Повести и рассказы

Бун

— …Убегая, он вскочил на ту же скалу, куда забрался я.

— И ты не всадил ему пулю?

— Зачем? Чтобы и его тело растерзали волки рядом с моим? Из нас двоих он еще мог бы спастись, если бы стая до нас добралась.

— Из вас двоих? Ты говоришь о звере, как о человеке. Что-то больно ты уж стал жалостлив тут на Алтае.

— Жалость? Нет, это не то слово. Тут что-то поглубже. Лютая рысь не трогает белку, когда на одном дереве с ней спасается от наводнения.

Пожилой охотник замолк, задумчиво теребя седеющую бороду.

Его молодой собеседник сердито сплюнул в костер.

— Меня, во всяком случае, с твоим зверем ничто не свяжет. Я буду не я, если завтра его не кончу.

Он решительно встал и принялся развертывать свой спальный мешок.

Пожилой с минуту молча следил за его движениями. Потом заговорил медленно, словно тяжелым свинцом наливая каждое свое слово:

— Прошу тебя, откажись от него. Довольно ты убивал ради одного удовольствия убивать. Смотри. — Он протянул руку, показывая на тугие тюки, грудой сложенные под низкорослым кедром. — Нашим лошадям не увезти всей добычи. Неужели тебе все еще мало?

Проводник-алтаец, на корточках сидевший у костра, поняв, что речь идет о тюках, забормотал, поблескивая голодными глазами:

— Якши, орус, куч якши. Албача бар — от бар, аракы бар, тары бар… (Хорошо, русский, очень хорошо. Добыча есть — мясо будет, порох будет…)

Для него тюки, набитые звериными шкурами, означали богатство, а богатство означало сытую жизнь и много пороху, чтобы опять добывать богатства.

Молодой охотник резко повернулся к товарищу.

— Я не для того ехал четыре тысячи километров сюда на Алтай, чтобы слушать проповеди. Надо быть старой бабой, чтобы пропустить случай добыть такого редкого зверя.

— Откажись от него, — еще настойчивей повторил пожилой, не обращая внимания на резкий тон товарища. — Мне не по себе от той легкости, с какой ты, городской человек, распоряжаешься жизнью зверей. Поживи среди них с мое, и ты сам…

Конец фразы заглушил жуткий, долгий вой откуда-то с черного неба над ними.

Пожилой охотник, только накануне осажденный волками на вершине горы, вздрогнул и быстро провел рукой по глазам. Это нервное движение не скрылось от его собеседника:

— Так вот в чем дело: волков струсил! В таком случае можешь откочевать с тюками к подножию, пока я…

— Мальчишка! — гневно крикнул пожилой, вспыхнув так, что краска залила ему лоб.

Больше между ними не было сказано ни слова.

Младший сейчас же залез в свой мешок и сразу захрапел. Старший долго еще сидел, прислушиваясь к тревожному фырканью лошадей.

Когда утром он проснулся, товарища его уже на стане не было.

Молодой охотник быстро поднимался к вершине.

Серый дымок костра чуть виднелся внизу, среди низеньких, словно пришибленных кедров и карликовых берез. Выше деревьев не было; охотник вступил в суровое царство мертвых серых скал. Тут уж ясно чувствовалось ледяное дыхание неба.

Внизу лежали горы, широко опоясанные черной тайгой. Вершины их четко врезались в беспредельный простор. Глубокие долины залегли между горами темными пропастями. Белое седло горы-исполина сияло вдали, запирая горизонт.

Легко и спокойно дышала грудь. Жизнь оставалась там — позади. Даже птиц не было видно кругом. Растения не росли на холодном камне. Только сухие каменоломки, расстелив свои плоские листья, цеплялись за жесткую грудь скал, упрямо споря со смертью. Над ними — человек не поднимал головы: снежная шапка горы слепила глаза — над ними был белый покой вечности.

Чуть заметная тропа под ногами охотника поднималась все круче.

Наконец он достиг того места, о котором рассказывал ему вчера товарищ, — и остановился.

Внизу над пропастью, не двигая крыльями медленно проплыл орел. Охотник следил за его полетом, пока крылатый хищник не скрылся за темной стеной горы. Затем вынул бинокль и стал внимательно изучать скалы у себя над головой.

Поблескивая на солнце стеклами, бинокль описал широкую дугу, остановился на мгновение — и медленно повернул назад.

Вдруг легкий возглас удивления слетел с губ охотника: над скалой, где за минуту до того ничего не было видно, четко вырисовывался темный силуэт зверя.

Охотник видел его первый раз в жизни. Но ошибиться он не мог: это тот самый зверь, которого он искал.

