Повелитель книг

2. РАССКАЗ ВОРИШКИ

Херби было всего одиннадцать — совсем ребенок по человеческим меркам. Нестриженые темные волосы мальчишки торчали во все стороны, а карие глаза были слишком близко посажены по обе стороны острого носа. Несмотря на то, что он столько времени провел в море, кожа у него была светлая и всегда выглядела так, будто обгорела на солнце.

Большинство зажиточных прохожих на улицах любого городка сочли бы его оборванцем, который пытается подзаработать пару монет, чтобы его не поколотили в приюте, где он живет. Босые ноги и грязная потрепанная одежда только поддерживали это впечатление. Босиком мальчишка ходил не от отсутствия обуви — Джаг знал, что башмаки у него имелись, — а потому, что так было легче лазать. На подошвах Херби были такие толстые мозоли, что ему были нипочем обломки ракушек, которыми посыпали пол в тавернах. Все ноги и штаны мальчика были забрызганы грязью, а на ступнях она и вовсе засохла грубой коркой.

Тощая с тонкими, как у паука, лапами мартышка у него на плечах была размером с кошку вроде тех, что не давали плодиться мышам в трюмах «Ветрогона». Мех у нее был темно-серый, и только вокруг плоской розоватой мордочки шла белая полоса. Одна задняя лапа тоже была белая, но остальные три покрывал темный мех. Хвост ее мотался туда-сюда по плечам Херби.

Мальчишка звал свою спутницу Map; это прозвище как-то само собой образовалось из вечных жалоб матросов капитану на «эту кош-мар-рную обезьяну». Вообще-то матросы еще и не так называли шкодливое животное, но те клички капитан не позволял ввести в употребление, сколько Херби ни пытался. Иногда тот все-таки окликал мартышку каким-нибудь хлестким матросским словечком, но не при капитане Аттикусе.

— Парень, — пробурчал Рейшо хмуро, — что ты еще натворил?

Джаг знал, что лысый бармен за исцарапанной стойкой исподтишка на них поглядывает.

— Ничего, — немедленно отозвался Херби оскорбленным тоном. — Ничего я такого не делал! — Он шмыгнул носом и утерся грязной рукой. Мартышка шмыгнула еще громче мальчишки.

— Может, капитана Аттикуса ты и можешь заморочить, — заявил матрос, — но только не меня. Да тебе все равно хоть кол на голове теши. В этом городе ты хоть кусок пирога украдешь, так тебя непременно вздернут на первом попавшемся дереве, ну а я им мешать не стану.

— Ничего я не делал, — повторил Херби в ответ на суровый взгляд Рейшо.

Мартышка у него на плече встала и затрясла на Рейшо крошечным кулачком, громко и яростно вереща. Вид у Map был такой, будто она собиралась спрыгнуть с плеча Херби и напасть на матроса. Кое-кто из подвыпивших посетителей таверны захохотал при виде штучек мартышки и принялся подбадривать ее криками.

Джаг попятился обратно в тень, к стене таверны. Если просто сидеть и есть, так даже двеллер не так уж бросался в глаза, привлекать к себе внимание было ему совершенно непривычно.

— Не верю! — заявил Рейшо.

Херби обиженно надул губы.

— Ну и подумаешь, я все равно и не к тебе вовсе пришел, Рейшо, а к малышу двеллеру. — Он кивнул в сторону Джага.

К малышу? Джаг знал, что если он выпрямится, то сравняется ростом с мальчиком. Его охватило любопытство. Согласно учению Ирнста Воггала, одного из крупнейших экспертов по языку тела, который специализировался на торговле и чьему перу принадлежал труд «Дрожь и жесты: тайный язык успешной торговли и обмена» — двеллер изучал его в Хранилище Всех Известных Знаний как раз перед отъездом из Рассветных Пустошей, — расширенные и устремленные в одну точку глаза Херби означали, что он готов был заключить сделку.

— Лучше последи за тем, как себя ведешь и что говоришь, — предупредил мальчишку Рейшо.

— Джаг, — сказал Херби, понизив голос, — мне бы надо кое-чего тебе сказать, но таверна для этого не годится, а то нам несдобровать.

