Последний шанс

Глава 7. НЕИСПОВЕДИМЫЕ ПУТИ…

— Это же как теперь будем? Баба тебя надолго отнимет. Она не нашенская. Не поймет, почему мужики сами на рыбалку и охоту без баб ездят. Они везде вместе с мужиками мотаются. И даже детей с собой берут. Я это по телику видел. Их жены своих мужиков за поводок к себе пристегивают и ни на шаг не отпускают, даже по малой нужде! Бедный Колька! — жалел Степан.

— Чего завелся? Ошейник и намордник тоже можно сорвать при желании, а уж поводок и подавно. Вон я себе пса нашел: боксера! Ему всего полгода, а он сам двери в квартире открывает, притом что ручки на дверях ригельные. Не всяк человек допрет, как открыть. А мой барбос запросто! Я к нему поводок нацепил. Он повернулся, я глазом не успел моргнуть, нет поводка. И ошейника тоже. Все снял с себя. Идет рядом со мной без ничего. Как мужик, только на баб поглядывает.

— Ты или он? — уточнил Степа.

— Конечно, он! Мне неловко стало. А этот бесхвостый прохвост нагнал бабу, взял у нее сумку и попер рядом с ней, нога в ногу. Та его погладила, а мой ей руку лизнул. Вот так и знакомит с бабьем, шельмец. Сам стоит рядом, поверите, улыбается, доволен! Заигрывает с бабами. Одна включила музыку, так мой подскочил к ней и подвывает. Свои були в бублик сложил и будто пел в такт мелодии. Прохожие со смеху уссывались, устроил представление «на бис». Я его оттаскиваю, а он ни в какую. Вцепился бабе в подол и тоже домой волокет за собою. Вот так пришлось познакомиться.

— Ты хоть в гости ее пригласил? — полюбопытствовал Коля.

— Еще сказать какого цвета у нее плавки? — нахмурился Иван.

— Меня это не интересует. Обидно за твоего пса, если он зря старался, — буркнул Коля.

— Этот отморозок ничего не делает на халяву. За все и с каждого свой навар снимает. Я иногда сам путаю, кто у нас хозяин?

— Круто! — изумился Степан.

— Приходим с ним с прогулки, мой Викинг открывает холодильник и показывает носом, что бы он хотел сожрать. Я ему купил как-то ливерной колбасы, так он, придурок, положил ее в мою тарелку, а себе ветчину достал. Пока я развернул ливерку и понял подмену, Викинг уже проглотил ветчину. По-моему ему маловато показалось. Он снова в холодильник влез. Я его ругаю, а пес отбрехивается, хорошо, что по-человечьи материться не умеет. Говорят, будто боксеры и на это способны. Вот будет класс, когда барбос меня материть начнет. И так уже позорит, гад! — жаловался Иван друзьям.

Конечно, человек лукавил. Он не сказал, как в один из трудных дней затосковал по Варе. Да так тошно стало, что хоть в петлю лезь. Никто и ничто не мило. Хотел выпить до глюков, вернувшись домой. И только сообразил закуску, как у двери что-то запищало, заскулило. Иван открыл и увидел маленького щенка боксера. Он продрог и хотел есть.

Человек принес его на кухню. Отрезал кусок колбасы, дал, щенок нюхал, лизал колбасу, но что с нею делать дальше, не знал. Иван пожевал кусок, дал снова. Щенок стал жадно глотать. наевшись, вылизал руки и лицо мужика. А вскоре уютно устроился на коленях и, окончательно согревшись, обоссал человека до самых пяток. Он еще ничего не понимал.

Но шло время, рос щенок, он уже привык к хозяину. Иван сначала жалел, потом полюбил его.

Оно и понятно, как только человек возвращался с работы, тут же кормил щенка, выносил его на прогулку. Поев, ложился на диван, брал Викинга к себе, тот залезал подмышку и, закопавшись, спокойно спал до позднего вечера. Пес безнаказанно исследовал Ивана от ног до макушки. Где-то покусывал, лизал человека. Иногда бегал по нему, требуя поиграть, гавкал по-щенячьи заливисто. Ночами просился к нему в постель, не желая засыпать в одиночку. Иван для Викинга был другом. И пес вскоре изучил и запомнил привычки и характер мужика. Тот мог поругать, если щенок, не дождавшись хозяина, наваливал кучу или отделывал мочой какой-нибудь угол, но никогда не бил и не грозил тому. Когда человек бранил Викинга, то ложился на пол, закрывал глаза лапами и тихо поскуливал, показывая, как ему стыдно. Иван смеялся, гладил пса, тот, поняв, что прощен за свою шкоду, тут же срывался с места и носился по квартире солнечным зайчиком, не давая хозяину времени на грусть и хандру.

Когда Иван, сев на диван обхватывал руками голову и готов был расплакаться, глядя на портрет Варвары, Викинг подбегал к мужику, дергал за брюки и звал на прогулку. Он уже не соглашался подышать на балконе, где пространство было ограничено, а запахи улицы не дразнили так притягательно. Он теребил Ивана и не давал грустить. Викинг понимал хозяина по голосу и глазам. Сначала человека раздражала непоседливость щенка. Но укротить пса было невозможно. Иван приучал его к спокойным прогулкам, достойным породы собаки. Но Викинг с малого возраста любил приставать к прохожим, особо часто заигрывал с детьми. Иные его боялись, ведь подрастая, пес уже не походил на игрушку. И дети в страхе убегали от него.

Викинг не любил писка, крика, может, потому реже обращал внимание на детей и стал заигрывать с женщинами. Ему нравилось, что иные из них его боялись, другие, наоборот, гладили, угощали конфетами, печеньем. Пес научился требовать лакомства. Иван его ругал, называл попрошайкой, Викинг не обижался на хозяина. Человеку все равно не понять, что угощенье всегда вкуснее того, что лежит дома.

Со временем пес стал понимать, что хозяин страдает от одиночества и одного Викинга ему явно не хватало. Вот тогда он стал приставать к прохожим. Мужики за это грязно ругались, обзывали уродом, придурком, отморозком. Пинали ногами, отбрасывали от себя боксеренка. Случалось, ему доставалось больно до слез, и Викинг решил знакомиться только с женщинами. Правда, среди них тоже попадались всякие, но они не били и не ругались площадно.

Скольких девушек и женщин тормозил он за время прогулки! Он хотел, чтоб они уделили внимание хозяину, погладили и приласкали Ивана, ведь ему так плохо одному в большой квартире и некому позаботиться о хозяине. Но Викинг не мог рассказать этого людям. Он не умел говорить по-человечьи. Он просил их всем своим видом. Но люди не понимали, и тогда пес стал их тормозить. Конечно, не всех и не каждую. Вот и в тот вечер, вывел Иван щенка на прогулку, тот угорело носился от дерева к дереву, каждое обнюхал и пометил. Даже с овчаркой познакомился. Ее тоже выгуливали. Но тут, откуда ни возьмись, появилась девушка. От нее шел особый запах, и Викинг поспешил к ней. Он лизнул ей руку Девушка удивленно оглянулась, остановилась, погладила, заговорила с Викингом, назвала красавцем и умницей. Пес указал на хозяина. Ему так хотелось, чтоб и его хозяина назвали добрыми словами, ведь тепло нужно каждому. А хозяин такой славный, но почему этого не видят люди? Девушка хотела уйти, но Викинг не пустил. Прихватил зубами подол юбки и смотрел просяще. Но тут Иван вмешался. Прикрикнул, потребовал отпустить. Пришлось послушаться. Викинг в тот вечер обиделся на Ивана. До самой ночи лежал молча, вздыхал и не играл с хозяином.

— Уж не влюбился ли ты в нее, ненароком? Чего так переживаешь? Успокойся! Человечьи женщины далеко не все — подарок! Тебе с ними лучше не знакомиться. Это честно говорю, как другу, как мужик мужику, — сказал Иван, но Викинг ему не поверил.

Пес помнил, как иногда хозяин плакал, закрыв лицо руками. От кого прятал слезы? От той, что на стене висела? Так это портрет! Его ни погладить, ни съесть, и даже в койку с собой не взять. Чего по ней плакать? Нет, надо найти живую! И Викинг перестал обращать внимание на недовольства Ивана, начал часто останавливать женщин и девушек, какие ему нравились.

Вот так он остановил Наташку. Она была рослой и длинноногой, шла быстро, размашистым, стремительным шагом, совсем как гончая. У нее не было юбки. Она была в брюках, и вовсе не смотрела по сторонам, не обратила внимания на Ивана и Викинга. Пес обиделся на такое равнодушие и прихватил девушку за штанину:

— Ну, чего тебе надо? Отпусти! — услышал сердитое. Но пес не уступал и глазами указывал на хозяина. Иван попросил Викинга отстать, но тот и не думал отпускать девушку. Вот так пришлось познакомиться людям. Викинг был счастлив. Его поняли!

Наташка с Иваном разговорились. Сами не заметили, как присели на скамью возле дома. О чем они судачили, псу было неважно, лишь бы, вернувшись с прогулки, хозяин не плакал.

На второй день Наташка сама подошла. Пес тут же узнал ее, облизал руку и тут же повел обоих к скамейке, лег у ног Ивана. Они снова долго говорили, а потом хозяин повел Натку домой.

Викинг расположился на диване. Наташка с Иваном долго говорили на кухне и совсем не обращали внимания на Викинга. Хозяин словно забыл о нем. Он угощал девушку даже той ветчиной, какую очень любил пес. Иван иногда давал ее Викингу понемногу. А Наташке нарезал полную тарелку. Викинг не выдержал и подошел к столу. Наташка дала тонкий ломтик, пес его и не почувствовал. Но хозяин пристыдил и прогнал от стола. Викинг обиделся и ушел в другую комнату.

Наташка, побыв недолго, ушла. А хозяин досыта накормил пса, гладил, целовал, хвалил его, называл самыми добрыми словами и разрешил всю ночь спать у него в ногах в одной постели.

Наташка стала приходить к ним каждый день, и Викингу запретили отлавливать чужих женщин. И хотя пес не понял, пришлось послушаться. Ведь хозяев теперь стало двое. Женщина вскоре обосновалась в квартире Ивана, навела свой порядок, сняла портрет Вари со стены, сунула его на антресоли, помыла, прибрала в квартире. И даже искупала Викинга в ванной. Пес влез на постель, но Наташка прогнала. Она постелила на полу одеяло и указала на него Викингу. Тот догадался: здесь он станет спать всегда. На койку его больше не пустят. Тесно там втроем.

Иван не переставал заботиться о Викинге. Наташка нередко забывала о собаке. Иван, возвращаясь с работы, вел пса выгуливать. Он никогда не торопил его. Давал всласть надышаться свежим воздухом, побегать, погонять дворовых кошек и только после этого приводил домой усталого, но довольного.

