После укуса

Глава 20

Потребовалось два шага, прежде чем слова Валериана дошли до сознания Натали. Но как только они это сделали, она резко остановилась и повернулась к нему лицом. — Спутница жизни?

— Да, — сказал он торжественно.

Натали уставилась на него, прокручивая в памяти случаи, когда Эйлин упоминала термин «СЖ» при ней или в ее присутствии. Ей казалось, что Эйлин предполагала, что именно этим она и была для Валериана. Наконец, она спросила: «Что такое спутница жизни?»

Валериан шагнул вперед, схватил ее за руку и вывел из длинной, просторной комнаты в прихожую, в которой уместился бы весь ее клубный дом. Натали едва успела разглядеть побеленные стены и огромный стол в центре, на котором стояла большая ваза с павлиньими перьями, прежде чем оказалась снаружи и увидела, что была в самом красивом доме, который она когда-либо видела. Если не обращать внимания на длинную извилистую подъездную дорожку, то казалось, что за входной дверью разбит огромный парк. — Тебе говорили, что бессмертные могут читать мысли смертных и управлять ими, — наконец сказал Валериан. — «Но они не упомянули, что бессмертные также могут читать мысли других бессмертных, если они моложе них».

Брови Натали приподнялись. — Значит, ты можешь читать Эйлин и Тайбо?

— А мои кузены могут читать нас всех троих.

«Хм.» — Натали слегка нахмурилась. Знание того, что они могут читать ее мысли, было, наверное, не менее, если не страшнее, чем видеть их клыки. Но она просто предположила, что это только проблема смертных. Ей никогда не приходило в голову, что бессмертные могут читать других бессмертных.

— Это может осложнить жизнь, — заметил Валериан.

— Могу себе представить, — сухо сказала Натали.

«Но есть способ блокировать других от чтения».

Это определенно привлекло ее внимание. — «Как?»

«Чтение детских стишков или что-то еще помогает. Не то чтобы они не могли прочесть в твоей голове детские стишки. Они могут, но это мешает тебе думать о других вещах в их присутствии. Тем не менее, может быть немного утомительно постоянно охранять свои мысли».

— Готова поспорить, — пробормотала Натали. — Но какое это имеет отношение к спутникам жизни?

— Я к этому иду, — заверил ее Валериан. — «Итак, в основном бессмертным приходится постоянно охранять свои мысли от старших бессмертных. Никто не хочет постоянно повторять детские стишки, поэтому, когда это возможно, они избегают друг друга. Иногда они проводят время со смертными, чтобы облегчить одиночество, но это может быть душераздирающе».

«Почему?» — спросила она с удивлением.

— Потому что у смертных такая короткая жизнь. Мы можем привязаться, и тогда будет больно, когда они умрут. У некоторых бессмертных даже возникало искушение обратить смертного друга, чтобы спасти их, и это может быть проблемой».

— Подожди, так ты можешь превращать смертных в бессмертных? — удивленно спросила Натали, но потом поняла, что им просто нужно поделиться своими нано. В конце концов, оригиналы были смертными, которым были даны нано, так что, предположительно, новые могли быть сделаны таким же образом.

«Да, мы можем, но мы можем обратить только одного за всю жизнь».

Брови Натали поползли вверх. «Так. . что? Вы похожи на медоносных пчел? Только у тебя вместо жала выпадают клыки, после укуса? Ты тоже умрешь от этого, как они?

Валериан усмехнулся предложению и вопросу. — «Нет, мы не теряем клыки и не умираем, если обращаем кого-то. Единственный поворотный момент — это закон, а не физическая проблема. Наш Совет давно издал закон, чтобы гарантировать, что мы не превзойдем смертных по численности. Нам также разрешено иметь только одного ребенка каждые сто лет, по этой же причине. Ну, разве что при рождении близнецов или тройняшек. Это не запрещено».