Колебался Джаг недолго. У него хватало природного двеллерского любопытства, но вот осторожности, которую обычно тоже приписывают его сородичам, было маловато. В рабстве у гоблинов он подрастерял свои страхи; ежедневно ожидая смерти от кнута или в шахтах, разучился бояться смерти и научился в то же время понимать, что она может прийти в любой момент. Впоследствии поездки с Великим магистром Фонарщиком на континент стерли в нем и многие другие страхи.

Молодой матрос посмотрел на Джага.

Тот, подстегиваемый любопытством и немало заинтригованный таинственным видом мальчишки, кивнул.

— Давайте выйдем наружу. — Двеллер достал из кармана какую-то тряпицу и завернул в нее остатки еды со своей тарелки. Как типичный представитель своей расы, он не любил оставлять недоеденного, особенно здесь, на материке.

Рейшо посмотрел на свою кружку с элем, но решил, похоже, ее не допивать, раз его уже и так упрекнули за невоздержанность в употреблении спиртного. Он встал со стула, и обезьянка пугливо подалась назад, обняла Хер-би за шею одной лапой и пригнулась за его головой. — Кошмар-р-рная мартышка, — пробурчал молодой матрос.

Спрятав пакет с едой под плащ, Джаг вслед за Херби прошел сквозь толпу, не переставая размышлять, что могло означать появление мальчика. Хотя капитану Аттикусу он нравился, Херби редко приносил команде добрые известия.

Конечно, Джаг не мог не гадать и о том, почему мальчишка пришел к нему, а не к капитану Аттикусу. Подозрительность была частью двеллерской природы, но искать во всем скрытый смысл его приучили в Библиотеке.

Снаружи «Сломанного румпеля» дул чистый прохладный ветер с севера. Над гаванью вставал холодный туман с моря Замерзших Зубов, названного так потому, что четыре весенних месяца каждого года, когда таял Замерзший океан, оттуда постоянно приходили айсберги. Соленый туман будто сотнями крошечных птичьих клювов колол лицо и руки Джага. Ветер прогнал смесь запахов трубочного табака, эля и пищи, словно прилипшую к одежде двеллера. Чувствуя, что уже начинает мерзнуть, Джаг плотнее закутался в дорожный плащ.

Ветер пробрался и в шерстку Map; мартышка быстро спряталась под свободным плащом Херби, но через секунду заворочалась и высунула наружу полную любопытства мордочку. Свет масляной лампы, висевшей на стене таверны возле входной двери, сделал глаза зверька ярко-оранжевыми, как вендорианские монеты.

Скрипучие деревянные ступеньки поднимались на два десятка футов вверх по склону скалы, нависавшей над окружавшими порт рифами. На этой скале, прямо над водой, и стоял «Сломанный румпель». У подножия скалы был только небольшой каменный уступ, по которому едва могло пройти животное, а человек вряд ли. Прилив выедал скалу под этим уступом, размывая почву и создавая небольшие пещеры, по которым разносился эхом плеск волн.

По-настоящему ровной почвы в гавани Келлох вообще не было. Строители города прилепили, приютили, вставили и нагромоздили свои дома и лавки в щелях и проломах между искривленными отрогами гор Лезвия. Примеру входящих в порт пиратских кораблей не смели следовать суда из больших городов или торговых гильдий; слишком велика была опасность, что в узкой гавани те на них нападут.

С моря более или менее цивилизованные участки территории — цивилизованные в самом общем смысле этого слова, решил Джаг, увидев город собственными глазами, — усыпали гавань Келлох, будто обломки флотилии погибших кораблей, выкинутые прибоем на скалистый берег. Новые доски строители использовали редко. Двеллер прибыл сюда утром, перед рассветом, и везде было темно. Теперь же все вокруг освещали фонари, стеклами прикрытые от ветра, и мерцающие огни в каминах домов, дрова для которых либо собирали в прибое, либо привозили с другой стороны гор.

Похоже на светлячков, свернувшихся в пустых глазницах кучи черепов, невольно подумал Джаг, и его пробрал холод куда сильнее, чем от бушующего ветра. Иногда он очень остро осознавал, что богатый словарный запас и не менее щедрое воображение, как правило, мешали ему чувствовать себя в безопасности.

— Ну ладно, — грозно заявил Рейшо, — давай выкладывай. Я не собираюсь долго торчать тут на холоде.

Херби вытер сопливый нос и шмыгнул. Мартышка немедленно повторила его действия.

— Это важно, Рейшо. Уж-жасно важно.

