Повелитель книг

18. ПОСЛЕДСТВИЯ

Кое-где в глубине гор в руинах зданий Хранилища Всех Известных Знаний все еще продолжался пожар.

Джаг стоял на Шпоре Дрейдена, скалистом выступе над Библиотекой, с которого открывался вид на встроенный в склоны гор комплекс ее зданий. Он с ужасом и изумлением взирал на то, насколько пострадала Библиотека. Ветерок здесь, за скалами, дул холодный, так что без плаща было зябко, но на дневном солнышке Джаг пригрелся, и ему хватало штанов и рубашки.

Когда Краф уничтожил заклятие врат, произошел гигантский обвал, но все же большинство основных зданий устояли. Правда, местами они обрушились, а кое-где на поверхности гор образовались проломы, которые вели в пещеры, и части зданий просели прямо в них.

За главным зданием, там, где Библиотека забиралась в горы выше всего, открылась огромная расщелина, поглотившая такой кусок гор, что там теперь мог пройти корабль. В расщелине кипел пар, прямо как в Кипящих Смоляных Ямах — о них двеллер читал в крыле Храль-бомма в занимательном романе «Нерестес и епитимья Хрустального Зуба», который порекомендовал ему Великий магистр.

Джаг глубоко вздохнул и размял затекшие руки. Он столько часов писал и рисовал, что ему начало казаться, будто они уже никогда не смогут ему как следует повиноваться. По опыту он знал, что это ощущение скоро пройдет — требовалось только отдохнуть немного и как следует размять пальцы, и скоро можно будет вернуться к работе.

Но очень многое в его жизни уже никогда не будет прежним, напомнил он себе.

Краф проснулся совсем недавно и объявил, что готов идти наверх. Помнящий о серьезности полученного им увечья, Джаг был уверен, что волшебник переоценивает степень своего выздоровления. К его удивлению, Краф вполне самостоятельно проделал длинный извилистый путь к главному зданию Хранилища, а потом и во двор. Когда они вышли из Библиотеки на ясный дневной свет, двеллер, несмотря на протесты волшебника, настоял на том, чтобы осмотреть рану, и, к своему удивлению, обнаружил на ее месте только заросший шрам.

Во дворе кипела бурная деятельность. Библиотекари под командой Великого магистра работали посменно наверху и внизу, вытаскивая книги из Библиотеки. Джагу сверху они казались муравьями, строящими муравейник.

Среди них сновал взад-вперед Великий магистр, полный, казалось, неистощимой энергии. Он уже успел составить план восстановления Хранилища Всех Известных Знаний. К сожалению, этот план несколько раз приходилось корректировать, поскольку обнаруживались все новые и новые потери.

Но энергии Великого магистра, похоже, пределов не было.

Гномы и библиотекари спускались в Библиотеку, прежде всего отыскивая комнаты, где хранились исторические сочинения, и вытаскивали их наружу. Библиотекари принимали книги, заносили их в каталог и сверяли с предыдущими каталогами.

Составлялись также каталоги томов, которые сильно пострадали, нуждались в восстановлении или полнос-хью погибли. Последних было много, и их число продолжало расти с пугающей быстротой по сравнению с медленным ростом списка спасенных книг. Хотя Жутких Всадников и гриммлингов здесь уже не было — те, кого не утянуло туда, откуда они пришли, когда Краф со столь ужасающими последствиями разрушил заклятие, погибли под топорами гномов и мечами и луками эльфов, — они оставили за собой чудовищные разрушения. Если волшебник был прав насчет их плана, то большую его часть тем, кто задумал погубить Библиотеку, удалось выполнить.

А Джаг до сих пор не представлял, кто мог сплести это ужасное заклятие. Кто мог по-прежнему питать вражду к Хранилищу Всех Известных Знаний спустя столько лет после падения лорда Харриона и конца Переворота? Гоблины, конечно, до сих пор питали ненависть к книгам, но им не хватило бы магических сил для создания подобного заклятия.

Кроме того, напомнил себе двеллер, обдумывая самую непостижимую часть этой загадки, гоблины книг не читают. Тот, кто устроил эту ловушку, явно знал грамоту и при этом был неплохо начитан.

