяком случае, команды из уст майора Врубеля посыпались, словно длинная пулемётная очередь из станкового Ckm wz.30, выпущенная опытным пулемётчиком — необратимо и кучно.

Описывать всё бессмысленно. Скажу лишь, что мне пришлось добровольно «понизиться» в должности — из командира подвижной группы (считай, сводной механизированной роты) в обычные командиры танкового взвода, причём, что характерно, усеченного состава. В наличии было всего три танка, вокруг которых столпились немногочисленные танкисты.

Стоило мне только подойти, как хорунжий Марек Станишевский — один из наших немногочисленных офицеров, вскинул руку к своему ребристому танковому шлему и коротко, но, по существу, доложил:

— Пан поручик! Вверенный мне взвод в составе девяти человек производит техническое обслуживание наличной техники. Всего на ходу три танка. В каждом по половине боекомплекта. Топлива, километров на сто по шоссе, и, около семидесяти по пересечённой местности!

Приложив руку к своему головному убору, задаю интересующий меня вопрос:

— Пан хорунжий, какой танк сможете выделить для меня?

Командир взвода замялся, слегка поскучнел, но коротко сказал:

— Сто второго забирайте! Я в сто четвертом буду!

В очередной раз поблагодарив хорунжего, я улыбнулся. Номер то у танка оказался мне знаком аж по двум художественным произведениям — по роману Януша Пшимановского «4 танкиста и собака», и, по одноимённому телесериалу шестидесятых или семидесятых годов. Правда, что в книге, что в сериале у героев был не лёгкий танк 7ТР, а средний Т-34: в книге с 76-мм грабинской пушкой, а в сериале — более поздняя модель, с 85-мм орудием, способным пробивать броню мощных германских «Тигров» и «Пантер».

Я подошёл поближе к обозначенному хорунжим для меня танку. Обычный 7ТР, с малокалиберной, 37-мм пушкой. С задней части башни — прямоугольная ниша под радиостанцию, точно такая же, как и на всех танках моего батальона…

Положив руку на броню танка, закрываю глаза и стою так минут десять, после чего, улыбнувшись, поворачиваюсь к экипажу. Оба танкиста мне немного знакомы: Мехвод — сержант Оскар Беднарски. Заряжающий — рядовой Патрик Кравчук…

Знакомство с членами экипажа не затянулось — меня все знали, как командира батальона. Мне же предстояло узнать каждого из бойцов поближе уже в бою.

Стоило об этом только подумать, как немцы начали минометный обстрел по позициям одной из рот. Экипажи и немногочисленные пехотинцы тут же разбежались по редким укрытиям, то и дело, опасливо поглядывая по сторонам.

Через десять минут после начала миномётного обстрела, гитлеровцы открыли огонь из лёгких полевых 105-мм гаубиц, которые, видимо, были переброшены на это направление с другого участка фронта.

Радовало одно — основной удар немецкие артиллеристы обрушили на уже известные им позиции, совсем недавно поспешно оставленные польской пехотой по приказу Врубеля. В этих окопах были оставлены лишь малочисленные наблюдатели, которые должны были лишь обозначать присутствие польских войск на позициях.

Нет, я теперь однозначно понимаю, почему немцы в первый период войны, буквально… «разматывали» всех и вся. Буквально через несколько минут после того, как раздались первые залпы германских орудий, в небе появились германские бомбардировщики в количестве девяти штук. Бомбили они с горизонтального полёта чем-то серьёзным. Во всяком случае, разрывы и воронки были огромные.

А пока мы пытались прийти в себя, вдруг выяснилось, что немецкая пехота уже на расстоянии броска до передовых траншей. Ясное дело, что немногочисленные наблюдатели, оставленные в передовых траншеях, не имели никакой возможности сколько-нибудь серьёзно замедлить вражескую пехоту…

Хуже всего, что как только улетели германские бомбовозы, немцы появились с северо-востока. С того самого направления, где ещё недавно располагался наш заслон с пулемётами. Вот только где этот заслон? Откуда по той дороге просочилось сразу с полтора десятка мотоциклов? А ведь это около полусотни человек?! Да, как минимум, при десятке ручных пулемётов?

Вообще, ситуация менялась каждую минуту, и, как мне кажется, майор Врубель, который, как мне казалось, совсем недавно успешно командовал нашим батальоном, просто… растерялся и перестал «вывозить» всю тяжесть происходящего.

В этой ситуации требовалось отдать приказ. Пусть самоубийственный, но приказ. Приказ на прорыв всеми силами в одном направлении — на северо-восток откуда появились немецкие мотоциклисты, либо на юго-восток…

Потери будут. И они будут велики. Вот только, если не отдать приказ сейчас — может быть поздно.

