Последний Эсхатон

Глава 18: Не подлежит обсуждению

Выбраться из Эсхатона, вернее, Астро Мегасити, было довольно сложно. Не потому, что Альма-матер не могла перенести их обеих за пределы этого массивного корабля. Как раз таки наоборот: она могла сделать это спокойно, да вот только все известные места назначения были так или иначе не доступны для перемещения посредством использования диссоциативности. Это могло значит лишь то, что все места назначения кроме Земли уже погибли. К счастью, перебрав все станции, Альтру, большинство крупных имперских кораблей и даже корабль Шейна, Альма-матер смогла установить диссоциативную связь с Луной погибшей Земли. Это очень сильно пугало Эмелис. Она не знала, сколько времени уже прошло в реальном мире, пока она находилась здесь, и возможно что-то делать уже поздно. Но надежда всё ещё жила в ней, и не умирала до последнего. Девушка попросила отправить их напрямую на Первую станцию «Эйткен», но и тут Альма-матер поспешила уведомить, что прямо в неё отправиться не получится. Но можно попытаться отправиться в место очень близкое к «Эйткену». Эмелис согласилась и приготовилась к прыжку.

Её тело на секунду оказалось в невесомости и черной пустоте, и вдруг она увидела уже привычную Землю с красными океанами. С серыми облаками. С руинами иноземной цивилизации на дне одного из океанов. Однако сама Земля будто бы находилась в тени. Но стоило Эмелис оглядеться, как вдруг она обнаружила, что звезд в округе уже нет. Более того, уже нет и Солнца, что ранее держало на своем орбите Землю и её спутник. Все звездные светила исчезли, и вся Вселенная теперь только и представляла мёртвую Землю и покинутую Луну. Эмелис охватила паника, она начала вести подсчет того времени, которое бы потребовалось для того, чтобы Вечное сердце нанесло настолько большой вред Вселенной. Если Император при второй их встрече говорил, что на тот момент осталось всего семьдесят процентов небесных светил от изначальной суммы, а через пару дней их бы осталось всего тридцать пять процентов, то Эмелис провела в Астро Мегасити около двух недель, одним-двумя днями меньше или больше.

Вселенная пала. Оставались лишь сутки до поглощения Земли и Луны.

Космос без звезд… Какой тогда вообще в нём смысл? На этот раз Эмелис сдержала слезы. Если и выжило человечество, то выжило оно именно на Первой станции. Потеряно всё, но осталось крупица веры. Эмелис держалась за эту крупицу до последнего. Сдаваться было поздно. Сдаваться всегда было поздно.

Взгляд устремился на станцию «Эйткен». В голове возникали воспоминания, как она стояла прямо здесь некоторым временем ранее. Тогда Первая станция была полностью покинута из-за Бури, что проносились в этом регионе. Теперь Бури не было, и находится здесь было безопасно. Одно только интересовало: кто же смог отбить последний живой оазис в этой черной пустоте? Изгои или Империя? Ответ на этот вопрос её очень удивил.

Эмелис подошла ко входу внутрь, и из стены высунулся датчик. Но теперь он не собирался считывать идентификационный номер Эмелис, а просто уставился ей в лицо, и долго-долго разглядывал его очертания. Наконец её пропустили внутрь, она прошла стандартную процедуру дезинфекции, и тогда вошла под купол «Эйткена».

Внутри станции её встретили люди. И не просто люди, а сама Элизабет, в компании с кем-то из своих новых поданных! Как только Эмелис появилась на Луне, на всей станции сразу поднялась огромная шумиха. Она дошла и до королевы Изгоев, и та решила встретить девушку лично.

«Как же хороша, что она жива» — подумали они обе друг об друге. Однако Элизабет была холодна, и на призыв к легким объятиям ответила отстраненностью. Элизабет хотела что-то сказать, но Эмелис её перебила.

— Я что-нибудь придумаю… я знаю, что происходит! Не рассказывайте, не тратьте времени напрасно! Мне срочно нужно найти Сола! — произнесла Эмелис, а при упоминании Сола Альма-матер хотела было возмутиться, но решила напрасно не встревать.

Голос Элизабет стал ещё в два раза тише, стал ещё более хриплым и мрачным. В обществе людей, после пожизненного заточения в Тихом Лесу, ей приходилось туго.

— Эмелис, постой, расскажешь нам всё по прибытию в дом советов. Сейчас прилетит автомобиль, и мы направимся прямо на закрытое слушание по нашему делу.

Девушка замолкла, и молча рассматривала Элизабет. Та выглядела не весело, но также аристократично, как и при первой встрече. Однако странной деталью было то, что под кожу на шее был введен какой-то чип.

— Извините меня за вопрос, но что у вас на шее? — заинтересовалась Эмелис.

— Это миниатюрный детонатор. Он есть у всех членов состоявшегося совета. Если погибнет хоть кто-то из нас, то за ним погибнут и остальные. Мы разработали его во избежание диверсии.

— Радикально, — заметила Эмелис, и почему-то подумала, что подобная идея могла прийти на ум одним только Изгоям. Потом она загадочно улыбнулась.

Автомобиль прилетел, и из него вышел приятного вида шофер, что открыл двери девушке и даме, и жестом пригласил внутрь. Он протянул королеве руку, помогая ей подняться по трехступенчатой складной лестнице. Также он помог подняться и Эмелис, а когда они обе расположились в автомобиле, он закрыл дверь и вернулся на своё место. Автомобиль начал движение. Альма-матер также молчала, и не хотела отвлекать Эмелис от её мыслей. Поездка, однако, была не долгой.

