Потому что лень. Книга вторая

Глава 15

Вот ведь твари! Твари-твари-твари!

Моя атака в очередной раз провалилась. Точнее, провалилась, но не совсем. Я дважды сумел сильно рубануть своим фламбергом по конечностям бретера, однако, как и предыдущие попытки эта тоже закончилась практически ничем. Мой противник нагло и почти в открытую использовал мощный защитный амулет работы архимага, не меньше. Мои удары просто соскользнули, словно мыло мимо задницы. Разве что, накопители амулета потеряли еще немного энергии. К сожалению, совсем немного.

Мало мне амулета, так еще и в скорости этот гад почти не уступал. Чуть-чуть недотягивал. Вот это самое «чуть» и помогало мне продолжать бой, а не валятся окровавленным фаршем на дуэльной площадке.

Остро заточенные полосы стали рассекали воздух, бликуя острыми вспышками, представлялись сторонним наблюдателям причудливыми геометрическими фигурами. Впрочем, разглядеть подробности вряд ли кому удалось. Мы с противником подняли целое облако из песка и пыли, для нашего восприятия зависшее над ареной и не желающей оседать, а для зрителей облако продолжало подпитываться все новыми и новыми частицами.

Состояние моего противника, я уверен, никто из зрителей видеть, а тем более понять, никак не мог. А посмотреть есть на что. Характерные расширенные зрачки и кроваво-красный белок с определенностью говорят о том, что этот трепанный укроп принял боевой эликсир «Сила через радость». Воины элитных подразделений, которым перед трудным боем выдают это страшно дорогое зелье, предпочитают иное название: «Счастье самоубийцы». От пяти до семи минут, в зависимости от ресурсов организма, боец сражается со скоростью и силой древнего вампира, испытывая при этом неимоверное наслаждение. Буквально упоение боем. Кстати, эликсир в свое время против вампиров и разрабатывался. Зато потом, после прекращения магической поддержки внутренних органов, костей и связок, наступает жестокий откат. Человек фактически превращается в мешок желе с косточками, не будучи в силах даже муху с носа прогнать. Вернуть организм в исходное состояние способен только квалифицированный маг-лекарь – вон он кстати, стоит рядом с магом-наблюдателем. Т-твари! Приготовились! Реабилитация, если я правильно помню комментарий из справочника по алхимии, длится до трех недель, но мне-то уже будет все равно.

Потом будет потом, а прямо сейчас мне с трудом удается уходить от атак бретера. Ему-то достаточно один разок меня достать, чтобы победить, а мне приходится выкручиваться змеей вокруг палки, чтобы избежать ранений. Маг-наблюдатель ничего такого, запрещенного, как «не замечал» в самом начале при допуске на площадку, так и до сих пор пребывает в счастливом «неведении». Стоит себе вполоборота, болтает с лекарем, а ведь ему самим королем, его, понимаете ли, величеством, доверено контролировать соблюдение участниками правил дуэли. Никаких амулетов! Никакой магии! Никаких алхимических эликсиров! Однако все, как всегда. Есть избранные и есть все остальные. Избранным можно все то, что нельзя прочим.

Короче, наш бой – пример «честной дуэли». Для одной из сторон! Самое гадостное, что эта сторона – не моя. Стоит мне воспользоваться самым примитивным, самыми безобидным магическим воздействием, как тут же буду объявлен нарушителем правил, судим за оскорбление величества и казнен.

Мой очередной точно нацеленный удар в грудь снова наткнулся на каркас силового кокона моего оппонента и закономерно проскользнул мимо. Опять мимо! Противник уже практически не парирует мои атаки, полностью уверовав в силу амулета. Даже усмехается злорадно, т-турнепс, погрызенный лосями.

Надо что-то делать. Моя техника на порядок лучше, чем у оппонента. Экономнее и точнее в движениях, эффективнее и разнообразнее в приемах, отшлифованных до идеального совершенства тысячелетним опытом боев гуманоидов. Однако реальных сражений, в отличие от моих виртуальных, бретер пережил на порядок больше. Я чуть быстрее, но уже чувствую свой предел. Еще немного сбавить и меня достанут. Небольшая рана, может обернуться большой потерей крови и ослаблением. Дальше – очевидно.

Думай-думай-думай голова. Никаких дистанционных магических атак применять нельзя. Огнешары, силовые диски, воздушные удары, петли, захваты не годятся – маг-наблюдатель моментом увидит и поднимет тревогу. Бить кулаками в силовых «перчатках» можно, если осторожно, однако бой идет, в основном, на расстоянии клинка. Редко мы оказываемся друг против друга настолько близко, чтобы удары прошли. Возможностями я не пренебрегал, но возможностей было уж слишком мало.

Хотя-а-а… Кажется, есть неплохой шанс проломить магическую защиту бретера. Есть! Но действовать предстоит в о-очень тяжелых условиях. И так отвлекаться ни на мгновение нельзя, а тут придется провести некоторые преобразования клинка. На то, чтобы изменить материальную структуру нет ни времени, ни сил, да и вписать полную схему магических конструкций эльфийских деревяшек, оставшихся на хранении в Норстоуне, тоже. Зато можно прописать один элемент, отвечающий за силовое преодоление магической защиты. При этом накачать его энергией по максимуму. Сконцентрировать на кончике, а силовую линию протянуть от рукояти. При таком напряжении сталь вряд ли выдержит больше одного удара, а трансформировать вещество клинка просто некогда. Хоть на один удар, но меча хватит, а дальше… дальше скорее всего у меня в руках останется огрызок. Если пробить щит не получится, то… впрочем, чего гадать, делать надо.

Маги по-прежнему посматривают за боем одним глазком и продолжают трепаться, якобы, на о-очень важные темы, которые не позволяют им замечать ясно видимую реакцию защитного амулета на мои атаки. Дескать, мы честно-честно не видим никаких возмущений, волн, отголосков и скачков напряженности поля, поэтому их нет и не было. Отчасти и мне на руку то, что они не обращают внимания на все это безобразие. Очень надеюсь – мой удар примут за очередное срабатывание амулета бретера.

Я вкачал в структуру на кончике меча столько, сколько смог удержать. Острие почти светилось от переполнявшей его энергии. К сожалению, материал носителя не принимал больше энергии – еще чуть-чуть и металл поплыл бы, теряя форму, а это не очень хорошо. Все-таки магические щиты пробивать (не истощать, а именно пробивать) лучше также, как и обычные – чем меньше площадь точки поражения, тем проще пробить. К тому же магический щит в местном исполнении подкачивается по всей площади защитной поверхности, в следствие чего и реакция немного запаздывает, и сила отражения нарастает отнюдь не адекватно мощности поражения. Проще говоря, не успеет амулет подкачать достаточно энергии. А чтобы больше ничего не успевал надо разрушить сам амулет.

Один удар. Потом… будет то, что будет. Или ишак сдохнет или эмир… э-э-э… точнее, или он или я… в смысле, или бретер или я.

На краткий миг мой враг (для этой бесчестной твари благодушное название «противник» слишком благородно звучит) в результате наших перемещений в очередной раз оказался спиной к наблюдающим магам. Я постарался не упустить момент и сконцентрировался на амулете, который, выскользнув во время боя из-под рубашки, свободно и нагло болтался на груди бретера. Большой кроваво-красный камень в центре восьми-лучевой звезды из белого металла с блестящими камушками на оконечностях злобно-предвкушающе посверкивал, словно вампир, прицелившийся к аппетитной вене.

Увернувшись от левого меча, отклонил правый и в длинном выпаде нанес колющий удар в грудь, вложив в него все силы и умения.

Короткая вспышка, легкий скрежет и острие моего меча, проломив защиту, прошило насквозь центр амулета, частично вдавив его в грудь. Злобный кристалл накопитель разлетелся в мелкие искры, усеявшие рубашку носителя целой сетью прожженных дырочек. Судя по запаху паленого мяса, не только рубашку прожгли искры. Клинок проломил кость грудины и уперся в позвоночник, но не остановился, а продолжил проникать в тело. Я прекратил давление, когда в руках у меня остался огрызок не больше пяти сантиметров длиной. Вся остальная полоса, как я понял, развалилась на мелкие кусочки, словно курабье в лапищах орка гиганта, превратив легкие и сердце бретера в месиво из мяса и крови, нафаршированное мелкими кусочками стали.

Маг-наблюдатель стоит и смотрит рыбьими глазами на наш бой. Делает вид, будто ни-че-гошеньки странного не происходит. Именно сейчас мне его рассеянное внимание и резко «понизившееся» зрение только на руку.

Левое плечо вдруг словно обожгло. Этот зомби недоделанный, по сути уже труп гарантированный, умудрился меня ранить, пока я стоял и любовался на свои достижения. Проклятое зелье продолжало работать и, хотя бретер уже фактически сдох, магия на секунду-другую заменила ему уничтоженные органы, позволив сделать пару лишних телодвижений. Стоял-то я всего лишь мгновение, но по меркам боя о-очень долго. Ну а кто бы не завис, глядя как от магического перенапряжения сталь крошится в мелкие иголки? Ага! «Перекуем мечи на орала!» Или на булавки. Весь процесс виден был в магическом восприятии достаточно отчетливо, так как каждая частица слегка светилась остаточным зарядом, который, впрочем, очень быстро затухал.

Отскочив я вывернулся от удара левым клинком покойника и с разворота врезал обломком в висок, загнав его по рукоятку в череп все еще стоящего на ногах бретера. После моего удара он закономерно упал, но и лежа продолжал слепо махать своими железками. Мозгов нет – управления нет. Никакая магия серое вещество не заменит. Разве что на очень примитивном уровне в големах магомехаников. Бретер големом не был. Посвистев острыми полосками стали он через некоторое время затих. Теперь уже навсегда.

