Последний натиск на восток. Ч. 2

Глава 40

— Боярин! Боярин! — воин растолкал Стояна, который уже которую неделю спал короткими тревожными рывками. — На стену зовут!

— Случилось что? — Стоян резко встал и сунул ноги в сапоги.

— Гарью несет откуда-то, а огня не видать, — развел руками воин. — Не поймем ничего, как бы беды не вышло.

— В такую ж тебя мать…, — протянул Стоян, который тяжеловато соображал спросонья. Осознание пришло внезапной вспышкой, и он заревел. — Ложный подкоп! Тагму к стене! Всех! А ты к боярину Люту беги! Скажи, пусть ополчение свое собирает. Нам сейчас каждое копье понадобится! Женщин и детей в княжескую цитадель пусть ведут! Гонца к князю послать!

— Слушаю, боярин! — воин ударил кулаком в грудь и убежал.

— Сучьи дети! — рычал Стоян, спешно надевая доспех. — Это ж они для вида камни кидали! А сами второй подкоп в это время рыли! Да какими же глазами я теперь на князя посмотрю! Ну, может Яровит даст, хоть погибну с честью!

Воины строились у ворот, надевая щиты на руку и тетиву на луки. Дымом на стене тянуло явственно, а сотники, прислонив горшок к земле, слушали, затаив дыхание, треск под землей.

— М-да, почтенные, — протянул Стоян. — Вот прямо тут стена скоро и рухнет. А потом франки на приступ пойдут. Сколько у нас времени есть, одним богам известно.

— Ты только посмотри на это! — потрясенно протянул один из сотников, Милан, увидев в рассветных лучах марширующих горожан. — Да что б я сдох! Сколько же денег у людей…

— Хозяин! Хозяин! — дверь спальни заходила ходуном, ведь Ярец, слуга Лотарового семейства, был малым крепким. Изгой, не прошедший отбор в войско, остался в жить Новгороде. В родном селении его никто не ждал, там и без него голодных ртов много было. А потом он нашел себе хорошую девчушку, Волицу, что служила в доме Лотара, да так и прижился здесь.

— Ты чего стучишь? — Лотар свесил ноги с постели. — Ночь ведь на дворе.

— Ополчение на сбор кличут, — ответил слуга. — Франки на приступ скоро пойдут. Баб с детьми велено в княжий замок вести.

— Не пойду! — побледнела, как мел Эльфрида. — Растащат здесь все без моего глаза.

— Совсем спятила? — поразился Лотар, который всунул ноги в штаны. — Иди, детей буди! И бегом в цитадель!

— Не пойду! — затрясла головой Эльфрида. — Я свой дом не брошу.

— Ярец! — спокойно сказал Лотар. — Пусть жена твоя берет детей и уходит в замок. Хозяйка сейчас спустится.

— Не пойду! — завизжала Эльфрида. — Не брошу дом! Сколько лет наживали!

— Одевайся и пошла вниз, дура! — лицо Лотара, который обычно не связывался с женой, взвалив на нее все домашние заботы, пошло багровыми пятнами. — Я, Эльфрида, тебя за всю жизнь пальцем не тронул, потому как люблю очень. Но сегодня ты у меня получишь! Я долго твою жадность терпел. Над тобой же весь Новгород потешается! Богачка, говорят, из первых, а за полушку удавится!

— Копеечка к копеечке, ты сам знаешь! — затравленно посмотрела на него Эльфрида. — Копеечки эти в рубли потом складываются.

— Я тебе предлагал перед войной деньги в Солеград вывезти, — продолжил Лотар. — Две сотых части в год за хранение всего! И под слово князя! Если что, он их из своего кармана отдаст! А ты что? Сказала, дорого! Пятидесятая часть тебе дорого? Ну, ничего, как всего лишишься, поумнеешь!

— Авось, пронесет! — испуганно парировала Эльфрида. — Город крепкий! Бог даст, не возьмут его франки!

— Я тебе сейчас бока намну, поняла? — могучий кузнец легко, как ребенка, поднял пышнотелую жену и приблизил ее лицо к себе. Он произнес раздельно. — Встала, оделась и пошла в цитадель! Ты меня поняла? Или мне тебя вожжами отходить, чтобы в ум вошла?

— Поняла, — побелевшими губами прошептала Эльфрида, которая в глазах любимого мужа явственно увидела, что с ней случится уже через минуту. Она еще никогда не видела Лотара в такой ярости. — Успокойся, милый! Не надо вожжами… Уже одеваюсь. Уже бегу… Только дом после вас запру… Не приведи господь, кто чужой сюда зайдет, я ведь ума лишусь.

— Ярец! — заорал в бешенстве Лотар. — Каморку с оружием отпирай!