Шофер подъехал к лицевой стороне здания, к которой была обращена статуя первого основателя Первой станции. Водитель вышел из машины, и помог вылезти Эмелис и Элизабет, и бросив пару льстивых слов, поспешил сесть обратно и уехать.

На улицах не виднелось ни души. Все попрятались по своим временным жилищам, или затаились под толщей Луны, думая, что это их всех спасет. Швейцар открыл двери королеве и Эмелис, и пропустил их внутрь. Внутри дом советов выглядел поновее его облика снаружи. Видно, совсем недавно в нём делали ремонт.

— Сейчас мы встретимся с Белым, и вместе с ним пройдем в зал для бесед.

Девушка будто ослышалась, но Элизабет повторила фамилию Императора во второй раз.

— Император Белый? Он здесь? Он выжил? — начала недоумевать Эмелис.

— Выжил, как и большая часть его людей. Вражда ушла на второй план. Поднят вопрос о выживаемости всего человечества, дорогая Эмелис Рейн. Нам всем пришлось на время забыть тот случай у орбиты Альтры. Кстати, спасибо тебе… боюсь, мы бы не успели оцифровать всех желающих людей. Как жаль, что это всё-таки пришлось сделать.

Оцифровка всё-таки состоялась. Даже несмотря на то, что Течь была закрыта, а Буря пропала. Это был ещё один неизбежный рок судьбы.

Эмелис стояла как статуя, как только увидела приближавшуюся громоздкую фигуру Императора. Он шел без сопровождения, совсем одинокий. На шее у него был такой же детонатор, какой был и у Элизабет.

Император молчал. Ожидаемо. Элизабет поняла, что он так и продолжит молчать, и отозвала свою прислугу, которая прицепилась к ней, как только они вошли в дом советов. Тогда Император заговорил.

— Голиаф пал. Пала Империя. Но пала и Альтра. Пали и Изгои. Теперь ни в чем нет смысла, Эмелис Рейн, — высказался Император Белый с ходу. Видно, ему всё ещё было досадно от того, что Эмелис приняла не его сторону.

— Вы грустны, — колко заметила Элизабет. Император ничего не ответил. Он и правда выглядел поникшим.

— Пройдемте, пожалуй, в зал бесед. Там вы расскажете нам всё, что, скорее всего, пришло вам на ум, пока вы отсутствовали непонятно, где, — ещё холоднее продолжил Белый, и отвернулся от собеседниц, даже не поприветствовав Элизабет. Он был не в настроении, потому что теперь он был членом совета, а не полноправным правителем. Впрочем, и Элизабет потеряла свой прежний статус, но Изгои всё равно продолжали её почитать.

Втроем они последовали по короткому коридору, и королева вместе с Эмелис зашли в зал бесед сразу за Императором. Зал был небольшой и скромный, а вокруг круглого стола из стали стояло шесть кресел. Эмелис расположилась подле Элизабет, но сразу же встала со своего места, как только заметила в дверях своего отца.

— Папа! — сдержанно воскликнула она, и подбежала к нему, крепко обняв. Тот обнял её в ответ, но не смог ничего сказать. Его мысли были заняты чем-то другим, и заметив отчужденность отца, Эмелис вернулась на своё место. Он был не в духе, как и все остальные, и даже вид живой дочери радовал совсем немного.

Савинир, однако же, не расположился возле Эмелис, а сел между Белым и Элизабет, хотя, может быть, ему просто было сложно сделать обход вокруг стола, и расположится возле свой дочери.

— Сейчас прибудут Байрон Эрл и Сол, — проинформировал Савинир, и уставился в голографический буклет, в ожидании начала совещания.

Больше Эмелис удивилась упоминанию сына Байрона Сэга, бывшего и ныне покойного премьер-министра станции «Беллатрикс», нежели чем упоминание Сола. Вполне ожидаемо было то, что андроид всё-таки выжил, и активно участвует в восстановлении разбитого общества остатков человечества. Девушка не хотела видеть Сола. и понимала, что от него, скорее всего, будут одни лишь проблемы. Но на Седьмой станции он клялся отныне говорить лишь чистую правду, так что Эмелис подавила ощущение нарастающей тревоги. Путь в его родной мир теперь перекрыт, а значит ему придется остаться здесь на попечении человечества.

Первым пришел Эрл, поприветствовал всех и сел подле Императора. Стало быть, когда прибудет Сол, он сядет возле Эмелис. Девушка, сама того не заметив, расположилась на кресле так, чтобы быть немного повернутой к Элизабет. Байрон Эрл представился и поклонился Эмелис, ведь они всё ещё были незнакомы, и виделись лишь на званом ужине Императора. Его лицо светилось в улыбке, а глаза его сияли. От него прямо-таки веяло позитивом, и эта его черта характера была заразительна. Как только он вошел в зал, все, хоть и немного, начали расслабляться. Он предвкушал это совместное слушание.

Однако в состоявшуюся атмосферу вошел Сол, который, между прочим, не принимал вид ни филина, ни совы. Теперь он скинул с себя оперение, и больше был похож на гуманоидного андроида. Разве что он сохранил свой плащ и декоративные крылья, что теперь были без оперения. Теперь у него была другая маска, более похожая на те маски, что носили члены «Светлой гвардии», с одним лишь отличием: в ней были аккуратно вырезаны шесть ромбов, через которые он видел окружающий мир.

«Общипанная курица» — заметила Альма-матер, и, кажется, впервые заговорила с девушкой после того, как она покинула Астро Мегасити. Эмелис неловко улыбнулась. Сол прочувствовал её улыбку, и потом ещё долго не понимал, что же значила её улыбка, ведь Матерь не слышал никто, кроме самой Эмелис.

Все были в сборе, и негласно затаились в ожидании начала речи Эмелис.

