Последний незанятый мужчина

Глава двадцать шестая

Апрель в Париже. Джорджи сидит за столиком уличного кафе на Елисейских полях, перед ней чашечка кофе и почтовая открытка с Эйфелевой башней. На обороте она рисует неровный контур страны, предположительно Франции, посередке ставит крестик и приписывает слово ПАРИЖ. Чуть ниже пририсовывает стрелку, указывающую на крестик, и пишет следующее: «Это заграничный город. Тут богатые залежи нефти. На фото — гигантская нефтяная вышка, ошибочно принимаемая за туристский аттракцион». Потом пишет адрес: Моргану Блейну, 81-я Восточная улица, дом 308, Нью-Йорк, США, — наклеивает марку и кладет в сумочку, чтобы отправить из гостиницы.

В том же духе она посылала ему открытки из Венеции, из Амстердама, из Рима, куда ездила по делам. Ответа, конечно, ни на одну не получила, да она и не надеялась на ответ. Морган Блейн давно вернулся к своей обычной жизни, где ей места не было. Но если он, прочтя открытку, улыбнется и вспомнит и о ней, значит, ему не удалось избавиться от нее окончательно и бесповоротно.

Преследование по почте — это преступление или нет? Джорджи улыбнулась, придумывая, что скажет в свое оправдание. «Ваша честь, я просто хотела показать ему Европу. Он же американец, ему нужно расширять кругозор, а не брать пример со своего президента».

Или так: «Один человек, по имени Анджело Браун, прощаясь со мной в ресторане, шепнул мне на ухо: «Попинай своего Моргана Блейна как-нибудь, детка, он всю дорогу глаз с тебя не сводил. Но помни, это такой тип — он будет брыкаться». Так что, Ваша честь, посторонний человек сказал, что мы — пара. Анджело уловил между нами некую вибрацию. Вот я и пинаю его, посылая открытки. Только и всего».

Джорджи не была уверена, какой должен быть следующий этап операции: написать ли ему письмо, позвонить или что-нибудь еще. Иногда ей казалось, что нужно еще раз слетать в Нью-Йорк, но она чувствовала, что еще не пора. Он должен понять, что это не прихоть и не дамский каприз. Чувство ее за эти четыре месяца не притупилось, а наоборот, окрепло. Если он так печется о чувствах, то, может, примет это во внимание?

Купидон, натягивая тетиву, целился с точностью профессионала. Да, она не хуже прежнего справляется со своими служебными обязанностями, управляет конторой, изо дня в день борется с рутиной, только теперь не считает, как прежде, что в любви она тоже обязана добиться успеха. Ей теперь все равно, будут ли они с Морганом Блейном потом жить долго и счастливо или не будут. Она хочет только одного — попытаться еще раз. Если не получится — значит, не судьба, думала она. Но я должна рискнуть.

Джорджи взяла мобильник и набрала номер.

— Джесс? Это я. Как дела?

— Отлично.

— Курсы хорошие?

— Очень. А как в Париже?

— Красиво. Солнце светит. Туристов полно. Я завтра вечером прилетаю.

— Тогда увидимся.

— Хорошо.

Чудно, но даже голос у Джессики за последние несколько месяцев изменился. Он стал бодрым и вместе с тем уверенным. Джесс проявила такую целеустремленность, какой Джорджи могла только позавидовать. Она не только нашла занятие по душе, но и отлично с ним справлялась. И добилась успеха одновременно по двум направлениям: во-первых, с небывалым рвением взялась изучать ландшафтное садоводство, а во-вторых, добровольно взяла на себя новую роль в агентстве «Харви и Таннер». Днем Джессика грызла гранит науки, изучая архитектонику альпийских горок, а по вечерам занималась пиаром, то есть была агентом по связям с общественностью. И с какой общественностью! Где бы ни бывала Джессика: на приемах, в опере, на других сборищах золотой молодежи, что ошивается в Сити, — она везде и всюду делала рекламу агентству «Харви и Таннер».

