Позывной «Хоттабыч»

Глава 2

Я пришел в сознание, треснувшись с размаху и без того раскалывающейся от боли головой о какую-то твердую хреновину, лежащую в изголовье. Поверхность подо мной то и дело взбрыкивала, словно необъезженная лошадь, норовящая, во что бы то ни стало сбросить седока. Я попытался пошевелить руками, но у меня ничего не вышло — не чувствовал я их. Абсолютно! Как, впрочем, и остальных частей моего многострадального организма. Словно, кроме трещавшей черепушки, все остальное у меня напрочь отсутствовало. Не может быть, чтобы так тело затекло — до полной невосприимчивости… Или, все-таки, может?

Судя по ощущениям, я лежал навзничь, уткнувшись правой щекой во что-то раздражающе-колючее, похожее на грубую солдатскую шинель. И похоже, что эта щека за время моего беспамятства успела превратиться в одну сплошную кровоточащую коросту. Шея тоже наотрез отказывалась работать, и сменить не слишком комфортное положение, головы мне не удалось. Я приоткрыл свободный от колючей шинели глаз, как назло, тот самый, затянутый мутной пленкой катаракты и, как мог, «огляделся». Судя по световым пятнам, стремительно скользившим по моему лицу (а требовать большего от моего мутного зрачка и не стоило), я куда-то двигался. Скорее всего, на автомобиле: до меня доносился мерный гул движка, поскрипывали рессоры и жутко несло дизельным топливом. Твердое основание, на котором я «с комфортом» разлегся, ходило ходуном, то вверх, то вниз. Видимо дорога, по которой меня везли, оставляла желать лучшего.

И моя догадка вскоре подтвердилась: после очередного резкого «скачка», от которого моя пульсирующая чудовищной болью голова вновь была испробована на прочность, кто-то, находящийся рядом, громко выругался, по всей видимости, обращаясь к нерадивому водителю:

— Шарафутдинов, твою медь! Полегче! Не дрова везешь!

— Звиняйте, тащ майор! — с легким татарским акцентом откликнулся водитель. — После вчерашнего авианалета дорогу так раздолбало, что тут теперь только на танке прорываться!

— Ну, ты это, сержант… — немного снизил гонор майор. — Все равно аккуратней вези! Всю душу из меня вытряс!

— Так точно! — раздалось в ответ. — Со всей аккуратностью доставим! — Однако машина в этот момент подпрыгнула на очередной рытвине еще сильнее.

— Зараза! — прошипел майор, но к водителю больше не прикапывался. — Так какие мысли у тебя насчет этого… старикашки-диверсанта образовались, старлей? — спросил майор еще одного, невидимого для меня собеседника.

— Мутная здесь какая-то история, Станислав Борисович… — немного помедлив, ответил старший лейтенант. — Я, пока вас со спецтранспортом дожидался, пораскинул немного мозгами… Допросил непосредственных участников сего безобразия, кроме капитана Рогова, естественно…

— Еще бы ты его допросил, — хмыкнул майор. — Его этот контрик престарелый так проморозил, что даже в гроб нормально не положить!

— Одного не пойму, как они такого сильного окудника[5] проморгали? — в голосе лейтенанта слышалось искреннее недоумение. — Ведь должны же были первым делом замерить его потенциальный резерв?

— Разжирели на тыловых харчах! — жестко произнес майор. — Совсем мышей не ловят…

— Ни скажите, товарищ майор! — со всем юношеским жаром встал на защиту покойного капитана старший лейтенант. — Кто угодно бы расслабился, только не Рогов! Я ведь под его началом в Особом Отделе НКВД начинал. И если бы у меня зачатки Силы[6] не прорезались и меня к вам не перевели — так и продолжал бы вместе с ним службу нести. И может быть, это я сейчас той ледяшкой… — Голос лейтенанта дрогнул, и он затих, продолжая обиженно шмыгать носом.

— Похвально, Егоров, что ты горой за своего бывшего командира! — похвалил подчиненного майор. — И не даешь его имя порочить!

— Да знаете, каким он был? — вновь вскинулся старший лейтенант. — Сколько мы вместе с ним шпионов, да диверсантов переловили? И Сеньки среди них, ой, как нередко попадались! Нет, не мог Пал Кузьмич, так нелепо подставиться! Не складывается здесь что-то!

