Последний шанс

Глава 4. НАКАЗАНИЕ ЗА ЛЮБОВЬ

Димке сочувствовали все. Не только друзья и соседи, а и весь город. Да и как не пожалеешь мужика, чья баба ревновала его к каждой дырке в заборе. Не приведись ему поздороваться с какой-нибудь бабой, жена тут же поднимала дикий визг и лезла с ногтями царапать лицо мужа. Она и слушать не хотела, что поздоровавшаяся работает уборщицей в фирме Димки, что женщина на много лет старше и у нее есть муж и взрослые дети.

— Знаю тебя, пройдоху! Тебе хоть облезлую козу подсунь под одеяло. Ты и тою не побрезгуешь. Кобель! Прохвост! Потаскун! — кричала на всю улицу, позоря человека всюду. Ее не смущала толпа собравшихся вокруг, смех и соленые шутки в адрес обоих. Шурка не оглядывалась на людей и колотила мужа кулаками и сумочкой, случалось, срывала с ноги туфель и долбила Димку каблуком, при этом плевала, стараясь попасть в лицо человека.

Мужик, спасаясь от насмешек горожан, хватал бабу в комок, запихивал коленом в свою машину и увозил домой визжащую, ругающуюся, растрепанную.

Шурка и в машине пыталась достать мужа чем попало. Но тут Димка резко совал бабе локтем в ребро. Та, вскрикнув от боли, замолкала, порою до самого дома. Едва человек тормозил машину, баба пулей выскакивала из нее. А попробуй промедли? Ведь вот не успела однажды продохнуть тычок в бок, Димка так и оставил ее в гараже на двое суток. Отомстил за очередной скандал на базаре. Конечно, голодной баба не осталась, полный багажник продуктов набрали. Но спать в машине все же неудобно. И баба долго колотила в ворота гаража, но ей почему-то никто не захотел помочь, хотя многие проходили мимо.

— Ну, козел! Погоди! Доберусь до тебя, гнус паршивый! Недоносок и кретин! Дебилья отрыжка! — орала до хрипоты, но Димка не спешил выпустить бабу. Он тоже умел обижаться. А уж чтобы совсем не было обидно, и полученные оскорбления имели бы основание, звонил в соседнюю дверь к Ирине. Красивая женщина, перед такою трудно устоять. Димка тут же хватал ее за руку и втаскивал к себе, ничего не объясняя. Димка с Ириной дружили давно. И, чуть выдавалась минута, а Шурка отлучилась в магазин или парикмахерскую, соседи не теряли ни минуты. Случалось, тут же валились в постель или на диван. Бывало, выпивали по рюмке коньяку или по чашке кофе. Им всегда было хорошо и весело вместе.

Что им мешало остаться вдвоем? Они над тем и не задумывались, хотя знали друг друга с самой юности. Весь двор видел и понимал их отношения, но никто не вмешивался и не выдавал Шурке. Сама баба не застала мужа с соседкой. Та всегда успевала уйти вовремя.

Димка, натешившись с Ириной, равнодушно выдерживал наскоки жены и в наказание пару ночей спал отдельно. Тогда Шурка искала пути примирения.

Она всегда была сумасбродкой. И, опозорив мужа в который раз, повторяла одно и тоже:

— Прости, Димон! Я возьму себя в руки и не стану тебя обижать. Знаю, что неправа. Но мне так трудно! Ты такой красивый и хороший, что все бабы пялятся и лезут к тебе. А мне обидно. Каждая мечтает отбить, увести от меня.

— Да брось придумывать, никому я не нужен. Смотри сколько в городе мужиков. Они куда как достойнее и лучше!

— На них не смотрят. А на тебя, как на мед летят, словно ты единственный на земле. На меня не оглядываются и не боятся. Вот и отбиваю у всех баб тебя как могу! — оправдывалась Шурка сквозь слезы. Она и впрямь очень боялась потерять Димку, именно потому всюду ездила и ходила вместе с ним. И только работа разлучала их. Но и в течение дня баба часто звонила мужу:

— Ну, как ты там, что делаешь? Работаешь на компьютере? Я тоже по уши в бумагах сижу! Столько работы навалили, что головы не поднимаю, аж в глазах темно. На обед когда поедем? Через час? Хорошо, ты позвони, я выйду. А что за бабы тарахтят вокруг тебя? Одни мужики? Не ври! Я же слышу! Даже на работе липнут, покоя не дают. Вот нахалки бесстыжие! Передай, что сейчас приду, все рожи подеру чувырлам! Я им покажу, как к женатым приставать! — грозила Шурка, роняя трубку на рычаг. А через десяток минут звонила снова.

Шурка может быть и выполнила свое обещание, примчалась бы на работу к мужу, но Димка предупредил вахту и она не пропускала бабу. Та попыталась пройти к человеку несколько раз, но ей не удалось. Пришлось отступить. Димка не вышел, чтобы провести жену в кабинет, и вахта, ухмыляясь, торжествовала.

Шурка работала бухгалтером, а Димка заместителем генерального директора фирмы. Начал с торгового представителя. У него хорошо получалось, постепенно человека стали продвигать и он справлялся. С людьми он ладил. Никто на него не обижался и не жаловался. Он тоже был доволен всеми. Вот только дома, в своей семье, далеко не все и не всегда клеилось.

Димка часто ругался с женой. А и как смолчать, если даже врачу неотложки Шурка нахамила. Ей показалось, что та слишком часто улыбается мужу и заорала:

— Ты зачем сюда возникла? Лечить мужика иль глазки строить? Чего вылупилась? Я же не слепая! Чего гладишь его жопу! Своего гладь, моего не трогай! Ну и что с того что укол сделала, жив будет. Ты лечи, а не приставай к человеку! — закричала так, что у врача фонендоскоп из рук выскользнул.

— Успокойтесь! Мне ваш муж не нужен. Свой имеется. Я больного лечу. Не мешайте, — нашлась врач.

— Оно и видно как лечишь! Сиськи свои ему на нос повесила!

— Я слушала больного. У него воспалительный процесс, нужно положить в больницу на обследование и лечение.

— Чего? Придумала глупость! Какая больница нужна? Куда его после лечения уволокете? Уж конечно не домой! Там у вас всякого бабья море! И кабинетов прорва! В любой заведете, найди его там!

— Вы для чего нас вызвали? — нахмурилась врач.

— Знамо дело, чтоб помогли, но дома!

— Тут нет условий, да и обстановка не та!

— Это уж кому другому скажи! Здесь для мужа все сделаю!

— Тогда незачем вызывать «скорую» и отрывать нас от работы! Дикарка какая-то! Будто с цепи сорвалась! Научись себя вести, а уж потом вызывай медиков! — подхватила врач чемоданчик и, торопясь, вышла из квартиры.

— Шизанутая! — обругал Шурку Димка и покрутил пальцем у виска. Этот жест на бабу не подействовал:

— Больной, мать твою в качель, сукин сын, вот кто ты! Иль я не видела, как ты ее руку гладил, когда она тебе давление мерила? Не лепи из меня дуру! Совсем стыд посеял. На глазах хвостом вертишь, кобель! — орала баба.

— Заткнись, психопатка! Что тебе мерещится? Скоро к унитазу приревнуешь и в нем дыру заткнешь! Идиотка! Сколько меня позорить будешь? Никакой жизни нет от твоей ревности! Людям в глаза смотреть стыдно. Никуда не выйди с тобой!

— Я знаю тебя, козла! Сам с мужиками в компанию отваливаешь, а я дома сиди. Все под холостяка косишь, блудливый пес! Вот погоди! Я тоже так начну по своим подругам бегать, — пригрозила мужу, Димка громко рассмеялся:

— Откуда они у тебя возьмутся? Их ни одной нет. Ты как замуж вышла, со всеми погавкалась, к каждой приревновала. Потому не стало ни одной, все отшатнулись и отвернулись от тебя. И с чего такая ненормальная? Все люди дружат, в гости ходят семьями, только я с тобой нигде появиться не могу.

— А что? Скажешь без причины? Вон в школу на родительское собрание пошел! Где я твою руку поймала? На жопе классной руководительницы сына! Что ты там забыл? — встала перед постелью Димки подбоченясь.

Ох, и устроила шухер Шурка! На всю школу звенела. В руку мужа ногтями и зубами вцепилась. У классной руководительницы половину волос вырвала. Весь макияж испортила ее же сумочкой, ноги оттоптала.

Шурку все родители не могли оторвать от учительницы, пока на шум не прибежал директор. Он оторвал бабу от преподавательницы и выдавил из класса. Извиняться за жену, как всегда, пришлось Димке. Он устал от постоянных скандалов и сцен ревности. Он ругал, бил по морде, а потом стал стыдиться, игнорировать жену, никуда не брал с собою, а потом начал на каждом шагу изменять бабе. Надоела она человеку. Дня не проходило без придирок и стычек. Даже друзья перестали приходить из-за Шурки и лишь сочувственно вздыхали:

— Ну и дура тебе досталась! — не выдержал даже Коля. Никто из них не удивлялся и не осуждал Димку, когда тот находил на стороне новую подружку. А как иначе, если в семье живет с фурией. Ведь никто, даже под пистолетом, не смог бы продышать с нею больше получаса.

Шурка никогда не отпускала Димку в магазин даже за хлебом. Сама оплачивала на почте коммунальные услуги. И лишь очень редко брала его с собою на рынок, но и там цепко держалась за руку. Если Димка о чем-то спрашивал продавцов, Шурка зорко следила и слушала обоих. Каждое слово ловила. А вдруг сорвется мужик?

Она с самого начала была такою, с первого дня знакомства. Еще бы! Димка ей понравился сразу. Стройный, рослый, широкоплечий, с копной темно-русых кудрявых волос, с карими, искристыми глазами, он словно сбежал с рекламного щита или этикетки. Вокруг него кружила стайка девчат. Все они учились в одном институте. И Шурка решила отбить Димку у всех однокурсниц. Долго не думала, сама пригласила на танец. Парню неловко было отказать ей. А она после танца взяла его под руку и стала рядом. Димка попытался вытащить свою руку. Но не тут-то было. Шурка вцепилась мертвой хваткой.

Парень поневоле присмотрелся к ней.

— А ничего деваха! Смотрится клево. Ишь, как вцепилась, запала на меня. Ну, что ж, на ночь сгодится. Ни отказывать же ей, пусть все мечты сбываются, — привел к Ивану, тот тоже был тогда холостым и развлекался с подружкой.

Скоро Димка с Шуркой остались вдвоем. Недолго поболтав, парень завалил девчонку на диван и очень удивился, узнав, что она была девственной.

— Что же ты, крошка, промолчала и не предупредила о своей непорочности? — спросил девчонку Димка.

— Я люблю тебя! — услышал в ответ несмелое признание и парень поверил ей. От друзей был наслышан, что девственность свою отдают девушки без споров и сопротивлений лишь любимым.

Они стали встречаться очень часто, почти каждый день. Шурка сама назначала свидания и никогда не опаздывала, не спешила расставаться с парнем. Димка вскоре привык к ней, частенько приходил в общежитие к Шурке, иногда ночевал там. Девчонка злилась, когда он начинал шутить, общался с ее соседками по комнате. Иногда случались стычки, и Димке поначалу льстило то, что Шурка вот так держится за него, а значит, любит.

Этот парень нравился многим. Может иные даже любили его, но не успели признаться, Шурка опередила всех.