Так откуда же взялся таинственный противник, обладавший всеми этими качествами? Способность читать, знание книг, которые исчезли из виду во время Переворота, и магические способности — даже по отдельности все это встречалось крайне редко.

Джаг заставил себя отвлечься от этих рассуждений. Ему не хватало информации, хотя он был уверен, что Великий магистр Фонарщик знал куда больше, чем говорил. Когда открылись магические врата, на лице Великого магистра был не только страх, но и ощущение встречи с неизбежным. Атака оказалась для него не настолько неожиданна, насколько должна была бы быть.

За годы знакомства с Великим магистром двеллер понял, что тот не отличался излишней откровенностью и с успехом хранил многое в тайне от жителей Рассветных Пустошей. Он знал, что у Великого магистра Фонарщика и от него имеются кое-какие секреты, как уходящие корнями в прошлое, так и новые, которые он умудрялся скрывать от Джага даже во время их совместных путешествий.

Отбросив эти мысли, две л л ер сосредоточил свое внимание на работах, которые велись среди руин Библиотеки. Какие бы секреты ни хранил Великий магистр Фонарщик, Джаг был уверен, он откроет их только тогда, когда сам сочтет это нужным.

Задача перед библиотекарями, как прекрасно знал двеллер, стояла почти невозможная. Когда Хранилище Всех Известных Знаний только строили, книги на остров доставляли целые армии и флоты. В перевозке участвовали тысячи людей.

Теперь спасать все, что можно было спасти, приходилось сорока семи библиотекарям, пережившим атаку монстров, и гномам, людям и эльфам, которые пришли на помощь с гор наверху и из Рассветных Пустошей. Двеллеров в гору поднялось совсем немного. Великий магистр послал за помощью в Рассветные Пустоши, обратившись к горожанам с пылкой речью, чтобы напомнить им о долге, который от их имени взяли на себя их предки много лет назад. Тем не менее откликнулись совсем немногие — для порядка двеллерские торговые семьи города прислали ему лишь небольшую группу своих младших сыновей.

Джаг хотел остаться и тоже помочь с расчисткой, но Великий магистр велел ему продолжать работу над книгой. Двеллер со вздохом заточил новое перо и открыл чистую страницу в своем личном дневнике. Быстрыми и уверенными штрихами, лишь иногда ощущая гудение от усталости в пальцах — он уже довольно долго работал после недавней передышки, — Джаг изобразил, как в настоящий момент выглядит то, что осталось от Хранилища Всех Известных Знаний.

В книге он еще до этого места не дошел. Но если и дальше продолжит свой труд в набранном темпе, то доберется до сегодняшних событий послезавтра.

Великий магистр, похоже, был доволен его работой. Пролистав страницы книги и лишь мимоходом их просмотрев, он вернул книгу Джагу, объявил, что вполне удовлетворен им, и велел продолжать.

Хоть решение освободить его от спасательных работ и исходило от самого Великого магистра, у остальных библиотекарей оно вызвало недовольство. На Великого магистра, они, конечно, злиться не могли, а вот на своего товарища — вполне.

Вот они и злились. Двеллер с мучительной остротой ощущал их гнев, хотя Великий магистр Фонарщик, похоже, всего этого не замечал — или предпочитал пока не замечать. Джаг знал, что решение уйти из Рассветных Пустошей на «Ветрогоне» отдалило его от коллег. Он добровольно решил покинуть Библиотеку — а потом вернулся и привез «проклятую книгу». Именно так библиотекари называли книгу с ловушкой. Он уже слышал парочку разговоров на этот предмет.

«Проклятая книга. Проклятая книга и проклятый материковый двеллер, который ее сюда привез».

Библиотекарю первого уровня Рандорру Котспину удалось остаться в живых после нападения на Библиотеку. Наверное, прятался под кроватью, подумал Джаг, как ему ни претило попрекать коллегу тем, что он жив и здоров. Но теперь именно Рандорр распускал среди других библиотекарей слухи о Джаге и будировал возмущение по поводу того, что Великий магистр решил поручить ему написание отчета о произошедшем и освободить от работы по спасению книг, которой занимались остальные.

