Позвольте ваше сердце

Глава 62

Столько внимания, и всё моей скромной персоне. Я рассеянным взглядом обвела роскошный ресторанный зал с белоснежными столиками на фигурных ножках, с синевой напольной плитки, что искусно имитировала прибой морских волн. Казалось, брызги пены вот-вот оставят след на моих брюках. Я восхищалась качеством иллюзии. А через приоткрытую дверь сквозь лёгкий гул голосов доносился тихий шелест настоящего океана, побережье которого прекрасно просматривалось в сводчатые окна ресторана.

— Не обращайте внимания, Нинэль, — заметила мой взгляд Аддерли. Ажурный браслет на её запястье мерно колыхался вслед за движениями руки, выбирающей в голограмме меню заказы. Казалось, женщина играет на клавишном инструменте. Меня определённо очаровывала природная грациозность её расы. — Вам завидуют, а не презирают.

— Скорее исследуют, — ответила, продолжая бесстрастно разглядывать немногочисленных посетителей. Они не бросали взгляды исподволь, предпочитая беззастенчиво открытую траекторию, и не отводили глаза, нисколько не смущаясь того, что пойманы. Удивительно прямолинейный менталитет. — Я здесь неведомая зверушка, интересная и экзотическая. Согласитесь, мой цвет глаз без привычных Накирии золотистых оттенков — отличие, что не остаётся не примеченным.

— Глаза — сущность личности, — уголок её губ дрогнул в улыбке, она иронизировала о золотой душе накирийцев.

— Глаза, а не их цвет, — ответила с насмешкой.

— У Вас на всё есть свой ответ, — уже более открыто улыбнулась Аддерли. Общение со мной её явно забавляло. — Скажите, Нинэль… Вам нравится жизнь в Альфе?

Я задумалась. Пожалуй, мне нигде не было так комфортно и спокойно, как на этом материке с его частыми дождями, свинцовым небом и морским бризом, овевающим чистотой и прохладой. Приятны просторные улицы, монументальные башни и воздушные парки. Интригуют накирийцы светской манерностью и замкнутостью. Не вызывают противоречия принятые законы, и радует возможность реализовать себя, зависящая от собственных способностей, а не родословной. Пожалуй, это место наиболее близко к моему понятию идеального.

— Нравится, Аддерли, — ответила честно, но улыбнулась понятливо: — Давайте не будем вести прелюдии завуалированными вопросами. Что Вас волнует, связанное с моей персоной? Общение с Вашими сыновьями?

Она перевела взгляд на гладь океана. Провела кончиками пальцев по своему предплечью, словно размышляя.

— Возможно, — я тоже посмотрела на океан, продолжая свою мысль: — Вас волнуют цели, которые я этим общением преследую?

— Точно подмечено, Нинэль, — она улыбнулась, но я различила напряжение во взгляде. — Насколько я могу судить о Вас, волноваться мне нужно о том, что тех целей, о которых ратует любая мать, Вы как раз таки не ищете в моих сыновьях.

Пожала плечами, наблюдая за безмятежным полетом птицы. Косяк крупных ярко-желтых рыб вынырнул и снова скрылся в недрах океана. Природа играла. И Аддерли играла. Тонко, но мне различимо. Я чувствовала фальшь, как скрипач, настраивающий скрипку.

— Вам так важно родство с Морган?

— Не без этого, — в её голосе не было удивления, он как всегда оставался спокойным и ровным. Уверенным. — Я не стану отрицать, что Ваше родство — первое, что меня в Вас заинтересовало. Но не стоит полагать, что политика и компания мне важнее семьи. Я вижу, как Алик смотрит на Вас, вижу, как Вы ему улыбаетесь. Союз принесет счастье вам обоим.

Союз. От слова повеяло уютом. Таким, что отдает тёплой выпечкой, цветочными ароматами, искренним смехом, бесконечной нежностью, мягкими объятьями. Домашним и… И нереальным.

— Возможно. Не буду отрицать, ведь, как показало общение с Вашим сыном, наши взгляды во многом совпадают, и я не солгу, если скажу, что совместно проведённое время оставляет лишь чувственно-приятные воспоминания. Алик определённо меня привлекает, — Аддерли внимательно смотрела, не спеша делать выводы. Я её не разочаровала, продолжая: — Однако наш союз невозможен. По довольно тривиальной причине, — я даже не запнулась, продолжая мысль. Слова без тяжести сомнений складывались в предложения: — моё сердце бьётся быстрее рядом с другим мужчиной… Рядом с Джеймсом.

Если бы я сообщила, что затеваю гендерный переворот, реакция была бы менее сокрушительной. Её глаза расширились, а брови взлетели вверх.

— Вы, должно быть, шутите, Нинэль!

— Я выражаюсь искренне и предельно серьёзно.

— Предпочитаете Джеймса Алику? — она качнула головой, словно сама мысль казалась абсурдной.

— Расставляю приоритеты между мужчиной, которого уважаю, и — которого желаю.

