Последняя схватка

XXXI ФАУСТА НАЗНАЧАЕТ ВСТРЕЧУ

Тот день, когда Ла Горель должна была отнести мадам Николь записку от Флоранс, был пятницей.

В эту пятницу Пардальян решил отдохнуть. Он и его друзья так славно трудились всю предыдущую неделю, что вполне заслужили этот отдых. Поэтому прежде всего они хорошенько выспались.

Около десяти утра Пардальян и Одэ де Вальвер вышли на улицу Коссонри, оставив дома Ландри Кокнара, Эскаргаса и Гренгая. Шевалье и граф решили побродить по Парижу и послушать, что говорят горожане о трех взрывах, прогремевших накануне.

Но первым делом Пардальян и Вальвер заглянули в таверну «Золотой ключ». В дверях они столкнулись с мадам Николь, которая встретила гостей ослепительной улыбкой.

— Вы очень кстати, господа! — воскликнула прелестная трактирщица. — Господин шевалье, для вас только что принесли записку, и я как раз собиралась бежать с ней к вам, как вы и велели!.. Господин граф, если вам угодно пройти на конюшню, вы обнаружите там четырех скакунов в великолепной сбруе. Вчера вечером их привел для вас один конюший… Это от короля, сударь!

Взяв послание, Пардальян не торопился сломать печать. На большой этой печати он разглядел герб Фаусты. И этого было шевалье вполне достаточно, чтобы понять, о чем там речь. Он небрежно сунул записку за пояс и, благодарно улыбнувшись мадам Николь, обратился к Вальверу с одной из своих загадочных усмешек:

— Наконец-то Его Величество решился заменить нам лошадей, убитых в той операции, от которой он так много выиграл, а мы почти разорились. Пойдем поглядим, граф… Боюсь как бы великолепные скакуны, в которых мадам Николь совсем не разбирается, не оказались замухрышками, что только для лакеев и годятся.

— Ну, сударь, — засмеялся Вальвер, — не очень-то вы, похоже, верите в щедрость короля!

— Я в нее вообще не верю, Одэ, совсем не верю!.. Знаю я его: он намного скупее своего отца, Генриха IV… Впрочем, это единственная черта, которую он унаследовал от родителя.

Придя на конюшню, они принялись изучать лошадей. Мадам Николь не преувеличила: это и в самом деле были прекрасные скакуны, воистину королевский подарок. Вальвер обрадовался, как дитя. А Пардальян заметил только:

— Что ж, неплохо. Породистые лошадки, ничего не скажешь. Но ведь я столько денег выложил!.. Посмотрим, не забыл ли об этом король.

И шевалье немедленно запустил руки в переметные сумы. В одной из них он обнаружил небольшой мешочек и живо извлек его на свет Божий. Подбросив находку на ладони, Пардальян удовлетворенно улыбнулся:

— Тут тысяча пистолей… Так что теперь мы при деньгах…

Подумав чуть-чуть, он добавил:

— Эти красавцы ваши, ведь угробили ваших коней.

— Ошибаетесь, сударь, — со смехом перебил его Вальвер. — Я потерял только пару лошадей. Еще одна принадлежала Эскаргасу. А та, которую вы видите в этом стойле рядом с вашей, принадлежит Гренгаю.

— Это меняет дело, — серьезно ответил Пардальян. — Значит, одну лошадь вы отдадите Эскаргасу, она принадлежит ему по праву… Неплохая замена, а? Ну, а касательно денег, они мои… ведь раскошеливаться пришлось именно мне… Как, справедливо?

— Совершенно справедливо, сударь, — закивал Одэ.

— Но я помню, что вам тоже пришлось пойти на небольшие расходы, — добавил шевалье.

— Ну, о таких пустяках и говорить не стоит, — отмахнулся Вальвер.

— Нет, стоит, — все так же серьезно возразил Пардальян. — Ведь у нас своего рода сообщество. Деньги счет любят… Каждый должен получить свою долю… Негоже, черт возьми, кому-то одному наживаться за счет других… Итак, сколько вы потратили?

— Несколько сотен ливров… Признаюсь, сударь, я не считал… — замялся Вальвер.

— А зря… Тысячи ливров хватит? — осведомился Пардальян.

— Что вы, сударь, это слишком! Тем более, что я много выиграл на лошадях.

— Черт! Неужели вы решили, что я выложил тысячу пистолей?.. Нет, нет, каждому свое… Я отсчитаю вам сто пистолей.

Пардальян развязал мешочек. Сунув туда руку, он извлек записку и развернул ее.