Конечно, Димка не страдал комплексами и встречался с прежними подружками. Знакомился и с новыми. Никому не объяснялся в любви. Но умел вести себя так, что девчата никогда ему не отказывали и не избегали встреч.

Димка вовсе не собирался жениться. Считал такую глупость излишней. У него не было сексуальных застоев. Он каждый день встречался с какой-нибудь подружкой и даже путался в именах. Девчата не обижались на эту забывчивость и прощали парня. Но однажды он привел в кинотеатр очередную девчонку, купил мороженое, и сев с нею на задний ряд обнял новую подругу.

Парень не заметил Шурку. Она тоже оказалась в зале и увидела Димку. Фильм еще не начался. Шурка подскочила к уединившейся паре и вцепилась в девку с визгом. Она исцарапала ей лицо, вырвала много волос, обозвала, заплевала, испозорила так, что девчонка вылетела из кинотеатра без оглядки, приняв Шурку за жену Димки. А как иначе? Какая посмеет вести себя столь нагло и задиристо? Димка от неожиданности растерялся по-ребячьи.

Он успокаивал Шурку, оправдывался, извинялся перед нею. Усадил рядом. Не поругал за устроенный скандал, ни словом не упрекнул и все зрители окончательно поверили, что Шурка жена Димки и приловила мужика с блядешкой.

Пожилые женщины, оглядываясь на последний ряд, открыто хвалили Шурку, восторгались ею. И только мужики, сочувственно вздыхали. Им было откровенно жаль Димку. А он гордился, не догадываясь, что ждет его в будущем? Зато сегодня из-за него подрались девки. Из-за других даже не ругаются, не любят. У него в запасе не меньше десятка подружек имелось. Ему некогда было скучать, весело и бездумно жил человек. Ни одну из девок не приводил к себе домой. Думал, что так будет продолжаться всегда…

Он и не предполагал, что уготовала ему судьба. А она подставила подножку в самый неожиданный момент. Димка встречался с Шуркой почти год. Готовился к защите диплом. И редко виделся с девками. Не до них ему стало. А тут Шурка позвонила, сама, предложила встретиться, хотя время было позднее.

— Давай завтра увидимся. Сегодня я не в форме. Устал. Отложим удовольствие ненадолго. Но девка ответила упрямо:

— Мне надо сказать тебе что-то очень важное.

— Говори! — предложил не сморгнув.

— Нет. Об этом не по телефону, только при встрече.

Через полчаса они увиделись в сквере на скамье. Девка сидела непривычно тихая, заплаканная.

— Что случилось? Кто обидел? — обнял привычно.

— Ты!

— Я? — удивился парень.

— Пришла проститься с тобой! Навсегда!

— Ну, что ж, тебе виднее. Стоит ли из-за такого пустяка лить слезы? Мы с тобой взрослые люди. Нам было неплохо вместе, давай расстанемся весело. Ведь мы ничем не обязаны и ничего не должны друг другу. С чего обиды?

— Завтра меня не будет! — выдавила сквозь рыдания.

— Уезжаешь? Ну и что с того? Хочешь, провожу по старой памяти. Только скажи куда отвезти.

— На кладбище! — ответила зло.

— Зачем?

— Я уйду из жизни навсегда!

— Круто! А что случилось? Причем тут я?

— Только ты виноват! Один! Я уже письмо приготовила родителям и всему курсу. Пусть все в институте знают, — заплакала горько и добавила:

— Я беременна от тебя!

Димке стало холодно. Он впервые почувствовал себя неуютно рядом с подружкой, словно получил удар в дых. Парень лихорадочно думал и спросил первое, что пришло на ум:

— А разве нельзя сделать аборт?

Шурка хоть и не ждала такого вопроса, но была готова к нему:

— Эх, Димка! Первый аборт никто не берется делать. Потому что это риск остаться бесплодной на всю жизнь. А еще дело в том, что время упущено. Беременность большая. Врачи отказываются губить душу. Велят рожать!

— Вот это финт! Ну, ты и подсадила мне!

— Димка! Ну, ведь наш ребенок! Наш с тобой! Ладно я! А разве его тебе не жаль? Ведь мы вдвоем с ним умрем. И все об этом узнают. От тебя все отвернутся. Даже твои девки. Каждая задумается, что и ее может постичь это!

— Шурка, погоди, не тарахти. Ты застала врасплох, дай подумать. Я не могу ответить сразу, сам на иждивении нахожусь. Как скажу о тебе и ребенке? Надо что-то решать, — закурил поспешно.

— А разве ты не предполагал такое? — спросила Шурка наивно.

— Бабы сами о том думают, как сделать, чтобы не залететь и только ты полная дура! Все свои заботы на меня сгрузила. А я дипломную вот-вот защитить должен. Угораздило же тебя!

— Во, круто! Ты заделал, а я виновата! — подскочила Шурка, сделав вид, что хочет убежать, но Димка остановил. Поймал за руку, усадил рядом:

— Теперь уж не дергайся. Давай обмозгуем, — предложил Шурке первый семейный разговор.

— У меня отец — мужик крутой! Чуть что ни по нем, мигом вышвырнет! — предупредил заранее.

— Ништяк, обломаем! Мой папка тоже не подарок. Как бухнет, все ищи пятый угол. Ну, пока маленькая была, тоже его боялась. Теперь он по струнке ходит. Без моего разрешения глотка не сделает, иначе жабры вырву. Пару раз вломила, отвалялся в больнице, моментом мозги сыскал. Дошло, что в третий раз врачи не соберут и по кускам. Знаешь, как тихо стало в доме! И все довольны!

Тут же на скамье Димка узнал, что Шурка жила в захолустном поселке, далеко от города и чтобы не мотаться домой каждый день, устроилась в общежитии. Ее отец работал шофером, возил кирпич из Белоруссии, мать торговала на базаре квасом, а зимой продавала рыбу.

— Без копейки не сидим, это понятно, мои родители помогут, хотя кроме меня есть младшая сестра. Она школу заканчивает. Собирается стать юристом. Но это ее проблемы. А мы с тобой заканчиваем институт. Я получаю диплом и через месяц ухожу в декретный отпуск. Ты к тому времени устроишься на работу.

— Куда меня возьмут без опыта?

— Мой дядька поможет! Пусть порадеет, что ему стоит? — шепнула должность родственника. И продолжила тихо:

— Твой отец живо хвост подожмет, узнав, кому племянницей прихожусь. Он любого в бараний рог свернет голыми руками! — просохли слезы на Шуркиных щеках.

Димка голову опустил от такой новости. Понял, что пути к отступлению отрезаны навсегда, и ему придется проститься с вольной жизнью, многое изменить в ней, взяв к себе нежданную жену, у какой скоро появится ребенок.

Димка, вернувшись, долго говорил с отцом. Тот возмущался, ругал поспешность и глупость парня:

— Попался, как последний придурок! Столько девок имел, зачем тебе спешить? Еще лет пять мог холостяковать! А нынче схомутали как козла. Ты уверен, что ребенок от тебя?

— Она мне девушкой отдалась!

— Эти в браке всегда рога ставят. Сравненья познают. Добирают упущенное, то, что не догуляли. Смотри, чтоб не растил чужого! Да потребуй справку о беременности от врача. Мало что баба наговорит. Словам никогда не верь, тем более бабьим. И не расписывайся, пока не родит. Сделай анализ ДНК! Он точно скажет, твой ребенок или нет!

— Ну, а как с жильем? Приводить ее? — спросил заикаясь.

— Теперь уж куда деваться? Тащи домой свою лоханку. Деловая видать баба! Все заранее обмозговала и стреножила тебя. Ловко устроила, все в один день решила!

А на следующий день Шурка с утра позвонила Димке и первым делом спросила:

— Поговорил с отцом?

— Да, конечно!

— Наверное, рад до беспамяти?

— Чему? — удивился парень.

— Что скоро внук появится! — рассмеялась тихо.

— Сказать честно, он не в восторге.

— Ничего! Появится малыш, сразу изменится. Нет таких дедов, чтоб не любили внуков!

— Мой отец может стать исключением, — ответил парень глухо.

— Он не хочет, чтоб я жила с вами? — потускнел голос Шурки.

— Скрепя сердце согласился. Через сотни не хочу и не могу. Еле уговорил. Но как сживемся, я понятия не имею.

— Димулька! Не переживай! Мне лишь бы порог переступить. Остальное наладится! Будь спокоен, — ответила уверенно.

Иван, Степка и Коля не верили своим ушам:

— Димка! Ты женишься? Ну, почему так поспешно? Еще вчера подружек в кусты таскал. Иль отец велел остепениться?

— Какая моча в голову стукнула?

— Хоть бы диплом сначала получил!

— Ладно, дружбаны! Скоро я отцом стану! — признался погрустнев.

— Ну, это прокол по полной фазе! Завязнешь в пеленках и дерьме! Дома сплошные крики. Долго вы с отцом не выдержите того кошмара! — сочувственно вздыхал Коля.

— Не завидую тебе! Променять такую клеевую житуху на ярмо! И за что?

— Ты хоть не прописывай ее! — советовал Иван.

— Это уж отец, как он решит. Сами знаете, человек осторожный. Признать не поторопится.

А через день Шурка показала Димке справку из поликлиники, где было написано, что она действительно беременна и срок подошел почти к середине.

Эту справку Димка взял у нее и показал отцу. Тот вдруг улыбнулся:

— Дай Бог ей мальчишку родить! Внука! Чтоб был на тебя похожим.

Шурку парень привел домой в субботу вечером. Отца дома не оказалось, вместо него записка на столе, чтоб сын не ждал. Ужинал бы сам, потому что он вернется домой поздно.

Шурка не растерялась, хотя приход в дом мужа представляла себе совсем иным. Она заглянула во все кастрюли, в холодильник, быстро сообразила ужин, накормила Димку. Убрав со стола, слегка навела порядок в доме. Ей понравилась просторная квартира, большие окна в ней, балкон и лоджия.

— Димка! А ты никогда не плевал в детстве на прохожих?

— Да что ты? Зачем?

— А я любила плевать сверху. Особо на лысых. Интересно было попасть и успеть спрятаться, чтоб никто не увидел. Но если замечали и жаловались отцу, тот всю шкуру ремнем снимал до самых пяток. А потом мороженое целый месяц не покупал. Но не отучил плеваться. Наоборот разозлил. И детские шалости переросли в хулиганство. Я уже обстреливала лысых из рогатки, обрезками алюминиевой проволоки. Меня даже участковый ловил за ухо и грозил оторвать башку. Но я и в него стреляла за это. Ох, и гонялся за мной по двору. А когда поймал, так надавал по заднице, что я дядьке позвонила и пожаловалась на мента. Того скоро от нас убрали. А другой пригрозил, если хулиганить буду, увезет в пацанячью тюрьму, там меня всякий день колотить станут. Дядька был злой и я ему поверила…

— Да, развлечения у тебя были не девчоночьи, — усмехнулся Димка. И открыл двери молодой соседке Катюше, какая пришла попросить щепотку соли.

— Это ваша родственница? — увидела Шурку.

— Жена! Понятно? Я здесь навсегда! И не мешайте по пустякам. Магазин рядом! Нечего беспокоить чужих мужей! — огрела таким взглядом, что Катя забыла, зачем пришла и, тут же выскочив, плотно закрыла за собою дверь.