Купол зашиты был снят моментально и к лежащей фигуре устремились оба мага. Лекарь с разбегу упавший перед телом на колени судорожно пытался вдохнуть жизнь в кровоточащий кусок мяса, но здесь даже я со своими знаниями и умениями ничего не мог бы сделать. Точнее, наверное, смог бы оживить это тело, однако только корпус – мозги материя слушком уж тонкая. Не с моей квалификацией, да еще без поддержки регенерационных камер, медкартриджей и искинов.

– Как тебе удалось, паршивец, попасть точно в воронку Гвартцатара? – проскрипел гвоздем по стеклу маг-наблюдатель, злобно сверкая глубоко посаженными глазками. – Ка-а-ак?! (прозвучало «Ка-ар-рк»).

Я недоуменно пожал плечами. Причем искренне. Что за воронка Гвартцатара я не имел ни малейшего представления. Маг понял это сходу. Презрительно скривился и сказал, словно плюнул:

– Неуч.

Его коллега как раз устало оторвался от изучения тела бретера, отрицательно покачал головой в ответ на вопросительный взгляд коллеги, и, явно, машинально спросил:

– Что еще за воронка Гвар… Гар-р… или как там его?

– Еще один! – добавил к скрипу гвоздя пару визгливых ноток маг-наблюдатель. – Воронка Гвартцатара, да будет тебе известно, о светоч целительства и лекарства, изучается на третьем курсе во втором семестре всеми без исключения адептами на занятиях по самозащите.

Лекарь поморщился и хмыкнул, дескать, для любого нормального адепта побочный, непрофильный, курс – сдал и забыл.

– Так вот о воронке! – с нажимом проговорил наблюдатель, заметив мимику своего коллеги. – Напоминаю! Любое защитное поле обязательно имеет связь с амулетом, иначе невозможно было бы подкачивать его энергией. Последняя, словно вода в сообщающихся сосудах, поддерживает всю структуру в состоянии одинакового напряжения по всей поверхности. Наиболее эффективной считается конструкция, где энергия поступает через несколько каналов сразу. Эти каналы, расходясь пучком от накопителя, и образуют эдакий тюльпан или воронку Гвартцатара. Воронка – очень небольшая по площади, фактически несколько исходящих из амулета потоков энергии и образуют эдакую воронку, как бы фонтанирующую энергией.

Ах, вот он, о чем! Есть такая… у самых простых щитов. Более продвинутые имеют несколько слоев и, соответственно, несколько таких воронок, с помощью которых можно динамически дозировать мощность защиты, по ходу боя прикрывая наиболее опасные места. Воронки располагаются по контуру, независимых от расположения амулета, и сами прикрыты специальными, внутренними щитами. Отдельным слоем, так сказать.

А маг, войдя в раж, продолжал свою импровизированную лекцию. Его голос уже не скрипел. Он стал глубоким и интонационно богатым. Изливался прямо-таки шелком по бархату. Как перед отправкой нас на площадку, когда в сотый примерно раз за день твердил правила дуэли. Я понял для чего он разразился столь длинной речью – ему надо было во что бы то ни стало убедить самого себя в том, что ничего необычного не произошло. Он ничего такого не заметил, стало быть, мальчишке просто дико повезло. Этим-то все и объясняется.

В свою очередь я с нескрываемым удовольствием выслушал мага. Он вполне убедительно снял с меня всякие подозрения.

– Так, получается, защита была уязвима? – поинтересовался маг-лекарь, поднимаясь с колен.

Тип, однако, еще тот. Где клятва помогать страждущим? Где спрашивается? Вот он я, страждущий, держусь за раненое плечо, и не даю регенерации зарастить рану. А он? Стоит, треплется с коллегой и на меня столько же внимания обращает, сколько на труп бретера. Плюнуть на болтунов и уйти я тоже не могу – результат дуэли еще не провозглашен. Вроде бы все очевидно, но стоит мне, наивному, уйти посчитав достаточным основанием для того, чтобы считаться победителем, труп моего противника, как меня запросто могут объявить уклонившимся от дуэли со всеми вытекающими, а труп – результатом, не имеющим к дуэли отношения. Дескать, шел с охапкой мечей, споткнулся, упал, потерял сознание… и не очнулся. Так и помер. Бе-е-едненький.

Вот и стою. Можно сказать, истекаю кровью, и жду, когда можно будет пойти к лекарю. Пусть к самому простому. Самому немагическому, если таковой зачем-то околачивается на королевском балу.

– Разумеется, – с легким апломбом отвечает ему наблюдатель. Полностью игнорируя меня. – Не бывает абсолютной защиты! Но! – палец и брови синхронно устремляются ввысь. – Попасть в эту воронку столь же просто, сколь и в игольное ушко ниткой, когда иголка вертится и порхает, словно бабочка над цветком.

– М-да? – пожевал губами лекарь. – Признаться, никогда не занимался вдеванием нитки в иголку. На то у меня слуги есть.

– У меня тож-же с-слуги ес-сть, – заскрипел наблюдатель (обиделся небось). – И у меня ес-сть кому вдевать нитку в иголку. Тем не менее, есть такое качество, присущее настоящим ученым-исследователям, как наблюдательность, кол-лега, – последнее прозвучало несколько издевательски, на мой взгляд, – Это качество еще никому не вредило, в отличие от отсутствия оного. В том числе, и в вашей профессии.

– Может отпустим, – лекарь мотнул головой в мою сторону, – этого? Нечего ему слушать наши разговоры.

– М-да, – снизошел, наконец, до моей скромной персоны королевский арбитр. – Пожалуй вы правы, коллега.

Он выпрямился и озвучил протокольную формулу окончания поединка с объявлением меня победителем. За эти три дня ему и его коллегам не раз приходилось это делать практически одними и теми же словами. Менялись только имена побежденных. Закончил стандартной фразой.

– Победа добыта в честном бою. Мною зафиксирована и утверждена. Идите. Пока.

Что он хотел сказать этим «пока» я не понял, но прозвучало пустой угрозой. Вроде как предъявить мне нечего, но напоследок пакость сделать не помешает. Лекарь так и не снизошел до исполнения своих обязанностей. Да и демоны с ними обоими.

А кровушка-то течет и останавливаться не собирается, а мне все труднее сдерживать регенерацию. Да еще мысли, явно не мои, мелькают вспышками тревожного сигнала: «Повреждение организма! Потеря крови! Требуется разблокировать запуск регенерационных процессов! Повреждение организма! Потеря крови! Требуется…» Ну и так далее. Раздражает. Хотя голова уже начинает потихоньку кружиться.

Я вышел с площадки – купол уже сняли – и побрел к себе. Однако прошел всего несколько шагов. На пути стояла Лучисола и смотрела на меня едва сдерживая слезы. Она явно сумела в вихре нашего боя разглядеть практически все и понимала, насколько смертельно опасной была для меня драка. Тем не менее, я не ожидал от нее подобной реакции. Она, на мой взгляд, была настоящим воином и скорее умерла бы, чем проявила слабость перед посторонними. Странно как-то. Причем, непонятно, что ее побудило подойти именно сейчас? За прошедшие три дня бала она ни разу не приближалась ко мне ближе, чем на двадцать метров. Разве что за столом, да и там не стремилась занять кресло рядом. Молча обедала и тихо, тенью, сопровождала меня на прогулках.

В отношениях с Дили и Кирой все оставалось по-прежнему. Они держали дистанцию, обедали за другими столами, от меня подальше, и презрительно отворачивались, если наши пути пересекались. Каждый раз, словно тупым ножом по сердцу. Но как примириться с ними я не имел ни малейшего представления. Мне что же, артефактов понаделать, выдать их за настоящие алорские (мошенничество, однако), да и отдать им? Я бы и наделал, если бы знал, как. А моим словам они категорически отказались верить. Что там Кира про любовь говорила? Может быть врут мудрецы, когда говорят: «Любовь – это прежде всего доверие!»? Где ж тут доверие к якобы любимому? М-м-м?

Что-то я снова брожу по большому кругу, мысленно прокручивая наш диалог в поисках правильных слов, интонаций, мимики… Может надо было им улыбнуться и сказать эдак шутейно, что непременно отдам, что они хотят… когда научусь делать. Да нет. На самом деле важно совсем иное. В том, что их слова про любовь и женитьбу – сплошная ложь. А я для них всего лишь задание.

И все же… Ну, не мог я так ошибиться в характерах девушек! Не мог! Они же добрые и порядочные! Я знаю!

А тут еще Лучисола! Я посмотрел на орчанку в упор. Дескать, что еще надо?! Однако ни капельки ее не смутил. Девушка молча подхватила меня под здоровую руку, и буквально поволокла по аллее вглубь парка.

– Эй! – встрепенулся я. – Куда это ты меня тащишь?

– Я тебя подлечу. У меня есть мазь на основе наших степных трав. За маленькую баночку этой мази остальные расы предлагают бочонок золота, но мы никому не продаем. Очень сильное и очень редкое лекарство, в его состав входят уникальные ингредиенты. Делают мазь только самые сильные шаманы, иначе действовать будет слишком слабо или не будет совсем. Одну баночку дают вождям на весь отряд, когда отправляют в поход, чтобы спасти самых тяжелых раненых. Подобное есть только у эльфов. Они тоже не продают никому.

Так забалтывая, она притащила меня на удаленную аллею и усадила на скамейку в тени развесистого куста.

– Рукав рвем или ты снимешь рубашку?

Она потянулась с явным намерением использовать простейшее средство, то есть все-таки разорвать рукав, но я не дал. Еще чего?! Рубашку мне портить! У меня их что, целый шкаф, что ли? Срастить края, потом дезинтегрировать пятна крови… или сначала дезинтегрировать, потом срастить. В общем, и так, и так – плевая работа. Правда, не при всех же ее делать. Вроде в магах я не числюсь.