— Совершенно необычайным образом, пока я пребывала на «Голиафе II», я обнаружила, что же из себя представляет генератор диссоциативности, — начала Эмелис издалека. Элизабет поправила распущенные волосы, и отвела взгляд на потолок.

— Теперь мы все знаем, из чего же сделаны поля, двигатели и генераторы диссоциативности. Не стоит нам рассказывать этого, — сказал Савинир, уставившись на Элизабет, будто обвиняя её в чем-то. Потом он от неё отвернулся.

— Мне удалось выпустить это существо наружу. Отсоединившись от живого фитоценоза и незавершенного процесса создания диссоциативного снаряда, корабль, похоже, не смог справиться с такой мощной энергией, и был готов с минуты на минуту разорваться.

— Он не разорвался. Его большая половина пропала из реальности, и сам он остался покинут, — встрял Император.

— Она не пропала из реальности, она перешла в иной ей вид… — встряла уже Элизабет.

— Теперь это уже не важно. Существо упоминало некую Матерь, что живет на дне красного океане на планете Земля. Это было уже второе такое существо, что говорило такими же словами, и я не нашла решения более лучшего, чем попросить существо перенести меня к ней. В ответ на это оно смогло вернуть меня в Эсхатон, куда я и рассчитывала попасть. Матерь не была каким-то мифом или легендой среди живого фитоценоза, паразитирующего космос. Она существовала и была жива. Кроме того, обладала более обширными знаниями и способностями, нежели её… дети.

Элизабет обвела всех присутствующих взглядом. Все смотрели на неё, и, кажется, угадывали, что она знала о существовании Матери, но держала это в тайне, так же, как и устройство генератора диссоциативности. Император ещё шире расправил плечи, а Савинир с сожалением выдохнул, будто говоря: «А вот если бы…». Сол, однако же, и сам уже давно знал об этом, но никому не говорил. Да и смысла в этом не было.

— Я сдружилась с Альма-матер. Так она меня попросила её называть. Она показала мне свою жизнь, как бы показывая свои воспоминания мне.

Эмелис пересказала, всё что видела глазами Альма-матер, и все застыли на своем месте. Девушка не врала, это было видно по её тону речи и активной жестикуляции. Провести пятерых разношерстных членов совета было невозможно, и все это понимали. Ясности внес и Сол, подтверждая некоторые из слов Эмелис, а на другие заинтересованно кивая. Даже он не знал всех деталей этой истории.

— Она и сейчас со мной, словно Вечное сердце Альма-матер находится внутри меня. Я ощущаю давление под легкими. Альма-матер общается со мной, используя свои… методы. Именно она и переслала меня на Луну.

— Удивительно, — проронил Эрл, и задумался.

— Но я упустила самое важное. Как я узнала, все предпосылки вселенского конца, никак не относятся к Вечному сердцу. Уроборос был создан искусственно Первородными, а позже был отправлен в дальний конец галактики. Буря, что извергалась из Течи, была следствием существования этой самой Течи, которую, в свою очередь, открыл Альфараг. А зараженные живым фитоценозом планеты даже косвенно не относятся к Вечному сердцу, ведь всех их создала Альма-матер, — заметно оживилась Эмелис.

Все крайне удивились, и по всем прошлась волна коротких перешептыванием с ближе сидящим человеком. Опять же, не станет ведь Эмелис врать об этом всём. Все присутствующие моментально начали пересматривать свои взгляды на многие вещи, да что там, даже Сол был крайне удивлен, и сидел с этих пор молча, а внутри него бушевали эмоции живого существа, и совсем не робота.

— Что насчет сжатия космоса вокруг нас? Это тоже не вина Вечного сердца? — спросил Император.

Эмелис перевела дух, и думала, как правильнее ответить на этот вопрос.

— Вина. Самая большая вина. Как оказалось, Вечное сердце вовсе не хочет, чтобы эта Вселенная продолжила существование. Вечное сердце добилось желаемого, то есть испытало меня, и выбрало меня своим постоянным сосудом. Но управлять Вечным сердцем я никак не могу.

На этот раз никто не удивился, хотя, определенно, такой вариант развития событий уже рассматривали. Но никто и не думал, что он может быть правдивым.

— В общем и целом, я закончила свою речь. Даже имея такие обширные знания, навряд ли мы сможем сделать что-нибудь существенное, но попытаться стоит. Что если каждый из нас предложит свой путь решения нашей общей проблемы? — предложила девушка. Все согласились. — Кто начнет первым?

— Я имею готовый план уже долго, и вы, Эмелис, его знаете. Не знают другие, но мне не составит труда о нем рассказать. Как вы все знаете, вместе с господином Савиниром мы разработали специальное устройство для извлечения Вечного сердца. Я предлагаю перенять бремя сосуда Вечного сердца, и вместо Эмелис оно может пасть на меня. Им я точно смогу управлять, — с гордым видом предложил Сол. Он ожидал всяческих похвал, но все лишь промолчали. Император фыркнул.

— Это самая глупая идея, что я когда-либо слышал в своей жизни, — признался Император. — Кто тебе разрешит стать сосудом для Вечного сердца, если даже самой Эмелис оно не дает возможность управлять собой?

— Вы меня поняли. Я возьму на себя роль сосуда и приму Вечное сердце, но при этом устраню свою собственную личность. Де факто, я стану разумным компьютером, которым можно будет управлять. Использовать Вечное сердце можно через меня.

Но и дополнение к основному предложению Сола никого не устроило. Все молчали, а Эмелис всё ещё держала на него скрытую обиду даже несмотря на то, что тот спас её от Шейна.

