Позывной «Хоттабыч»

Глава 21

— Охолонул, Сёма? — продолжая удерживать генерала под контролем, устало поинтересовался оснаб.

Его глаза, хоть и потерявшие в интенсивности свечения, но так до сих пор и не пришедшие в норму, продолжали гипнотизировать Младенцева «пустыми бельмами» без радужки и зрачков. Лоб генерала стремительно покрывался крупными каплями холодного пота. Капли собирались в ручейки, скатывающиеся меж бровей, чтобы после звонко разбиться о темную полировку столешницы.

— Если можешь соображать — кивни! — произнес Петр Петрович.

Семен Иванович заторможено кивнул, не отрывая взгляда от слабо светящихся глаз Петрова.

— Вот и ладушки! — выдохнул оснаб, на мгновение прикрыв глаза веками.

Едва между «собеседниками» прервалась незримая связь, генерал пошатнулся и, тяжело дыша навалился грудью на стол. Когда его «гость» в очередной раз распахнул веки, пугающие бельма напрочь исчезли — глаза оснаба теперь ничем не отличались от обычных человеческих глаз.

— Ты чего творишь, Семен Иванович? — мирно спросил Петров, однако за искусно закамуфлированным спокойствием оснаба фонило явное напряжение. — Что это ты сейчас устроил? Бля, как сопляк-малолетка, право слово! — Не сдержался и выругался оснаб, чего обычно себе старался не позволять. — Ты боевой генерал, Сёма! Герой Советского Союза… на мгновение! Ты охренел совсем, что ли? А если бы я не успел? А если бы ты меня пришиб? Ты понимаешь, что бы с тобою было?

— Как же, пришибешь вас, Мозголомов… — буркнул красный, как вареный рак, — Младенцев, утирая пот рукавом. — Небось, заранее все мои реакции просчитал?

— На том и стоим, Семен Иваныч, на том и стоим, — не стал возражать Петров.

— Так это все-таки был Резников… — Уставившись взглядом в столешницу, напыженно буркнул Младенцев. — Ты знаешь, Петр Петрович, я юлить и в ваши эти особистские бирюльки играть не приучен…

— Ага, то-то правду матку так и режешь! — усмехнулся Петров.

— Я же не дурак, Петя — два плюс два сложить еще могу!

— Ты не дурак, Сема, — покачал головой оснаб, — я дурак! Проговориться и допустить такую нелепую оплошность, — продолжил он в ответ на невысказанный вопрос генерала, — мог только полный профан! Похоже, старею, Сема… — На лицо Петрова набежала тень.

— Не прибедняйся, Петр Петрович, — наконец-то расслабился и улыбнулся генерал-майор, — и на старуху бывает проруха! Я хочу знать, что случилось с Ильей!

— Значит, так… — задумчиво произнес оснаб, «пожевывая губами». — Не отстанешь по-хорошему?

— Ты меня знаешь, товарищ Петров! — вновь набычился Младенцев.

— Я тебя предупреждал! — Оснаб резко перегнулся через стол, схватил рукой генерала за крепкую «бычью» шею и рывком приблизил его голову к своему лицу. — В глаза мне смотри, Сема! Внимательно смотри! Глаза Петрова ослепительно вспыхнули, погружая генерала «в прострацию». Оснаб подтянул рукой голову Младенцева поближе и привалился к ней — «лоб в лоб».

— Тащ генерал-майор, разреш… — В оставшуюся приоткрытой после ухода начхоза Пасичника дверь заглянул старший наставник Болдырь. — Ох, ё!.. — От открывшейся картины у него нервно дернулась щека. После чего старший наставник потихоньку ретировался, прикрыв за собой дверь до упора.

Наконец оснаб вновь прикрыл глаза и отпустил шею генерал-майора. Младенцев «желеобразным киселем» оплыл на стуле, словно из генерала вытянули костяк, и буркнул что-то невнятное сквозь сжатые зубы.