«Ой.» — Натали обдумала это, а затем сказала: «Если эти нано такие замечательные, почему бы не открыть всем секрет? Никто бы не стал охотиться на тебя, если бы у всех нас была возможность стать одним из вас. И это спасло бы столько жизней», — добавила она, думая о своем сыне Коди и своих родителях. В результате аварии машина не загорелась, ее просто помяло, как крендель. Ее семья пережила бы крушение, если бы у них были нано.

«На планете уже есть проблема с населением, Натали. Насколько было бы хуже, если бы никто никогда не умирал или умирал редко?» — он указал. — «Кроме того, если бы все стали бессмертными, откуда бы мы брали кровь, необходимую для выживания? Не было бы смертных, чтобы сдать кровь в банке крови». — Он покачал головой. — «У этих законов есть причина».

— Верно, — несчастно пробормотала она и обдумала то, что он сказал. — «Итак, если вам разрешено обращать одного, почему обращение друга может быть проблемой? Разве ты не можешь выбрать, кого превратить?»

«Конечно. Но большинство приберегает этот шанс для спутника/цы жизни.»

«Ах. Наконец-то мы дошли до спутницы жизни, — тут же сказала она. — Ты так и не сказал мне, что это такое.»

«Ну, спутник жизни — это единственный человек, которого бессмертный не может читать или контролировать. Некоторые думают, что это как-то связано с нано, что они выбирают идеального спутника жизни и гарантируют, что они не смогут читать друг друга, что имеет смысл, поскольку, хотя мы не можем читать друг друга, наши разумы сливаются другими способами», — задумчиво добавил Валериан, но потом пожал плечами. — «В любом случае, бессмертный может быть рядом со своим спутником жизни без стресса, связанного с охраной мыслей и тому подобным. Это значит, что они не должны быть такими одинокими, а большинство бессмертных, не состоящих в браке, одиноки», — заверил он ее. — «Мы избегаем других, когда можем, смертных или бессмертных, потому что они утомительны. Но это ведет к одиночеству, а иногда и к сумашествию. Спутник жизни предотвращает это.»

— А я для тебя возможная спутница жизни? — медленно спросила она.

«Да.» — Вот оно. Простое слово без завитушек и прикрас.

— Как узнать, такая ли я? — спросила она с любопытством.

Валериан выглядел сбитым с толку. — Такая ты?

— Твоя спутница жизни, — объяснила Натали. — Эйлин сказала, что я буду для тебя возможной спутницей жизни.

«Ах». — Валериан кивнул. — «Ты моя спутница жизни, Натали. С тобой у меня был бы мир, и радость, и все другие преимущества, которые приходят, когда спутники жизни находят друг друга. Слово «возможная/ый» было включено только потому, что у тебя есть свобода воли. Ты можешь выбрать не быть моей спутницей жизни. Так что, хотя ты моя спутница жизни, у тебя есть выбор, так что ты только возможная спутница жизни.»

Натали смотрела на зеленую траву и деревья, разбросанные вокруг, в голове что-то вроде возмущения. — Спутница жизни. Этого мужчины, — подумала она, потом вздохнула и покачала головой. Это был только сон. Очевидно, ее разум пытался справиться с ее влечением к Валериану, вампиру, и выдавал ей все эти вещи. Возможно, чтобы оправдать интрижку с ним, вампиром, что было бы невероятно опасно для ее мышления.

— И, конечно же, у спутников жизни есть и другие преимущества, — внезапно сказал Валериан.

Натали с опаской взглянула на него, теперь видя в нем движимую удовольствиями сторону своего разума, пытающуюся убедить ее снова переспать с ним. Не то чтобы она знала, хочет ли этого настоящий Валериан. Та ночь могла быть просто случайностью. Возможно, она была просто удобным добровольным телом, болтающимся поблизости. Если она вообще хотела. Контролировал ли он ее, чтобы заставить ее хотеть его? Страсть и потребность, которые она испытала, были не похожи ни на что, с чем она когда-либо сталкивалась. Это точно не было нормальным.