Оставила бы она меня в покое. Я и сам себя подлечу. Хотя с другой стороны, мою бешеную регенерацию можно будет для всех подозрительных объяснить чудодейственными свойствами орочьей мази. Следовательно, с благодарностью принимаем помощь, и не дергаемся по пустякам.

Пока я расстегивал пуговицы и осторожно снимал рубашку, Лучисола откуда-то достала пару-тройку склянок и расставила рядом с нами на скамейке. Затем распечатала небольшой пухлый пакет и достала оттуда рулон очень тонкой и, явно, стерильно чистой тряпицы. Пахнуло ароматом трав, зноя, степного ветра и, почему-то, заходящего солнца.

Вот не думал никогда, что солнце может пахнуть. Причем точно знал – аромат заходящего иной, нежели восходящего.

– Потерпи, сейчас будет немножко больно.

Лучисола оторвала кусок полотна, смочила его жидкостью из одного флакона и стала осторожно стирать кровь. Причем, что самое удивительное, глаза ее поблескивали от непролитых слез. Я просто не узнаю яростного воина, девушку, с презрением относившуюся за время нашего совместного пути к неудобствам, травмам и, бывало, опасностям. Сейчас она выглядела как… как обычная девушка. Может быть, не слишком изнеженная, но вполне способная поплакать над слезливым романом и поохать над птенчиком, выпавшим из гнезда. Еще больше меня удивило то, что взгляд орчанки периодически с какой-то запредельной нежностью обращался вовнутрь себя, будто там, внутри девушки хранилось неимоверно ценное и очень хрупкое сокровище.

Девушка в это время намочила салфетку из другой склянки, снова протерла рану и вокруг какой-то остро пахнущей жидкостью коричневатого цвета. Затем прижала, прикрыв разрез и попросила:

– Подержи пока. Сейчас я мазь достану.

Я послушно придержал и с любопытством стал рассматривать маленькую деревянную баночку, которая Лучисола достала опять же откуда-то из недр своего платья. И ведь не скажешь, что балахоном висит. Вроде бы даже в обтяжку, демонстрируя окружающим все достоинства ее великолепной фигуры, но возникает впечатление, что у девушки там целый склад. Не удивлюсь, если при нужде она достанет оттуда целый арсенал колюще-режущего-метательного и дробящего оружия.

– Всё, отпускай.

Орчанка с легкой улыбкой зачерпнула из баночки немного мази и стала тоненьким слоем аккуратно наносить ее на рану. При этом баночку она держала в левой руке, а руку непринужденно положила мне на грудь. Сама баночка лежала у нее в ладони, а крышка, зажатая указательным и большим пальцами, источая сладкий аромат, оказалась у меня прямо под носом.

Я откинулся на спинку скамейки в блаженной истоме. Рана больше не болит, ласковые прикосновения Лучисолы доставляют настоящее удовольствие и, вообще, она замечательной, очень красивая и добрая.

Думать совершенно не хотелось, да и не думалось вообще-то. Если все так хорошо, даже замечательно, зачем думать. Сиди себе на скамеечке смотри на нежно зеленую листву или траву… тоже нежно зеленую, и слушай мелодичный голосок орчанки. Ага. Тоже нежный. Правда, не зеленый.

Орчаночка перевязала мне руку, взяла рубашку и что-то зашептала над ней. Я сидел, думать совершенно не хотелось, а хотелось смотреть на мою девушку и с каждой минутой все больше ею восхищаться. Рубашка между тем, будто сама собой, склеилась по разрезу, и теперь потихоньку избавлялась от пятен крови.

Мое ленивое ничегонеделание было прервано появлением двух персон, которые сразу прибавили шагу, сразу, как только разглядели нашу идиллию на скамейке. Как же не идиллию? Парень сидит полуголый, расслаблено жмурясь на солнышко, а девушка, будто верная жена, кротко приводит в порядок его рубашку.

– Вот ты… вы где? Красиво смотритесь! – воскликнул мой дорожный приятель, Гольфер. – А мы вас ищем-ищем и никак найти не можем. Правда, Лика?

Маликоса шла, держась за руку своего шебутного партнера и светло улыбалась. По-моему, у них уже все сладилось. Осталось пройти под арку и, так сказать, неформальные отношения перевести в формальные, как бы погано, суконно-канцелярски, это ни звучало.

Виконт между тем продолжал разливаться соловьем в похвалах моему боевому искусству. Ага, это после своих дорожных признаний в нелюбви к фехтованию. Минут пять он источал восторги, но вдруг резко переменил тон и заговорил предельно серьезно.

– А теперь, друг мой, послушай меня очень внимательно. Если ты по наивности своей думал, будто дерешься с ухажерами Живелики, так это не так. Хотя несколько ухажеров там действительно было, и ты именно их каким-то волшебным образом умудрился пощадить, но дрался ты в основном с профессиональными бретерами. Им нет никакого дела до дел сердечных. Они убивают всех, на кого им укажут доверенные лица короля.

Я про бретеров знал еще до начала первого боя, но перебивать виконта не стал. Настроение было благодушное и ленивое. Пусть себе открывает мне «страшные тайны». Никто ведь не слышал, о чем мне перед боем поведал первый противник, будучи абсолютно уверенным в своей непременной победе.

– Я прошу тебе не рассказывать о том, что я тебе сейчас поведаю, ни одной живой душе. То же относится и к твоей девушке. Вы согласны, принцесса, молчать? Простите, что не титулую вас так, как положено в степи, но, думаю, вы мне простите аналогию? Просто, так короче, – Лучисола кивнула. – Так, что я хотел сказать? Э-э. В общем, бал с одной стороны призван влить свежую кровь в старинные рода, что означает теоретическую возможность для благородной дэрини из глубинки, имеющей в приданом деревеньку из пяти-шести дворов, выйти замуж за принца, а нищему дэру, соответственно, за принцессу. Однако теория редко становится в данном случае практикой. Крайне редко. В реальности вот такие бретеры и призваны за очень хорошие деньги отсекать вероятность подобных мезальянсов. Таким образом, не может заштатный барончик – только не обижайся, пожалуйста, я это к примеру – стать супругом наследницы, причем единственной наследницы герцогского титула. За графиню – да. За маркизу – сложно, но возможно. Если на нее еще не успели построить некие планы. Можешь не сомневаться – Живелике де Сантелико уже давно подобраны и согласованы на самом верху кандидатуры знатных женихов на выбор. И что же делать, если она на них обращает внимания не больше, чем на лакеев? Бедные парни уже из кожи давно вылезли, чтобы, пусть даже на одну секундочку, задержать ее взгляд. Хотя-а-а… Есть один принц из сопредельной страны… – тут виконт загадочно усмехнулся. – Ты его знаешь. Мне представляется, шансы у него приличные.

Думать над загадками Гольфера мне было очень и очень… лень. Сам расскажет. Потом. А может не расскажет. Да и… демоны с его загадками. Мне сейчас хорошо и спокойно. Лика, что удивительно, не трендит безостановочно, а тихо, умиротворенно улыбается, глядя на своего спутника. Нет. Скорее, уже жениха. Лучисола тоже молчит и улыбается, поглаживая мою руку.

Мне бы насторожиться – отчего это две взрывоопасные девушки, словно мины затаившиеся, сидят и молчат? А я сам сижу и улыбаюсь. Такое впечатление, что весь мир в эти мгновения сидит и улыбается.

Не дождавшись ожидаемой реакции, виконт слегка нахмурился и продолжил деловым тоном.

– К чему я все веду. Ты угробил последнего бретера. Теперь некому профессионально отшивать замечтавшихся женихов. Благодаря тебе, опять же. А что это значит? Это значит высшая знать, планы которой ты умудрился невзначай порушить, будет тебе очень и очень «благодарна». Скажу прямо – каким бы сильным фехтовальщиком ты ни был, против группы боевых магов при поддержке звезды вампиров… мало одной, наймут две, три, четыре… На балу тебе ничего не грозит. Пока. Может быть. Могут и в парке на прогулке толпой навалится. А уж как только выйдешь за ворота минуты твоей жизни будут сочтены. Это даже ясновидящего не спрашивай.

Голос виконта журчал, убеждал, уговаривал, вгоняя меня в сонную одурь. Я не хуже его понимал необходимость быстрее убираться отсюда куда подальше, однако прерывать не стал – лень. Пусть себе. Он старался, готовился, подбирал слова и выражения, чтобы убедить наивного провинциала в своей правоте.

– Но! – почему-то Гольфер акцентировал внимание не поднятием пальца в зенит, а покачал ладонями на уровне груди, словно чашами весов. – Но! Просто так с бала до его окончания никого не выпускают. Об этом предупреждают сразу по прибытии. Где же выход, спросите вы меня? А я отвечу. Он! Есть!

Опять не дождавшись от меня живой заинтересованности, виконт вздохнул и продолжил уже обычным деловым тоном:

– Ладно. Вижу – не понимаете. Мне удалось уговорить одного знакомого – он, между прочим, адепт нашей академии, третий курс алхимии и артефакторики – немного пошалить. Приятель здесь в женихах, но считает, что «вешать хомут на шею» преждевременно, и принципиально игнорирует все здешние мероприятия. Естественно, скучает. Делать-то больше нечего. Да и атмосфера на балу, по его словам, слишком уж протокольная. Вот я и предложил ему развеяться. Вспомнить проказы, каковые, судя по его рассказам, доводили до слез даже ректора. Суть в чем. Я предложил ему подшутить над… тобой. То есть поменять твои документы на аналогичные у поваренка, которого – внимание! – направляют к нашему алхимику поработать личным поваром. Не понятно говорю?

Мы дружно помотали головами. Даже Лика, которая, скорее всего, не ведала о планах своего парня.