Самому Джагу больше всего хотелось убраться из Библиотеки, с гор Костяшек, вообще как можно дальше от Рассветных Пустошей. Но он не мог уехать, пока был нужен Великому магистру. И он не мог уехать, пока не закончит отчет о разрушении Библиотеки. Если это поручить любому другому библиотекарю, кроме Великого магистра, то наверняка именно его, Джага, назовут в отчете главным злодеем и причиной всех смертей и ужасных потерь. А двеллера подобная трактовка событий, разумеется, мало устраивала.

Получалось, что по крайней мере пока он уехать не мог. Но как только отчет будет закончен и Великий магистр примет у него работу, Джаг собирался при первой же возможности покинуть остров.

Он глядел на руины Библиотеки, стараясь запечатлеть эту картину для порученного Великим магистром отчета, и сердце его терзала невыносимая тоска. От юности у двеллера почти не осталось светлых воспоминаний; с разрушением же Библиотеки исчезло последнее место, где он хоть отчасти мог считать себя дома, и внутри у него была пустота.

Кое-какие мысли и наброски Джаг заносил в свой личный дневник, чтобы потом можно было туда заглянуть для справок; он хотел запечатлеть эти идеи и образы в момент их рождения, а не пытаться вспомнить их позже. Из-за таких двойных усилий работа шла довольно медленно, но двеллер знал по прежнему опыту, что так лучше сможет подобрать верные слова в окончательном отчете.

За спиной у него подала голос крачка, на мгновение отвлекая внимание Джага от работы.

Там, в расщелине сзади и слева от него, в тени было гнездо из веточек, травы и камешков, а в нем — маленькие крачки. Да, подумал Джаг, миру все равно, пострадало Хранилище Всех Известных Знаний или нет. Птенцы все равно будут расти, потом выведут своих птенцов, а те — своих.

А может, и нет.

Двеллер вдруг с усталым отчаянием осознал, что мирная жизнь острова вовсе не обязательно покатится по прежней колее. Краф же сказал, что раз на Библиотеку было совершено нападение, враг рано или поздно может вернуться.

И среди нападавших на них, скорее всего, окажутся и гоблины; а когда эти существа решали уничтожить какое-то место и его население, они всегда осуществляли свои замыслы. Города, которым удавалось некоторое время продержаться против лорда Харриона, при осаде которых погибали гоблины, те в конце концов уничтожали полностью, не оставляя в живых никого — ни мужчин, ни женщин, ни детей.

Потом гоблины поджигали дома, а на месте пожарищ рассыпали соль и разливали трупную жидкость, смешанную с ядами и грибами-поганками. Кое-где на месте разрушенных городов даже столетия спустя так до сих пор ничего и не росло.

Если гоблины узнают, где находятся Рассветные Пустоши, узнают, что Библиотека здесь, Джаг не сомневался, что они прибудут сюда и уничтожат остров вместе со всеми его обитателями.

Он посмотрел на запад, где раскинулся покрытый туманами простор Кровавого моря. На севере в гавани Рассветных Пустошей стояли корабли. Рядом с пиратскими судами соседствовали крутобокие торговые корабли. Некоторые члены их команд были сейчас в горах, помогая Библиотеке. Из всех людей, знавших о Рассветных Пустошах и секретах острова, самой высокой верностью Хранилищу Всех Известных Знаний отличались те, кто поддерживал контакт с материком и защищал остров от возможного обнаружения. Но пока эти моряки были здесь, гавань оставалась без защиты, а море без патрулей.

Лучшая защита острова заключалась в том, что никто не знал о его существовании. Теперь она дала трещину. Не важно, знали ли Жуткие Всадники и гриммлинги местонахождение острова, — те, кто послал их, теперь удостоверились, что Библиотека действительно находится здесь. Судя по тому, сколько сил приложили неизвестные враги в стремлении ее уничтожить, двеллер был уверен, что они постараются завершить начатое дело.

Разве что их можно убедить в том, что Библиотека уже уничтожена...

Не успела эта мысль проскользнуть в сознание Джага, как он сразу от нее отказался. Заклятие врат было разбито с помощью магии Крафа. Кто бы — или что бы — его ни создал, а потом послал сквозь врата полчища Жутких Всадников и гриммлингов, не мог не знать, что кто-то с другой стороны закрыл врата.

Несомненно, Библиотеку ждут новые атаки; неизвестно было только, как скоро это произойдет.