— Завести машины! Приготовиться к бою! Осколочные, заряжай! — Кричу я командирам танков и экипажам, сгрудившимся вокруг. — Предварительное направление движения…

На секунду задумавшись, уточняю:

— На северо-восток! Пехоту на броню! Рации, на приём!

Молодой офицер-пехотинец из третьей дивизии тут же начал раздавать указания, а я поспешил к майору Врубелю.

В нашем импровизированном штабе царила суматоха. Из офицеров был только Врубель, который требовал от молодого связиста самое важное, что может быть на войне — связь.

— Связь мне с заслоном! Откуда там появились немцы?!

Солдатик пытался что-то сказать в ответ, но Врубель лишь повторял:

— Связь! Вызывай! Откуда немцы!

Вокруг царила паника.

Совсем недавно возвращенная в строй пехота начинала разбегаться. Требовалось отдать приказ о самостоятельном прорыве. Но этот приказ так и не был получен.

Врубель как-то сразу посерел и постарел. Ещё совсем недавно — молодой красавчик, за которым девушки бегали толпой, он как-то быстро угас и постарел. Было такое ощущение, что я вижу перед собой не тридцатилетнего мужчину в самом рассвете сил, а седого старика, прожившего никчёмную жизнь и непонимающего, что же случилось, что же он сделал не так, отчего всё вокруг становится так плохо?

Пристально посмотрев в глаза майора, я мысленно выругался — в его глазах стоял страх. Нет, не так. СТРАХ.

Именно этот страх показывать было никому нельзя. Я подошёл поближе, попытался «достучаться» до контрразведчика словами:

— Пан майор?

Ответа не последовало. На меня смотрели бегающие, испуганные глазки человека, который, как я думал ранее, не был подвержен панике.

Времени на долгие разговоры не было. Нужно было спасать батальон, пока он окончательно не разбежался.

Подойдя поближе, я без замаха нанёс вначале одну, а потом и вторую пощёчину майору Врубелю.

Вначале контрразведчик отшатнулся, потом — удивился. И лишь через несколько секунд его взгляд начал проясняться, после чего последовал предметный разговор. Несколько минут — и приказы получены. Майор сворачивает командный пункт и собирает личный состав, а я бросился к своим танкам.

Бронетехника уже была готова. Пехотинцы из третьей дивизии, во главе со своим командиром, подпоручиком Хмелем, уже расположились на броне и ожидали.

Забраться на броню — дело нескольких секунд. Ещё столько же потребовалось на то, чтобы устроиться на своём, командирском месте.

Радиостанции в танках уже настроены на приём, поэтому я могу спокойно командовать:

— 104-й, 105-й, занять позиции…

Назвав ориентиры, я проследил за тем, как танки медленно набирая скорость, начали лавировать среди воронок посреди узкой деревенской улицы. Спустя несколько секунд, следом двинулся и мой танк с бортовым номером «102».

По плану, наскоро состряпанным нами с майором Врубелем, в качестве первого этапа, мне требуется разгромить немецких мотоциклистов, что маячили с северо-востока как бельмо на глазу, после чего, активно действуя гусеницами и манёвром, занять небольшой перекрёсток у перелеска в трёх километрах от населённого пункта, который мы сейчас занимаем. Совместно со мной, кроме взвода из третьей пехотной дивизии должен атаковать сводный взвод из сапёров и пехотинцев-резервистов.

В очередной раз оценив обстановку, показываю большой палец подпоручику Хмелю и ныряю в башню.

— 102, 104, 105… Начали!

Взревели танковые двигатели, и, три танка с пехотой на броне двинулись вперёд, приминая ещё зелёную сентябрьскую траву. Следом за ними, постепенно отставая, бежала куцая цепь пехоты, едва насчитывавшая четыре десятка человек.

Дураками немцы не были, поэтому помаячив вдалеке, попрятали свои мотоциклы в небольшую низину и начали окапываться. Радовало только, что где-то за сорок минут, как они появились, окопаться нормально они так и не успели.

Вообще, ситуация складывалась странная. У нас — численный перевес на одном отдельном участке фронта по бронетехнике и личному составу, а у них — по количеству ручных пулемётов, и, следовательно, весу секундного залпа.

Немцы открыли огонь первыми — щедрыми, не экономными очередями сразу из десятка пулемётов. Нет, MG-34, конечно, хорош, но против танка, пусть и такого как 7ТР — явно слабоват. А вот пехоте на броне точно придётся несладко!

Вот только у нас были пусть и малокалиберные, но пушки!

Именно их мы и пустили в ход, не заботясь о расходе боеприпасов! Сейчас самое главное — вырваться!