Матрос сердито зашипел, отчего с его губ сорвалось облачко серого пара, которое быстро прогнал ветер.

— Тут и правда холодно, — произнес Джаг рассудительно, прежде чем его друг дал волю темпераменту. И еще тут опасно, подумал он про себя. Двеллер не переставал следить за тенями внизу: вдруг один из местных решит подняться наверх и ограбить их, угрожая мечом?

К счастью, подниматься по скрипучим ступенькам, которые раскачивались под ногами, было опасно для всех, включая потенциальных грабителей, а Рейшо отличался высоким ростом и мощной фигурой.

— Там гоблинский корабль, — сказал Херби.

Джаг поднял голову, чувствуя, как его моментально охватывает прежний страх, и посмотрел на гавань. При этом он инстинктивно отшатнулся назад, к стене таверны, стараясь поглубже скрыться в тени.

Напротив расколотых прибрежных скал на рейде стояли на якоре около трех десятков кораблей, включая «Ветрогон». Над водой нависали портовые сооружения, державшиеся на сваях, глубоко погруженных в скалы и дно гавани.

Несколько небольших яликов до сих пор сновали туда и обратно по относительно спокойной воде, перевозя грузы с кораблей к поджидавшим их бригадам складских грузчиков. Далее тянулись высокие холмы с острыми вершинами, которые окружали гавань с трех сторон, защищая корабли от ветра.

Фонари на грузовых яликах раскачивались на ветру, отбрасывая на темную воду залива постоянно перемещающиеся овальные пятна света. Волны с белыми, потускневшими из-за того, что луну скрыла завеса темных дождевых облаков, барашками пены ритмично набегали на шершавые обломки береговых скал. Чтобы легкие плоскодонки не переворачивались, в обе стороны они должны были ходить с грузом. За надежным укрытием окружавших порт холмов море Замерзших Зубов воевало само с собой, создавая бурные волны высотой в тридцать футов.

Все корабли в порту были знакомы Джагу. На большинстве из них экипажи состояли из людей — море вечно тянуло их к себе. Древние маги, создавая расы, дали людям власть над реками и великими океанами, покрывавшими большую часть мира. Гномы, в которых Древние вложили понимание земли, металлов и драгоценных камней, редко ходили на кораблях, кроме как для торговли. Несколько гномьих кораблей, впрочем, пиратствовали в Кровавом море, помогая держать в тайне существование Рассветных Пустошей и Хранилища Всех Известных Знаний. Эльфийские корабли встречались гораздо реже, и каждый из них нес с собой трагическое наследие обмана и предательства.

— Я тут не вижу гоблинского корабля, — заметил Джаг.

— И я тоже, — проворчал молодой матрос.

— Так его еще нет, — сказал Херби. — Но он скоро придет.

Внутри у двеллера похолодело даже сильнее, чем от вихрей ветра, ледяными зубами кусавшего его тело. Он не видел гоблинов уже тридцать лет.

Рейшо пожал плечами.

— За себя, Джаг, можешь не опасаться. Здесь, в гавани Келлох, им не позволят заковывать в цепи честных моряков. — Он глянул на приятеля. — И двеллеров тоже — так что кончай трястись, книгочей.

— Я не боюсь, — сказал Джаг, зная, насколько плохо он скрывает свой испуг. Но про себя решил, что лучше все-таки оставаться на борту «Ветрогона», пока тот не выйдет из порта или пока гоблинский корабль не покинет гавань.

Рисковать было ни к чему, и вообще, ему так хотелось поработать над своим дневником, что стоило только радоваться лишнему шансу спокойно им заняться. С другой стороны, до отхода «Ветрогона» могут пройти дни и даже недели. Он наверняка соскучится по твердой земле; даже во время путешествий с Великим магистром Фонарщиком Джаг так и не научился получать удовольствие от морских походов. Придя наконец к решению, что делать дальше, двеллер постарался изгнать страх из разума и сосредоточился на остальных аспектах сообщения Херби.

— Так значит, гоблинского корабля сейчас здесь нет?

— Нет, — покачал головой мальчишка.

Map тоже покачала головой, потом положила лапу на подбородок хозяина и довольно заурчала.

— А откуда ты знаешь, что он придет?

— Да слышал, что говорят, вот и все. — Херби сплюнул за край площадки, и снизу кто-то выругался.