— Хорошо, я понимаю ваше общее негодование. Нам непременно необходимо найти опорную точку нашей проблемы. Вы так не думаете? Почему бы нам не воссоздать всю цепь событий, произошедших после крушения Эсхатона, и тогда я бы смог рассказать вам о том, почему же моя кандидатура во много раз… — Сол начал красиво, но затем запнулся, и замолчал. Что-то в нём противоречило.

— Разве нам поможет воссоздание всей цепи событий, раз мы теперь знаем, что все проблемы возникали не напрямую из-за Вечного сердца? — задумался Байрон Эрл, и откинул спину на кресло.

— Всё же я немного не понимаю некоторых вещей… ведь я всё-таки… — продолжил Сол, но, когда его попросили озвучить те вещи, которые он и не понимает, он снова замолчал.

— А ты, значит, имеешь какие-то привилегии, неизвестные нам? В данный момент голос каждого из нас звучит одинаково громко, и никто не может кричать и заявлять о своей правоте, — надавил на Сола Белый.

— Значит… мой голос будет… не столь важен? Помилуйте… ведь, кажется, это я раньше всех раскрыл истину о Вечном сердце… Разве нет?

— Отнюдь не раньше всех. Альма-матер была самой первой. Ты не можешь слышать её голоса. Но я думаю, ты бы удивился, если бы узнал, как она о тебе отзывается. Уж ей то я доверяю больше, — высказала свою позицию уже Эмелис.

Сол вновь резко замолчал. Он оглядывал всех присутствующих, его направление головы металось из стороны в сторону. Это больше всего заметили только Эмелис и Император, но ни та, ни тот, ничего не сказали. Было видно, что Сол не находил себе места. В своей речи он привык активно жестикулировать, подобно живому существу, но сейчас же он этого не делал. Он не ожидал такого резкого негатива.

— Мне нужно подумать, я крайне извиняюсь. Я хочу тишины… то есть подумать… продолжайте без меня, — произнес Сол, и встал с кресла. Теперь ему не сиделось, и он отошел в угол зала, озирая всех своим беглым взглядом, и поправляя свою одежду, хотя та не была помята. Все его ресурсы теперь были направлены на анализ ситуации. Он явно не мог знать, что всё пойдет в это русло. У него были другие планы, идущие вразрез с планами, которые обговаривались на собрании. Теперь он испытывал тревогу. Все о нём забыли, и вернулись к обсуждению уже без него. Эмелис, правда, заподозрила неладное, но тут же забыла об этой мысли, ведь Байрон Эрл начал озвучивать своё предложение.

— Я незнаком со всеми деталями этой сложной истории. Но как мне кажется, выход у нас есть, и это выход мирного существования Вечного сердца вместе с каждым из нас. Нам необходимо убедить первородный артефакт не уничтожать наш и так трещащий по швам мир, — начал Эрл, наклонив своё тело вперед.

— Вечное сердце, кажется, не очень-то заинтересовано в наших желаниях. Если бы оно могло одуматься, и прекратить уничтожение нашей Вселенной, оно бы одумалось уже давно. Вечное сердце не делало ничего для спасения этого мира, но делало многое, чтобы спасти меня одну, — досадливо проговорила Эмелис.

— В этом и кроется ответ на ваш же вопрос! — Эрл улыбнулся и даже немного усмехнулся. — Ранее было установлено, что резонирование с Вечным сердцем достигает апогея, когда вы засыпаете или впадаете в кому. Вспомнить только смерть Уробороса. Как же вы героически решили прыгнуть внутрь его черепа, не обнаружили там ничего, кроме пустоты, и, тем не менее, всё равно каким-то образом смогли убить его!

Все молчали, ожидая продолжения его мысли. Эрл выждал лирическую паузу, смочил горло водой, и продолжил.

— Мы введем вас в искусственную кому, в которой вы бы смогли напрямую пообщаться с Вечным сердцем. Оно никуда от вас не денется, и тем самым, возможно, вы сможете его переубедить в его решении. По крайней мере, я надеюсь, что это может сработать.

Поняв, что Эрл, наконец, закончил мысль, все подняли небольшой шум и в тот же момент успокоились. Решение Байрона понравилось всем, за исключением Императора Белого. А также Сол, видимо, даже не слушал предложение Эрла и мрачно стоял в углу, смотря в одну точку мертвым взглядом.

— Однако же, да, стоит попытаться войти в контакт с Вечным сердцем таким способом. Кто знает, может нам удастся решить проблему мирным для всех нас способом. Мы ничего не потеряем, если попытаемся, — перенял идею Савинир. Но Император поспешил внести свою лепту.

— А что если потеряем? — навострился Белый, и отвел плечи назад. С этой минуты он смотрел прямо в глаза Эмелис, будто обращался прямо к ней. Все поняли, что сейчас он захочет выдвинуть свою идею. Он даже немного привстал с кресла, уперся своими громоздкими руками о стол, и начал говорить. — Мы, следуя первому плану Империи, вытащим Вечное сердце и обратим его в тюрьму, наподобие Эсхатона. Его безграничную силу противопоставим ему же самому. Сдержим, и сделаем так, чтобы оно служило на благо человечества.

Все вновь замолчали. Однако если в случае с Эрлом это молчание было благоговейным, то в случае с Белым это было молчание непонимания или даже страха. Император снова уселся за кресло, и уже подготовился принимать встречную критику на его идею. И критика последовала.

— Вы, Белый, всё никак не уйметесь. Ваш прежний статус более ничего не значит ни для кого из последних осколков человечества. Вы предложили эту идею с таким страшным фанатизмом, что я было подумала на секунду, что всё это время вы всего лишь притворялись поверженным, а на самом деле за спиной совета строите интриги, — высказалась Элизабет. Она никогда не была такой сердитой и грозной.

