PR-проект «Пророк»

XXI. Телохранитель

Вадим Татаркин был очень доволен своей работой. Он с детства мечтал быть разведчиком, в школе ходил в секцию самбо. Но последняя война давно закончилась, и, вернувшись из армии в новую страну, он осознал, что его мечте не суждено сбыться. Жизнь в небольшом подмосковном городке за два года его отсутствия сильно изменилась. Немыслимая до армии свобода предоставляла небывалые возможности, но и вселяла непривычную растерянность. Жизнь открывала перед ним неизвестные раньше перспективы и одновременно пугала безудержной свободой.

Одни друзья звали его работать в созданные ими кооперативы, другие предлагали эти кооперативы трясти. Отгуляв положенный срок со старыми друзьями и новыми подругами и выпив немереное количество водки, Вадим решил зарабатывать деньги. Он пошел в кооператив. Ребята из его двора, которых он знал столько, сколько себя помнил, были уже при деньгах и ему предложили вторые роли. Несколько месяцев он промучился, занимаясь тем, чего он не понимал, и залез в долги. Теперь ему пришлось встречаться с другими своими старыми друзьями. Люди, с которыми он распил свою первую бутылку портвейна и выкурил первую сигарету, теперь требовали от него денег. Кое-как он с ними договорился, и от него отстали.

Отношения с друзьями были испорчены. Вадим пошел в школу милиции. Когда он ее окончил, на дворе стоял девяносто второй год. Он устроился в местное управление КГБ, которое переживало тогда далеко не лучшие времена: одних сокращали, других «уходили», третьи уходили сами. И тогда Вадиму вспомнилась похороненная было мечта детства. Все, казалось, складывается для него как нельзя лучше.

Вадим женился. Таню он знал с детства и даже одно время до армии гулял с ней. Вдвоем они жили у его родителей. Скоро у Вадима родилась дочь. Конечно, он хотел сына, но что поделаешь? Вадим считал, что любит Таню, любит свою крохотную дочь, несмотря на бессонные ночи из-за ее плача, когда приходилось вскакивать, укачивать или менять ей подгузники. После таких побудок он полдня чувствовал себя разбитым. Жена не работала. Зарплаты на троих уже не хватало, хорошо еще, что помогали родители.

После рождения дочери характер жены изменился. Она стала какой-то нервной, раздражительной. Вадим старался реже показываться дома. Часто приходил поздно и пьяный. Однажды Таня устроила ему скандал. Он ее хорошенько отлупил. После этого иногда не приходил вообще. Жена молчала. Вадим никогда не считал, что, женившись на ней, сделал ошибку. Вадим никогда не делал ошибок. Просто иногда жену надо воспитывать, это неизбежное следствие положения главы семьи. Изредка, когда он приходил домой совсем никакой — побитый или в стельку пьяный, она плакала, кладя его голову себе на колени. Таня жалела его и жалела себя.

Года через два совместной жизни ей показалось, что он внял ее слезам. После работы он стал приходить домой, гулять с дочерью. Пил же только по выходным и уже не так сильно. На самом деле до начальства дошли слухи о его попойках, да и просто трудно было объяснять постоянно помятый вид и периодически появляющиеся синяки. Выбирая между работой и алкоголем, он выбрал работу. К концу девяностых в районном управлении ФСБ он дослужился до капитана.

И тогда, наконец, случилось то, что Вадим принял как награду за многолетнее прозябание на нищенскую зарплату, пусть и на престижной работе. Александр Иванович, его бывший начальник, ушедший пару лет назад из управления, как говорили, в коммерцию, пригласил его к себе.

Больше года Вадим ничего не слышал о бывшем шефе. И вот выяснилось, что Александр Иванович — большой человек в крупной охранной структуре: то ли государственной, то ли частной, Вадим так и не понял. Со слов бывшего шефа он узнал, что его люди охраняют важных шишек — политиков и бизнесменов. Многие сотрудники этой конторы стали личными охранниками министров, банкиров и новых капитанов индустрии. Вадим всегда думал, что министров охраняет ФСБ, о чем и сказал Александру Ивановичу, на что тот усмехнулся: «Кому хочется, чтобы за тобой всегда следило око государево?» Вадим принял информацию к сведению. Бывший шеф предлагал ему стать телохранителем с зарплатой почти в десять раз больше той, которую он получал в управлении.

