Последний Персидский поход

Глава 2

***

Титры: Анапа. Краснодарский край. СССР.

2 июня 1988 года.

Тягостная атмосфера, свойственная любым поминкам поначалу, несколько ослабела. Голоса вокруг зазвучали громче. Люди вставали со своих мест, ходили вокруг стола, вели разговоры, звенели посудой. Кто-то из женщин менял тарелки «под горячее».

Окосевший, от выпитого на голодный желудок, Кирпич немного встряхнулся и, шаря по карманам в поисках сигарет. В глазах плыло, звуки слились, и он ощущал только общий бубнёж, который перекрывается более громким, хотя и таким же невнятным бормотанием в левое ухо.

Кирпич повернулся и сфокусировал зрение на рядом с ним сидящего дедка с двумя рядами орденских планок на потертом пиджачке. Дедок, слегка двоясь, что-то доказывал, обращаясь явно к нему, к Кирпичу.

- Что вы сказали? – из вежливости спросил Кирпич, стараясь сосредоточиться на собеседнике.

- Вот я и говорю, молодой человек, - нетвердым поддатым голосом ответил старичок, - что всю войну в дивизионной артиллерии. День в день! Вот ты скажи, у вас там есть калибЕр семьдесят шесть миллиметров?

- Не знаю, папаша, я не артиллерист, - Кирпичников начал быстро трезветь, вбирая окружающее все яснее. И, оглядываюсь в поисках спасения от навязчивого ветерана совсем другой войны, встретился глазами только с таким же ветераном, но уже справа от себя – тоже пожилой мужчина, и тоже с орденскими планками. Они встретились глазами.

- Пошли, парень, я покажу, - усмехнулся дед. Он был абсолютно трезв.

Кирпич осторожно поднялся и, стараясь идти ровно, стал выползать из-за стола.

- Помощь нужна? – дед взял его за локоть.

- Не надо, спасибо, - ответил трезвеющий Кирпич, слегка возмущенно.

………………………………………………..

На воздухе капитану ему стало заметно легче. Многочисленные клумбы с цветами дарили неповторимый коктейль ароматов, и ноздри Кирпичникова снова затрепетали.

- Садись, покурим! – предложил дед, доставая «Приму».

Кирпичников с выражением римского гладиатора кивком поблагодарил дарителя «Примы» Погарского сигаретно-сигарного комбината Калужской области. Он сел на лавку и щелкнул зажигалкой. Подбросил ее на ладони и неожиданно для самого себя протянул ее деду:

- Бакшиш.

- Оставь себе, пригодится, – дед чиркнул спичкой, и затянулся, потухшим было «бычком». Лица его в темноте было не видно, но массивная фигура и голос внушали Кирпичникову доверие – они чем-то напоминали ему его, Кирпича, отца-фронтовика, скончавшегося лет десять назад.

- Простите, а вы Олегу кто?

- Я – его школьный учитель, а что?

- Да нет, просто его родственникам я все уже рассказал.

- Я не о том. Я хочу понять, что происходит. Ведь там – настоящая война?

- Называйте, как хотите, - хмыкнул Кирпич, - некоторым больше нравится: «оказание интернациональной помощи братскому афганскому народу».

- Ох, ребята, ребята! – учитель затоптал окурок, – За что вас вот так? Мы на той войне проливали кровь, и свою и чужую, зная: за что идем в бой... А за что вы? Как наше поколение виновато перед вашим!

- Да в чем же? – искренне удивился Кирпич.

- В том, что воспитали вас такими, внушая чувство долга перед всеми: Родиной, партией, прогрессивным человечеством, а потом вероломно злоупотребили результатами воспитания, бросив вас в мясорубку, словно проверяя: крепка ли ваша вера?

- А мне казалось, что мы наконец-то выполняем завет наших дедушек: «воевать малой кровью на чужой территории»! – мстительно отозвался Шура.

- Не ерничай! Кстати, дед, что справа от тебя, действительно был храбрым солдатом – он служил у меня в батарее. Но в подпитии просто непереносим. Извини…

- Да ничего, я и сам не лучше. На голодный желудок плохо легло…

- Я сразу понял, что тебе нехорошо. Сейчас полегчало?

- Вроде, так.

- Вот и хорошо.

- Да ничего хорошего.

- Это понимаю. Тебе обратно когда?

- Послезавтра быть в Ташкенте, на пересылке.

- А домой когда поедешь?

- Из Сибири я, не успею.

- Помощь какая нужна?

- Да нет, спасибо.