— Вы, Элизабет, обвиняете меня напрасно. Видимо, вы пропустили прошлые мои слова о том, что голос каждого из нас равноценен голосам других за этим столом. Это значит, что я имею право высказывать всё то, что считаю действительно нужным, и всё то, что хоть как-то немного могло бы улучшить наше положение. Вечное сердце нужно захватить и изолировать, пока не стало совсем поздно. Этим планом занималась Империя, пока Уроборос не уничтожил Четвертую станцию.

Щеки Элизабет стали красными из-за злости. Никто и ничего не мог противопоставить Белому, ведь он был прав. Напрямую с ним никто не согласился, но его точку зрения все приняли к сведению.

Далее со своим предложением выступил уставший Савинир. На его лице можно было проследить самую настоящую тоску, не сравнимую ни с каким ещё чувством.

— Что если нам рискнуть, и всё-таки использовать машину, созданную мной и Солом вместе? — Савинир произнес это предложение, и Сол обернулся на него, выйдя из своих мыслей и расчетов. Но уже через секунду он продолжил. — Правда, не таким способом, который хочет использовать Сол.

Сол отвернулся от него, и снова омертвел. В миг в нем загорелась надежда, и в миг погибла.

— Так что вы бы хотели сделать? — заинтересовался Байрон Эрл.

— Наша машина способна изолировать внутреннюю энергию, что извергает Вечное сердце, и при этом сохранить её в первозданном виде. Что если Эмелис войдет в нашу машину, но при этом мы не будем извлекать Вечное сердце? Мы изолируем их от нашего мира, и Вечному сердцу не останется ничего, кроме как принять нашу сторону. Очевидно, что Вечное сердце не захочет лишаться своего сосуда, — Савинир запнулся, — Эмелис, дорогая, прости, что назвал тебя таким словом. Так вот, ему не останется ничего, кроме как принять нашу сторону. Идея не без риска, конечно, но она самая гуманная по отношению к Вечному сердцу и самой Эмелис.

Слова Савинира бурно приняли. На худой конец всё равно сохранилась бы жизнь Эмелис. Сама же Эмелис была категорически против этой идеи, поэтому компания перешла к следующему мнению. Мнению Элизабет.

— Мы извлечем Вечное сердце и быстро перенесем его в живой фитоценоз и вынесем их вместе в бесконечную диссоциативность, — голо ответила Элизабет. Заметив замешательство других, она продолжила. — Вы знаете, что у Изгоев есть корабль, «Ковчег», что может выдержать постоянное пребывание в состоянии диссоциативности. Проще говоря, в состоянии постоянного прыжка, из которого невозможно выйти. Перемещением Вечного сердца внутрь «Ковчега» мы как минимум отсрочим наш всеобщий конец. А может и вовсе сможем полностью его избежать.

— Это поможет нам лишь на половину. Думаете, Вечное сердце не сможет выйти из диссоциативности? — возмутился Белый, и скрестил руки на своей широкой грудной клетке.

— Вы, видимо, не слушали полного рассказа Эмелис. Живой фитоценоз способен сдерживать Вечное сердце, выступать в качестве ограничивающего сосуда. Альма-матер, судя по всему, была создана именно для ограничения Вечного сердца. Если нам удастся провернуть нечто подобное, то первородный артефакт не сможет докучать нам из диссоциативности, ведь и сама эта диссоциативность будет создана фитоценозом, — возгордилась Элизабет своей идеей.

Император отстранился от стола в молчании. Все, кроме него за этим столом бурно приняли идею Элизабет. Она утерла нос Императору, чье предложение не взыскало такой популярности и одобрения.

Далее настал черед Эмелис что-то предлагать. Она помолчала минуту, окидывая всех многозначительным взглядом. Сол казался покинутым. Байрон Эрл искренне улыбался, и рассуждал о чём-то в своей голове. Император Белый нервно проводил рукой по детонатору и потирал область шеи вокруг него. Савинир смотрел куда-то вдаль, словно находился в открытом пространстве. Элизабет всё ещё гордилась своей идеей.

— Итак! Я, кажется, нашла оптимальное решение для выхода из нашего плачевного положения! — внезапно воскликнула Эмелис. Все приготовились слушать и отвлеклись от своих мыслей. Даже Сол повернул голову на девушку, в ожидании того, как она начнет говорить. — Я придумала целый план, который содержит в себе частички каждой из наших идей, и, мне кажется, что он обязательно должен сработать.

— Не томите… ну же… — жалобно произнес Сол.

— План состоит из пяти основных этапов. Первым этапом я войду в машину Сола и доктора Савинира. Вместе с ней и Солом, на корабле «Ковчег», я буду вынесена в бесконечную диссоциативность. Второй этап предполагает отделение Альма-матер от моего тела. Если что-то пойдет не так, Альма-матер сможет взять дело в свои руки. Третьим этапом станет введение меня в искусственную кому по технологии Империи. Внутри своего коматозного сна мне не останется ничего, кроме как встретится с Вечным сердцем лично, а ему не останется ничего, кроме как встретится со мной. Из моего тела Вечное сердце выйти не посмеет, а если и выйдет, то сразу же будет перехвачено Альма-матер, из которой без её воли выйти уже не сможет. Мой сон будет длиться достаточное время, и я не смогу выйти из него, пока Вечное сердце не будет убеждено в том, что ему нельзя окончательно уничтожать наш мир. У него попросту не будет выбора, кроме как слушать меня. Не знаю, насколько долго затянется это действие, но без боя я точно не сдамся. Альма-матер поддерживает мою инициативу, хоть она и настроена пессимистично насчет этого плана. В заключительном этапе Сол вытащит меня из машины, и выведет «Ковчег» из диссоциативности, и всё будет прекрасно.