Джорджи пару раз видела как — по напору это ничуть не уступало штурму издательства «Венкорт-пресс». Рассыпая комплименты, расточая улыбки, она переходила от одной группы людей к другой, очаровывая и околдовывая, причем проделывала все это с редким изяществом и достоинством. Джесс оказалась прирожденным пиарщиком, и Джорджи только удивлялась, как это она раньше не догадалась использовать этот ее талант.

А получилось так потому, что она вообще не хотела замечать в Джесс никаких талантов. Стыдно признать, но это правда. Она завидовала красоте Джесс и не желала, чтобы у нее были еще и другие достоинства…

Ей казалось, что она хочет видеть Джессику самостоятельной, но в глубине души питала надежду, что та всегда будет зависеть от нее как бы в отместку за все восхищенные взгляды, которые бросали на нее мужчины.

После Нью-Йорка все переменилось. По возвращении в Лондон, несмотря на предельную усталость, они не ложились спать, а все говорили и говорили, наводя мосты и разбирая по мелочам все случаи из давнего и недавнего прошлого, после которых осталось непонимание и неприязнь, тлевшая в сердцах долгие годы.

Да, из этого получилась бы классная телепрограмма, подумала Джорджи. Сводные сестры разбираются с прошлым. После ночи выяснения отношений они стали лучше понимать друг друга, но это не значит, что жизнь покатилась как по маслу: время от времени старые привычки давали о себе знать. Но этого следовало ожидать. Нужно еще привыкнуть действовать на равных.

Джорджи оглянулась вокруг — в оживленной толпе было много парочек, они шли под ручку и были счастливы в этот ясный весенний день. Она представила себе Моргана, как он, длинноногий, с мускулистыми ногами, шагает по Елисейским полям с гарпуном в руке.

Ах, Морган, подумалось ей, прилетай ко мне! Я покажу тебе парижскую весну, римское лето и венецианскую осень. А зимой — зимой ты опять покажешь мне Коннектикут. Только на этот раз не выкинешь меня из постели.

Ради такой вот мечты стоит потерпеть.

Джессика каждую неделю делала заказ в одном и том же цветочном магазине. Там ее уже знали и не удивлялись ее странным пожеланиям. Вместе с букетом цветов она всегда просила их отправить яблоко. Поначалу, когда она в первый раз попросила об этом, на том конце провода заартачились, но она настаивала, и в конце концов продавщица уступила.

— Адрес тот же? — спросила продавщица, которую, как удалось узнать Джессике, звали Дейдре.

— Адрес тот же. Только на этот раз тюльпаны — и одно яблоко.

— Сделаем.

— Спасибо.

Повесив трубку, Джессика живо представила себе Моргана: вот он сидит в своей квартире, перед ним на письменном столе — ваза с тюльпанами, а яблоко… куда он положит яблоко? Хорошо бы на столик у кровати. Она никогда не посылала с цветами карточку, и он ни разу ей не ответил, но то, что он не отвечает, подумала она, уже хороший знак. В конце концов, он же не запрещает ей посылать цветы. При большом желании, она в этом уверена, он мог бы разыскать ее адрес и написать что-нибудь вроде: «И не надейся». Но цветы, каждую неделю новый сорт, и яблоки будут напоминать ему о ней. И этого пока достаточно.

Джессика заглянула в книгу «Дизайн сада», лежавшую перед ней. Она не уставала удивляться, какой близкой и понятной оказалась эта наука. Сады — как люди, которых нужно одеть в подобающий наряд. Каждое время года требовало нового убранства, новых силуэтов, и все элементы должны хорошо сочетаться — как туфли, сумочка и прочие аксессуары сочетаются с платьем. В одних случаях рядом лучше расположить контрастные цвета, чтобы композиция бросалась в глаза, в других — нужно очень осторожно подбирать тончайшие оттенки. Ей нравилось одевать сады — она каким-то шестым чувством определяла, что саду больше пойдет — джинсовый стиль или вечерний туалет.

Я так плохо училась в школе, потому что мне не нравился ни один предмет, подумала она. В Сити мне не нравилось потому, что я не принимала их сленга. А тут — цветы, природа. Это что-то вроде любимых стихов, в которых близка и понятна каждая строка.