– А все очень просто до банальности. Наш алхимик живет и работает на территории королевской резиденции. Где бы вы думали? Во-о-т! Всем известно про домик, закрытый от посещения? На планах, что вам выдали, это строение имеется и помечено, как закрытая территория, куда доступ всем без исключения запрещен. Перед калиткой в ограде еще и охрана стоит, чтобы, так сказать, пресекать поползновения нетрезвых и прорывы излишне любопытных гостей. Ага, вспомнили. Хочу сообщить то, что не отмечено в планах. Из этого домика за оградой есть свой выход за пределы резиденции. Он тоже охраняется, но уже далеко не так тщательно, как сама резиденция. Во всяком случае, прежняя кухарка архимагистра ходила в городок достаточно свободно. Смекаешь? Куда она делась, прежняя кухарка? Так ей уже столько же, сколько алхимику. Только в отличие от него старушка совсем не маг и здоровье ее оставляет желать лучшего. Какое-то время архимагистра кормили с королевской кухни, но с началом бала старичок раскапризничался – не желает подстраиваться под распорядок дня гостей, а поварам банально некогда – все работают с предельным напряжением и выделить отдельную команду для удовлетворения капризов старичка нет никакой возможности. А вот одного поваренка, который будет ему готовить и заодно помогать в опытах… Ну, там смешать, взвесить, взболтать… Короче говоря, выбор пал на паренька немного похожего на тебя, благо личность твоя не выдающаяся. Если не приглядываться, то вполне сойдет. Да и кто будет приглядываться к мелкой обслуге? Э-э-э, прости. Я не имел ввиду твой рост. Да и не мелкий он у тебя, а почти средний. Короче говоря, я подразумевал всего лишь социальную значимость поваренка в глазах охраны.

– Ну и в чем заключается шутка? – это были первые слова, которые я услышал сегодня из уст Лики.

– Собственно, я сказал своему знакомому буквально следующее: «Поваренок ни о чем не подозревая идет на новое место работы, а его, представляешь, не пускают. Дескать он есть барон и ему должно на балу танцевать, а не по закрытым территориям шляться. А барона, наоборот, не пускает на бал – посылают на кухню, где ему самое место!» Шок! Ужас! Растерянность! Ха-ха.

Свои «ха-ха» Гольфер произнес без тени улыбки на лице. Он задумчиво полюбовался небом и признал:

– Шуточка, конечно же, так себе, однако ничего более умного в голову не пришло. Увы. Тем не менее, надеюсь тебе удастся проникнуть на зарытую территорию, откуда, между прочим, выход с резиденции много проще. Понимаешь? Поваренка до конца бала я беру на себя. Поселю в твоей комнате без права выхода. Посидит. Никуда не денется. А там уже и выход будет свободный. Выйдет с территории бароном Франсоро и… тут же исчезнет. Твоя задача продержаться несколько дней. Думаю, сразу уходить тебе не следует – можешь насторожить ищеек, а так они наверняка пойдут по ложному следу. Пусть себе ищут.

Виконт весело посмотрел на меня и залихватски подмигнул:

– Ничего, если несколько дней побудешь слугой? Если что, имей ввиду – в дороге тебе, считай, целый принц прислуживал. Не знаешь, кто такой? Хм. Так, Гравор, один из твоих охранников. Им как раз тоже на бал надо было успеть, поскольку страну они уже инкогнито… Ну, как инкогнито. Те, кому положено, знали. Была договоренность с его величеством. В целях, так сказать, укрепления добрососедских отношений с перспективой заключения договора о взаимопомощи. В государстве Гравора участились нападения горной нежити. Для нас это тоже опасно – могут и к нам заявиться. Договор, получается, реально взаимовыгодный намечается. Так вот, принц в образе простого наемника объездил страну, чтобы изнутри посмотреть и оценить жизнь и быт населения. Свой вояж он завершил. Насколько я понимаю, остался увиденным доволен. Сейчас он, кстати, на балу и ненавязчиво ухлестывает за Живеликой. Уже давно добился бы успеха, если бы та не вбила себе в голову, будто любит некоего барона, поразившего ее юное воображение своим мастерством фехтовальщика.

– И что я там буду делать? Личного повара этого магистра изображать?

– Архи! Магистра! – поправил меня виконт. – Придется немного поизображать, а что делать? Уж что-нибудь простое сварить сможешь? Кашу, к примеру? Думаю, в походы ходил, как все благородные, к походной жизни тебя приучали. Так что, не растеряешься. Если с этим проблемы, так, я тебя научу. О! Кулинарную книгу подарю… самые изысканные рецепты людоедов южных островов. Ха-ха! В общем, старик, по слухам, в быту весьма неприхотлив и к питанию абсолютно не строг. Говорят, ему безразлично, что подают на стол, лишь бы побыстрее отвязаться и удовлетворить физиологическую потребность – я о питании – которую он периодически напрочь забывает удовлетворять. Так что, никаких изысков, никаких каракатиц с креветками под соусом «Пикан». Все как можно проще и калорийнее. Дескать, ему жалко тратить время на непродуктивные занятия, когда столько мыслей, идей, планов… Короче говоря, классический фанатик от науки.

Наговорил виконт достаточно, и я должен был как-то отреагировать на его предложение. Не без усилий преодолев свою заторможенность я все-таки высказал свои сомнения:

– Ерунда все это. Пройду к старику твоему…

– Он не мой, – не удержался виконт от комментария.

– Пройду я к не твоему старику, а поваренок куда денется? На кухне останется? Его спросят: «Чего не пошел?» – а ему и ответить нечего. Начнут разбираться, документы смотреть…

– Ну, ты уж меня за дурака не держи! – возмутился Гольфер, прервав мои рассуждения, следует отметить, к немалому моему облегчению. – Я его вместе с вещами в твоей комнате поселю. Скажу, шутка такая. Надо пару дней посидеть не высовываясь, потом выйти за ворота. Там я посажу его в карету и к себе в имение. Лишний повар меня финансово не отяготит. У меня кухня не хуже королевской.

– Хороший план, – лениво кивнул я. Думать совсем не охота, но все же еще вопросик всплыл. – А если родня захочет проведать? Или друзья с кухни?

– Родни у паренька нет. Он круглый сирота. Последние годы жил с бабушкой в поместье одного провинциального барона. Был при кухне. Бабушка померла, а барон, старик весьма преклонного возраста, почувствовал, что немного ему осталось, направил парня в столицу к старому другу с просьбой пристроить куда-нибудь. Тот и нашел ему «теплое местечко». Так что на кухню поваренок попал перед самым балом и знакомств завести не успел. Бегал «подай – принеси – не путайся под ногами». Когда понадобилось кого-то отправить, разумеется, как новичка без знакомых и друзей, выбрали его.

– Так, мне за документами идти?

– Не надо, – улыбнулся виконт (го-ордый! Дескать, о как я! Не молодец ли, такую комбинацию придумал и организовал). – Я уже все сделал. Знал, что ты согласишься. Да и не было у тебя по сути иных вариантов. Твои вещи вместе с поваренком ожидают в беседке неподалеку. Как сделаем одно дело, так сразу и начнем действовать.

Тут он вдруг смутился и слегка покраснел.

– Э-э-э… Франсор, мне нужна твоя помощь. Это быстро и… тебе ведь все равно уходить… э-э-э… незаметно.

– Всё, чем могу, – ответил я, хотя даже просто шевелиться было откровенно лень.

– Ну-у-у… тогда все просто. Дело в том, что и папа, и дядя и… другие родственники категорически против моего брака с иностранкой… точнее, не с иностранкой как таковой, а конкретно с ней… То есть сама по себе Лика им даже нравится, но вот политический расклад, будь он неладен! Ну-у, ты понимаешь, о чем я говорю, – я не понимал, но кивал с умным видом. – В общем, план такой. Ты с Ликой под руку идете к храму и Арке Любви. Я с… э-э-э… да хоть с дэрини орчанкой, следую сзади, будто провожаю тебя, так сказать, из холостяцкой жизни в жизнь… э-э-э… семейную. Так сказать. Перед самой аркой мы с тобой меняемся местами и после арки никто ничего изменить уже не сможет. Кто осмелится оспорить решение самой Богини?! Иначе, понимаешь, меня еще на подходе остановят и просто физически не дадут пройти. А тут есть хороший шанс.

– Дэрини Маликоса В’Алори, – официально обратился я к подруге детства, похоже, так и не узнавшей меня, – вы сами-то желаете выйти замуж за виконта Гольфера?

Хм. Выспренно. Пафосно. На секунду почувствовал себя чиновником на регистрации бракосочетания, в обязанности которого входит демонстрация приветливой улыбки, замешанной на «искренней» радости за молодожёнов, а в душе – холодная пустота.

– Да, – просто ответила Лика и одарила виконта таким взглядом (именно одарила), что я прямо обзавидовался.

Те девушки, от которых я, честно говоря, после их, явно искренних, признаний ожидал подобного, увы, наигравшись в любовь, категорически отвергли меня. Что там взгляд Лики на Гольфера! Просто взглянуть на меня категорически отказываются. Если пересекаемся где-то, демонстративно разворачиваются и идут в другую сторону.

– Так ты согласен? – виконт с нескрываемой тревогой ожидал моего решения.

Странно. Не так уж и велика разница в общественном положении между виконтом и графиней. Фактически – одна ступенька и только. Скорее всего, я чего-то не знаю и не учитываю.

Будь мое состояние не столь расслаблено-благодушным, я бы мог призадуматься над последствиями, но мысли ворочались в голове настолько лениво, так и стремясь уйти куда-нибудь поспать, что махнул мысленно рукой на все и согласился.

Мы пошли к храму. Впереди я под ручку с Маликосой, Гольфер – сзади вместе с орчанкой. Они за руки не держались и шли как бы вместе, но порознь, изображая друзей-свидетелей, сопровождающих влюбленную парочку. Вполне себе обычная картина. Так-то свидетели и к праху в храме не нужны. Там жрец, один, свидетельствует факт благословения и все на этом. Если благословения не было – не свидетельствует. И тоже на этом все. Апелляции, суд, иски просто не принимаются. Ну да! Как же! Станет Богиня в суде свое решение отстаивать!

