Последний незанятый мужчина

Глава двадцать первая

Что надеть на свидание, назначенное на восемь тридцать в кофейне? Сэди долго ломала над этим голову и в концов остановилась на джинсах и черной шерстяной водолазке. Она вышла из комнаты на цыпочках, чтобы не разбудить Джессику. Накануне вечером она собралась было рассказать Джессике об утреннем свидании, но в конце концов промолчала, потому что Джессика думала только о том, как найти Моргана Блейна, и могла ее не отпустить. «Оставляешь меня одну, когда мне так плохо? — сказала бы, например, она. — Я без тебя не могу». В некотором смысле за последние сорок восемь часов она стала для Джессики Таннер чем-то вроде лучшей подружки, но дружба дружбой, а отпустить все равно не отпустит. Такова природа человеческая, и Джессика вряд ли порадуется, когда узнает, что Сэди нашла своего таинственного незнакомца, в то время как ей своего найти пока не удалось.

«Вернусь через час, — написала она на отрывном листке, — вышла попить кофе». Осторожней, говорила она себе, подхватывая пальто. Приоткрыв дверь, шагнула в коридор, осторожно закрыла за собой дверь, чувствуя примерно то же, что неопытный грабитель, впервые идущий на дело, и бегом побежала к лифту. Через пару минут лифт подъехал. Она была свободна.

Снег превратился в грязную слякотную морось, по тротуарам спешили на работу горожане, пешеходы бранились, когда машины обдавали их грязью из-под колес или вдруг заедало зонтик, но Сэди почти не обращала внимания на окружающее. Через каждые пять-шесть секунд она смотрела на часы. С одной стороны, она не хотела оказаться в кофейне раньше него, потому что, если придется ждать, это будет невыносимо: сидеть и думать, что он, наверное, не придет. С другой стороны, она не хотела и сильно опаздывать, потому что, не дождавшись, он может уйти. В восемь тридцать пять, решила она, будет самое оно. Самое подходящее время. Значит, надо еще пять минут проторчать под навесом магазина деликатесов. Волосы у нее намокли; она понимала, что выглядит не лучшим образом. И лицо не накрашено — она решила обойтись без косметики, чтобы не будить Джессику; но слишком она волновалась, чтобы страдать по этому поводу. Ровно в восемь часов тридцать три минуты она направилась к стеклянной двери кофейни, ровно в восемь тридцать пять вошла внутрь. Там была та самая вчерашняя официантка, которая сказала, что сама не прочь пройтись под ручку с незнакомцем. Официантка работала как автомат, едва успевая наполнять чашки и пододвигать тарелки с яичницей. Испуганная столь разительной переменой, Сэди достала из сумочки путеводитель по Нью-Йорку и принялась его листать. Глаза ее бегали по строчкам, но она не понимала ни слова из прочитанного. Перевернув последнюю страницу, она посмотрела на часы. Восемь сорок пять. Официантка стала наливать кофе даме средних лет, сидевшей по левую руку от Сэди.

— Можно мне тоже чашечку кофе?

— Сейчас, сейчас, деточка.

Волосы у нее были оранжевые, почти такого же жуткого цвета, что у Сэди после того злополучного похода в парикмахерскую, а губная помада — красная, оставляющая следы на жеваной форменной блузке. Сэди вчера не заметила, до чего неряшлива эта женщина, но вчера она была в таком состоянии, что хорошо хоть что-то заметила.

Она развернулась на табурете и поочередно оглядела все столики. Джентльмена не было. Может, он вошел, посмотрел за столиками, и, не взглянув, кто сидит за стойкой, ушел? Или он вошел, оглядел и столики и стойку, но ее почему-то не заметил. И ушел. А может, с ним что-то случилось. Попал в аварию. Застрял в пробке. Надейся, надейся, Сэди.

Перед ней появилась чашка кофе. Она посмотрела на часы. Восемь пятьдесят. Она открыла путеводитель, полистала. Отпила из чашки. Восемь пятьдесят пять. Развернулась и еще раз оглядела столики, повернулась к стойке и снова уткнулась в путеводитель. Девять ноль-ноль. Женщина слева зажгла сигарету. Она чуть не попросила у нее закурить. Курение — тоже занятие. Стать, что ли, снова заядлой курильщицей, хотя бросила это дело пять лет назад?

