Последняя тайна Консорциума. Том 1

Глава 11

За столом сидел человек в грязном залатанном плаще. Шляпе он предпочитал капюшон, низко надвинутый на глаза. Лица видно не было. Руки держал на столе — в местном подобии этикета это означает добрые намерения. Как минимум — нежелание внезапно хвататься за оружие. Но руки эти пребывали в непрерывном движении, длинные пальцы будто перебирали что-то невидимое. И еще человек странно дышал — шумно, но очень редко.

«Нервничает — подумал Виктор. — "Или обдолбан? Жизнь у него не сахар, работа — тоже. Так что скорее всё сразу.»

Сиденьем тоже служили ящики, поменьше чем «стол». Судя по остаткам маркировки — тара из-под военного имущества. Виктор сел напротив, Юми устроилась рядом. Слишком близко, хорошо хоть с левой стороны. Человек в капюшоне никак не отреагировал, все сидел и перебирал что-то невидимое на столе. Юми, как завороженная, следила за пальцами.

— Ты — Паук? — тихо спросил Виктор.

Сперва реакции не последовало. Только длинные пальцы всё так же двигались, неутомимо перебирая невидимое. А потом собеседник вдруг наклонился вперед, неожиданно далеко нависнув над столом.

— Мои ответы, — медленно сказал он. — Дорого стоят. О-о-очень дорого.

Он глубоко вздохнул, подался назад и сел как раньше. Лица по-прежнему не было видно — казалось, под капюшоном просто черный провал.

Юми легонько тронула руку Виктора под столом. Похоже, напугалась. Виктор же счел трюк дешевым, хотя и отменно исполненным. И заметил пару новых деталей. Первое — собеседник, кем бы он ни был, очень высок ростом и сидит сгорбившись. На фоне местных обитателей, сплошь кривых и косых, это не удивительно, но всё же лишние приметы еще ни одному полицейскому не вредили. Второе — на этом человеке два плаща, один под другим. Заметно на капюшоне и обшлагах рукавов. И «нижний» плащ чище верхнего. Значительно. Настолько, что выглядит как белая рубашка под черным пиджаком.

«А ты у нас чистюля» — понял Виктор. — «Чистюля и актёр. Придумал себе образ, чтобы людей пугать».

Актёров он с недавних пор не любил. По крайней мере, преступников, вообразивших в себе актёрский талант. Невеликий ум, склонность к показухе — и вот уже средней руки бандит выдумывает себе какую-нибудь придурь… вроде тазика с цементом. И ведь искренне считает, что это круто.

Однако надо было перехватывать инициативу. Информация сама себя не добудет.

— У меня есть деньги, — сказал Виктор.

— У всех есть деньги, — ответил человек. — Но не все могут заплатить… мне.

— А если мне всё же есть чем платить?

Длинные пальцы человека в капюшоне замерли так резко, что Юми вздрогнула.

«Есть контакт!» — радостно подумал Виктор. И выложил на стол одноразовый инъектор с иммуномодулятором. Новый, нераспечатанный, из магазина в космопорту.

Паук на них крепко сидит — утверждали знающие люди. Сами они, зачастую, сидели на чем-нибудь гораздо серьезнее, так что Виктор сверил информацию из нескольких источников. Выходило, что не врали. Но иммуномодулятор — не наркота, он нужен чтобы на незнакомой планете от местной простуды сходу в больницу не загреметь. Три инъекции — и полгода гуляй. Что-то тут было нечисто.

Пару секунд ничего не происходило — все сидели и смотрели на инъектор. А потом что-то зашевелилось под одеждой на груди у собеседника. Прежде, чем Виктор успел отреагировать, плащ распахнулся, и оттуда появились еще две руки. Человеческие, точно такие же, с длинными пальцами. Одна из них схватила инъектор и с размаху вколола во вторую.

Юми под столом судорожно вцепилась в руку Виктора. Стиснула до боли, от впившихся ногтей спас только рукав. Виктор молчал, плотно сжав губы. Инъектор с шипением выдал последнюю каплю — и тотчас же улетел в темноту, к прочему мусору. А странный человек положил на стол все четыре руки и тихо, с присвистом, выдохнул:

— Я — Паук. Эт всё, че ты хотел узнать?

Виктор надеялся, что эмоции не слишком заметны на его лице. Он пытался выглядеть спокойным, да и полумрак в ангаре немного скрывал детали. Четыре руки — это перебор. Они перевешивали весь больной трущобный сюрреализм, которого он в начале своей полицейской службы хлебнул полной ложкой. Тогда, много лет назад, нашелся повод свалить в местечко почище и поспокойнее. Вроде бы. Кто ж мог знать про Дона и его тазик?