По разбитой тропе вниз в гавань пробирались, с трудом удерживая равновесие, несколько моряков. Один из них поднял фонарь посмотреть, кто является их обидчиком. Все они кутались в плащи, но ветер прижимал ткань к их телам, что позволяло разглядеть — оружия ни у одного из них не было. Фонарь высветил крупную фигуру Рейшо, и злобные угрозы в адрес Херби немедленно прекратились, а человек с фонарем, что-то проворчав, опустил его. Моряки отправились дальше.

— Где ты слышал про гоблинский корабль? — спросил двеллер.

— Да так, тут недалеко, — ответил Херби, переступая грязными босыми ногами.

Джаг не представлял, как ноги мальчишки выдерживают кусачий ветер и холод, шедший от деревянной платформы.

— Херби, если понадобится, я пойду к капитану Аттикусу и попрошу его во всем этом разобраться.

— Ты на меня настучишь после того, как я тебе все это рассказал? — оскорбленно надулся мальчик, скрестив на груди худые руки.

А почему бы и нет? — отозвался двеллер. Херби выругался.

— Прекрати-ка, — рявкнул Рейшо, — и быстро отвечай на вопрос.

Сердито выдохнув, мальчишка сказал:

— Я был за лавкой.

— За какой лавкой? — спросил Джаг, стараясь сохранять терпение.

— Бондаря.

— Какого бондаря? — поинтересовался в свою очередь матрос.

— Тут один только бондарь. — Херби ухмыльнулся, довольный тем, что знает больше Джага и Рейшо.

— Тебя что, интересовало, как делают бочки? — осведомился двеллер, не скрывая сомнений.

— Я слышал, бондарь этот не только бочками занимается, — хмуро заявил Херби.

— И кто тебе это сказал?

— Один парень. — Джаг вздохнул.

— Какой еще парень?

— Я его в доках встретил.

— И что у тебя за дела с этим парнем? Херби пожал острыми как лезвия плечами.

— Да мы просто разговаривали.

— О чем? — спросил двеллер.

— О своих проделках, — пробурчал Рейшо. — Он только про то, как бы с лямзить что плохо лежит, своим скудным умишком и думает.

— Воровать не всегда плохо, — возразил ему мальчишка.

Быстро оглянувшись, Джаг удостоверился, что рядом никого нет. Тем не менее холодный ветер разносил слова на большое расстояние: стоя на платформе, он слышал обрывки разговоров с яликов и даже матросов на кораблях. По воде в гавани голоса и шум разносились куда дальше, чем по суше.

— Может, — заметил он, — нам не стоит так подробно обсуждать подобное... занятие?

— Воровать не всегда плохо, — настаивал Херби. Его оскорбленный тон сменился вызывающим. — Вон Джаг сколько знает историй про людей, которые воровали ради своих королей или из любви к даме. Что бы случилось с Портаблейном в «Ужасе башни Кулог», если бы он не был вором?

Двеллер с удивлением признал, что аргумент мальчика был вполне весомым. Обычно от него было не дождаться глубоких или серьезных мыслей.

— Вон сколько воинов лишились головы, пока пытались спасти прекрасную принцессу Эллакар от троллей-людоедов Кулога, — продолжал Херби, — а у Портаблейна все получилось. Воровство — это же тоже умение... и призвание.

Рейшо шагнул вперед, нависая над мальчиком. Джаг знал, что даже по человеческим меркам разница в возрасте у них была небольшая, но ее вполне хватало, чтобы обеспечить антагонизм между ними.

— Вот помяни мои слова, — заявил матрос, — ты со своей дерзостью допрыгаешься до того, что угодишь прямиком в пирог троллю. И туда-то тебе самая и дорога; может, капитану ты сердце при этом и разобьешь, но я по тебе слез лить не буду.

Херби обиженно шмыгнул носом. Map высунула голову и громко заверещала.

— Ну, может, всплакну чуток от расстройства, — добавил Рейшо, раздраженно глядя на обезьяну, — если тролль побрезгует и не станет запекать в один пирог с тобой эту вшивую мартышку.

Map быстро спряталась обратно под плащ Херби.

— Так что с бондарем? — напомнил им двеллер, которому не давала покоя мысль, что вот сейчас в гавань может войти корабль гоблинов.

Отойдя от матроса, мальчик повернулся к Джагу.