— Что, не понравилось, товарищ генерал? — хриплым голосом произнес Петр Петрович.

— Да уж, приятного мало! — наконец шевельнулся на своем месте Семен Иванович. — Все-то у вас Мозголомов не как у людей! — попенял он оснабу, потирая кончиками пальцев виски. — Все через боль, сука, и страдания… Брали бы лучше пример с Медиков!

— Ох, Семен Иванович, это не боль — боль будет впереди! — многозначительно пообещал оснаб.

— Еще мучить будешь, товарищ оснаб? — нездорово поморщился Младенцев, голова которого от «вмешательства» Петрова болезненно пульсировала.

— А то как же? — Хищно оскалился оснаб. — За знания надо платить, товарищ генерал- майор! Тебе ли не знать?

— Спасибо, что не отказал, Петр Петрович! — от души поблагодарил оснаба Младенцев.

— Подожди еще благодарить… — Глаза оснаба вновь выцвели, однако светиться в этот раз не стали.

— Твою мать! — Скрипнул зубами Семен Иванович, хватаясь руками за голову. — Ну и сука же ты, оснаб… А-а-а! — Его тело выгнулось дугой от пронзившей голову чудовищной боли, терпеть которую не было никаких сил, но Младенцев терпел.

— Не мы такие — жизнь такая! — произнес оснаб, когда его глаза вернули себе нормальный цвет радужки.

— Ага, — усмехнулся генерал-майор, — маме моей это расскажи! Ты чего ты со мной на это раз сотворил? — морщась, и потирая раскалывающуюся голову ладонями, спросил начальник училища.

— Поставил тебе «Блок» на эту информацию, — сообщил оснаб. — И захочешь рассказать кому-нибудь, кроме меня — не выйдет! Плохенький Менталист этого блока просто не заметит, среднего уровня — не вскроет, а вот если попадется кто посильней… — Петров замолчал.

— Ну уж договаривай, товарищ оснаб! — ворчливо произнес генерал-майор.

— При попытке взлома «Блока» Менталистом, равным мне по силам, либо превышающим мой уровень — тебе выжжет целый участок мозга, отвечающий за хранение этой секретной информации! Вот тогда точно будет больно, товарищ генерал-майор!

— Умеешь ты осчастливливать, товарищ оснаб, — довольно бодро произнес Младенцев, которого постепенно начало отпускать.

— Ты сам этого хотел! — жестко отрезал Петр Петрович.

— Спасибо, Петя! — бесстрашно глядя в глаза Мозголома, произнес Младенцев. — Мне действительно было нужно это узнать.

— Узнал? — усмехнулся оснаб. — Легче стало?

— Стало, — признался генерал-майор. — Я ценю что ты для меня пошел на такое…

— Аукнется мне когда-нибудь моя доброта, — усмехнулся Петр Петрович, — где-нибудь в районе вечной мерзлоты! Но давай-ка вернемся к нашим баранам, — предложил он Младенцеву. — Вернее к одному — курсанту Абдурахманову!

— А ты знаешь, Петр Петрович, а я даже рад, что это не наш Резников! — признался начальник училища. — Не представляю парня в таком… виде…

— Илья геройски погиб! — произнес Петр Петрович. — Вечная ему память! Это даже возникший на его месте новый Резников прекрасно понимает.

— Так он… поэтому Абдурахмановым стал? — догадался генерал-майор.

— Именно! — кивнул оснаб.

— Черт! Чем дольше живу, тем меньше понимаю! Хотя, вроде бы, все наоборот должно быть.

— Я знаю только то, что ничего не знаю, но другие не знают и этого, — процитировал оснаб изречение, приписываемые историками древнегреческому философу Сократу.

— В яблочко! — усмехнулся Младенцев.

— А этим словам, между прочим, уже несколько тысячелетий! Ничто не ново под луною[45]!