Наташка этим временем готовила ужин, накрывала на стол. Она следила за порядком в квартире и однажды велела Ивану обтирать псу лапы, чтоб не оставлял на полу грязные следы. Викингу это новшество не понравилось. И он, подойдя к женщине, залаял на нее, выругал по-своему, по-собачьи зло. Иван долго смеялся, а Наташка обиделась. Она разозлилась на Викинга и ударила его. Пса даже хозяин никогда не бил. И тот взвизгнул от неожиданности, отскочил от бабы и, рявкнув, прибежал к Ивану жаловаться, прижался к хозяину ища у него защиты. Человек стал ругать женщину, потребовал, чтоб та впредь не распускала руки и не обижала собаку:

— Он тебя не укусил, не сбил, за что ударила его? Ты ж злее Викинга! Кто из вас человек? — возмутился Иван. Наташка заорала, что боксера нужно воспитывать, держать в руках, а не ставить вровень с собой!

— Что предлагаешь? — спросил Иван коротко.

— Давай подарим его или отдадим в добрые руки! Ты разбаловал Викинга, и он стал неуправляемым, носит грязь с улицы, везде его шерсть валяется. Я не успеваю за ним убирать. А когда возвращаемся с работы, он наложит кучи, нассыт в прихожей! Почему все собаки могут терпеть и ждать хозяев с работы, а этот нет? Мне надоело быть домашним ассенизатором, я брезгую его дерьмом и мочой. Потому решай, кто нужнее в доме, я или Викинг?

Иван минуту не думал и ответил спокойно:

— Конечно, Викинг!

Наташка не ожидала такого ответа. Она была уверена, что Иван предпочтет ее. Но просчиталась. Человек не предал пса. Не захотел разлучаться с ним в угоду бабе и коротко предложил:

— Собирайся…

Вскоре баба ушла, хлопнув дверью, обозвала отморозками пса и хозяина. Викинг громко облаял ее вслед.

— Вот так, дружбан! Теперь понял, кто такие человечьи бабы? Не всех надо тормозить и не с каждой знакомиться. А то ишь, намечтала, отдать тебя, избавиться насовсем. Эдак повадится, сначала тебя, потом меня вытурит из своей квартиры, выискалась деловая! Видали мы таких! Без бабы прожить можно. А вот без друга никак! — взял Викинга в койку, долго гладил, просил прощенье за ошибку. К Наташке мужик не успел привыкнуть. Она прожила с ним всего три месяца. И хозяин быстро ее забыл.

Как ни убеждал Иван пса, что все бабы одинаковы, тот не верил. Ведь не только запахи, а и голоса у всех женщин разные. Одни на лай, другие на плач, на смех похожи. Викинг предпочитал мягкие, теплые голоса, без скрипа, визга и крикливости. Так вот Наташку выбрал и ошибся в ней. Она оказалась злой. Теперь даже пес задумался, как найти в доме хозяйку, чтобы была доброй.

Напрасно Иван уговаривал Викинга не обращать внимания на женщин. Он тащился, глядя на них, и приставал к тем, какие нравились ему.

Иван ругал, требовал отпустить немедля. Пес выпускал подол юбки или штанину. Но тут же ловил другую и держал, пока не подойдет хозяин. Тот кричал: фу! Что значило, отпусти, не трогай, Викинг отходил, понурив голову.

Но однажды псу повезло. Он увидел бабу с большой сумкой в руках. Она еле тащила ее. Викинг гавкнул, и баба тут же выпустила сумку из рук. Иван подошел, извинился, но женщина вовсе не обиделась на пса. Она отдыхала, прислонившись к стене дома. Все лицо залито потом. Руки дрожат от усталости. Иван подвел ее к скамейке, баба присела, благодарно взглянула на человека. Тот присел рядом. Викинг лег у ног хозяина, слушал.

Женщина шла в больницу, где лежал ее отец. Жила она неподалеку, Иван вспомнил, что нередко видел ее на улице. А баба припомнила, как Иван однажды подвез ее с базара с тяжелыми сумками. Сломался рейсовый автобус. А стояла зима, мороз пробирал до костей, ждать следующий автобус уже не было сил. Вот тут и приметил бабу Иван, сжалился и подвез на своей машине. Та долго благодарила его. Но люди быстро забывают друг друга. А тут случайно встретились вновь.

— Давайте подвезу в больницу! — предложил человек, но женщина отказалась, сказав, что тут совсем рядом, и достав из сумки котлету, угостила Викинга. Тот глянул на хозяина, можно ли взять у тетки? Иван разрешил.

Вскоре выяснилось, что женщина работает домработницей у человека, какого знал Иван. Хозяин предложил бабе убирать и в его квартире. Но позвонил знакомому, тот расхвалил бабу. Сказал, сколько он ей платит. Иван дал женщине свой номер телефона, и та через день приходила убирать квартиру. Она никогда не ругала Викинга. Мыла и его миски, молча протирала пол. А когда оставалось время, вычесывала пса. Не забывала вытряхнуть его подстилку. И уходя, гладила Викинга.

— Молодец, дружище! Классную помощницу отыскал, в доме полный порядок! Теперь жениться не нужно, — хвалил Иван пса. Хозяин даже не заметил, как маленький щенок вырос в большого пса. Он беспокойно оглядывался по сторонам на прогулках, ища подругу не только Ивану, а и себе.

— Викинг! Не ищи мне бабу! Не спеши! Я уже обойдусь без них! Но боксер был настырен. Вот так и остановил Женьку. Та расклеивала объявления на подъездах, просила взять на квартиру девушку-студентку без вредных привычек, из деревни, какая обещала содержать в порядке комнату и платить за жилье вовремя.

А тут приклеила объявление и увидела, что ее за подол юбки держит громадный боксер. Женька испугалась не на шутку. Задрожала осиновым листом. В деревне таких собак не водилось. А этот смотрит на девчонку в упор и куда-то тянет за подол юбки рывками. Того гляди, юбку порвет. Она уже трещит по швам. Как тогда быть? Сдернет юбку и беги в одних трусах по улице до самой деревни. Сколько позора будет. Хорошо, если отстанет, но ведь и трусы может сдернуть, саму искусать и погрызть, — испугалась Женька до икоты, стояла, прижавшись спиной к двери, боясь вздохнуть и пошевелиться. Иван стоял, отвернувшись спиной, и говорил по телефону с Николаем, звал приехать к себе и не видел, чем занят Викинг.

Когда оглянулся, у Женьки от страха лицо перекосило. Бледная, дрожащая, она едва держалась на ногах и не могла сделать ни шагу.

— Ну, что ты набедокурил, хулиган? Фу! Отпусти человека! — и едва успел подхватить Женьку, та чуть не упала на асфальт.

Иван успокаивал, уговаривал, но слова доходили плохо. Пришлось вести Женьку к себе домой, отпаивать корвалолом. У нее дрожало все, зубы выбивали чечетку:

— Дяденька! Убери чудище, я боюсь этого зверя! — попросила Женька сквозь слезы.

Вскоре девчонка успокоилась и, попрощавшись, ушла от Ивана, но через два дня к человеку пришел участковый и вручил ему повестку с требованием явиться в райотдел милиции по поводу жалобы, поступившей на Ивана от гражданки Ждановой.

Уже в милиции узнал Иван, что жалобу на него настрочила Женька. Написала, что хозяин собаки выгуливает пса без ошейника и поводка, без намордника. Пес пугает прохожих, пристает к ним, мешает пройти к дому, хватает за одежду, доводит до сердечных приступов, грозит разорвать в клочья.

— Я сама пережила жуткий страх перед этим зверем. Почему его выводят на улицу, не думая о людях? Я едва осталась жива. А скольких еще доведет барбос до стрессов, а может, и до смерти. Прошу принять все меры по защите людей от собаки и ее хозяина, с какого взыщите сумму за мой моральный ущерб. Ведь его пес едва не оставил меня голой среди улицы. Он нахально рвал мою юбку, хотя я никого не трогала и никому не мешала. Но пусть этот зверюга не гуляет по городу без поводка и намордника…

В милиции, конечно, посмеялись над жалобой, услышав, что Викинг сам по своей воле подыскивает Ивану жену на свой вкус.

— Вот бы и мне такого дружбана заиметь. Заклеил одну, назавтра другую. А какая понравится, насовсем оставить можно, — рассмеялся совсем молодой капитан.

— Тебе зачем? Жену имеешь! — оборвали его.

— Это пила! Вот с нею даже собака не уживется. Давно мечтаю заменить.

Но как бы ни смеялись мужики в милиции, штраф Ивану пришлось заплатить. И немалый, с тех пор Викинга он выгуливал на площадке за домом. Но и там не пустыня.

На этой площадке гуляли десятка три собак разных пород. Были там кавказские овчарки и ротвейлеры, бульдоги и терьеры, лайки и болонки, колли и доберманы. Иные в настоящих рубашках, шортах и ботинках, даже в солнцезащитных очках и панамках гуляли. А маленькая беременная такса бегала под зонтиком, прикрепленным к ошейнику. На шее алабая, громадного как скала, красовалась сверкающая цепь с регистрационным номером на груди. И вся эта свора ненавидела одного — бультерьера. Его хватали за свинячий хвост и нос. Его кусали все. А громила бордосский дог, наступив на него тяжеленной лапой, хотел размазать по асфальту, как клопа. Но хозяйка подлетела. Оттолкнула могучей задницей гиганта и вырвала из-под его лапы своего любимца.

Едва Викинг появился, вся свора бросилась к нему. Его обнюхивали, облаяли, грозили зубами и клыками, рычали.

Иван был настороже. Конечно, эта свора могла свалить и разорвать любого пса.

Викинг на удивление быстро освоился со всеми. Бегал, скакал, играл с большими и маленькими собаками, избегал лишь толстой, злой ротвейлерши. Она ощеривала клыки при каждом приближении боксера.

— Чей это мальчишка? Новенький, наверное? — заметила женщина, и, подвинувшись, дала место на скамейке Ивану. Тот присел. Поневоле разговорился с владельцами собак.

Как много нового, интересного узнал для себя в этот вечер Иван. Собачатники дружелюбно восприняли и самого хозяина, и пса.

Здесь все были истинными любителями собак, до безрассудства любили своих питомцев, гордились их титулами, званиями, наградами.

Все собачатники были убеждены, что люди, не имеющие в доме животных, ничем не отличаются от зверей.

— Знаете, когда у меня умерла дочка, меня саму от смерти спасла моя собака. Она понимала лучше друзей и родни. Переживала и плакала вместе со мной, успокаивала. И верите, заботилась обо мне, как человек, — рассказывала хозяйка немецкой овчарки.

