Последний Персидский поход

Глава 7

***

Титры: Фарахруд. Провинция Фарах. Афганистан.

4 июля 1988 года

- Разрешите идти? – Шура взметнул ладонь к козырьку кепи.

- Не торопись! Завтра к нам прилетает комиссия. Так что, хлопцы, звиняйте, полноценного отдыха у вас сегодня не предвидится.

Офицеры приуныли.

Петрович это заметил.

- Потерпите. Как только они улетят, дам по выходному. А сейчас - в роту! После обеда личному составу два часа отдыхать. Личному составу, а не вам! Вы – сразу ко мне. На доводку задачи. Ясно?

- Так точно, товарищ майор! – со скучным лицом ответствовал Шура.

- То-то! Время пошло. Вопросы есть?

- Есть, товарищ майор. Кто там, в этой комиссии?

- А тебе не один хрен? Ладно. Главный – полковник Прохоров, заместитель начальника управления.

- Что-то не слыхал про такого, - наморщил лоб ротный.

- Немудрено, - хмыкнул Петрович, – Это я начинал служить с ним одновременно в Закавказской бригаде, в Лагодехи. Я – взводным, он – помощником по комсомолу в политотделе.

- Из политбойцов, что ли? – удивленно вздернул брови Шура, - Как же его в главк-то занесло?

- Лапа, наверное, мохнатая. Он так и шагал: сперва - «комсомолец», потом – инструктор политотдела, потом - в Германию. Оттуда – прямиком в главк. На командных должностях ни дня не служил! Полковник, мать его… – в голосе комбата проскользнула нотка обиды. Но он тут же одернул себя, - Впрочем, вас это все не касается. Комиссия, она и в Афгане - комиссия! Готовиться по полной программе и делать то, что я скажу! И вести себя перед комиссией соответственно! Выполнять!

Офицеры поплелись «выполнять». Настроение было отвратительным. Молчание нарушил Шура. Отбросив окурок сигареты, которую смолил на ходу, чего обычно никогда не делал, он сплюнул и сказал:

- Теперь я точно знаю, почему провалились все предыдущие Персидские походы русской армии!

Никитин не врубился.

- Какие походы? Почему провалились?

- Запомни, Ник – всего их было три. А провалились они по одной простой причине: их задолбали комиссии из Центра! И наш – последний Персидский поход, провалится по той же самой причине.

***

Титры: Шихванд. Провинция Фарах. Афганистан.

5 июня 1988 года.

Когда Кирпичников воротился и заглянул в «Бочку», то он застал там умилительную сцену. Евгений Боев в обнимку с Наденькой, как два голубка, сидели на его койке, откинувшись к стенке, и наслаждались каждый своим. Боев – своим воскресением из мертвых, а Надежда тем, что это воскресение состоялось, причем не без ее непосредственного участия.

Возрождению к жизни способствовали также остатки «компоту», своевременно влитые в холодеющие уста. Банка из-под спасительного декохта стояла на столике почти пустой. Помнилось, там оставалось не менее семисот грамм. Достаточно, чтобы воскресить не только одного офицера оперативной разведки ГРУ, но и пару мумий египетских фараонов.

Наденька, судя по румянцу, окрасившему пухлощекую мордашку, а также по двум пустым стаканам на столе, тоже глотнула волшебного напитка. Прибегала ли она к иным терапевтическим методам, можно было только догадываться. Им обоим было очень хорошо. В замкнутой емкости «бочки», отражаясь от вогнутых стенок, гулко и потому очень громко извергались из здоровенного, черного, со множеством хромированных клавиш и кнопок, ящика двухкассетной «Тошибы» мужественные звуки народного хита группы “Status Quo” – “You’re in the Army Now”.

Кирпичников подошел к магнитофону и убавил звук, потому что иначе ни черта не было слышно.

- Ну, как ты здесь?

Вместо ответа Евгений показал большой палец.

- Вижу. А Расимка жив?

- Жив. Я его за водкой послал. Слушай, Кирпич, Оставайся с нами! Ни хрена там без тебя не случится, а завтра я тебя отправлю. Шоу маст гоу! Банкет продолжается! Давай! Надька подружку приведет, верно я говорю, а, Надюха?

Та, довольная, кивнула.

- Спасибо, - хмыкнул Кирпичников, - Неотложная сексуальная помощь мне не требуется. И не потребуется в дальнейшем.

