Правила мести

62

Опускалась ночь; воздух на побережье был по-прежнему теплый, напоенный ароматами сосен и жасмина. Джонатан погнал мотоцикл вниз, под уклон; из-под колес во все стороны разлетались грязь и мелкий щебень. Его скрывали обнаженные горные породы и валуны. Там, внизу, прилепился к горному склону средневековый городок Эзе, предстающий взору скоплением домиков с черепичными крышами, сложенными из дикого камня. В самом центре, подобно кинжалу, вздымался шпиль колокольни. А ниже, за городом, вилась, точно лента, горная дорога Муайен-Корниш, ведущая на Кап-Ферра и Вильфранш. Часы на церкви пробили девять.

Джонатан сбросил рюкзак на землю и, порывшись, достал из него бинокль. Его, как и мобильник, минералку и прочие необходимые вещи, он приобрел в гипермаркете в Ментоне, первом французском городе у итальянской границы, благодаря кредитной карточке Луки Лацио. Приставив окуляры к глазам, он стал изучать виллу, стоящую на противоположном уступе горного склона. Старая и маленькая, она была сложена из белого камня, а ее кое-где побитая черепица приобрела под воздействием солнца такой же охристый оттенок, как и все прочие крыши на Лазурном Берегу. С одной стороны к ней прилегала терраса, окруженная железным парапетом. На обочине проходящей ниже дороги виднелся почтовый ящик с адресом: «Рю де Ла-Тюрби, 58», написанным белыми буквами.

Затем он заметил в доме какое-то движение. Застекленная дверь, ведущая на террасу, еще секунду назад закрытая, теперь отворилась. Где-то в глубине комнаты проплыла тень. Не то мужчина, не то женщина. Джонатан инстинктивно вжался в скалу. Однако все-таки не оторвал взгляда от колеблемой ветром полупрозрачной занавески в проеме двери. Непомерных размеров кот вышел из-под нее и плюхнулся на землю под кованый железный стол. Прошло несколько минут, но больше никто из обитателей дома не показывался.

Джонатан вытащил из кармана новехонький мобильник. В памяти его был записан лишь один телефонный номер. Он нажал кнопку и поднес трубку к уху. Послышались гудки, вызывающие неведомого абонента.

Как раз в этот момент на террасе появился человек… Мужчина, того же возраста, что и Джонатан. Стройный, среднего роста, с черными волосами. Его лицу явно не хватало загара. Человек был одет в темно-синий костюм и рубашку с открытым воротом. И наряд, и осанка показались Джонатану слишком официальными для летнего вечера на Французской Ривьере. Человек явно был «на работе».

— Алло, — проговорил он. Его французский явно звучал с иностранным акцентом.

— Это «VOR S.A.»? — отозвался Джонатан тоже по-французски. — Мне хотелось бы поговорить с Сержем Сименоном.

Джонатан отыскал фирму «VOR S.A.» в реестре компаний, имеющих постоянный юридический адрес в департаменте Приморские Альпы. Там приводилось также имя ее единственного директора наряду с информацией, что эта компания основана десять лет назад, имеет весьма скромный уставный капитал размером сто тысяч евро и представительства в Париже и Берлине. Основная сфера ее деятельности обозначалась как «международная торговля». Этот расплывчатый термин, на его взгляд, как нельзя более подходил для шпионажа.

— Кто говорит?

— Меня зовут Джонатан Рэнсом. Господин Сименон знает, кто я.

— Пожалуйста, не вешайте трубку.

Мягкое «т» и неровное «с»… Акцент, скорее всего, центральноевропейский, но если точнее… Германия? Польша? Венгрия? В бинокль Джонатан видел, как его собеседник нажимает кнопку для удержания текущего вызова и звонит по другому номеру. Он произнес всего несколько слов, затем вернулся к отложенному вызову, и голос его зазвучал опять:

— Мсье Сименон говорит, что вас не знает.

— Скажите ему, я только что приехал из Рима и мне известно, что именно он оплатил за Эмму Рэнсом ее больничный счет.

Последовало молчание.

— И передайте: я знаю, что́ Эмма собирается сделать, — добавил Джонатан с некоей толикой безрассудства, словно игрок, швыряющий на зеленое сукно последнюю фишку.

Новый щелчок, чтобы опять удержать вызов, и теперь уже более продолжительный разговор, во время которого человек на террасе принялся ходить взад и вперед с гораздо более собранным видом, чем за минуту до этого. И опять прежний голос:

— Можно спросить, где вы находитесь, доктор Рэнсом?