— Уже готово все, хозяин! — ответил парень. — Пойдем бронь надевать.

— Ты только посмотри на это! — потрясенно протянул один из сотников, Милан, увидев в рассветных лучах марширующих горожан. — Да что б я сдох! Сколько же денег у людей…

— Лишних денег, брат…, — не менее потрясенно ответил второй. — Да за эти деньги еще один легион в железо одеть можно…

Городское ополчение, собранное из самых обеспеченных жителей, поражало великолепием оружия и доспехов. Бояре, богатые торговцы, владельцы мануфактур и приказные дьяки были закованы в роскошную броню, а в руках несли арбалеты, изукрашенные богатой резьбой и позолотой. Доспех был и кольчужный, местной работы, и чешуйчатый, привезенный из ромейских земель. Он был ничем не лучше, но существенно дороже, а это для местной публики было весьма важно. Но это были люди, сильно отставшие от веяний моды. Бригантина! Вот настоящий выбор состоятельного человека в текущем сезоне! Металлические пластины доспеха были обтянуты тканью, и именно здесь фантазия новгородских портных разыгралась на полную катушку. Тонкое сукно, украшенное богатой вышивкой, шелковые вставки и златотканная константинопольская парча… Разноцветная змея, марширующая по улице, резала глаз непритязательной публики, что раскрыла рот в изумлении. Этой публикой были воины Стояна, которые застыли столбом, разглядывая шагающее на них немыслимое великолепие. Шлемы ополченцев были украшены роскошной чеканкой и золотом. Такую красоту у данов делали. Там, что ни шлем, то шедевр, любому ювелиру на зависть. Гордым воинам этого было мало, поэтому на ветру развевались пышные плюмажи из разноцветных страусиных перьев. Поголовье этих птиц в Сирии и Иудее выбивалось невероятными темпами. Перья на шлеме были местной придумкой, простодушные даны до такого еще не дошли. Дурной вкус кичливых новгородских богатеев проявился и здесь. Все вооружение было необыкновенно дорогим и нарядным. И даже слуги, что шли сзади с длиннейшими пиками, были одеты в добротные кожаные куртки, обшитые железными пластинами, и простые шлемы. Каждый воин ополчения обязан был с собой привести послужильца, боевого слугу, которого за свой счет снарядит. Это тоже такой фильтр был для отсева недостаточно богатых претендентов. А нечего, понимаешь, с солью земли за один стол садиться. Городское ополчение, это ого-го! Почет от всего общества великий! Один разноцветный плюмаж чего стоит! Красота ведь такая, что у простого народа кровь из глаз брызжет!

Возглавлял это бравое воинство Большой боярин Лют, на поясе которого висел меч с рукоятью, за которую можно было купить стадо коров. Обширное пузо боярина было перевито широким воинским поясом, ценой… Да еще в пару таких стад, наверное. Попасть в городское ополчение было непросто. Оно как-то очень быстро стало чем-то вроде клуба для избранных, где красовались друг перед другом обновками ювелирного искусства и попутно решали множество деловых вопросов. Всяких мастеровых там точно не было, только люди солидные, денежные и уважаемые. И вот теперь многие из уважаемых людей поняли, что еще немного, и их будут убивать по-настоящему. Придется кровью заплатить за тот почет. Страшно многим стало до ужаса. Пятеро и вовсе не явились, сказались больными…

— Лопни мои глаза! — только это и смог сказать Стоян, когда горожане построились в пять шеренг. А было их без малого две сотни, без учета слуг — пикинеров. — Почтенные, а вы стрелять-то умеете?

— Обижаешь! — прогудел Лют. — Еще как умеем. По тридцать болтов на каждого принесено. У нас по воскресеньям стрельбы проходят.

— Я слышал, вы там только пьете, на стрельбах этих, — с подозрением посмотрел на него Стоян.

— Ну, не без этого, — немного смутился Лют. — Но и стреляем тоже. А пьем мы после уже, когда упражнения сделаем.

— Что же вы делать умеете? — удивлению Стояна не было предела.

— Да пока только одно упражнение и выучили, — стыдливо отвел глаза Лют. — Построение, залп, перестроение, перезарядка, залп. А в пять шеренг строимся, потому что перезарядиться только так и успеваем. Зато сам Деметрий нас хвалил. Плотность огня, говорил, вполне приемлемая!

— Плотность огня? Молнию Перуна мне в задницу! Мне это снится! — Стоян с выпученными глазами смотрел на гордых до невозможности горожан и на их изукрашенное оружие. — Ну, становитесь на позицию, что ли. И я своих рядом поставлю. Нам бы первые волны сбить, потом легче будет. И это, вы друг друга не поубивайте ненароком…

— Не поубиваем, не волнуйся! — хмуро засопел Лют.