- Ах, даааа… ты ж у нас теперь счастливый молодожен! Вот, Надюха, познакомься, это мой лучший друг Колян, герой СПЕЦНАЗа, который ухитрился отправиться на Родину с «двухсотым» грузом, а воротился оттуда с кольцом на пальце. Причем на все про все у него было три дня! О как! Пришел, увидел, утащил!

Надежда посмотрела на Николая с любопытством и легкой грустью в глазах. Ей очень хотелось, чтобы и ее тоже, вот так, подхватили и уволокли в ЗАГС, но, увы, почему-то никто делать этого не спешил. В том числе и Евгений. Она явно позавидовала незнакомой ей избраннице Коляна.

На пороге бочки раздались шаги, кто-то поднимался по железной лесенке.

Дверь распахнулась, и в проеме обозначился Расимка, лейтенат-азербайджанец. Вид у него был, учитывая низкий уровень алкоустойчивости и утреннее состояние, вполне пристойный.

Подойдя к столику, он выставил из сумки две бутылки «Столичной» по 0,7 литра:

- Я решил взять сразу две, - пояснил Расим, - чтобы потом еще раз не гонять.

- Молодец! - одобрил Боев. – Хвалю за сообразительность и смекалку!

- Служим Советскому Союзу! – вытянувшись по стойке «смирно», с серьезным лицом отозвался смекалистый «переводчик».

- Да не ори ты! – поморщился Евгений. – И так башка раскалывается! Тащи закусь! И скажи Джумаеву, чтобы селедочки покромсал. И лучку побольше!

Расимка скрылся за дверью.

- Оставайся! – снова обратился Боев к Николаю, - Завтра к вам комиссия полетит, я тебя к ним определю. Успеешь ты еще по горам наползаться. Или по любимому личному составу соскучился?

Кирпичников вздохнул.

- Именно. Я звонил утром, мне сказали, что мои чего-то там оттопырили, а что конкретно – не говорят. Так что – прошу извинить.

- На дорожку-то хоть дернешь?

- Шутить изволите? Мне сегодня с комбатом объясняться. У него нюх, как у бобра. Те, говорят, за километр перегар чуют.

- Пообедаешь?

- Аппетиту нету, - поморщился Кирпичников. Не купированный поутру похмельный синдром к обеденному времени достигает своего апогея, Во всяком случае, есть точно не хотелось, а, скорее, наоборот. Проще говоря, его подташнивало, - Чайку вот, пожалуй, выпил бы.

Евгений снял трубку полевого телефонного аппарата и крутанул ручку.

- Расим! Организуй быстренько чай! Да, на всех! Давай! И к чаю что-нибудь. Что? И закуску тоже тащи.

Евгений отмотал кассету в магнитоле назад и прибавил уровень звука. По «бочке» опять загремела, словно солдатские сапоги, ритмичная и суровая мелодия “You’re in the Army Now”.

Кирпичников снова убавил звук.

- Ты же говорил, что у тебя голова болит.

- От этого - не болит. От этого она поправляется.

Появился Расим с подносом, как заправский официант. На подносе угнездились чайник, тарелочки с селедкой, нарезанными салом и салями, маринованными огурцами и хлебом. Уместилась там и вазочка с печеньем и конфетами «Белочка».

- Символично, - сказал Кирпичников, беря одну конфетку, – Если так будем жрать, то «белочка» нам гарантирована.

- Так мы же не каждый день! – возразил Боев, – А снимать стресс в наших условиях время от времени просто необходимо, это тебе любой доктор подтвердит, - он начал откручивать крышку «сабониса».

Водка забулькала в стаканы, его и Наденьки.

Кирпичников налил себе чаю.

- Ну, за нас с вами, и за хрен с ними! – Евгений чокнулся с Надеждой и другом-Коляном и, по Веничке Ерофееву, «немедленно выпил». Закусив полстакана «Столичной» половинкой конфеты,

Наденька, привстав, жеманно сказала:

- Ой, мальчики, я вас оставлю на минуточку.

Боев в ответ хлопнул ее по заднице. Когда она вышла, он совершенно трезвым голосом сказал кирпичу, прожевав кусок селедки:

- Между прочим, пока ты там, в Союзе, женихался, ваши бойцы прихлопнули крупную банду, рыл на сорок. Одного взяли живым и с утра сюда, в госпиталь, прикантовали.

- Много дырок?