— Ты…? — Натали сердито начала, а затем замялась, вспомнив, что он только что сказал, что спутники жизни не могут читать или контролировать друг друга. Поэтому вместо этого она спросила: «Ты действительно не можешь читать или контролировать меня?»

«Нет. Я не могу, — заверил он ее, а затем криво усмехнулся и добавил: — И поверь мне, пару раз мне хотелось, чтобы я мог.»

Она снова посмотрела на местность, ее мозг взорвался от этой новости. — Значит, неспособность читать и контролировать меня — единственный способ узнать, что мы спутники жизни?

«Нет. Есть и другие признаки», — признался он и, когда она вопросительно взглянула на него, объяснил, — Бессмертные рано или поздно устают от еды. Все просто начинает иметь одинаковый вкус, а приготовление пищи и сам процесс еды становится проблемой».

Натали с трудом в это верила. Она любила поесть, любила готовить. Она и представить не могла, что устанет от этого.

«Интерес к сексу тоже пропадает в то же время. Обычно где-то около ста пятидесяти или около того», — пояснил он. — «Для меня это было позже. В последний раз я беспокоился об этом летом 1950 года».

Натали посчитала в уме и выяснила, что он перестал есть и заниматься сексом в сто шестьдесят лет. Ну, до той ночи, предположила она. О Боже! Был ли это первый раз, когда он занимался сексом за семьдесят с лишним лет?

«Нахождение наших спутников жизни пробуждает эти страсти», — продолжил Валериан. — «Мы снова начинаем есть и получать сексуальное удовольствие, и это нечто другое. Страсть между спутниками жизни зашкаливает. Это отчаянно и ошеломляюще, потому что, хотя спутники жизни не могут читать или контролировать друг друга, по какой-то причине их разумы как бы сливаются во время соития».

«Что?» — спросила она с удивлением. — «Что ты имеешь в виду?»

Валериан сделал короткую паузу, словно ища способ объяснить это. — «Я могу чувствовать каждую ласку, которую я тебе дарю, как если бы я испытывал ее сам, но я также чувствую твое удовольствие, а также свое собственное. Это удивительно, но также и ошеломляюще, потому что оно продолжает наступать, волна за волной наслаждения, растущее с каждым мгновением. Мое удовольствие поверх твоего удовольствия, поверх моего. ". — Он покачал головой, выглядя разочарованным из-за своей неспособности выразить словами то, что происходит, но на самом деле в этом не было необходимости. Натали точно знала, о чем он говорит. Хотя это было что-то вроде отчаянной потребности и страсти после свершившегося факта, теперь, когда он обсуждал это, она отчетливо вспомнила удовольствие, пронзившее ее, когда она прижалась попой к его эрекции. Она также вспомнила нарастающие волны удовольствия по мере того, как оно прогрессировало, и то, каким ошеломляющим оно было.

Чувствуя, как ее тело возбуждается от одного только воспоминания, Натали глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и сказала: «Значит, спутники жизни снова делают секс умопомрачительным для бессмертных».

— Они делают секс потрясающим, — поправил Валериан. — «Но только с ними. Секс с кем-то другим был бы подобен жеванию собачьей еды рядом со стейком. Спутники жизни никогда не изменяют из-за этого. Ни один другой любовник не смог бы вызвать такую сильную и всепоглощающую страсть». — Он усмехнулся. — «Конечно, это тоже проблема. По крайней мере, поначалу».

«Почему?»

«Потому что это настолько ошеломляет, что человеческий разум не может справиться с этим, и в течение первого года или около того после того, как они находят друг друга, спутники жизни, как правило, теряют сознание в конце секса. Что может быть чертовски неудобно.»

Натали повернулась к нему с широко раскрытыми глазами. — Вот почему я потеряла сознание?