Бондарь торгует краденым. Он хранит у себя краденые вещи и обменивает их на другое краденое или на деньги, как выйдет.

— И что тебе от него было надо? — спросил двеллер, страшась ответа.

Херби на несколько минут замолк. В гавани люди смеялись, ругались и жаловались на то, сколько работы им предстоит завтра. Пьяные матросские песенки летали между склонами гор, окружавшими гавань Келлох.

Значит, ты опять что-то украл, — обвиняющим тоном произнес Рейшо.

Ведь капитан велел тебе никогда больше этого не делать, — упрекнул его Джаг, ясно представив себе, как Херби болтается на виселице в порту. В книгах в Хранилище Всех Известных Знаний он видел изображения таких казней. Сломанные шеи, вывалившиеся изо ртов языки и выпученные глаза — все это всплыло перед двеллер ом так ясно, что его едва не замутило.

Как ни грязен был Херби и какую бы неприглядную карьеру он себе ни выбрал, лучшего слушателя у Джага на борту «Ветрогона» не было. Другим матросам тоже нравились истории, которые он частенько рассказывал в часы затишья, но Херби прямо-таки глотал каждое слово захватывающих повествований, которые двеллер когда-то прочитал в крыле Хральбомма.

Может, решил Джаг, есть тут и его вина. Он забил голову мальчика всеми этими глупыми идеями из приключенческих книг. Пусть он не учил Херби воровать, но своими рассказами невольно дал ему оправдание, чтобы продолжать в том же духе. Двеллер обещал себе, что если они выберутся из гавани Келлох, то больше он таких историй рассказывать мальчику не будет.

— У команды нашей я ничего не крал, — заявил Херби.

— Тогда у кого? — осведомился Рейшо.

— Я тут пробежался по тавернам, — объяснил мальчишка уже потише и пожал плечами. — Ну и мне повезло немножко.

Матрос выругался и повернулся к Джагу.

— Этот крысеныш помоечный нас погубит, ты ведь это понимаешь?

— Это просто навык, — запротестовал Херби, — как игра. Я учусь, чтобы стать лучше, как ты со своей огромной саблей.

— И что же ты делаешь с наживой от своей игры? — поинтересовался Рейшо.

Херби не ответил. Джаг знал, что на борту «Ветрогона» поговаривали, будто у мальчишки на борту было припрятано кое-что из краденого. Пара матросов даже пробовали это поискать, но никто ничего не обнаружил.

— Так что с гоблинским кораблем? — напомнил Джаг.

Херби фыркнул, мрачно глянув на матроса, и повернулся к Джагу.

— Бондарь сказал кому-то другому, что гоблинский корабль придет сегодня. Ну, до того, как петух пропоет, значит.

— И с кем это он разговаривал?

Мальчик пожал плечами.

С капитаном каким-то или с квартирмейстером. В общем, с тем, кому положено возиться с грузами и всякими там декларациями. С кем-то, у кого к бондарю дело было.

И этот человек ждал прибытия корабля гоблинов?

Это вряд ли. Бондарь, его Муоле звать, он просто говорил о гоблинском корабле, вроде как это новость какая.

Ничего в этом удивительного нет, что гоблины так далеко на север забрались, — заметил матрос. — Наверняка у них тут дела с пиратами, которые заходят в этот порт.

Такими же пиратами, какими, по всеобщему мнению, являемся мы сами, подумал Джаг. «Ветрогон» имел репутацию пиратского корабля. Не очень крупного, конечно, — это могло бы сработать против корабля и его команды: когда они вели разведывательную деятельность на материке и доставляли новости в Рассветные Пустоши, а заодно доставляли туда товары, необходимые островитянам, за ними следили бы куда пристальнее. Гораздо надежнее быть мелкими пиратами и удачливыми шпионами.

— Да там не главное, что корабль гоблинский, — сказал Херби. — Они про него из-за груза говорили. — Он улыбнулся, и Джаг понял, что мальчик наслаждается своим секретом.

— Какого груза? — нетерпеливо спросил Рейшо и угрожающе занес огромный кулак.

Map еще глубже зарылась под плащ Херби, испуганно зацокав языком.

— Ну, говори же, — прорычал молодой матрос. — Надоели мне твои отговорки и досужая болтовня.

— Книга, — негромко сказал Херби. — Говорят, что на корабле гоблинов книга.