— Ну, давай тогда с тобой обмозгуем эти самые несоответствия, — предложил Егорову майор. — Дорога неблизкая, а заниматься этим делом нам с тобой так и так придется…

— Ну, вот смотрите, Станислав Борисович, — начал «загибать пальцы» старший лейтенант, — первая несуразность: этому старику на вид лет сто. Да и на допросе он свой точный возраст назвал — сто два года… Это я уже у младлея Ильюшина позже выпытал — он протокол допроса задержанного вел.

— Ого! — присвистнул майор. — Не каждый «осененный» контрик до такого почтенного возраста доживает. А если взять в расчет Октябрьское Восстание, да Гражданскую, да еще и междоусобные клановые войны, то таких деятелей вообще по пальцам пересчитать можно! Протокол изъял?

— Так оказия с тем протоколом вышла, — пояснил старший лейтенант. — Рогов чернильницу во время допроса случайно перевернул, ну и залил все краской к чертям собачьим. А когда еще и старикан этот Холодца подкинул, промерзшая мокрая бумажка и вовсе рассыпалась в труху.

— Твою ж… — устало ругнулся майор. — Что такое не везет, и как с этим бороться?

— Ничего страшного, товарищ майор! — воодушевлено воскликнул старший лейтенант. — Ильюшин все подробнейшим образом изложил, а я с его слов запротоколировал. Жаль, конечно, парня…

— Ничего, посидит в холодной «до выяснения» — в следующий раз умнее будет! — отрезал майор. — Почему сразу блокираторы на задержанного не нацепили? Как обычно, понадеялись на русский авось?

— Ну, да… — не стал спорить лейтенант. — И замеры отчего-то не провели…

— И как твой Ильюшин объяснил такое пренебрежение уставом и инструкциями? Каждая строчка которых, между прочим, кровью писалась!

— Да никак не объяснил, — ответил лейтенант. — Сказал, что Рогов рвался побыстрее допрос провести… А настройка блокиратора и замеры резерва «осененного» весь день бы отняли. Знаете же, что нет у них в отделе ни одного нормального Силовика.

— Конечно, теперь можно все на покойника валить! — недовольно проворчал майор. — Но с Силовиками действительно беда… — признал он доводы Егорова. — А у фрицев того добра в избытке… Но, сука, ничего — отольются еще кошке мышкины слезки!

— Поскорее бы! — вздохнул Егоров.

— Повезло еще, что этот старый пердун все Свердловское управление контрразведки по бревнышку в отсутствии блокиратора не раскатал! Тогда бы и мы с тобой, старлей, несмотря на былые заслуги, добывали бы вскорости железную руду где-нибудь в районе вечной мерзлоты.

— Не, не раскатал бы! — довольно возразил Егоров. — Вы же знаете, что управление располагается в бывшем особняке графьёв Соломирских. А допрос капитан Рогов вообще проводил в бывшей пыточной. Там на самом помещении такие формулы в камни впаяны — не всякий блокиратор сравнится!

— Постой, а тогда как же?.. — опешил майор, не понаслышке знавший об аристократических клановых защитах.

— В том-то и весь фокус, Станислав Борисович — не должен был старикан до Силы дотянуться! Вот не должен был и все! Я лично все конструкты и формулы проверил — все работает, словно вчера в них энергию залили!

— Вот на что, значит, Рогов понадеялся, — догадался майор. — А контрик, выходит, продавил защиту Соломирских?

— Продавил, да не совсем, — поправил его Егоров. — Дальше пыточной «волна» не пошла. Но внутри, вполне себе, разгулялась с размахом — Рогова, к примеру, насмерть проморозила.

— Странно-странно… Ни разу я с таким эффектом не сталкивался, — признался майор. — Обычно такие защитные конструкты, типа твоей пыточной, гасят на раз все проявления Силы. И хрен до нее дотянешься! А-а-а, так ты поэтому на старикана столько индивидуальных блокираторов нацепил? Испугался, что тоже продавит?

— Ага, — не стал скрывать Егоров. — Я его еще снотворным и «коктейлем Збарского»[7] накачал… на всякий… Он теперь дня три как сурок дрыхнуть будет!

— Перестраховщик ты, оказывается, Василий! — хохотнул майор. — Но в нашем деле лучше перебдеть, чем сдохнуть… Старикан действительно опасен, если такие коленца запросто отмачивает!