- А с билетом? Начальник милиции в аэропорту – мой друг.

- Спасибо, меня уже обещали отправить.

- Тогда пойдем, - он показал в сторону дома напротив, – переночуешь у меня.

Поминки продолжались. Народу было много – родные, близкие, соседи.

***

Титры: Шихванд. Провинция Фарах. Афганистан.

2 июля 1988 года.

БТР проехал мимо грунтового аэродрома.

Скучающий караульный сарбоз (местный боец афганской армии) приподнялся с табуретки и лениво помахал рукой. Его автомат был рядом с табуреткой прислонен к ограде.

Никитин поморщился: безопасность, однако… помахал в ответ. Надо крепить афгано-советскую дружбу.

БТР въехал на главную базарную улицу. По обеим ее сторонам сплошняком стояли глинобитные строения, занятые дуканами. Товар был разложен на земле прямо перед лавками и на тележках лотошников.

Возле некоторых дуканов были сооружены циновочные навесы на невообразимо кривых столбах.

Дукадоры, завидев «шурави», приветливо махали им руками. Вообще, торговцы были самой просоветской частью населения, безоговорочно поддерживавшей наше пребывание в их стране. Многие из них весьма обогатились за время оккупации, особенно в крупных городах.

БТР проезжал мимо мясного ряда. Баранов там резали на улице прямо возле лавок. Операция совершалась быстро до изумления: мясник хватал барана за загривок, валил его на землю, прижимая коленом, приподнимал голову и – вжик! – длинным и острым, как бритва, ножом разрезал ему горло от уха до уха. Кровь стекала в арык. Редко кто из «пациентов» успевал даже сказать «бе-е-е». Рядом, в загородке, толпилось еще десяток баранов которых казнь товарища совершенно не волновала, некоторые еще продолжали чего-то жевать.

В арыках по обеим сторонам базарной улицы какой только дряни не плавало: тряпье, объедки, дохлые крысы и просто обычное дерьмо. Тем не менее, не редкостью была такая картинка: какой-нибудь дух опускался на корточки возле этого арыка и, зачерпывая воду ладонью, совершал омовение перед намазом. Или бегут бачата из школы. На лотке у разносчика за сущие гроши – отличный виноград. Мальчишкам в их школе, похоже, объяснили, что фрукты и овощи перед едой надо мыть. Сует такой «пионер» торговцу мелочь, хватает гроздь и, обмакнув ее пару раз в зловонный арык, идет дальше, жуя на ходу.

На перекрестке стоит пикет - трое «юных защитников революции» при местном Царандое – лет по 14. У одного – «Калашников», у двоих – антикварные ППШ.

Бородатый, прилично, - по местным меркам, - одетый дух, присаживается на обочине помочиться (у них мужики делают это сидя). Здесь это в порядке вещей.

БТР повернул влево, в боковую улицу, и, проехав метров триста по пыльным барханам, в которых возились грязные, тощие собаки и дети, остановился возле ворот советнической «виллы». Она была двухэтажной, вполне современной – что называется, «с удобствами». Вокруг дома росли высокие сосны и эвкалипты (ни то, ни другое, к сожалению, не давало тени). Двор выглядел ухоженно. По периметру его окружал забор высотой метра три, по верху которого тянулась «колючка» с навешанными жестяными банками. Там же торчали «сигналки» – сигнальные мины - такая продолговатая фиговина, сверху у нее прикручивается ударник с чекой, чека цепляется за растяжку. Если ее задеть, сперва раздается сатанинский свист, а потом в воздух летят «звездки» - светящиеся заряды, пять штук подряд.

Возле ворот с внутренней стороны – караулка, там живет взвод бойцов из мотострелкового полка, под командой старлея,

Ворота распахнулись, и БТР, устало подвывая оборотами изношенного движка, вкатился во двор.

Советники, человек пять, столпились на крыльце.

Никитин спрыгнул с брони, поздоровался с командиром охраны, старшим лейтенантом, родом из Баку и отзывавшимся на имя Гарик, и подошел к крыльцу.

- Здорово, Никитин! Чего привез? – приветствовал Никитина старший советник - полковник.

- Груз для Хайята. Позвоните ему, пожалуйста, товарищ полковник. Пусть пришлет своих людей с носилками. Только поскорее.

- Сколько носилок?

- Трое.

- Ого! Что там у тебя?

Вместо ответа Никитин обернулся – там выгружали из БТРа раненых. Странно, что та девочка, с пулей в животе, еще была жива и громко стонала.