В тот же вечер все соседи подъезда узнали, что Димка женился на стерве, хамке и дуре.

Шурку решили бойкотировать.

Когда на следующий день соседи увидели Леонида— отца Димки, поздоровавшись, спросили ехидно:

— Где твой Димка такую бабу откопал? Из зоопарка или из вытрезвителя менты в аренду дали?

— Не знаю, еще не видел. А что случилось? В чем шухер? Иль успела обосраться? — спросил соседей по-свойски. Катя не молчала. Передала весь разговор дословно. Человек присел на скамейку и, вытерев вспотевший лоб, пообещал хмуро:

— Не держи на нее зла. Разберусь с ними. Закрою хлябало дуре.

Войдя в квартиру, оглядел Шурку тяжелым взглядом, поздоровался с Димкой и спросил:

— Ты что ж это с соседкой побрехалась? Не успела порог перешагнуть и тут же на него нагадила! Кто дозволил базлать собачьи на тех, с кем по соседству много лет живем? Тебя сюда не звали и не ждали! Кто есть, чтоб нас позорила? — подошел вплотную к Шурке. Та в комок сжалась. Ждала оплеуху или пощечину. Боялась, что выбросит ее из дома навсегда, дав под задницу крутого пинка.

— Пап! Она беременная! — напомнил сын на всякий случай, зная отцовскую непредсказуемость.

Шурка хотела что-то сказать, но слова застряли в горле колючим комком. Глянув на свекра, испугалась могучих размеров, громадных, волосатых рук и глаз, какие казалось, прожигали насквозь. Баба задрожала, не зная, что лучше, быть избитой или выброшенной. От страха Шурка заплакала.

— Чего сопли распустила, дура? Иль думаешь, что проймешь? Зачем собачилась с соседкой? Кто дозволил обосрать мою подругу? Я с ней годов десять дружу! — проговорился невольно и, спохватившись, поправился:

— Не только с Катей, со всеми кентуюсь не гавкаясь! А ты тут чего хвост распушила? Не рано ли сраный норов показала?

— Я про другое подумала, что она к Димке пристает, — шмыгнула носом Шурка.

— А ты что, указ ему? Он покуда тебе никто, — ответил злобно.

— Как это? Я ребенка от него ношу. Выходит, муж он мне!

— Чего?! То еще проверить надо, его ли дите вынашиваешь? Коль ему легко отдалась, с другими тоже могла путаться!

— Старый козел! Да я кроме Димки никого не знаю и не подпущу к себе! Проверяй хоть тыщу раз, беременный медведь! Или по себе судишь? Сам такой, старый катях! — стала перед свекром, сжав кулаки.

— А ну, замолкни, гнилая грыжа! Во, щас вмажу по соплям, на стенке мокрого пятна не останется от вонючки! — вдавил Шурку в угол прихожей.

— Пап! У нее уже половина срока, не трожь, прошу тебя! — вступился Димка за Шурку.

— Брысь, сопляк! Кого в дом привел? Иль тут притон, что из-под кустов взял?

— Я не дешевка! Я только Димку люблю! Единственного! Он мой на всю жизнь! Муж и отец!

— А ты его спросила, хочет мой сын быть твоим мужем? Ведь у него таких жен море! Чем ты лучше их?

— У нас ребенок будет! И я люблю Димку!

— Навязалась чума! Откуда взялась такая нахальная?

— Я обычная! Я просто не могу жить без Димки. Что хотите делайте, хоть убейте, но я и мертвая буду его любить…

— Кому нужна, чтоб пачкать об тебя руки? Живи, шмакодявка! Коль любишь сына, как-то надо с тобой стерпеться. Но, если ты с соседями хамкой будешь, язык твой своими руками вырву прямо с корнем. И пузо не спасет, дитем не прикроешься. Дыши тут смирно! И помни, чуть станешь дергаться, с лоджии во двор сам выкину, — пригрозил напоследок и отошел от Шурки.

Та, пошмыгав и умывшись, на стол собрала. Сама причесалась, села в уголке понезаметнее. Леонид ни о чем не спрашивал Шурку, ел молча. Выйдя из-за стола, хотел по привычке помыть посуду, но Шурка из рук тарелки взяла:

— А я тут на что? — глянула на свекра. Тот отступил от мойки, подморгнул сыну, вышел в зал, Димка следом прошел.

— Сама, сущее говно! Но готовит знатно! — завалился на диван, включил телевизор. Шурка, убрав со стола, попросила мужчин снять пропотевшие рубашки, нижнее белье, загрузила все в стиралку и опять пошла на кухню. Там в микроволновке уже яблочный пирог испекся. Баба приготовила чай, подала его в зал, принесла и пирог. Сама не присела.

— А ты чего ни ешь? — спохватился Димка.

— Не хочется, — ответила еле слышно.

— Давай к нам! Чего по углам прячешься? Не боись, не сожрем вместе с пирогом. Садись и ешь! Чтоб крепкого мальчишку родила! С меня ростом и размерами! Мы с ним через неделю к бабам нарисуемся! — смеялся Леня.

— А если дочь родится? — дрогнул голос бабы.

— Двухстволку не надо! С нею сама возиться станешь! Нам мужика подавай! Девок в городе перегруз, одна морока с вами! За внука тебе хороший подарок куплю. А за девку ни хрена! Так и знай! — предупредил заранее.

Шурка поняла, ей придется подчиниться свекру несмотря ни на что. Он был хозяином и главой семьи. Димка безропотно подчинялся ему во всем. Баба со своей стороны пыталась во всем угодить Лене. Тот скоро привык к порядку в доме, вкусной еде, к чистой одежде, к глаженым носкам и сверкающей обуви, в какую можно смотреться как в зеркало. Он даже брился теперь каждый день, регулярно стриг ногти и чистил зубы. Невестка понемногу приучила ко всему. Он уже не ходил в ботинках по комнатам, а только в домашних тапках. Глядя на него, выравнивался Димка. Он едва защитил диплом, ему тут же предложили работу на фирме. Шурка сдержала слово и подключила дядю. Сама баба, получив диплом, уже подумывала о работе. Ходила, узнавала, изучала, где можно устроиться, но, глянув на громадный живот, ей отказывали.

Скоро рожать. Шурка это понимала и боялась предстоящих родов. Димка теперь спал отдельно и к постели жены не подходил. Домой он не спешил, возвращался поздно, а иногда не ночевал, оставался у друзей, как говорил жене, уезжал с ними на природу. Свекор, слушая эти басни, понятливо ухмылялся.

Шурка, зная адреса друзей Димки, врывалась к ним, случалось, заставала там подружек. Скандалила, вытаскивала мужа за шиворот от Ивана и Степки, гнала Димку домой, колотя кулаками по спине. Свекор не вступался за сына.

— Попался, получай, чтоб впредь умнее был. Хорошо, что только тумаки получил. Не зли бабу. Она беременная. Ей все по барабану. Достанешь, так и яйцы откусит! — хохотал Леня, когда Шурка, пригнав Димку домой, загоняла мужа в угол и дубасила там его от души. Тот не мог устоять перед женщинами, жена не могла сдерживать себя.

Он даже в роддом привез ее с каталкой в руке. Гнала мужика из парикмахерской, где он просидел почти три часа и уже назначил свиданку. Но Шурка влетела, помешала, погнала домой, а на лестнице согнулась в коромысло, внезапно прокололо спину, тут же отошли воды, баба беспомощно огляделась. Поняла, время пришло. А вокруг никого, только Димка, но какая на него надежда?

Шурка вскрикнула от боли, начались схватки, а она сидела на бетонной ступени лестницы, не рискуя встать, пошевелиться.

Димка быстро влетел в квартиру, позвал отца. Тот, выскочив из дверей, все понял. Схватил Шурку на руки, бегом выскочил во двор. Вскоре он сам доставил невестку в роддом. Та не заставила долго ждать и через полчаса родила сына.

Врачи роддома долго смеялись, видя, как Леня плясал от радости, прихватив медсестру, он крутил ее как куклу, на радостях целовал всех попавшихся под руку, а сам чуть ни на ушах плясал.

— Ну, шмакодявка! Ну, угодила! — подпрыгивал чуть ли не до потолка.

— Кто из вас отец? — вышла в коридор врач, принимавшая роды. Она увидела пляшущего Леню и стоявшего у стены Димку. Врач назвала вес и рост ребенка, сказала, что малыш нормальный, здоровый, что такие теперь не часто рождаются.

Вскоре оба мужика вернулись в роддом с полным багажником продуктов.

— Весь базар скупили! Куда ей столько? Везите все домой. Ей нельзя переедать! И вообще она должна питаться по предписанию врача!

— Послушай, бабулечка! Я уже стрелку забил на себя и внука. Завтра нас девки ждут, а ты жрать не даешь мужику! А ну, пусти меня! Дай с внуком свидеться! Я с ним на брудершафт выпью, за встречу! — отодвинул в сторону пожилую акушерку.

— Нельзя в палату! Слышите? Вернитесь сию минуту, — кричала вслед Лене, но тот не слышал. Он, конечно, разыскал всех. Увидел Шурку и малыша. Удивился, что тот совсем маленький.

— Ну, привет, кентыш! Как тебе белый свет? По кайфу? Иль пока не врубился, не поймешь, где оказался? Осваивайся! И скорее домой! Мы тебя очень ждем, понял меня? — был уверен, что внук не только слышит, а и понимает его.

Димка боялся заглянуть в палату, знал заранее, что Шурка еще не простила парикмахерскую. Но отец втащил его:

— Гля! Малец твоя капля! Сущий портрет! Ну, хоть теперь бери к девкам, — заметив нахмурившееся лицо Шурки, понял, при ней сейчас вот так шутить не стоит.

Мальчишку еще не выписали из роддома, а дед уже зарегистрировал, вместе с Димкой получили свидетельство о рождении и возили из магазинов все, что было нужно малышу.

Леня сдержал слово и через неделю купил молодым в подарок новую импортную машину. Шурку завалили обновками. Она никогда не получала столько подарков сразу. Женщине показалось, что ее любят все. Но уже через неделю Димка снова стал уходить к друзьям. И опять с ночевкой. Возвращался помятый, бледный, небритый и невыспавшийся. Шурка сразу поняла, где и с кем проводит ночи муж. Но поймать его не могла. Малыша без присмотра не оставишь. И тогда решилась, пожаловалась свекру. Тот выслушал насупясь и ответил:

— По-твоему, коль родила, верх над ним заимела? Не много ль намечтала? Ишь, деловая! Хочешь Димку за яйцы к себе привязать? Не бывать тому! Мой сын мужик! Под твоей юбкой дышать не станет. Ни одна баба мужику не указ. Как хочет, так дышит. От хорошей бабы мужик не убегит. В себе говно ищи. А сына не порочь. Он у меня хороший! Еще услышу про него дурное, саму выкину, ни на что не гляну.

Шурка поняла, что для свекра как ни старайся, чужой останешься, и с мужем ей предстоит разбираться самой.

Шурка злилась на мужа всякий день. Он редко занимался сыном. Уходил, когда тот спал, возвращался, когда малыш уже уснул. Первое слово, первые зубки, первые шаги, все это прошло мимо внимания Димки. Он не переживал за своих. Был всегда уверен, что в семье его ждут и любят.