Глубоко вздохнув, Аддерли схватила бокал с вином, делая пару глотков, как будто пытаясь утопить в вине мои признания. Честно, меня даже начинало забавлять происходящее.

— Послушайте, Нинэль, — резко проговорила она, отставляя бокал и сцепив в замок руки. — Джеймсу не нужны отношения. Он одиночка по жизни, понимаете? Любые попытки нарушить личное пространство моего сына кончаются плачевно. Я могу Вас понять. Его внешность. Его голос. Его взгляд. Небеса, — она сжала зубы, словно ей было больно об этом говорить, но продолжила: — Он… копия своего отца. И в характере тоже, Нинэль. Я говорю Вам, как женщина женщине. Вы не добьётесь от него желаемого. Один раз он уже обжёгся и… — кажется, она не смогла подобрать слова, поэтому продолжила метафорой: — Тяжело обратить к религии материалиста. Смотрите на вещи реально.

Я молчала, скрывая улыбку. Не стала говорить, что совсем недавно он сам горячо настаивал на отношениях и связи.

— Я понимаю Вас, Нинэль. Каждая женщина думает, что может изменить мужчину.

Тут уж я не выдержала подобного «понимания».

— Вы меня не слышите, Аддерли. Мне нравится. Нравится его молчаливость, нравятся вызовы, нравятся реакции, поступки и решения. Мне нравится то, что Вы в нём отрицаете. Я не хочу его менять. Он меня интригует, вызывает уважение и … желание. С ним я чувствую себя … бесстрашной. Я не могу Вам этого объяснить. Как и не собираюсь оправдывать свои личные отношения. Полагаю, союз уз мы действительно никогда не заключим. Хотя бы потому, что штамп на запястье никогда не являлся для меня показателем счастья и главной целью жизни. Я благодарна ему за то, что он во мне открывает, пробуждает. Здесь и сейчас. Не в грёзах о будущем и не в красивых словах. Это ощущение, Аддерли. Нечто большее, чем можно выразить в речах. И да — у нас с ним был секс. И да — не раз. И разговор об отношениях имел место. И сейчас мы с ним состоим в странной версии их. Возможно…

— Если вы с Аликом заключите союз, моя должность — ваша, — прервала меня Аддерли столь решительно, что я вмиг забыла, о чём собиралась сказать.

Она что? Передаст мне полномочия? Это ещё что за чёрная дыра?

— Не смотрите на меня так, Нинэль, — вздохнула Аддерли, откидываясь на мягкий диван. — Это и была моя изначальная цель. Как вы знаете, «КосмоПро» по традиции основателей передается по мужской и женской линии. И если Алика к должности готовили с детства, то… Сейчас в наших семьях просто нет дочери, что смогла бы возглавить компанию. Вы для меня настоящее спасение. Молоды, умны, расчётливы, с магическими способностями, родовиты. Моё стремление связать вас узами с Аликом продиктовано прежде всего традицией. С самого начала «КосмоПро» управляют парой. Нинэль, подумайте. У вас будет работа, которая Вам нравится, и мужчина, что Вас, не побоюсь этого слова, обожает.

Я прикрыла глаза. Бездна. Эта женщина явно не в себе.

— Аддерли… Вы продаёте мне своего сына за компанию?

— Я уже слышу Ваше «Нет», Нинэль, — она поджала губы, но больше не настаивала.

Ещё какое-то время мы провели в молчании.

— Вы можете сказать, что это не моё дело, — заговорила я, — но всё же спрошу: отчего в Вас столько негатива к Джеймсу?

— Негатива? Это не негатив. Я уже говорила Вам, Нинэль. Он копия отца. Я не вижу Джеймса, я вижу Арджента. Иногда мне кажется, что я теряю рассудок. Его жесты, его манера речи — как он их перенял, ни разу с отцом не встретившись? Я пытаюсь совладать с собой, но стоит взглянуть Джеймсу в глаза, и меня одолевает отчаяние. Такое болезненное, что не могу описать словами. Он слишком напоминает мужчину, едва не разрушившего мою жизнь. И всё же я старалась, старалась быть ему хорошей матерью. Но Вы можете себе представить замкнутого, самодостаточного ребёнка? Ему не нужны были сказки, игрушки, он уклонялся от объятий, сбегал от разговоров. В какой-то момент я устала, Нинэль. И Вы устанете.

Я была потрясена её откровением. На душе плавал мутный и неприятный осадок. Безумие — винить ребёнка за его отца. Я отвела взгляд. Мне было жалко женщину, что не смогла перебороть нанесённую обиду, но как бы я не пыталась её понять, во мне зародилось презрение.

— Осуждаете меня? Ваше право.

Я не смотрела на Аддерли, но слышала, как она собирает вещи и поднимается.

— Как бы там ни было, я желаю ему счастья. Если он нашёл его в Вас, то… я рада. Но не обманитесь, Нинэль. Я не хочу сказать Вам однажды, что предупреждала…