Услышав это, Джаг почувствовал, как мир вокруг него начинает кружиться с бешеной скоростью. Книга в руках у гоблинов?

— Невозможно, — спокойно сказал капитан Аттикус. — Это всего лишь болтовня да сплетни; в порту, полном мошенников и воров, такие вечно ходят. Этого просто не может быть.

— Я знаю, — терпеливо ответил Джаг, наблюдая за тем, как в душе Херби здравый смысл боролся с гордостью и мальчишка лихорадочно прикидывал, промолчать стоит или все же вступить с капитаном в спор о достоверности доставленной им информации. — И все-таки, капитан, а что, если Херби рассказал правду? — Рейшо фыркнул.

— Да этот парень с правдой и рядом-то никогда не лежал.

— Ах ты, увалень здоровенный! — взвизгнул Херби, сжимая кулаки, будто готовился вот-вот напасть на молодого матроса. Сметливый мальчишка прекрасно знал, что при капитане гнев Рейшо ему не опасен.

Map, издав резкий тревожный вопль, спрыгнула с плеча хозяина и приземлилась на стол капитана в его каюте, где они все собрались. Лежавшие там инструменты для работы по дереву при этом полетели на пол, а масляная лампа едва не перевернулась. Только быстрая реакция двеллера предотвратила несчастье — он поймал лампу и придерживал ее, пока мартышка не убралась со стола.

— Херби! — сурово воскликнул Аттикус.

Мальчик шагнул назад, но рассерженное выражение с его лица не исчезло. Он махнул рукой Map, и та спрыгнула со стола и спряталась под ним. Капитан перевел взгляд на матроса.

— Рейшо, ты тоже кончай с этими глупостями.

— Будет исполнено, капитан. — Рейшо смущенно почесал шею. — Простите, капитан, просто маленький паршивец меня так...

— Я сказал, довольно. — Капитан Аттикус выпрямился во весь свой внушительный рост. Он был выше Рейшо, но поджарым и жилистым, словно волк; в темных курчавых волосах резко выделялась седина на висках. Лицо у него было длинное и худое, исчерченное шрамами и потрепанное заботами и непогодой. Даже стоя на одном месте, капитан не выглядел неподвижным — как и у моря, у него всегда что-то бурлило под поверхностью. Поверх пижамы на нем красовался длинный халат, а ноги были обуты в плотные вязаные домашние туфли. — Я не допущу, чтобы один член моей команды дурно отзывался о другом.

— Так точно, капитан, — проворчал Рейшо.

Аттикус направил на Джага взгляд пронзительных зеленых глаз.

— А вы верите в рассказ парнишки про книгу, библиотекарь Джаг?

На «Ветрогоне» все знали, что двеллер добровольно оставил свой пост в Хранилище Всех Известных Знаний, но капитан Аттикус все равно настаивал на том, чтобы обращаться к Джагу по званию. От этого двеллеру становилось не по себе. Даже когда Джаг служил в Хранилище, он, несмотря на свой упорный труд, редко ощущал, что заработал право здесь находиться, а тем более повышение до звания библиотекаря первого уровня. Он никогда не забывал, что остров не его родной дом.

Двеллер почувствовал на себе тяжесть взгляда капитана.

— По-моему, Херби уверен, что он действительно все это слышал, — ответил он осторожно.

Аттикус раздраженно махнул рукой.

— Я не об этом спрашиваю.

Джаг глубоко вздохнул и медленно выдохнул воздух.

— Капитан, гоблины обычно книг не держат. Напротив, прикладывают все усилия, чтобы уничтожить любую книгу, попавшуюся им на глаза.

— Верно, — кивнул капитан Аттикус. — И во времена Переворота, как я понимаю, было то же самое. — Он сложил руки за спиной и зашагал взад-вперед по каюте.

Свободного места на «Ветрогоне» всегда не хватало. Он был прежде всего торговым кораблем, нес на борту достаточно вооружения, необходимого для сражений с пиратами, морскими чудовищами или кораблями, которые проходили в опасной близости от Рассветных Пустошей, угрожая раскрыть тайну их существования.

— Я тоже верю, что мальчишка слышал то, о чем рассказывал, — заявил капитан.

Херби насмешливо глянул на Рейшо, но тот предпочел не заметить его взгляда. Капитан Аттикус делал вид, что не обращает ни на одного из них внимания, хотя Джаг знал, что тот редко что-нибудь упускает из виду.