Двеллер снова сосредоточился на работе. Пусть в мыслях его царил хаос и он дрожал от страха перед неизбежным, перо его, как обычно, ровно скользило по бумаге.

Чтобы написать отчет, Джагу понадобилось девять дней, на три дня дольше, чем рассчитывал Великий магистр. К счастью, Великий магистр Фонарщик одобрил усердие своего младшего товарища и его дополнительные усилия, а не стал упрекать за задержку.

Спать двеллер позволял себе только тогда, когда уже не в состоянии был держать глаза открытыми. Но даже тогда засыпал он ненадолго и каждый раз почти немедленно просыпался от кошмаров.

Все эти дни и ночи Джаг не занимался ничем, кроме отчета. Обычно одинаковое владение двумя руками ему редко требовалось, но сейчас он в целях экономии времени писал то левой рукой, то правой.

Это в гоблинских шахтах он научился размахивать киркой и работать лопатой обеими руками. Правда, такая работа обычно требовала обеих рук, но он научился использовать их по очереди. Драгоценные камни из скал тоже надо было собирать обеими руками. Часто от работы или пытки у раба одна рука была поранена; гоблины любили причинять боль, хоть им и не полагалось наносить рабам серьезные повреждения. Если жертвы слишком сильно пострадали и не в состоянии были работать на следующий день, то надсмотрщики, чтобы не отвечать за свои действия, приканчивали их, а начальству сообщали, что двеллеры умерли.

Сдав отчет, Джаг включился в работы по спасению уцелевших книг. Часто ему приходилось в одиночку спускаться в глубину пещер Библиотеки, чтобы найти конкретные фолианты, за которыми его посылал Великий магистр. Работа погружала его в уныние; столько всего было разрушено. По его оценке, в Хранилище Всех Известных Знаний погибло примерно четыре тома из пяти — просто невероятные размеры потерь.

Двеллер думал, что готов к виду разрушений в Библиотеке, но его угнетало еще и отчаяние, царившее в месте, где он провел столько счастливых лет. Не поднимал его настроение и остракизм со стороны других библиотекарей, которого Великий магистр продолжал странным образом не замечать.

Если бы не Рейшо, который заходил каждый раз, когда его приводили в Библиотеку поручения Великого магистра, Джаг остался бы в полном одиночестве. Но молодой матрос появлялся редко, к тому же, когда он заходил, другие библиотекари прерывали их так часто, что Джаг едва мог поговорить с приятелем. Слишком много было работы.

Сидя на стене внешнего двора Библиотеки, Джаг мрачно подумал, что в команде двеллеров-рабов, закованных в цепи в гоблинской шахте, видел больше дружбы и участия, чем ныне в Хранилище Всех Известных Знаний. Выносить презрение и недоброжелательность со стороны других библиотекарей во главе с Рандорром Котс-пином было очень трудно.

Единственным утешением для двелл ера стала новость, которую Рейшо принес два дня назад: капитан Аттикус счел «Ветрогон» готовым к выходу в Кровавое море. Великий магистр наконец отвлекся от спасения книг Библиотеки и вспомнил, что пора бы возобновить морское патрулирование.

Когда «Ветрогон» поднимет якорь и выйдет в море, Джаг собирался быть у него на борту. Уж конечно, среди «пиратов», следящих за тем, не появится ли впереди вражеский флот, ему будет спокойнее, чем здесь.

Перед ним стояла тарелка с едой, и он немного перекусил. Вкуса еды двеллер не чувствовал, но еще в шахтах он научился никогда не отказываться от пищи.

Пока по указанию Великого магистра работа шла посменно. Времени на сон между сменами оставалось совсем немного. Все работники были измучены, но время от времени находились уцелевшие книги — любимая книга кого-то из библиотекарей, или фолиант, который кто-то как раз собирался прочитать, или, самое волнующее, книга, которую еще не перевели и не занесли в каталог, — и среди них вспыхивали радостное возбуждение и новый интерес к спасательным операциям. К несчастью, чем дальше, тем подобное случалось реже.

Группа учеников, белые одеяния которых были перепачканы и порваны, сидела под деревом кометберри, пострадавшим во время нападения на Библиотеку — некоторые ветки у него были сломаны, и теперь в разломах коры виднелась белая древесина. Несмотря на все повреждения и на прохладу и туман в горах, дерево по-прежнему покрывали темно-зеленые листья, а среди них цвели яркие бело-оранжевые цветы с желтыми сердцевинами.

