Правила возвышения

ГЛАВА 11

Кларис почти не сомкнула глаз ночью. Оно и понятно. При всем своем уважении к герцогу и герцогине она в первую очередь пеклась о леди Бриенне — с того самого дня, когда крошку отняли от материнской груди. Она одевала Бриенну по утрам, когда малышка еще не умела сама выбирать платья, и пела ей колыбельные на ночь. Кларис помогала ей делать уроки после ухода учителей и играла с ней, когда девочка уставала от занятий. Когда Бриенна повзрослела, она разговаривала с ней о супружеской жизни, о детях, о любви и в свою очередь внимательно выслушивала свою питомицу, которая, держа ее за руку, делилась с ней мечтами и страхами. Когда у Бриенны начались месячные, именно Кларис находилась рядом, чтобы успокоить девочку и тихо отпраздновать вместе с ней первый шаг к женской зрелости. В последние годы Бриенна уже не нуждалась в няньке, но Кларис по-прежнему оставалась ее верным другом. Во многих отношениях именно она воспитала из дочери герцога настоящую леди.

Никто не знал девочку лучше нее. Никто не любил сильнее — даже герцог и герцогиня, хотя Кларис никогда никому не сказала бы этого. Похоже, Иоанна понимала всю глубину ее любви к Бриенне, ибо часто советовалась с ней по разным вопросам, имевшим отношение к девочке: какой курс занятий лучше выбрать для нее, кого послать с ней в качестве сопровождающего, когда она осмеливалась выезжать из Кентигерна.

Только при принятии последнего решения — безусловно, самого важного в жизни Бриенны — никто не спросил мнения Кларис. Она во всем винила герцога. В своем выборе он руководствовался политическими соображениями и собственными амбициями, а не заботой о счастье Бриенны. Чем еще можно было объяснить решение Андреаса выдать дочь замуж за испорченного мальчишку из Керга?

Кларис не интересовало, что отец мальчишки скоро станет королем и что сам он однажды тоже взойдет на престол. Ей не нравились ни внешность молодого лорда, ни его репутация. И уж конечно, ей не понравилось, как он пялился на юную леди во время пира. Ему нельзя было доверять. Это любой понимал с первого взгляда. Кроме Бриенны, разумеется. Хотя Кларис многое растолковала своей питомице, та все равно оставалась наивной девчонкой. Кубок-другой вина, несколько милых комплиментов — и Бриенна уже с готовностью последовала за мальчишкой во мрак ночи, где Адриель могла пустить в ход свои опасные чары.

Очевидно, именно это и произошло, ибо Бриенна не вернулась в свои покои ночью. Кларис пыталась заснуть, прогнать прочь мысли о своей юной госпоже и немного успокоиться, но безуспешно.

«Бриенна уже взрослая, — говорила себе женщина. — Она помолвлена. Она больше не нуждается в няньке. У нее есть своя голова на плечах, и она вправе любить и быть любимой, если хочет».

Все это было правдой, но Кларис все равно волновалась. Она лежала в постели, глядя на догоравшие свечи, прислушиваясь, не раздадутся ли шаги девушки в соседней комнате, и тревожась с каждым часом все сильнее.

По-видимому, наконец Кларис задремала, ибо, когда она открыла глаза, пробужденная звоном предрассветных колоколов, все свечи, кроме одной, уже догорели и небо за окном начало светлеть.

Кларис решила, что ждала достаточно долго. Да, они были помолвлены, но они еще не стали мужем и женой. Она боялась за честь леди Бриенны, но теперь ничего не могла поделать, чтобы оградить ее от посягательств. Однако репутацию своей госпожи она еще могла спасти.

Поднявшись с постели и надев халат, она поспешила к покоям герцога. В коридоре перед дверью стояли два стражника.

— Мне нужно поговорить с герцогиней, — сказала Кларис.

Мужчины переглянулись.

— Герцог и герцогиня еще спят, — сказал один из них. — Вам следует…

— Это очень важно. Дело касается леди Бриенны.

Они снова обменялись взглядами. Мгновение спустя первый кивнул, а второй вошел в покои.