Своим новым увлечением она обязана фотографиям, висевшим на стенах у Моргана. После возвращения из Нью-Йорка она часто видела их во сне, они сплетались в калейдоскопические узоры, и с каждым новым узором появлялся новый пейзаж. Ее подсознание продуцировало во сне дизайнерские идеи, а проснувшись, она их прекрасно помнила.

Просидев две недели на прежней должности в конторе «Харви и Таннер», она как-то раз вошла к Джорджи в кабинет и объявила, что увольняется.

— Я решила изучать ландшафтное садоводство. Но фирме буду помогать все равно — буду рекламировать ее на светских тусовках, куда меня приглашают. От «Аскота» до Хенли[9]. Но в обмен на любезность.

— Какую любезность? — спросила Джорджи.

Джессика сразу почувствовала облегчение:

сестра не расхохоталась ей в лицо, не съязвила, мол, сейчас все кому ни лень занимаются ландшафтным дизайном, так что Джессика, осмелев, продолжала:

— Если я окажусь полезной фирме в новом качестве и буду знать о ландшафтном садоводстве достаточно, чтобы начать свой бизнес, ты мне в этом поможешь. Мне нужно будет собрать начальный капитал, ты же умеешь. Если, конечно, ты не против и согласишься мне помочь.

— О чем речь, конечно помогу, — ответила Джорджи. — На самом деле это просто здорово!

Как все-таки важно правильно определить направление, подумала Джессика. Она так долго барахталась на мелководье, и вот наконец нашла свое русло, и как только нашла, ее сознание в корне изменилось. Она теперь знает, как надо говорить, чтобы тебя слушали; с плеч ее словно свалилась огромная глыба страха. Иногда ей казалось, что все это благодаря квартире Моргана, в которой она побывала дважды, но и Анджело тоже каким-то образом поспособствовал. И уж конечно помогла долгая ночь откровений с Джорджи, когда они выложили друг другу все, что накопилось, как два торговца на рынке, совершающие сделку. Короче, Джессика решила больше не отсиживаться в горном кафе на вершине.

Теперь мне для полного счастья не хватает лишь одного, подумала она, переворачивая страницу. Но я работаю над этим. Сею семена.

Эндрю выпроваживал из квартиры подружку, Сэди это сразу поняла. Он делал это молча, но до Сэди донеслось женское «Пока», за которым последовало молчание, быстрый поцелуй, потом дверь открылась и закрылась снова.

Надо бы мне съехать — должна же быть у парня личная жизнь, подумала она, заваривая себе на кухне кофе. Он никогда не просил меня об этом, но время пришло. На прошлой неделе Лиза обмолвилась, что ей нужен второй жилец, поскольку девушка, с которой они снимали квартиру, переезжает к своему приятелю, так что такая возможность есть.

Сэди представила Лизину комнату, забитую баночками с чудодейственными таблетками и лосьонами, полки с рядами тюбиков, щеточек, баночек, карандашиков — для лица, бровей и ресниц. Конечно, с первого взгляда не очень, но со временем она привыкнет. Лиза была так благодарна Сэди за то, что та не раскрыла тайну ее участия в охоте на Моргана Блейна, что наверняка с радостью подселит ее к себе. С ней вполне можно иметь дело, если не слушать ее советов насчет парикмахерской.

— Можно и мне кофейку? — спросил Эндрю. Он был взъерошен и улыбчив.

— Конечно. Надеюсь, Тереза не из-за меня ушла?

— Нет, она побежала в тренажерный зал. Представляешь? В субботу утром!

— Многие так делают.

— Из моих подруг так никто не делал. — Эндрю присел за кухонный стол. — Всем девушкам, с которыми я встречался, передавалась моя сонливость.

— Может, она хочет быть как Деми Мур.

— Деми забыта навеки, если хочешь знать. Я переключился на Пенелопу Круз.

— Давно пора, ее без тебя все давно забыли.

— Бедняжка. — Эндрю вздохнул. — Как мимолетна слава! Кстати, а что ты сегодня вечером делаешь?

— Ничего. Смотрю телевизор.