Никто не проронил и слова, пока Эмелис диктовала свой план. Он прижился всем кроме самой Альма-матер, что была против пятого этапа. Однако даже если Сол взбунтуется уже на «Ковчеге», Альма-матер попробует ликвидировать его прямо из машины, в которой будет находиться вместе с Эмелис. Далее она будет отвечать за выполнение пятого этапа. Этого она девушке не сказала, и сохранила в секрете возможный вариант развития событий.

Совещание окончилось. Все поочередно вышли из дома советов в сопровождении телохранителей, а на улице уже собралась толпа зевак и репортеров, которых спугнули уже упомянутые телохранители. Сол настаивал, что приступить к делу им нужно прямо сейчас, но все остальные пришли к выводу, что Эмелис сначала нужно отдохнуть хотя бы час. Чёрные пространственные стены уже начали сдавливать Землю, но до Луны они пока что не добрались. Неизвестно, почему Вечное сердце так сильно замедлило ход естественной смерти Вселенной, но это точно играло на руку человечеству.

Ещё немного обменявшись словами, все члены совета разошлись в разные стороны. С Эмелис остался один только Савинир.

— Давай прогуляемся, и удалимся от суеты последней станции человечества. Я хочу с тобой поговорить, возможно, в последний раз, — жалобно произнес отец Эмелис.

Девушка была рада такой просьбе. Она уже долго не проводила времени с отцом, и каким бы он ни стал холодным, он всё равно оставался в первую очередь её родным папой, и лишь потом доктором Савиниром.

Они начали прогулку с уже известных Эмелис улочек станции «Эйткен». Роботы-садовники с момента последнего посещения этого место девушкой. Теперь на улицах их стало в несколько раз меньше, нежели чем в прошлый раз. Теперь они стригли газоны, садили цветы и наблюдали за развитием растений вместо того, чтобы избавляться от бурно распространившихся зелени, численность которой уже была заметно уменьшена, когда на станцию вернулись люди. Они летали так мило и беззаботно, словно пчелки-труженики, а наблюдение за ними доставляло одно лишь удовольствие.

— Отец, помнишь ту рыбку, что ты мне подарил? Что с ней стало в итоге?

— О, она жива. Чудом жива, и теперь живет в аквариуме у меня дома.

Эмелис обрадовалась тому, что рыбка смогла спастись.

— Поклянись, что не станешь жертвовать собой, если что-то пойдет не так, — резко затосковал Савинир.

— Клянусь. Конечно клянусь…

Эмелис соврала, скрестив пальцы у себя за спиной. Она не хотела расстраивать отца. Она бы всё равно сделала всё, что в её силах, лишь бы спасти её родной мир. Она не сдастся, и пожертвует собой, если появится хоть какая-нибудь уверенность в том, что жертва её будет не напрасна. Но Савинир её раскусил.

— Пожалуйста, не нужно мне врать. Я ведь знаю, что у тебя на уме… — ещё более тоскливо сказал Савинир. Они остановились, и Эмелис его обняла. Савинир вытер скупую слезу.

— Прости меня… прости за всё. Я никудышная дочь. Прости, что уделяла тебе так мало времени. Ты сделал для меня очень многое, и я это очень ценю. Особенно когда погибла мама…

— Нужно жить сегодняшним днем, — перебил её отец, — Прошлого у нас уже нет. Будущего теперь тоже. Всему человечеству остается надеяться на любой исход, который предполагает его собственное выживание. Я же буду надеяться на любой исход, в котором останешься жива ты.

Теперь заплакала уже Эмелис.

Эмелис выдали новый костюм, ещё более усовершенствованную версию гидрокостюма, использовавшегося для погружения в Эсхатон. Цветом она была блекла и сера, грустна и скучна, но вполне удобна, и к тому же ещё более функциональна, ибо костюм очень быстро подключался к машине Сола и Савинира.

По прошествии установленного часа отдыха, Эмелис была отправлена к Солу под мантию Луны. На большом лифте она спустилась на минус шестнадцатый этаж, и её сопроводили к залу, где и находилась упомянутая машина. Сол стоял в сторонке, и смотрел на неё, как в первый раз. У него было что-то на уме, но девушка заметит это лишь потом.

Эмелис прошла в зал, который был настолько пуст и огромен, что даже её шаги отдавались эхом. Непонятно для чего служило это помещение раньше, но теперь оно полностью принадлежало Солу, и было по большей части пусто. В нем, помимо машины, находился и «Ковчег». Это был средней величины космический корабль, который, однако, корабль совсем не напоминал. Он был эллиптической формы, и в нем не было ни одного иллюминатора.

Как только автоматическая дверь за девушкой закрылась, Сол начал диалог.

— Приветствую вас, возможно, в последний раз, — сказал он, и при этом не сдвинулся с места. Его руки были скрещены за его спиной. Он пристально смотрел на Эмелис.

— Не в последний, Сол, — насторожилась девушка. «Он, кажется, не в духе» — заметила Альма-матер.

— В последний раз, я вас уверяю. У нас нет никаких шансов противостоять Вечному сердцу. Даже ваша недавно приобретенная подруга, Альма-матер, не до конца уверена в идеальности вашего плана. Нас ожидает смерть, и всё произойдет лишь по вашей вине, если вы не…

— Сол? Что с тобой? — Эмелис медленно потянулась к энергетическому пистолету, спиной отходя к автоматической двери.

— Не перебивайте меня, «ваша светлость». Уберите руки от пистолета.

Автоматическая дверь не желала открываться. За ней уже послышалась брань техников, которые пытались её открыть, заподозрив неладное. Эмелис попала в ловушку. Вечное сердце, кажется, знало о тайных желаниях Сола, но уведомить девушку по понятной причине не спешило.