Через минуту в дверном проеме показалась Иоанна в наброшенном на плечи бархатном халате, с сонным лицом и спутанными волосами.

— Да, Кларис, — проговорила она. — В чем дело?

Кларис торопливо сделала реверанс:

— Я насчет леди Бриенны, миледи. Она не вернулась в свою комнату. Я не видела ее с тех пор, как она покинула пиршественный зал с лордом Тависом.

Герцогиня нахмурилась:

— Ты уверена? Ты заглядывала к ней в спальню?

— Да, миледи. — Маленькая ложь, но Кларис не сомневалась: она бы услышала, как возвращается госпожа.

Герцогиня нахмурилась еще сильнее — единственная морщинка прорезала ее гладкий лоб — и бросила взгляд через плечо, в темную комнату.

— Я не хочу будить Андреаса, — проговорила она, словно размышляя вслух. — В такую рань, да еще с подобным сообщением. — Она снова посмотрела на Кларис. — Возьми нескольких стражников, пойди к лорду Тавису и приведи Бриенну обратно в эту часть замка. Только сделай все тихо, Кларис. Постарайся не разбудить герцога Кергского или еще кого-нибудь из гостей. Пусть это останется между нами.

— Слушаюсь, миледи. — Она двинулась прочь.

— И еще одно, Кларис, — добавила леди, останавливая женщину. — Будь вежлива с лордом Тависом. Возможно, тебе он не по душе, но Бриенне явно нравится. Именно так и должно быть. Ты поняла?

Она кивнула, но не попыталась скрыть своего неудовольствия.

— Слушаюсь, миледи.

В сопровождении двух стражников из коридора Кларис поспешила в другую часть центрального здания замка. Там, поблизости от покоев герцога Кергского и его спутников, она встретила еще двух караульных.

— Где комната лорда Тависа? — осведомилась она.

— Я покажу вам, — сказал один из мужчин и повел Кларис и двух других стражников по коридору. Он остановился перед двустворчатой деревянной дверью и ткнул пальцем. — Вот здесь.

Все двери казались одинаковыми, и Кларис едва не спросила стражника, уверен ли он. Но вместо этого просто дотронулась до ручки двери. Ручка поворачивалась, но дверь была заперта. Женщина постучала, но никто не ответил. Она снова постучала, на сей раз громче, но, как и прежде, не получила ответа.

Кларис посмотрела на стражника, показавшего ей комнату молодого лорда.

— Разбуди их! — велела она.

— Их?

— Его. Разбуди его.

Мужчина шагнул вперед и забарабанил в дверь кулаком. Тишина.

У Кларис все похолодело внутри.

Он снова заколотил в дверь. Никакого ответа.

— Что-то случилось! — вскричала она. — Сейчас же открой эту дверь!

Мужчина недоуменно уставился на нее:

— Но она заперта.

— Так отопри!

— У нас нет ключей, госпожа Кларис. Они есть только у ключаря.

— А где ключарь?

Стражник пожал плечами:

— Боюсь, он еще даже не проснулся, миледи.

Она теряла терпение. С Бриенной что-то случилось, а эти тупоголовые стражники не торопились выяснить, что именно.

— Тогда ломайте дверь!

Трое мужчин переглянулись.

— Но, госпожа Кларис, — сказал наконец один из них, пытаясь говорить убедительным тоном. — Мы не можем просто так вломиться в покои знатного гостя. Герцог…

Она едва не сорвалась на крик:

— Там дочь вашего герцога! — У нее тряслись руки и пресекался голос. — Сейчас же взломайте дверь!

Мужчины снова обменялись взглядами, и первый стражник снова кивнул.

— Хорошо, — сказал он. — Отойдите в сторонку, миледи.

Стук донесся до Тависа откуда-то из далекой дали, словно сон унес его в открытое море. Он знал, что стучат к нему в дверь, что он должен открыть глаза и ответить, но не мог. Его кровать легко покачивалась на волках, стоя на якоре во многих лигах от берега. Спать. Он хотел только спать и ничего больше. Он снова услышал стук, но не сумел стряхнуть сонное оцепенение.

«Оставьте меня в покое! — хотел крикнуть Тавис. — С каким бы делом вы ни явились, оно может подождать».