— А мой какой умница! Умер мой отец. Я с ума сходила по нему. Я очень любила отца. Так мой голубой пудель стал мне другом. Ни на шаг от меня не отходит. Заставляет поесть. Это не я его, а он меня выводит на прогулку подышать чистым воздухом. И когда видит, что отдохнула, ведет домой.

— Тот, кто держит собаку, добрый человек! — услышал Иван и молча согласился.

А уже через месяц он перезнакомился со всеми собачатниками и немало удивился. Кого только не было среди них! Руководители крупных компаний и фирм, ведущие специалисты и простые слесари, бизнесмены и обычные водители, работники правопорядка, медики, педагоги и спортсмены. Вскоре с некоторыми из них завязались дружеские отношения. Как-то приболел Иван и не вывел Викинга на прогулку. Как же он удивился, когда к нему пришла Надежда — детский врач, хозяйка боксерши. Она Ивану принесла лекарство и без просьб выгуляла Викинга.

А на следующий день пришла запросто. Приготовила поесть, заставила выпить таблетки, напоила чаем, а вечером навестила снова. Приходили и другие. Каждый старался посильно помочь. Но Надежда была первой. Она ни на день не забывала Ивана.

Надежда скоро стала своим человеком в доме Ивана. Ее знали друзья и соседи. К ней привыкли и уважали, никто не злословил вслед, называли хорошей знакомой, верной подругой, а иные считали женой. Ведь только очень надежный человек мог иметь у себя ключи от квартиры, знать, где что лежит и хозяйничать как у себя.

Надежда ни на что не претендовала, не строила никаких планов на будущее с Иваном и никогда не оставалась здесь ночевать. Женщина помогала человеку устоять в жизни. Она знала об Иване все до мелочей, он сам ей рассказал без утайки, открыл душу нараспашку. Женщина поверила и поняла человека.

Иван и сам удивлялся, что никогда между ними не возникали недоразумения, споры или конфликты. Эти люди во всем находили общий язык. Даже мелких обид не было. Они понимали друг друга со взгляда, с полуслова. У обоих была сложная работа, возвращались вымотанные, усталые. Но стоило им увидеться, куда девалось раздражение. Оно гасло за порогом.

Надежда понимала Ивана, едва увидев человека. Никогда не раздражала излишней болтливостью, пустыми вопросами. Человек ценил в ней эту сдержанность, врожденный такт и тонкое чутье. Хотя умела она и пошутить, и рассмешить.

Вот так однажды вернувшись с прогулки с собаками, подошла к Ивану и сказала:

— Ну, все! Теперь мы родственники!

— Это в каком смысле? — не понял человек и удивленно глянул на Надю.

— В самом прямом! Ты представляешь, я разговорилась с Ксеньей о ее болячках, ну, это старушка, у нее такса. Так вот посоветовала ей, чем можно снизить давление. Пока она записала, глядь, а Викинг мою девку вяжет. Вот и прозевала. Теперь жди потомства. А мы с тобой будем бабкой с дедом! Через пару месяцев внуки у нас появятся!

— Надь, что с ними делать станем?

— Не переживай, пусть родятся. Каких-то подарим, других раздадим. Губить нельзя. Это грех, каждая жизнь случайной не бывает. Только знаешь, я, когда увидела чем занят Викинг, даже опешила. Выбрал же момент озорник и воспользовался. Молодец, не терял время зря.

— Кажется, собаки умнее нас, — сказал Иван. Но Надежда не поддержала и не продолжила тему.

Иван тоже осекся, увидел, как тучка пробежала по лицу женщины и незаметно исчезла.

Человек не расспрашивал женщину о прошлом. Знал ее нынешнее и не дергал за душу и память. Баба не откровенничала. То ли время не пришло для такого разговора, а может, считала лишним открывать личное. Видно, оно было слишком больным.

А тут вдруг словно нашло или прорвало бабу. Села она рядом с Иваном, тот положил ей руку на плечо, в глаза заглянул. Притянул к себе молча. Они долго сидели вот так, в тишине, уединенно от всех.

— Ты говоришь, что собаки умнее нас. Может быть! Но только человеку в этом мире куда сложнее выжить.

— Надюшка, к чему клонишь?

— Вань, нашим псинкам забот мало. Мы по-своему помогаем им жить. А нам кто-либо хоть в чем-нибудь помог? Возьми меня, так всюду сама, с самого детства! Никто ни в чем не поддержал…

— А родители? Где они были?

— Были! Да что толку? Только детей рожали! Нас в семье десятеро! Все как горох, мал мала меньше. Отец пил, он даже по именам не помнил нас. Куда ему? С утра напьется и до ночи спит. К счастью, никого пальцем не тронул и не обидел никогда. Не до того было. Случалось, заглянет к нам и скажет:

— Ой, как много вас, больше чем вшей в портках. И когда это я успел столько наплодить?

— Мать тоже пила?

— Нет, одной капли в рот не приняла. Все на хозяйстве, на огороде работала, чтоб нас накормить. Если б ни она, никто не выжил бы и до года. А как бедовали? Я ж только когда в школу пошла, трусы первый раз надела, те, что после брата мне достались. Он уже в третий класс пошел. Бывало, вернусь с занятий, все сниму с себя, сложу и под подушку спрячу, чтоб целей было. О новых и не мечтала, не просила, знала, что не купят. Не на что. О форме не мечтала. То не наше счастье. В резиновых сапогах зимой и летом ходили. Да и те надевали по очереди. Вместо портфелей шила мать сумки, мешочки такие, эта у каждого была своя. Ну, а чуть подрастать стали, пошли работать в колхоз на все лето. Меньшие матери дома помогали. Веришь, все мы с шести лет траву косили, ездили в лес за дровами, сами пололи и окучивали огород, пасли скотину, прибирались в доме и в сарае, во дворе. С восьми лет мать поставила девчонок к печке, к корыту, а спрашивала как со взрослых. Знаешь, сколько тряпья стирать приходилось, целую гору. А потом нести его на речку полоскать. Летом хорошо, но зимой задыхались от мороза, ноги в сапогах коченели, а деваться некуда. Мать жалели. И берегли ее. Она никогда нас не ругала и не била. И без того было тяжко.

— С отцом так и не поладили?

— Он умер, когда я в пятом классе училась. Ночью отошел, мы и не услышали. Заснул и не проснулся.

— Но жить хоть легче стало?

— С чего? Откуда взяться облегченью? Отец на водку не тратился. Он брагу пил. А делал ее из свеклы и хмеля вместо дрожжей. Наверное, за это прозвали бражку бормотухой. Ох, и воняло от той бочки, потому, никто из нас хмельного в рот не взял. Не хотели уходить следом за отцом.

— Как же в институт поступила?

— Меня свои деревенские на постой взяли. Они уже прижились в городе. А я у них и нянькой, и домработницей, все шесть лет так вот жила. Зато они за жилье не брали. Харчи из деревни везла, а на стипендию одевалась. Теперь смешно вспомнить все во что наряжались, — усмехнулась грустно.

— Студенчество и у меня было не из легких. Но жил в общаге, платили мы за нее мало. Всего два рубля. А вечерами подрабатывали. Кто грузчиками, дворниками, сторожами. Жрать всем хотелось, вот и брались за все, что как-то прокормить могло, — вспомнил Иван.

— Я целыми днями была занята. В общаге мест не было. И каждый устраивался, кто как мог. А на последнем курсе познакомилась со своим Гришей. Я в сквере сидела на лавке, готовилась к защите диплома. До того никуда не ходила, стыдно было в тех лохмотьях на люди показываться. В институте на лекциях в дальнем углу пряталась. Ко мне никто и не подходил. Я никого не ждала. А тут, как снег в лето! Подсел тихо, заговорил, так и познакомились. Гришка на то время водопроводчиком работал. Слесарем в «Водоканале». Стали друг к другу присматриваться. А семья у него в старом домишке жила. Детей пятеро, да мать с отцом. Целыми днями меж собой грызлись. Оба выпивали, от того вся беда была, — смахнула слезу баба.

— Ты вместе с ними жила?

— Привел он меня в свою завалюху. Из спальни отец вышел, в одних кальсонах. Глянул на нас и спрашивает:

— А бутылка где? Кто на сухую знакомится? Ведь за постой платить надо! На халяву не обломится! Давай обмоем, договоримся, столкуемся быть могет…

— Я растерялась. Ведь Гришка мне предложенье сделал стать его женой. С меня чужие не брали за постой. А этот с первого шага потребовал. Но Гришка в бок толкнул, мол, промолчи, не обращай внимания. А отец свое бубнит:

— Без бутылки говорить не стану хоть лопни. Не ищите дурней себя! — покачала головой.

— Ну и папашка! — сорвалось у Ивана.

— Он золотой человек в сравненьи с другими. Гришка меня ни о чем не предупредил, о семье своей не рассказывал. Я ничего о них не знала и пришла вслепую, — рассмеялась Надя, вспомнив прошлое.

— Тут я глянула, в углу куча тряпок зашевелилась. Глядь, из них баба вылезла. Вся лохматая, неумытая и почти голая. Ей папашка говорит:

— Слышь, транда бухая, к нам похмелка пожаловала. Вот эта дура станет жить у нас! Гришкиной бабой стать желает! Вот и звеню обоим, чтоб пузырь приволокли для начала. Иначе не сдышимся. Верно базарю?

— Э-э, нет! Жить у нас все время, а пузырь только нынче? Так не пойдет! Мне одной пузыря на похмелку не хватит. А ведь ты тоже стребуешь! Иль у меня отнимешь, как вчера! Пусть эти присоски нас обеспечут всем. На то они, короеды, детями зовутся. Пусть радуются, что мы их в свет пустили и не пропили.

— Короче, до меня быстро дошло, куда попала, и я постаралась скорее уйти от Гришкиных родителей. Разговора меж нами так и не получилось. Да и с кем говорить, если оба лыка не вяжут, на ногах не стоят после бодуна. Короче, я сбежала. Но Гриша следом за мной появился, правда, уже с фингалом на глазу. Я все поняла и спрашивать ни о чем не стала. Сказала, что не пойду за него замуж, что его родители люди падшие, я не хочу в такую семью! Он мне и ответил:

— Я тебя замуж беру. При чем родители? Они сами по себе будут дышать, а нам свой угол найти надо!

— И нашел! Уговорил сторожа «Водоканала» взять к себе в постояльцы. Тот давно жил один. Дети его разъехались, и мы с Гришкой через неделю перебрались к старику. Он нам целую комнату выделил. Я от радости порхала. Ведь это целое счастье, жить самим и никто при этом не врывается, не требует пузырь, и деньги за проживание. Правда, к тому времени защитила диплом, меня взяли на работу в больницу. Представляешь, я начала самостоятельную жизнь. Даже не верилось в собственное счастье! Вот так безоблачно прожили год. Гриша частенько выпивал со стариком. Тот любил бухнуть, когда не дежурил. Ну, поначалу все было безобидно. Муж не надирался до визга, стоял на своих ногах и ко мне не прикипался. Но все до поры, до времени. А через год я сказала, что нам пора подумать о ребенке. И не призналась, что уже беременна! О-о! Что тут было! Он так взвился, будто кровно его обидела:

— Короедов плодить? Только их мне не хватает! Чего придумала? Иль свихнулась вовсе? Мне на выпивку нет! А я корми свору голожопых!