В последние дни бала к арке шли уже толпами. Некоторые тащили за собой кучу друзей, будто к нотариусу за регистрацией гражданского брака. Но вообще-то никто от развлечения не отказывается. Стоит только позвать, как уже бегут вприпрыжку провожать. С криками, шумом, шутками и смехом. Танцы, маги, артисты, прогулки уже поднадоели, а тут хоть тотализатор организовывай – даст свое благословение Богиня или не даст? Иной раз в храм не входили, а восползали, едва держась на ногах. Жрецы при виде пьяных влюбленных осуждающе качали головами, но запретить пройти под аркой не смели. Богиня принимала всех, но… не всех одаривала своим благословением. А шутников, пытающихся пройти под аркой «ради хохмы», могла и наказать. О-очень серьезно наказать.

Мы шли не спеша, но и не прогулочным шагом. То есть с одной стороны не демонстрировали явного нетерпения, а с другой – не давали повода окружающим думать, будто кто-то из нашей пары идет в храм с неохотой. Насильно, конечно же, тащить кого-либо к арке совершенно бесполезно – богиня подобное никогда не благословит (тогда уж лучше сразу к чиновникам регистраторам), однако оттянуть этот момент на срок, как можно более поздний, желающих находится предостаточно. Из тех, кто считает, будто нагулялся перед неизбежным «хомутом» на шею еще недостаточно. В основном, как нетрудно догадаться, свободолюбивые особи происходят из числа «сильной половины». Однако у женщин свои секреты, как не дать сорваться с крючка…

Мы вошли и нам никто не препятствовал, хотя возрастающее напряжение за спиной я чувствовал отчетливо. Между прочим, гвардейцы и маг, следящие за порядком внутри храма, тоже почему-то напряглись. Невозмутимыми оставались лишь жрецы. Двое стоящих перед и после арки, и один, сидящий за столиком регистрации. Для них важно решение Богини, все остальное есть прах и тлен, каковой видеть, а тем более изучать, суть занятие пустое.

Впереди нас было четыре пары со своими сопровождающими. Не без интереса я понаблюдал за процессом благословения. Обе пары прошли под аркой, держась за руки. Первой не повезло (или наоборот повезло). Зашли и вышли, словно за дверь. Жрец, специально стоящий рядом с аркой справа и маг – слева, почти синхронно взяли молодых под руки и повели в сторонку, что-то негромко рассказывая в утешение. Их друзья последовали за неудачниками, по-моему, не очень-то переживая из-за неудачи.

Зато стоило пройти следующей паре, как арка вспыхнула мягким теплым светом и прозвенел хрустальный колокольчик. Дежурная пара из мага и жреца, занявшая пост после ухода предыдущей, в данном случае даже не пошевелилась. Молодые, радостно переглядываясь, под приветственные крики свидетелей направились к ближайшему столику регистрации, где продемонстрировали жрецу левые руки. Жрец одобрительно кивнул и предложил приложить ладони к полированной дощечке с камнем в центре. Через несколько секунд камень мигнул и… на этом вся бюрократия завершилась. Получив краткое напутствие с пожеланием не напиваться на радостях молодые вместе со свидетелями направились к выходу.

Вскоре дошла очередь и до нас. Оставался один шаг, и я уже успел вяло удивиться – неужели мне придется проходить через арку (зачем?)? – как вдруг легкий удар по руке разделил нас с Ликой. Я отступил назад, поравнявшись с Лучисолой, а вместо меня этот важный шаг сделал виконт. Маг, стоявший перед аркой, только рот открыть успел и рукой двинуть в попытке помешать. Однако поздно. Молодые уже застыли внутри, а руку мага просто отбросило в сторону.

Через несколько мгновений замершие в центре полуметрового прохода ажурной арки фигуры парня и девушки пушистым облаком обнял теплый Свет. Мелодично тренькнул колокольчики. Затем Свет, сверкнув напоследок искорками, крутнулся спиралью вокруг молодых и втянулся куда-то вверх. Фигуры пару секунд постояли в неподвижности, затем ожили, и Гольфер уверенно потянул жену (уже жену) к столику регистрации.

Дорогу им преградил маг, прежде стоявший за аркой. Набычившись, он с каким-то яростным отчаянием смотрел на Гольфера. Я не видел со своего места, как в ответ смотрел виконт, но то, что он ничуть не спасовал, видно было по его прямой спине и гордо, даже надменно, задранному подбородку.

– Вы-ы! Не мо-ожете-е! – прорыдал-прорычал маг.

– Уже смогли, – холодно и презрительно проговорил виконт. – С дороги!

– Не-ет!

Жрец-регистратор встал со своего места и подошел к молодым, прихватив дощечку. Мага, заградившего дорогу, он просто обошел, словно неодушевленный предмет. Мягко говоря, недолюбливали друг друга маги и жрецы. Благожелательно улыбнувшись, регистратор просто протянул дощечку, предлагая возложить на нее руки.

– Стойте! – снова вскричал маг, догоняя молодых. – Вы не можете зарегистрировать их брак! Нельзя!

Жрец посмотрел на него таким взглядом, каким отец смотрит на дитя свое неразумное, свершившее очередную глупость – море терпения и горы прощения.

– Кто я такой… кто мы все такие, чтобы оспаривать волю Богини. И я всего лишь фиксирую свершившийся факт, а факты отменить не в силах даже Боги. Дам я или не дам сим молодым людям регистратор для внесения их аур в списки храма ничего от этого не изменится. Соответствующая запись все равно появится. Просто для нас это будет лишняя работа по перемещению в нужный раздел архива. Вы, кстати, прекрасно об этом осведомлены.

– Но ведь государь запретил! – с настоящей мукой в голосе произнес маг. – Нам грозят большие неприятности! За то, что не предотвратили, допустили…

Жрец покачал головой, пожал плечами, дескать «сочувствую, но помочь ничем не могу», – вернулся за свой столик и прибрал дощечку в стол.

Гольфер повел жену налево, где располагался выход для счастливых пар. Оглянувшись, он подмигнул мне и кивнул в сторону того же выхода. Я двинулся было за ним, да не тут-то было. Лучисола крепко ухватила меня за руку и… сказать «повела» было бы неправильно. Потащила! А я и не сопротивлялся. Не потому, что согласен был – просто соображение так и не вернулось толком, по-прежнему плавая в блаженном благодушии.

Снова я в одном шаге от арки и тут… прямо дежавю. Удар по рукам. Орчанка, застигнутая в момент неустойчивого равновесия, валится на мага слева, моя рука попадает в цепкий капкан другой руки, скорее, ручки значительно меньше орочьей, и мы все-таки делаем этот совместный шаг под арку.

Внутри моментально охватило непонятное оцепенение. Я даже зрачок повернуть не мог, чтобы, рискуя косоглазием, хотя бы краем увидеть претендентку, которая умудрилась практически сбить с ног далеко не слабую орчанку и затащить меня под благословение. В этот момент неизвестная, но неимоверно могущественная, сила мгновенно просмотрела-просветила меня насквозь, оценила и добродушно покачала головой. Это если есть что-то подобное у того существа или сущности. Затем меня «разморозило» и легким шлепком, словно воздушной волной под зад, вытолкнуло из-под арки.

– Этого не может быть! Это неправильно! Это нечестно! – кричала в лицо жрецу и топала ножкой Живелика (м-да, а кто же еще?). – Я же люблю его! Богиня не могла!

За аркой стояла, скрестив руки на груди Лучисола, и сверлила девушку взглядом полным ярости и ненависти. Тут у меня в голове наконец-то шевельнулась более или менее здравая мысль – если бы не порыв Живелики, я бы стоял под аркой с Лучисолой и… Кто его знает, что решила бы Богиня? Вдруг она сочла бы брак с орчанкой уместным? Насколько я понимаю, Богиню мало волнуют тонкости социальных отношений среди смертных. Для нее главное любовь, а то, что один из супругов получит унизительный статус наложника, почти раба (что бы там ни говорила Лучисола), высшему существу не интересно.

Зато мне интересно! Это что ж со мной произошло такое? Ведь шел же за виконтом, словно телок на веревочке. Даже не задумался о последствиях. Ну кто?! Кто мог, пусть даже чисто гипотетически, воспрепятствовать свадьбе обычного провинциального виконта с иностранной графиней? Да наоборот, не препятствовать, а рукоплескать столь важному шагу нужно в полнейшем восторге – идет укрепление дружественных… да что там говорить, родственных связей с сопредельной страной. Пусть ненамного, но все-таки. Галсорская графиня – это вам не заштатная замухрышка. Но вдруг, совершенно непонятно почему запрет. Причем, судя по реакции дежурного мага, очень и очень строгий. Кого могут бояться королевские маги, кроме… короля, его семейства и самых доверенных приближенных? Стало быть, кто-то из молодоженов имеет крайне высокий статус. Не Лика. Я ж ее знаю – выбиться в принцессы она могла бы только в двух случаях – либо выйдя замуж за принца, либо после коронации графа В’Алори. Ее папы, то есть. После замужества на балу невест ей делать совершено нечего, а про переворот – ни слова. Никто и нигде. Замолчать и засекретить подобную новость невозможно, да и незачем. По крайней мере подружки непременно сообщили бы мне.

Значит, мой «друг» виконт на самом деле принц или герцог. Такое бывает. Я к примеру, получил виконтство, которым владел герцог. И этот герцог имел полное право называть себя виконтом. А может еще и графом, и бароном. Обычно не принято перечислять все титулы – называют себя одним, самым высоким из всех. Однако запрета нет. Кем надо тебе в данный конкретный момент, тем и представишься. Лишь бы право имел.

Так что ж такое на меня накатило-то?