Старший советник, успевший сходить взглянуть на раненых, вернулся с озабоченным лицом.

- Н-да… Кто их так, духи?

- Если бы…

- Ваши постарались?

- Мне всегда казалось, товарищ полковник, что мы здесь все из одной страны и делаем общее дело, - огрызнулся Никитин на «ваших». Советники считали себя высшей кастой по сравнению с войсковиками. Хотя по зарплате так и выходило.

- Ну, да, - притворно согласился полковник, - только одни наломают дров, а расхлебывать всё это потом другим! Через полчаса об этом узнает весь город. Вы уедете, а нам тут и дальше плести узоры о советско-афганской дружбе. И нам тут, между прочим, еще жить!

Подошел второй советник, спросил, перебивая тираду старшего:

- Как это случилось?

Никитин пожал плечами.

- Ночью на засаду выехал «Симург». Дальше – все, как обычно, – и неожиданно для себя Никитин стал повышать голос, - У них, между прочим, был Дэ-Шэ-Ка! И эрэсы, которые они для вас везли! И мины, на которые наезжают потом все подряд, и советники тоже. Кстати, прекрасный повод напомнить вашим подсоветным: пусть «мирняк» ездит днем, а не ночью.

- Не учи, отца ебаться, старлей! – посуровел советник в чине полковника. – Забыл, как вас с той «барбухайкой» вас отмазывали? А тогда даже не жареным, а горелым пахло!

Никитин замолчал и отвернулся. Крыть было нечем.

Советники начали расходиться.

Старший щелчком отбросил окурок и, и довольный молчанием Никитина, сказал:

- Ну, что ж, располагайтесь.

Никитин, на ходу снимая с себя «лифчик» с разгрузкой, зашел в виллу.

***

Титры: Анапа. Краснодарский край. СССР

2 июля 1988 года.

Старик провел Кирпичникова через сад, где удивительно пахло розами и еще какими-то неизвестными ему цветами. Они взошли на крыльцо и Николай Иванович, открыв незапертую дверь, с порога окрикнул:

- Маринка, ты уже дома?

Из глубины дома раздался девичий голос:

- А где мне еще быть?

- Где-где… На танцульках ваших, энтих, как их… доскотеках. А ну-кась, спроворь-ка ты нам, девонька, с нашим гостем чайку!

Кирпич заметил, что только что исключительно грамотная речь бывшего учителя словесности вдруг стала нарочито грубоватой и лубочно-простонародной. До него не сразу дошло, что это просто игра. Ради чего? Не для него же… Это он понял, когда из полумрака возникло юное существо неземной красоты. Существу было на вид лет 17, оно завернулось в простенький ситцевый халатик и хлопало длиннющими ресницами над глазами небесно-голубого цвета. Распущенные русые волосы, извиваясь, струились по плечам. Фигурка, почти как у подростка, но уже и не совсем «как».

И пара стройненьких ножек. Босиком на дощатом полу.

- Привет, деда! – она чмокнула старика в щеку. Но ее глаза при этом с любопытством смотрели на Кирпичникова.

- Внучка моя, Маринка, - представил ее дед.

– Знакомься, - это - уже к ней – Николай, мой тезка, героический воин-интернационалист.

- Очень приятно. Вы… - обратилась она к Кирпичникову, - Олежку привезли?

За засмущавшегося, чего с ним случалось крайне редко, Кирпича ответил Николай Иванович:

- Увы, Мариночка, - со вздохом сказал он, – ты сама чего на поминки не пришла?

Девушка замялась, почему-то густо краснея.

- Дед, ты же знаешь… Дед, не люблю я похороны и… боюсь их. Сразу начинаю думать, что и меня когда-нибудь, вот так, в ящике, будут зарывать в землю. Страшно становится…

- Хватит скулить, - одернул ее дед педагогическим тоном, - иди, ставь чай!

Девушка удалилась в кухню и загремела посудой.

Николай Иванович провел Кирпича в комнату, рассказывая на ходу:

- Мой сын, ее отец, с ее матерью, моей невесткой, погибли десять лет назад. Маринке семь тогда было, – объяснил он доверительно, – Пьяный идиот на самосвале в их «Запорожец» въехал. Вот мы с бабкой ее вдвоем и растили. Бабка моя два года как тому… Ну, и теперь мы одни. Ничего, справляемся. Хорошая девка вышла, правильная. Насчет «доскотек» это я так…Хотя, конечно, дело молодое… В Олега соседского, которого мы сегодня хоронили она влюблена была, он на шесть лет старше, даже и не замечал ее. Красавец ведь парень-то… был, - старик вздохнул и сменил тему, - Вот здесь, на диване, тебе удобно будет, я велю Маринке застелить. Помыться хочешь?