— Сэди…

— Не начинай, Эндрю. Все хорошо, правда. Моя общественная жизнь скоро наладится, не беспокойся.

— А я беспокоюсь.

— Потому что ты чувствуешь себя виноватым из-за того, что у тебя есть что-то, чего нет у меня. А не надо, правда не стоит. У меня все в порядке, жизнь прекрасна и удивительна.

Эндрю недоверчиво прищурился, принимая у нее из рук чашку кофе.

— Нет, правда все в порядке.

— Верю, верю.

— Знаешь, я не спрашивала, а теперь можно спрошу? Что случилось с Терезиным приятелем? Она ушла от него до того, как ты позвонил, или она ушла от него из-за тебя, или он от нее ушел?

— Значит, так. — Эндрю облокотился о спинку стула и уселся поудобнее. — Как-то раз у него разболелась голова, он выпил аспирина, но это не помогло. Тогда он пошел к терапевту, и тот, после ряда анализов, направил его в больницу, специализирующуюся на редких тропических болезнях. Никто толком не мог сказать, что с ним такое…

— Ужас какой!

— Да, да. В общем, врачи не могли поставить диагноз, а ему становилось все хуже и хуже. Ему стало казаться, будто он сходит с ума. На самом деле так оно и было: он сходил с ума. И вот в один прекрасный день, устав от анализов, он сбесился и напал на врача.

— Не может быть.

— Может. Он хотел задушить врача, но медсестры оттащили его.

— Ужас какой!

— Согласен. И поэтому его привели в суд и осудили. Но по пути в колонию тюремный фургон врезался в мотороллер, вылетел на обочину, и он бежал. Он прыгнул в Темзу и попытался переплыть на другой берег, но шальная белка напала на него на берегу. И он скончался.

— От укуса белки! — Сэди швырнула в него недоеденным бутербродом. — Не могу поверить! Не могу поверить, что так долго слушала тебя и не раскусила. Свинтус.

Подобрав с пола кусок хлеба, Эндрю бросил его обратно, целясь в нее.

— Ты и правда стала туго соображать, Сэди. Работа в Сити портит тебе мозги. Ох, — он встал, — надо что-то делать с собой. Раз Тереза ходит в тренажерный зал, тогда я займусь спортивным бегом и тоже буду ничего. Я же не жирный, я лишь немного толстоват.

— Ты хочешь бегать? Эндрю Хокс собрался бегать? Ущипните меня, я вижу сон!

— Это не сон. — Он постоял на пороге, улыбнулся, развел руками. — Что я могу сказать? Первая любовь.

— Первая любовь, — вспомнилось Сэди, — сражает наповал.

Нельзя сказать, что она только и делала, что думала о Джентльмене, но и забыть его она не могла. Как тут забудешь, если у тебя на руке его часы? Но о нью-йоркских приключениях старалась не вспоминать, просто сложила все воспоминания в дальний угол памяти и старалась часто туда не заглядывать. Ведь это бессмысленно.

Обратный перелет через Атлантику, после того как они с Джорджи и Джесс опустошили мини-бар в ее номере, а потом сделали то же самое в двух других, был сущим кошмаром. Джессика и Джорджи горячо обсуждали каждую деталь своих встреч с обоими Морганами, потом обсудили поход в издательство, ленч с Анджело Брауном и возвращение в город, когда они рассказали о «Проекте икс». Всю дорогу до аэропорта Кеннеди они причитали, что потеряли своих единственных и неповторимых. В ожидании посадки они покатывались со смеху, пересказывая друг другу разные нелепые ситуации, в которых каждой из них довелось побывать, а потом, в самолете, начали все по новой, то есть повторили все сказанное в гостинице, всплакнули, утерли слезы, посмеялись, лишь изредка отвлекаясь, чтобы поинтересоваться, как дела у Сэди.