Итак, он не пришел. И что? Мир не рухнул. Жизнь продолжается. Не из-за чего расстраиваться. Допив кофе, она еще раз перебрала в памяти вчерашние утренние события, очень подробно, стараясь не упустить ничего. А теперь мысленно сложи их в пакетик, завяжи сверху бантик — и будешь доставать, когда почувствуешь… почувствуешь что? Грусть? А не станет ли тебе от этого еще грустнее? Сама знаешь, что станет, и еще как. Зачем назначал свидание, если не думал приходить? А зачем Пирс жил с ней, хотя не любил?

Перестань ворошить старое, Сэди. И нечего себя жалеть. Для сердца вредно.

— Простите, — обратилась она к официантке, которая в этот момент проносилась мимо. — Можно счет?

— Конечно, милая. С вас… Господи Исусе, совсем из головы вон.

— Извините?

— Вы же вчера были, а я и забыла. И как это я забыла? Посидите здесь, я мигом.

Сэди смотрела, как официантка, шмыгнув за стойку, нагнулась, достала что-то и торопливо засеменила обратно.

— Тот парень… он зашел рано утром, в полвосьмого или около того. Он сказал, что не может с вами встретиться, какие-то у него дела, и просил передать вот это.

Сунув в руку Сэди белый конверт, поглядела виновато:

— Посетителей-то сколько, вот я и забыла.

— Ничего. — Все хорошо. Джентльмен приходил. И оставил записку. Конверт был толстый, и это ее удивило. Там явно было нечто большее, чем просто листок бумаги, — какой-то предмет. Официантка склонилась над ней, не догадалась отойти, а сама Сэди постеснялась ее об этом попросить.

— Часы? Зачем он оставил вам часы?

Сэди смотрела на часы, которые достала из конверта. Это были старые наручные часы с потертым коричневым кожаным ремешком. Действительно, с какой стати он оставил их ей? Она взяла листок бумаги, положила перед собой на стойку и стала читать:

Таинственной незнакомке из автобуса.

Простите, что сегодня утром не получилось встретиться, по какому-то жестокому стечению обстоятельств мне в последнюю минуту назначили деловую встречу именно на сегодняшнее утро. Оставляю в залог свои часы. Они старые, но надежные. Когда встретимся, я их вызволю обратно. Как насчет трех пополудни, сегодня же? За мной кофе.

Если же, но об этом и подумать страшно, вы почему-либо не…

Что не? О чем подумать страшно? Официантка придвинулась ближе, яростно дыша Сэди в затылок.

Те, кто побывал в автокатастрофе, рассказывают, что когда машина выходит из-под контроля, время вдруг замедляется, и все медленно плывет перед отуманенным взором. Секунды кажутся минутами, а машина неумолимо приближается к дереву, и вот удар — последний акт затянувшейся драмы. Так говорят, подумала Сэди. Но это не обязательно правда. В ее случае все произошло так быстро, что она и опомниться не успела: шумное дыхание официантки; ее спонтанная реакция — отшатнуться; неумолимо приближающийся локоть официантки; звон упавшей чашки, бурая лужица кофе на столе. Сколько времени все это заняло? Три секунды? Долю секунды? Ее мозг работал не так быстро и не сумел зарегистрировать все эти события в их последовательности, по крайней мере сразу не сумел.

— Черт! — воскликнула официантка. Выхватила салфетку из стаканчика и начала яростно оттирать ею листок бумаги.

В том месте, где прежде был конец письма, теперь красовалось размытое чернильное пятно — кофейный потоп уничтожил слова.

— «Подумать страшно», — проговорила Сэди, глядя на испорченное письмо. Что там было написано в конце? «Искренне ваш»? «До скорого»? «Извините, что не пришел»? Или «Тысяча извинений»? Что лучше: тысяча извинений или одно? Формально тысяча лучше. А практически — то же самое. Тысячи людей шлют тысячи извинений тысячам людей. «Тысяча извинений» — все равно что «ну и ладно», звучит неискренне.