И еще четыре руки слишком похожи на ту картину в офисе Шульца, коллекционера древностей и «артефактов нечеловеческой цивилизации». Который и подбил Виктора прилететь сюда. Слишком много странностей за один раз.

Юми справилась с первым испугом. Явно хотела что-то сказать — повернулась к Виктору, уже раскрыла рот… К счастью, удалось вовремя наступить ей на ногу. Вопросы… у всех есть вопросы и все хотят их задать. Но сперва нужно делать то, зачем прилетели. Деваться некуда, ставки высоковаты.

— Не всё, — сказал Виктор. — Есть два вопроса. Но ты мне на них не ответишь.

— Как знать, как знать… — ответил Паук.

И снова зашевелил пальцами. На этот раз — на всех четырёх руках. Он будто сортировал что-то мелкое. Или распутывал. Или… вязал. Нет — плёл. Как паук паутину. Юми сидела бледная, не сводя глаз с этого зрелища.

— Но я знаю, кто ответит. Мне нужен Вольфрам.

— Эт дорого, — ответил Паук.

Казалось, он даже не удивился. Будто ждал, что гости скажут именно это.

— Мне есть чем платить.

— Эт не ты решаешь. Вольфрам скажет, че ему надо. Если нету — извиняй, покедова.

Паук выразительно помахал в воздухе одной из рук.

— Думаю, мы с ним договоримся.

— Не, ты не догнал, — уточнил Паук. — Давай свои вопросы. Че знаю — сам скажу, и по цене перетрём. Че не знаю — тады к Вольфраму. Но эт редко чтоб я че-то не знал. Давно в этом бизнесе…

«Плакала моя премия» — грустно подумал Виктор.

Но деваться было некуда. Он пошарил во внутреннем кармане. Неудобно одной рукой, но вторую всё еще мертвой хваткой держала под столом напуганная художница. Достал листок бумаги, сложенный вчетверо, и протянул его через стол. Паук взял листок верхней правой, осторожно развернул, задействовав нижние правую и левую, и стал рассматривать, будто нарочно держа в воздухе за уголки всеми четырьмя руками.

Через полминуты Паук хмыкнул, шумно выдохнул и положил листок на стол. Это была распечатка фотокопии старого документа, схематичный рисунок «девушки-кошки». Надпись в углу гласила — «техническое задание, приложение "А».

— Ну? — спросил Виктор.

— Жестянки гну, — проворчал Паук. — Я думал вы с чем серьезным приперлись. А эт дешевка, тьфу.

— Сколько?

— Три сотки. И три пшикалки.

Виктор наконец отцепил от себя руку Юми и неторопливо выложил на стол три сотни мятыми полтинниками. А сверху высыпал три инъектора. Паук быстро сгрёб всё это, причем иммуномодуляторы у него вызвали гораздо больший интерес, чем деньги. Инъекторы рассовал по карманам, банкноты расправил и пересчитал. Всё это одновременно, разными парами рук.

— Как я понял, мы договорились? — хмыкнул Виктор.

— Эт да, — ответил Паук.

Он сложил нижние руки на стол, а верхней правой подпёр голову. И начал рассказывать.

— Кошко-девку я вашу не встречал. Эт фигово, грят симпотная. Хотя… — он взмахнул одной из рук. — Один фиг не по карману она мне, денег мало поднимаю, жмоты одни приходят.

«Так, ты сейчас отпустил шпильку в мой адрес» — подумал Виктор — «Типа случайно, да. Проверить, замечу ли и как отреагирую. И сейчас извиняться начнешь. Простенький штамп из криминального кино. Ладно, подыграем». Он чуть придвинулся к столу, пристально глядя в темноту под капюшоном.

— Эй, эй, эт я не про тебя, я про вообще, — тотчас замахал руками Паук. — Кароч, есть тут один бардак, ток не в нашем районе, у соседей в пятом. И там девка одна, симпотная, вся такая из себя. Косит под кошку. Я даж книжку открыл, посмотрел что за тварь — живьём не видел ни разу, тут всех сожрали давно.

Виктор представил Паука с книгой. Одной рукой держит, второй — перелистывает страницы, третьей — задумчиво чешет подбородок, четвертой… туалетную бумагу отматывает, наверное. В реальность этого странного существа до сих пор не очень верилось.