- Куда там… Ни одной! Компрессионная травма позвоночника, переломы рук и ребер, многочисленные ушибы и порезы. Общая контузия. Пока без сознания, но эскулапы говорят, что жить будет. В общем: были б мозги – было б сотрясение.

Николай полез за сигаретами.

- Кто ж его так отмудохал?

- Ваши. А дальше работать с ним поручили мне. По нашей линии.

- А что, есть и другие линии? – насторожился Кирпичников.

- А то, как же? Примчался тут «особняк» из вашей бригады. Этот, косоглазый, как его?

- Майор Каримбетов, - подсказал Коля, брезгливо поморщившись.

- Точно. Ты его, часом, не встретил?

- Нет, слава Богу. Ему-то какого хрена надо? – удивился Кирпичников, – ГРУ клиента взяло - значит, он наш. Или очень крупная шишка попалась?

- Круче. Это вообще не душман!

- А кто?

- Стопроцентный европеец. Як прочухается, так и спытаем: откель это его снесло на ридну Афганщину. У этого красавца и денег немеряно и фотокамера «Минокс». В паре с ним еще телеоператор… Был.

- В чем шухер–то, не врублюсь?

- А то, что «Миноксы», мил человек, духам без надобности, это чисто шпионский прибамбас: документы фотографировать. На горизонте отчетливо нарисовались ослиные уши империалистических разведок. Теперь понятно, почему особисты засуетились?

- Угу… И что особисты? – заинтересовался Кирпичников.

- Да ничего… Прилетел ваш косоглазый бабай, стал требовать, чтобы ему немедленно отдали пленного, - пожал плечами Боев, - Ему по-хорошему растолковали, что трогать того с места никак нельзя - в окочурку сыграет. Там вообще, охрану нашу выставили, так он пытался ее своей заменить.

- Заменил?

- Не дали.

- Кто не дал?

- Да я и не дал. Ты что, думаешь, я все это утро только водку жрал, да Надьку тискал? Работаем, брат!

- Иди ты? – восхитился Кирпич.

- Он его, конечно, все равно уволочет в свои застенки эН-Ка-Вэ-Дэ. Продавит через «верхотуру». Живой шпион, готовенький! Они это дело ещё таким образом преподнесут, что, мол, сами его сами пасли и сами взяли. Разве что только не сами заслали. Но когда этот «жентельмен удачи» оклемается, начмед пару дней его придержат, и я успею с ним поработать. Не густо, конечно, но кое-что вытрясти смогу обязательно.

Тут растворилась дверь, и на пороге появилась Наденька.

- Ну, как вы здесь? Без меня, надеюсь, не пили?

- Конечно нет, тебя ждали. Теперь нам надо выйти. Пошли, Колян!

Понятливый Кирпичников встал и пошел за Боевым.

На свежем воздухе Евгений отправился не в сортир, как ожидал Кирпич, а, хлопнув сортирной дверью – заодно проверив: пустой ли - прямиком направился к бассейну, огороженному со всех сторон и крытом сверху маскировочной сетью.

Сев на край бассейна, он достал пачку «Мальборо» и закурил. Огляделся еще раз и заговорил:

- Извини, при Надьке говорить о делах несподручно. Да и черт его знает - в эту «бочку», запросто могли «жучков» понапихать. В общем, так. Имей в виду: рассказываю сугубо по дружбе: в вашей бригаде завелся «крот».

- Откуда такие данные? – не поверил своим ушам Николай.

- От надежнейшего источника. Деталей, извини, сообщить не могу. Но степень достоверности девяносто девять и девять десятых процента. И этот западный козел с «Миноксом», что сейчас в госпитале загорает, явно на связь с ним шел. Не думаю, что «кроты» по Фараху бродят толпами. Делай выводы.

- Дела… - Кирпичников с трудом переваривал услышанное.

- Еще какие. Учти, об этом знает узко ограниченный кружок морд, пардон, - лиц. Комбриг с замом, начштаба и начразведки. Ну, может быть, еще пару человек. В батальоны эту информацию давать не будут, так что ваш Петрович пока ничего не знает. Ну и особисты, ещё в курсе.

- А мне на фига ты все это рассказываешь?

Майор Боев глубоко затянулся своим «Мальборо».

- Есть кое-какие соображения. Но разъясню попозже. Не обижайся, самому еще надо все, как следует, обмозговать. Чтобы и тебя не подставить, да и не подставиться самому.