— Ты сначала подумай, — сказал ему Александр Иванович. — Ведь за эти деньги придется свою задницу подставлять.

Но Вадим принял решение сразу и в оставшиеся до окончательной встречи дни ни разу не засомневался. За генеральскую зарплату он готов был подставлять задницу. Да и однообразная работа в управлении ему надоела. Душа просила перемен, а семья — денег. Его представили будущему шефу. На вопросы этого парня в сером пиджаке, который был старше его лет на пять, от силы десять, он отвечал сухо, о себе старался не распространяться, лишних вопросов не задавал. После встречи он почему-то решил, что шефу не понравился. И действительно, на следующий день его вызвал Александр Иванович и устроил взбучку, объяснив, как нужно держаться с шефом и вообще с людьми этого круга: «Чего из себя строить?.. Тебя должны не замечать! Засунь свою гордость себе в ж… — ты должен стать тенью».

Через неделю Александр Иванович представил его другому шефу. На новом месте Вадим сразу получил аванс и указание купить костюм и обувь. Он не понимал, зачем это надо, но спорить не стал и в сопровождении сотрудника купил все, что полагалось.

Так он стал телохранителем. Вопреки ожиданиям, работа его оказалась связанной с поездками, рекогносцировками — предварительным ознакомлением с местами, куда предстояло выехать шефу, с переговорами по рации. Микрофон в ухе перестал его стеснять. Осматривание людей — сначала руки и туловище, потом лицо — стало привычкой. Вадим сменил старый отцовский «москвич» на десятые «жигули». Машина была необходима, чтобы добираться домой и на работу.

Большую часть времени он проводил теперь рядом с шефом, иногда ночевал в его квартире или на даче — в специально отведенной комнате для охраны. Основная работа начиналась после семи, когда у нормальных людей рабочий день заканчивался.

Вечерами он часто ездил с шефом на приемы и встречи, мотался по ресторанам и закрытым клубам или заранее выезжал на место, которое нужно было проверить. Вадим ощущал свою ответственность, будучи уверен, что лишь благодаря таким людям, как он, большие начальники и существуют. Шеф редко обращал на него внимание — разве только в машине он заговаривал с Вадимом. На различных встречах, когда шефа окружали незнакомые люди, он ощущал беспокойство, и когда они благополучно возвращались с таких встреч, понимал, как много от него зависит.

Дома он теперь появлялся два-три раза в неделю. Жена знала, что рабочий день у него ненормированный, а больше ничего знать ей не полагалось. Иногда он заранее звонил, что приедет, — Таня должна была успеть приготовить обед или ужин, как в ресторане. Он имел на это право, ежедневно рискуя жизнью ради того, чтобы семья могла нормально жить. Он, можно сказать, содержал жену и родных и взамен требовал такого отношения, которое заслуживал.

Вадим был тенью шефа, тенью бессловесной, но не бестелесной. Ему приходилось бывать и на встречах, где присутствовали всего несколько человек. Часто там появлялись роскошные девушки, каких Вадим видел только по телевизору. Он сразу определил, что это — не для него, как не для него и разговоры, которые вел шеф. Разговоры он старался не слышать, девушек — не видеть. Но не видеть их он не мог. От напарника Вадим как-то услышал, что они зарабатывают до тысячи долларов за ночь. Однажды он наблюдал картину, когда какой-то сильно выпивший предприниматель после ужина, на котором был шеф, повел девушек в соседний бутик. Другой раз одна девушка танцевала на столе голышом. Особенно удачно у нее получался шпагат.