Туром или козерогом звали его древние славяне. В науке он известен под именем каменного козла. Алтайцы зовут его — бун.

В сильный бинокль охотник ясно различил острые, широко расходящиеся к вершине высокие рога, плотное, точно из камня вытесанное тело, короткий черный хвост, крепкие ноги. Зверь на скале, гордый и неподвижный, как памятник. Поворот его крутой шеи казался почти надменным.

«Как хорош!» — подумал охотник, с трудом отрываясь от бинокля, и сдернул винтовку с плеча.

Этого движения было достаточно: бун заметил человека. Его точно сдунуло со скалы. Он исчез, и нельзя было даже представить себе — куда, в какую сторону?

Охотник громко выругался.

Через минуту он уже карабкался вверх по скалам.

Взобравшись на террасу, где незадолго перед тем показался бун, охотник растерянно огляделся.

Вся площадь террасы была усеяна камнями разной величины. Кое-где между камнями пятнами лежал снег. И тут еще — рядом со снегом — стелились упрямые травы.

Долго искал охотник следы зверя. Но на ровной поверхности снега нигде не было отпечатков острых копыт. Бун словно в воздухе растаял.

Охотник отправился разыскивать его наугад — влево от того места, где поднялся на террасу.

Напрасно он взбирался на груды камней и тщательно осматривал в бинокль склоны горы: зверя не было.

Терраса становилась все уже и уже, пока совсем не сошла на нет у поворота горы. Охотник повернул назад, миновал то место, откуда начал розыски, и пошел к другому ее концу.

Тут скоро над головой его навис широкий утес. На камни, разбросанные кругом в диком беспорядке, легла тень. Далеко впереди загородила дорогу крутая скала.

«Вверху утес, впереди скала, внизу пропасть, — соображал охотник. — Если он забрался в этот тупик, ему только один путь к спасению: мимо меня. Еще пырнет, черт, если сразу не уложишь…»

Он вспомнил острые рога буна, его толстую, как у быка, шею. Вспомнились ему и рассказы, читанные еще в детстве, как рассвирепевшие козероги сбрасывали неудачливых охотников в пропасть.

«Ну, да зачем он ползет в это мрачное логово, когда ему всюду дорога, — мысленно попробовал подбодрить себя охотник. — Тут только разбойникам прятаться».

В эту минуту где-то совсем близко от него раздался резкий, пронзительный свист.

Вздрогнув от неожиданности, охотник поспешно припал за камень.

Из-за камней справа, слева, спереди от него ответили таким же свистом. «Окружен», — подумал охотник, щелкая затвором винтовки.

«Тирек-тирек-тирек-тирек!» — со всех сторон послышались быстрые призывные крики, и вдруг с треском сорвались из-за камней большие серые птицы.

— Чтоб вас! — спохватился охотник. — Это же улары.

Разом пришло на память, что горные индейки — улары — живут в тесном соседстве с каменными козлами. Проводник-алтаец рассказывал ему, будто даже они предупреждают об опасности отдыхающих зверей своим пронзительным свистом.

Впереди меж камней мелькнули крутые рога и чернополосый хребет буна.

Охотник вскинул винтовку.

В тот же миг зверь прыгнул в пропасть вслед за птицами.

— Ух! — зажмурясь, произнес охотник. — Теперь и костей не соберешь.

Но когда, перескакивая через камни, он добрался до края террасы, глаза его широко раскрылись от изумления: цел и невредим, с откинутыми на спину рогами, бун широкими прыжками уходил вверх по отвесной почти стене горы. От охотника он подвигался вкось, вне выстрела, огибая террасу.

«Теперь уйдет на вершину, на самый белок», — сообразил охотник.

И тут же восхищенно подумал, следя глазами за смелыми скачками зверя: «Ведь как на крыльях несется, дьявол».

Осталось одно: проследив направление бега зверя, подняться вслед за ним к вершине и там еще раз попытаться подойти к нему.

Так охотник и сделал.

Четыре часа поднимался человек на ту высоту, куда каменный козел взлетел в несколько минут.

Теперь и упрямые травы остались позади. Кругом были только камень и снег.

Тут, наконец, охотнику посчастливилось: он заметил в бинокль бурую шерсть зверя высоко в стороне на серой скале. Бун лежал спокойно, опустив тяжкие рога на камень. Он, видно, чувствовал себя здесь в полной безопасности и дремал.

Охотник знал, что подкрадываются к каменным козлам всегда сверху. Но взобраться выше той скалы, где лежал бун, не было никакой возможности. Не было возможности подойти к нему и сбоку. Только внизу, под скалой, тянулся узкий каменный карниз. Острый выступ его приходился как раз под неприступным убежищем зверя.