***

Титры: Фарахруд. Провинция Шихванд. Афганистан.

5 июня 1988 года

Вертушки сделали круг, опустились на площадку, покрытую профилированными металлическими листами.

«Бортач», не дожидаясь полной остановки винтов, как положено по инструкции, откинул створку.

Кирпичников вздохнул и спустился на землю. Еще раз вздохнув, направился к штабному модулю.

- Ну, что? – накинулся на него Петрович, даже не поздоровавшись, и не приняв доклад, – Доигрались? Доплавались? – как будто Кирпичников сам принимал участие в ночном купании своих подчиненных.

- Кто? – спросил Кирпич, дождавшись, пока комбат не закончит задавать свои риторические вопросы.

- Младший сержант Каримов и рядовой Шакиров, оба из первого взвода. Утонул – или пропал без вести - Шакиров.

- А Каримов что?

- Что – Каримов? Сидит на гауптвахте. Трясется весь. Даже объяснительную написать не может.

- Тело не нашли? – спросил Кирпичников, уже зная ответ.

- Как же! Найдешь его! Ты что: не знаешь, какое там течение?! Его могло аж до самого впадения в Гильменд утащить, а там – пиши: пропало, - это уже на духовской территории. Вертушки вдоль русла покрутились, ни хрена не нашли и вернулись обратно. Чего делать будешь, капитан?

Кирпичников предвидел этот вопрос заранее и обдумал ответ на него.

- Я считаю, товарищ майор, что необходимо срочно связаться с Джаграном.

- С кем, с кем? – не понял комбат, не знавший прозвища «советника по связям».

- Простите, с майором Алексеевым. Просто у нас так его зовут.

Петрович погладил ус.

- Ишь, ты! Умник нашелся! С ним уже связались еще до твоего прилета. Он уже работает. Сам что собираешься делать?

- Можно направить группу, я сам пойду… - начал было Кирпичников.

Но комбат одернул его:

- Отставить! Из-за одного утонувшего придурка отправлять к черту в пасть целую группу? Да чтобы в Шерван залезть, не меньше дивизии нужно! Твоя задача сейчас какая?

- Воспитывать личный состав, - поник головой Коля.

- Правильно, – одобрил комбат, – Вот иди и воспитывай. Только не переусердствуй там! Чтобы без рукоприкладства! Узнаю – пойдешь под трибунал, понял?

- Понял, товарищ майор. Разрешите идти?

- Ступай. Хотя нет, погоди. Чего это там у тебя на пальце блестит?

Кирпичников повертел правой рукой с кольцом на безымянном пальце.

- Это… Я женился, товарищ майор. Я собирался рапорт написать, а тут…

- Когда же ты успел? – искренне изумился комбат.

- Так получилось, - скромно ответствовал Коля.

- Ну, что ж, поздравляю! Девка-то хоть хорошая? Давно с ней знаком?

- Так, один... Два… Три… - Кирпичников загибал пальцы, - Четыре.Сегодня будет четвертый день.

- Врешь! - не поверил своим ушам Петрович.

- Не вру, товарищ майор. Честное, благородное слово!

- Ну, ты, блин, даешь! Я с тебя шизею! У меня скоро от тебя, Кирпичников, крыша съедет! К завтрашнему напиши рапорт, как положено, а мне потом обо всем расскажешь. Обстоятельно. Ступай! Отставить. Завтра к нам прилетает комиссия из Москвы, дня на три. Сейчас все силы – на подготовку к ней. Белкин уже пашет. Принимай командование и включайся. Сержантов отдрючить, как следует! Ну, не мне тебя учить? Так что все разборки с утопленником откладываются до отбытия комиссии. Все понятно? Ступай!

Кирпичников замялся. Сообщать или не сообщать комбату про свое давнее знакомство с младшим из проверяющих? Все равно всплывет, хотя ох, до чего не хочется это делать.

- Товарищ майор, я в Шихванде встретил одного «комиссионера».

- Знакомый, что ли? – заинтересовался Петрович.

- Вместе служили под Москвой.

- И как он?

- Так… Из «дикорастущих», - пожал плечами Николай.

- Ясно. Говно, значит, – логично заключил комбат, – Придется тебе взять старого приятеля на себя, Коля. Водки из Союза привез?

- Никак нет, таможня, лютует, - соврал, не моргнув глазом, Кирпичников.