Валериан кивнул. — И я тоже.

— Я думала, это из-за того, что я так устала и измотана, — пробормотала она, а затем пристально посмотрела на него. — Подожди, ты тоже потерял сознание?

— Да, — признался он без стыда.

«Так что ты. ".

— Я присоединился к тебе в оргазме, — сказал Валериан, когда она не решалась подобрать слова. — Как я уже сказал, наши разумы сливаются. Я чувствовал твое удовольствие, и когда ты достигала оргазма, я неизменно испытывал его вместе с тобой. Или, может быть, я испытал оргазм и потащил тебя за собой, — сказал он с кривой улыбкой.

— О, — выдохнула она и покачала головой. — «Это безумие. Я имею в виду, это же сон. Откуда, черт возьми, я беру все это? Страсть настолько непреодолимая, что обе стороны теряют сознание?» — Она фыркнула. — «Я должна записать это, когда проснусь. Может быть, я могла бы попробовать свои силы в написании художественной литературы».

«Общие сны — еще один признак спутников жизни», — заявил Валериан.

Натали снова пошла, вошла в лес, окружавший участок, и оставила его позади. Но теперь она замедлила шаг и неохотно повернулась к нему лицом. — Общие сны?

«Ты спишь и видишь сон. И я тоже. Мы разделяем сон, Натали. Это не твое воображение».

Натали молча смотрела на него, не зная, что и думать. Неужели это ее разум пытался убедить ее, что это не сон? Или все же это не было ее собственным сном? И если да, то почему?

— Это мой замок, — сказал Валериан. — «Во сне, когда я присоединился к тебе, ты представляла себе темное, мрачное место, совсем не похожее на реальность, поэтому я подумал о своем доме и привел тебя сюда. Это не твой сон, это наш сон».

— Значит, ты просто запрыгнул в мой сон? — неуверенно спросила она.

Валериан вздохнул и провел рукой по волосам, затем расправил плечи. — Эйлин сказала, что тебе нужно время, чтобы разобраться в себе. Я не хотел давать его тебе. Я думал, что ты должна сначала получить все факты. Но она настаивала. Она также предположила, что в общем сне ты почувствуешь меньшую угрозу и с большей вероятностью будешь слушать. Поэтому, сегодня я оставил тебя в покое, надеясь, что ночью мы сможем поговорить в нашем общем сне. И мы здесь. Говорим, — поправился он с кривой улыбкой.

Натали сглотнула, ее мозг боролся с его словами. — «Но откуда мне знать, что это общий сон? Откуда мне знать, что я не просто сплю и не выдумываю это?»

На лице Валериана ненадолго отразилось разочарование, но затем он сказал: — Что ж, мы могли бы придумать кодовое слово.

— Кодовое слово?

«Да. Выбери что-нибудь, что я скажу, когда мы увидимся наяву, и я его скажу. Тогда ты узнаешь, что я был здесь с тобой во сне».

«Ой.» — Натали слабо улыбнулась. — Да, это может сработать.

Валериан кивнул и снова взял ее за руку, призывая ее идти вперед, и спросил: «Какое слово мы будем использовать?»

— Черт, если бы я знала, — весело сказала Натали.

«Это должно быть что-то, что никто обычно не говорит ни с того ни с сего», — отметил он.

— Да, — согласилась она и задумалась, когда они вышли из леса на поляну на берегу озера. Натали остановилась, чтобы поглазеть на прекрасную картину: песчаный пляж впереди, прохладная прозрачная вода за ним и холмистые горы на заднем плане. Она была очарована. «Где мы?»

— У меня дома, — ответил он, нежно сжимая ее руку и с гордостью глядя на воду.

— Да, но где твой дом?

«Нагорье Шотландии (The Highlands of Scotland)».

— Хайлендс, — пробормотала Натали, а затем улыбнулась. — «Кодовым словом может быть Хайлендс».