Хоть Сэди и напилась так, как давно, еще со студенческих лет, не напивалась, она запомнила каждое слово, сказанное в этом десятичасовом говорильном марафоне. К моменту, когда они приземлились, ей казалось, что она знает эту парочку лучше, чем самых близких друзей детства. А что будет, когда они после этой ночной гулянки соберутся в офисе, страшно было представить. Джорджи с самого начала предупредила, что на тот вечер освобождает ее от служебных обязанностей, но разве смогут они после всего, что было, относиться к ней по-прежнему? Она представила себе, как они приглашают ее к себе на обед или берут с собой на вечеринку — неизвестно, пойдет она или нет. Лиза бы ее не поняла.

Это ужасно, подумала Сэди. Надо как-то исправлять ситуацию.

Но исправлять ничего не пришлось. Ступив за порог агентства «Харви и Таннер», она убедилась, что ничего в жизни после Нью-Йорка не изменилось. Кроме одного: Джорджи сдержала слово и повысила ее в должности. Что же касается всего остального, Джорджи и Джессика держались так, словно никакой поездки в Нью-Йорк не было. Сэди не могла этого понять; она попыталась как-то вспомнить подробности полета обратно, но Джорджи и Джессика вежливо пресекли попытки панибратства.

Неужели они все забыли? — удивлялась она. Может быть. Они ведь так надрались тогда в бизнес-классе. Сэди удалось все запомнить, кажется, лишь потому, что шок от разговора был сильнее, чем действие алкоголя.

Пытаясь найти объяснение их поведению, она вспомнила одну встречу. Как-то на пикнике Пирс познакомил ее с литературным «негром». Эта писательница — лет на десять старше Сэди — сказала: «Хуже всего в нашей работе — это то, что ты знакомишься с человеком, многое о нем узнаешь, проводишь с ним много времени и начинаешь думать о нем как о друге. Но когда книга закончена, тебе говорят: будем созваниваться, будем держать связь и все такое прочее. И сразу о тебе забывают. Они тебе заплатили, ты сделал свое дело — и все. Дружбе конец, ты больше не имеешь отношения к жизни знаменитости. И что самое смешное — даже в двадцать пятый раз ты снова наступаешь на те же грабли и точно так же расстраиваешься, как и в первый раз».

Сэди, можно сказать, заплатили за то, чтобы она какое-то время была наперсницей Джессики и Джорджи. Как только самолет коснулся земли, работа наперсницы окончилась. В каком-то смысле это облегчило ей жизнь. Но время от времени ей было интересно, что случилось с ними дальше. Она уже не работает личным секретарем и не имеет ни малейшего представления о том, кто им звонит и с кем они ходят на ланч. А как там Морган Блейн и Морган Хэнкок? — думала она. Что с ними случилось?

И что случилось с Джентльменом?

— Так я пошел — шлепать по асфальту. — На Эндрю были шорты до колен и футболка с надписью: «Когда-то я была снежно-белой, но подтаяла». На ногах — старые кроссовки.

— Надел бы носки.

— Ой! — Он глянул на нее и кивнул. — Хорошая идея. Носки. И на всякий случай не забыть микстуру от укусов шальной белки. У тебя же есть в аптечке, правда?

Сэди была счастлива, что Эндрю нашел Терезу. Тереза ей нравилась. Возвращение Терезы подвигло его на поиски лучшей работы. И он нашел такую работу. Он не стоит на месте; а она стоит на месте во всем, кроме службы. Несколько раз мужчины приглашали ее сходить куда-нибудь, но на каждом свидании она почему-то начинала поглядывать на часы Джентльмена, и не всегда для того, чтобы узнать точное время.

Она надеялась, что переезд на другую квартиру ее подстегнет. Но каково будет жить с Лизой? Сэди попыталась представить, как Лиза ловит майонез и капусту — и не смогла.

— У нас нет аптечки, Эндрю.

— Черт! Знаешь что, я по дороге куплю. Добегаю до кольцевой и пулей в «ИКЕЮ», хватаю там такой колпак, который вешают над плитой, — просто не знаю, как мы без него жили все это время, — и аптечку. Что еще нужно? Вспоминай скорее, что тебе нужно, пока я не убежал.

— Брэд Питт.

— Искать в разделе садовых зонтиков, да? Или спрошу на складе. Считай, он у тебя в кармане, Сэди. Я исполнительный.