Кирпичников за день изрядно взмок, форменная рубашка липла к спине, охотно отозвался на приглашение:

- Ещё бы...

Николай Иванович достал из старинного шифоньера махровое полотенце.

- Переодеться-то у тебя есть во что? Я могу треники дать какие-нибудь.

- Спасибо, у меня все есть, - вежливо отказался Кирпичников, вынимая из сумки новенький спортивный костюм «Адидас», очень похожий на настоящий.

- Тогда снимай свою амуницию и пошли.

Кирпичников не заставил себя ждать. Он быстро разоблачился, аккуратно повесив форму на спинку стула, натянул свою обновку с Кандагарского базара, переобулся в любезно предоставленные хозяином тапочки, прихватил смену белья и потопал вслед за ним к выходу.

……………………………………

- Вон там, - показал старик, выходя на крыльцо и показывая вглубь сада, - душ. Плескайся, сколько влезет, воды много, у меня свой насос.

***

Титры: Шихванд. Провинция Фарах. Афганистан.

2 июля 1988 года.

Никитин с наслаждением, неведомом цивилизованным людям, стоял по горячим душем в советниковой вилле. Глаза его были закрыты, струи воды стекали с головы, остриженной по ван-дамосвкую «гориллу», которая была очень практичной прической в полевых условиях. Лучше, разве что бритый череп Петровича.

……………………………………….

Советники, которых тут звали на афганский манер «мушоверами», накрыли стол, который украшала бутылка самогону. Старший советник, глядя на часы, поддельные, но вполне похожие на настоящие «Orient», сказал капитану - советнику по комсомолу, который отвечал на вилле за производство самогона:

- Сходи, посмотри. Не захлебнулся там наш геройский спецназёр?

……………………………………………….

Никитин плавал в советниковском бассейне, гоняя кролем по кругу небольшой по российским меркам емкости три на четыре метра.

Советник по комсомолу, стоя на кромке бассейна, некоторое время смотрел на это издевательство над плаванием со слегка недоуменным лицом, потом постучал каблуком о парапет.

- Завязывай старлей. Блюда стынут, водка – греется.

Никитин перевернулся на спину, раскинув руки, лег на воду без движения, и только потом ответил:

- Нет в тебе человек, владеющей таким количеством бесценной воды, понимания. Тебя бы хотя бы на денек в пустыню, даже без войны…

…………………………………………………………….

Товарищеский ужин благополучно подошел к концу, уже подали чай, хотя самогон пить не преставали.

Памятуя указание комбата, Никитин постарался свести разговор к стволам. Это был деликатный момент в дружеских отношениях с советниками.

- Есть, товарищ полковник, один момент, требующий разъяснения.

- Так разъясняй, старлей, - полковник снова разлил самогон по емкостям, - не стесняйся.

- Нет ли у вас на обмен чего-нибудь экзотического из стволов, по случаю. Сами понимаете, с нашими нынешними «заслугами» требуется серьезная отмазка от начальства.

- Откуда экзотика… - протянул полковник неопределенно, - Мы же на войну с вами не ездим.

Но тут влез в разговор уже захмелевший советник по комсомолу:

- А в подсоветной дивизии целехонькая безоткатка есть. Вчера видел. Правда, без прицела. Его уже сперли.

Никитин оживился.

А вот полковник сверкнул в сторону «комсомольца» глазами, но было уже поздно. Слово сказано. Пьяненький «комсомолец» уже сам понял свой промах и замолчал.

Старший советник повернулся к Никитину и молча вопросил глазами.

Никитин, почесал шею:

- Ну, как всегда – тушенкой.

- Тушенки у нас самих сейчас в достатке. Ты бы что-нибудь поделикатесней предложил.

- А хотите «Языка в желе»?.. – спросил Никитин, прямо глядя в глаза полковнику.

Полковник молча потянул к носу нижнюю губу.

Никитин, видя неподдельный интерес, рубанул:

- Ящик!

- Это уже интереснее. Но на безоткатку не тянет.

- Так ведь без прицела…

- Поэтому много и не прошу. Так… по мелочи. Еще ящик тротила с детонаторами.

- Куда столько?

- А рыбу в Фарахруде глушить.

- Заметано.

- Ну и мин сигнальных с десяток.