— Это надо же! — воскликнул он насмешливо. — Личная печать короля… Его почерк!.. Господину графу де Вальверу… А, черт, это же не мне!.. Возьмите, Одэ, это вам.

Вальвер взял записку и прочитал вслух:

— Какой человек, сударь! — вскричал зардевшийся от удовольствия Вальвер.

— Да уж! — не скрывая иронии, протянул Пардальян. — Эту писульку вам следует сохранить как самую дорогую реликвию.

— Я так и сделаю, — очень серьезно согласился Вальвер.

— В добрый час!.. — ухмыльнулся шевалье. — В конце года, если я буду еще жив, расскажете мне, насколько сей ценный пергамент увеличил ваши доходы!.. А пока что возьмите ваши сто пистолей… Уверяю вас, что они стоят ровно на сто пистолей больше, чем эта жалкая бумажка!

И Пардальян сунул сто золотых монет в руку оторопевшему Вальверу. Снова запустив пальцы в мешочек, шевалье так же флегматично заявил:

— А эти сто пистолей надо поделить между Гренгаем, Эскаргасом и Ландри… Сто пистолей этим безобразникам? Мм… пожалуй, многовато!.. По сути, они в этом деле знай себе пировали без зазрения совести… Боюсь, не заслужили они такой награды… Ну да ладно, не будем мелочиться!.. И двадцать с лишним пистолей мне в карман… Вот теперь никто из компаньонов не обижен.

Покончив с расчетами, Пардальян снова стал серьезным и проговорил:

— А теперь я обращаюсь к вам не как компаньон, а как друг. Вот что я хочу сказать: если вам надо еще, берите без счета… Можете взять все… берите, не стесняйтесь.

— Спасибо, сударь, — мягко поблагодарил Вальвер. — У меня, слава Богу, денег достаточно, чтобы целый год ни в чем себе не отказывать.

— Да вы богач, черт возьми! — восхитился Пардальян и больше не настаивал. Повернувшись к мадам Николь, которая последовала за ними и наблюдала за этой сценой, с трудом сдерживая смех, он предложил: — Мадам Николь, в этом мешочке осталось семьсот семьдесят пять пистолей. Возьмите их и схороните в надежном месте… Премного вам благодарен, милочка моя.

Хозяйка взяла мешочек и, не мешкая, ушла. Тогда Пардальян вытащил из-за пояса записку, сломал печать и равнодушно произнес:

— А теперь посмотрим, чего от меня надо мадам Фаусте.

Шевалье старался казаться безразличным, но на самом деле это послание чрезвычайно занимало его. Он углубился в записку, потом еще раз внимательно проштудировал ее, взвешивая каждое слово и пытаясь прочесть между строк то, что было скрыто в тексте.

Наконец Пардальян молча протянул бумагу Вальверу и погрузился в глубокую задумчивость.

А Вальвер прочел следующее:

Прочитав записку, Вальвер посмотрел на Пардальяна, который стоял с отсутствующим видом, словно не замечая графа. Тогда Вальвер легонько прикоснулся к плечу шевалье и спросил:

— И что же вы собираетесь делать? Отправитесь на это сомнительное свидание?

Пардальян вздрогнул и вернулся к действительности. Он механически взял протянутую Вальвером записку, разорвал ее на мелкие кусочки и отбросил обрывки в сторону. На губах у шевалье снова заиграла насмешливая улыбка.

— Я еще не знаю, встречаться ли мне с Фаустой или нет… — задумчиво произнес он. — Одно знаю точно: мы немедленно отправляемся во владения госпожи настоятельницы Монмартрского аббатства… И по дороге захватим наших компаньонов… Знаете, что я вам скажу… Я буду крайне удивлен, если мы не столкнемся там с самой мадам Фаустой… или с идальго д'Альбараном… или с кем-нибудь из его людей…

Не пройдя и пятидесяти шагов по улице Сен-Дени, шевалье и граф повстречались с Ла Горель. И не обратили на нее внимания. А она их узнала, остановилась и долго смотрела им вслед с двусмысленной улыбкой.

Они вышли на улицу Фуражек. А Ла Горель продолжила свой путь и вскоре очутилась в таверне «Золотой ключ». Как видите, старуха сдержала слово и честно отрабатывала истинно королевское вознаграждение, полученное накануне из рук Флоранс. К несчастью, мадам Николь была занята, а мегера — то ли не догадавшись, то ли осторожничая — не сказала слугам, кто ее послал, и потому ей пришлось немного подождать.