Пройти по карнизу, ежеминутно рискуя сорваться в бездну, бесшумно подкрасться так близко к чуткому зверю — задача была чрезвычайно трудная. Но цель была тут, на виду. В какую бы сторону ни кинулся зверь, с намеченного места можно было успеть выстрелить в него несколько раз. Победа была близка.

В охотнике проснулся спортсмен.

Он скинул сапоги и в одних носках осторожно ступил на карниз. Широко распластав руки, цепляясь пальцами за шероховатый камень, ногой нащупывая точку опоры, он медленно подвигался вбок. Местами карниз становился немного шире, — тогда охотник останавливался, поворачивался лицом вперед и позволял себе передохнуть несколько секунд. Иногда карниз прерывался, и тогда охотник прыгал, пролетая над бездной.

В жар бросало его каждый раз, как маленький камешек срывался у него из-под ног: даже легкий шорох мог разбудить зверя. Но камешки беззвучно летели вниз, не задевая ничего на своем пути. Они точно проваливались в пустоту. Самое чуткое ухо не могло бы услышать стука их падения на дно пропасти.

Охотник не позволял себе смотреть вниз: закружись у него на мгновенье голова — и он бы неминуемо погиб. Чем дальше, тем чаще он останавливался отдыхать, всем телом, как распятый, прижимаясь к холодному камню.

В висках у него стучало, когда наконец он достиг намеченного выступа. Тут к нему сразу вернулась обычная его уверенность в себе.

Плоский камень, на котором он теперь стоял, острым углом выдавался над бездной. Охотник посидел на нем, беспечно болтая ногами в пустоте, пока сердце его не утихло и руки не перестали дрожать.

Уверенный в успехе, он хладнокровно обдумывал, что сделает зверь, застигнутый у себя на лежке.

— Раз я снизу, он, конечно, бросится вверх и в сторону. Крутизна эта ему нипочем. А когда я ссажу его, кувырнется в пропасть. Получится мешок, продырявленный изнутри осколками костей. Ну и черт с ним. Рога небось останутся целы. Будет, что показать дома.

— Ну, теперь можно, — разрешил себе охотник, через минуту бесшумно поднялся и стал на самый край площадки так, чтобы видеть над собой всю скалу. Левую ногу он выставил вперед, правой крепко уперся в камень и взвел курок.

— Эй, ты там! — крикнул он весело. — Вставай!

Вверху над скалой мгновенно возникла бородатая козлиная голова. Охотник ясно разглядел высокие в ребрах рога, живые темные глаза под крутым лбом.

— Можешь бежать, — милостиво разрешил охотник.

Голова не шевельнулась.

Потому ли, что человек появился так неожиданно, потому ли, что стоял он совершенно неподвижно и голос его не был резок, — только зверь не испугался и не побежал. Одно безграничное удивление светилось в его глазах.

— Ну! — нетерпеливо приказал охотник.

Ему не по себе было от этого тяжелого взгляда, с безмолвным вопросом устремленного прямо ему в глаза.

Зверь неожиданно подался вперед, открыл для выстрела всю переднюю половину тела.

«Так вот ты какой!» — с удивлением подумал охотник. Винтовка в его руках стала медленно опускаться…

«Стоим тут как два дурака», — пришло ему в голову.

Чтобы освободиться от этого упорного взгляда, он на мгновение отвел глаза. Ему вдруг ясно представилась та страшная высота, где стояли они — впервые взглянувшие друг другу в глаза человек и зверь. Кругом — холодная пустота и смерть.

Ему вдруг показалось нелепым, что сейчас он выстрелит в того, другого, который смотрит на него сверху.

— Глупости все это! — внезапно обозлился он сам на себя. — Козел и козел.

Винтовка опять взлетела кверху.

Это порывистое движение спугнуло зверя. Бун стремительно повернулся, чтобы прыгнуть вверх по круче, и подставил при этом под мушку левый бок.

Охотник выстрелил в тот миг, когда задние копыта зверя отделились от камня.

Бун взвился высоко над скалой, перевернулся в пустоте — и головой вниз ринулся в бездну.

Охотник не видел этого: он наклонился лицом вперед, чтобы удержать равновесие после выстрела.

В следующий миг тело мертвого зверя с размаху смело его в пропасть.

Наутро, встревоженный долгим отсутствием товарища, пожилой охотник отправился его разыскивать.

Привлеченный бешеным визгом и шумом звериной драки, он спустился на каменистое дно глубокого ущелья и своим появлением спугнул стаю красных волков.

На месте их пира валялись дочиста обглоданные кости каменного козла вперемежку с костями человека.