— Хайлендс, — согласился он.

С минуту они молчали, просто наслаждаясь видом, а потом Натали неуверенно взглянула на него и сказала: — Валериан, если мы спутники жизни…

— Так и будет, — заверил он ее. — Если ты согласишься.

Она снова посмотрела в сторону воды. — «Но что это значит? Что будет? Чего ты хочешь от меня?»

«Я хочу. . тебя», — закончил он. Взяв ее за руку, Валериан повернул ее к себе и взял ее лицо в свои ладони. — «Я не хочу торопить тебя. Я понимаю, что для тебя все это происходит невероятно быстро, и я действительно хочу дать тебе время, чтобы приспособиться и почувствовать себя в безопасности и комфортно. Но мне это время не нужно. Я знаю, что если нано решили, что мы спутники жизни, нам будет хорошо вместе. Но помимо этого. ". — Валериан поколебался, а затем признался: «Я думаю, что ты потрясающая, Натали. Ты замечательная, красивая, трудолюбивая и добрая. Я был бы горд, если бы ты в конце концов согласилась выйти за меня замуж. Я хочу провести свою долгую жизнь с тобой и Мией. Я бы удочерил ее, если бы вы обе были согласны, и я бы поддерживал и помогал вам обеим, если вы пожелаете. Я буду жить с тобой в Shady Pines, если ты предпочтешь закончить то, что начала там, или мы могли бы жить в Шотландии, или мы могли бы жить там и там. Я постараюсь дать тебе все, что ты захочешь. Я положу жизнь, чтобы сделать тебя счастливой. Я никогда не причиню тебе вреда и без колебаний отдам за тебя жизнь.»

Натали смотрела на него широко раскрытыми глазами. Каждое сказанное им слово задевало струны ее сердца. То, что он включил Мию, действительно тронуло ее. Он видел ее и ее дочь как единое целое и принял это без проблем. Но его обещание никогда не причинять ей вреда. . Ей так хотелось в это поверить. Поверить ему. И поверить, что это был не просто сон.

Захваченная своими мыслями, Натали была немного поражена, когда он внезапно наклонился, чтобы поцеловать ее, и сначала не ответила. В отличие от той ночи, страсть не взорвалась внезапно и не захлестнула ее, превратив ее в отчаянный клубок нужды. Вместо этого началось медленное жжение, когда его губы коснулись ее губ, и она обнаружила, что открыла рот и подошла ближе.

Легкий вздох удовольствия сорвался с ее губ, когда его язык скользнул мимо них, а руки обвили ее, притягивая еще ближе, так что их тела соприкоснулись. Затем Натали обняла его за плечи и фактически присоединилась к поцелую, подняв жар. Наяву или во сне, мужчина умел целоваться. Трудно было поверить, что он обладал такими навыками после семидесяти лет отсутствия секса, и она застонала и пососала его язык, когда его руки начали двигаться по ее телу.

Натали ахнула ему в рот, когда одна рука нашла грудь и сжала ее сквозь тонкую ткань ночной рубашки. Выгнувшись в ласке, она схватила его за плечи, простонав «да», когда его нога скользнула между ее ног и потерлась о ее ядро.

«Валериан», — протестующе выдохнула она, когда он прервал их поцелуй, но затем удивленное ворчание сорвалось с ее губ, когда он подхватил ее и пронес несколько футов в…. кровать?

Натали смущенно огляделась и увидела, что вода и поляна исчезли, и теперь они находятся в большой спальне, оформленной в небесно-голубых тонах. Кровать, на которую он ее уложил, была с темно-синими занавесками, и это было последнее, что она увидела перед тем, как Валериан забрался на кровать и наполовину опустился на нее.

Натали снова обняла его, приветствуя, когда он начал целовать ее, а затем застонала и извивалась на кровати, пока он ласкал ее. На самом деле он так и не снял ни свою, ни ее одежду, но внезапно они исчезли, и она не сомневалась в этом, а просто воспользовалась этим и начала проводить своими руками по его телу.