Ну совсем чуть-чуть: каких-нибудь две-три минуты. Но еще две-три минуты Ла Горель потеряла, пытаясь выпросить у появившейся трактирщицы несколько монет, прежде чем объяснить ей, кто и откуда прислал письмо. Но мадам Николь сообразила, кому в действительности адресована записка, и бросила карге один экю. Алчная старуха, не мешкая, сунула его в карман, хозяйка таверны со всех ног кинулась за Одэ де Вальвером, который, как она полагала, еще не успел уйти далеко.

Но Пардальян и Вальвер лишь на секунду задержались под окнами своего дома. Оглядев закрытые ставни, Пардальян издал условный свист — и такой же донесся в ответ из особнячка. Тогда шевалье и граф отправились дальше и остановились на углу улицы Коссонри, прямо напротив знаменитой таверны «Бегущая свинья».

А в это время мадам Николь примчалась на улицу Фуражек. Если бы женщина сообразила добежать до Свекольного Ряда, она бы сразу увидела тех, кого искала. А она вытащила из кармана ключ, быстро осмотрелась, чтобы убедиться, что за ней не следят, отперла дверь и шмыгнула в дом.

И в этот же самый миг Ландри Кокнар, Гренгай и Эскаргас — в плащах и при шпагах — выходили из особнячка на улицу Коссонри. Пардальян знаком велел сей троице следовать за ним и Вальвером и, подхватив графа под руку, широко зашагал к улице Монмартр.

Достигнув предместья Монмартр, шевалье пошел быстрее. Трое приятелей следовали за Пардальяном, сохраняя дистанцию в несколько шагов и даже не задумываясь над тем, куда шевалье ведет свой маленький отряд. Перебравшись по мосту через сточную канаву, Пардальян разглядел вдалеке портшез, медленно поднимавшийся по дороге, взбегавшей на крутой холм. Рядом с портшезом гарцевал на коне человек богатырского сложения. За ним ехали восемь всадников. Все они были вооружены до зубов.

— Посмотрите-ка, — усмехнулся Пардальян. — Узнаете этого великана?

— Д'Альбаран! — вскричал Вальвер.

— Он самый! — кивнул шевалье. — С неделю назад вы его ранили, и вот он снова на ногах.

— Он сопровождает мадам Фаусту? — спросил Одэ.

— А кого же еще! Я же говорил, что мы встретим ее здесь!.. А знаете ли вы, что там, за холмом? — покосился шевалье на Вальвера. — Там монастырь… А дальше — то самое место, где находится интересующая нас ферма.

— И вы полагаете, что она направляется именно туда? — полюбопытствовал граф.

— Голову на отсечение даю, что это так… — воскликнул Пардальян. — Только не надо думать, что она появится там среди бела дня! Не так она проста, эта мадам Фауста!

И Пардальян тихо засмеялся. Если бы мадам Фауста слышала этот смех, ей стало бы не по себе.

Потом шевалье обернулся и жестом подозвал к себе трех приятелей. Те вытянулись перед Пардальяном, как солдаты на параде. Прежде всего он вручил им тысячу ливров. Под радостные восклицания деньги были поделены по-братски. Все расчеты были произведены с быстротой и точностью, которые доказывали, что друзья глубоко усвоили арифметическое действие, называемое делением.

— Эскаргас, пойдешь с Ландри, — скомандовал затем Пардальян. — Вот что вам предстоит сделать.

И Кокнар с Эскаргасом выслушали удивительно точные и четкие инструкции шевалье, после чего немедленно двинулись за портшезом, держась на приличном расстоянии от него. Они выполняли распоряжение Пардальяна со сноровкой, изобличавшей их богатейший опыт в такого рода делах.

А Пардальян с Вальвером и Гренгаем свернули на поперечную тропу и устремились вперед, Прошло немало времени, прежде чем они вышли к холму, на котором стояло пять мельниц. У его подножия зияло отверстие заброшенной каменоломни. Немного дальше к северу крутился еще один ветряк.

По дороге Пардальян, видимо, успел проинструктировать своих спутников, поскольку теперь просто указал Одэ на эту одинокую мельницу и произнес:

— Гренгай отведет вас.

И Вальвер с Гренгаем припустили бегом. В нескольких сотнях шагов от мельницы находился фонтан Бю. Между фонтаном и мельницей зияло отверстие еще одного заброшенного карьера. Туда-то и спустились Вальвер и Гренгай.

Мы оставим их и последуем за Пардальяном.