Днем она его спросит, что там было написано, в конце. Это надо рассматривать как досадный случай, а не как трагедию. Она же прочла самое главное — о том, что свидание переносится. К тому же часы не залило. Со всяким может случиться, могло быть и хуже.

— Прости, детка. — Официантка, казалось, вот-вот заплачет.

— Не стоит извиняться. В самом деле. Ничего ведь страшного не произошло. Только, пожалуйста, не дышите мне больше в затылок.

— За мной кофе, ладно?

— Спасибо.

Сэди хотелось только одного — побыть одной. Она сейчас выпьет предложенную чашку кофе и уйдет. Положив в карман часы и промокший лист бумаги, Сэди улыбнулась.

— Увидимся в три часа.

— Ой, а меня уже не будет. Может, завтра? Заходите вдвоем, позавтракать, а? Надо же, где все случилось — здесь, в этой отстойной дыре. Удивительно. И он оставил вам свои часы. Конечно, лучше бы браслет. А еще лучше цепочку. Что мне муж первым делом подарил? Подписку на «Телеобозрение». Верите или нет, но следующие подарки были еще лучше. В общем, клянусь, если вы завтра придете, я на вас ни капли не пролью. Ох, какая же я нескладная!

— Ничего, не расстраивайтесь. Надеюсь, что придем. — Вот и все, что могла ответить ей Сэди. Официантка так зарделась, что можно было подумать, это у нее свидание с таинственным незнакомцем. — До встречи. Осторожней.

— Вы тоже, детка.

Сэди шагала по лужам под холодным дождем и улыбалась. У нее были его часы. Залог встречи. Они встретятся. Жаль, что он не смог прийти, но он постарался загладить свою вину. И значит, можно еще несколько часов помечтать о новой встрече. Как знать, а вдруг сейчас — самый счастливый момент в ее жизни? Радуйся, Сэди, пока есть возможность. Когда ты по-настоящему с ним увидишься, может, все будет уже не то.

Но я уже люблю его часы, подумала она, доставая их из сумочки и крепко сжимая в ладони. Я обожаю его часы.

— Пока, Джорджина. — Элайза обняла ее. — Вот мой телефон, — она сунула ей в руку визитную карточку, — на случай, если вы когда-нибудь снова забредете в наши края. Извините за вчерашнее. Это была шутка, но, наверное, вам было не очень весело.

— Нет, почему же, мне было весело. — Джорджи вымученно улыбнулась. — Я сама виновата, не надо было вести себя по-идиотски. Вообще-то я не настолько глупа. В любом случае приятно было познакомиться с вами, и я непременно позвоню, если буду в ваших краях.

Морган, Элайза и Джорджи стояли на нижней ступеньке крыльца. Джорджи повернулась к Моргану:

— Кажется, вы говорили, Джордж Гришем живет в лесу, да? Может, это где-то рядом? Давайте в следующий раз я его поищу. Может, мне повезет.

Элайза засмеялась, и Джорджи облегченно вздохнула.

Морган Блейн зевнул.

— Хочешь, подвезу? Или пойдешь пешком? — спросил он сестру.

— Пешком пойду, спасибо.

— Тогда до скорого. — Он поцеловал ее в щеку, быстро обнял и пошел к машине.

Джорджи пошла за ним.

— Счастливо прокатиться! — Элайза помахала им рукой.

Хорошо хоть в снежки поиграли, подумала Джорджи, садясь в машину. Возвращаться с ним, пожалуй, еще хуже, чем с таксистом. Вот уж не думала, что буду скучать по тому маньяку-инопланетяну.

Морган включил зажигание, и они поехали. Пару раз на проселке машину заносило.

— Странно, правда? — спросил он, когда они выехали на шоссе. — Иногда приходится тормозить, даже если очень не хочется.

— М-хм.