Оторвавшись от ее рта, Валериан начал покусывать ее ухо и пробормотал: — Я хочу заняться с тобой любовью.

— Да, пожалуйста, — взмолилась Натали, и его рука тут же начала скользить по ее животу.

«О Боже!» — она ахнула, когда его пальцы скользнули между ее бедер, чтобы найти и погладить ее сердцевину.

«Тебе нравится?» — спросил он, покусывая ее мочку уха.

— Да, — выдохнула Натали, сжимая ноги вокруг его руки. Она покрутила головой на подушке, желая, чтобы он снова поцеловал ее. Но вместо этого его рот скользнул от ее уха вниз по шее и к одной груди, чтобы завладеть соском.

Натали то стонала, то кричала, ее тело танцевало под его пристальным вниманием, а затем он позволил ее соску выскользнуть изо рта и начал целовать дорожку вниз по ее животу, следуя той же дорожке, по которой его рука прошла минуту назад. Когда он достиг вершины одного бедра и развел ее ноги в стороны, Натали охотно раздвинула их, а затем вскрикнула, когда его голова исчезла между ее ног, и он начал хлестать ее по центру своим языком.

То задыхаясь, то вскрикивая, она крутила головой, а потом вскрикнула и резко села, когда что-то мокрое и дурно пахнущее вдруг оказалось у нее во рту. Прогоняя сон, она огляделась в замешательстве, пока скулящий звук не привлек ее взгляд к темной фигуре Синдбада рядом с кроватью. Ее кровать, в ее комнате.

Натали не потребовалось много времени, чтобы понять, что произошло. Должно быть, во сне она издавала звуки, может быть, даже немного металась в реальной жизни, как это было во сне, и Синдбад насторожился, думая, что что-то не так, и попытался разбудить ее. Без сомнения, облизывая ее лицо. Отсюда и дурно пахнущая мокрая штука, которая попала ей в рот. У Синдбада было действительно неприятное собачье дыхание.

Вздохнув, она потянулась погладить собаку. — Все в порядке, Син. Я в порядке. Это был просто сон.»

Синдбад склонил голову на ласку, когда она почесала его за ушами, а затем повернулся, чтобы вернуться на свою лежанку.

Натали подумывала спросить, не нужно ли ему выйти на улицу, но перед сном у него был перерыв на горшок, и обычно ему не нужно было гулять среди ночи. Кроме того, он уже свернулся калачиком на своей кровати и устроился поудобнее.

Вздохнув, Натали откинулась на спинку кровати и вгляделась в темноту. Она любила Синдбада, но очень жалела, что он разбудил ее, когда разбудил. Этот сон был. . — Ух ты! — было все, о чем она могла подумать.

«Может быть, если она снова заснет, сон возобновится с того места, где остановился», — подумала Натали, а затем нахмурилась, почувствовав неприятный привкус во рту. Она не знала, пересохло у нее во рту из-за стонов и криков во сне, или из-за того, что язык Синдбада облизал ее, когда будил. Но так как она знала, что собака ела мертвечину, когда натыкалась на нее, она внезапно была возмущена тем, что его язык побывал у нее во рту, хотя бы секунду.

Поморщившись, Натали отбросила простыню и одеяло в сторону и соскользнула с кровати, чтобы отправиться в ванную. Она держала там стакан на случай, если она или Мия проснутся посреди ночи от жажды. К сожалению, она еще не совсем проснулась и опрокинула стакан, когда потянулась за ним. Он отскочил от ручки крана, разбился и покатился в раковину, как пьяный скатывается с бордюра.