— В Монако. Давайте встретимся в кафе «Париж» через пятнадцать минут. Это на площади Казино. Я буду сидеть снаружи. На мне джинсы и синяя футболка.

— Можете не объяснять. Мы вас знаем.

— Погодите, а вы кто? — спросил Джонатан.

— Меня зовут Алекс.

Разговор прервался. Джонатан наблюдал, как бледный темноволосый человек, назвавшийся Алексом, продолжает общаться с Сименоном. Последовавшая беседа оказалась краткой, но весьма содержательной, о чем можно было судить даже на расстоянии. Алекс так послушно кивал, что Джонатан волей-неволей вспомнил об открытых Павловым условных рефлексах. Парню явно давали приказы. Закончив, он убрал телефон.

С ужасом Джонатан стал свидетелем того, как Алекс достал из-за пазухи пистолет, вытащил обойму, снова зарядил, потом наклонился, чтобы приласкать кошку, и, распрямившись, исчез внутри дома.

Минутой позже примерно в пятидесяти метрах от виллы отворились ворота выдолбленного в скале гаража, едва заметные среди кустарника и валунов. Белый «пежо-купе» вырулил задним ходом на дорогу, развернулся и с ревом понесся вниз, под уклон.

Джонатан подождал, пока машина скроется из виду, потом помедлил еще две минуты. Убедившись, что Алекс действительно поехал в Монако, он вскарабкался по склону, распределил содержимое рюкзака по мотоциклетным сумкам, потом засунул в одну из них и сам рюкзак, вскочил на своего железного коня и понесся по серпантину дороги, ведущей к вилле. Не доехав до нее, он остановился чуть выше дома, за поворотом. Лестница ему не требовалась. Пробежав трусцой до стены, расположенной напротив террасы, он ловко влез наверх, цепляясь за выступающие камни. Уже через пять минут после телефонного разговора он стоял на террасе.

Не подозревая о существовании хитрой системы датчиков движения, установленных по всей территории виллы, Джонатан вошел в дом. Сразу же сработала беззвучная сигнализация. Но сообщение о вторжении поступило не на пульт французской полиции. Вместо этого оно высветилось на мобильном телефоне в кармане у Алекса, а также еще в одном месте, удаленном от Французской Ривьеры более чем на тысячу километров.

Вилла оказалась куда больше, чем представлялось, когда он смотрел на нее с противоположной горы. На первый взгляд это было жилище холостяка. Мебель скромная, и ее было совсем немного. Мощная аудиосистема высшего класса в гостиной, явно гордость хозяина. Имелись, кроме того, телевизор с плазменным экраном и глубокое кожаное кресло, а также вставленный в рамку плакат Кубка мира две тысячи десятого года. Кухня выглядела более чем опрятно, а потому напрашивалось предположение, что ею вообще никогда не пользовались.

Джонатан проходил из комнаты в комнату, методично выдвигая все ящики, осматривая полки, открывая шкафы и шкафчики. Дойдя до конца коридора, он обнаружил запертую дверь. Не испытывая никаких колебаний, он отошел на пару шагов назад и с силой ударил ногой ниже ручки. Дверь не поддалась. Возвратившись на кухню, он поискал в ящиках что-нибудь подходящее для данного случая и остановился на стальном молотке для отбивания мяса, скомбинированном с топориком. Побежал назад по коридору и принялся наносить по замку точные сильные удары. Ручка погнулась, а потом отвалилась совсем. Косяк треснул, и дверь отворилась.

Его взгляду предстал кабинет, декорированный в пролетарском стиле. Вдоль стен стояли металлические офисные шкафы. Над письменным столом висела карта Европы, а на маленьком столике примостился старый коротковолновый радиоприемник «Ревокс». Профессиональный ноутбук «Макбук Про» на письменном столе, однако, оказался куда более современным. Он был открыт и включен, а на мониторе в виде заставки он увидел снимок земли, безмятежно парящей в космосе.

Джонатан сел за стол и коснулся клавиатуры. Экран ожил, высветив больше десятка иконок. Он сразу обратил внимание, что надписи сделаны не арабскими буквами, а кириллицей. Значит, акцент у Алекса был не венгерский и не польский, а русский.