Никитин протянул лапу.

Полковник по ней хлопнул по-кавказки. Сделка состоялась. Оба были довольны.

- За это и выпьем, старлей, - подытожил полковник, поднимая емкость с самогоном.

Они чокнулись и выпили.

Ужин закончился. Четверо советников уже расписывали «пулю» для преферанса. «Комсомолец» куда-то слинял.

И тут в дверях появился доктор Хайят. Его лицо выражало некую озабоченность, насколько это вообще возможно у афганцев, с их каменной невозмутимостью, и поманил к себе Джаграна.

Тот подошел, и они о чем-то вполголоса толковали в дверях на дари, одновременно выходя на крыльцо.

Потом Джагран просунулся в приоткрытую дверь и жестом позвал Никитина.

Советников, также жестами попросил не беспокоиться.

……………………………………………………….

На крыльце велел Джагран Хайяту по-русски:

- Расскажи ему все, что сейчас рассказал мне.

Тот кивнул головой, и стал, тоже по-русски, рассказывать Никитину.

- Понимаешь, стали мы операцию делать, ну, той ханум, что в живот ранена. Раздели, а там…

- Золото, брильянты?.. – от самогона Никитин впал в благодушное настроение.

- Понимаешь, это не женщина!

- Ого!

- И это ещё не все! – Хайят округлил глаза, - Это вообще не мусульманин! Это «Ференги» - европеец! И у него, в этом месте, ну понимаете где… - доктор, словно красная девица, стыдливо потупил очи, а еще медик…

- Ясно, в жопе, - помог Никитин ему. Такой способ транспортировки разного рода мелких ценностей, свернутых в трубочку денег и т.п., был ему был известен.

- Там был контейнер с запиской внутри. Вот… - Хайят протянул им свернутый в несколько раз и скрученный листок бумаги.

Джагран небрезгливо развернул листок с фирменным логотипом «Движения исламской революции Афганистана», - одной из крупных «партий» непримиримых душманов - и начал быстро читать Никитину текст, переводя по ходу с дари на русский и опуская восточную шелуху, обязательную в любой местной переписке:

- «Во имя Аллаха, всемилостивого и милосердного…», так… «К вам направляется наш друг из страны, оказывающей нам большую помощь в борьбе против неверных. У него важное задание. Меня просил помочь ему сам многоуважаемый Исмаил-Хан, да продлит…» Так… Дальше слушай! «Он везет с собой крупную сумму денег и подарки для своего помощника, который служит в стане неверных. Исмаил-Хан просит тебя оказать ему всяческую помощь и защиту. Остальное он сам тебе расскажет, при ВСТРЕЧЕ» … Так… И еще: «те мины, что я тебе шлю, и все, что у тебя остались, поскорее расставь на путях, по которым ездят неверные, потому что нам точно известно, что через пять дней там пройдет большая колонна машин с БЕНЗИНОМ» … Так… Дальше лирика. Подпись – «Мамадшах». Ну, как тебе?

Никитин присвистнул и спросил:

- Этот тот Исмаил-хан, который называет себя «Эмиром Герата и прилегающих провинций?».

- Тот.

- Мамад-шах мне известная личность, у него не менее четырехсот «штыков», - вставил Доктор по-русски.

- Записка адресовалась Кори Якдасту, что означает мальчик Кори по кличке «Однорукий». Серьезный главарь, из тех, что промышляют в «зеленке». И правой руки он лишился не без нашей помощи, - резюмировал майор.

- Ух ты… Важную птицу мы по дурке завалили, - ухмыльнулся Никитин, - Не знаю, чего и ждать: орденов или пиздюлей.

Никитин повернулся и посмотрел в глаза доктору с вопросом.

Доктор упредил его словесный вопрос:

- Никаких денег и «подарков» мы у него не нашли.

Никитин переглянулись с Джаграном. Нужно было срочно что-то предпринимать, но Джагран деликатно не лез с советами.

- Мне нужен радист, - сказал Никитин, и крикнул в полный голос во двор, - Старшина! Построение! Срочно!

Двор виллы пришел в состояние суеты. В одном углу радист разворачивал Р-394КМ, на другой стороне двора строились бойцы, неохотно выползающие из разных щелей, недовольно при этом бормоча.

Никитин быстро написал и зашифровал, забравшись в горячий БТР, донесение обо всем, отдал радисту две бумажки с набором цифр.

- Что? Дисциплинка во время «боевых» начинает страдать, - язвительно заметил Джагран.