Но он не сумел даже пошевелить языком.

Однако через несколько секунд, когда стук сменился другим звуком, более громким и настойчивым, Тавис попытался открыть глаза. Ему предстояло преодолеть такой длинный путь — он находился очень далеко от берега. Он на мгновение приподнял трепещущие веки и успел разглядеть, где находится. В Кентигернском замке, в гостевых покоях. За окном брезжил рассвет.

В дверь снова забарабанили, и тогда Тавис вспомнил. Бриенна. Она все еще с ним, спит в его постели. Ее отец…

Он широко раскрыл глаза:

— Бриенна! Тебе нужно…

Вероятно, это был сон. Некое ужасное, уродливое видение, посланное ему Шессиром, или Байаном, или ими обоими. Но это не могло быть явью.

Внезапно Тавис оказался на коленях на каменном полу, словно неведомая сила сбросила его с кровати. Он услышал за дверью женский голос, срывавшийся на визг, а в следующий миг ее сотряс тяжелый удар, от которого затрещал косяк. Но он не мог отвести взгляда в сторону. Желудок охватил мучительный спазм, и Тависа вырвало прямо на одеяло. Но его глаза все время оставались прикованными к одной точке.

Голова Бриенны по-прежнему покоилась на подушке, в обрамлении золотистых волос, в точности как накануне вечером. Ее очаровательное лицо хранило безмятежное выражение, при виде которого он содрогнулся всем телом; крохотная струйка крови, вытекшая из угла рта, запеклась на гладкой щеке. Платье девушки было расстегнуто до пояса. Это он тоже помнил, как помнил вкус ее губ и упругость грудей.

Дверь снова сотряс сильный удар. Косяк начал расщепляться.

Но это его кинжал был воткнут в грудь Бриенны по самую рукоятку, и это ее кровь запеклась у нее на груди и животе и расплывалась темными пятнами на одеялах. На теле девушки было несколько ран. И кровь. Много крови. Даже на каменной рукоятке кинжала.

Замок не выдержал после третьего удара. Или не выдержала дверная филенка. Тавис так никогда и не узнал, что именно. В комнату ворвались стражники. И пожилая женщина, которая испустила пронзительный, нечеловеческий вопль при виде представшей ее взору картины и рухнула на пол в беспамятстве.

— Посмотрите на его руки! — закричал один из мужчин. — Они все в крови!

Тавис посмотрел. Стражник говорил правду. На его руках запеклось столько крови, что пальцы шевелились с трудом. Странно, что он не заметил этого раньше.

Двое мужчин схватили Тависа, заломили ему руки за спину. Один из них ударил мальчика коленом в живот, и Тавис согнулся пополам от боли. Третий стражник, пытавшийся привести в чувство женщину, прокричал кому-то приказ разбудить герцога, и издалека ему ответил чей-то голос. Тавис, который судорожно хватал ртом воздух и упирался взглядом в каменный пол, не разобрал ответа.

— В чем дело? — спросил кто-то. — Что здесь происхо…

Тавис поднял голову. В коридоре, прямо за дверью, стояли Фотир и Ксавер. Советник-кирси смотрел на постель широко раскрытыми желтыми глазами — мертвенно-бледный, как сама Бриенна. Ксавер тоже смотрел туда, но дергал головой, словно хотел отвести взгляд в сторону и не мог.

— Почему вы держите лорда Тависа? — осведомился советник неожиданно резким и напряженным голосом.

— Он убил леди, — ответил один из стражников, державших мальчика.

— Вы этого не знаете. — Слова Фотира прозвучали неубедительно.

— Он весь в крови, и дверь была закрыта изнутри.

— Тавис? — прошептал Ксавер. На лице у него отражалось отчаяние; казалось, он настолько боится правды, что готов поверить в любую ложь.

— Мне кажется, я не убивал ее, — сказал Тавис.

— Вам кажется?.. — повторил Фотир.

Но Тавис не сводил напряженного взгляда с Ксавера. Если кто-нибудь и мог его понять, то только друг.

— Мы были пьяны. Оба. Вино с пиршественного стола. — Он с трудом выражал свои мысли.