Как только сын уверенно встал на ноги, Шурка устроила его в детский сад, а сама пошла на работу. Роды не испортили бабу. Она быстро вернула прежнюю форму, снова стала подвижной и привлекательной, но дома, в своей семье, этих перемен никто не замечал. У свекра теперь появилась женщина, и Леня крайне редко ночевал дома. Димка тоже искал повод удрать к друзьям и подругам. Шурка целыми вечерами оставалась вдвоем с сыном. Тот рос спокойным, послушным мальчишкой, рано научился читать, писать. Он не любил шум и громкие голоса. Любил тихие песни и сказки. И все спрашивал:

— Мам! А кто включает на небе звездочки?

— Кто вырезает наверху снежинки?

— Кто у домового мама? Баба-яга или Дюймовочка?

— Откуда берется дождь и как небо удерживает столько воды?

— Почему папка и дед дружат с чужими, а своих совсем забыли?

Димка, приходя домой, старался не смотреть на Шурку. Брал сына на руки, уходил с ним в спальню, там играли, пока ни засыпали оба в одной постели.

Когда мальчонка пошел в школу, дед купил ему настоящий автомобиль, только детский. Пацан приезжал на нем, вызывая зависть ровесников, и гордо шел на занятия. Учился неплохо. Учителя не жаловались на него Димке. И только Шурку в школе не признавали. С нею никто из учителей не разговаривал. Все отворачивались, будто не слышали вопросов. Димка не приходил в школу после конфуза, устроенного Шуркой. И теперь сюда появлялся только дед. Его учителя признали сразу. Еще бы! Леня приносил сразу несколько коробок конфет. Их хватало на всех учителей. А куда их девать, если внук золотушный, Шурка сидит на диете, а у Димки от конфет болели зубы. Зато к внуку никаких претензий не было. Получив конфеты, учителя только хвалили мальчишку. И Леня, работавший теперь механиком на кондитерской фабрике, возвращался домой после родительского собрания счастливый и улыбающийся. Он гладил внука по голове и обещал отвезти его в выходной на аттракционы. Так было и в этот раз. Шурка увязалась вместе со всеми. Ей тоже захотелось отдохнуть и развлечься.

Мальчонка сразу сел на деревянного коня. Дед хотел устроиться рядом, но его не пустили.

— Эти кони не рассчитаны на ваш вес. Вы сломаете. Подождите внука на скамейке.

Леня повернул обратно и увидел, как Димка, воспользовавшийся минутой, уже нырнул в кусты с какою-то бабенкой. Шурка ела мороженое, и ничего не приметила.

Леня решил выгородить сына и не пустить невестку на поиски мужа. Он разрешил внуку кататься сколько захочет. Опомнившуюся Шурку успокоил, сказав, что Димка пошел в туалет. Та оглядывалась поминутно и наконец не выдержала:

— Сколько можно? Или он там вовсе на говно изошел? — рванулась к кустам и нарвалась…

Шурка исступленно пинала обоих ногами, совала кулаками в бока, в лица, орала до хрипоты, обзывая обоих грязными словами и, вдруг получила удар в лицо, потом в ухо, по голове. Кто-то резко толкнул в плечо. Баба не увидела лица. В глазах потемнело от удара в затылок. Шурка не удержавшись, упала лицом в куст и больше ничего не помнила. Ее еще долго пинали ногами. Она не чувствовала, материли, она не слышала. Кто вытащил бабу и привез домой, занес на этаж и, положив на диван, умыл и почистил всю, баба не знала. Димки дома не было. Лишь испуганный сын и свекор не отошли от Шурки ни на секунду. Она стонала от боли. Она распухла до неузнаваемости. Все лицо и тело запеклось в ссадинах и кровоподтеках. На нее страшно было смотреть. Глянув на себя в зеркало, Шурка отмахнулась:

— Неужели это я?

Она вспомнила все случившееся, все что помнила. Баба обхватила руками гудящую голову, представила ухмыляющегося Димку:

— И это все из-за тебя? Отморозок! — отвернулась от зеркала брезгливо. Встала с трудом. Наложила на лицо маску, какая рассасывала синяки. Свойства бодяги Шурка знала с детства. Она легла на диван, вслушиваясь в тихий разговор свекра с внуком. Димка даже не позвонил, не поинтересовался ею. Он снова где-то развлекался.

— Из-за кого я себя мордую и мучаюсь? Он меня ни за жену, ни за человека не держит. Может сам еще добавил мне. Тоже не исключено. Может он вырубил, а я дура, висну ему на шею, со своей любовью навязываюсь. Тряпкой под ноги стелюсь. Потому вытирает об меня ноги, презирает и изменяет на каждом шагу. Высмеивает, будто собаку, что бегает хвостом следом за хозяином. И жду лишь доброго слова. А что слышу? Он давно мое имя забыл. Зовет уродкой и дурой. А чем я хуже других, или тех баб, с какими путается? Или думает, что навек пристегнута к нему цепью? Да что же это я сама себя так унизила? Чем он лучше меня? Хватит! Не стоит он больше ни одной слезы, ни единого слова! Пусть живет, как хочет. Надоело все! Муж три дня не приходил домой. Шурка слышала, как он говорил по телефону с отцом. Тот отвечал, что дома порядок и Шурка пошла на поправку.

Оно и верно, опухоли спали, лицо очистилось, и только спина и бока подводили. Каждый ускоренный шаг и поворот еще давали знать о себе и отзывались резкой болью, проколами, женщина с ойканьем хваталась за углы и стены, чтобы не упасть и удержаться на ногах. Но через неделю и об этом забыла. Вышла на работу. До вечера разбиралась с документацией, даже не подняв головы. Не пошла на обед. О нем попросту забыла и ни разу не позвонила Димке. Тот знал, что жена на фирме. Сам не звонил. Был уверен, сама объявится, но не дождался.

Шурка вернулась позднее обычного. Не глянув на мужа, подошла к ребенку, тот делал уроки. Сказал, что поужинал вместе с отцом и есть не хочет.

Женщина, справившись по дому, легла отдохнуть, включила телевизор.

Димка, потоптавшись немного, сказал:

— Пойду к ребятам…

— Иди, — отозвалась равнодушно, не спросив как обычно, к кому и надолго ли уходит.

Димку это обрадовало.

Шурка даже не знала, ночевал ли муж дома. Она уснула в спальне сына, а утром ушла на работу, не заглянув в Димкину комнату. А в перерыв не пошла на обед и появилась в парикмахерской. Впервые привела себя в порядок и, глянув в зеркало, решила следить за собою всегда.

— А чем я хуже других? Все женщины на работе выглядят красавицами, а я как чучело среди них. Все для семьи старалась, а себя совсем забыла! Не бывать такому больше! — любовалась маникюром. А уже на следующий день поехала в салон красоты.

Долго провозилась мастер с лицом Шурки, приводя его в порядок. Напоследок сделала макияж, и Шурка, глянув на себя, впервые осталась довольна.

— Это где ты порхала до такого времени? Я звонил на работу, мне сказали, что ты давно ушла. С тех пор три часа прошло! — прищурился Димка, с подозрением оглядев жену:

— Была в салоне красоты!

— Зачем он тебе? Ты же замужняя!

— Я женщина! Это, прежде всего! Хочу выглядеть не хуже других! — ответила спокойно.

— Хочешь кому-то нравиться? — спросил ехидно.

— Самой себе. Да и чего наезжаешь? Или только тебя надо считать человеком? Я тоже среди людей работаю. Не хочу, чтоб меня пугались.

— Не забывай, что ты, прежде всего мать, жена и хозяйка!

— Другие тоже! — ответила не повернувшись.

А через неделю, уходя на работу, предупредила Димку:

— Сегодня приду поздно. День рожденья шефа отмечать будем. Всех пригласили. И меня.

Димка забрал из школы сына. Помог сделать уроки. Они поели, постояли на балконе, ожидая мать. Та не спешила возвращаться домой.

— Черт меня побери! Что ж такое получается? Из меня баба лепит домохозяина! Я и за сыном, и в магазин! Даже ужин некому разогреть Носится по салонам и ресторанам, обо мне совсем забыла. На работу не звонит. Словно я совсем чужой стал для нее! — вспомнил человек, опустив плечи.

— Нет, Шурка больше не бегает по пятам, не выслеживает, с кем общаюсь. Совсем перестала обращать на меня внимание. Раньше так ласково называла. А теперь куда все дела? Ровно все эти слова из башки вышибли. Вчера нечаянно задел локтем, повернулась, да как рявкнула:

— Иль ослеп, козел?

— Во зараза! Чума безмозглая! А может она закадрила с кем-нибудь, нашла хахаля, мне в отместку, за все прежние грехи, — думает человек, опустив голову.

— Ты чего яйцы сушишь? — внезапно вошел в дом отец. И хлопнув сына по плечу, предложил:

— Пошли со мной в компашку! Вечерок весело скоротаем! Бабья будет море! Заклеим пару макак на ночку!

— Мы с сыном вдвоем. Не оставлю ж одного.

— А Шурка где?

— В кабаке! День рожденья шефа отмечают.

— Ни хрена себе! Это что ж творится? Стоило мне отлучиться, у вас порядка нет? Кто позволил бабе по кабакам шляться?

— Там вся фирма! Попробуй не пусти! Завтра самого с говном съедят. Иль забыл кто у нее дядька? Теперь Шурка в продвинутых, крутою заделалась. По парикмахерским, по салонам красоты носится. Попробуй наедь на нее, ответ один:

— Я женщина! Не хочу быть хуже всех!

— Вот это чмо! — рассмеялся Леня громко.

— Она даже не звонит на работу, вовсе не обращает внимания, куда и к кому пошел.

— Так это клево! Любую можешь снять!

— Могу, но неохота. Мы знаешь, как живем теперь? Кто первым из дома сбежал, тот и прав. Вот только мне грустно.

— А чего? Заведи пару новых мартышек, оттянись с ними ночь!

— Это ж за «бабки». А Шурка любила меня! Понимаешь, обидно теперь.

— Вот отморозок, чего ж ты хочешь? Когда сам годами ее не видел, в своей квартире не замечал, имя, забыв, называл только дурой, чего ж теперь от нее хочешь? Опротивел иль надоел ей, отворотило от тебя! Чему удивляешься? Бабы народ терпеливый, но не бесконечный. А может и вовсе забила на тебя, отрывается с каким-нибудь крутым по полной программе, за все прошлое наверстывает. В нем она, если честно вякнуть, ни хрена хорошего не видела. Ты ее в домработницах держал. Она даже подружкой тебе не стала. Это

я как мужик мужику говорю. И нечего скулить. Сам обосрался, сам подмывайся. Я со своими пташками, каких всего на ночь снимал, обращался лучше, чем ты с женой! Но знай, унизив однажды бабу, сначала себя кинул. Любая из них всегда сумеет защититься и отомстить, да так, что эту боль никогда не забудешь. Помни, баба, самый изощренный зверь. И если наказывает, то по-крупному.

— Хочешь сказать, что Шурка изменяет мне?

— Не знаю. Бабу на этом поймать трудно. Но если она разлюбит, станет равнодушной, вот тогда считай, все пропало. И дело вовсе ни в хахалях. Коль охладеет к тебе ее душа, тепла не взыщи. Ничего не воротишь. Всю жизнь проживете как соседи по кладбищу, или два катяха в одной луже. Никто уж не поможет. Ничья подсказка не объединит. И только ты должен придумать и вернуть былое. Я точно знаю, что она любила тебя, — встал Леня и, глянув в окно, сказал:

— А вон и Шурку привезли на автобусе! Ох, и бабья в нем, море! А мужиков всего трое и те козлы, старые и плешатые. В этот раз тебя пронесло. И впрямь на дне рожденья были. А то уж и я сомневаться стал. Все ж баба! Кто их нынче угадает заранее, — вздохнул отец.

