Последний реанорец. Том VIII (СИ)

Глава 21. Аре кате ла тийз нор ам эс фэр…

Первое кольцо. Москва.

Наистарейшая магическая арена в Российской Империи «Вавилон».

День хольмганга.

За гранью барьера…

На глазах у изумлённых и напуганных десятков тысяч людей наполовину разрушенное ристалище оказалась затянуто густым и непроглядным туманом. Различные техники из сизого марева сыпались на Палача Империи нескончаемым градом.

Многим даже стало казаться, что схватка вот-вот должна окончиться. Балинт Габсбург после нанесенного увечья решил взяться за дело всерьез. Для присутствующей знати успехи молодого юноши чем-то напоминали чудо, и победителем из сражения в любом случае выйдет будущий император Австро-Венгрии, ведь иначе и быть не могло, итог должен быть закономерен, однако происходило такое недолго. Точнее до тех самых пор пока князь Лазарев не расплылся в зверином оскале и, произнеся какие-то слова, с жутким и свирепым видом вырвал из пространства ревущее громовое копьё.

Густой туман стал медленно расступаться, трескучая алая молния вновь начала успешно противостоять враждебной силе и разгонять её прочь, а затем красноглазый уникум сделал движение вперёд, продолжая что-то говорить.

Вначале был один шажок, после другой. Каждый его шаг сопровождался оглушающим грохотом и яростными вспышками молнии. Копьё к этому времени напоминало настоящий тёмно-багровый несоизмеримых размеров резак, который с неистовой силой истреблял клонов Австрийского, наряду с этим шагая вперед к эпицентру туманной бури. Снопы и столбы молнии неустанно бомбардировали сизое пространство и всю округу, а миг спустя тело имперского князя наполнилось ослепительной и могущественной истребляющей вспышкой, а следом последовал волновой взрыв из чистой алой стихии, который уничтожил половину округи.

Вот только всё это было лишь началом. На глазах у шокированных наблюдателей и зрителей тело Лазарева вдруг начало сливаться с самой багрово-кровавой молнией и заметив подобные метаморфозы, силуэт мужчины стал трансформироваться. Черты лица резко стали менять свой вид и образ, вызволяя на волю чем-то хищный и звериный облик. Публика в очередной раз ахнула, загудела и также живо замолчала, потому как в следующий момент вновь последовала вспышка. И то, во что успел преобразиться Палач Империи, внезапно резко исчезло и в единое мгновение оказалось разнесено по всей арене разом.

«Вавилон» вновь загудел и стал распаляться подобно пчелиному улью. Все находящиеся на арене уже давным-давно были на ногах и, не отрывая взгляда и затаив дыхание, наблюдали за двумя безумными силуэтами. Точнее за одним безумцем. Потому как на удивление многим Габсбург-Австрийский начал стремительно отступать, скрываясь среди своей магии, а князь Лазарев отныне сам превратился в молнию.

Открывшийся людям вид был не только захватывающим и завораживающим, но и в то же время ужасающим. Атаки, техники, дух и магия Балинта не наносили серьёзного вреда Кровавому Лазарю, а вот сам седовласый юноша невероятными темпами всё больше терял человеческий облик.

‒ Чтоб я сдох! Нет…нет…нет… ‒ неверяще просипел цесаревич, пытаясь сглотнуть образовавшийся мерзкий ком в пересохшем горле и немигающим взором наблюдая за ожесточенным сражением. ‒ Глазам не верю! Быть того не может!.. Это же… Это же…

‒ Ростислав! ‒ испуганно затараторила Алиша с расширившимися зрачками. ‒ Что это? Что с ним происходит? Что у Захара с лицом? Что с телом?..

‒ Ростислав! ‒ выпалила с ужасом Потёмкина, крепко хватаясь за плечо Романова. ‒ Что случилось?..

‒ Брат, объяснись! ‒ хрипло прошептала Виктория, саму же девушку уже начало в прямом смысле трясти от напряжения. ‒ Почему он стал таким! Неужели это…

‒ Это… единение… Единение со стихией. Магические метаморфозы, которые могут изменить и извратить сущность и саму суть мага, ‒ опасливо сглотнул парень. ‒ То же самое происходит и с глазами чистокровных аристократов о время сильной концентрации… только вот «это»… на порядок хуже. В такие моменты стихия может сама взять тебя под контроль, преобразив в сгусток квинтэссенции неуправляемой силы. В такие мгновения дух, магия и само тело чародея становятся запредельно едиными, и происходит… подобное. Я видел такое однажды… у отца, ‒ прочищая горло, тихо отозвался Романов. ‒ В детстве. Когда тот сражался с дядькой и дедом. Получилось это у него спонтанно. Честно сказать, тогда я впервые чуть не обделался. Такое подвластно лишь столпам. Да и то жалким единицам. Я ни разу не слышал ничего подобного об Осокиных. Не думал, что алая молния настолько сильно может искажать. Хотя, по сути, Захар сейчас сам стал молнией. Я помню в прошлом, отец… Он больше напоминал… чудов… не человека, ‒ выдавил внезапно из себя цесаревич.

