PR-проект «Пророк»

XV. Разные девочки (январь)

Наконец Илья дозвонился до Марины. «Это ты?» — спросила она. Он ответил, и она положила трубку, как бывало уже не раз. Он снова набрал ее номер, но на этот раз услышал короткие гудки. Он набрал через час. «Я же просила тебя не звонить мне», — сказала она и положила трубку. Такая реакция Марины на его звонки совсем не прибавляла ему оптимизма, и несколько дней он ходил как в воду опущенный. Его переполняли противоречивые чувства. Он ненавидел ее, он хотел отомстить ей, он снова вспоминал, как они были счастливы, как по-детски радовалась она каждый раз, когда он приходил домой. Ему было жалко ушедшего счастья, ему было жалко себя. Иногда ему казалось, что это он обманул ее, и тогда он жалел Марину. Может, он действительно ее обманул? Разве того, что она так считала, было недостаточно, чтобы убедиться в этом?

Иногда он ловил себя на желании снова сойтись с ней, чтобы потом бросить ее самому.

Как-то вечером, спустя месяц после того как Марина ушла, Илья набрал ее номер. Она узнала его и не положила трубку. Он предложил ей встретиться и поговорить.

— Где мы встретимся? — спросила она.

— Приходи ко мне.

— Нет.

— Где ты хочешь?

— Пойдем в какой-нибудь ресторан, — сказала она.

— Разве мы сможем там спокойно поговорить? — Он не хотел тратить деньги на ресторан, к тому же не мог представить, как можно объясняться во время еды.

— Конечно, сможем.

— Я хочу, чтобы мы были одни.

Они встретились в субботу в сквере у памятника Грибоедову. Ее машина притормозила в нескольких метрах от него.

Марина была в голубых джинсах и короткой замшевой куртке с меховыми отворотами.

— Привет, — сказал он, когда она подошла.

— Привет, как дела? — спросила Марина. Она улыбалась ему, как будто они не расходились и между ними никогда ничего не было. Просто как старому другу.

— Спасибо, хреново. — Он достал сигарету и наклонил голову, прикуривая. Если она сейчас тоже достанет сигарету, значит, у него будет хотя бы пять минут.

Она тоже закурила.

— Ну что? — спросила она.

— Давай пройдемся, — предложил Илья.

— Давай.

— Тебе не холодно?

— Нет, не холодно.

Они пошли по утоптанному снегу дорожки. Еще несколько затяжек, и молчание могло стать гнетущим.

— Не скучаешь? — спросил Илья.

— Зачем ты спрашиваешь…

— Ты ушла от меня, потому что прошло три месяца?

— Нет, не только поэтому.

— Почему же?

— Ты прекрасно знаешь. Проблема в тебе. — Она с грустью посмотрела на него. — Ты ни к чему не стремишься, ты готов все терпеть таким, как есть. Тебе все безразлично. И ты сам в первую очередь.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что тебе безразлично, во что ты одет, что ты ешь… Ты, наверное, вообще можешь жить без еды — на одном пиве.

— Это не самое главное. Я имею в виду, что не самое главное, во что ты одет.

— Ну, если тебе это безразлично, то это не безразлично мне. И еще мне не безразлично, как одета я и что я ем. Я хочу себе позволить одеваться так, как мне хочется.

— Одевайся.

Она готова была ответить сразу и резко, но вздохнула и сказала спокойно:

— Но я не всегда могу себе это позволить при такой жизни.

Он молчал.

— Ты принимаешь такую жизнь, а я не могу, — сказала Марина.

— Тебе нужны слава, деньги?

— Не говори глупости.

— Так тебе не нужны ни слава, ни деньги?

— Они, конечно, нужны, но… дело не в этом. Понимаешь, я женщина. Мне нужно не просто существовать. Мне нужно рожать детей, я хочу, чтобы у меня был муж, чтобы этот муж мог моих детей обеспечить. Я не хочу, чтобы они были нищими, я не хочу, чтобы я была нищей.

— Я тоже.

В воздухе появились снежинки. Они шли по дорожке вокруг покрытого льдом пруда. Дети катались на коньках и что-то весело кричали, гуляющие пары шли навстречу… Когда кто-то оказывался рядом, приходилось понижать голос. Обстановка не слишком располагала к объяснению, и они опять шли молча. По дороге вдоль сквера проносились машины, разбрызгивая снежную грязь.

— Ты ни к чему не стремишься. Тебе все безразлично, — повторила Марина с таким выражением, как будто он не слышал от нее этих слов. — И я тебе безразлична.

— Да нет, почему же…

— Для тебя нет таких понятий, как долг… Тебя обеспечивают родители. Ты знаешь, что у тебя за спиной — они.