— Уши есть, хвост тоже, — продолжал Паук. — Эт всё как на твоём рисунке. Уши сделать просто. Свои-то, человечачьи, она в волосах прячет и усё. Про хвост не скажу, вакуум его разбери. Как крепится — рассказывают разное. Но верняк, что не к одежде — она ж путана, ей раздеваться приходится. Но он шевелится! Может электропривод какой…

— Сам-то видел? — уточнил Виктор.

— Не, — покачал головой Паук. — Кто ж меня туда пустит?

— Ну да, ты там всех жриц любви перещупаешь.

Виктор нарочно выразился посложнее. Шпана и донный криминал говорят так просто, что аж слушать противно. А эвфемизмы понимают совсем туго. Но Паук явно умнее, чем кажется. Старается разговаривать, как шпана. Точнее — как ему кажется, что разговаривает шпана. Выходит немного через край, чувствуется то ли актёрство, то ли плохо прикрытый стёб.

«Что ж ты за зверь такой на самом деле?» — думал Виктор.

— Куда мне всех? Там такие цены, и на одну-то денег не хватит, — рассмеялся в это время Паук. — Ну, то есть… на двух.

И помахал в воздухе четырьмя руками, будто предлагая оценить шутку. Вышло не очень. Да и смех показался Виктору фальшивым, гротескной карикатурой на немудрёный гогот уличной шпаны. Так смеются мелкие злодейчики над чьей-то бедой или неудачей. Но шутка была про четыре руки. Шпана умом не блещет и самоиронию не оценит. Смеяться над собой, над собственными странностями, которые наверняка осложняют жизнь? Так может только умный.

Паук актёрствует, понял Виктор. И еще — нагло врёт. Не знает ничего и сочиняет? Или не хочет отвечать по существу? А если не хочет, то почему?

— Бабы вечно придумывают всякую хрень, — начал он. — Медсестрой нарядятся, или вон кошкой. А в итоге всё равно лежат как брёвна и краску на потолке разглядывают. Подцепить такую можно самому, выйдет дешевле чем три сотки.

— Эт типа намёк? — спросил Паук.

«А ты типа всё понял?» — радостно подумал Виктор. И продолжил:

— Ты прекрасно знаешь, что пройтись по борделям я и сам могу. И что на этой бумажке — не чей-то рисунок, а фотокопия документа. С рамками, штампами и прочим, по имперским стандартам технической документации. А это значит что?.. — Виктор указал пальцем в лицо собеседнику. — Что кое-то здесь фуфло кидает. Притом спецом, с умыслом. Не по понятиям это. Как отвечать будете, гражданин Паук?

Юми смотрела на Виктора с нескрываемым удивлением. Паук её пугал, и дерзить в такой ситуации казалось опасным. А Виктор лез на рожон и не собирался останавливаться.

Паук же, казалось, задумался. Потом замахал руками и стал вяло оправдываться:

— Ну эт, шеф, спокойно, не признал я рамки. Имперцы оформление запарили менять, каждые несколько лет всё новое, вакуум их разбери. А эт старые, тебя еще на свете не было когда такие были. Где только взял?..

Виктор проигнорировал вопрос.

— А то я не в курсе, что старые. Всё-то ты знаешь, паучара. Так что давай рассказывай то, за что было заплачено.

— И че ты мне сделаешь? — без особой надежды контратаковал Паук.

— Например, всем расскажу, что Паук спецом фуфло кинул, — ухмыльнулся Виктор и пробарабанил пальцами по столу. — Инфа — твой бизнес. Прознают, что кидаешь — пойдут к другому.

— Ну ладно, — вздохнул Паук. — Че ты хочешь?

Он попытался сложить все четыре руки на груди, запутался в них и положил нижнюю пару на стол, соединив пальцы в замок.

— То, за чем пришел, — хищно улыбнулся Виктор.

— Ладно, — ответил Паук, едва заметно кивнув капюшоном. — Но эт дорого.

— Я тебе уже заплатил. И получил фуфло. Так что компенсируй. Как раз сочтемся.

— По рукам, — шумно выдохнул Паук. — Но говорю сразу, с этой инфы тебе пользы не будет. Прям вообще никакой, один головняк. Дык, по рукам?

Виктор молча кивнул, и Паук начал рассказ.

— Очень давно, прям дофига давно… хотя у тебя ж наверняка не одна бумажка с оформлением, так что дату сам посмотришь. Короче, имперцы баловались с генетикой человека. Баловались по полной. Таким если заниматься — тебя не поймут, а то и законопатят на нары лет на дцать. Потому что нефиг. Уж мы-то здесь в теме, насколько нефиг, сам видишь. А там набрали отморозков, но отморозков с мозгами. Дали им доталово бабла. И велели творить дичь.