‒ Почему я никогда не слышала ни о чем подобном?! ‒ надрываясь, воскликнула Алина дрожащим голосом, со страхом в глазах переглядываясь с Прасковьей и Викой. ‒ Почему никто не рассказывал о таком?

‒ Потому что это невозможно! ‒ выпалила Романова, не сводя шокированного взгляда с арены, будто что-то вспомнила. ‒ Почти невозможно.

‒ Невозможно?! ‒ прошипела раздраженно Потёмкина. ‒ А это что тогда? Вдруг с ним…

‒ Хватит! ‒ рявкнул громко Ростислав. ‒ Устроили тут мне бабский вой. Посмотрите сами. Захар не атакует бездумно. Он себя контролирует. Значит, он еще не перешёл грань. Но его вид всё равно отличается от батиного. Не поднимайте паники раньше времени.

Вот только сам парень то и дело на долю секунды отводил взгляд от сражения и внимательно смотрел в сторону на до невозможности мрачного отца, который тщательно наблюдал за происходящим.

И похожая ситуация сейчас происходила не только у главных врат, но и по всем ложам и трибунам. Власть имущие не стали исключением.

Оживлённые беседы и обсуждения правителей и правительниц шли еще до начала боя. Подавляющее большинство людей, так или иначе знали, чем закончится данное противостояние. Тем не менее, с каждой пройденной секундой пересуды становились всё тише, а количество мужчин и женщин, оказавшихся напротив наблюдательных окон лишь росло. Но не прошло и минуты как всё стихло. Взгляды сильных мира сего были прикованы к происходящему на арене.

Молодой имперский князь не только смог противостоять неистовому натиску Габсбурга, но и весьма успешно контратаковал, однако в следующий миг произошло то, что встревожило и взбудоражило всех присутствующих.

Облик Палача Империи начал кардинально изменяться под цепкими взорами владык и владычиц, сила алой молнии начала выходить за все разумные рамки, а Балинт Австрийский стал отступать.

‒ Это еще что так…

Однако договорить дёрнувшийся и встревоженный увиденным император Индии не успел, потому как считающийся самым эмоциональным из правителей протяжно поперхнулся, затем громко закашлялся, вино гейзером покинуло его рот и оказалось на одном из смотровых стёкол, наряду с этим брови его взлетели вверх, а глаза готовы были вывалиться из орбит и резко вскочив с кресла, тот плотно прижался к окну.

Многие из присутствующих успели смерить императора Цин потаённо презрительными взглядами, но ему уже на всё было плевать. Потому как рядом с ним, также резко на ногах оказался и самодержец Всероссийский.

‒ Поглоти мои чресла Катаклизм!!! Е-единение… ‒ вдруг прошептал взволновано Гуань-ди, а сердце его учащенно забилось. ‒ Е-единение со стихией… Быть не может! ‒ будто мантру шептал китаец, а после с ошарашенным видом взглянул на непроницаемого Романова. ‒ Всеволод, ‒ внезапно сбивчиво зашептал правитель, не обращая внимания на полнейшую тишину в зале и на шокированные лица присутствующих. ‒ Если парень сотворит сейчас чудо и зарежет Балинта, то я… то я… плачу за него любые деньги! Любые! Думаю, мы договоримся с тобой! Почему ты не сказал, что он может пользоваться единением? Это совсем не по-дружески! ‒ делано возмутился тот.

В то же время сам император Российской Империи оставался всё таким же бесстрастным, и лишь слабая улыбка на его устах говорила о том, что мужчина сейчас был доволен.

‒ Всеволод, имей в виду, ‒ невольно подал тихий голос Амрит, с улыбкой поднимая бровь. ‒ Я тоже не прочь, в случае чего…

‒ Боюсь, друзья мои, ‒ усмехнулся довольно Романов, переглянувшись со своей озадаченной женой. ‒ Такое невозможно.