— Тебе нужно, чтобы я чем-то увлекался или чтобы я много зарабатывал?

— Мне нужен сильный человек.

— Тебе нужен жлоб, у которого бы была куча денег, и ты готова его за это любить.

— Не говори так.

— Как?

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.

— Нет.

— Я хочу любить мужчину, за которым я была бы как за каменной стеной…

— А сегодня это означает деньги, нахрапистость и пробивные способности…

— И чтобы он любил меня.

— За что?

— Любят ни за что.

Они опять шли молча. Он выбросил окурок, прикурил новую сигарету и сказал тихо:

— Вернись ко мне.

— Нет, Илья.

— У тебя кто-то есть?

— Зачем тебе?

— Потому что мне не все равно. Потому что ты мне не безразлична.

— Нет, у меня никого нет.

Он помолчал и почти умоляюще посмотрел на нее.

— Пойдем ко мне.

Она покачала головой:

— Нет.

— Пойдем. Тебе ведь все равно нечего делать.

— Я больше не хочу этого.

Ему казалось, что стоит только настоять. Он взял ее за руку.

— Нет, Илья. Я прошу тебя, не надо.

Они остановились. Она смотрела ему в глаза. И он понял, что даже если сейчас она пойдет к нему, это ни к чему не приведет.

— Мне надо идти, — сказала Марина. — Прощай. — Она обняла его одной рукой и пошла от него по дорожке.

Он смотрел на ее изящную фигурку в голубых джинсах и короткой замшевой куртке. Эта фигурка вызвала в нем прилив жалости. Была ли это жалость к себе, к тому, что прошедшее никогда не повторится, к тому ли, что он теряет этого милого, дорогого ему человека? Была ли это грусть о тех тихих, по-детски трогательных встречах каждый вечер? Он проследил за тем, как она садится в свой белый жигуленок, как он отъезжает…

На улице потихоньку смеркалось. «Мы в ответе за тех, кого приручили», — вспомнил он известную фразу. «Хотя кто кого приручил?» — думал Илья.

По дороге домой он выпил бутылку пива. Не хотелось идти к родителям и не хотелось быть одному. Из таксофона он позвонил Юре и пригласил его к себе на съемную квартиру. Юра, вероятно, что-то почувствовал в его голосе и спросил, что случилось. Илья сказал, что только что встречался с Мариной.

— И что?

— Ничего.

— Ладно, сейчас приеду. Взять что-нибудь?

— Здесь возьмем.

— Ладно, через час буду.

Через час они пили водку, говорили о жизни и о женщинах.

— Я думаю, что она права, — вещал Юра, когда они уже выпили полбутылки. — По крайней мере, искренна. Ведь любовь — это чувство. Это — на уровне подсознания. Как на уровне подсознания женщина стремится найти мужчину, так на уровне подсознания она стремится найти добытчика. Не просто самца, но охотника или воина… Поэтому она с замиранием сердца и смотрит на того, у кого есть деньги, у кого есть власть. Это не просто голый расчет или проституция. При прочих равных она выберет именно такого. И влюбится, именно влюбится в такого.

Юра снова аккуратно наполнил рюмки.

— Слушай, но существуют же искренние чувства, основанные на искреннем влечении, совпадении душ… Что-то же назвали любовью.

— Любовь придумали русские, чтобы не платить деньги. — Юра улыбнулся собственной шутке. — Извини, пожалуйста… Так что влечение к сильному это и есть любовь. В том числе. Отчасти.

— Может, ты и прав, но как-то грустно об этом думать.

— Помнишь поговорку? «Есть ли женщины, которых нельзя купить?» — «Есть, но они стоят очень дорого».

— Это не поговорка. Это — крылатое выражение.

Водка и общение с Юрой сыграли свою роль. В освещенной теплым светом комнате, когда за окном была темнота, казалось, что весь мир сосредоточился здесь.

— Любовь зла, — произнес Юра, выдохнув после рюмки. — Может, ей и нужен такой, который бы ее в грош не ставил. Я имею в виду Марину.

Водка подошла к концу, они взялись за пиво. Внутри было уже тепло, но голова казалась ясной.

— Кстати, о любви… Представь такую картину, — опять начал Юра, затягиваясь новой сигаретой и держа в руке пластмассовый, задуманный как одноразовый, стакан с пивом, — у меня есть знакомая. Ну как знакомая, так, соседка…

— Представляю такую картину.

— Подожди. Так вот, она как-то рассказала историю насчет детей. Скажу честно, сначала не понял — шутит она или всерьез. У нее есть подруга, ну, не знаю, насколько близкая. Ее муж раньше служил в ОМОНе или что-то такое…

— Чей муж?