— Действительно, — согласился с Петровым генерал-майор. Был бы верующим, сказал бы — чудны дела твои, Господи[46]!

— Давай ближе к телу, Семен Иванович! — Вернул задумавшегося генерала в «рабочее русло» Петр Петрович.

— Значит, тебе нужно в кратчайшие сроки инициировать деда? — переспросил начальник училища.

— Нам, товарищ генерал-майор! — ненавязчиво поправил собеседника оснаб. — Мои полномочия предусматривают постановку задач неограниченному кругу лиц, если это потребуется для выполнения задания!

— А оно потребуется… — вздохнул Младенцев.

— Уж, извини, Семен Михайлович — служба такая!

— Я вот о чем размышляю, — произнес Младенцев, — ведь у старика уже не первый «Всплеск»?

— Невозможно сказать это с точностью, — покачал головой оснаб. — Если принять за точку отсчета уничтожения группы Аненербе — то не первый.

— А если не первый, то он уже должен был спонтанно инициироваться! Ведь заморозил он того капитана…

— Заморозил, — подтвердил оснаб. — Еще неожиданный и спонтанный «Всплеск» случился, когда мы пытались разобраться, что же на самом деле произошло в самом начале…

— И какой направленности? — Тут же подобрался генерал-майор.

— Тектонико-геологической! — не скрывая кривой улыбки, произнес оснаб. — Всю Москву так тряхнуло…

— А так вот что это за землетрясение было! — воскликнул Младенцев. А мы тут себе всю голову сломали! Хоть и в Подмосковье расположение, а и нас знатно тряхнуло!

— Только его «аура» и после этого осталась «девственно» чистой! Словно он только-только пробудился! А что там произошло в действительности — мы не знаем! Эти участки памяти не открылись даже после вмешательства группы Капитонова-Мордовцева!

— Силен дедок! Теперь понятно, отчего наше командование на тебя так надавило! Ну и задачку ты мне подкинул, товарищ оснаб… — Задумался генерал-майор. — Но жесткая инициация в нашем случае не вариант — не выдержит дед… Хоть ты и уверяешь, что он крепкий старик.

— Но на многомесячные медитации у нас нет времени! — возразил оснаб.

— И это тоже проблема… — Генерал-майор забарабанил пальцами по столу.

— Есть предложения?

— Ну, можно попробовать, постепенно расшатать его психику… — слегка поморщившись, произнес Младенцев. — Не грубо, но методично — не допуская резкого обострения чувств…

— Сколько времени на это потребуется? — «в лоб» спросил начальника училища Петр Петрович.

— Ну… месяц-два, в зависимости от психического состояния старика.

— Две недели, Семен Иванович — больше не могу!

— Месяц, Петр Петрович! Не меньше, если хочешь, чтобы все боле менее нормально прошло… Хотя, какая тут нормальность? Нормальные Силовики месяцами к инициации готовятся!

— Согласен, нормальностью тут даже и не пахнет! Месяц, Семен Иванович! Пойми — больше не могу!

— Попробуем, — не особо горя энтузиазмом, — ответил генерал-майор. — Да где, черт возьми, носит этого Болдыря?

— За дверь посмотри, — улыбнулся оснаб. — Он там мучительно недоумевает, чем таким мы с тобой тут занимаемся.

— А ты откуда?… А, ну да — все время забываю о твоих возможностях. Что, и через стены в чужие головы залезать можешь?

— Увы, — «виновато» развел руками Петров, — служба такая.

— Никанор Фомич! — рявкнул во всю мощь генерал-майор, что даже стекла в окнах задребезжали. — Зайди!

Дверь распахнулась, и в кабинет вошел бравый усатый «фельдфебель»:

— Тащ генерал-майор, старший наставник Болдырь по вашему приказанию прибыл!

— Вольно, Никанор Фомич, — ответил Младенцев, — проходи — садись. Поговорим «без чинов» — все мы тут одно дело делаем.