— Я об одном говорю! — напомнила ему.

— Заткнись, заглохни, чтоб не слышал дурное! У самих нету крыши над головой! Ни на себя, ни под себя постелить нечего!

— Зачем женился? — спросила его.

— Баба потребовалась, а снимать каждый день дешевок, дело накладное. Иль сама не допрешь. Опять же заразы боюсь. Вот и схомутался как все. Чего тут мудрого! Ни один я дурак!

— И вот тогда сказала ему, что беременна. Гришка вовсе озверел. Какие гадости говорил, что слушать было больно. В тот день он отказался от ребенка, сказал, что он ни от него. Вот тут я впервые в жизни взорвалась и наехала на мужика по полной программе. Никогда ни на кого, ни по какой погоде не распускала руки. А тут, Ваня, мне стыдно вспомнить! Я вцепилась в него кошкой. Всего изодрала, покусала, навешала синяков и шишек. Как обзывала, жуть! Мне мужики позавидовали б! Куда что делось, лопнуло терпение. Я вступилась не за себя, а за ребенка, ведь Гришка велел сделать аборт. Я отказалась и объявила, что буду рожать. Мужик от горя чуть не свихнулся и пригрозил, что уроет малыша своими руками, едва того принесу из роддома.

— Зверюга, садист! Сволочь! — вырвалось у Ивана. Он подскочил с дивана, закурил. Дрожала в руках сигарета.

— А что ты хочешь от ублюдка? Ведь когда его отец пришел к нам чтобы сказать о смерти матери и попросил денег на похороны, Гришка сказал:

— Слава Богу! Наконец-то накрылась старая калоша! Зажилась бухое пугало! Нынче я у тебя через суд полдома заберу и буду сам там кайфовать, а потом и тебя подналажу, облезлого козла! Ты мне сам за жилье каждый месяц отслюнивать начнешь.

— Отец его всего на полгода свою старуху пережил. Но по разделу дома Гришка затаскал его в суд. Другие дети на этот дом не претендовали, не хотели с Гришкой связываться и позорить себя. Ну, а я у того деда из Водоканала осталась. Куда было деваться с грудной дочкой? Потом старик оформил дом на меня. Я присматривала за дедом как за родным человеком, лечила, кормила, обстирывала. Он умер когда моя дочь в школе училась. Никто из его детей на похороны не приехал, хотя всем сообщила телеграммами. Как говорят старики: чем меньше ребенок, тем теплее его душа, тем больше в ней добра и любви. Подросший все теряет с годами. Черствеет от бед, не помнит родителей. Так оно всюду водится, — вздохнула женщина горько.

— А твоя дочка жива?

— Куда денется? Уже замужем, сына родила. Живет с мужем, отдельно от меня. Конечно, видимся. Я дружу с Максимкой — своим внуком, ему четвертый год. Славный малец! — похвалилась Надежда.

— Григорий жив?

— Умер пропойца. Зимой в сугробе замерз насмерть. Десятка метров не дополз до дома. Перебрал лишку, не рассчитал силы.

— Так вы с ним и не помирились?

— Зачем? Когда наш Поликарп умер, нас с Риткой в новый дом переселили. А дедов снесли. На его месте многоэтажку поставили. А дом Григория Ритке достался. Его тоже разломали. Дочка к тому времени на последних днях ходила, получила двухкомнатную в новом доме. Они ее квартирантам сдают. У зятя квартира

в центре, а эта в турлах. Ну, да их дело. Дочь с Гришкой общались. Уж и не знаю, что общего, но Ритка не любит, когда правду об отце говорю. Всегда обрывает. Хотя доброго за ним я не припомню, хоть лоб расшиби. Он познакомился с дочкой, когда та уже в восьмой класс перешла. Такую уже не уроешь, тем более, что занималась каратэ. Сама могла любому навешать от души. Девка крепкая росла, не в их породу. Закончила физкультурный институт и теперь сама тренером вкалывает. И, знаешь, Вань, у нее неплохо получается. Но, мы с нею разные. Абсолютно во всем! Ритка считает, что чем иметь собаку в доме, лучше родить еще одного ребенка, это благодарнее, чем возиться с какою-то шавкой, от какой кроме блох и грязи нет ничего. Она вобще животных в квартире не признает. Ни собак, ни кошек. Я как-то принесла ей ангорского котенка, подарила дочке на день рожденья. Думала, дружить будут, Ритке станет веселее, все ж не одна в квартире. А вернулась с работы, ангорки нет. Куда делась? Оказывается, дочка унесла ее. Во двор и отдала детям. Там, понятное дело, мигом ее унесли домой и приголубили. Нашлись хозяева для нее. Принесла щенка домой. Ритка велела убрать. Ни рыбок, ни попугая, ни черепаху не захотела. Вот тебе и девчонка. Моя кровь, а что общего? Я не могу сказать, что она плохая. Она прекрасная мать и жена, хорошая хозяйка, но мы с нею, как люди с разных планет. Когда Ритка приходит ко мне, моя бедная псина сидит на балконе в изоляции и ждет когда уйдет дочь. Они не любят друг друга и не признают.

— А Максимка любит животных?

— Он тянулся к собаке. Но Ритка внушила к ней отвращение. А зря! Думаю, когда вырастет, сам определится. Как ты на это смотришь? — спросила Ивана.

— Рита человек крайностей. Максим еще не состоялся. Подрасти надо, сам определится. Но зря она ограничивает мальчишку. Пусть бы он сам познавал мир, через свою душу, — сказал Иван и спросил неожиданно:

— Ты ей говорила обо мне?

— В двух словах, мельком, как о собачатнике. А она всех нас считает сдвинутыми психами. Потому, никто из наших ее не интересует.

— Крутая женщина!

— Куда уж круче! У нее муж военный, капитан. Так она даже его каждое утро заставляет бегать по три километра. Мало ему муштры на службе? Так и дома покоя нет. Веришь, обмывал он капитанское звание с друзьями и вернулся домой навеселе. Ритка долго не думала и вытолкала на пробежку. Веришь, вернулся как стеклышко и весь в мыле. А Ритка уже готовит сына к пробежкам, сама каждое утро бегает. Вот такая она у меня отмороженная. Я поспать люблю! Не могу жить без сдобы, для меня кухня — мое царство. Я очень люблю готовить, — призналась Надежда.

— В том убедился. И не только любишь, а и умеешь готовить. Я, как все нормальные мужики, люблю вкусно поесть, — признался Иван.

— Вот, а Ритка овсянкой давится. Убеждает всех, что она полезна. Но лично я ее не признаю! Даже моя собака эту кашу не ест, хоть как убеждай, жрать не будет. А вот на котлету или хорошую косточку, уговаривать не надо. Мигом проглотит. Даже псинка понимает, что полезное далеко не всегда вкусное.

— Мы с Викингом тоже каши не едим. Мой шельмец, видела, что вчера отмочил?

— Что?

— Принес я ему белорусские сосиски на ужин. Отварил их, остудил, почистил, дал Викингу. Он понюхал и все отнес в помойное ведро. Есть отказался наотрез.

— Он их сожрал! — рассмеялась баба.

— Как? Не может быть!

— Я достала их из ведра, помыла в горячей воде, порезала, полила растительным маслом. И Викинг их с удовольствием слопал и еще просил. Понял? Любого мужика, хоть человечьего, иль собачьего, сможет накормить баба, будь на то ее желание. Уговором и лаской многого добиться можно, — призналась Надежда смеясь.

— Женщины сильны своей хитростью, это давно всем известно, — согласился Иван.

— Ванюшка, с тобою я никогда не хитрила и не лукавила. А знаешь почему?

— Скажи!

— Я не хочу тебя завоевывать.

— Не стою твоих усилий?

— Дело не в том. Ты, человек особый. Умеешь читать мысли и угадывать многое наперед. Ты знаешь о многом заранее.

— Я и не предполагал в себе таких способностей. Выходит, я совсем неинтересен? И со мною очень скучно…

— Набиваешься на комплимент! — повернула голову к Ивану.

— Ничуть, даю слово!

— Помнишь, когда мы впервые встретились на прогулочной площадке, ты сказал Викингу, указав на меня:

— Иди, балбес, познакомься с той теткой в синей кофте, мы с нею дружить будем.

— Я это услышала, но виду не подала. Наоборот сторонилась общенья с тобой. Подумала, что ты из самонадеянных нахалов. Но получилось потешно. Твой Викинг подошел знакомиться и пометил, обоссал мне ногу. А моя девка к тебе прилипла. Всю задницу вытерла о твои брюки. Помнишь, как мы тогда отчищали друг друга от собачьих меток!

— Так это не я, псы угадали, заставили обратить внимание и увидеть…

— Ну, да! В тот вечер ко мне пришла Ритка. И хотя я помыла ноги, она с час сидела, зажав нос, и все сетовала, что в моей квартире дышать нечем от собачьей мочи.

— Надюш, а тебе не кажется, что иногда собачье общество бывает куда как приятнее челолвечьего?

— Мне не кажется. Я часто об этом думала. Ведь бывший муж нередко доводил до исступленья и провоцировал на скандал. Особо, когда умер его отец, и он пришел, чтобы взять денег на похороны. Своих, как всегда не было. У меня на тот момент было туговато. Мы только въехали в квартиру, пришлось многое покупать. Сбережений, конечно, не хватило. И Гришка при дочке ляпнул:

— Что ж твои хахали так обнищали, или списали в тираж?

— У меня тогда в глазах потемнело. Как объяснить Ритке? Ведь это сказал не чужой человек.

— Но ты все же помогла ему деньгами?

— Отдала до копейки. Иначе старик гнил бы в доме кто знает сколько. У того тоже ни гроша за душой не осталось. Тут хоть морг оплатили и могилу выкопали. Похоронили хоть как-то. А потом поминал до самой своей смерти. Его уже дочь проводила. Я не была на тех похоронах. Давно выкинула его из сердца и памяти. Дочь до сих пор меня упрекает, называет злопамятной и жестокой. Может она права, но не приведись ей испытать мое. Ни одна баба ему не простила б. Не обидно слушать заслуженные упреки. Когда в них нет ни слова правды, вот такое уже больно. Но как докажешь что не виновата? Для Ритки мы оба родные люди. Она все помнит. А отца уже нет. И некому вступиться и сказать, что оболгал он меня. Она слышала упрек и считает, мол, не бывает дыма без огня. Значит, была виновата. Ведь неспроста запил человек от обиды, какую не смог простить. Так вот и живу виноватая без вины. И моя единственная дочь, как чужая, живой не верит. Хотя за все годы не увидела подтверждения слов покойного. Он оставил на мне клеймо. Нет сил смириться с ним, смыть и пережить. И я устала защищаться и оправдываться. Я не могу смириться с ложью, она оказалась сильнее меня.