Посылая снаряд за снарядом, мы заставили немцев вначале перейти на неприцельный огонь, а потом, и, вообще — затихариться. Нет, конечно, совсем гитлеровцы стрелять не перестали, но из десятка пулемётов работала лишь пара штук попеременно, что позволяло пехотинцам укрыться за бронёй танков и сблизиться с пехотой противника.

А потом в дело пошли гранаты. С немецкой стороны летели Stielhandgranate, те самые «колотушки» на длинной ручке, хорошо знакомые любому парню на территории СНГ, а в ответ, от поляков — ребристые оборонительные wz.33, чем-то напоминающие французские F-1 и советские аналоги «феньки» Ф-1, а также наступательные wz.24…

— Внимание! Танки справа! — Услышал я в наушниках голос командира «105»-го, старшего сержанта Януша Лиса.

Начинаю осматриваться. Благодаря перископу Гундлаха достаточно быстро замечаю новую опасность.

Откуда там появились танки? Не знаю. Знаю лишь, что, если бы не Януш Лис, гореть бы нам всем сейчас в этом поле у оврага! Пара «троек» и одна «четвёрка» могли нам это обеспечить, если бы не были обнаружены одним глазастым старшим сержантом.

Немецкие танки шли цепью по полю. Было их девять машин. Основу составляли лёгкие PZ-1, которые не представляли никакой угрозы нашим 7ТР, но были весьма опасны для пехоты.

— Всем! Бьём по «большим»! — Кричу я в радиостанцию, показывая заряжающему кулак.

Рядовой Патрик Кравчук, оказавшийся в «сто втором» за заряжающего понял меня правильно и зарядил бронебойный.

Поймать в прицел германскую «четвёрку» с пушкой-огрызком в угловатой башне — дело нескольких секунд. Тем более, белый крест прямо посредине лобовой детали корпуса виден отлично. Жму на спуск. Снаряд уходит в сторону немецкого танка, лязгает затвор, в нос бьёт аромат сгоревшего пороха. Заряжающий тут же подаёт новый снаряд. Вновь жму на спуск…

Первый же мой снаряд настиг цели — вот только срикошетировал, и, создав сноп искр, улетел куда-то вверх.

Следом, не замечая ничего посылаю в сторону «четверки» один за другим четыре снаряда. Первый снаряд из новой партии уходит куда-то не туда. А вот второй — сбивает левую гусеницу, благодаря чему, не успевший затормозить танк начал поворачиваться ко мне правым бортом. В этот самый борт я и вогнал один за одним два снаряда.

«Четвёрка» вначале застыла, повернувшись боком, после чего у неё открылся верхний люк и из него выскочила фигурка в чёрном комбинезоне. Фигурка была одна. А потом, медленно, но, верно, от моторного отсека танка потянулся вверх едкий чёрный дым.

На секунду я даже обрадовался — мне удалось уничтожить достаточно серьёзного противника, лучший танк из тех, что есть в данный момент у гитлеровцев на вооружении! Вот только долго радоваться мне не позволили немцы. Во время очередного манёвра, в смотровую щель я заметил застывший на поле 7ТР с открытым башенным люком. Номер, к сожалению, рассмотреть мне не удалось.

— Бейте «больших»! — Яростно проорал я в ТПУ, продолжая крутить маховики наведения и ногами продолжая давить на плечи механику-водителю, подсказывая, в какую сторону ему направлять боевую машину.

В прицел на долю секунды попала лёгкая «единичка», и, я, не раздумывая, с раскачки, без остановки надавил на спуск, так и не оценив, попал ли я или нет.

— Горит колбасник! — Радостно прокричал в танковое переговорное устройство заряжающий. — Горит «Тройка»!

«Видимо, второй уцелевший танк всё-таки смог уничтожить гада!» — Пронеслась в голове радостная мысль. А в следующую секунду… Послышался скрежет. Что-то больно ударило в бок… А в глазах потух свет…

В тот момент я ещё не знал, что мой танк упорно выцеливался второй немецкой «тройкой». В тот момент я не знал, что снаряд, вошедший в лобовую деталь, убил моего механика-водителя, сержанта Оскара Беднарского… В тот момент я ещё не знал, что каким-то чудом меня зацепило лишь несколькими крупными осколками в правый бок…

В тот момент я ещё не знал, что батальона уже больше нет… Не мог я знать, что в бой немцы одновременно бросили два пехотных батальона, усилили их танковой ротой и ротой бронеавтомобилей… В тот момент я много не знал. Не знал я и того, что из подбитой машины меня вытащил всё тот же рядовой Патрик Кравчук, получивший, однако очередь из танкового пулемёта. Не знал я, что заряжающий накрыл меня своим уже бездыханным телом, и, что именно это спасло меня, когда в сумерках немецкие пехотинцы осматривали поле боя…

Положение дел на фронтах к ночи с 5 на 6 сентября 1939 года.