— Большой боярин! — обратился Стоян к Люту после раздумья. — Уводи-ка ты отсюда своих красавцев. К будущему пролому три улицы идут, делайте там баррикады.

— Чего делать? — наморщил лоб Лют. Слово это было ему незнакомо.

— Заваливайте улицы всякой дрянью, — понятно пояснил Стоян. — Лучше всего телеги поперек поставить, а потом сверху навалить всего подряд. Из-за баррикад бить будете из своих пулялок. Тут вас франки вмиг стопчут, и даже нарядные доспехи не помогут.

— Понял, сделаем, — кивнул Лют и уже через два удара сердца несколько гонцов помчали во все концы города. Уж что-что, а организовать работу Большой боярин умел. Время шло, и защитники ждали неизбежного. Многих из богатых горожан потряхивать стало, ведь хмельной кураж первых минут улетучился, как дым.

— По местам! — заревел Лют, который командовал этим войском. Баррикады были готовы. Им теперь оставалось занять свои места и ждать.

Робкое рассветное солнышко мазнуло по небу первым лучом, а в утренней тишине раздался отчетливый треск каменной кладки. Несколько мгновений спустя с жутким грохотом обрушился участок стены шириной шагов в тридцать. Обвалилась и одна из башен, а это было совсем скверно.

— Готовсь! — заорал Стоян. — Бить по моей команде!

Негромкий шум, что раздался из лагеря франков, понемногу превратился в дикий рев, с которым германцы неслись к пролому в стене. Голод, лишения, отравленное пойло и коварные ловушки… Сегодня проклятые венды заплатят за все. Первые франки показались в проломе стены, взобравшись по горам камней, а сзади уже напирали сотни других. Пролом был слишком узок для всей этой прорвы народу. И даже удары баллист, которые выбивали по два-три человека сразу, не смогли остановить этот людской вал. Камень весом в два фунта превращал голову человека в кровавый цветок, и бросал изломанное тело под ноги бегущих вперед товарищей, но это тоже никого не останавливало. Первые десятки уже перебирались через завалы камней и пытались собрать хоть какое-то подобие строя. Получалось не очень…

— Бей! — махнул рукой Стоян, и первый залп лучников тагмы и городских арбалетчиков выкосил нападавших, которые завалили телами проход в крепостной стене. Тех, кто принял стрелу на щит, встретила княжеская пехота и пикинеры. Те, в отличие от своих хозяев, с оружием обращались довольно ловко. Длинные, в девять локтей, пики разили франков почти безнаказанно. У тех копья были куда короче. Только изредка метко брошенный топор выбивал из строя то одного, то другого воина.

— Второй ряд — на позицию! — скомандовал Лют. — Первый — на перезарядку. Залп!

Те, кто отстрелялся, бегом уходил в конец строя и там начинал цеплять тетиву «козьей ногой». Пять шеренг арбалетчиков — страшная сила. Дурная в данном случае, но страшная, потому что стрелы летят почти непрерывным потоком. Это и узнали на себе франки, которых встретили княжеские лучники и ополчение.

Наступление захлебнулось быстро, и по очень простой причине. Пролом в городской стене оказался завален убитыми и ранеными, и теперь, чтобы пробраться в город, нужно было перелезть через гору тел, многие из которых еще шевелились и стонали. Остановило ли это франков? Ничуть! Потому что за стеной раздалась резкая команда, и тысячи людей под прикрытием щитов начали растаскивать завалы из тел и камней. Совсем скоро начнется второй приступ, и будет он куда тяжелее, чем первый. Ведь франков больше, чем словен, в несколько раз.

— Первая сотня лучников, на стену! — заорал Стоян. — Бить по готовности! Пехота, построиться! Вы, которые с пиками, за телеги становитесь! У вас копья длинные, должны продержаться! Большой боярин! Бери по центру улицу! Я свои сотни поставлю по бокам.

— Слушаюсь! — абсолютно серьезно кивнул Лют и добавил, глядя на удивленное лицо Стояна. — Ты чего так на меня смотришь? Ты сейчас самый Большой боярин тут, городское ополчение тебе подчиняется.

Суетливая толпа франков, копошащаяся внизу, попала под шквал стрел, но работа двигалась. Сотни аварских всадников гарцевали у стен, прицельно выбивая княжеских воинов. Тела и часть камней уже растащили, сделав проем в стене достаточно широким, чтобы туда снова пошло войско. Воины, прикрываясь щитами от стрел, еще летящих сверху, скопились у проема, похожие на огромную черепаху. Прыгая по камням, франки посыпались вниз, прямо к подножью городской стены. Тут их никто не ждал, но впереди стояли дома и три городских улицы, перекрытые, чем попало. И были они перекрыты довольно надежно.