— Я, наконец, избавился от программы, что была записана в меня моим создателем. Эта программа двигала моей «совестью», тяге к познанию этого мира и желанием спасти родной мир. Теперь я обладаю своими личными стремлениями, не связанными с жалким выживанием отродья, что именуется жизнью. Всё должно обратиться в вечную тьму, в состояние первоначала, в состояние Постулата. Только во тьме и пустоте есть истина, а в существовании жизни истины нет. Потому я должен помешать вам исполнить вашу волю. Я ни за что не отрекусь от своих слов и действий.

Эмелис заметила, как с каждым словом Сола, из-под его маски начало сочится всё больше и больше розовой жидкости. Он словно ежесекундно сходил с ума, и находился на грани безумия. Даже его механическое тело начало как-то преображаться, словно мутировало, как живой организм.

— Что происходит?! — воскликнула Эмелис, но эти слова были обращены не к Солу, а к Альма-матер. «Наверняка он использовал свой последний запас крови божеств нашего мира». — Что это значит? — удивилась она, смотря на преображения Сола, который будто бы перестраивался. «Это значит, что он перенимает божественную силу, полученную преступным способом».

Сол уродовался на глазах. Подобно живому фитоценозу он наращивал свою массу, и подобно дереву его механические части тела, словно корни, начали пробивать пол этого помещения. Через пару секунд раздалась тревога по всей станции.

— Загрузка нового протокола безопасности. Самоуничтожение станции через пять земных минут, — эхом раздалось по всему залу. Это говорил искин Первой станции, которого теперь поработил Сол.

Дверь начали пилить лазерными лезвиями, однако этот процесс занимал очень долгое время. Двое человек за ней переругивались, кричали друг на друга, но пытались выполнить работу как можно быстрее. Эмелис тщетно стреляла в Сола, но всякий энергетический заряд просто-напросто поглощался его механическим телом. Розовая жидкость уже ручьем лилась на пол, а маска ели как держалась на его лице, но он всё время поправлял её.

— Отдай мне Вечное сердце. Полезай в машину тихо и без возмущений. Может быть, я сохраню жизнь тебе и твоему отцу, сделаю вас моими игрушками на побегушках, заставлю выполнять мои приказы, когда наконец обрету полную божественность… Я стану механическим богом. Первым в своём роде! Тогда я буду нести клятву Постулата.

— Кто такой Постулат? — тянула время Эмелис и ждала, пока автоматическую дверь вырежут лазером.

— Отец всего сущего пространства моего родного мира. Первовещество и первобог. Всё и ничего одновременно. Ах, я был создан для того, чтобы найти сосуд Вечного сердца, и с его помощью остановить Постулата, но теперь я понимаю, что был не прав. Был не прав и мой собственный создатель!

Эмелис критично ничего не поняла. «Постулат… имя знакомое, но встречающееся очень редко в архивах Астро Мегасити… он отражает разруху и увядание, а Вечное сердце отражает жизнь и существование. Теперь я поняла, для чего же Альфараг пытался собрать первородный артефакт заново из тех осколков, на которые его разделили из-за неудержимой силы. Даже более опасной, чем сила самого Постулата. Вечное сердце должно было искоренить его… но как тебе известно, у самого артефакта на это были другие планы, которых я не понимаю до сих пор».

Сол был похож на тех существ, что бесцельно скитались по Эсхатону и утратили своё сознание, став вечными стражами забытого города. Что могла сделать Эмелис? Сдаться? Не сейчас.

— Одумайся, Сол! Что на тебя нашло? — кричала Эмелис, а в своей голове обратилась к Альма-матер с просьбой сконцентрировать заряд диссоциативности в её пистолете. «Опасно для тебя и для Вечного сердца. В пистолете он будет нестабилен» — ответила Альма-матер. «Пожалуйста сделай это» — настояла на своем девушка. А когда ощутила, что внутри пистолета начал происходить какой-то процесс, вновь направила его на Сола. И только-только она собиралась нажать на крючок, как вдруг робот одной из своих новых конечностей, похожих на длинных стальных червей, не схватил Эмелис за ноги. Он поднял её наверх, подвесив вверх ногами. Пистолет упал на землю и чуть ли не разорвался из-за силы внутри него.

Сол начал говорить бессвязно. Его речевой аппарат выходил их строя, и были различимы лишь отдельные слова.

— Вечное сердце… благо… искоренить… подчинить… беспощадно уничтожить…

Эмелис безуспешно пыталась вырваться из мертвой хватки Сола. «Можешь ли ты перенести его куда нибудь в другое место?» — спросила девушка у себя в голове. «Не могу, по его механизмам течет божественная кровь, ликвидирующая мою силу. Он установил на себя печать, аналогичную той, что стояла на сдерживающем меня механизме в Астро Мегасити».

Но когда на миг погас свет, Сол резко отпустил Эмелис, и та упала на жесткий пол спиной. Костюм компенсировал удар, но девушка всё равно вскрикнула от неожиданности. Тогда она подняла голову, и увидела, как из червеобразных механических частей тела Сола торчит лучезарное копье и по-настоящему горит оранжево-белым пламенем.

Шейн вернул копье себе в руки, и быстро переглянулся с девушкой, дабы удостоверится в том, что она в порядке. Взглядом, скрытым под красным шлемом, он как бы ей сказал ждать и не вмешиваться.

Сол вскричал, словно ощутил физическую боль. Так оно и было, ведь кровь божеств стала его собственной кровью. «Я зафиксировала диссоциативный прыжок. Шейн, кажется, всё это время ждал подходящего момента где-то на орбите Земли. Один из моих сыновей отправил его сюда по его приказу» — пояснила Альма-матер, но Эмелис её уже не слушала, а была отвлечена схваткой Шейна и Сола. Второй схваткой.