Джорджи не хотелось вступать в разговор, с какой стати? За кофе на кухне она была предельно вежлива, наверное, большего от нее и не требовалось. Когда подошла Элайза, стало повеселее, но Джорджи чувствовала себя лишней, потому что они принялись обсуждать родственников. Морган Блейн ее словно не замечал. Теперь она была уверена, что он спал, когда сбросил ее с постели; он явно не подозревал, что она заходила в его комнату. Если бы он не спал, то не удержался бы и отпустил какое-нибудь колкое замечание на этот счет. Неправильный Морган Блейн был не из тех, кто стесняется сказать обидное слово. Он ведь самовлюбленный эгоист.

Не забывай об этом, Джорджи, говорила она себе. Помни эти два слова.

Когда они проезжали маленький живописный городок, она увидела высокое белое здание суда. И представила, как на бракоразводном процессе он стоит и свидетельствует против нее. Просит поручить ему опекунство над детьми. Выдумывает всякие небылицы, чтобы очернить ее.

— У меня есть друг в Англии, — начал он, включая третью скорость. — Пожилой человек, адвокат. Он рассказал мне одну историю, по-моему, это из разряда анекдотов, но он уверяет, что чистая правда. В общем, приезжает он к нам в Техас и садится в самолет, чтобы лететь на Гавайи. Занимает место в самолете и видит рядом женщину, та говорит: «Привет, как дела?» Мой приятель говорит: «Извините, мадам, но меня вовсе не интересует информация, которую вы намерены мне сообщить, равно как и мне вам сказать нечего. У меня нет этой вашей американской привычки заговаривать с первым встречным. Пожалуйста, пока мы летим на Гавайи, будьте любезны помолчать и позвольте мне спокойно почитать книгу». Дама, ясное дело, умолкает, а через десять минут самолет начинает разгоняться, и пилот объявляет по радио: погода хорошая и все такое прочее, а потом желает всем счастливого пути до Аляски. Мой друг, оказывается, сел не в тот самолет. А женщина всю дорогу хохочет. До самой Аляски.

— Забавно, — сказала Джорджи. — Может быть, вам стоит ее записать.

— Может, и запишу, — пожал плечами Морган Блейн. — Напишем в соавторстве с Морганом Блейном книгу. «Наши милые фанатки» — как вам названьице?

— Отлично звучит.

— Послушайте, Джорджина, мне все-таки кажется, что вы на ложном пути. Как ни крути, гоняться за знаменитостью не очень красиво. На мой взгляд, Морган Блейн так себе писатель, но это не значит, что в его жизнь можно безнаказанно вторгаться, так же как и в мою. Да, он написал популярную книжку, но это вовсе не значит, что ему можно надоедать.

При последнем слове Джорджи вздрогнула.

— Какое вы имеете право вторгаться в его дом? Никакого. Более того, я представляю, какую травму это ему нанесет. У меня была подруга по колледжу, девятнадцатилетняя девица, нежная, трепетная, ранимая. Она прочла одну хорошую книгу — по-настоящему хорошую книгу — и написала автору письмо. Вопль души на десяти страницах. Автор, знаменитый писатель, в том момент был в творческом кризисе. Не мог вымучить ни строчки, и думаю, это ее письмо ему польстило. Там был обратный адрес, и он ей ответил. Они стали переписываться, и вскоре он написал, что хотел бы с ней встретиться.

Она думает, что он хочет с ней поговорить о судьбах литературы. А у него на уме другое. Они встречаются, он поит ее до бесчувствия и тащит в постель. И что характерно, ничего нового ни о литературе, ни о судьбах мира она за эту ночь не узнала. Что это, по-вашему? Литературное изнасилование? В общем, наутро она просыпается с головной болью и с чувством такого глубокого стыда, что с тех пор у нее психика нарушилась. Она в итоге бросила колледж.

Может быть, позже ей удалось это пережить, извлечь для себя, как это говорится… жизненный урок. Но тогда… Я еще могу понять, когда мальчишка мечтает увидеть живьем знаменитого баскетболиста. Я понимаю подростков, которые ломятся посмотреть на поп-звезд. Но вы — сколько вам, тридцать один, тридцать два года? Вы руководите фирмой. Вы взрослый дееспособный человек — и гоняетесь за идиотом, который написал про каких-то крутых мужиков из джунглей и заколдованных теток? Да уж. — Он покачал головой. — Это просто смешно.