— Сложный человек твоя Ритка, злой и жесткий, — поморщился Иван, добавив, что знает дочь Надежды только понаслышке, а потому, выводы о ней ему делать трудно.

— Честно говоря, даже знакомиться с нею у меня нет желания. В ней мало что осталось от женщины, а от дочери и вовсе нет ничего, — сказал подумав.

Но как бы там ни было, познакомиться с Риткой ему пришлось поневоле. Женщина сама пришла. Ей нужно, оказалось, увидеться с матерью. Ритка знала, где ее искать и пришла к Ивану.

Она не рассчитывала встретиться с ним, говорить о своих заботах, но уж так случилось, что человек в это время оказался дома.

Ее приход первым почувствовал Викинг. Он, услышав звонок, подскочив к двери и понюхав, зарычал, залаял враждебно.

Ритка вошла уверенно, представилась Ивану, спросила о матери.

— Да, она здесь, — заглянул на кухню, позвал Надежду, предупредил, что ее ищет дочь.

Женщина удивилась несказанно, что могло произойти, чтобы Ритка искала ее у чужого для нее человека. Женщина топталась у плиты и в растерянности забыла снять фартук, так и вошла в зал.

Дочь уже расположилась в кресле, с любопытством оглядывалась по сторонам, прогоняла Викинга, назойливо обнюхивавшего гостью.

Иван сел в стороне, на диване, с интересом наблюдал за Риткой, ждал, что та скажет о цели своего визита. Человек понимал, случилось что-то очень важное, иначе эта высокомерная женщина здесь не появилась бы.

Когда Надя вошла в зал, дочь встала навстречу, поздоровалась, чмокнув в щеку, и заговорила:

— Ты уж извини, что оторвала от дел. Но иного выхода просто нет. Понимаешь, я решила сделать в своей квартире евроремонт. Ну, ты, наверное, видела, что это такое. У нас уже был дизайнер, мы поговорили, посоветовались, решили не откладывать в долгий ящик и на следующей неделе начать ремонт.

— Ну, а я при чем? — не поняла Надежда.

— Мам, ну как ты не понимаешь? Ремонт затянется месяца на три. В квартире негде будет ногу поставить, нечем дышать, а Максим ребенок аллергичный. Ему нельзя дышать запахами ремонта. Вот и пришла попроситься на время в твою квартиру. Иного выхода нет. Да и ты, как слышала, все равно там не живешь, все время здесь находишься…

— Видишь ли, ночевать я все равно прихожу в свою квартиру. Здесь до вечера бываю. Но, кроме того, у меня собака. А вы друг друга не переносите…

— Ну, я от тебя не ожидала такого виража! Где я с ребенком, где псина? Неужели она дороже и роднее нас? Даже не предполагала, что это озаботит! Да выгони ее во двор ко всем чертям!

— Ты что несешь? Кукла беременная и скоро будет рожать. Как это взять и выгнать собаку? Ты в своем уме, предлагаешь такое?

— А, по-твоему, мы с сыном должны два-три месяца жить на улице, а собака в квартире?

— Почему на улице? Разве у тебя нет подруг?

— Они чужие люди, в основном одиночки, а я с мужем. Ты — женщина, должна меня понять!

— Ну, можно пойти в гостиницу, или снять на время квартиру!

— Мам! Ремонт потребует больших денег. Каждая копейка будет нужна, а ты что предлагаешь мне? Знаешь, почем теперь номер в гостинице или квартира на два-три месяца? Это бешеные «бабки». Я такое не могу себе позволить.

— Ритка, ты загоняешь меня в угол. Думаешь только о себе! А я как? — растерялась Надежда.

— Зато ты думаешь о себе и собаке! Что тебе до нас? Наши проблемы тебя не волнуют. Где ж в тебе мать? Одни слова! А на деле пшик! Я и не ожидала, что ты поставишь свою собаку выше моей семьи!

— Рита! Простите мое вмешательство в ваш разговор! Но хочу спросить, почему решили выгнать Надежду из ее квартиры, по какому праву? При этом не просите, а настаиваете на своем. А если бы она обратилась к вам по такому же поводу, как отреагировали? Наверное, покрутили бы у виска и назвали сумасбродкой или того хуже! Почему вы, взрослый человек, вешаете свои проблемы на мать, да еще смеете стыдить ее!

— Я никого не выгоняю. Она может жить с нами! Места хватает!

— Ну, и на том спасибо! Соблаговолили, разрешаете пожить с вами, но требуете выгнать собаку. От нее аллергия?

— Да, это подтвердили медики! Мы не исключение. Сейчас у многих людей появилась аллергия на домашних животных.

— А вы понимаете, что значит для Нади ее Кукла? Сколько лет они живут вместе? Эта собака заменила многих. И стала родной. Вам этого не понять никогда, душа заморожена. Иначе почаще навещали бы мать. И относились бы по-другому.

— Не надо поучать меня! — вспыхнула баба.

— И не собираюсь навязывать свои взгляды! Я хочу предостеречь вас от роковой ошибки. Хотя вряд ли избежите этого! Вы проговорились, что не хотите пожить у своих подруг-одиночек, не желаете, чтобы они увели мужа! Но это скоро случится помимо вашей воли.

— С чего вы взяли? — прищурилась Ритка.

— Ни один мужчина не потерпит над собой бесконечного домашнего генерала! Никто из нас не смирится с семейным деспотом и госпожой, живущей только для себя и презирающей окружение. Один не бывает прав! Если вы вот так посмели говорить с Надеждой, то как же приходится вашему мужу? Я искренне сочувствую ему, и когда он решит оставить вас, я первым его поздравлю с прозрением!

— Вы, негодяй!

— Ваня! Что ты несешь? Она моя дочь!

— Тихо! Выслушайте до конца! От вас, Рита, уйдет не только муж, а и сын, стоит ему подрасти. Он не смирится с прессингом! Давление на ребенка сегодня обязательно сыграет завтра по самой себе. Второго не дано. Вам обеспечено глухое одиночество. Женщина должна быть сильной, но при этом оставаться дома ласковой, нежной и доброй мамкой и женой, а с матерью заботливой дочерью. Иначе, скоро потеряете всех!

— Не надо прорицаний! Я не ребенок чтобы испугаться ваших прогнозов. Какая ни на есть, живу в семье! А у вас, такого мудрого, кто имеется? Так вот и отвечу вам старой пословицей: «Врачу, исцели себя!» — рассмеялась в лицо Ивану.

— Да, я один, но я в том не виноват. Оправдываться ни перед кем не намерен. Ну, вот вы, пришли ко мне, чтобы Надежда перешла сюда! А спросили, хотим ли того мы. Ведь ни я, ни она никем не приходимся друг другу. Меж нами нет, и не было интимной связи. Мы просто друзья, собачатники. Так, Надя?

Женщина согласно кивнула головой.

— Как-то я намекнул вашей матери, что мы могли бы жить семьей. И, наверное, прижились бы! Но Надежда даже слушать не стала.

— Почему? — удивилась Ритка.

— Не захотела предавать вас с Максимом. Сработал тот самый материнский инстинкт, какой не позволил ей принадлежать и мне хотя бы частично. Она слишком любит и пойдет ради вас на все жертвы, только бы вам было хорошо. О себе не вспомнит. Дай вам Бог быть такою матерью, как она!

— Я полагала, что вы давно живете семьей, — смутилась Ритка.

— Вы ошиблись в предположениях, — сказал Иван и подвинул собеседнице чашечку кофе, поданную Надеждой.

— Мам! Прости меня! — встала, обняла мать.

— Рита, успокойся! — погладила дрогнувшие плечи дочери. И глянув на Ивана, укоризненно покачала головой.

— Мам, я не имела в виду ничего плохого. Не хотела унизить или оскорбить тебя.

— А это вам не дано! Надя врач! Ее любит весь город. А вас кто знает? Узкий круг лоботрясов-спортсменов! Надя нужна людям. О вас кто знает? Какую ценность представляете для города? Да никакой! Что вы живете здесь, что нет, отдача нулевая! Вам ли судачить о матери, никогда не будете иметь ее авторитет и имя, а потому, вам ли ее порочить. От вас нигде нет пользы. Вы до старости проживете в ненужных, глупых, напыщенных девчонках. И порядочные люди никогда не станут общаться и дружить с вами.

— Ванюшка! Остановись! Не обижай дочь! — осерчала Надежда.

— Я имею право на свое мнение. И его высказал! — усмехался Иван довольно.

— Мнение одного, еще не истина!

— Так думают многие, даю вам слово. Ведь не в пустыне обитаем. И все люди, прежде всего, думают о куске хлеба, о семье, о детях. Всем до задницы ваши соревнования и результаты, а ведь вы имеете громадные деньги с налогоплательщиков, то есть с нас, с каждого! А мне плевать на спорт. Пусть государство берет деньги вам на зарплаты с ваших болельщиков. Даю слово, через год их у вас ни одного не останется! Зато прибавят зарплаты врачам, учителям, они, верно, очень нужные люди!

— Да вы пещерный человек! Дикарь!

— Но со мною не поспоришь! Что даст гол или забитая шайба старухе пенсионерке, какая годами не имеет возможности купить кусок колбасы или мяса! Какое дело ребенку до забитых голов? Спросите своих соседок женщин, что они смотрят по телику? В лучшем случае какой-нибудь тошнотворный сериал. А многие и вовсе не включают телевизоры. Некогда или неинтересно. Послушайте, о чем говорят вокруг люди? О чем угодно, но не о спорте! Вы никому не нужны! На вас впустую тратят деньги и грабят людей на ваше содержание. Добровольно никто не дал бы ни копейки. Вот тогда вам было бы не до евроремонта! Не на что было бы нанимать отделочников. Сами белили б и клеили обои! А то ишь, зажирели на наших мозолях и шеях! Если б у меня на фирме завелся б хоть один спортсмен, я б его, как отморозка, сраной метлой выкинул! — горячился Иван.

— Мам, как ты его терпишь?

— А что? Он правду говорит. Послушала б, как вас склоняют наши врачи и больные! Если телевидение включить, сплошной писк стоять будет, чтоб заглушить матершину. Скажешь, все неправы? Себе соврешь. А вот я за месяц гроши получаю. Хоть стаж приличный, а нагрузка такая, что и троим под завязку хватило б. Разве это справедливо?

— И ты туда же!

— А я как все!