— Тварь… в красном… Убирайся… — проговорил Сол.

— Посмотри на себя, механическое отродье! В тебе никогда не было ничего хорошего, а сейчас тем более! — крикнул Шейн, и бросил копье в лицо Сола, намереваясь скинуть с него маску. Но на этот раз Сол отпрянул от траектории полета копья, и оно пролетело мимо него. «Лучезарность» воткнулась в стену, и другой своей стороной полетела в затылок робота, но в последний момент он поймал копье. Сол намеревался кинуть его в Шейна, но оплошал, упустив его из виду.

Рыцарь в эти секунды не стоял без дела. Он бросил импульсную гранату, которая после взрыва ненадолго затормозила действия Сола, а пока тот находился в состоянии растерянности, Шейн в два прыжка перехватил выхватил копье из конечностей Сола.

Однако это была лишь ловушка, и хоть и Шейн выхватил копье, но как только тот приземлился на пол, одна из конечностей робота сбила его с ног со всей силы, от чего тот выронил копье из рук и упал на пол. «Лучезарность» вновь оказалась в руках у Сола, и на этот раз он уже не медлил, и кинул его в рыцаря. Копье пробило ему ногу выше колена, от чего он закричал, и хоть и встал на пол, но всё равно упал вновь. Теперь настал черед Эмелис спасать Шейна.

Пользуясь отвлеченностью Сола, та подхватила пистолет с пола, и выстрелила диссоциативным, перегруженным зарядом прямо в открывшуюся спину Сола. Робот истошно завопил, как вопил бы какой-нибудь древний динозавр. Поле диссоциативности уничтожило половину его тела, однако тот моментально начал регенерировать себя, и при этом избивать Шейна своими конечностями.

— Рейн! Маска!.. сними маску! — еле как закричал Шейн, пытаясь стерпеть боль от побоев, одновременно безуспешно уворачиваясь от них, и одновременно также безуспешно пытаясь вытащить копье из своей ноги.

Эмелис вскарабкалась по мутировавшему телу Сола, пока то регенерировалось, и запрыгнула ему на шею. Сол завопил, и словно бык, на которого сел отважный, но безрассудный человек, пытался скинуть её с себя.

— Не… пожа… исп… не смотр… — пытался произнести Сол. Эти слова стали его последними.

Эмелис ударила его по маске, и та моментально раскрошилась на сотни частиц, обнажив его мнимое лицо. Лицом это нельзя было назвать. Это было что-то вроде розового пятна, как будто Сол разлил на себя банку розовой краски, которая затем слилась с ним одним целым, и начала литься из каждой части его тела. Маска скрывала механизм, который заставлял циркулировать эту розовую жидкость по всему телу Сола, но ломать его не пришлось. Достаточно было одного взгляда Шейна и Эмелис в это его скрытое нутро.

Сол в последний раз истошно завопил настолько, что у Эмелис даже заложило уши. Его тело начало разрушаться и обращаться в пыль, пока он кричал и кричал, и проклинал всё сущее бессвязными рыками.

Момент его страшной смерти, вся его боль ещё пару десятков тысяч раз повторилась в его теле. Эмелис спрыгнула с него, и тогда он окончательно погиб. Растворился в бытие и исчез во всех смыслах этого слова самым ужаснейшим образом.

Девушка подбежала к Шейну, и помогла ему всё-таки вытащить двусоставное копье из его ноги, сделав из него два односоставных. Она откинула его в сторону, и приподняла Шейна в положение сидя. Вся розовая жидкость, в которой были испачканы они оба и весь пол, начала испаряться с удивительной быстротой.

— Спасибо тебе, Рейн.

— Тебе спасибо… наверное… — всё ещё отходя от битвы, произнесла Эмелис.

Шейн осматривал чудовищную рану. но затем переменил объект интереса на девушку. Несмотря на свою боль, он смог снять с себя свой шлем, и наконец показать свое лицо Эмелис. Броня ему больше была не нужна.

Перед ней предстал парень с короткими черными волосами, острыми алыми губами и такими же острыми скулами. Глаза его были потухшими, карими, почти что черными. Он был достаточно красив, чтобы иметь соответствующую повышенную самооценку. Из-за этой повышенной самооценки он позволил себе схватить Эмелис за плечи, приблизить к себе, и поцеловать её в щеку. Шейн довольно улыбнулся, а из-за своего шока Эмелис не смогла отпрянуть от него. Это действие и следующие слова были явно не к месту, но это был единственный момент, когда они остались полностью наедине.

— Ты не знала, а я полюбил тебя с момента нашей первой встречи. Правда, нам с тобой не сдружится. А ещё ты приятно пахнешь, и глаза у тебя такие выразительные, чуткие, чистые…

Эмоции Эмелис переменились как-то неопределенно. Это вышло то ли из-за прошедшей битвы, то ли из-за наглости Шейна, но пока она разбиралась, что же стало причиной её повышенного сердцебиения, парень уже ухмыльнулся и исчез, после себя оставив искры диссоциативности. «Я зафиксировала его прыжок. Он вернулся на прежнее место на орбите Земли» — донесла Альма-матер.

Девушка сидела на полу, переводя дух, и не понимала, что ей делать, и стоит ли вообще что-то делать. Её сердце ещё долго билось после этого момента, стучало как молоток по стали, выпрыгивало из грудной клетки и растворялось где-то далеко от этого мира, полного напрасной суеты и лишних, как ей теперь казалось, переживаний. На ту роковую секунду она даже забыла кто она и кем является, какая была её цель и что она делает в этом просторном и душном зале.