Шурка вошла в квартиру как ни в чем не бывало. Поздоровалась со свекром, глянула на Димку. Тот предложил вместе поужинать, но баба отказалась, напомнила, что была в ресторане и сыта по горло.

Повернулась к Лене, рассказывала, как отметили день рожденья шефа:

— Он с женой приехал на веселуху. Сам старый, а жена совсем молодая. Смотрится, как дочка. Мы все ее поначалу так восприняли. Оказалась супругой, четвертой или пятой по счету. Самому в будущем году на пенсию. А ей всего тридцать лет.

— Круто! Вот это мужик! — похвалил Леня незнакомого человека.

— Что он будет делать с нею лет через десять? — ухмыльнулся Димка недвусмысленно.

— В аренду сдаст такому лоху как ты! — ответила Шурка, не задумываясь.

— А мне она зачем? — удивился делано.

— Разве твои подружки лучше, чем она? Ничуть. Ты не из разборчивых!

— Хватит прикалываться. Я уже охладел к бабочкам. Не преувеличивай мои возможности. Лет через десять даже не оглянусь ни на одну. Уже сегодня чужие не интересуют. А и к тебе не подвалишь. Ложишься спать с сыном и тебя с койки не выковырнешь. Уговариваю, как пацан, и это свою жену! Ты под спящую косишь. Разве не обидно? Ведь я живой человек! Сколько можно терпеть и обижаться. Я тоже не бесконечный! — посетовал Димка.

— По-моему у вас пока ничего не потеряно! — вмешался свекор:

— Знаешь, Шурка, когда-то я имел подружку. Классная девка была! Много возле нее ребят кружило. А она любила только меня. Я тогда еще совсем зеленым был, молодым и сопливым. Сам не понимал, люблю ее или нет. Не строил планов на будущее и всерьез со своей подружкой ни о чем не говорил. Ну, она ждала. Женщины всегда созревают для семьи раньше, чем мы — мужчины. Вот этого я не знал. Короче, вижу, что подружка раздражаться стала, наезжает, отрывается на мне. Я ничего не мог понять, что с нею происходит. Никак не врубался. А девку мою стало заносить. Ей уже потребовалась определенность, семья. А я молчу, меня устраивала свободная любовь, когда друг перед другом никаких обязательств. Оно и теперь у иных вот так же! — оглядел притихших Шурку и Димку. Умолк на минуту, покраснев перед памятью.

— Так что дальше было? — не выдержал сын.

— Она ушла от меня. Побрехались из-за чепухи. Это был просто повод, причина разрыва была куда как серьезнее. Но я не допер. А подружка вдруг исчезла, — развел руками человек.

— Ты ее искал? — спросил Димка.

— Всех подружек обзвонил, знакомых и друзей поднял на ноги. Никто не знал куда делась. Может, были предупреждены, потому промолчали. Ну, вот так с полгода прошло, и нашел себе другую развлекашку. О прежней, конечно, вспоминал, но время притупило боль.

— А у родителей не спрашивал о ней?

— К ним первым звонил. Отец ее поднял трубку. Как узнал, кто трезвонит, послал матом и не велел больше беспокоить. О дочери ни слова не обронил. Зато меня всеми паскудными кликухами забрызгал. Так и не признался, за что обосрал! Но оторвался на мне классно. Я после того бреха закаялся ему звонить.

— Так и не нашел свою подругу? — спросил Димка.

— Сыскалась. Но сколько лет прошло, — вздохнул человек отмахнувшись:

— Я уже женился к тому времени. Ты появился, на пятом году был. Тут не до шалостей. Оно, конечно, на время приколоться я был бы не прочь, но бросить семью даже не думал. Семья она и есть семья, как ни крути.

— А как вы с ней встретились? Она сама тебя отыскала? — спросил Димка.

— Нет, сынок, она и не вспоминала. Случайность свела, так госпоже судьбе было угодно пошутить, или испытать нас в очередной раз. Мы той встречи не ожидали. Да и кто мог ее предположить? — закурил мужик сигарету покрепче:

— Поехал я в командировку, нужно было для предприятия купить запчасти прямо на заводе-изготовителе. Это редкая удача. Вот и послали меня вместе с коммерческим директором, чтоб я сам проверил и отобрал бы нужное. Приехали мы на завод, глянули, глаза разбежались. Все, что нам требовалось, в наличии имеется. Нужно было документы оформить и договор о поставке. Понятно, пошли прямиком к руководству завода и на тебе, открываем дверь в кабинет заместителя директора по снабжению и сбыту готовой продукции, я глазам не верю, она! Поверишь, думал, померещилось! Ну, как бывшая подружка могла здесь оказаться? Мало того, попала на такую должность! Я челюсть уронил. И, думаю, входить или вернуться, пока не поздно? Она, даже виду не подала. Может, не узнала, подумалось мне, и вошел в кабинет. Поверишь, мы даже познакомились, будто никогда до того дня не знали друг друга. Сидим втроем, говорим только о работе, о делах, как будто ничего общего у нас не было никогда. А мне так больно стало, что моя подруга, моя первая любовь, сидит в двух шагах совсем чужая, — закурил человек новую сигарету и продолжил:

— Вот так до обеда протарахтели о делах. А я все наблюдаю за нею и диву даюсь выдержке женщины. Ничем себя не выдала, ни единым словом. Ну, а тут время обеда. И она решила пригласить нас. Конечно, ни в общую столовую, в отдельный кабинет. И как только остались с нею наедине на несколько минут, вот тут не выдержал:

— Танюшка! Радость моя! Сколько тебя искал! За что бросила? Почему ушла от меня? Неужели совсем забыла? — схватил ее, прижал к себе. Почувствовал, как дрогнула баба. Слезы ручьем хлынули. Оно и понятно, сдерживала себя, сколько могла. А тут расслабилась, разговорилась:

— Как же, сразу узнала. Но не хотелось признаваться. Ведь столько пережила из-за тебя, столько вынесла!

— А что случилось? — спросил ее.

— Как это? Ведь у нас с тобой должен был появиться ребенок. Но ты промолчал. Когда я повторила, что беременна, ответил, что не готов стать отцом. И это не входит в твои планы. Можешь представить, что пережила, будучи на шестом месяце беременности! Отец с матерью настояли на искусственных родах и запретили думать и вспоминать тебя. Отец сказал, если увидит нас вместе, пристрелит обоих как бешеных собак. А ты знаешь, он любитель охоты и оружие имелось, стрелял отменно. Выполнить свое слово мог тут же.

Я знала его натуру, и не сомневалась. Честно говоря, еле выжила после тех родов и кляла тебя на чем свет стоит. Уж чего только не нажелала. Целый год в себя приходила. Когда окрепла, отец тут же отправил меня учиться в институт и каждый день следил, сам привозил и увозил с занятий. Ни на шаг не выпускал из дома. Так и жила, как в клетке. Дальше балкона — никуда. А когда перешла на пятый курс, меня познакомили с будущим мужем. Его привели мои родители. На счастье он оказался очень хорошим человеком. Хотя пробыв без общенья столько времени, любому будешь рада. Меня убивало одиночество. И все из-за тебя. Не только узнать человека, даже присмотреться времени не дали. Нас поженили как слепых котят. Я думала, что не выдержу такого насилия над собой. Но, отец все предусмотрел. Свадебное путешествие мы провели в круизе по Европе, потом отдыхали в Австралии и Египте, на Гавайях и в Швейцарии. Впечатлений было много, и мы жили беззаботно. Муж сумел вернуть меня к нормальной жизни, и я перестала бредить тобой, а постепенно и вовсе забыла.

— Как горько мне было слушать запоздалые упреки подружки. Я даже не помнил, говорила ли она мне о беременности, что я на это отвечал. Знаю одно. Я любил ее. Вся моя жизнь пошла кувырком, когда потерял свою Танюшку. Она была талисманом счастья.

— Так вы и расстались с нею? — округлились глаза Димки.

— А чего я мог ожидать, принеся ей однажды боль и горе. Да, она не сразу полюбила мужа. Вначале привыкала, потом у них появился ребенок. Он стал общей радостью, и Татьяна полюбила мужа. И теперь живет счастливо.

— Вы даже не вспомнили молодость?

— О чем ты зашелся? — рассмеялся отец:

— О сексе даже подумать было бы неприлично. Таня не из дешевок. Она никогда такою не была. Она любила меня, а вот я, дурак, не оценил и не сберег, не понял, что потерял. Ведь тогда имел много подруг. Казалось, будто ничего особого не случилось. Ведь отболел Татьяной. Но почему через много лет, вдали от нее и нашей отшумевшей молодости, я снова вижу ее глаза, чувствую руки и губы. И не могу забыть. Она не ушла, она осталась жить во мне, в моем сердце, как моя первая весна. Она до конца со мною останется.

— А ты для нее хоть что-нибудь значишь?

— Татьяна говорила, будто ненавидела меня, даже проклинала. Но когда родила ребенка, простила все. Благодарила судьбу, что не связала нас на целую жизнь.

— Вы поддерживаете хоть какие-то отношения?

— Она не дала повода к такому. А самому навязываться неловко. Да и что мог предложить ей? Мы расстались навсегда. И неважно, кто ушел первым. Пострадали оба. Вольно или нет, мы до конца жизни станем помнить друг друга. Жаль, что Таня не вспомнит меня как свою любовь, я остался ее горем, обманутой надеждой, инеем на висках. Но и сам живу без тепла, с пустою душой. И знаю, что любят меня за деньги, но ни сердцем, как любила она. Такое случается только один раз в жизни. Потому что, уходя в старость, мы никогда не вернемся в молодость. Нас туда не пустят наши ошибки. А как бы хотелось, хоть на мгновенье убежать от неминуемого, догнать свою подружку и сказать только ей:

— Я люблю тебя!

— Но уже не поверит, не станет слушать и оттолкнет. И вместо любви в ее сердце приживется презренье. Она имеет право на это. Как тяжко смириться с таким, — понурил голову человек.

— Ты всего один раз виделся с нею?

— Повторный визит исключен! Татьяна запретила конкретно, появляться и звонить. Она сказала, что навсегда выкинула меня из жизни. И если не хочу стать ненавистным, просто обязан навсегда уйти с ее пути.

— Вот в это я никогда не поверю! Женщины всегда говорят одно, а делают совсем другое, — не согласился Димка.

— Видишь ли, у твоих подруг слишком много увлечений, и никаких серьезных планов на будущее. Вы все играете в любовь. Но, погоди, придет и твое время! — глянула Шурка на мужа как-то пронзительно холодно. И добавила:

— В каждой игре есть свои проигравшие.

— На меня намекаешь? Тогда скажи, что мне ожидать?

— Сам поймешь. Тебе, как полагаю, поводырь не потребуется.

— Шур, скажи, ты тоже навсегда отвернулась от меня? И мне уже не на что надеяться?

— Покуда мы рядом…

— Рядом, еще ни вместе, — парировал Димка.