Но Никитин никак не отреагировал на колкость.

- Равняйсь! Смирно! – старшина шагнул к Никитину – Товарищ старший лейтенант…

- Вольно, - махнул Никитин рукой, – Мы выполнили поставленную командованием боевую задачу, уничтожив транспорт противника с вооружением, в том числе тяжелым…

Никитин нарочно тянул время, поря обычную ахинею про интернациональный долг и прочее, одновременно внимательно присматриваясь к бойцам.

Отдельно к каждому лицу.

И очень скоро заметил, что в то время, как большинство молодняка, откровенно зевая, скучает, слушая меня, троица дембелей – неразлучных хохлов, явно воспрянула духом. Но говорить что-то точно было еще рано.

И тут к Никитину подбежал радист, неся ответ на его «срочку». Никитин прочитал:

«вылетает опергруппа особого отдела. Обеспечить встречу, пЕредать груз. Организовать его охрану и режим секретности от афганцев. Благодарю за службу».

Никитин глянул на часы, сунул радиограмму в карман «песочки» и еще раз оглядел строй.

Всем бойцам не терпелось разойтись и заняться своими делами.

- Ну, а теперь, слушайте меня дальше, - заговорил Никитин другим тоном, вкрадчиво и негромко. - Сейчас мы все быстро, за две минуты, со всем, что у нас есть, грузимся на броню и выползаем в чистое поле.

- Зачем, товарищ старший лейтенант? – заныл личный состав.

– Здесь у них места много…

- Устали ведь!

- Который день в пылище барахтаемся!

- А затем, соколики, - Никитин оглядел притихший строй, - что там будет устроен вам всем такой генеральный шмон, какого вы еще не никогда видели. Догола всех раздену! И каждого из вас мы со старшиной вывернем наизнанку! А потом и «броню» до винтика разберем! Понятно?

Строй загудел, как разворошенный улей.

Троица дембелей скукожилась.

- А еще… через полчаса здесь будет начальник Особого отдела. С ним вы знакомы, - тон Никитина стал угрожающим.

- Что пропало-то? – спросил кто-то из строя.

- Ну, «афошек» совсем чуть-чуть взяли, на сигареты… - огорченно протянул один из молодых.

Никитин, даже не обратил внимания на это признание, приказал:

- В общем, так, козлы винторогие! Я сейчас с товарищем советником сажусь вон на ту лавочку и жду две… Отставить, одну минуту. Вы по одному подходите и выворачиваете карманы. А товарищ старшина тем временем обшаривает броню. Как он это делать умеет, вы знаете. Время пошло!

Бойцы приготовились к выворачиванию карманов, но прапорщик Гуляев уже вылезал из чрева БТР, подбрасывая в руке увесистый сверток.

- Ну что я вам говорил? – поинтересовался у личного состава Никитин, принимая от старшины и взвешивая в руке сверток в коричневой оберточной бумаге и полиэтиленовой пленке, перемотанной скотчем, - Кто это взял?

Троица, потупив взоры, молча вышла из строя и встала перед Никитиным. Они догадывались, что ничего хорошего их не ждет.

Старшина уже отбирал у них оружие.

Никитин приказал:

- Гуляев, этих изолировать. Допрос потом.

Никитин с Джаграном ушли в виллу.

………………………………………………….

В комнате Джаграна, они, вскрыв пакет, обнаружили там внушительный «кирпич» денежных пачек и пару коробочек с пока непонятным содержимым.

Взрывных устройств не было. Деньги - в банковской упаковке. Но это были не местные афгани, на солдатском жаргоне - «афошки». Двадцать пачек заводским способом упакованы в полиэтилен. Из-за бандеролей невозможно было прочитать ни название страны, ни название валюты. Лишь что-то вроде «Aust…», ни номинал загадочных купюр всех цветов радуги. Но на бандеролях стояли чернильные штампы с надписью: «100000».

Джагран озадаченно почесал затылок.

- Это ж надо… Ёшкин кот… два миллиона и непонятно в какой валюте. Жуть как хочется вскрыть и посмотреть, но пусть этим занимаются «особняки».

- « Aust …» – Австрия? Австралия? – пытался догадаться Никитин.

В комнате раздалось характерное тарахтение. В окне было видно, что над виллой прошли пара вертолетов: «восьмерка» с «двадцатьчетверкой».

………………………………………………..

На улице Гарик уже усаживался в советнический УАЗ. Никитин влез на заднее сиденье, и они потряслись по пылище на пустырь неподалеку от виллы, где приземлились винты, чтобы не уходить на грунтовый аэродром за городом.