Но, похоже, Ксавер понял:

— Ты ничего не помнишь, да?

— Кое-что помню. Но не все. — Он перевел глаза на Бриенну, лежавшую в луже крови, пронзенную кинжалом. — Этого я не помню.

— Это его работа, — сказал стражник. — Посмотрите на его руки.

Прежде чем Тавис успел ответить, в дверном проеме показался Яван. Он на миг задержался на пороге, бегло взглянув на Ксавера и Фотира. Потом прошел мимо них в комнату. Он посмотрел на мертвую Бриенну невозмутимым взором человека, закаленного в боях и привыкшего к виду крови и смерти. Как подобает истинному королю. Через несколько секунд он поднял тяжелый взгляд на Тависа:

— Что здесь произошло?

— Я не знаю, — ответил Тавис. — Я ничего не помню.

Герцог кивнул и снова повернулся к постели.

— Я не стал бы убивать ее, отец. Я не мог сделать этого. Мы… Она мне нравилась. Очень нравилась.

Яван не посмотрел на сына, но снова кивнул.

Тавис услышал голоса в отдалении и топот ног, отдававшийся гулким эхом в каменном коридоре. Сюда шла целая толпа людей. Андреас? Герцогиня? Он снова почувствовал сильнейший приступ тошноты. Он должен был плакать, понял Тавис. Именно этого все ожидали от жениха Бриенны. Он хотел плакать о себе и о ней, но не мог выдавить ни слезинки.

Андреас и Иоанна достигли комнаты и остановились на пороге. При виде мертвой дочери Иоанна рухнула на колени и испустила вопль, от которого у Тависа заледенела кровь в жилах. Андреас оттолкнул в сторону Фотира и Ксавера и подошел к Явану, с ненавистью взглянув на него. С минуту он стоял у постели, устремив немигающий взор на Бриенну; лицо герцога казалось суровым и непроницаемым, словно стены Кентигернского замка. Наконец он наклонился и выдернул кинжал из груди дочери. Иоанна зарыдала с новой силой. Герцог медленно поднял голову и посмотрел на Тависа. Стражники еще крепче сжали руки пленника.

— Это твой кинжал? — спросил герцог Кентигернский страшным голосом.

Тавис тяжело сглотнул:

— Да, милорд.

Герцог шагнул вперед и навис над мальчиком, глядя на него холодными, налитыми кровью глазами.

— Почему ты сделал это? Она раздразнила тебя, да? Ты попытался овладеть ею и она стала сопротивляться?

— Я ничего не помню, милорд, — сказал Тавис дрожащим голосом. — Но я не думаю, что это я убил вашу дочь.

— Это твой кинжал! — Андреас возвысил голос.

Он поднес кинжал к самому лицу Тависа, и мальчик отпрянул назад. Он схватил Тависа за кисть и вырвал руку пленника из цепких пальцев стражника.

— Твои руки в крови! И ты по-прежнему утверждаешь, что не убивал Бриенну?

Герцог отпустил руку Тависа, и стражник мгновенно схватил ее снова.

— Я не мог убить Бриенну, — повторил молодой лорд. — Она мне нравилась.

Андреас занес кулак для удара.

— Остановитесь, Кентигерн!

Герцог резко повернулся к отцу Тависа и наставил палец ему в грудь, словно меч.

— Тебе лучше вообще помалкивать! — прошипел он. — Твой сын убил мою дочь и теперь врет, как последний анейранец.

— Он говорит, что невиновен. И я ему верю.

— Значит, ты дурак или такой же лжец!

Яван отшатнулся, словно получив пощечину.

— Да как вы смеете! — прошептал он. — Я ваш будущий король. И вы осмеливаетесь разговаривать со мной в таком тоне?

Андреас шагнул к нему, угрожающе размахивая кинжалом Тависа.

Но прежде чем он успел сделать второй шаг, раздался звук, похожий на звон бьющегося стекла, и окровавленный клинок разлетелся на крохотные кусочки, которые посыпались на пол, словно снежные хлопья.

Андреас остановился на полпути, вытаращив глаза.