Еще через несколько недель цветы превратятся в кометберри, плоды всех цветов радуги размером с палец с не похожими ни на что черными удлиненными капюшон-чиками. Больше такие деревья, насколько Джаг знал, нигде не росли. Давным-давно их посадили здесь эльфий-ские стражники, прибывшие охранять Хранилище Всех Известных Знаний, а потом и выросший с ним рядом город. Деревья были живым воплощением клятвы эльфов защищать Библиотеку и служивших ей библиотекарей.

Без особого удовольствия пережевывая пищу, двеллер прислушался к стихам, которые по очереди читали ученики. Книга, которую один из них держал в руках, была одним из сборников Харагиса Слепого.

В свое время Харагис прожил бурную жизнь, служил наемником на многих войнах и сорок лет сражался с врагами тех, кто ему платил. Он добился успеха и стал известным воином, командовал армиями и наконец стал королем небольшого государства наемников, отвоевавших это место, чтобы их семьям можно было жить в безопасности, пока они воевали и гибли в других землях.

За время своего правления Харагис написал множество книг. Он научился читать, готовясь стать генералом. Поначалу он писал отчеты о боях, в которых сражался, и о войнах, которые вел. Потом переключился на книги о воинском искусстве, о том, как познать способности своего ума и тела и, наконец, как научиться командовать сначала небольшими отрядами, а потом и армиями. Книги Харагиса сохраняли популярность среди военных вождей вплоть до воцарения хаоса Переворота.

Однако в конце жизни Харагис стал жертвой предательства. После смерти своей первой жены, родившей ему полдюжины сыновей, он заключил политический брак для скрепления союза с соседним королевством. Всего через несколько дней после свадьбы молодая жена напала на Харагиса, пока старый король спал, и успела ослепить его ядом морской жабы, прежде чем он ее убил.

Несмотря на все старания целителей, зрение к нему не вернулось. Выздоравливая, Харагис выяснил, что государство, подославшее к нему убийцу, желало получить порт, который находился под контролем королевства наемников. Он пошел на него войной и поставил противников на колени, а всем их союзникам объявил, что готов, если придется, воевать и с ними.

Харагис посадил своих сыновей на троны в обеих странах и правил теми через них. Он продолжил писать, но его творчество изменилось — внимание слепого старика привлекла поэзия. Среди самых ярких и трогательных стихов, известных человечеству, были и строки Харагиса.

Джаг особенно любил его сборник, без затей названный «Путешествия»; на то были две причины. Вскоре после своего прибытия в Библиотеку двеллер нашел его среди еще неразобранных книг. Сборник был его личной находкой, и копия его находилась в личных вещах Джага, которые согласился хранить Великий магистр, пока он не вернется. А рассказывали «Путешествия» о том, как Харагис попал в рабство к гоблинам.

В те далекие дни, когда двеллер только научился читать, а потом и радоваться знаниям и наслаждаться историями, которые находил в книгах Хранилища Всех Известных Знаний, рассказ Харагиса о том, как тот поднял восстание рабов и освободился от гоблинов, доставлял ему немалое утешение.

Джаг ел, погрузившись в стихи Харагиса, слегка раздраженный неверными ударениями и акцентами, что то и дело допускали ученики. Он убеждал себя, что не стоит слишком к ним придираться — когда-то он и сам страдал теми же недостатками. Время и контакт с другими языками исправят их ошибки.

И все же двеллер предпочел бы услышать слова Харагиса на его родном языке, полном раскатистых р и гортанных г, в которых слышался звон стали и грохот лат, сталкивающихся на поле боя. События, которые описывал Харагис, были настоящими, неприукрашенными, как бои в большей части томов, хранящихся в крыле Хральбомма. Люди в его стихах умирали в грязи, на руках у друзей или же в лапах жестоких гоблинов и других зловещих тварей.

Чувствуя, что не сможет больше проглотить ни кусочка, Джаг отодвинул тарелку и прислонился спиной к зубцам стены. Он посмотрел на запад, где солнце грозилось вот-вот прорваться сквозь темно-серые дождевые тучи, весь день закрывавшие небо. К счастью, пока им везло и дождя не было. Несколько стопок книг, которые уже были занесены в каталоги и готовы к перемещению в надежное место, были накрыты брезентом. Рядом наготове лежало еще несколько его больших кусков.