…………………………………..

Из вертушек, не заглушивших движки, и медленно машущих винтами вхолостую, вылезли трое военных – майор Кузьмичев и незнакомые Никитину капитан со старшим лейтенантом.

Все молча поздоровались за руки, после козыряния, уселись в УАЗ. Говорить в пыли, при работающих винтах было бесполезно.

……………………………………..

- Что тут у вас? – спросил майор, когда машина выехала на городскую улицу.

- Какая-то чертовщина, - признался Никитин.

- А конкретнее? – потребовал особист.

- Сейчас увидите, - пообещал Никитин,

УАЗ уже вкатывал в ворота.

- Где «клиент»? – осведомился Кузьмичев, имея в виду мертвяка.

- В больнице, в морге, естественно.

- Черт! Почему сюда не забрал?

- Интересно, а что на это сказали бы гостеприимные хозяева?

……………………………………………

Советники как на заказ, выползли на крыльцо, с любопытством наблюдая за гостями. Все они, кроме Джаграна, ничего не знали и не понимали причины вечернего, без предупреждения, визита незнакомых офицеров.

Кузьмичева советники не интересовали, у тех была своя служба безопасности.

- Здравствуйте, товарищи, - козырнул он им, выйдя из машины, – Я начальник Особого отдела двадцать второй бригады майор Кузьмичев. У меня срочное дело к товарищу старшему лейтенанту. Мы тут быстро, и хлопот вам не доставим.

- Может, поужинать? – гостеприимно предложил старший советник, – Или чаю?

- Спасибо, не могу. Времени в обрез, - и повернулся к Никитину, - Ну что, пойдем, глянем на твоего «крестничка»? Это далеко?

- Через забор.

- Веди. Кстати, у тебя не найдется ненужной плащ-накидки?

- Козюлис, слыхал? Живо, – приказал Никитин водителю БТР.

- И пару-тройку бойцов покрепче. Чтобы языком умели не болтать, - добавил майор.

Никитин, не колебался ни секунды и окликнул старшину:

- Гуляев! Где у тебя эти… Искатели приключений на свою жопу?

- Я их во взводе охраны, в каптерочке запер, товарищ старший лейтенант. Ключики у меня, – пробасил Гуляев, подбегая, – А это что, уже за ними? – спросил он шепотом, чтобы не слышали приезжие.

- Почти. Все потом, Миша, Тащи их сюда!

Гуляев ушел.

Ефрейтор Козюлис принес из БТРа старую плащ-накидку, что погрязней и похуже.

Трое понурых мародера-неудачника, завидев во дворе особистов, сжались в комок, на лицах их застыл животный ужас.

Один из них трясущимися губами залепетал:

- Не надо! Товарищу старший лейтенант, ой, не надочки! В мэнэ мамка стара, та сестрички у Херсони…

Кузьмичев уже обратил внимание на странное поведение троицы, понимающе хмыкнул, но ничего не сказал, лишь поторопил:

- Скорей можете!

Никитин подтолкнул недоумков в спину, и зашипел змеиным шепотом:

- Жить пока, козлы, будете, но придется потрудиться на благо Родины.

Еще не веря своим ушам, дембеля немного приободрились и потопали следом за майором.

Никитин, быстро шагая рядом с тем дембелем, что из «Херсони», тихо добавил:

- Обо всём молчать! Понятно? Тогда еще послужите.

- Товарищу старший лейтенант, все яснэнько! – подтвердил дембель, но в глазах его, однако, читался ужас и полное непонимание ситуации.

…………………………………………………..

Когда подошли к строению морга, из приоткрытой двери его сильно попахивало тем, чем и должно пахнуть из морга при жаре под 40 градусов, всех троих дембелей снова охватил трясунец. Они не могли двинуться с места, выпучив глаза на темный дверной проем, и дрожа.

Особисту это надоело. Он нетерпеливо хлопнул себя веточкой эвкалипта по брючине.

- Да что у тебя, старлей, все бойцы такие пугливые? Мертвяков никогда не видели? Вы ж на «боевых» их пачками кладете. А здесь всех дел: загрузить «клиента». Вы же боевые хлопцы, ваш командир, – он кивнул в сторону Никитина, - вас хвалит!

«Хлопцы», перетаптываясь, переглянулись.

- Пошли, мне некогда, - особист шагнул в плохо освещенное помещение.

Никитин тычками в спину втолкал своих подчиненных за ним, и сам зашел.