— Поймешь нас, когда пойдешь на пенсию.

— Мне еще не скоро!

— Не успеешь оглянуться!

— За что вы меня так ненавидите?

— Отнюдь! Даже готов помочь!

— В чем? — изумилась Ритка.

— Предлагаю общими силами решить твою проблему с жильем на время ремонта. Но поставлю перед вами одно условие, — глянул на бабу насмешливо.

— Так что предложите? — напряглась Маргарита, ожидая подвоха.

— Я заберу Надежду вместе с Куклой на два или три месяца, короче на весь ремонт, если мать сама того захочет. Но вы не должны неволить или заставлять. Пусть сама решает.

Ритка умоляюще смотрела на мать. Та смутилась, покраснела, опустила голову обреченно.

— И мое условие! Я требую, чтобы вы никогда не лезли в ее личную жизнь, ни в прошлую, ни в будущую! Считаю такое откровенной пошлостью. Если услышу хоть намек, тут же выставлю вас за дверь. Я слишком искренне уважаю Надежду и не позволю ковыряться в ее «нижнем белье» никому! И прежде всего вам. У меня нет ни повода, ни причин относиться к вам с уважением. А то, что вы дочь Надюши, это ни о чем не говорит. Для меня вы чужой человек. Возможно, такою останетесь навсегда. И еще… Я не люблю незваных гостей, а потому, впредь потрудитесь заведомо предупредить о своем визите. И помните! Нежданный гость приходит, когда хочет, но хозяин всегда оставляет за собою право избавиться от него в любой момент! Вы меня поняли?

— Безусловно! — ответила Ритка. Она сидела как натянутая струна. Ее впервые высекли безжалостно, наплевав на все доводы, ее словно раздели догола и высмеяли полностью. Ее не пощадили. За нее не вступились и словно поставили в угол как первоклашку, предупредив, что в случае непослушания, выбросят за уши в двери. Ритка чуть ни плакала.

— Вы принимаете мои условия? — спросил Иван гостью.

— Да, если мать согласится, — ответила спешно.

— Как ты, Надюша? — спросил хозяин.

— Стыдно, Ваня! Так совестно, хоть провались сквозь землю. Лучше б не дожила до этого дня! — закрыла лицо руками женщина:

— Родная дочь даже не предложила пожить это время всем вместе!

— Ну ты же не хочешь отдать Куклу! А Максим не сможет жить с нею в одной квартире. Я не хочу рисковать сыном, не буду растить ребенка в антисанитарных условиях. Сама врач и потому должна меня понять!

— Да откуда знаешь, как Максим воспримет Куклу? Они в глаза друг друга никогда не видели! А ты заранее ее опаскудила! Она чище многих людей! А Максим растет как в пробирке! Говорю тебе, как врач, это не просто плохо, но и вредно. У ребенка не будет самозащиты организма, проще говоря, иммунитета от воздействия окружающей среды! Каким он вырастет? Чахлым задохликом! Разве можно изолировать мальчишку от всего и от всех? Это безумие!

— Ну, хватит меня учить! Я его прогуливаю в сквере возле дома и скоро поставлю на дистанцию вместе с отцом!

— Рита! Я повторюсь, но каждая дистанция должна быть добровольной, а не принудительной! Как мне помнится, на середине той беговой дорожки, есть студенческое общежитие. А что если ваш муж устанет и зайдет туда отдохнуть, перевести дух? Вы уверены, что он оттуда выйдет скоро? И домой ли? А может ему там понравится? В том общежитии много красивых, хороших девчат. Все холостячки, хохотушки, озорницы, а уж заполучить военного, каждая мечтает. Надо вашему мужу подсказать этот адресок. Ведь совсем рядом с дорожкой, не больше десяти шагов. Зато сколько впечатлений нахватается! Не забудет долго. А стоит один раз побывать, дальше не надо будет заставлять, сам побежит. Вот только кросс его может затянуться на годы, или на всю жизнь, — язвил Иван.

— Спасибо за подсказку! Постараюсь изменить маршрут. Беговых дорожек в городе много.

— Правильно! Какая-то станет роковой для вас. Ведь молодой капитан, да еще спортсмен, подарок для любой девушки.

— А я сама с ним побегу!

— Конкуренток у вас много. Не выдержите. Ведь вы очень невзрачная, серая, как мышь. Черты лица невыразительные, размытые. Волосы очень редкие, серые. Фигуры вообще никакой. Плечи и все прочее, как у нескладного подростка. Никаких признаков пола. Руки чуть ни до колен, как у примата, кожа землистого цвета. Глаза маленькие, а рот большой, ресниц в помине нет. А уши то какие! Слон позавидует. Зубы мышиные, а шея, как собачий хвост! Не понимаю, как на такой жениться? Сослепу, или по пьянке, мужик решился? Лично я никогда не обратил бы внимание на такую.

Ритка сидела, сцепив кулаки, и готова была броситься на Ивана, разнести его в клочья. Такого разбора она не слышала никогда. Ей было обидно так, что баба готова была разреветься, но держалась из последних сил, чтобы Иван не ликовал, празднуя над нею моральную победу.

Ритка знала, что человек сгущает краски, накручивает, но не понимала, за что он так люто ненавидит ее?

Женщина поняла, что мать рассказала ему о ней что-то нехорошее. Но и знакомство, общение не удалось, не произвела на него Ритка приятное впечатление, и человек не скрывал своего пренебрежения к ней. Ей давно хотелось высказать ему о нем свое мнение, назвать козлом и лысой задницей, послать его на все этажи без лифта, но у нее не было другого выхода с ремонтом. А Иван предложил нормальный вариант, какой устраивал всех и прежде всего саму Ритку, потому она терпеливо и молча выслушала все, ожидая паузу, когда можно будет достойно уйти.

Иван внимательно следил за нею. Но, видно ему самому порядком надоела баба, а тут еще кто-то по телефону позвонил с работы. Ритка тут же воспользовалась передышкой, наспех простилась с матерью, махнула рукой Ивану и выскочила из квартиры так, будто ее кипятком ошпарили.

Иван никогда подолгу не говорил по телефону. А тут, едва положил его, Надежда подошла:

— За что же дочку обидел? — села рядом понуро.

— Не обижал. Спесь с нее сбил. Совсем оборзела девка! Мало ей было тебя выпихнуть, но даже собака помешала им! Нахалка! Я еле выдержал, чтоб не выставить хамку. Вот и устроил ей баню с парилкой. У нее до самого дома дым валить будет изо всех дыр. Ничего! Эта процедура всем полезна и никому еще не навредила. Скольких от звездных болезней избавила напрочь. Знаешь, как люди после таких зуботычин менялись. А и меня в свое время мои ребята вот так выходили. Я до сих пор благодарен им за выволочку. Она на всех действует безотказно и однозначно. Поверь, на себе проверил, — улыбался человек.

— Ритку не переломит и не проймет. Я свою дочь знаю лучше.

— Что ж, посмотрим кто из нас прав. Пусть не сразу, но выправлю эту бабенку! Верну ее в человеки. Больно ей будет, но пускай терпит. Упустила ты ее, проглядела, — посетовал человек.

— Ванечка! Я же когда ее растила, все годы на двух ставках работала, чтоб дочь ни в чем отказа не знала. Алименты не получала, а сам Гришка никогда ни копейкой не помог. Знал, что лучше сдохну, но не попрошу у него. Так оно и было. Пока институт закончила, там забеременела. Получка зятя меньше чем у нашей уборщицы. Вот и пришлось впрягаться снова. Теперь пока Максимка окрепнет, тогда в детсад отдаст. А пока сами с ним возятся. Когда мне было за нею смотреть и воспитывать, я в больнице дневала и ночевала. Что Ритка знает, как мне доставалось? Я ей не говорила ничего. Это отец плакался, а я молчала. За всю жизнь ты первый за меня вступился, перетряхнул ей мозги. А то так бы и считала, что во всем я виновата. Не приведись Ритке мое испытать, она не выдержит. Свернет на скользкую дорожку и скатится вниз, на самое дно…

— Потому, не обижайся, не отчитывай. Я ее еще пощадил. Куда как больше хотел и мог сказать, но не ее, тебя стало жалко. Слышал, как вздыхала. А Ритке приберег на следующую встречу кое-что похлеще. Пусть не мечтает, что здесь по ее команде жить станут. Я и сам умею обломать любого, поставить по стойке «смирно». У меня Ритка пальцы веером не подержит. Это я тебе обещаю, — впервые решился Иван обнять женщину и спросил:

— Ты ей ключи от квартиры отдала?

— Сначала Куклу забрать надо. Она там, как и я, тоже лишняя…

Прошли полгода, закончился ремонт в квартире Маргариты, но женщина не спешила уходить из квартиры матери. Она теперь усиленно искала няньку для Максима, самой пришло время выходить на работу. Мест в детском саду не было, и женщина нервничала. Ритка не хотела обращаться к матери, но ситуация складывалась сложно. Няньки требовали немалые деньги за свои услуги. А женщина хотела еще, чтобы нянька помогала ей по дому, была надежной, чистоплотной и честной, чтобы на нее спокойно оставить ребенка и квартиру, но не везло. Со сколькими бабами говорила, ни одна не подошла.

— Мам, мне с тобою нужно обсудить кое-что. Когда я могу придти, чтоб ты была одна, и никто не влез бы в разговор? — спросила Надежду.

— Только вечером, после работы. А что случилось? — встревожилась женщина.

— Надо увидеться. По телефону не скажешь.

— Ну, приходи вечером. Ваня сейчас поздно приходит с работы, устает, ему не до бабьих разговоров. А потом, он не враг тебе, может, подскажет что-то дельное.

— Нет, только ни в этом! Я не хочу его видеть. Вот если б ты к нам пришла, — попросила неуверенно.

— Рита, я очень устаю на работе. На автобус к тебе просто сил не хватит. Говори, что нужно?

— Мам! Это быстро не скажешь.

— Тогда решай сама. Но идти к тебе после работы просто нет сил. К тому же, надо выгулять собак, сама знаешь.

— Опять твои псы! Как надоели! Зациклилась на своих барбосах! — вспылила Ритка.

— Ты чего хамишь?

— Устала от твоих собачьих забот. У меня свои проблемы, да еще какие! А ты о шавках завелась. Разве не обидно?

— Прекрати истерику! Тебе нужно, ты приходи. Не ставь свои условия. Научись и со мною хоть иногда считаться. Не забывайся! — ответила Надежда.

Женщины договорились встретиться вечером. И, как только Рита пришла, спросила мать сразу:

— Ты одна?

— Да. Проходи, — позвала на кухню.

Рита начала разговор о няньке:

— Представляешь! Столько просят, уму непостижимо. Считай, что половину зарплаты должна выложить. Самим ничего на жизнь не останется.

— А что хочешь? Что предлагаешь?