— Прошу прощения, милорд, — сказал Фотир, в голосе которого, впрочем, не слышалось ни малейшего сожаления. — Давайте не будем осложнять трагедию новым насилием. — Он бросил взгляд на кентигернского советника, словно ища поддержки, но тот отвел глаза. — Сейчас нам надо оплакать смерть леди Бриенны, — после короткой паузы продолжил он, — и найти виновных.

— Фотир прав, — сказал Яван. — Мы окажем вам всю посильную помощь в поисках убийцы и расследовании…

— Нам не нужна ваша помощь! — отрезал Андреас. Он по-прежнему сжимал в кулаке рукоятку кинжала, но, казалось, забыл о ней. — И нам нет необходимости искать убийцу за пределами этой комнаты. — Он повернулся к стражникам, державшим Тависа. — Бросьте мальчишку в темницу. Если кто-нибудь из наших гостей попытается помешать вам — все равно кто, — добавил он, свирепо взглянув на Явана, — отведите их туда же.

Андреас повернулся и направился к двери. Но при виде своей жены, которая по-прежнему стояла на коленях, сотрясаясь от рыданий, он остановился, снял с себя плащ и, накинув его на плечи герцогини, помог ей подняться на ноги. Слезы струились у него из глаз, еще несколько секунд назад совершенно сухих. Иоанна с трудом встала, вцепившись обеими руками в руку герцога, и они вдвоем вышли в коридор. Там она остановилась, обернулась и посмотрела на Тависа, хотя Андреас так и не поднял головы.

Щеки несчастной женщины были мокрыми от слез, глаза покраснели и опухли. Она ничего не сказала, у нее даже не изменилось выражение лица. Но все же Тавису казалось, что она истошно кричит на него, называет безжалостным убийцей и молит Байана обречь его на вечные муки. Когда герцогиня наконец отвела от него взгляд и удалилась, он разом обмяк. Если бы стражники не держали мальчика, он бы упал на пол.

— Ну давай, шагай! — сказал один из стражников, грубо встряхивая Тависа, чтобы он снова встал на ноги.

Двое мужчин двинулись к выходу, таща за собой арестованного.

— Не забывайте, что он лорд, — предостерег Яван, когда они проходили мимо. — Скоро он станет герцогом, а однажды и королем. Помните также, что он заявляет о своей невиновности и, покуда не будет доказано обратное, никто не вправе дурно обращаться с ним.

Стражники не остановились, только чуть замедлили шаг.

Когда молодого лорда вывели за дверь, он обернулся и быстро взглянул на своего отца, который казался мрачным, бледным и — впервые на памяти Тависа — старым.

— Мы найдем убийцу! — крикнул Ксавер. — Даю слово.

Тавис кивнул, но последнее, что увидел несчастный пленник, ведомый в темницу, был не его друг, а окровавленное тело его королевы.

В комнате царила тишина, которую нарушали лишь стихавшие в отдалении шаги стражников, уводивших Тависа. Там еще оставались герцогские солдаты, а также служанка Бриенны, кентигернский первый советник, Яван, Фотир и Ксавер. Но никто из них, казалось, не знал, что делать. А возможно, все знали, но никто не решался первым дотронуться до тела убитой. Ксавер не хотел даже смотреть на нее, хотя и не находил в себе сил отвести взгляд в сторону.

Наконец один из стражников подошел к постели и накрыл Бриенну одеялом.

— Нет! — выкрикнула служанка.

Она рванулась к своей госпоже, но стражники удержали ее.

— Твой сын умрет! — крикнула она Явану. — Герцог позаботится об этом! А если не он, то я! Клянусь именем Ина! Он умрет! — Она снова разрыдалась, сотрясаясь всем телом в приступе горя.

— Отведите женщину в ее комнату, — спокойно распорядился кентигернский советник. — Пришлите к ней целителей.

Один из стражников кивнул, помог служанке подняться на ноги и увел ее прочь.

— Когда я смогу увидеться с сыном? — осведомился Яван, подступая вплотную к кирси.

Советник пожал плечами:

— Вам следует спросить об этом герцога.

— Может быть, вы спросите за меня?