— Ну, подруги. Так вот, этот муж устроился телохранителем к кому-то в правительстве.

— В смысле?

— Ну, к какому-то члену правительства. Не знаю…

— А при чем здесь дети?

— Так слушай. Они свою девочку отправили в гимнастическую секцию.

— А сколько ей лет?

— Кому?

— Девочке.

— Ну, лет, по-моему, двенадцать.

— Нормально. Хотя, если серьезно заниматься гимнастикой, можно было начать и пораньше.

— Так вот, представь себе, как меняются люди. Или, я не знаю, может быть, это воспитание. Моя соседка рассказывает — пришла она как-то к ним на праздник…

— В эту семью, где охранник? — уточнил Илья.

— Ну да. Так вот, все сидят за столом, и этот муж — охранник — во главе. И все к нему относятся как к богу. И называют его не иначе как «наш спонсор».

— Жена называет?

— Все называют. Вся семья.

— Странно.

— Слушай дальше. Заканчивается обед. Всем дают компот — ну, варенье, разведенное в воде. А перед ним стоит пакет с соком — «Это — для нашего спонсора» — и наливают только ему. Представляешь?

— Идиот, что ли? — наконец заинтересовался Илья.

— Ну уж не знаю… Ты подумай, что с людьми власть делает.

— При чем здесь власть?

— Я так думаю, что это влияние новой работы. И еще — как-то моя соседка спрашивает подругу, ну, жену охранника: «Как, мол, дочь учится?» — «Нормально», — отвечает та. «А математика?» — «Ну, математика три, но нам это и не нужно». — «А история?» — «История тоже тройка, но нам это и не нужно». — Юра сделал недоумевающее лицо: — Ну, а в общем-то понятно, что родители уже в таком возрасте детей к чему-то готовят, знают или планируют, кем они будут.

— Логично. Хотя, конечно, история и математика никому не помешают… — заметил Илья.

— Я тоже так считаю. И она, моя соседка, думаю, тоже. Она спрашивает: «И кем же она у вас будет?» — «Проституткой», — отвечает та.

— Что? — открыл рот Илья.

— Проституткой. На полном серьезе. И поэтому они отдали ее в секцию гимнастики.

— Ты шутишь?

— В том-то и дело, что нет.

— Может быть, она неправильно поняла?

— Моя знакомая тоже так подумала и переспросила несколько раз. Мамаша говорила вполне серьезно. Вот так вот. А ты говоришь любовь.

— Я бы удивился, если бы не было так хреново… Так это что, влияние отца — охранника?

— Думай как хочешь.

— Да неудивительно. Еще бы, представь: бедный человек, в общем-то, дурак, никогда не видел раньше вокруг такой роскоши, таких людей, которые ворочают государством. И единственные молоденькие девушки, которые купаются в этой роскоши, — это проститутки. Но все равно: я в шоке.

— Я тоже.

— Ты ведь еще ее встретишь?

— Кого?

— Твою знакомую.

— Я же говорю — это моя соседка.

— Скажи ей, пусть передаст матери этой девочки, что особенно ценятся проститутки с высшим образованием, с разносторонними знаниями, с которыми можно поговорить, пообщаться. Они сильно выигрывают у просто безмозглых кукол. Может, после этого дочка станет учиться.

Через час они допили водку и пиво, пошли гулять еще за бутылкой. История про будущую проститутку не выходила у Ильи из головы.

— А вдруг она не вырастет красавицей, — рассуждал Илья. — Дорогим проституткам ведь нужна модельная внешность… Что же, ее готовят к тому, чтобы она стояла на Тверской?

— Получается.

Морозный воздух освежал, хотелось действий. У метро, в нескольких кварталах от дома Ильи, они зашли в павильончик-рюмочную с несколькими стоячими столиками. За одним из них стояла компания подростков, за другим — толстые, уже окосевшие мужчины лет шестидесяти в кожаных куртках, из-под которых виднелись пиджаки; расслабленные галстуки сбились, воротнички белых рубашек расстегнуты на красных шеях.

Еще у одного столика три девчонки, похожие на студенток, пили водку. Илья и Юра взяли бутылку водки и удивительно легко были приняты в эту компанию. С девушками они выпили как минимум две бутылки. Девушки оказались милыми и совсем не дурами, они живо смеялись в ответ на Юрины шутки, всерьез начал дискутироваться вопрос, стоит ли идти в гости к Илье…

В этот вечер они напились. Девушки куда-то исчезли. Илья дотащил полуживого Юру в свою квартиру, где тот, не приходя в себя, заснул на диване. Благо, на следующий день было воскресенье.