— Неужели сама не врубаешься? У меня просто нет выхода! Помоги! — взмолилась дочь.

— Чем? Как? Я и так даю тебе денег. Половину своей получки…

— Это гроши! Их едва хватает оплатить коммунальные услуги! — возмутилась дочь.

— Ну, что сделаешь? Не я начисляю зарплату. Сколько дают, делю пополам, — поджала губы обидчиво.

— Мам, я не к тому. У меня предложение к тебе, — заговорила вкрадчиво:

— Увольняйся со своей работы! Все равно толку от нее нет. А я выйду на свое место. Ты за Максимкой станешь присматривать. Не будешь уставать, выматываться, мне не надо будет помогать. Да и все ж родную бабку никакая нянька не заменит.

— Значит, ты меня в няньки вздумала определить? — остановилась напротив.

— Между прочим, Максим твой внук!

— Я о том помню всегда! Но ты что предлагаешь? Головой или чем другим думаешь? Ты вспомни, что мне в старости нужна будет пенсия! На тебя я не рассчитываю. Потребуется стаж. Дальше стоит продолжать? Сейчас я получаю неплохо, по нашим меркам. Перерыв в работе, даже на год, принесет много неудобств и доставит кучу неприятностей.

— Ты только о себе думаешь. Максимка тебя не тревожит. Какая же ты бабка?

— Помогаю не только тебе, а и внуку. К сожалению, вытянись я хоть в струнку, ты ничего не видишь и не ценишь. Но у меня еще есть своя личная жизнь, хотя тебя это не заботит.

— Мам! Ты на сколько старше? А у тебя личная жизнь! У меня ее уже нет. Семья разваливается. Муж, видишь ли, устал от моих проблем. Мне все осточертело! Почему все заботы валятся на мои плечи! Ему ничего не надо! Пока делался ремонт, он каждый день ворчал. Все ни по нем было. Теперь с сыном проблема! А он ничего не хочет слышать, говорит, чтоб я сидела дома с ребенком. А жить на что? На его зарплату? Это просто смешно. С теми деньгами в магазин дорогу забудешь. Когда ему о том сказала, он психанул и ночевал в казарме, домой не пришел. Сказал, что устал от меня и вечных проблем. Так и заявил по телефону, мол, надо отдохнуть друг от друга, что я стала непосильной дистанцией, и кросс слишком затянулся. Ему нужен тайм-аут, — заплакала Ритка.

Она не хотела говорить матери о семейной неразберихе, но не выдержала, и бабья боль прорвалась чирием сама по себе.

— Но сегодня Юрка ночевал дома? — спросила Надежда растеряно.

— Он пришел. Я ему все высказала. Юрка даже ужинать не стал. Снова оделся и ушел. Хлопнул дверью как в казарме. Я ему через час позвонила. Не ответил, не захотел со мною говорить. А Максим весь вечер спрашивал:

— Куда ушел папка?

— Что отвечу сыну? Думаешь, поверю, что он все дни в казарме ночует? Конечно, какую-то нашел!

— Не ври! Юрка порядочный человек и таскаться не станет. Но ты его перегрузила. Нельзя вешать на мужика сплошные проблемы. Ты же передышку не даешь, измордовала. Вот и не выдержал, сорвался. Погоди, остынет, сам прибежит, — успокаивала Надежда.

Они и не услышали прихода Ивана. Тот увидел Ритку, поздоровался, глянув на зареванное лицо бабы, спросил:

— Где у тебя лопнуло? Что стряслось?

Надежда опустила плечи:

— Везде лихо! — ответила за дочь, рассказала о зяте, Иван выслушал молча:

— А ведь я предупреждал. Не послушалась, вот и получила! — ответил мрачно.

— Я давно не заставляю его бегать, — ответила всхлипнув.

— Ты задала ему другой кросс, моральный. Эта дистанция куда как сложнее. Мало того, унизила, обидела человека. Ударила по самолюбию. Чего же хочешь после этого? На его месте любой бы ушел. Чему удивляешься?

— Да ничего! Остынут оба, все уляжется, помирятся. Ведь у них общий сын. Юрка любит Максимку. Думаю, долго без него не выдержит, — встряла Надежда.

— Как знать! Любому терпению приходит конец. И Юрий не бесконечен. Надоел ему бег с препятствиями. Решил отдохнуть.

— А как же я? Опять всюду сама? — рассказала о няньках.

— Послушай, я тебя предупреждал, Надюшку не трогать и не вмешиваться в ее личную жизнь, не командовать здесь и не навязывать свои заботы. Ты, что, забыла?

— Я поделилась…

— Спасибо! Оставь себе целиком! — съязвил хозяин задумчиво. А вскоре предложил:

— Была у меня до Надюши домработница. Очень порядочная, чистоплотная женщина. Во всяком случае, у меня к ней претензий не имелось. Она недавно ушла от нас. С приходом Надежды нужда в ней отпала. Может с нею поговорить? — глянул на Надю. Та обрадовалась:

— Это выход!

— А сколько она запросит? — спросила Ритка.

— Эти расходы возьмем на себя! Когда она понадобится?

— Чем скорее, тем лучше, — ответила женщина поспешно. Иван взял телефон, пошел в спальню. Мать с дочерью вздохнули. А вскоре человек вернулся на кухню, сказал, что договорился и домработница придет к Ритке уже завтра утром.

— Ну, вот! Одной морокой меньше стало! — вздохнула Надежда, присев к столу:

— А вот с Юркой и не знаю, как помочь! Тут только сама думай, как с ним помириться. Меня он тоже слушать не захочет.

— Нам с тобой в их семейные дебри лезть не стоит. Пусть сами разбирают завалы. Что толку от советов? Она завтра что-нибудь еще придумает или отмочит наезд на мужика. Он опять сорвется куда-нибудь, но уже подальше, где достать сложнее. Так и будем с ним в догонялки играть до старости? Нет, уволь, ни сам, ни тебе не позволю глупостью заниматься! Пусть одна побудет. Ей это полезно!

— А ребенок? Максимка при чем?

— Ты ребенком не прикрывайся! Сама виновата. Чего меня дергаешь, себя спроси, о чем раньше думала!

— Я сразу поняла, что он не в казарме ночевал. Он, как только вошел, почувствовала от него запах женских духов. Сказала ему, а он мне у виска покрутил. При сыне назвал дурой! — покраснела баба до корней волос.

— Если появилась женщина, будет сложнее! В городе конкуренция жесткая. Я предупреждал! Думала, что сын удержит? Наивная! Вон у меня в фирме бухгалтер, от двоих детей ушел. Десять лет с женой прожил и оставил ее. Запилила человека. Он и помахал хвостом. Его жена мне звонит, а я чем помогу? Мужику невтерпеж стало брехаться каждый день с бабой. А той любой повод подарок. Ну-ка десять лет мучила! Теперь рада бы вернуть, а как? Бухгалтер не терял время зря и нашел другую. Теперь не нарадуется. Он мигом из козлов в мужики выскочил. О его башку не колотят посуду, не гоняются по квартире с горячим утюгом. Он даже завтракает каждый день. И на работе улыбается. Хочет на развод со своею первой подать, та, белугой ревет, опомнилась, просит домой его вернуться, а как ворочу, если человек из придурка любимым стал. Будто заново родился. Сам себя на вы называет… Вот так-то оно, Маргарита! Все мужчины знают, что дети имеют привычку расти и взрослеть. Потом сами соображать начинают, свои выводы делают. И не всегда в пользу матери. Имейте это в виду! У мальчишек свои критерии измерения. Они не просят подсказок, реально оценивают все. Я понимаю, тебе обидно, что какая-то другая стала предпочтительнее. Но, что делать? Сами допустили оплошку.

— А что? Должна была промолчать?

— Хотя бы это на первый случай! Ведь вы не застали, не видели мужа ни с кем! Кроме запаха духов никаких доказательств!

— Он дома не ночевал!

— А вы уверены, что у женщины был?

— Духи откуда?

— Меня не убедили. Ну, а если появилась левая подружка, ситуацию не исправить «базаром». Как я понимаю, хотите вернуть мужа себе?

— Обидно, что он ушел, бросил. Не я его выставила, он от меня слинял! — выдала себя Ритка.

— Послушайте! Коль так, вам просто необходимо пожить врозь! Чтоб лучше понять случившееся! Слишком много гонора и мало ума! Вы никогда не любили своего мужа. Зачем ему возвращаться, к кому? Он понял и сделал свой вывод. Теперь и впрямь напрасно его ждете. Он не вернется к вам!

— Как это? Мы первый раз поругались!

— Ему и того хватило с лихвой.

— Ну и ладно! Проживем сами, без него! Невелика потеря! — фыркнула баба и поспешила проститься.

Надежда переживала за дочь и внука. Иван все видел. Но запретил женщине звонить зятю.

— Ритка должна к себе присмотреться. Пусть на своей шкуре прочувствует, как приходится одиночкам. Тогда поймет, чем швырнулась и как надо беречь семью. Нельзя быть эгоисткой и обижать родного человека. Всему есть свой предел.

Надежда и впрямь не интересовалась зятем. Позвонив Ритке, спросила о домработнице. Дочь ответила, что довольна женщиной, а сама уже завтра выходит на работу.

— Ну и славно! Будет занята, отвлечется. Глядишь, за неделю оба соскучатся друг по другу, помирятся и все

наладится в их семье, — успокаивала себя женщина. Но прошла неделя, другая, Рита не говорила о муже. Но через месяц взвыла:

— Мамка! Он ни разу не позвонил, даже сыном не интересуется. Ладно, со мной поругался, а ребенок при чем? — плакала навзрыд баба.

— Ну, как, чем помогу? Не приволоку ж его к тебе насильно! Сама переживаю. Узнай, может он в командировке? Не поступил бы вот так, если бы находился в городе. Позвони кому-нибудь из его друзей или сослуживцев. Они скажут. Пересиль себя, поинтересуйся! — подсказала дочери. Но звонить не пришлось. Юрий появился сам.

Он открыл дверь своим ключом. Ритка сразу услышала. И решила действовать по совету Ивана, воспользоваться его подсказкой. И вышла в прихожую.

Юрка ожидал упреков, громкого скандала. А потому, не разуваясь, стоял в прихожей, не снимая фуражку. Ему очень хотелось повидать сына. Хотя бы мельком, на несколько минут. Он много раз проходил и проезжал мимо дома, надеясь увидеть Максимку во дворе, но не повезло.

Юрий прислушался. Дома ли семья?

Услышал шаги жены. Заранее взял себя в руки, приготовился к скандалу.

— Привет! — вошла Ритка в прихожую, и, словно ничего не произошло, протянула руку за фуражкой, помогла раздеться.

Когда такое было в последний раз, человек уже забыл.