— Как прикажете, — ответил он, чуть наклонив голову.

— Скажите герцогу также, что я хочу поговорить с ним как можно скорее.

— Я передам ваше пожелание, но не думаю, что он примет вас в ближайшее время.

У Явана вздулись желваки на скулах.

— Это решать вашему герцогу, а не вам.

— Конечно, милорд, — сказал кирси, небрежно пожав плечами.

Он повернулся к стражникам и заговорил с ними тихим голосом, не обращая больше внимания на Явана, Ксавера и Фотира.

— Милорд… — начал Фотир.

Яван жестом призвал советника к молчанию:

— В моей комнате.

Фотир кивнул и бросил взгляд на Ксавера:

— Полагаю, господин Маркуллет присоединится к нам. Мне кажется, он знает лорда Тависа лучше, чем кто-либо.

Казалось, Яван вообще забыл о присутствии Ксавера, но после минутного колебания он кивнул:

— Да, пожалуй, в этом есть смысл.

Они повернулись, собираясь выйти из комнаты, но двое стражников Андреаса преградили им путь.

— Первый советник? — вопросительно произнес один из них.

Кирси отвлекся от разговора с другими стражниками.

— Они могут идти, — бросил он. — Если понимают, что не вправе навещать лорда Тависа без позволения герцога.

— Вы дали это понять достаточно ясно, — заметил Яван.

Мужчина улыбнулся:

— Хорошо. — Больше он ничего не сказал. Мгновение спустя он повернулся к ним спиной и продолжил разговор со стражниками — как будто герцог и Фотир не заслуживали никакого внимания.

Яван бросил на советника яростный взгляд, а потом вышел прочь.

Ксавер и Фотир вернулись в свою комнату, чтобы одеться, прежде чем отправиться в покои герцога.

— Вы думаете, это сделал он? — спросил Яван, едва первый советник закрыл за собой дверь.

Этот же вопрос задавал себе Ксавер с того самого момента, как увидел окровавленное тело Бриенны. Он отдал бы все на свете, только бы знать ответ наверняка, но у него еще не зажила рука и душевная рана еще не затянулась. Всего лишь месяц назад он решительно отмел бы предположение, что его друг способен совершить убийство. Однако столь же решительно он отмел бы и предположение, что Тавис может наброситься на него с кинжалом. С тех пор многое изменилось.

Казалось, герцог и первый советник думали о том же, ибо оба они смотрели на Ксавера.

— Честно говоря, я не знаю, милорд, — сказал наконец Ксавер, встретив пристальный взгляд Явана. — В последнее время Тавис вел себя… сумасбродно.

Герцог недовольно нахмурился и отвел глаза в сторону.

— Боюсь, вы слишком добры, господин Маркуллет. Мой сын вел себя как полный идиот. Никто не знает это лучше вас. — Он подошел к окну и уставился в утреннее небо. — Но быть идиотом — это одно, — продолжил он, не потрудившись повернуться к собеседникам, — а убить девушку — совсем другое. Мне бы хотелось думать, что Тавис не способен на… на то, что мы увидели там.

— Не способен, милорд, — сказал Ксавер. — Когда он трезв.

Тут Яван повернулся:

— Да. Верно. В пьяном виде он становится другим человеком, так ведь? — Еще никогда Ксавер не видел такого выражения на лице своего герцога; казалось, он безумно хотел верить в свои слова и умолял Ксавера согласиться с ним. Впервые Яван обращался к нему не как герцог, но как отец Тависа.

— Вы действительно считаете, что он не мог совершить столь жестокого убийства, даже если был пьян? — спросил Фотир, не сводя взгляда с Ксавера.

Ксавер пожал плечами. Что хотел услышать от него кирси? Он постарался быть честным с Яваном, рискуя оскорбить своего герцога и показаться неверным вассалом.

— Тавис был пьян, когда набросился на меня с кинжалом, — ответил Ксавер. Больше он ничего не мог добавить.

Фотир кивнул:

— Я знаю. — Его голос звучал почти ласково, точно плеск волн, набегающих поутру на песчаный берег. — Почему он набросился на вас?