Двеллер закрыл глаза и погрузился в дремоту. Ему казалось, что если бы только он вспомнил какое-нибудь приятное событие, не затронутое разрушением последних нескольких дней, то непременно смог бы заснуть без кошмарных сновидений.

— Подмастерье.

Сначала Джаг решил, что это фокусы его воображения. Голос принадлежал Крафу, но волшебника не было видно с самого начала спасательной операции. Судя по всему, как понял двеллер, тот искал способы выяснить хоть что-то о нападении на Хранилище, но дело это требовало крайней осторожности. О существовании острова знали очень немногие маги, и все они были старинные к-друзья Библиотеки — или, по крайней мере, поправил себя Джаг, так считалось до недавних событий.

— Подмастерье, — сказал волшебник уже более резко, — ты спишь?

Под стеной стоял Краф в мантии и остроконечной шляпе и хмуро взирал на двеллера.

— Ты проснулся?

Пока толком не понимая, что происходит, Джаг вдруг испугался, что что-то случилось с Великим магистром. Он сел, свесив ноги со стены, и заметил, что присутствие волшебника привлекло внимание всех, кто оказался неподалеку.

— С Великим магистром что-то случилось? — встревоженно спросил он.

— О! — Двеллер моргнул. Потом он глянул на Библиотеку и увидел, что работа там шла как обычно. Если бы что-то случилось с Великим магистром Фонарщиком, то порядок явно был бы нарушен. Джаг снова посмотрел на волшебника. — Тогда что вы хотите?

— Поговорить с тобой, — отозвался Краф.

— О чем?

— Я не собираюсь сообщать о своих делах всем и каждому, — почти прошипел уже донельзя раздраженный волшебник.

Эти слова еще больше заинтересовали слушателей; кое-кто даже подался вперед, чтобы лучше было слышно. К Крафу, надо заметить, библиотекари относились не лучше, чем к Джагу.

С презрительным высокомерием тот повернулся к окружавшим его библиотекарям, гномам, эльфам и морякам, и посох у него в руке вспыхнул ярко-зеленым светом. Зеваки тотчас же поспешили вернуться к своим собственным разговорам, еде или работе.

Двеллер в молчаливой нерешительности сидел на стене; он не представлял себе, зачем волшебнику могло понадобиться с ним побеседовать.

— Ну же, подмастерье, — нетерпеливо воскликнул Краф.

— Я сейчас спущусь. — Джаг зашевелился, готовясь перелезть через край и спуститься по стене.

— Оставайся на месте. Я к тебе поднимусь.

Джаг посмотрел на Крафа. Стена была высотой в полтора десятка футов, влезать на нее и спускаться обратно приходилось с помощью еле заметных упоров, которые образовались из-за неровно сидящих камней и трещин в цементе, и это было нелегко даже для эльфов. Из две л л еров мало кто был на такое способен, кроме самых молодых и ловких; Джагу было тяжело подниматься по ней с грузом, пусть даже он нес всего лишь книгу. Что будет делать волшебник, он не представлял.

Краф помахал перед собой посохом, и в воздухе возник ряд гладких сверкающих поверхностей, отстоящих друг от друга на равные промежутки. Эти полупрозрачные поверхности напоминали светящиеся призраки ступеней, и по такой вот лестнице волшебник без труда поднялся наверх.

Пока он шествовал по созданной его магией лестнице, все во дворе взирали на это зрелище с открытыми то ли от изумления, то ли от недовольства ртами.

Двеллер понимал их чувства — использование магии лишний раз напомнило о недавно постигшей их трагедии и подчеркнуло, насколько волшебники отличаются от всех остальных: им-то никогда было не постичь магических искусств.

Краф на мгновение остановился наверху стены, будто не замечая провожавшие его взгляды. Он снова взмахнул посохом, и с другой стороны стены тоже возникли сияющие ступени, спускавшиеся к цветочным садам внизу.

— Следуй со мной, подмастерье, — сказал волшебник и пошел вниз по волшебным ступеням; его каблуки вышибали из них сверкающие искры. — Я хочу поговорить с тобой наедине.