- Ладно, выделю тебе пару пузырей на представительские нужды. Постарайся его нейтрализовать. Старшего - беру на себя. Я с ним тоже служил, – Петрович сплюнул, – Насчет закуски я распоряжусь, пошлешь кого-нибудь на продсклад, к Мелконяну, он соберет все, что нужно. Вопросы есть?

Обрадованный тем, что порка за бойца-утопленника откладывается, Кирпичников решил наглеть до конца:

- Товарищ майор!

- Чего еще?

- Этот, что из комиссии, Мишка… То есть, майор Гончаров…

- Чего ему хочется? Надеюсь, не ятаган в золоте?

- Да нет. Он спрашивал у меня про мумиё индийское.

- Завтра с утра пораньше пошлешь кого-нибудь из взводных в дукан к Исмаилу, нехай подавится твой Гончаров этой мумиёй. «Афошки» есть?

- У меня? Откуда? – совершенно искренне возмутился Кирпичников, - Я ж с Родины.

- Ладно, держи, - он вытащил из кармана и протянул Николаю бумажку в сотню афгани, здорово напоминающую этикетку от портвейна.

– Заметь, - добавил он, заметив удивленный взгляд своего подчиненного, - Свои личные на этих говноедов-халявщиков трачу! Все, ступай!

…………………………………………….

По дороге в родное подразделение в голове у капитана теснились не слова, а сплошь одни выражения. На пороге его встретил проштрафившийся Вася Белкин. Выражение лица у него было виноватое. Он попытался было отрапортовать Кирпичникову по Уставу:

- Товарищ капитан, за время вашего отсутствия…

Но Кирпич махнул рукой:

- Иди к черту. Если утопленник найдется, - мрачно предупредил Кирпичников, - повезешь его домой ты! Понятно?

- Так точно, - вздохнул Василий. – Куда уж понятнее!

Своего ротного Белкин искренне уважал, они были с ним на «ты», и он не хотел, чтобы между ними пролегла тень недоверия.

- Понимаешь, Лексеич, этих болванов на речке было больше двух.

- А кто еще?Дембеля?

- Они самые. Там были там еще Рыбаков, Носов и Звонарев. Возможно, еще и Матушкин с ними затесался, они же все кореша.

- Чего они там у тебя сейчас делают?

- Трудятся. Ты уже в курсе насчет завтрашней комиссии?

- В курсе. Вот, держи, - он протянул Кирпич Василию деньги, - Завтра с утра выгонишь БТР и махнешь на базар. Возьмешь у Исмаила – только у него, понял? – мумие это гребаное, на сколько хватит. Пусть подавится, - повторил он слова Петровича.

- Кто? – не понял Белкин.

- Да-а-а…Хмырюга из комиссии, знакомцем моим старым оказался. Просил ему этой дряни раздобыть.

- Я слыхал, что его из окаменелого птичьего дерьма варганят, - хмыкнул Вася.

- Хорошо, если из птичьего… Ладно, Петрович велел все разбирательства отложить до отбытия комиссии. Возьмемся за этих любителей ночных купаний попозже, пускай пока расслабятся.

- Вот и мне сдается мне, что «деды» намеренно запустили вперед «молодых», чтобы посмотреть, как те кувыркаются.

- Там же, один черт, ни фига не видно.

- Там по периметру прожектора имеются. Правда, светят в сторону, но блики по воде идут.

- Вот же ж, суки ржавые! – выругался Кирпичников, – Ну, да ничего! Я им ещё покажу ля маман де Кузьма!

- Остынь. Лучше расскажи, что это такое у тебя там, на пальце? – Белкин только сейчас заметил на странное дополнение к суровому образу своего ротного.

Кирпичников вздохнул. Ему не хотелось в очередной раз пересказывать историю своей молниеносной любви и женитьбы. Во-первых, все это было настолько личным, настолько интимным переживанием, что делиться им даже с близкими товарищами он считал неуместным. А во-вторых, понимал, что сделать это, пусть в краткой форме, в ближайшие дни ему все равно придется, и не один раз. Прежде, чем заговорить, он долго разминал сигарету:

- На пальце, наблюдательный ты наш, обручальное кольцо. И означать это может только одно.

- Ты что? Серьезно? – изумился Василий.

- Серьезней некуда.

- Ну, ты…

- …Блин, даю! – закончил Кирпичников фразу за своего подчиненного.