Одни за другим короли и королевы, императоры и императрицы поднимались со своих мест и оказывались у самых границ стекла, но некоторые шли дальше и, набросив на себя пологи тишины уже о чем-то оживлённо беседовали между собой.

‒ ГУАНЬ-ДИ!!! ‒ вдруг раздался яростный рёв Габсбурга, который накалил и без того напряженную обстановку до предела. ‒ Мне сейчас показалась или ты посмел оскорбить моего сына?! И что с того, что пацан умеет обращаться к единению? Это еще ничего не решает! Сражение не окончено…

‒ И что с того, что я посмел оскорбить твоего сына? ‒ со сталью в голосе прошипел холодно император Цинской Империи, возвращая тому фразу. ‒ Войну мне из-за этого объявишь? Или на хольмганг вызовешь? Ты мне бросишь вызов? Или может быть какому-нибудь столпу архимагистру из моей империи? Веймину, может? Он как раз знаком с Захаром. Ну, так давай! А если нет, то завязывай уже лицемерить здесь, Рудольф, ты не у себя дома! Лучше моли Катаклизм и всех известных богов о том, чтобы твой сын остался жив! Потому как мне кажется, кроме него у тебя наследников более нет!

Пиршество алой молнии Реанора…

Истребление алой молнии Реанора…

Всё живое и враждебное обратится пеплом и кровью.

И в заключение…

Рассвет династии…

Оба резерва мгновенно ухнули куда-то вниз. Расход был катастрофический, а крупицы эфира полностью истаяли где-то внутри меня, так и не добравшись до очага.

Сейчас я не видел своего лица, я не видел своего тела, для меня в данную секунду более не существовало ничего. Ни боли, ни жалости, ни здравомыслия. Не было никаких чувств, не было эмоций. Реанорский транс и сущность Жнеца Бездны без остатка поглотили Зеантара, сына Айлы и Флараса, оставляя после себя жестокого убийцу и безжалостного деспота.

И прямо сейчас, чтобы утолить свою жажду, мне нужна была жизнь вшивого смертника и кровь. Кровь глупца, который дерзнул встать на пути у Линчевателя Мерраввина. Кровь и смерть.

Сноп игл кровавой молнии Реанора…

Тело со страшной, точнее молниеносной скоростью перемещалось по полю битвы, попутно с этим уничтожая надоедливые силуэты Габсбурга, распыляя десятки стихийных игл за раз и пытаясь отыскать того самого. Настоящего.

Туманные лоскуты в данный момент походили на смертельный град или же нескончаемый водопад. Правда, большая часть вражеского арсенала уходила в молоко. С рассветом династии шутки оказались плохи, но некоторые, так или иначе достигали цели и наносили ощутимый урон телу, тем самым оставляя кровоточащие глубокие раны на руках, ногах, спине. Однако сейчас боли не было, всё отошло на второй план. Да и по большому счету в какой-то степени я добровольно на них нарывался, истребляя одного, либо другого клона и продолжая преследовать мастерски скрывающийся оригинал.

Вот только весьма скоро арсенал Австрийского начал меняться и тот по-прежнему ускользал от меня в самый последний момент, оставляя после себя обманку. Я сеял смерть сотням его копий, но им на смену приходили тысячи.

Сизое марево преобразовывалось на глазах. Обрывки тумана начали преобразовываться в бритвенно острые обломки, клинки, копья, стрелы. Порой становилось тяжело дышать от их напора даже под действием рассвета.

Причем в данном случае мне даже не могли помочь все мои сильные реанорские стороны. Транс хоть и давал частичную неуязвимость, но глушил большую часть обострённых чувств. К тому же и сам Балинт кое-чего стоил, но затем в одно из мгновений сумасшедший план образовался в голове сам по себе.

Плащ алой молнии Реанора…

Пагуба дома Нор-Ата… Рассекающий вал…

Цепная молния Реанора…

Тело моментально покрылось защитой, цепная россыпь молний создала безопасное пространство и техника рассвета резко прекратила своё действие, а вал с неистовой силой вновь на несколько секунд расчистил близлежащую округу от полчищ врагов. Но арсенал Габсбурга был воистину огромен. Потому как стоило мне остановиться, как лавина опасной и чужеродной магии вновь накрыла меня с головой и смертельный танец с множеством его копий вновь продолжился.