«Воздействие седативного лекарственного препарата на основе неизвестных растительных компонентов. Предположительно орочьего производства. Снимает воздействие фрустраций, приводит в норму нервную систему и гормоны, способствует успокоению и расслаблению. В условиях дружественного, безопасного, окружения полезен организму для релаксации и восстановления после тяжелого боя. Побочный эффект в виде заторможенности мыслительных процессов и некоторой излишней эйфории не нес вредных последствий для организма».

Ну вот я сам себе и ответил. Привыкать уже стал. Даже анализировать перестал (потому, что лень) – это я сам себе отвечаю или нечто от «конфетки» устроилось у меня в голове и советы дает. Вот если бы зазвучали чужие голоса в голове, да еще спорить меж собой начали бы, тогда да – можно впадать в панику и копить деньги на мага разума, чтобы распутал извилины. А так, есть и есть. Пусть себе. Главное – полезная штука.

Тут, как по волшебству, словно демон из-под земли, «нарисовался» мой бывший слуга-принц. Вроде не должны никого пускать через боковые входы, а он – вот он. Схватил в объятия Живелику, будто так и надо, и давай утешать, а девушка приникла к его мужественной груди и начала поливать рубашку слезами.

– Я же его люблю, – хлюп-хлюп. – Как же так?! Почему Богиня, – хлюп-хлюп, – так со мной поступи-и-ила-а-а!

Граворн одной рукой придерживал девушку за талию, другой гладил по волосам, приговаривая:

– Ну-ну, девочка моя. Любимая. Единственная. Богиня просто подтвердила то, что я тебе уже давно говорю – ты не его любила, а искусство его воинское. Поверь, счастье мое, я умею не хуже.

– Правда? – хлюп-хлюп. – Ты правда меня любишь?

– Да, солнце мое полдневное! – негромко, уверенно, добавив в голос воркующих ноток, ответил Граворн. – Это истинно так, любовь моя! Пойдем. Я не требую от тебя прямо сейчас ответа. Только не отказывай с ходу. У нас еще есть время. Подумай.

Так, ласково приговаривая, обняв за талию и прижав Живелику к своему боку, он потихоньку потянул девушку на выход.

Я стоял и, словно осел в известной логической загадке, не мог выбрать в какую дверь мне выходить. Как несостоявшийся муж в правую? Или как свидетель на свадьбе (виконта, герцога, принца – нужное подчеркнуть) Гольфера, в левую?

– Бер!

– А?! Что?! – очнулся я от сложных умозаключений. Передо мной стояла Лучисола и явно чего-то от меня хотела.

– Бер! Я ведь знаю – ты ко мне неравнодушен. Я чувствую! В моей любви можешь тоже не сомневаться. Прошу тебя! – последние слова орчанка произнесла с заметным усилием. – Прошу! Давай пройдем под аркой. Богиня непременно соединит нас.

– И что дальше? – соображение постепенно стало возвращаться. – В наложники?

– Далось тебе это глупое определение! – с некоторым раздражением ответила Лучисола. – Я тебе еще раз говорю. По статусу наложник уже давным-давно практически равен мужу. Больше никто не смотрит с презрением… Ты у меня будешь как сыр в масле кататься.

– Прости, Лучик, но даже сыром мне как-то не хочется.

– Ты не понимаешь, Бер! У нас будет ребенок! Твой ребенок!

– Патетично звучит, но, прости, не слишком убедительно. Думаешь, я не знаю, как орчанки, в особенности шаманки, могут заблокировать нежелательную беременность? Никогда не поверю, что ты настолько в меня влюбилась, что забыла законы степи и решила родить от человека…

– Как бы то ни было, – прервала меня девушка, – но ребенок – свершившийся факт. Как и почему это произошло, я не знаю. Но теперь ты с ним связан. Он подпитывается от тебя энергией. Снова не спрашивай, как такое возможно. Ты ведь не маг и, тем более, не шаман, но это есть! Если ты будешь далеко, ребенок не сможет получать достаточно энергии и может погибнуть…

– Лучик, – устало вздохнул я, – мне лень спорить с тобой, и я вполне допускаю, что ребенок есть, он действительно мой, а не твоя выдумка, чтобы заманить меня в степи, но я-то что могу поделать? Мне никак нельзя… Ну, ты понимаешь, о чем я. Только что об этом говорили.

– Я смогу защитить тебя! – горячо проговорила орчанка. – Со мной отряд опытных воинов…

– Нет, Лучик, – тихо, почти на ухо стал объяснять девушке ситуацию. – Не строй иллюзий. После храма и этого разговора, который слушали во все уши маги, вас будут очень плотно опекать. Даже если я поеду в качестве твоего законного мужа, враги всегда смогут подгадать момент, чтобы похитить или убить. А бегать и прятаться со мной ты тоже не сможешь… Если о ребенке – правда.

Девушка совсем сникла. Я, признаться, тоже не видел выхода. Поверить в свое отцовство я пока не мог – уж очень методы, какими орчанка добивалась своей цели, показались мне слишком уж хитро…ми и… хм… неблагородными. Понимаю, что у орков все воспитание воинов, да и не воинов тоже, нацелено на достижение победы любым путем. «Победителей не судят!» То есть, какие бы грязь и кровь ни вели к цели, если ты победил, то «белый и пушистый». В противном случае – «Горе побежденным!» Так что, нельзя исключить еще один хитрый трюк с несуществующим ребенком.

– Ай-яй-яй-яй! – послышался рядом с нами вкрадчивый голос жреца. – Нехорошо, молодые люди. Не хорошо-о-о! Простите, что вмешиваюсь, но невольно я слышал ваш разговор про ребенка, необходимость магической подпитки и прочее. Из услышанного я сделал вывод, что вы не посещали храмы! В частности, наш храм! Храм Богини Любви! Как так можно жить в безверии?! Вот если бы посещали, тогда бы знали, что ваша проблема и не проблема вовсе. Довольно редко, но у магов случается и такое – плод любви уже есть, ему для развития требуется энергетика отца, а родители по каким-либо причинам не могут соединить свои судьбы. Во всяком случае в ближайшее время. Так вот. Чтобы при расставании не нанести вред плоду, они проходят определенный ритуал у нас в храме. Ритуал признания отцовства. Он несложный – всего пять-десять минут. В результате Богиня может проявить благосклонность и установить нить связи чрез горние выси. В этом случае на поддержание самой нити не требуется энергия отца, где бы он ни находился. Расстояние не имеет значения – все берет на себя Богиня.

– Цена вопроса? – Лучисола воспряла духом и тут же прямо на глазах вернула свой прежний облик энергичного и сильного воина.

– Всего лишь… э-э… десять золотых. Если согласны, приходите завтра. Можно с утра.

Ничего себе у них цены за услуги! Однако орчанка молча достала кошелек и бросила его жрецу.

– Здесь дюжина.

– Я верну два…

– Не нужно. Пусть будет пожертвование во имя Богини. Я хочу, чтобы ритуал мы провели сегодня. Сейчас! Немедленно.

– Но мне потребуется кое-что приготовить и я… как бы сказать. На дежурстве.

– Хорошо. Верните деньги. Мы найдем кого-нибудь другого… кто не на дежурстве. Спасибо за совет!

– Минуточку! – вскричал жрец. – Я сейчас быстренько подменюсь, и мы с вами сделаем все, что нужно.

– Все будет в лучшем виде? – спросила с едва уловимой долей иронии орчанка.

Служитель культа, он же дилер услуг Богини (по сути так ведь), с энтузиазмом закивал:

– Обязательно! Всенепременнейше! Лучше и быть не может! Богиня обязательно будет к вам благосклонна! Пройдемте со мной.

Жрец провел нас через дверь за спиной регистратора и на ходу пояснил:

– По традиции главный вход в Храм устраивается с восточной стороны. Восходящее солнце освещает статую Богини, и она… э-э-э… словами очень трудно передать… Безумно прекрасно, великолепно, потрясающе! Божественно! Иначе не скажешь, – в его голосе отчетливо слышалось настоящее благоговение. – Вот сюда к статуе подходите. Возложите на камень пьедестала ваши руки. Неважно левую или правую. Теперь молчим и думаем о том, зачем вы пришли к Богине. О чем будете ее умолять!

Сам он, монотонно напевая, обошел вокруг статуи. Вернувшись с пучком зрелых колосьев в руках слегка стегнул меня по правому плечу, Лучисолу – по левому. Потом еще раз стегнул, уже наоборот. Неожиданно его голос ступенчато усилился, еще раз и еще раз… вдруг оборвался и только несмелое эхо продолжало некоторое время тянуть странную мелодию.

Запястье правой руки с наружной стороны обожгло и тут же отпустило, словно ничего не было. Судя по вздоху девушки ее тоже не миновала похожая участь.

– Все! Ритуал завершен. Богиня проявила благосклонность и теперь вашему ребенку ничего не угрожает. Посмотрите на свои руки. Если у вас будет мальчик, то рисунок – что-то вроде листочка цветка – появится на правой руке. Если девочка – на левой. Что и как должно выглядеть не спрашивайте – рисунок виден только родителям и проявляется только по их взаимному согласию. Как правило, тогда, когда требуется подтверждение отцовства или материнства. Засим прошу вас простить меня, но я должен вернуться к своим обязанностям.

На пороге храма мы распрощались с Лучисолой. Нет, конечно же, не развернулись и пошли каждый своей дорогой. Разлуке предшествовал до-о-олгий (как ожидание счастья) поцелуй. Нежность и легкое сожаление от предстоящей разлуки умудрилась испортить… орчанка – иначе не назовешь. Глядя мне в глаза с тоской и любовью, она вдруг прошептала:

– Не надейся убежать от меня. Ты мой и никому я тебя не отдам! Рожу! Вернусь! Найду! Закину на коня и увезу в степи! Помни и жди!