— Здравия желаю, товарищ оснаб! — В отличие от начхоза Пасичника, старший наставник был «прекрасно» знаком с Петровым и был прекрасно осведомлен, какими возможностями обладает этот неприметный товарищ, в военном френче без всяких знаков отличия. Осведомлен был еще с той, «первой», войны.

— И тебе не хворать, Никанор Фомич! — кивнул, словно ровне, бывшему белому фельдфебелю Петр Петрович.

Именно за такое отношение к «нижним» чинам, и дорожил своим знакомством с оснабом Никанор Фомич Болдырь. Он прошел к столу и занял свободный стул.

— В общем, дело такое, Никанор Фомич, — произнес Семен Иванович, — ты нашего нового курсанта уже видел?

— Это старикана того? — уточнил старший наставник. — Мне Пасичник уже пожаловался. Семен Иванович, ну в самом-то деле — нахрена он нам тута сдался? Я знаю, что пробудился, — предвосхитил ответ начальства старый служака. — Так оно того не стоит при таких сединах — не сегодня-завтра отойдет дедушка в мир иной! Только время и средства зря на него потратим!

— Ну, ты прямо как Пасичник заговорил! — хохотнул Младенцев. — Все бы так, да не совсем…

— А в чем фокус, Семен Иванович?

— А весь фокус в том, Никанор Фомич, что этот старичок-боровичок — потенциальный внеранговый Силовик! Несколько Силомеров спалил, а величина резерва так и неизвестна. Причем, у товарища оснаба есть небеспочвенные предположения, что очень и очень редкой специализации!

— И этого боровичка нужно инициализировать в срочном порядке? — предположил старший наставник.

— Да ты у нас догада, Никанор Фомич? — Безобидно «уколол» старшего наставника Петров.

— Да тут же и особо голову ломать не надо! Только совсем полный идиот не догадается! — фыркнув, парировал Болдырь. — Глядите сами: имеем потенциального внерангового Силовика раз, — он загнул палец на руке, — с неограниченным… Ну, замерить-то таки не удалось, поэтому считаем Резерв условно неограниченным — два! Идет война — три! А появление на фронте нового…

— Все-все-все! — «взмолился» оснаб, выставляя вперед руки. — Достаточно! Семен Иванович, ты откуда такие кадры изыскиваешь? У меня возникло стойкое желание его у тебя переманить!

— Перетопчишься, товарищ оснаб! — эмоционально возразил генерал-майор.

— Шучу-шучу, Семен Иванович! — рассмеялся Петров. — Такого незаменимого кадра и я бы не отдал.

— Так вот, если сложить все эти факты, — продолжил с молчаливого согласия руководства старший наставник, — сразу понятно — срочной инициации не избежать. Только это… я бы аккуратно к этому делу подходил — молодые и сильные при неверном подходе Богу душу отдавали! Лучше б, конечно, ненасильственным путем, через комплекс медитаций… Но со временем у нас, как обычно?

— Какие сообразительные у тебя подчиненные, товарищ генерал-майор! — воскликнул оснаб. — Прямо зависть берет! Времени у нас нет и вправду нет, Никифор Фомич! Выручай!

— Ну, опыт, какой-никакой, в этом деле мальца имеется, — не смущаясь похвалы и зная себе цену, произнес старший наставник. — Думаю, месяца на все про все — хватит.

— Ну, что я тебе говорил, Петр Петрович! — воскликнул Младенцев. — Месяц, не меньше!

— Да и то, с учетом возраста… Очень опасно! — добавил Болдырь.

— Сделаешь? — поинтересовался Петров.

— Постараюсь, товарищ оснаб. — Качнул головой Болдырь. — Перво-наперво, устроим дедуле веселое житье, чтобы жизнь малиной не казалась.

— Только не переборщи, Никифор Фомич! — предупредил Младенцев.