‒ Неужели ты именно так мстишь за своего сына, жалкий пёс? Боюсь, твой отпрыск славно веселится в Аду, ‒ безумно рассмеялся я, демонстративно уничтожая с пяток клонов, выпрямляясь во весь рост и напитывая остатками магии плащ. ‒ Вот же он я! Перед тобой! Его убийца! А ты дерьмовый папаша, раз не можешь сдержать своё слово!

‒ Признаю, ты достойный соперник! Не думал, что ты способен на единение! Оттон тебе не чета! ‒ вдруг загрохотали сотни его клонов. ‒ Но ты всё равно сдохнешь! Я сдержу обещание… Ты сдохнешь в мучениях!

Единение? Что за бред?

‒ Вперед, Габсбург! Дейст…

Однако до конца договорить фразу я не успел. Потому как в следующую секунду лицо искривилось в бешеной улыбке, защита полностью разрушилась, а до ушей донесся хруст собственных костей и звук разрываемых мышц и сухожилий. Затем всё моё тело оказалось крепко-накрепко опутано туманными нитями и подвешено за руки и ноги в метре над землей и с каждым мигом натяжение всё усиливалось. Правда, кроме безумного смеха у меня изо рта более не вырвалось ни слова. Но на этом горе-папаша не остановился. Всего лишь вдох спустя орда его туманных клонов расступилась, из неё вылетел оригинал и на всём ходу размашистым ударом секиры напрочь до самого плеча отсёк мне правую руку, которая удерживала копьё, а после с удовольствием со всего маху несколько раз приложился по ней своей ногой.

Арена, погрузившаяся в гробовое молчание, вновь загудела, готовясь лицезреть закономерный кровавый финал, вот только я так и продолжал тихо смеяться себе под нос.

‒ Шутки кончились, щенок! ‒ холодно отчеканил он, обходя меня по кругу. ‒ Ты представить себе не можешь, как я желаю тебя забрать с собой и запытать до смерти, но этого не будет! ‒ а затем, подняв секиру над головой, тот напоследок смерил меня презрительным взором. ‒ Я просто тебя казн…

‒ На… шёл! ‒ хохотнул тихо я себе под нос, резко разлепляя веки.

В то самое мгновение, когда слова вырвались из моего рта, Австрийский что-то заподозрил, глаза его моментально расширились и он попытался нанести добивающий удар сверху вниз по моей голове, но было уже слишком поздно. Поздно для всего.

Жнец Бездны не прощает таких ошибок.

Рассвет династии…

Тело на мельчайшую долю секунды вновь преобразилось в сгусток молнии, тем самым освобождаясь от вражеских пут, а в момент, когда моя сущность вновь собралась воедино, в руке уже сформировалось громовое копьё, и в него я вложил всё, что у меня сейчас было.

Всё без остатка!

Глефа с оглушающим рёвом встретилась с секирой Габсбурга и, создавая уничтожающую магическую волну и разрушив ту до основания, последовала дальше. Мой противник даже умудрился сделать шаг назад и его уже успели скрыть десятки туманных копий, а часть так вообще вновь ринулась тотчас ко мне, однако метнув копьё дальше, мой слух почти сразу уловил животный и свирепый рык раненого зверя. Орудие напрочь смело всю защитную дымку Балинта, истребило с десяток клонов и с чавкающим звуком пронзило насквозь правую часть груди, задев тому параллельно лицо.

Но каково было моё удивление, когда оружие на всей скорости последовало дальше и, ударившись о защитный купол арены, попросту уничтожило последовательно три защитных слоя, а лишь затем с треском полностью распалось на сгустки молнии, которые медленно опали на разрушенную поверхность ристалища и быстро рассеялись.

Вой. Крики. Хрипы. Стоны.

‒ Наконец-то…

Веки на миг прикрылись сами по себе от столь приятных звуков, изо рта вырвался облегченный и протяжный выдох, а до ушей вновь донеслись животные хрипы Габсбурга. Тот пытался отползти прочь с абсолютно развороченной грудью и оторванной нижней челюстью, которую до кровавых ошмётков изувечила молния, параллельно с этим оставляя за собой густой шлейф одурманивающей крови, а весь туман и все его клоны скорыми темпами на глазах у всего Вавилона начали стремительно рассеиваться.

‒ Бездна, прости, что так долго… ‒ тихо прошептал я себе под нос на родном языке, медленно шагая в сторону хрипящего и стонущего Габсбурга, а затем уцелевшей рукой, не размыкая глаз метнул в него все иглы, какие еще остались. ‒ Надеюсь, тебе понравилось.