Выругавшись, Натали схватила все еще целое основание стакана, а затем начала собирать отколовшиеся верхние части. Она бросила их в то, что осталось, а потом колебалась, что с этим делать. Выбросить его в мусор в ванной, вероятно, было плохой идеей. Мия могла бы залезть туда, если бы проснулась первой и пришла сюда. Натали предположила, что ей придется отнести его наверх и выбросить. Но ей все равно нужно было принести сюда еще один стакан, так что….

Пожав плечами, она повернулась и вернулась обратно в спальню. Быстрый взгляд показал ей, что Мия и Синдбад оба спят, поэтому она на цыпочках вышла из комнаты. Не желая издавать ни звука, который мог бы разбудить их, Натали не закрыла дверь до конца, а оставила ее приоткрытой. Затем она прошла через темный недостроенный подвал к лестнице при свете единственного ночника, который она включила у лестницы в первый год, когда переехала сюда. Ушибленных пальцев ног и столкновений со стеной во время прохода, было достаточно, чтобы убедить ее, что нужен ночник.

Когда она поднялась наверх, в коридоре было темно и тихо. Не желая шуметь и, возможно, разбудить Валериана, она и здесь не закрыла дверь до конца, а оставила ее приоткрытой и на цыпочках прошла по коридору. Проходя мимо, Натали заглянула в открытую дверь кабинета, но ничего не смогла разобрать в темноте. Однако она предположила, что Валериан спит там. Даже если ее сон был только ее собственным, а не общим, была середина ночи. Он вероятно спит.

Кухонная дверь издала легкий скрип, когда она открыла ее, и Натали вздрогнула от звука, но проскользнула внутрь и позволила двери снова закрыться.

«Натали?»

Она вздрогнула от звука своего имени, быстро нашла и щелкнула выключателем рядом с дверью. Затем Натали замерла, моргая, когда вспыхнул свет. Как только ее глаза привыкли к внезапному взрыву яркости, она обнаружила, что смотрит на Валериана, который стоял у кухонной раковины со стаканом в руке. Он также был без рубашки, в одних частично расстегнутых джинсах, из-под которых виднелись черные боксеры с белой окантовкой, на которой было напечатано «Вин Кля». «Кэлвин Кляйн», — подумала она, а затем перевела взгляд на его лицо.

— Что ты делал, стоя здесь в темноте? — спросила она с легким раздражением. Ради всего святого, этот мужчина чуть не довел ее до сердечного приступа.

«Извини. Я не хотел тебя напугать, — сразу сказал он. — Я как раз наливал стакан воды.»

Валериан открыл кран, сказав это, и Натали двинулась через комнату, говоря: «Хорошо, но почему ты не включил свет?»

«Он мне не нужен. Ночное зрение.» — Он подержал стакан под проточной водой, а затем оглянулся, улыбнулся и сказал: «Хайлендс».

Натали застыла в недоумении, едва осознав, как уже разбитый стакан, который она несла, выскользнул из ее внезапно онемевших пальцев и разбился об пол перед ней. Она смутно осознавала беспокойство Валериана и то, что он выключил кран и бросился к ней. Она услышала «Вау-вау-вау», за которым последовало что-то вроде «Отрежь себе ногу», а затем он поднял ее. Натали смотрела на него, пока он нес ее к столу, за которым они с Мией обычно завтракали, но ее мысли прыгали в ее голове, как мячик в автомате для игры в пинбол, когда все, что произошло во сне, теперь пронеслось в ее голове.

Как только он посадил ее, Валериан отошел, чтобы убрать беспорядок, который она устроила. Натали смотрела на него, слово «Хайлендс» эхом отдавалось у нее в голове.

Боже мой, это был общий сон. Значит ли это, что все прекрасные вещи, которые он сказал, были правдой? Хотел ли он провести с ней всю жизнь? И если да, то что ей было делать с этим? Чёрт возьми, он был вампиром, научным или нет. Как вообще у них могли быть отношения? А что, если он захочет обратить ее?