— Давай поужинаем, — сказала тихо и, заглянув в комнату сына, позвала:

— Максим, папка с работы пришел!

Мальчишка влетел на кухню сломя голову.

— Папка! Папочка! Я так долго ждал тебя! Я даже плакал! Мамка говорила, что ты на ученьях, они скоро покончатся! Я все ждал! Смотри, каким большим сделался. Сопли не вытираю рукавом, в платок закручиваю! — хвалился мальчонка.

— Молодец!

— А еще я с бабулиными собаками подружился! Их знаешь как много у нее! Две больших, а другие — пацаны! Они меня всюду облизывают!

Юрка гладил голову, плечи сына. И вдруг не поверилось, он почувствовал, что самого погладили по спине. Мужик даже вздрогнул от неожиданности. Оглянулся. Ритка обняла его за плечи. Ничего не сказала, он все увидел в ее глазах: тоску и страх за любимого, какого считала потерянным.

Нет, она уже не винила Юрку. Она многое передумала и пережила.

— Ритка, сынок, родные вы мои! — прижал к себе обоих.

— Не наказывай нас больше вот так, слышишь, Юрик? Мы совсем хорошие!

— Эх! Рита моя! Да ведь я у родителей жил. Никого, кроме вас, нет у меня! И духи материнские. Мы ждали, что ты придешь. А ты не догадалась.

— Прости меня. Давай забудем. Пусть та ссора станет последней, — предложила на ухо.

— Пап! Папка! А у нас теперь тетя Нюра есть! Она хозяйка! И меня выгуливает во дворе. Классная тетька, только не дает бегать по лужам. И когда кошку за хвост взял, она меня в угол поставила. Сказала, что я бандит и разбойник. А еще обещалась не дружить. А я ей язык показал. Вот! — торопился сын выложить новости все сразу.

— Ладно, Максимка! Мы с нею подружимся и не будем приставать к котам. Правда? — покружил сына, тот смеялся, раскинул руки.

Куда делась грусть! Ведь отец дома. Вот он! К нему можно влезть на колени и на плечи, покататься на спине, как на коняшке. С ним всегда весело.

Ритка поставила на стол ужин, кормит мужа и сына, самой кусок в горло не лезет. И вспомнив, спохватилась:

— Ой, ребятки, я мамке обещала позвонить! — выскочила в зал:

— Мам! Это я! У меня порядок! Юра дома! Он у родителей был. Сказал, что ждал меня там. А я и не подумала. Сама знаешь, свекровь — не мать, с нею не поделишься, не те отношения. Кстати, передай от меня спасибо отцу!

— Кому? — не поверила в услышанное Надя.

— Я не оговорилась! Он помог как никто другой, он спас мою семью! Последний разговор с ним, на лоджии, многое перевернул. Он и впрямь мудрый человек, и вовсе не злой, как показалось вначале. Его нужно понимать и слушаться. Скажи ему, что я люблю вас обоих!

Ритка проснулась под утро. Все еще не веря в счастье, ощупала Юрку. Он безмятежно спал, раскинувшись в постели.

— Ты дома! Ты наш! Ни на кого не променял и не бросил. А значит, любишь! — встала, вышла на балкон подышать наступающим утром, город еще спал. И женщине вспомнился тот приход к матери. Ритка хотела выплакаться по-бабьи. Надежда была на дежурстве, и дома был только Иван. Он глянул на Ритку и без слов понял, зачем та пришла:

— Ну, что рассопливилась? Хныкать вздумала? Нет, у меня сегодня хорошее настроение! Такой контракт подписали сегодня на работе! Вся фирма на ушах стоит от радости!

— А у меня все из рук валится! — призналась женщина.

— Не вернулся Юрка?

— Нет! И, наверное, уже не придет. Перегнула я палку, — уронила голову на руки.

— Ну, будет тебе! Не реви! Давай обсудим все по разуму. Слышишь, кончай выть! Этим не поможешь. Выслушай меня, — тряхнул за плечо:

— Он обязательно придет! — сказал уверенно.

— Давно б вернулся, но не хочет.

— Я сказал, придет, а вот вернется ли, не знаю!

— А разве это не одно и то же? — удивилась баба.

— Прийти можно за документами, за тряпками, да мало ли какой повод сыщется. Вернуться, совсем другое дело, это навсегда, насовсем. С гарантией. Прийти можно и для того, чтобы навестить сына. Понимаешь разницу, малышка?

Ритка кивнула головой.

— Все в твоих руках. Только ты можешь сделать приход возвращением. Ведь все же женщина!

— Я ж не прикажу ему остаться.

— Вот глупая! Да разве можно в семье приказывать? О том вообще забудь, как о последней глупости! Семья на любви и согласии держится. Понятно? И в ней нет и не бывает командира, это союз любящих! Запомни, ни один человек не станет жить семьей с генералом в юбке! Либо потеряв терпение, врежет меж глаз, или навсегда уйдет. В такой семье без трещины не обойдется. И лада не будет. Мужик он кто? Хозяин в семье! Как ни крути, голова всему! А значит, его не доставать, а уважать надо. Считаться и помогать, не шпынять и не оскорблять его. Знай, что женщины сильны своей слабостью.

— Это как? — не поняла Рита и спросила:

— Разве слабая баба предпочтительнее сильной женщины?

— Смотря что считаешь силой!

— Ну, для меня сильная баба — это лидер, какая всех держит в руках. И повелевает каждым!

— И ты хотела бы такую участь?

— Ну, это как сказать! У меня не со всеми получается. Даже ученики не всегда слушаются, — призналась Ритка.

— А тебе самой нравится выполнять чужие указания?

— Конечно, нет, если они глупы или нелепы!

— Вот теперь подумай над своими словами. Если тебе человек советует разумное и полезное, стоит ли указывать или приказывать? Нет! Ты со мною согласна? Необходимое выполняется даже с намека! И не надо повышать голос, стучать кулаком по столу, материться и грозить, доказывая окружению свою неубедительность и тупость. Я по своей природе — натура независимая и никогда не соглашался с теми, кто пытался давить на меня. Я не мог работать и общаться с такими людьми. Никогда не признавал высокомерных или дураков. Так вот запомни, либо те, либо другие, считают себя сверхчеловеками и, забывая, кто они сами, смеют приказывать другим. А копни их чуть глубже, сплошное ничтожество и примитивизм. Случается и хуже! Ведь приказ есть форма повеления одного большинству, либо слабого человека — сильной личности. Разве не так?

— Я слушаю! — отозвалась Ритка.

— Приказ — это, если хочешь знать, команда сделать что-то незаконное, неприличное, и отдающий не уверен, что он будет выполнен. И этим подчеркивает свою слабость и глупость. Я не уважаю приказывающих, кем бы они ни были! Никому не стоит подчеркивать свое превосходство ни на работе, ни тем более в семье. Женщина любима нами ни за командный голос и железные кулаки, такие до гроба остаются в старых девах, каким в мертвые задницы свистки вставлять надо, чтоб и на том свете даже черти с ними не здоровались. А вот добрым словом, советом и лаской добивались бабоньки много больше, чем приказывающие. И ты не ори! Твой муж и без тебя кучу командиров знает по службе. Ему и так приходится нелегко. А тут еще дома черт в юбке сидит. А как ему бедному жить и дышать? Сама подумай. Скажу тебе по секрету: сильнее всех твоих приказов, криков и упреков, доброе слово и нежная ласка твоя. Не ругай, не упрекай любимого. Не бей, ему и без тебя лихо. Помоги, поддержи, промолчи где-то! Поверь, от хорошей жены никто не сбежит. Не отрывайся на Юрке. И тогда сама реветь перестанешь. Сдержись. Не груби, и не срывайся. Вот тогда он не просто придет, а вернется к тебе насовсем. Дошло иль нет до тебя? — погладил Ритку по голове.

— Знаешь, как говорят, доброе слово и ежу приятно. Ох-х, и не зря так считают!

— Но ведь все живут, как мы жили. И никто не убегал из дома! — вспомнила Ритка.

— Все до поры и до времени! Иные разбегаются, другие на стороне подружек заводят и тешатся местью. Люди всегда находят себе отдушину, если их не понимают в семье. Спиваются, «садятся на иглу», да мало ли способов забыться, когда дома мешают с грязью. Вот и уходят мужики, одни на погост, другие в пропасть, — вздохнул Иван:

— Знаешь, столкнуть человека в яму не сложно. Но потом за это сам Бог наказывает. Нельзя смеяться не над кем, потому что не знаешь, куда вступишь сам на следующем шаге? Когда придет Юрий, посмотри, как обрадуется ему ваш сын. Понаблюдай, как они встретятся, и тогда поймешь, почему мужчины иногда возвращаются в семью. Стань женщиной! Не пытайся загнать Юрку под каблук. Военные люди вспыльчивы. Иные не умеют прощать обид. Попытайся сгладить прошлое недоразумение и не напоминай о нем. Пусть эта ссора забудется. Встреть его как когда-то в молодости, в самом начале. Когда на вашей любви не было ни одного синяка, и вы были безмерно счастливы…

Иван, узнав от Надежды, что Юрий вернулся в семью, и у них с Ритой все наладилось, искренне обрадовался. Женщина сказала ему, пряча улыбку в уголках губ:

— Просила тебе, отцу, передать спасибо за разговор и подсказку. Уж очень они ей пригодились. Так и сказала, что семью ты спас своим советом. А значит, послушалась. Если бы с самого начала вот так было, глядишь, не случилось бы разрыва. А то до беды уже рукой подать было.

— Кто из нас не ошибался по молодости? Каждому пришлось лихо пережить. Умнеем под старость, когда ничего не исправить. И даже с возрастом все еще да спотыкаемся на своей глупости. Вот и мы с тобой, сколько времени живем, а все в гражданском браке. Почему? Пора бы узакониться. Или мы до сих пор сомневаемся друг в друге?

— Зачем это нужно? — не поняла женщина.

— Сама говоришь, Ритка отцом назвала! А мы с тобой не определились, как старые хулиганы, ни семьей, в любовниках живем.

— Ванюша! О чем ты? Я же старше тебя!

— Старше? Это не старее! Ты у меня самая молодая и лучшая на земле. Жаль, что раньше с тобой не встретились. Как мне не хватало тебя! Глядишь, был бы родным отцом Ритке. Она у нас неплохая девчонка, вот уж и выправляться начала. Ты не бойся, я не обижу ее, помогаю выпрямиться и устоять на ногах. Может, успеем. Свои не должны обижаться, думаю, она меня поняла во всем. А когда с тобой узаконимся, тут уж и Максимка признает, дедом назовет, своим. Уж этому не позволю споткнуться. Прослежу, никому в обиду не дам, — сказал твердо.

— Спасибо тебе, Ванек, спасибо, родной! — поцеловала женщина человека.

— За что?

— А за то, что ты есть у меня…