Слух вновь уловил несколько последовательных и жалких криков грандмагистра, и тишина над Вавилоном стала поистине осязаема.

Шок и трепет!

Кажется, прикоснись и сможешь её нащупать в любой момент.

‒ Под ногами реанорца, Габсбург… ‒ прошелестел свистяще я, глубоко вдыхая и выдыхая, медленно наступая тому на голень и, наконец, разлепляя глаза, в которых кроме полного равнодушия не было более ничего. ‒ Ты ничтожный, копошащийся в дерьме и грязи червь.

Ответом же мне была очередная порция душераздирающих криков и воплей, которые разносились над всей ареной, а крови к этому времени с Габсбурга успело натечь как с раненого буйвола.

‒ Я просил вас отвалить от меня, ‒ тихо продолжил я, наступая тому на вторую голень. ‒ Просил по-хорошему…

До ушей вновь донеслись хрипы и страдальческие крики, а следом за ними раздался треск разрываемого мяса и хруст дробящихся на мелкие кусочки костей, а крови становилось всё больше. Точнее она уже была повсюду.

‒ Я предупреждал твоего сына, ‒ следующей жертвой стали обе уцелевшие руки и, взглянув ему невольно в глаза, я смог увидеть лишь нарастающий неизбежный ужас. ‒ Предупреждал твоего отца… Но меня не хотели слушать. И ты что-то говорил про казнь?..

Однако кроме бессвязного мычания и затихающих криков от Габсбурга более не доносилось ничего путного. Без челюсти тот лишь стонал, хрипел и скуляще подвывал.

‒ Так вот, я сделаю тебе одолжение, ‒ расслабленно кивнул я, поднимая за горло огрызок кровоточащего мяса уцелевшей рукой, в который превратился весьма быстро Балинт, а потом медленно повернул свою голову в сторону ложи императоров. Алая жидкость в это время стремительно начала стекать по моим пальцам, руке и доходя до залитого кровью торса и груди.

Я ощутил многое, а уловил еще больше, но сейчас меня интересовал лишь один человек и, сфокусировав свой взгляд на смертельно бледном Рудольфе, который был не в силах поверить в увиденное, расплылся в самой равнодушной ухмылке.

‒ За всё в этой жизни нужно платить, старик, а ты так этого и не понял…

Далее же всё было словно в замедленной съёмке. То, что осталось от Габсбурга, оказалось подброшено вверх, уцелевшая рука со свистом выхватила джад из ножен и с чавкающим звуком, пока тело еще было в воздухе, отсекла ему голову. Кровь в последний раз хлынула с шумом и плеском рядом со мной, заливая меня в очередной раз порцией багровой жидкости.

Пиршество алой молнии Реанора…

Остатки резерва пришли в движение и с треском стихии останки некогда могущественного столпа Австро-Венгерской Империи свалились под ноги вонючим смрадом, обгоревшими костями и пеплом.

‒ Жнец Бездны всегда держит своё слово, запомни это. Так или иначе, всё обратится кровью и пеплом, ‒ прошептал тихо я, на ходу подбирая голову Габсбурга, в глазах которого застыла ненависть вперемешку с ужасом и страшной непередаваемой болью. ‒ На этом наша вражда окончена, глупый человек. Аре кате ла тийз нор ам эс фэр…

С каждым шагом на ослабленный организм с невероятной силой начинала давить накопившаяся усталость и боль. И в очередной раз, под звенящую тишину Вавилона проходя мимо ложи императоров, бросил взор наверх, и увидел, что правители фонтанировали различными удушающими эмоциями, от радости до полнейшего потрясения, а я же вновь демонстративно взглянул на Рудольфа и с омерзением отбросил в его сторону голову Балинта.

‒ Не забудь забрать с собой в качестве сувенира. Дарю… ‒ шепнул я, почему-то не сомневаясь в том, что старикан меня поймет, а затем обратив глаза вдаль, вымученно улыбнулся бледным, но счастливым женам. ‒ Я ведь вам говорил. Ни слова…

Правда, в следующий миг на плечи, словно легли тёплые и заботливые руки, лицо обдало знакомым дуновением, а в ушах раздался возбужденный голос.

‒ Сердце Бездны трепещет, мой милый реанорец…

Однако столь родной и тёплый женский шепот заглушил громкий и облегченный выкрик Владимира Романова.

‒ СУДЕБНЫЙ ПОЕДИНОК ОКОНЧЕН!!! ПРАВДА ЗА КНЯЗЕМ ЛАЗАРЕВЫМ…