Вот теперь резко повернулась и пошла, не оглядываясь.

М-да! Прынцесса степей просторных, ковылей высоких.

Я в свою очередь, тоже развернулся и пошел туда, где меня ждал виконт.

– Где ты бродишь, – прошипел он, перехватив меня на аллею неподалеку от храма. – Пошли скорее. Чем быстрее, тем лучше. Скоро за мной столько глаз будет следить, что и муху на подлете до последней ворсинки за правой задней лапке рассмотрят.

А хорошее местечко нашел Гольфер. Совсем недалеко. Со всех сторон кустарник. Правда, шебуршать долго нельзя, прогуливающиеся одиночки, парочки и компании могут заинтересоваться тем, что там твориться. Хорошо если будет у них совесть со стыдливостью, но ведь некоторых жареными колбасками не корми, элитным вином не пои, дай только понаблюдать за процессом.

В кустах лежал весь мой скарб. Поверх мешка аккуратно расположилась тренировочная форма, которую с удовольствием носит молодежь не только Галсоро, но и Сорокара. К форме прилагались еще и униформа повара: тонкие просторные белые штаны, долгополая куртка и высокий колпак.

– А униформа зачем? Надо в мешок и с собой. Если на месте нет.

– На месте есть. Надевай. Будет у тебя две униформы.

– Ты не понимаешь. Нельзя в униформе по улице. Только на кухне. Гигиена, корнеплод ей в ботву.

– Ты думаешь гвардейцы на посту в курсе внутрикухонных правил? Интересно, кто тебя надоумил?

– Интересовался… на кухне. Любопытно было.

– Надевай униформу. Так сразу видно – идет повар. Вопросов меньше зададут.

Пожав плечами, я моментально надел на себя и тренировочный костюм и поверх униформу. Одежду барона затолкал в мешок, закинул его на плечо, взял в руки сверток с мечом… Та-а-ак. Сверток из простой мешковины стал другой формы и объема. Странно. Ага. Из мешковины торчал кусочек блестящего металла. Я хотел было прикрыть его, чтобы не отсвечивал, но быстро понял – рукоятка большой шумовки не прикрыта и блестит с вполне определенной целью. Кто захочет посмотреть содержимое и без разворачивания поймет, что там такое – разумеется, большая шумовка. О-очень большая для мелкого поваренка. Да еще и надпись: «Будущему БОЛЬШОМУ кулинару от коллег в день БОЛЬШОГО пинка на МАЛЕНЬКУЮ кухню», – не оставила сомнений в том, кому и зачем был сделан такой подарок.

– Я там поварешку стырил с кухни. Самую большую, какую нашел. Еще друга попросил нанести магическую гравировку. Признаю, текст не очень, но на муки творчества не было времени.

– Ва-а-аше высочество! – не удержался я от ехидного комментария. – Такие слова некультурные! Сты-ы-ырил! И от кого я их слышу? От целого высочества, да еще и виконта! Учишь новый язык – простонародный?

– Надо быть ближе к простым людям, и они к тебе потянутся, – с напускной важностью ответил Гольфер. – А ты их по рукам! По рукам, загребущим! Так тебя слова удивили, а не факт кражи имущества с королевской кухни? – в свою очередь с улыбкой спросил.

– Хм. Если имущество принадлежит королю, то отчасти и тебе тоже. Следовательно, изъятие своей же собственности не является кражей. А такой культурный молодой человек, только что получивший благословение…

– Ладно, – вздохнул виконт… принц, – я бы с тобой еще поговорил, пошутил-поспорил. Интересно с тобой. Совсем недолго знакомы, а будто с детства тебя знаю. Жаль, но время не терпит. Пора.

Я развернулся и начал уже продираться обратно через узкий проход среди кустов, как меня остановил возглас виконта:

– Стой! Подожди!

Я послушно остановился и развернулся.

Принц подошел, снял с моей головы поварской колпак и взлохматил волосы. Потом он достал платок, смоченный пахучей водой и провел по лицу. Я стоял, ничего не понимал и тупо смотрел, не пытаясь помешать.

– Я чуть было не проглядел. Прости, но ты выглядел как барон в поварской одежде, а не как повар-слуга, каковым должен предстать перед охраной. Пришлось удалить все труды лакея, которые он вложил в твой образ столичной штучки, – объяснил виконт свои действия. – И еще. Постарайся немного сменить походку. Уж очень уверенно ты вышагиваешь. Будто все здесь принадлежит тебе. Понимаю, благородное воспитание въелось в кровь, – это в чью же кровь оно въелось, хотелось мне сыронизировать, – но постарайся сыграть роль, словно в любительской пьесе. Все благородные увлекаются лицедейством в домашних спектаклях «для своих», но никто не позволит назвать себя лицедеем. Тем не менее, по жизни некоторым героям, воспетым в песнях бардов и причисленных королями к лику Героев, приходилось играть роль слуг не на сцене. Вспомни Клабриса! – это кто? – Он, будучи особой знатного рода, семь лет играл роль простого истопника. Каждый день по маленькой пробирке носил во дворец жестоких Элизабертов алхимический состав, дабы взорвать оный вместе со всеми членами. Не взорвал. Его поймали, судили и повесили. Даже на эшафоте он не признался в своем благородном происхождении, дабы не нанести ущерб Родине. А дэрини Перовини? Играла роль горничной. Терпела капризы и даже пощечины, но вызнала все тайны дома Боррджони!

Сказать честно? Устал я от пафоса виконта. Он хороший парень и хочет меня подбодрить, но сколько можно болтать?

– Франсор, пройдись немного. Что-то мне походка твоя не нравится. Слуги так не ходят.

Да уж! Будто я не видел, как ходят здешние слуги. Иные выступают так важно, словно они и есть настоящие их величества (во множественном числе), а всех прочих можно снисходительно считать условно достойными попирать своими ногами аллеи королевской резиденции.

Пришлось мне несколько раз пройти перед виконтом, пока того не удовлетворил созданный мной образ. Правда, получилось нечто убогое, с моей точки зрения. Эдакий согбенный, глядящий исключительно в землю олигофрен, боящийся любого громкого звука, а от собственной тени падающего в обморок.

– Вот теперь нормально! Настоящий слуга! – неискренне обрадовался принц. – Хочу напомнить, через три дня магическая иллюзия исчезнет, кончится подпитка, как сказал мне мой знакомый, и твои документы снова станут отображать твою ауру и статус. Ты должен успеть покинуть резиденцию до этого времени.

Я кивнул на прощание и направился к аллее, ведущей к дому архимагистра. Шел так, как учил виконт. Лень было его переубеждать. Но стоило ему скрыться за поворотом, как я стал вести себя естественно… в полном соответствии с надетым на себя костюмом.

Не знаю… правда, не знаю, как так получается: надену на себя роскошный камзол и я – герцог. Надену одежду простолюдина и я – простолюдин. Клерк, ремесленник, купец или боец… В зипуне смерда я автоматически добавляю в речь излюбленные ругательства землепашцев, не считаю зазорным «бить соплю об землю» и вытирать нос рукавом. В безрукавке приказчика подобное поведение приводит в ужас, зато прямо тянет всем подряд (а вдруг клиент?) угодливо кланяться, улыбаться и бесконечно повторять: «Чего изволите?»

В общем, много кого через наш трактир прошло. Был материал для наблюдений. Еще какой. Довольно часто именно за столом люди ведут себя наиболее естественно, раскрепощаются и дают взглянуть внимательному человеку на свое истинное лицо. Воистину: «Весь мир – театр. Все люди в нем – актеры».[3] А я что же? Такой же как все. Особенно в детстве. Кем я только не воображал себя. Мореплавателем – и маленький пруд через дорогу превращался в бескрайний океан. Путешественником – и бурьян возле пруда становился непроходимыми джунглями.

А спецкурс общеобразовательной подготовки «конфетки», включающий в себя основы актерского мастерства и сценического движения? Там, в далекой-далекой галактике считается, что культурный человек должен уметь подстраиваться под собеседника, чтобы вести диалог на одном с ним языке. Иметь представление о всех возможных формах общения и восприятия себе подобных. И даже не себе и даже совершенно не подобных.

Потому-то мне легко давалось играть роль служанки архимага, виконта, адепта академии, трактирного слуги и прислуги при отряде орков. Я вполне естественно чувствовал себя в роли барона на королевском балу, не говоря уж о сорокарском говоре, который освоил очень быстро. Тем более играть самого себя, то есть обычно молодого повара, представляется простой и даже обыденной задачей. Лень моя будет довольна – никаких усилий для вхождения в образ предпринимать не придется.

– Эй, парень! Па-а-арень…

– Да постой же!

Мои философствования прервали окрики, которых я совсем не ожидал. Точнее, не ожидал именно из этих уст. Первой моей мыслью была: «Раскрыт! Меня узнали!» Второй – «Не паниковать! Обратились не по имени или прозвищу, значит, скорее всего не узнали!» На всякий случай я склонился как можно ниже и попытался изобразить куртуазный поклон благородного перед знатными дэрини. Получилась, разумеется, пародия – ноги колесом, руки растопырились, будто собираются обхватить бочку, спина выгнулась так, словно я собрался эту воображаемую бочку с натугой поднимать. На самом деле следовало прямую правую ногу изящно выставить вперед, слегка присесть на левой (стопа перпендикулярно правой) и немного развести руки в стороны ладонями вверх. Дескать, с нетерпением жду возможности взять вас на руки и нести по жизни на край света.

Мои потуги на изящество девушки, а это были они, Кира с Дили, проигнорировали. Даже не хихикнули. Красавицы явно чем-то сверх меры озабочены. Явно.

– Парень, ты не видел где-нибудь поблизости молодого благородного примерно твоего роста, но красивее?