«Духан» там стоял, что надо, чуть с ног не валило. Ужин сразу стал проситься наружу. Один дембель, отвернувшись, тут же «метнул харч».

«Клиентов» в морге было двое – спецназовский «крестник» и какой-то пожилой «дух». Они лежали голые, плохо заштопанные, и смердели. «Наш» уже порядочно раздулся, но в нем все равно можно было опознать крепко сложенного мужчину, лет 35, среднего роста, европейского типа, со светлыми волосами.

Стараясь не дышать, бойцы расстелили плащ-накидку на полу возле стола и перебросили «клиента» вниз.

Он шмякнулся, словно большая жаба.

- Раз-два! – «штрафники» решительно подхватили куль, затянув углы, они быстро вытащили наш груз за дверь.

………………………………………………….

«Жмура» в два счета дотащили, до БТРа, и погрузили сверху, туда же влезли капитан со старлеем, что прилетели с Кузьмичевым.

Помилованные преступники хотели влезть следом, но их жестами отпустили с миром.

Они все равно нервно вздрогнули, когда майор вслед им сказал:

- Спасибо, хлопцы! Свободны. А мы пошли! И ты тоже – это Джаграну.

………………………………………………………

В комнате Джаграна майор раскинул карту:

- Где, говоришь, это было?

Никитин быстро нашел искомое место и ткнул пальцем в карту.

- Так-так… Теперь показывай, что при нем нашли.

Джагран вынул из сейфа распотрошенный сверток с непонятными купюрами и нераспечатанные коробочки.

- Подорваться не боялись? – спросил Кузьмич, взвешивая на ладони увесистый пакет.

- Вряд стал бы этот гад таскать под одеждой взрывчатку. У них в кузове мины с реактивными снарядами навалом лежали, - вставил свое слово Никитин.

- Ну-ну… И что, по-вашему, это такое? – майор кивнул на пачку.

- Похоже на деньги, - неуверенно ответил Никитин.

- Не вскрывали?

- Как можно, товарищ майор? Хотя страсть как любопытно посмотреть, что же это за валюта такая, - сказал Джагран.

- Ладно, когда разберемся, сообщим, так и быть. Значит, все это я забираю с собой, - и кивнул Никитину, - Тебе передали?

- Так точно, вот только…

- Что еще?

- Расписку нужно.

Это развеселило Кузьмича. Он привык сам брать расписки, а не давать их. Но, хохотнув, все же махнул рукой.

- Ладно. Пиши: «Принято от гражданина…» Без званий, сам понимаешь… «На хранение» ?.. Нет. Лучше «на экспертизу». Она ведь будет… - Кузьмич задумался, но ненадолго, - «Первое: Пачка неустановленной инвалюты на неустановленную сумму - одна. Второе: Свертки с неустановленным содержимым – два.» Слушай, Никитин, только никому эту расписку не показывай, а то надо мной все смеяться будут!

- Дальше-то как? – не поддержал веселье майора Никитин.

- «Третье: Неустановленный труп – один».Дата, подпись, тоже без должностей и званий.

Кузьмичев взял у Никитина расписку и поставил на ней невразумительную закорючку.

- Держи!

- Товарищ майор, Вы ж понимаете… - начал извиняющимся тоном Никитин.

- Понимаю. Бюрократ ваш Петрович! – он хмыкнул, майор, вставая, – Ну, бывайте.

Никитин, вздохнув, аккуратно сложил этот удивительный документ и засунул в карман «песочки».

- Значит так, - посерьезнел особист, – С этого момента над этим делом трудимся вместе. С начальством вашим все согласовано. Никаких подписок о неразглашении не беру, вы офицеры-разведчики, сами все соображаете. Никаких разговоров, разумеется, если что узнаете, докладывать, как положено, через своих начальников. И не делайте такие морды, я ж вам не предлагаю сообщать, кто с кем спит. Дело у нас общее. Кстати, все это прописано в соответствующих приказах. И наших и ваших. Ты – это Джаграну, - напряги своих «помощников», пусть побегают. Удачи!

Кузьмич поднялся, вышел из комнаты.

В окно было видно, как он скорой походкой спешил к УАЗику.

Уазик и БТР выехали в ворота.

Никитин и Джагран молча сидели в комнате.

Вскоре в небе застучали винты.

Никитин облегченно вздохнул, и предложил Джаграну:

- Пошли в бассейн. Все уже кончилось.

- Боюсь, что только начинается, - напророчил Джагран.