Ее мысли остановились, и Натали моргнула, когда он внезапно снова оказался перед ней. На этот раз она была достаточно осведомлена, чтобы заметить его запах, стремящийся окутать ее. Она понятия не имела, был ли это одеколон или феромоны, но это было чертовски вкусно, и она машинально потянулась, чтобы коснуться его груди. Ее пальцы едва коснулись его кожи, прежде чем возбуждение пробежало по ее пальцам, по рукам, а затем распространилось по всем уголкам ее тела. Это все, что она сделала, но этого было достаточно. Валериан внезапно оказался рядом с ней. Его губы завладели ее, его руки обняли ее и притянули к краю стола так, что ее ноги расположились по обе стороны от его, и их тела встретились от бёдер вверх.

Натали стонала от желания и отчаяния. Одна часть ее разума думала, что это ужасная ошибка. Она уже была сбита с толку, и это не могло помочь. Но другой части ее разума и каждой части ее тела было все равно. Ее руки, сжимали и массировали его грудь и бицепс, прежде чем опуститься, чтобы найти и сжать его зад, побуждая его сильнее прижаться к ней. Она не заметила, когда ее рот открылся для него и ответила на поцелуй с голодом и потребностью, которая возникла полностью сформированной и требовательной. И ей было все равно, когда она обхватила его верхнюю часть бедер, пытаясь притянуть его еще ближе.

Она почувствовала, как он дергает горловину ее ночной рубашки, и отпустила его зад, чтобы помочь ему спустить ее с одного плеча, а затем с другого, так что она собралась на ее талии. Затем Натали ахнула и вздрогнула, когда он прервал их поцелуй и отклонился назад, чтобы накрыть ее обнаженную грудь руками и мять ее возбужденную плоть.

— Боже, ты прекрасна, — прорычал он, глядя на ее лицо и лаская ее.

Натали посмотрела в ответ прищуренными глазами, ее тело гудело от желания, затем вытянула руку, чтобы схватить его за голову и притянуть к себе. Она хотела, чтобы он поцеловал ее, и он это сделал, но он также убеждал ее лечь на стол своими поцелуями, так что он склонился над ней. Она почувствовала, как он задрал ее ночную рубашку так, что подол запутался вокруг ее талии с верхом, а затем его рука оказалась между ее ног и скользнула по ее влажной плоти.

Натали вскрикнула ему в рот, ее пятки вонзились ему в ноги сзади, когда ее бедра вытянулись в ласке, а затем Валериан с проклятием оторвал его рот и прижался к ее плечу, его рука замерла.

Натали заколебалась, не понимая, что происходит. Ее тело хотело большего, она хотела большего. Почему он остановился? Он потерял интерес? Ну, черт с ним, вдруг подумала она и убрала одну руку с того места, где она сжимала его плечо, чтобы проскользнуть между ними и найти его эрекцию сквозь джинсы и боксеры. Нет, он не потерял интерес. Мужчина был тверд, как камень, и подпрыгнул, когда она потерла его через ткань.

Натали пришлось закрыть глаза, так как удовольствие внезапно пронзило и ее. Воодушевленная этим ощущением, она ослабила хватку, которую держала на другом его плече, и быстро стянула его джинсы и боксеры с его бедер, а затем снова нашла его, на этот раз без преграды.

Они оба стонали и дергались, когда она взяла его в руки и погладила. Одно прикосновение, и они оба задрожали, как листья на ветру. После второго поглаживания Натали была уверена, что находится на грани оргазма.

Зарычав, Валериан выпрямился, убрал ее руку с дороги и вонзился в нее. Натали закричала от удовольствия, которое тут же взорвалось в ней, а затем схватила края стола и держалась, когда он снова вонзился в нее. Потребовалось всего три толчка, чтобы подтолкнуть ее к краю. Наслаждение, которое билось в ее мозгу целые секунды, теперь превратилось в цунами, ее тело начало трястись, почти конвульсивно, а затем свет в ее голове погас.