Сперва Джонатан ничего не мог разобрать. По-русски он знал немного больше выражений туристского лексикона, почерпнутых во время шестинедельного пребывания в Кабуле, афганской столице, где ему поручили обучать местных врачей после американского вторжения в страну зимой две тысячи третьего года. Двадцать пять лет назад Афганистан был занят советскими войсками, и многие местные врачи получили образование на русском, поэтому Джонатану предоставили выбор: выучить либо русский, либо местный, пушту. Он выбрал первый.

Куда лучше Джонатан был знаком с установленной на этом ноутбуке операционной системой «Мак ОС-10» корпорации «Эппл». С помощью курсора активировал поисковик «Спотлайт», просматривающий содержимое жесткого диска по указанным ключевым словам. Джонатан ввел следующие: «Лара», «Эмма» и «Рэнсом».

Открывшееся окно заполнилось именами файлов, содержащих одно из указанных слов или сразу несколько. Некоторые папки имели туманные названия типа «Отчет № 15» или «Сообщение от 12 февраля». Но уже пятая содержала имя, отчество и фамилию — «Лариса Александровна Антонова», набранные заглавными буквами. Джонатан дважды на нее кликнул.

На экране высветился отсканированный титульный лист личного дела, напечатанный на пишущей машинке. Вверху стояло: «Лариса Александровна Антонова». Далее шло: «дата рождения — 2 августа 1976 г.». В правом верхнем углу была наклеена черно-белая фотография. На ней он увидел молодую девушку лет, наверное, восемнадцати, с фарфоровой кожей и озорными глазами, словно подзадоривающими фотографа подойти ближе и снять ее более крупным планом. Волосы собраны в пучок, глухая форменная гимнастерка, ворот, скрывающий шею. Это была Эмма.

Увидев ее, Джонатан не испытал никаких чувств, что было даже хуже, чем разочарование. В самом верху страницы шла строка со стилизованным шрифтом. Слова показались ему знакомыми, но все равно понадобилась почти минута, чтобы прочесть их про себя.

Федеральная служба безопасности.

Пресловутая ФСБ…

Джонатан продолжил чтение, путаясь в сухом и монотонном тексте. Многие слова были ему незнакомы, но тех, которые он понимал, оказалось достаточно. Пока он читал, настенные часы мелодично отмерили пятнадцать минут. Он продолжал читать и тогда, когда белый «пежо» въехал в гараж, высеченный в склоне холма, под самым домом, и когда на ведущей из гаража внутренней лестнице зазвучали поднимающиеся шаги. Он ничего не слышал. Ничего не замечал. Настоящее перестало существовать. Его поглотил ужас от сделанного им открытия. Он растворился в прошлом.

По мере того как он прочитывал страницу за страницей, изобличались все ее уловки, всякая ложь обнажалась, все тайное становилось явным. Это была скрытая история Эммы, а в какой-то мере и его собственная. Скупое перечисление подробностей и деталей производило ошеломляющее впечатление. Даты, названия городов, имена, школы, фамилии директоров, изучаемые предметы, сданные экзамены, характеристики. А затем переход от учебы к военной службе. Опять школы, училища, курсы, номера частей, сведения о прохождении медкомиссий, отчеты о проверках благонадежности, данные тайного наблюдения, поощрения, продвижение по службе, присвоение новых званий и, наконец, самое интересное — операции.

Там были также и фотографии.

Эмма в школе, тощая словно жердь, с жуткой экземой, хуже которой Джонатану видеть не доводилось, с рукой в гипсе. Эмма в форме. Наверное, снимок, сделанный после поступления на военную службу. Сколько ей на нем? Пятнадцать? Шестнадцать? Она явно чересчур молода, чтобы служить. А вот Эмма опять в форме, на этот раз с какими-то знаками различия на погонах, и кожа теперь чистая, подбородок гордо приподнят. На следующей она постарше, — возможно, ей теперь восемнадцать, — лицо ее округлилось, в глазах больше уверенности.

Вот Эмма в гражданской одежде: она получает диплом, и ей пожимает руку какой-то важный начальник — тучный седовласый мужчина лет на двадцать старше ее, со страшными кругами под глазами. На стене весит изображение щита и меча — эмблема ФСБ. На фотографии стоит проставленная штемпелем дата: «01.06.94».

Другие фотографии Эммы, сделанные, когда она не догадывалась, что ее снимают. Эмма на параде, проходящая перед трибуной в строю таких же девушек-курсанток, с винтовкой на плече.

Эмма с подругой: они что-то покупают на многолюдной улице какого-то города.

Эмма в своей комнате подносит ко рту бокал вина.