— Кошко-девушек? — спросил Виктор.

— И их тоже. Чел, который мне это рассказывал, говорил, они пытались сделать этого, как его… кентавра. Вакуум разбери что за зверь такой, ни разу не видел. Но тот чел когда рассказывал — за голову хватался и орал, что они там были все на голову больные. В смысле — отморозки эти.

— Да уж верю. Кентавр, надо же…

— Эт да. Но слушай дальше, — Паук даже начал жестикулировать. К счастью, одной парой рук. — Отморозки эти стремались светиться. Их бы даже свои не поняли. Был у них типа институт с понтовой вывеской и кучей охраны, не пускали никого. Но потом или спалились где-то, или сболтнул кто, а может крыса нашлась… И подъехали к этим отморозкам серьезные ребята. Начали разбираться, офигели, и решили, что надо концы в воду. Зачистили всё и всех.

— Серьезные ребята, — как бы случайно спросил Виктор — это «Отдел рекламаций»?

Паук вздрогнул. В темноте под капюшоном на мгновение показались глаза. И ох и недобрый был взгляд. Виктор не подал виду, а Юми снова вцепилась в его руку под столом.

— Но эт уже не расскажу, — ответил Паук. — В сделку не входит.

— Доплатить?

— Не, не возьмусь. Опасное. Про кошко-девку я те, считай, рассказал — она была, прям живая, настоящая. Может даже не одна. В том «институте». И вместе с ним в расход пошла. И все, кто хоть что-то знал — в расход пошли. И ты, если болтать будешь — тоже… Тя не жалко, ты отбитый. А вот подружку ты с собой зря приволок, теперь и она знает. А бабы любят болтать…

Снова наступать Юми на ногу не пришлось. Она просто замерла, глядя в одну точку и тихо-тихо, одними губами, пробормотала:

— Ну вот, опять я гроблюсь задарма…

Виктор решил обязательно спросить об этом потом, уж больно серьезное у художницы было лицо.

— Всё, чел, мы квиты, — продолжал Паук. — Теперь уже даже ты не подкопаешься. Въедливый, зараза, как коп на допросе, извини за сравнение.

«Знал бы ты, как это близко к истине» — подумал Виктор. — «Хотя, может, уже и знаешь…»

— Точно ничего больше не скажешь? — спросил он для порядка, помахав в воздухе инъектором.

Паук проявил несвойственную наркоманам разумность и решительно ответил:

— Не, эт даже не проси. И так дофига рассказал.

— Тогда следующий вопрос.

— Если он такой же, как предыдущий… — засомневался Паук.

«Свалит же, гад,» — подумал Виктор. — «Или нет?..»

В голове заскрипели шестерёнки. Некогда острый ум был изрядно подпорчен стрессом, пивом, кофе и полицейской службой, но всё же Виктор думал. Рассматривал ситуацию так и этак. И концы с концами не сходились.

Паук явно знает много. И похоже что из других источников, не тех, что выдал Шульц. Аккуратными намёками и оговорками это демонстрирует, подогревает интерес. Отвечает неохотно — или ждёт наводящих вопросов? Хочет понять, кому и что известно? Похоже на то. И пугает немного. Только вот «Отдел рекламаций» погиб вместе с Консорциумом в пламени атомной войны. Да и не приедут они на слухи и бумажки, им подавай что-то материальное. Кошко-девочку хотя бы. А слухи… Оружие террористов — страх, огласка им выгодна. Чтобы все знали — делай то и не делай этого, иначе будет бабах.

Огласка невыгодна… правительствам. Они этот «Отдел» с его художествами терпели, скрипя зубами. Чтобы с Консорциумом не ссориться. Репутация власти мокла и страдала, народ мог не понять. Но этот взорванный институт не актуален уже сто лет в обед, даже больше. Так что имперцы даже не почешутся. В случае чего всё будет выглядеть как теория заговора, не первая и не последняя. Источник слухов сам прекрасно дискредитирует себя.

Вывод — Паук снова врёт. А еще он бездарно актёрствует. И вообще не тот, за кого себя выдаёт. И, в довершение всех бед, у него четыре руки. Как ни странно, это меньшая из проблем.

«Он хочет знать, что я знаю и откуда», — понял Виктор. — «Но вопрос был безобиден. Смысла нет. Что я такого сказал, что этот гад напрягся?»