– Дили! О чем ты его спрашиваешь. Молодо-о-ой, краси-и-ивый… Разве так надо? Парень, скажи тебе не попадался случайно молодо… тьфу ты, короче. Благородный. Примерно твоего роста. Взгляд стальной, уверенный. Прическа – мантор с начесом. Сапоги три четверти. Брюки в сапоги. Камзол – блестер или ванми плечи реглан песочного цвета с широкими лацканами. Раненый.

– Э-э-э… – я без игр по-настоящему завис. – Э-э-э… камзол раненый?

Я старательно гнусавил, чтобы не узнали по голосу, а то с них станется.

– Что ж ты такой бестолковый! – вмешалась Дили. – Не камзол, разумеется. Благородный! Раненый!

– А-а-а. Ага. Да-да-да.

– Что?! – вскрикнули обе девушки. – Встречал?

– Не-а, блаародные дэрини. Не встречал.

– А чего же тогда говорил: «да-да-да…»?

– Так, эта… про камзол я.

– Что про камзол?

– Камзол не раненый, а благородный, напротив, раненый. Камзолов я видал много, а, чтобы и камзол и раненый вместе, такого не видал, – с простолюдинской обстоятельностью начал я объяснять свое миропонимание. Так я могу до-о-олго плести языком. Начиная с рождения троюродной кумы двоюродного деверя племянника кузнеца, который в прошлом году подкову на копыто прибил наоборот.

– А может все же где-нибудь его видел?

– Дили, отстань от него. Не видишь, парень с кухни? Откуда ему знать?

Девушки отвернулись, махнув мне рукой – свободен – и заговорили о своем, о девичьем. Я не стал спешить и остался послушать, нарочито медленно прилаживая мешок на свое место за плечами.

– Кира! Какие же мы дуры! Дуры-дуры-дуры!

– Хватит самоедством заниматься, Дили. Уже тысячу раз проговорили. Да, дуры! Но не совсем.

– Что ты имеешь ввиду?

– А то, Дили, что не могли мы вот так вдруг, собственно говоря, ни с того ни с сего настолько разобидеться на Бера, чтобы отказаться выходить за него замуж. Да еще амулеты эти. Да никогда я не думала ставить любые железки против любви. Никогда. Значит, что? А то, дорогая моя подруга, что опоили нас чем-то. В пищу или питье подсунули какую-то гадость. Вот и понесло нас.

Девушки снова развернулись и, не обращая на меня внимания, продолжили свой разговор.

– Ты думаешь? – неуверенно, но с надеждой спросила рыженькая. – Значит, – девушка опасно сузила глаза, – какая-то с-сволочь! Решила рассорить нас с Бером!

– И этой сволочи все удалось, – подтвердила Кира. – Надо отдать должное изобретательно! Ну, я ей покажу, скотине!

– Кому? – с живым интересом спросила Дили. – Живелике или орчанке?

– М-м-м… не думаю, что это Живелика, – задумчиво протянула Кира. – У девочки еще романтическая дурь из головы не выветрилась.

– А может и вы-ы-ыветрилась, – с сомнением протянула Дили. Тогда она уж очень хорошо играет.

– Давай не будем множить сущности без надобности. Мне представляется, что это орчанка. Любят они в своих степях самые разные цветочки-ковылечки и травки собирать.

Девушки снова развернулись на сто восемьдесят градусов и поспешили в сторону главного здания. Думаю, хотят найти Лучисолу и задеть ей пару вопросов.

После такой проверки – если уж любящие девушки не опознали, то кто еще может лучше? – я гораздо более спокойно поспешил к своей цели. Через пять минут показался поворот к закрытой части резиденции. О том, что туда кому попало нельзя, предупреждала соответствующая надпись, а в самом конце пути возле калитки еще и пара гвардейцев недвусмысленно подтверждала бесполезность намерений проникнуть на охраняемую территорию.

Вопреки опасениям, гвардейцы перед калиткой не стали потрошить мой мешок и сверток. Проверив по списку право доступа за калитку, стоявший справа усатый гвардеец, тот что постарше, лениво спросил:

– Чего у тебя там?

– О! Гы-гы! – заржав, ответил вместо меня молодой, безусый, стоявший слева. – Поварешка у него там! Слышь, с дарственной надписью. Большим поваром ему желают стать! Большим! Гы-гы!

– А-а, – позволил себе слегка улыбнуться усатый и сурово продолжил. – Ладно проходи. Не задерживай!

Я оглянулся, но за мной очереди как не было, так и не намечалось.

– Давай-давай, проходи, – снова поторопил усатый. – Иди прямо по аллее. Не потеряешься.

Действительно не потерялся. Дошел прямо до парадного крыльца аккуратного двухэтажного дома.

В прихожей меня ждали. Тетка приличных габаритов встала с кресла, в котором секунду назад громким храпом разгоняла мух, – кстати, ни одной не было – и как ни в чем ни бывало громогласно поинтересовалась:

– Ты где пропадал? Где тебя демоны таскали?

– Да я вот шел-шел… – осторожно пролепетал я.

– Слава Богам, дошел, наконец! А я тебя жди! У меня между прочим работа на сегодня давно закончилась. Я уже дома давно должна быть, а тут сиди и жди. Давай, пошли. Покажу тебе твое рабочее место и комнату.

Женщина мне не представилась. Буркнула что-то про домоправительницу и уборку в доме. На этом наше с ней взаимное представление закончилось. Она провела меня по всем помещениям и бегло рассказала о назначении каждого. Единственное место, куда мы вообще не пошли – подвал. Там по словам уборщицы находилась лаборатория дэра архимагистра и попасть в нее можно только по его личному приглашению. На вопрос, как звать величать… хм… подопечного, она ответила в том духе, что имя у его магичества шибко заковыристое, почти никто без ошибок произнести его не может, по сему все привыкли обращаться к нему: «Дэр архимагистр».

На самом деле тетка оказалась вполне нормальной. Ее бурчание и крики в начале знакомства были обусловлены тем, что ей реально пришлось довольно долго ждать, а дома дел невпроворот, родственники приезжают – надо готовиться и готовить. Никто ведь не озаботился сообщить хотя бы примерное время моего прихода.

– О! А вот и он.

Женщина с неподдельным уважением поклонилась крепкому старику с короткой ухоженной бородкой, вышедшему из двери, ведущей в подвал. Был он совершенно седым, но на «старую развалину» совершенно не походил. Взор его был ясен и све… Обычный взор, короче. Слегка рассеянный. Сразу видно, что он чем-то озабочен. То ли ходом очередного эксперимента, то ли планированием нового. Дед вопросительно взглянул на домоправительницу, поощряя к ответу.

– Вот, дэр архимагистр! Прислали, как вы и просили. Будет вам поваром и помощником в рабалатории.

– В лаборатории, – рассеяно поправил алхимик. Причем поправил как-то привычно. Наверное, не раз уже поправлял. – Ты вот что, дружочек, на старика не обижайся – имени твоего не спрашиваю, ибо тут же и забуду. Не очень у меня память на имена. Не обижаешься? – я отрицательно помотал головой. – Ну вот и хорошо. Взвешивать, смешивать, толочь, тереть, сливать, разливать – умеешь?

– Да, дэр архимагистр.

– Ну вот и замечательно. Будешь помогать мне в лаборатории, когда скажу. А теперь сделай нам чибы и… и… чего-нибудь к ней. Я люблю покрепче и послаще, моя домоправительница… э-э-э… не помню.

– Я так же, дэр архимагистр, – ничуть не оскорбленная забывчивостью своего работодателя поклонилась женщина. – Только можно я пойду уже? Ко мне родня приезжает, надо прибраться, сходить на рынок, купить продуктов, ужин приготовить. А то вы ж знаете, какие они у меня привередливые.

Алхимик, похоже, не знал или не помнил, но разочаровывать женщину не стал.

– Хорошо-хорошо, иди уж.

– Вы чибу предпочитаете со специями или без?

Архимагистр довольно равнодушно пожал плечами:

– Как сделаешь, так и сделаешь. Признаться, я не могу считаться знатоком сего напитка.

– То есть вас устроит классический вариант чибы: «Черная, как ночь. Горячая, как огонь, и сладкая, как поцелуй любимой».

– Да-а, что-то в этом роде.

Где кухня я уже знал, вещи лежали там, где я их положил, когда мне продемонстрировали комнату, выделенную в мое распоряжение… то есть ничто не мешало сходу приступить к выполнению своих непосредственных обязанностей.

Я остановился посреди кухни и не спеша огляделся. Оглядывался я не только на интерьер и оборудование помещения, но и на прожитое время с момента побега из столицы Галсоро.

Маликоса обещание свое выполнила. Я в столице. Правда, чужой страны. В моем единоличном распоряжении прекрасно оборудованная кухня. Маленькая, правда, да мне и не на батальон готовить. И работаю я поваром у о-очень знатной персоны. Архимагистр по статусу приравнен к маркизу. Так что, все вроде бы в порядке.

Круг замкнулся.

Обдумав ситуацию, я решил… не сбегать от архимагистра. Если все так, как рассказывал Гольфер, то парня никто не хватится. Никому нет до него дела, как до прошлогоднего снега в чужих горах. Следовательно, когда Гольфер расскажет, а исключать подобного развития событий никак нельзя, то он и сам будет убежден, что я уже где-то далеко-далеко. Вот пусть там, не знамо где, меня и ищут. А я под боком сорокарского короля поживу. К тому же книг у архимагистра видимо-невидимо. Глядишь, сумею наладить контакт и тот меня чему-нибудь поучит. Хотя бы на вопросы ответит. Может быть такое обучение получится даже эффективнее, чем в академии? А что? Индивидуальное ученичество у знаменитого ученого.

А вообще, лень далеко углубляться в строительство планов. Рассыплются стоит только хоть маленькой детали пойти наперекосяк. Следовательно, есть ли смысл напрягаться?

Это моя лень так мне советует.

Конец второй книги