Съежившись на сиденье, Джорджи неотрывно смотрела вперед, на дорогу. Сердце ее стучало, как молоток. Он отчитывает ее, как маленькую. Как родитель — нашалившего малыша. И он прав, вот в чем дело. Она прекрасно понимает, что он прав. И это куда больнее, чем когда тебя отчитывает классный руководитель или воспитатель. Морган Блейн заставил ее почувствовать себя полной идиоткой. А ей еще чуть не час сидеть в его машине.

Моя сводная сестра тоже идет по следу, хотелось ей сказать. Есть на свете еще одна такая же глупая и восторженная дура. Хотя это не поможет. Ничто уже не поможет. Теперь до конца жизни она будет чувствовать себя чем-то вроде шута. Спасения не предвидится. «Харви и Таннер» могут заработать триллионы фунтов, а она все равно будет помнить, как сидела в его машине с горящими щеками.

Мозг ее лихорадочно работал, пытаясь придумать, что могло бы спасти ее от позора.

1. Если они сейчас попадут в автокатастрофу и оба умрут на месте, то Морган Блейн не сможет издеваться над ней, потому что его нигде не будет, даже на расстоянии. Но и ее тогда тоже не будет.

2. Они сейчас попадут в автокатастрофу, но умрет только Морган. Это более приемлемый выход. И зачем он так осторожно ведет машину?

3. Она убьет Камиллу Паркер Баулз, выйдет замуж за принца Чарльза и станет королевой Англии. И тогда Морган Блейн будет думать о ней по-другому.

4. Она станет главной кадровой агентшей в нефтяном бизнесе и подыщет для него работу, о которой он мог только мечтать.

5. Она познакомит его с Джесс, он влюбится в Джесс и будет ей навек благодарен.

Нет.

Подумай как следует, Джорджи, как в действительности можно исправить ситуацию. Убедить неправильного Моргана Блейна в том, что он не прав, не вообще не прав, а в данном конкретном случае.

Если бы правильный Морган Блейн получил Нобелевскую премию, то неправильный не посмел бы назвать его макулатурным писателишкой. Но какова вероятность этого? Маленькая. Если бы правильный Морган Блейн оказался изумительным человеком, остроумным, образованным, красивым… если бы они с Джесс приглянулись друг другу или если бы он стал моим лучшим другом, а может, и не только другом… тогда я сумела бы доказать, что это был блестящий план — найти его, тогда мой дурацкий поступок был бы более или менее оправданным. Я бы уговорила его встретиться с неправильным Морганом Блейном. Я бы сказала: смотрите, оказывается, стоило искать Моргана Блейна. Я же, в конце концов, профессиональная ищейка. Мои инстинкты меня не подвели.

Да, я должна найти его, сказала она себе, когда машина выруливала на скоростное шоссе. Сейчас это важно как никогда.

А вдруг он придурок? Нет, это исключено. Такого быть не может. Он умен, обаятелен, красив — словом, идеальный мужчина. Не то что этот… самовлюбленный эгоист, что сидит рядом со мной.

— Итак, — Морган обернулся к ней, — после того как я прочел вам лекцию — как вы, не надумали бросить эту безумную затею? Или все-таки погоня продолжается?

— В любом случае это вас не касается.

— Ага, — он усмехнулся. — Девы из сельвы знают свое дело. Послушайте, Джорджи, мне кажется, вы заслужили рождественский подарок. Подарю-ка я вам волшебную палочку. Или лучше куколок, чтобы вы втыкали в них булавки. И одна будет похожа на меня. Это вас порадует?

— Несказанно.

— Заметано.

Джорджи отвернулась, уставилась в боковое окно.

— Хотите, чтобы я оставил вас в покое? Хотите, чтобы замолчал?

— Я хочу спать. Я устала. Я плохо спала этой ночью.