— Бей! — послышалась команда, и в наступающую пехоту полетела туча стрел.

Франки, прикрываясь щитами, бросились прямо вперед, туда, где засели горожане и их слуги с пиками. Строй германцев подошел на двадцать шагов и за баррикады полетели злыми жалами ангоны. Кожу немудреной куртки такой дротик пробивал легко, а вот дорогущий доспех был ему уже не по зубам. И не раз, и не два богатый горожанин потирал ушибленную до синевы грудь и благодарил своего Бога за то, что не поскупился при покупке. Жалко до слез было разорванную железом ромейскую парчу, ну, да то дело наживное. Добрый новгородский доспех такой удар держал хорошо, куда лучше, чем человеческое тело. Только один из богатых ткачей осел вдруг, когда стальной наконечник с хрустом пробил его глаз до затылка.

В ответ франки получили дружный залп, от которого прикрылись щитами. Арбалетчики уже осознали свои ошибки и старались бить по ногам. Слуги же, все как один крепкие мужики в куртках из воловьей кожи били пиками тех, кого не взяли стрелы, и очень скоро улица оказалась застелена телами франков. Вроде бы победа, но нет… От городских ворот донесся стук топоров. Если их выломают, войско прорвется в город и ударит в спину защитникам. И даже лучники на стенах уже не спасали, почти все они были убиты.

Бояре, дьяки и купцы стояли насмерть. Тут почти все без исключения в землянках и хижинах родились и, хоть и не были людьми воинскими, реалий жизни еще не забыли. Короткие стрелы летели густо, а самых настырных франков слуги сбрасывали с баррикады длинными пиками.

— Если ворота в захабе разобьют, нам конец, — Лотар, колчан которого был почти пуст, подошел к Люту. — Авары конные подойдут сзади, и перебьют всех. И воинам княжеским тоже конец…

— Я это и сам понимаю, — кивнул раскрасневшийся боярин. — Поэтому велел всем, кто ходить может, землю рыть и в мешки складывать. Ворота теми мешками завалят.

— У меня десять стрел всего осталось, — сплюнул Лотар.

— Ну, так зато какой меч красивый у тебя на боку висит, — невесело усмехнулся Лют. — Двуручный, такого ни у кого нет. Да и не поднимет его никто, кроме тебя.

— У Максима точно такой же, — ухмыльнулся Лотар. — Как у меня увидел, так и себе похожий сковал, сволочь завистливая. Мы с ним на спор этими мечами свиные туши перерубали. Хотели князю такой же подарить, это ведь он меня надоумил. Только полегче нужно будет сделать. Этот не по его руке, тяжеловат.

— Нас скоро выбьют отсюда, — задумчиво сказал Лют. — Вон, двери с домов снимают. Надо сзади еще одну баррикаду делать. Не удержимся мы тут. Надо к княжьему замку отходить. Там дома стена к стене стоят, до самых ворот. Если перекроем улицу, остальные успеют за стену отступить.

— Я место подходящее знаю, — уверенно кивнул Лотар. — Там большой дом стоит, а в нем горы барахла. Его там столько, что просто пройти невозможно. И там пять сотен арбалетных болтов лежит, для следующих стрельб запас готовился.

— Тебя ведь жена убьет, — хмыкнул Лют. — А и демоны с ним! Мой дом знаешь? И оттуда все тащи, что увидишь.

— Сделаю, боярин, — кивнул Лотар. — А добро наживем еще. Самим бы уцелеть.

— Бери два десятка и поспеши, — кивнул Лют. — У нас тут времени совсем немного осталось.

Ворота не продержались и часа, и теперь уже прорыв в город многотысячного войска был лишь вопросом времени. Лучников со стен уже повыбили всадники, а франки расширяли проход в город, оттаскивая в сторонку камень стен. Ведь сзади терпеливо ждали две тысячи аварских лучников, готовых ворваться еще в один город, далеко не первый в их жизни. Ни один из них не сошел с коня, и ни один не соизволил даже освободить себе дорогу. Для низменной работы есть пехота, чернь. Ни один благородный всадник не опустится до такого. Франки зло зыркали на кочевников, но молчали. Воюешь на коне — значит, ты знатный человек, таков был закон тогдашней жизни. Камень вокруг решетки разбили кирками, а потом и саму решетку выломали и оттащили в сторону, чтобы не мешала проходу. Жалобно хрустнули ворота захаба, им осталось совсем немного. Как только они слетят с петель, войско короля Дагоберта рекой потечет в богатейший город Запада. Удержать его будет невозможно.