— Не сумлевайтесь, товарищ генерал-майор, — ответил старший наставник, — комар носа не подточит! Так психику раскачаем, любо-дорого будет посмотреть! Начнет потихоньку…

— Вся надежда только на тебя, Никифор Фомич! — проникновенно заявил Петров. — Очень это важный для страны старичок!

— Спасибо за оказанное доверие! — Ответил Болдырь. — Разрешите идти?

— Ступай, — распорядился генерал майор.

Покинув кабинет начальства, старший наставник решил пройтись по расположению и заглянуть в казарму. Настоящая «муштра» для очередного курса потенциальных Силовиков должна была начаться только с завтрашнего дня, а первую неделю Болдырь лишь приглядывался к своим подопечным. В казарме старший наставник накрывшись «Пологом невидимости» оказался свидетелем неприглядной картины: один из молодых призывников — сын замнаркома Варфоломеева, откровенно допекал престарелого «курсанта» — того самого деда, из-за которого и случился в кабинете начальства весь сыр-бор.

Да и вообще, весь нынешний набор оказался откровенно слабым и каким-то гниловатым, что ли… Воспитать из него настоящий бойцов и командиров будет той еще задачей! Не став вмешиваться в конфликт, Болдырь незаметно ретировался, как и появился до этого. Наказать бы этого Варфоломеева! Как следует! Чтобы прочувствовал на своей шкуре, что старость уважать нужно! И плевать, кто там у него отец! Но подумав, старший наставник решил этого не делать — успеется. А вот использовать этот разгорающийся конфликт в своих целях — вполне себе вариант!

Уже покидая казарму, он увидел, что на защиту старика отважно бросилась одна из девчушек — Надежда Найденова. Бойкая девчушка с правильным воспитанием, даром, что круглая сирота. Да и Резерв у нее внушает — отличный выйдет Силовик!

Он остановился возле «беседки» отведенной для любителей табака и, сбросив «Полог невидимости», закурил. Ждать пришлось недолго, вскоре из казармы выскочил Варфоломеев с парой прихвостней и подпевал, и вся веселая гоп-компания, выпучив глаза, помчалась, куда-то в район столовой.

— Курсант Варфоломеев! — окликнул его начальственным рыком Болдырь. — Ко мне!

Стремительно несущаяся по плацу компания замерла, словно её попотчевали «Холодцом». Пока Варфоломеев разворачивался и с недовольным видом приближался к беседке, его соратники куда-то стремительно испарились, словно их и не было. Если бы Болдырь точно не знал, что эти ребятки как Силовики ничего из себя не представляют, то подумал бы, что они тоже воспользовались «Пологом невидимости».

— Курсант Варфоломеев по вашему приказанию прибыл, — едва ли не «через губу», произнес он.

«Вот же охреневшая дриста!» — раздраженно подумал старший наставник, — «ну, ничего, мы еще тебя научим „Родину любить“!»

— Что за скачки в расположении, товарищ курсант! — Спустил на курсанта «всех собак» Болдырь. — Тебе заняться нечем? Так я это быстро устрою! Что за внешний вид? Ты в училище красных командиров, или на курсах благородных девиц? Два наряда…

— За что два наряда, товарищ старший наставник? — Ага, слегка проняло засранца.

— Ты зачем старика обижал? — неожиданно, и совсем «не в тему», спросил Болдырь.

— Так он же старикан, какой из него красный командир? — убежденно произнес Варфоломеев. — Ему в Мухосранске на завалинке самое место, а не в нашем училище!

«Чтобы ты понимал в красных командирах, щенок!» — мысленно усмехнулся Болдырь, а вслух произнес:

— Я тоже не в восторге, курсант! И дорого бы дал, чтобы этого старикана в моем взводе не было — он мне все показатели завалит.

— Вы серьезно сейчас, товарищ старший наставник? — Удивленно захлопал глазами Варфоломеев, явно ожидающий основательной выволочки.

— Более чем, товарищ курсант, более чем…