— Таки я вам не дорассказал про него, тащ майор! — Хлопнул себя ладошкой по лбу Егоров. — Про все его странности-то!

— Ну-да, ну-да!

— Так вот, по заявлению старика, ему сто два года, — продолжил прерванный доклад Василий. — Это выходит, что он одна тысяча восемьсот сорок первого года рождения! — возбужденно произнес лейтенант.

— Ну, математика, куда от нее деваться? — не понимая состояния Егорова, буркнул Станислав Борисович.

— Вот! — Нервно заерзал на жестком сиденье спецтранспорта лейтенант. — Мы-то с вами считать умеем! А по заверениям самого деда — он двадцатого года рождения…

— Выходит, ему сто двадцать с хвостиком? — Тут же накинул циферки майор. — Нихренассе! Настоящий клановый патриарх, как у фрицев в сагах?

— Нет! — победно воскликнул Василий. — Одна тысяча девятьсот двадцатого! Я у Ильюшина сто раз переспросил!

— Тогда ему двадцать три, что ль, выходит? — затупил майор. — Ну, ты сам-то понял, чего ляпнул?

— Так-то не я, тащ майор! То Ильюшин утверждает! И еще… тащ майор… вы только с лавки не падайте… а лучше зацепитесь за что-нибудь…

— Заинтриговал, стервец! — хмыкнул майор. — Давай, удиви!

— Старик утверждал, что является… вернее являлся… в прошлом… сотрудником ГУКР НКО СМЕРШ!

— Ты хоть понял, что сейчас сморозил? — голос майора неожиданно стал звенящим и колючим. — Если это глупая шутка…

— Да какие шутки, товарищ майор? Показания младшего лейтенанта Ильюшина запротоколированы надлежащим образом! Можете сами ознакомиться!

— Не знаю, кто из вас двоих свихнулся, но вот это — натуральная херня! А то и вредительство… Нашей службе еще и месяца нет! В каком, нахрен, прошлом, Егоров? Что за глупый розыгрыш, старший лейтенант? Ты меня решил на вменяемость проверить? Кто под меня роет? Подполковник Косицын? До сих пор, падла, забыть не может, как я его жирной харей в его же собственное дерьмо макнул?

— Вот я слушаю, тля, и диву даюсь, — от тупой перепалки уполномоченных сотрудников СМЕРШа, можно сказать, элиты органов государственной безопасности, у меня, похоже, давление подскочило и голос прорезался, — вся страна, сука, кровью на передовой умывается и жилы в тылу на производствах рвет, победу приближая! А тут два гребаных засранца выясняют меж собой кто под кого роет, и кто кого кроет! И не совестно, товарищи офицеры?

При первых звуках моего скрипучего голоса лейтенант едва с лавки не сверзился:

— Он блокираторы продавил!

— Не дергайся, Егоров! — рявкнул майор, технично выхватывая пистолет из кобуры.

Я почувствовал прикосновение прохладного металла к своему виску.

— Только дернись! — предупредил меня майор. — Будешь мозги по всему салону собирать! Если бы продавил, стал бы он лясы с нами точить? — постарался успокоить Егорова Станислав Борисович.

— Ну, да — уже бы формулой вхреначил! — облегченно выдохнул летёха. — Снотворное, выходит, полное дерьмо?

— Да это вы, ребятки, полное дерьмо! — выдавил я через силу. Стоило мне немного успокоиться, как голосовые связки, вновь начало сковывать, так что слова лезли из глотки с большим трудом. — Я и вашему капитану пытался втолковать, что время теряем! Но он, сука, рогом уперся… — Всё, в воспаленной глотке словно комок встал, и я окончательно замолк.

— Э-э-э! Контра недобитая, чего замолчал? — Майор в сердцах пнул меня по ребрам, но этого я все равно не ощутил. Лишь голова дернулась, вновь долбанувшись о какую-то твердую и угловатую хрень.

Болезненный спазм люто стеганул по мозгам и отдался ломотой в темечке. В глазах потемнело, и я едва не отключился в очередной раз. Но ситуацию «спас» майор, перевернувший меня на спину и пристально заглянувший мне в едва ли не в самую душу. По крайней мере, мне так показалось на первый взгляд. Я почувствовал, что какая-то хрень, похожая на мерзкого волосатого паука, копошась, пытается нагло прорваться в мою черепушку.