Боевые действия оперативной группы «А» армии «Познань».

После отступления, вышедшие из чудом не успевшего захлопнуться полка, части армии «Поморье», а именно 15-я и 9-я пехотные дивизии, а также один из полков 27-й пехотной дивизии стали основой для формирования оперативной группы «А», под командованием генерала Здзислава Пршиялковского, командира 15-й дивизии. Оперативная группа «А» оперативно была подчинена штабу армии «Познань».

В спешном порядке, весь световой день оперативная группа «А» перебрасывалась на реквизированном у местного населения автомобильном и гужевом транспорте на восток — генерал Кутшеба опасался возможной атаки германских группировок во фланги армии «Познань» с последующим окружением своей армии.

Таким образом, к утру шестого сентября, когда германские части вышли к Кутно и Лодзи, их уже ждала наспех окопанная польская пехота, закалённая прошедшими боями.

Боевые действия армии «Познань».

Весь световой день 5 числа основные силы армии «Познань» вели бои с превосходящими силами противника. Серьёзные бои продолжались на левом фланге армии, где развернулось крупное танковое сражение, в котором принимали участие свыше двух сотен машин с обеих сторон. И хотя поле боя осталось за германской армией, отдельный танковый батальон армии «Познань», созданный незадолго до начала войны, показал эффективность 37-мм танковых орудий в борьбе с германскими танками.

Боевые действия армии «Лодзь».

Вечером четвертого сентября штаб немецкой 10-й армии, приняв отход армии «Лодзь» за её полное отступление к Висле, и считая её разбитой, отдал войскам приказ на «продвижение вперёд через Варту и переход в беспощадное преследование разбитого противника в направлении Варшавы».

К утру пятого сентября, армия «Лодзь» вышла на оборонительную позицию вдоль рек Варты и Видавки, но закрепиться не успела. На правом фланге Кресовская кавалерийская бригада отошла с рубежа Варты, и немцы прошли открытый фланг армии с севера. на левом фланге немецкая 1-я танковая дивизия прорвала оборону оперативной группы генерала Томме (Волынская кавалерийская бригада и 30-я пехотная дивизия) и двинулась на север, в тыл армии, на Пётркув.

В обед пятого сентября, командующий армией «Лодзь», генерал Юлиуш Руммель связался по телеграфу с маршалом Рыдз-Смиглы, попросил главнокомандующего Войска Польского поддержать армию резервом — армией «Прусы». Маршал Рыдз-Смиглы замешкался, приказа о выдвижении армии «Прусы» не отдал.

В 16:00 германские дивизии прорвали оборону польской правофланговой 10-й пехотной дивизии. В 18:15 начальник штаба дивизии передал в штаб армии «Лодзь» короткую радиограмму: «Это конец!». После, 10-я пехотная дивизия на связь уже не выходила.

В 18:30, генерал Юлиуш Руммель связался с маршалом Рыдз-Смиглы и запросил разрешение на отход армии к Варшаве.

В 19:15 такой приказ генералом уже был получен. К этому времени, армия уже отступала к столице под ударами германской армии.

Боевые действия в полосе армии «Модлин».

4 сентября генерал Крукович-Пшеджимирский решил отвести войска за Вислу, провести переформирование и принять меры к удержанию вислинского и буго-наревского рубежей. 5 сентября польские войска начали создавать новый оборонительный рубеж, однако многие части, вышедшие из боя, были настолько истощены, что не могли продолжать сражаться, а новые, немногочисленные резервы ещё только выдвигались к намеченным позициям… С севера Варшава оказалась практически беззащитна.

Боевые действия в полосе армии «Краков».

Весь световой день части армии «Краков» вели бои с превосходящими силами противника. В очередной раз особо отличились 6-я пехотная дивизия и бронекавалерийская бригада полковника Мачека.

Смелыми действиями одного из полков 6-й пехотной дивизии и сводной танковой группы удалось окружить один из германских батальонов и уничтожить его. Было взято полторы сотни пленных (в основном — ранеными). По воле случая, среди польских пехотинцев затесался военный фотокорреспондент, чьи снимки вскоре облетели весь мир.

Боевые действия в полосе армии «Карпаты».

Весь световой день пятого сентября, армия «Карпаты», как и прежде вела боевые действия малыми силами (отдельными взводами и ротами), задерживая немногочисленные подразделения противника в горах атаками из засад, позволяя приданым несколькими днями ранее в состав армии 11-й Карпатской пехотной, 24-й пехотной и 36-й резервным дивизиям создать новые оборонительные позиции…