Жизнь Вадима разделилась на две половины. Во второй — дом, жена и дочь, о будущем которой нужно было думать. Сейчас, когда она училась в третьем классе, его не слишком беспокоили ее успехи в школе. У него не было времени помогать ей с уроками — пусть это делает жена. Он любил свою дочь, но не считал, что ребенка нужно баловать. Ему нравилось, когда за семейным столом жена ухаживала за ним, как в ресторане, нравилось, когда, ставя перед ним тарелку с бифштексом, говорила: «А это — нашему спонсору». Дома его теперь всегда называли «наш спонсор». Особенно приятно было, когда за столом оказывались гости. Знакомым и даже не очень совсем не помешало бы знать, чего он добился в жизни. Сам.

Появляясь дома, он испытывал разные чувства, и они не всегда вызывали приятные мысли. Он видел, как живут другие, видел многоэтажные дачи с банями и бассейнами, роскошные квартиры и даже особняки в центре Москвы, о существовании которых не догадался бы и проходя рядом. Он видел, на каких машинах катаются дети людей того круга, где ему полагалось только смотреть в оба. Ему становилось грустно, когда он думал о Сашеньке. Она хоть и ходит в колледж, а по сути — в периферийную школу, выпускникам которой не светит ни университет, ни бизнес-школа в Англии. В шестнадцать лет она не получит на день рождения даже «жигули», не говоря уже о трехдверном джипе. Он знал, как живут соседи, хорошо помнил, как они жили раньше. И видел единственную возможность для дочери занять достойное место в этой жизни.

— Слушай, — сказал он как-то жене, — Санька подрастает, не заняться ли ей спортом? Я видел на стадионе объявление о приеме девочек в секцию спортивной гимнастики.

— Она и так не успевает в школе.

— Ты что, академика из нее готовишь? — резко спросил Вадим.

— А почему гимнастика?

— Ты знаешь, сколько зарабатывают проститутки? Я имею в виду настоящих, дорогих, не тех, которые на улице.

— Ты говорил что-то, — насторожилась жена, — кажется, триста, что ли, долларов…

— А тысячу не хочешь? И посчитай за месяц.

— Так ты что, хочешь сделать Сашу проституткой?

— Я хочу, чтобы она жила нормально. Не так, как быдло. Сколько получают твои подруги?

Супруга помолчала, соображая.

— Ну, вот Валя пятьсот долларов.

— Эта очкастая? Бухгалтер?

— Да.

— И чего? С утра до ночи мотается, сидит по выходным с бумажками. Что она видела? Сашка пойдет в проститутки. Еще спасибо скажет. Вот увидишь. И я не вечный. Ну, может, еще лет десять поработаю. А ей уже будет двадцать один. Так что — молись на дочь.

В субботу Татьяна пошла устраивать дочь в секцию.

Шустер выделял Вадима из остальных телохранителей, даже не задумываясь, почему. Возможно, причина заключалась в том, что однажды Вадим видел, как Шустер на даче у одного крупного предпринимателя выходил из бани в обнимку с двумя девушками. О частной жизни Шустера все равно не могла не знать его охрана, и он решил, что будет лучше, если о ней будет знать кто-то один. После случая на даче этим одним стал Вадим.

Чтобы оборвать его старые связи, Шустер предложил Вадиму создать собственную службу охраны. И в скором времени Вадим остался единственным из старой тройки телохранителей Шустера. Он управлял и дополнительной охраной, которая полагалась Александру Яковлевичу во время поездок, нанял еще нескольких охранников, в том числе для членов семьи Шустера и на дачу, и создал небольшую службу разведки.

Теперь под постоянным наблюдением Шустера были жена и дочь, с которыми он жил отдельно, но формально сохранял отношения. Кроме того, он избавился от старой охраны, которая наверняка передавала сведения о нем своему начальству. Он надеялся, что вытащенный из казенной рутины Вадим будет ему предан. Ведь именно он, Шустер, возвысил его из простых телохранителей до начальника службы, благодаря ему Вадим может позволить себе то, о чем раньше и подумать не мог. Кроме того, Шустер обещал ему квартиру в Москве.

Так что Вадим Татаркин был очень доволен своей работой.