«Сдрисьни, тварь! Раздавлю!» — Я напрягся из последних сил, пытаясь вытеснить оккупанта из своей головы. И у меня получилось — давление на мозги резко ослабло.

— Ах, ты, сука, рыбий глаз! — Болезненно воскликнул майор и, выронив пистолет, схватился руками за голову.

— Станислав Борисович! Товарищ майор! Что с вами? — кинулся к начальнику Егоров.

— Щас… щас… Вася… ща пройдет… — прошипел майор, потряхивая головой. — Хорошо приложил, стервец… Силен, старый! А вот из мня, похоже, хреновый Мозголом!

— Так тож не ваша специализация, товарищ майор! У нас на весь Сибирский военный округ два настоящих Мозголома. — Егоров наложил свои ладони поверх кистей майора и прикрыл глаза. — Сейчас полегчает мальца! У меня по санделу всегда отлично было!

— Ух, ты! — Майор покачал головой из стороны в сторону. — И вправду полегчало! Да у тебя талант, Егоров!

— Так у меня после инициации выбор был: по медчасти пойти, или обратно на оперативную работу…

— Так чего в медики не пошел? Не пришлось бы тогда столько дерьма большой ложкой хлебать!

— Да нет, мне служба нравится, несмотря на сложности! — возразил старший лейтенант. — Я осознанно в Особый Отдел пришел! Должен же кто-то…

— Я понял, Егоров, что ты идеологически правильно подкован! — остановил словоизлияния подчиненного майор. — Так держать! Мы еще повоюем, Вася!

— Товарищ майор, — несмело спросил лейтенант, — а вы успели что-нибудь рассмотреть, пока он вас не вытолкнул?

— Совсем немного, Вася! Буквально краешек… но того, что я увидел, достаточно, чтобы охренеть!

— Серьезно, тащ майор?

— Аненербе! Здесь, у нас! В Рипейских[8] горах! Это я отчетливо уловил! А уж ложь от правды отличать, меня хорошо научили, несмотря на то, что я говёный Мозголом.

— Твою мать! Выходит, старикан этот правду говорил?

— Какую правду?

— Ну, про эсэсовцев в горах… Он и их дислокацию грозился показать…

— И ты, сука, все это время молчал? Да тебя, мля, под трибунал за такое… — Майор даже задохнулся от накатившего возмущения.

— Так… тащ майор… — сбивчиво принялся оправдываться Егоров. — Я же думал, старик дезу гонит! Он же Сенька! Да еще и старорежимный! Так и капитан Рогов считал…

— Какой же ты дятел, Егоров! — схватился за голову Станислав Борисович. — Такую хню всю дорогу обсасывать, а за главное и не ухватиться? Млять, да тебя из Управления Контрразведки ссаными тряпками гнать нужно! Сенька, видите ли он, старорежимная! Знаешь, сопля, сколько таких Сенек на нашей стороне воюет? Из настоящих потомственных аристократов? Может и этот на старости лет решил сподобиться? Совесть взыграла там, чувства патриотические проснулись негаданно-нечаянно!

— Так… я же…

— А! Помолчи лучше, Егоров! Под трибунал я тебя, конечно, не подведу… Но ты у меня, сука, кровавым поносом на службе изойдешь, пока не поумнеешь!

— Так это… тащ майор… может на передовую меня? В действующую… особистом… я уже несколько раз подавал… Но вы же все заворачиваете… Кровью оплошность смою…

— Ага, как же, разогнался он! На фронт — это еще заслужить надо! А кто, по-твоему, в тылу отдуваться должен? Думаешь, я рапорты не пишу? Только начальству виднее кого куда! Поэтому, отставить сопли! Утерся и в строй! В следующий раз лучше соображалка работать будет, что важнее! Шарафутдинов! — гаркнул во всю глотку майор. — Гони на базу, Алим! Да побыстрее!

— Так дорога ж убитая, тащ майор! — бодро отозвался водитель. — Растрясет!

— Гони, я сказал! Не рассыплюсь, чай, не стеклянный! — крикнул Станислав Борисович, покрепче вцепляясь в металлический поручень.

— Йех! Погнали! — Водитель с какой-то бесшабашной радостью переключил передачу и утопил в пол педаль акселератора.

Двигатель взревел, выпустив клуб сизого дыма, и автомобиль, подскакивая на многочисленных рытвинах и канавах, принялся резво ускоряться.