— Стоит ли вам выяснять кто больший дурак? Оглянитесь! Сыну уже сколько лет. Не припоздали ль с оценками? Кто прав, кто виноватее? Посмотрите на себя! У обоих виски седые, а вы все еще ковыряетесь в молодых грехах, какие давно пора забыть. А то достанете меня до печенок своими разборками, и проучу обоих. Приведу себе подругу, сюда, хватит мне холостым и необогретым маяться, смотреть на ваши постные рожи! Жизнь наша и без того коротка и сложна. Давайте, определяйтесь, нужны вы в ней друг другу или нет? Надоело из-за вас терпеть неудобства.

— Уж ни Татьяну ли вернуть вздумал? — не поверил Дима отцу.

— Я теперь живу без комплексов. Ну, не повезло с первой, и потом сложилось не так, как хотел. Не все гладко получается с бабами. Но не стреляться же из-за того! Лучше чаще менять подруг, чем переживать из-за них! Сколько той жизни, чтоб себя теплом обходить?

— Отец, а кто тебе запрещает иметь женщин?

— А куда приведу? Вы же обе спальни заняли. Не поставлю ж нашу постель в зале? Иль к кому-нибудь из вас в комнату. Во, будет цирк!

— Так что ты предлагаешь? Чего хочешь? — нахмурился Димка.

— Я хочу дышать в своей квартире человеком. Дошло иль нет? Мне нужна моя комната, чтоб привел бабу и жил бы с нею по-человечески, как мужик и хозяин. Я уже не впервой говорю тебе. Что мне надоело жить квартирантом в своем доме. Вы живете всюду, а я нигде. На диване в зале, весь на виду, как на ладони. Я устал прозябать. Отдайте мне любую из комнат, чтоб я почувствовал себя человеком! — говорил Леня, глядя на сына и невестку.

— Как же мы втроем поместимся в одной комнате? — растерялась Шурка.

— Отец, ты что? Выдавливаешь нас? Хочешь, чтобы мы разошлись? — побледнел Димка.

— А как семьи по три человека, а то и по пять, живут в однокомнатных и не разбегаются. Даже не брешутся меж собой. А вам, как погляжу, в трехкомнатной тесно. В двух не знаете, как определиться.

— Пап, у нас взрослый сын! Не поставим же его кровать рядом с нашей! — заводился Димка.

— В зал поставить его кровать даже неприлично. Если приведешь чужую женщину, как это будет воспринято? Какая-то баба станет ходить через зал, и все это на глазах сына? И ты с тем соглашаешься? — возмущалась Шурка.

— Как я стерпелся, что ты ходишь мимо меня уже сколько лет! Должен же я, в конце концов, пожить по-человечьи! Иль так и сдохну на диване как барбос? Мне надоело ночевать по чужим углам. Я тоже хочу спать с комфортом, как мне охота, а не прячась под одеялом от ваших глаз. Я устал от ваших побудок, когда ночью дергаете и просите не храпеть, повернуться на бок. В моей комнате мне никто не укажет. Хоть голиком буду спать.

— Пап, с чего завелся вдруг? Сколько лет так жили, все тебя устраивало. А теперь ни по тебе! Мы ведь тоже не дети.

— Димка! Я устал. Все! У меня будет семья! Завтра привожу свою женщину. А уж вы будьте добры, освободите нам комнату. Одну спальню! Я же не прогоняю вас совсем из квартиры, — усмехался Леня.

Димка с Шуркой долго не могли что-либо решить. Женщина растерялась от внезапного требования свекра.

— А почему внук в зале должен спать? Коль вы не делите одну постель, любой из вас может выспаться в зале. Какая разница? Стыдиться нечего! Ведь приведу нормальную молодуху. Немного потеснитесь, и все утрясется.

А вечером и впрямь привел. Ту самую соседку Ирину, с какой несколько лет подряд тусовался Димка.

— Вот! Знакомьтесь, моя подруга! Мы с нею вздумали объединить свои судьбы и жизни до самого конца, — ввел бабу Леня, сверкая гордой, победной улыбкой.

Димка стоял в дурацком изумлении. Он мог предположить что угодно, но ни это.

Человек смотрел на отца, на Ирину, не веря в услышанное.

— А разве вам негде жить? — спросил соседку.

— Дочь замуж вышла, привела мужа. Ну, и мама с ними. Куда уж мне в нашей однокомнатной? Мама на кухне спит, а мне хоть в прихожей раскладушку ставь. Не могу же я с молодыми в одной комнате спать, — ответила как давно знакомому.

— Ладно, я тоже буду на кухне жить! — согласился Димка. Леня, переловив его взгляд на Ирину, что-то заподозрил, догадался, и нахмурясь сказал глухо:

— Ты, прохвост, живи в спальне! Тебя из ней выпускать можно только на цепи.

Димка глянул на Ирину. Уж не проговорилась ли соседка? Но та и не слушала, о чем говорят мужчины, смотрела по сторонам:

— Люди, чего вам еще нужно? Живете, как у Бога за пазухой. Жилье — настоящие хоромы, все работаете, получаете кучеряво, не бедствуете. Все что душе угодно у вас есть. Чего не хватает? Почему ваш отец, за вас, уже взрослых людей, не знает покоя? Почему его терзаете и живете на грани разрыва? За что мучаете себя и его? Или не хватает на головы настоящих бед и испытаний? Вы хоть не кличьте их, не дразните судьбу. Ведь не выдержите даже мелочей! — говорила, повернувшись к Димке.

— Я живу через стенку и слушаю ваши концерты годами. Ваши ругачки всем поперек горла. Никому не даете жизни, ни старому, ни малому! Как только терпит Леня. Его все жильцы дома жалеют. И если он выставит вас вон, его никто не осудит.

— Не лезьте в нашу семью! Мы сами разберемся в своих проблемах. И с отцом без посторонних наладим отношения. Вы сами, зачем пришли? Жить здесь с отцом? — глянул в упор на Ирину. Та рассмеялась:

— А ты Димка — отморозок. Коль решилась бы выйти замуж, забрала бы к себе и Леню! Не потеснил и не помешал бы никому. Где четверо живут, там и пятому сыщется место. Не терзайте его душу. Живите семьей, не кусая и не обижая друг друга. Вы не только отца, весь подъезд извели воплями. Недавно орать перестали. Но живете как на бочке с порохом. А у вас сын и отец, хоть с ними посчитайтесь, если в душах человечье осталось! Вышла из зала спешно и, закрывая за собой двери, сказала:

— А ведь я почти любила этого отморозка!

— Пап! Зачем ты устроил это шоу? К чему нам чужие люди? Мы что, сами не в состоянии разобраться в своих проблемах? — сдавил кулаки Дмитрий и впервые двинулся на отца буром, багровея и раздражаясь с каждым шагом. Он начал терять контроль над собой, когда услышал резкий окрик Шурки:

— Остановись, придурок!

— Что ты сказала? — резко повернулся к жене.

— Ты вынудил отца пойти на это! Чего теперь дергаешься?

— Мы что? Кретины все? Почему соседи суют свой нос в нашу жизнь? Кому из них мы помешали? Зачем ты позвал эту соседку? К чему фарс и ложь? Кого хочешь опозорить? Или себя рекламируешь, какой ты несчастный среди нас, ублюдков! Чего хочешь добиться?

— Димка, заткнись! Или ты впрямь дебил? — не выдержала Шурка. Мужик сделал шаг и влепил бабе больную пощечину:

— Хватит меня унижать, лепить дегенерата. Ишь, осмелела уродка! Да кто ты есть, гнилое чмо! Все из-за тебя! Пока мы жили с отцом сами, не было никаких неприятностей. Как только пришла сюда ты, все словно перевернулось! — орал в лицо жене.

— Успокойся! Мы уходим от тебя навсегда! Ты никогда больше не увидишь нас! Ты не человек и не мужик, а половая тряпка, жалкий подонок! — повернулась к сыну и, взяв за плечо, попросила коротко:

— Пошли со мной!

— Я никуда не отпущу вас! — встал у них на пути Леонид.

— Отец, не держи! Я все поняла! Прости, что довели тебя до такого унижения. Я знаю, ты хотел хоть как-то удержать нашу семью от разрыва. Но держать уже нечего, потому что нет семьи!

— Дочка моя! Пощади! — взмолился человек:

— Не уходите! Не бросайте! Я люблю вас всех! — заплакал Леня горько, как ребенок.

— Пап, не надо! Мы очень любим тебя, все до единого! — обняла свекра Шурка, ткнулась мокрой щекой в его лицо, всхлипнула по-детски:

— Папка! Я сделаю все, как ты велишь, только не плачь, а то и я не выдержу, — попросила человека, тот пытался взять себя в руки, но, не выдержав, повернулся к Димке:

— Я всю свою жизнь на тебя положил. Старался, чтоб тебе хорошо было. Помогал, защищал, выгораживал засранца, в самом сердце носил. Про себя насовсем забыл. Думал, твоя душа сама повернется, поймет. Зря ждал. Нету у тебя души! И тепла ни к кому не имеешь, даже к сыну! А ить он единственный. Второго вам не родить, Шурка не захочет тебя порадовать и права будет. Я б на ее месте тоже отказался! Чего не достает козлу? Скажи, что плохо? Жена? Да таких нынче не сыщешь! Отменная хозяйка, прекрасная мать и жена, невестка, каких поискать. А вот ты придурок и отморозок! Никчемный отец и муж, говно, а не сын. Ты базаришь, что я устроил шоу? Козел! Соседи все уши прожужжали, жалуясь на вас. От первого до последнего этажа люди на нас обижаются, что нет им покоя ни днем, ни ночью. Старые и малые, здоровые и хворые горькими слезами заливаются. А все ты, паскудник, из-за тебя шум стоит, сам про то знаешь.

— Я не ору! Никто от меня слова не слышал. Только защищаюсь от наездов. Это она всему виной! Она вопит на весь дом. Вот ей и говори. Хватит на мне отрываться! — вскипел Димка.

— Если б не таскался как шелудивый кобель, никто тебе не сказал бы и слова!

— Я уже не ору. Слова не услышишь, живи, как хочешь. Хоть раком стой на пороге, мне безразлично. Но ко мне не подходи. Остыла к тебе душа, отгорела. Я больше не люблю. Ты, понял? И не держусь за тебя! Мы с сыном проживем сами. Ты не сможешь ужиться ни с кем, потому что не создан для семьи!

— Столько лет прожили и вдруг я негодный отец и муж! Чего ж столько лет терпела? — усмехался Димка.

— Да разве это жизнь? Сплошная мука! Ни одного доброго слова не слышала от тебя. Все мужики своих баб называют женами. А я что слышала! Телка? Дура, психичка, а чего на себя не глянешь? Сущий отморозок и козел! Дура была, когда полюбила тебя! Знай тогда, на пушечный выстрел не подошла бы! — стояла у двери, покраснев до волос.

— Подумаешь, осчастливила! Я и не собирался на тебе жениться! Сама привязалась! Я никогда не любил тебя! — смотрел на Шурку насмешливо, вприщур.

— Спасибо за откровенность! Когда-то это должна была услышать. Что ж, получила поделом! Прощай! — кивнула сыну на дверь.

— Дети! Куда же вы? — услышали из-за двери голос свекра. Шурка с сыном быстро спустились во двор. Они не увидели и не услышали, как упал человек на пол. Димка подскочил к отцу. Тот судорожно глотал воздух, пытался сорвать на груди рубашку, но руки не слушались.