— Странно, — сказал Морган Блейн. — А я как раз спал как убитый.

Джорджи промолчала. Правильный Морган Блейн будет хорош во всех отношениях, повторяла она про себя. Правильный Морган Блейн будет идеален.

— Спите, спите, Снежная Королева. Я разбужу вас, когда прилетим на Аляску.

Джессика сидела на кровати, положив ногу на ногу — перед ней лежал манхэттенский телефонный справочник. Там значился Блейн Морган, проживающий на 81-й Восточной улице, дом номер 308, телефон 228-31-09. Она уже минут пять неотрывно смотрела на него. Подняла трубку и начала было набирать номер, но вдруг передумала и положила трубку. Она проделывает это примерно в двадцать пятый раз. Рука ее снова потянулась к телефону, но какая-то неведомая сила, как на спиритическом сеансе, перехватила ее и отвела назад, к справочнику. Рука помедлила над справочником, опустилась и принялась листать страницы. Долистав до буквы «X», она, кажется, успокоилась и замерла. В этот момент палец автоматически начал двигаться по строчкам вниз, пока не уткнулся в слово «Хэнкок». А потом глаза сами отыскали имя Морган.

Хэнкок, Морган: 102-я Западная улица, дом номер 212. Телефон: 868-70-26. Рука сняла телефонную трубку. Пальцы набрали номер. Но, не дождавшись гудка, она бросила трубку. Потом снова сняла трубку, но на этот раз набрала более длинный номер.

— Алло?

— Мам, это я.

— Привет, дорогая.

— Я в Нью-Йорке. На мне уже сорок восемь часов одна и та же одежда. Я даже спала в ней.

— Джессика, ты пьяна?

— Нет.

— Ты была на вечеринке?

— Нет, — вздохнула Джессика.

— Ты ходила на рождественские распродажи?

— Нет.

— Ну так сходи. Я слышала, в это время года у них очень хорошие скидки на дизайнерскую одежду.

— Мама? Ты бы не стала иметь дело с человеком, который зарабатывает тем, что пишет про микроорганизмы, правда?

— Джессика, — рассмеялась Джоанна, — ты и впрямь пьяна. Прими ванну, выспись и прогуляйся по магазинам.

— А ты читала книгу под названием «Вуду-девы»?

— Да-да, читала. Очень занятная. Мне понравилась. А что?

— Да так, ничего. — Джессика снова вздохнула.

— Позвони мне еще раз, когда придешь в себя, дорогая. Мне надо идти. Да, скажи, какие там перспективы? Американцы небось передрались из-за тебя?

Невидимая спиритическая сила отвела руку Джессики от уха вниз и заставила опустить трубку на рычаг. Следующий звонок был в комнату Джорджи. Ответа не было.

Во всем виновата Джорджи. Джессика почувствовала, что в ней поднимается праведный гнев. Это Джорджи настояла на том, чтобы они отправились в интернат. Конечно, там оказалось неплохо, но не это главное. Главное — это была идея Джорджи. Это Джорджи придумала привлечь ее к работе в кадровом агентстве, это Джорджи придумала весь этот проект, это Джорджи придумала — охотиться за Морганом Блейном.

У нее такая болезнь — ей непременно надо руководить и направлять. А я позволяю ей это, только и всего. Она обманула меня, оставила одну в гостинице, а сама пошла искать Моргана Блейна — вот что она сделала.

Джессика долго и пристально смотрела на телефонную трубку. Потом взяла ее и снова набрала 96.

— Гостиничная служба. Чем могу помочь?

— Мама хочет, чтобы я нашла себе мужа. И прошлой ночью я чуть не переспала с одним ученым. Я испытываю к нему некоторые чувства, но понимаю, что все равно ничего не получится, потому что у него ко мне таких чувств нет, ведь я на него напала. Мы со сводной сестрой охотимся за одним знаменитым писателем. Похоже, она его первая нашла, потому что схитрила. Убила бы на месте. И теперь я хотела бы апельсиновый сок, кофе, глазунью из двух яиц — и начать жить сначала.