Еще фотографии. Теперь уже интимного свойства, сделанные явно с целью последующего шантажа, по долгу службы… Фотографии, при виде которых он почувствовал отвращение. На всех имелся штамп «Соловей» — у нижней кромки мелкими черными буквами.

Соловей. Эта кличка была у нее и в «Дивизии».

— Удивлены? — спросил мягкий, вежливый мужской голос.

Джонатан вскочил со стула. Быстро повернулся и увидел, что в дверях, направив на него пистолет, стоит Алекс.

— А на кого, вы думали, она работает?

— Не знаю… — пробормотал Джонатан. — Во всяком случае, не ожидал, что на вас.

— Она ведь из Сибири. На кого еще ей работать? — Потом Алекс взмахнул пистолетом. — Вставайте. Пойдемте со мной. Не бойтесь. Мы не хотим причинить вам вреда. Вы были добры к Ларе. Мы не из тех, кто не знает, что такое признательность.

— Если вы хотите ее выразить, можно начать с того, чтобы убрать пистолет.

— Это мера предосторожности. — Алекс обыскал Джонатана и, не найдя оружия, жестом пригласил его пройти по коридору. — Может, хотите воды? Или сыра?

— Спасибо, я сыт, — отказался Джонатан. — Лучше скажите мне вот что. Какое задание сейчас выполняет для вас Эмма?

— Вы хотите сказать Лара? Я думал, вы уже знаете. Разве не для того, чтобы это выяснить, вы заставили меня тащиться в Монако? — При этих словах Алекс кивнул в сторону гостиной. — Сигнализация здесь повсюду. Не прошло и десяти минут, как ко мне поступило сообщение о вторжении.

— Вы заплатили двадцать пять тысяч евро, чтобы вытащить ее из больницы. Такими деньгами просто так не швыряются.

В ответ Алекс загадочно улыбнулся.

На кухне он позвонил по телефону. Говорил так быстро, что Джонатану не удалось понять ни слова. Когда же хозяин дома выслушал ответ, его лицо помрачнело.

— Что вы прочли в компьютере?

Но у Джонатана был наготове другой вопрос:

— Где Сименон?

— Я не шучу, доктор Рэнсом. Вы без приглашения явились в мой дом. Теперь мой черед задавать вопросы. Что вы успели прочесть?

— Ничего. Я не знаю русского.

— Вот как? Тогда объясните, на каком языке вы обучали врачей в Кабуле?

Разумеется, они всё про меня знают, подумал Джонатан.

— Посмотрел ее личное дело, — признался он. — Просто взглянул на несколько фотографий.

— И все? Вы уверены?

— Этого мне хватило.

— Тогда нам нечего беспокоиться. Вы уверены, что не желаете чего-нибудь перекусить? Возьмите апельсин. Это «королек» из Израиля. А теперь нам надо кое-куда съездить.

Русский вынул из кармана ключи.

— Лестница в конце коридора. После вас…

— Жандармерия. Откройте дверь! — проговорил по-французски громкий голос, подтвердив свое требование серией яростных ударов в дверь.

Алекс сделал шаг и встал впереди Джонатана, вперив взгляд в дверь.

— Оставайтесь здесь, — велел он и пошел вперед.

Полицейские вновь постучали. На этот раз еще громче.

Окинув взглядом кухню, Джонатан схватил первую попавшуюся вещь, которая могла послужить орудием. Это оказалась массивная граненая ваза для фруктов. Он ринулся вперед и с силой ударил русского в висок. Агент пошатнулся и упал на кухонный стол. Джонатан еще раз ударил его вазой, теперь в основание черепа. Алекс рухнул на пол. Затем, охваченный какой-то животной яростью, Джонатан ударил Алекса еще раз. Тот захрипел, потом вздрогнул всем телом и затих. Он был мертв.

— Полиция! Открывайте дверь! Сейчас же! — Удары в дверь становились все настойчивее.

Взгляд Джонатана остановился на пистолете Алекса. Прежний, принадлежавший Пруденс Медоуз пистолет, он оставил в Риме, поклявшись никогда более не прикасаться к оружию. Это было, как он теперь понял, опрометчивое решение. Он взял пистолет и вихрем понесся по коридору. Дверь на лестницу была открыта. Крутые ступени вели вниз, в темный подвал. Он пробежал несколько ступеней, затем вдруг остановился и взглянул вверх. Оттуда, где он стоял, просматривалась полуоткрытая дверь в кабинет, а за ней портативный компьютер.

— Полиция! Откройте!

Джонатан поколебался еще мгновение и лишь затем сорвался с места.