Вскоре «неотложка» увезла Леонида в больницу. Димка поехал следом. Бледный, перепуганный, он дрожал, не знал, что предпринять, чтоб помочь отцу. Он боялся потерять его. О Шурке и сыне не думал, был уверен, вернутся, как только пройдет обида. Не больше трех дней выдержат. И примчатся сами, — усмехнулся, въезжая в больничный двор.

Леонида положили в реанимацию, с диагнозом: обширный инфаркт. Димка всю неделю просидел у его постели. Лишь на работу позвонил, сказал, где он, и что случилось с отцом. Все эти дни врачи-кардиологи не отходили от человека. Вздохнули с облегченьем лишь когда он задышал, потом открыл глаза, увидев сына, слабо улыбнулся. Леонид заметно похудел, побледнел и ослаб. Лишь к концу второй недели спросил сына:

— Где Шура и внук?

— Наверное, дома. Где ж им быть?

— А почему они не приходят ко мне?

— Не знают, где мы с тобой приморились! Давно бы примчались, а я забыл о них! Ты, прости меня!

— Ты не был дома?

— Я все время с тобой!

— Беги к нашим, скажи им все. Пусть не переживают и не волнуются. Привет от меня передай. А еще, что скучаю без них и очень жду!

— Нет, отец! Не могу оставить тебя одного! Отсюда выйдем вместе. Наши обойдутся и подождут. Я не хочу тобою рисковать, — запротестовал сын.

— Я кому говорю! Беги! Верни их домой обоих. И мне позвони, что вы снова вместе! Я хочу, чтоб вы никогда не разлучались! Слышь, сынок! Иди! Живые об жизни думать должны. Это правильно! Не медли! — отвернулся от Димки. Тот послушно поехал домой.

Едва вошел в квартиру, понял, что ни жена, ни сын сюда не приходили. Пыль осела всюду. Словно квартира обезлюдела навсегда. Кругом тишина и одиночество в обнимку с тоской присели в каждом углу.

Димка набирает номер Шуркиного телефона. В ответ молчание. Никто не хочет говорить с ним. Даже сын не ответил.

— Вот, блин, обидчивые! Ну, а что если б я на каждый твой брех так реагировал! А уж как ты меня полоскала, ни один бы мужик не выдержал. На всю улицу, на весь город, что там дом и двор! Но я же терпел и молчал. Эта ж телка в люди лезет, чмо безмозглое! Она уже обижается, гнилая кадушка! Думаешь, что побегу за вами! Хрен тебе на рыло! Не дождешься! Да я уже сегодня семнастку сниму. Ох, и оттянусь с ней до утра! — потягивается человек в кресле, предвкушая вечер.

— Вот только пыль смахну, чтоб не думала макака, что без нее в грязи зарасту. Ведь жили мы вдвоем с отцом. И все нормально было. Сами убирали и готовили, никто на уши не садился и пасть не отворял. С отцом никогда не брехались. Все ладилось. Дернул меня черт жениться! Сколько лет промучился. Ни одного спокойного дня не видел. К замочным скважинам ревновала. Иль другие мужики бабам не изменяют? Еще как, и все! Зато их по городу не позорят, все разборки проходят дома, тихо, под одеялом! Попробуй, скажи бабе, что ее мужик козел и кобель, глаза выдерет, доказывая всем, что муж у нее сущий ангел. А то как же? Всякая знает, что от хорошей жены мужик налево не свернет. Коль так, какая дура себя дерьмом признает? Сколько раз говорил Шурке, чтоб себя не позорила. Так ведь не дошло. Потому звал ее — Шурка-дурка. С чего злилась, если впрямь такая? — убрал в квартире человек и позвонил Ивану.

— Зайди, дружбан! А то застрял в непрухе! Пахан в больницу загремел с инфарктом, баба с сыном слиняли от меня. Сижу один, как барбос на цепи. Ну, хоть вой от невезения. Даже погавкаться не с кем, — хохотнул в трубку.

Иван пришел вскоре. Послушав Димку, предложил:

— Давай я Шурке позвоню! Пусть навестит деда! Он мужик классный. Давай уважим. Ну, а там и вас помирим. Главное с чего-то начать. А тут случай такой, отказать нельзя.

— Она ж поймет, что я тебя попросил! Опять хвост распушит индюшка!

— Так ты не хочешь примирения?

— Спешить не стоит! — уточнил Димка.

— Я думаю, что ты уже опоздал…

— Это ты о Шурке? Смеешься? Кому она нужна? Ее никто не возьмет, если я в придачу с нею предложу мешок денег.

— Димка, смотри, как бы не пришлось самому перед Шуркой просить прощенья на коленях.

— Вань! Ты в своем уме? Что лопочешь, кореш? Что б я перед бабой на коленки встал? Ну, это круто загнул! Одно скажу, не родилась еще на свет такая! — рассмеялся громко.

— Димка! А ведь жена не вернется к тебе!

— Что? Не смеши, Ванек! Стоит пальцем поманить, на одной ноге примчится! — ответил самоуверенно.

— Ну, позвони ей, пусть придет к тебе!

— У меня на сегодня другие планы.

— Пускай навестит отца!

— Обойдется. Я хочу отдохнуть от нее.

— Чем больше времени проходит, тем труднее будет примирение. По своему опыту знаю, — подморгнул Иван заговорщицки.

— Я звонил. Она не включается.

— Вот видишь, а говоришь, пальцем поманишь, прибежит. Теперь, скажу тебе, уже не докричишься. Облажался ты круто. И надолго остался один, если не навсегда!

— Чего-чего, а бабья на наш век хватит. Их теперь, как грязи. Ну, ни Шурка, будет другая!

— Димка, ты или сволочь или дурак! Оно конечно, одно другого не легче. Я и сам разошелся со Светкой, но я не был отцом. А у тебя пацан. Надо быть негодяем, чтоб не думать о сыне. С бабой кувыркайся, как хочешь, а вот мальчонку сиротить не смей. Не только из друзей, из мужиков тебя вычеркну. Тот не человек, кто семя свое сам не взрастит. Если бы у меня со Светкой был ребенок, мы никогда с нею не разошлись бы. А ты как отпустил от себя сына? Верни, пока мы от тебя не отвернулись.

— Вань! А с чего наезд? Ведь вот я не лезу в ваши семьи, в отношения с женами, не суюсь с советами и ультиматумами, никому не указываю, кому с кем жить! Почему ты суешься в мое личное? Что тебе до моей семьи?

— Не валяй дурака, Димон! Мы никогда не молчим друг другу о проколах. Если бы вопрос упирался только в Шурку, тут никто слова не сказал бы. Барахтайся с нею сам, как хочешь. Но тут сын! О нем обязан помнить коли пустил на свет. Не забывай его. А уж мириться с женой иль нет, решай сам.

— Спешить не хочу. Единственное угнетает, отец хочет ее увидеть. Просит, чтоб Шурка пришла. Она же телефон не включает на мой звонок. Думаю, к отцу тоже не пойдет. Загоношилась, личностью стала, откопала в себе гордость и достоинство. А старик мой понять не хочет, что она обычная телка и не стоит такую уламывать. Я на ее место десяток баб приволоку.

— С сыном не рви. Что до Шурки, дай номер, сам поговорю.

Женщина почти сразу откликнулась на звонок Ивана. Слушала, не перебивая, а потом сказала:

— Вань, мы с сыном далеко. Не в городе. Мальчонка вздумал поступать в военное училище, потому мы в Санкт-Петербурге, сдаем экзамены. Не могу его сорвать. Он долго мечтал об этом училище. Если поступит, сбудется мечта. Пусть хоть ему повезет. Коли поступит, у него будет две недели отпуска. Конечно, приедет домой и навестит деда. Дома иль в больнице, он его разыщет.

— Когда заканчиваются экзамены? — спросил Иван.

— Через десяток дней.

— Шур, что с Димкой решила?

— Вернемся, подам на развод!

— А не поспешила? Стоит ли рубить с плеча?

— Ваня, это не телефонный разговор! Одно скажу, даже сын одобрил такое решение. Значит, не случайно. Мы все годы шли к разводу. Димка сделал все, и я уже не передумаю.

— Ты уверена, что поступаешь правильно?

— Ваня, спроси Димку. Он не иначе как рядом с тобой и будет рад разводу, как подарку.

— Когда приедете домой, позвони. Нам нужно увидеться, — попросил Шурку.

— Ваня, это пустая встреча. Я никогда не вернусь к Димке. Не хочу ставить крест на себе как на человеке. Я не просто остыла, а и перестала уважать его. Извини, знаю, что ты его друг. Потому, говорю правду. Не хочу слышать о Димке, мне надо как можно скорее забыть его… Мы расстались навсегда. Этот брак был ошибкой, и я ее исправила. Прощай, Ваня!

— Шурка к тебе не вернется. Это однозначно. Сегодня ты радуешься. Но придет время, когда очень пожалеешь об этом разрыве. При всех недостатках, она любила тебя. Встретится ли еще такая? — покачал головой с сомненьем и предложил навестить Леонида дня через два.

Димка теперь зажил вольготно. Оставшись один, ударился во все тяжкие и уже не ночевал дома. Он менял женщин как носки. Ни с одной не встречался дважды, чтоб не завязнуть и не привыкнуть. Он стал завсегдатаем ресторанов, баров и кафе. И если бы не друзья, спился бы окончательно. Степа с Иваном не удивились, увидев Димку спящим на парковой скамье. Тот возвращался от женщины и не захотел идти домой. Друзья искали всюду. Разбудили. Димка, проснувшись, ничего не мог сообразить и вспомнить, как он оказался в парке, почему спал на скамье?

— Димон! Пошли домой! — позвали настырно.

— А что мне там делать?

— Живее! — потребовал Иван, сдернул мужика со скамьи, удержал на ногах, потом его подхватили под руки, повели домой спешно.

У Димки болела голова. Его сунули в ванну, заставили помыться, окатив напоследок холодной водой.

— Держись, Димон! Крепись, как мужчина. И, выслушай все, что приключилось у тебя за время загула.

— А что стряслось, ведь вот я живой. И даже помытый. Конечно, не мешало б похмелиться. Вы что-нибудь с собой прихватили, чтоб подлечить меня?

— Конечно! Полные карманы! — чертыхнулся Степан. И продолжил:

— Тебя с фирмы выкинули! По статье, за прогулы! Врубился?

Димка крутил головой, смотрел на друзей. Хотел убедиться, правду ли говорят?

— Три недели не был на работе. Сколько могли ждать еще? Вот и кибенизировали, как последнего придурка! — говорил Степан.

— Это все он! Оторвался на мне Шуркин дядя. Без него не обошлось. Подкараулил момент козел и подосрал! — ответил Димка.

— Тебя с такой записью хрен куда возьмут! Во всяком случае, на приличное место не рассчитывай, — присел Иван рядом и, положив руку на плечo Димке, сказал сипло:

— Работу, хоть какую-то, найти можно. Без дела не останешься и на кусок хлеба заработаешь всегда. Это не беда. А вот то, что отец умер, это горе! Слышь, Димка? Умер твой пахан. Три дня как лежит в морге! Мы весь город на ноги поставили, разыскивая тебя!

Димка онемел, он сидел потерянный, жалкий, уставился в пол, и только плечи дрожали от сухих рыданий.

— Неужели это правда? — глянул на друзей.

— Разве таким шутят?