— Но тогда возникает масса вопросов, — продолжил Аттикус. — Например, что гоблины собираются делать с книгой?

— Не знаю, — ответил двеллер. — Как вы сказали, капитан, это наверняка просто болтовня. Возможно, бондарь врал возможному клиенту, преследуя какие-то свои цели.

— Может быть, библиотекарь Джаг. Может быть. Вас больше, чем меня, учили размышлять над такими серьезными вопросами.

Двеллер поморщился. Он не хотел брать на себя даже долю ответственности за суждение об истинности этой информации, а уж тем более не всю ответственность целиком.

— Книга в руках гоблинов может оказаться крайне опасной, — продолжил капитан, глядя прямо в глаза Джагу.

— Да, — неохотно согласился двеллер.

— Возможно, нам лучше проверить, существует ли она — да и гоблинский корабль тоже. Причем команде лучше бы пока об этом не знать.

— Я понимаю. — В обязанности «Ветрогона» входила защита Рассветных Пустошей и спрятанной там Библиотеки, и Джаг был уверен, что новость о гоблинском корабле, на котором еще и книга находилась, встревожит в экипаже многих, особенно матросов постарше.

Глядя на Рейшо, капитан Аттикус спросил:

— Всем все ясно?

— Так точно, капитан, вполне ясно. Аттикус перевел суровый взгляд на Херби.

— Это всех касается.

— Так точно, капитан. — Херби четко отдал честь, а мартышка, вылезшая к тому времени из-под стола, уморительно повторила его жест.

Капитан Аттикус еще мгновение мерил взглядом матроса и мальчика, после чего хмыкнул и повернулся к двеллеру.

— Поскольку я не хочу, чтобы обо всех этих делах шли разговоры, вы мне понадобитесь, чтобы понаблюдать за происходящим, библиотекарь Джаг.

Двеллер моргнул, надеясь, что не совсем точно понял слова капитана.

— Капитан, я, собственно, не знаю...

— Я хочу, чтобы вы поискали тот корабль, библиотекарь Джаг.

— Я, капитан?

— Да. Вы знаете, как выглядит гоблинский корабль. У вас с этими созданиями опыта общения больше, чем у любого члена экипажа «Ветрогона».

Двеллер знал, что Аттикус прав. Когда гоблины взяли Джага в плен, то, погрузив его на корабль, они доставили двеллера на рынок рабов, потом снова на корабле же отправили к гоблину-шахтовладельцу, который его купил. Ему навсегда врезался в память тот ужасный запах, которым было пропитано буквально все, что находилось на кораблях гоблинов.

— Прошу прощения, капитан, — сказал Джаг, — но посылать двеллера на поиски гоблинского корабля представляется мне не вполне разумным.

— А я далеко в этом не уверен, библиотекарь Джаг. Я знаю, что из всех членов экипажа вы приложите больше всего усилий, чтобы не попасться гоблинам.

Джаг сглотнул. Его крайне мало радовал тот факт, что у него появился шанс снова угодить в лапы гоблинам. По ночам двеллера до сих пор иногда еще мучили кошмары, заставлявшие вскакивать с гамака и ходить взад-вперед по палубе, пока не удавалось наконец почувствовать себя в безопасности.

— Я пошлю с вами Рейшо, — продолжил капитан Аттикус. — Держитесь возле таверн в гавани и будете в безопасности. Рейшо за вами присмотрит.

— Так точно, — отозвался молодой матрос.

Джаг посмотрел на Рейшо, гадая, знает ли капитан, сколько тот сегодня вечером выпил. Когда корабль встряхивало на зыбучей воде гавани, матрос слегка покачивался, а капитан Аттикус обычно таких деталей не упускал.

— И гляди в оба, Рейшо, — сказал капитан. — Доставишь мне библиотекаря целым и невредимым, а не то тебе плохо придется.

— Так точно, капитан, — отозвался тот. — Джаг мой друг. Я с него глаз не спущу.

Аттикус кивнул.

— Ну, значит, мы обо всем договорились. — Он глянул на двеллера. — А от вас, библиотекарь Джаг, я жду сообщений обо всем, что вы узнаете.

— Непременно, сэр, — сказал Джаг, в голове которого, однако, по-прежнему крутились тысячи доводов, указывавших, что на это дело следует послать кого-то другого.