— Но он пошел на поправку. Что случилось с ним?

— Повторный приступ. Его не перенес. К нему приходила Шурка с сыном. Он очень обрадовался их приходу, они долго говорили. Пахану даже разрешили выйти с ними во двор. Они там с час тарахтели. Он вернулся в палату затемно, какой-то подавленный, молчаливый. Все у окна курил. А ночью его не стало. Тихо умер. Никого не разбудил и не потревожил. Медсестра подошла утром, чтоб укол сделать, а он давно остыл. Соседи по палате говорили, что тебя все время ждал. Хотел свидеться перед кончиной, но так и не привелось.

— Давай готовь похороны. Нужно определиться с местом на кладбище, купить все необходимое твоему отцу и сделать поминки, — напомнил Иван.

Димка сидел ошеломленный. Он никак не мог поверить в смерть отца. Ему казалось, что он услышал это в дурном сне.

— Как же я без него жить буду? Нет, такого не может быть! — обхватил руками голову.

— Чего сидишь? Шевелиться надо!

— Шустрей побрейся, одевайся и поехали. У нас времени в обрез. На работе свои заботы, дома тоже проблемы, вскакивай живо, хватит дурака валять! — торопили Димку.

Пока брали справки, заказали могилу, купили все необходимое для похорон, наступил вечер. Ребята, посидев немного, уехали по домам, оставили Димку один на один с портретом отца. Он смотрел на сына с укором, словно упрекал его за все разом. Человек зажег свечу, поставил перед портретом. И заговорил, как с живым:

— Папка! Прости меня придурка! За все разом прости! Ну, почему ты ушел, бросил совсем одного! Никого у меня не осталось. Жена с сыном тоже бросили. Не нужен им. А бабы, их много, но ни с одной горе не разделишь. Только постель. И та за деньги. Выходит, сам по себе никому не нужен. Слышишь, отец? Я совсем один, возьми меня к себе. Мы будем вместе, как раньше! Я никогда тебя не оставлю. Слово даю! — увидел блик света упавший на портрет и вздрогнул, приметил слезу выкатившуюся из глаза.

— Ты плачешь? Выходит, простил и жалеешь меня? Спасибо, что не ругаешь, я очень виноват перед тобой. Ты что-то хочешь сказать? — приметив дрогнувшие губы. Нет, Димка не услышал, но понял каким-то седьмым чувством, что хотел и не мог сказать отец.

Человек достал телефон, набрал, ни на что не надеясь, Шуркин номер и чудо, услышал знакомый голос:

— Шура, это я, здравствуй. Знаешь, у меня горе, не стало отца! Не могла бы ты приехать? Он очень любил нас всех. И тебя, и сына, и даже меня дурака. Я понимаю, что не хочешь возвращаться в прошлое. Но прошу, в последний раз уважь память отца.

— Он у тебя? Ты у гроба сидишь?

— Нет! Хоронить будем завтра. Сразу из церкви, после отпевания. А теперь он в морге. Его готовят к похоронам.

— Так ты один? Зачем мне приходить? Я завтра могу приехать прямо на кладбище.

— Я понимаю. Но мне невыносимо тяжело и только ты сможешь все понять. Можно мне приехать за вами?

— Ладно! Последнюю просьбу покойного надо выполнять, — ответила на вздохе, добавив короткое:

— Приезжай, — и назвала адрес.

Димка увидел Шурку, ожидавшую его на ступенях дома.

— Где сын? — спросил волнуясь.

— Он учится. Уже уехал туда. Зачислили. Ему все понравилось. Он не захотел продлить каникулы. Я его поняла и не стала настаивать.

— Ты сказала ему, что дед умер?

— Иван позвонил. Сын обещал приехать на похороны, если его отпустят. Деда он любил. Они дружили.

Димка глянул на жену. Она резко изменилась. Выглядела подтянутой, серьезной и уж очень деловой. Куда делась знакомая, совсем домашняя, своя Шурка? От нее осталось только имя.

— Ты навещала отца в больнице? — глянул на женщину краем глаза.

— Конечно, была. Мы с ним долго говорили. Тема все та же, прежняя. Он просил помириться с тобой. Много рассказывал, как жили вы раньше вдвоем. И всегда подчеркивал, что сын не должен жить без отца. А еще убеждал, будто люди решившись на развод в первом браке, душу свою обрекают на горе. И хотя сам много баб имел, первую любовь через всю жизнь, до последней секунды в душе сохранил.

— А ты подала на развод?

— Документы уже готовы. Все собраны, осталось в суд отнести, — спокойно оглядела Димку.

— Дома продолжим разговор! — затормозил человек машину у своего подъезда. Открыл дверь, подал руку Шурке, помогая вылезти из машины. Женщина удивилась. Даже беременной никогда не помог, а тут такая учтивость. Да и на крыльцо помог подняться, придержал под локоть.

— Ой, как у тебя холодно и темно! — вошла в квартиру, закрыла открытое окно, включила свет.

— Давай приготовлю кофе! — предложил Димка.

— Поздно. Лучше чаю…

— Шура! Я понимаю, как нелегко переступить обиду. Но мне не раз приходилось ломать себя. Знаю, трудно дается. И все же прошу, прости меня. Вернись ко мне! Насовсем!

— Не стоит! Ты и впрямь не любил меня! Зачем до конца жить по принужденью. Мы взрослые люди. К чему ложь между нами?

— Шурка! Родная моя! Ну, выпалил дурак! На самом деле все иначе. Кто сумел бы вынести твои оскорбления и наезды, если бы не любил? Как смог бы прожить с тобой столько лет? Если б не любил, не позвонил бы, не звал и не ждал тебя! — убеждал женщину.

— Не надо уговаривать себя. Ты и сам не веришь ни в одно слово, сказанное тобой. Придумал по ходу и применил по случаю. Ты никого и никогда не любил. Целых две недели не приходил к умирающему отцу. Это ли не кощунство. А ведь он жил для тебя и дышал тобой. Только перед смертью все понял. И сказал, что, наверное, не свидитесь перед кончиной, не успеет сказать, что хотелось. Ты был в загуле и опустился на самое дно. Ты никогда не умел жить самостоятельно и держать себя в руках. А все потому, что с самого детства привык рассчитывать на отца, на друзей, на меня. Сам по себе ничего не значишь. Ты слаб как женщина и уязвим как ребенок. Ты деградировался как личность и мужчина.

— Что? Я не мужик? Ну, посмотрим! — подхватил Шурку на руки, как в молодости, и, положив сопротивляющуюся на диван, тут же выскочил из брюк.

— Димка, отстань отморозок! Я не хочу тебя!

— Тихо, Шурка! Ты моя жена! Выполняй свои обязанности супруги! — обхватил бабу, вдавил в диван.

— Пусти, слышишь!

— Успокойся, — отвернул лицо от ногтей, перехватил руку, пытавшуюся ударить.

— Нахал. Если б я знала, зачем зовешь!

— Раньше бы пришла, правда? — овладел бабой.

— Ласточка, цветочек мой! Любимая моя! — ласкал жену. Шурка никогда не слышала от Димки ничего подобного, растерялась, утихла, поверила.

А какой бабе не хочется быть единственной, родной, самой лучшей и желанной? Очень редко слышат эти слова женщины, потому, сразу умолкают, прощают множество обид, забывают грубости и измены. Шурка не стала исключением. Да, Димка многого не умел и не знал. Но хорошо изучил женскую психологию и понимал, и соглашался с теми, кто говорил, что бабы любят ушами.

Димка только теперь понял, как он соскучился по Шурке, как ему не хватало ее.

— Солнышко, лапушка, красавица моя, — шептал человек, радуясь обладанию. Сколько времени прошло, как они расстались? Димка понял, ни одна подружка не заменила жену, не смогла подменить ее.

— Полежи, я сам принесу тебе кофе. Нам надо о многом поговорить, — предупредил бабу.

— Знаешь, а ведь я и впрямь стал тонуть. Завяз в пьянке. Как только вы ушли, я потерял себя. А тут просидел у отца две недели. Совсем измучился. Звонил тебе, но ты не ответила. Сын тоже не захотел говорить со мной. Отец отпустил меня выспаться. А я ударился в загул. С кем был и пил, даже не помню. Очнулся на скамейке, Иван со Степкой разбудили. Если б не они, там бы и умер, — почувствовал, как дрогнула Шурка.

— От них узнал, что меня помели с работы за прогулы! Они же сказали об отце. Я вовсе прокис. Ну, хоть в петлю лезь. Из одной пропасти в другую упал. Как выбраться? Ведь и зацепиться не за что! Хорошо, что дружбаны не бросили. Вместе подготовили похороны. Подсказали где и как сделать поминки. И даже договориться успели. Чтоб я делал без них, ума не приложу. А и с тобой наладил. Отец очень просил, чтоб мы помирились. Но тебя в городе не было. Ты отозвалась на звонок Ивана. Со мною не стала говорить.

— Димка, меня даже отец не упрекал, когда с ним увиделась в больнице, а ты опять наезжаешь! Сам виноват во всем! — вспыхнула Шурка.

— Я и не отрицаю, конечно, такой и есть, козел и отморозок! Видно, с горбатой душой в свет выкатился. Одно знаю точно, не выжил бы без тебя!

— Ну, это ты не говори! Баб у тебя всегда в избытке. Я ревновать устала и сбилась со счету! — призналась Шурка.

— Это просто бабочки! Всего-навсего подружки на одну ночь. Без имени и тепла. Ни одна из них уже утром не помнится. А вот любимая, жена, одна на всю жизнь. И сколько баб не поменяй, в душе до самого конца лишь одно имя живет. Кто говорит о второй иль пятой любви, сам себе брешет. Потому что у каждого человека лишь одно сердце. Отгорев однажды, умирает оно. Потому как не дано родиться из пепла второй жизни, — опустил мужик голову и сказал тихо:

— Истинную правду сказал тебе, голубушка! Не таи на меня зло, не держи обиду. Прости и забудь мои проказы и шалости. Я, конечно, не лучше, но и не хуже других. И ты всегда единственной останешься, потому что любила меня и я это знал.

Шурка обняла Димку. Прижалась к нему как когда-то давным-давно. И прошептала тихо, как будто боялась разбудить покойного свекра:

— А я отцу пообещала простить тебя и помириться. Он очень просил о том. Велел, как только наладится между нами, придти к нему вдвоем, чтоб мог благословить обоих. Папка знал что умрет. И не боялся смерти. Он ждал и звал ее, потому что его любимой не стало уже давно, и он все годы тосковал по твоей матери. Он скрывал свою боль, даже стыдился как собственной слабости, но так и не одолел. Пытался заглушить с подружками и не получилось. Как сказал отец, ни одно облако не сумеет надолго закрыть солнце, — усмехнулась Шурка.

— Я тоже обещал отцу вернуть вас с сыном. Но мне это не скоро удалось. Да и то покуда тебя одну…

— Димулька! Наш сын уже курсант, почти взрослый человек. Когда уезжал, прощаясь со мной на вокзале, просил:

— Помирись с отцом. Живите семьей. Чтоб мне было спокойно, я должен знать, что меня ждут и любят отец и мать. Ведь дом, это наша крепость. Пусть у вас все шторма улягутся. У нас не должно быть потерь. Я люблю вас обоих. Вы оба в одном моем сердце. Берегите друг друга! И тогда я буду самым счастливым человеком на земле!