— Я уже рассказывал вам. Думаю, герцогу не стоит выслушивать все еще раз.

— А я думаю, стоит. Нам всем стоит.

Ксавер некоторое время размышлял над последними словами, пристально глядя на советника.

— Тавис был на крепостной стене, — наконец начал он. — Сидел у парапета. Он велел мне уйти прочь, оставить его в покое. Я попробовал заговорить с ним, расспросить о Посвящении. Но он ничего не сказал мне. А когда я хотел взять его за руку, чтобы отвести спать, он ударил меня кинжалом.

— Он попытался ударить вас еще раз?

Ксавер помотал головой:

— Нет, он… — Внезапно он понял. Какого бы мнения он ни держался о первом советнике, последнему нельзя было отказать в уме. — Нет, — повторил Ксавер. Герцог не сводил с него напряженного взгляда, но он продолжал смотреть прямо в глаза Фотиру. — Тавис выронил кинжал, как только увидел, что он натворил. Он попытался извиниться, но я был слишком зол, чтобы выслушивать оправдания.

— Вполне понятно, — сказал кирси. — Но это не похоже на действия убийцы, даже очень пьяного. — Он повернулся к герцогу. — Убийца леди Бриенны не выказал ни малейшей жалости, но наносил ей удары снова и снова. Мне думается, лорд Тавис, даже в самом невменяемом состоянии, не способен на такую жестокость. Положа руку на сердце, милорд, я не верю, что ваш сын имеет отношение к случившемуся.

Яван выдавил из себя улыбку, но она тут же погасла.

— Вот уж никогда не думал, что буду так благодарен человеку, называющему моего сына малодушным. Спасибо вам, Фотир. И вам тоже, господин Маркуллет. Слова, сказанные вчера, я повторяю сегодня с еще большим основанием: моему сыну повезло, что у него есть такой друг.

— Благодарю вас, милорд.

Герцог глубоко вздохнул и расправил плечи.

— Ладно, вы двое убедили меня. Но как нам убедить Андреаса?

Ксавер ничего не ответил. У него еще оставались сомнения, и он ненавидел себя за это.

— Думаю, это не в наших силах, милорд, — сказал Фотир. — По словам стражников, дверь лорда Тависа была заперта изнутри. Леди убита его кинжалом, и вы сами видели кровь у него на руках. Даже мы с вами сомневаемся, хотя больше всего на свете хотим верить в невиновность вашего сына. У герцога Кентигернского нет никаких оснований верить нам и, по всей вероятности, нет ни малейшего желания доказывать невиновность лорда Тависа.

— По крайней мере, пока он не знает о нападении моего сына на Ксавера. Нас заставляет сомневаться в Тависе именно этот его поступок, а не кровь, не кинжал и не запертая дверь. Если только мы сумеем скрыть…

— Кирсар милосердный! — выдохнул советник. Он страшно побледнел — как в тот миг, когда впервые увидел мертвую Бриенну, — и покачнулся, словно от удара по голове.

— В чем дело? — резко спросил герцог.

— Шерик знает, милорд.

— Шерик?

— Первый советник герцога Кентигернского.

Яван холодно прищурился:

— Вы рассказали ему?

— Да. — Фотир кивнул и опустил глаза. — Разумеется, я ничего не знал о смерти леди Бриенны. И у нас был конфиденциальный разговор. Но Шерик знает, и я не сомневаюсь, что при данных обстоятельствах он поставит герцога в известность о происшествии.

— Вы рассказали ему, — повторил герцог, на сей раз утвердительным, обвинительным тоном. — Да как вы могли? Вы приговорили моего сына! Теперь Андреас и слушать нас не станет! Тавису повезет, если он доживет до завтра!

Фотир начал что-то говорить, но Яван прервал его яростным взмахом руки:

— Молчите! Вы не имели права обсуждать эту тему — тем более с первым советником соперничающего с нами дома! О чем вы только думали? — Он махнул рукой в сторону Ксавера. — Даже у мальчика хватает ума скрывать шрам и помалкивать о случившемся! А вы взяли и разболтали обо всем герцогскому кирси! — Он потряс головой и тихо выругался. — Вы поэтому так поступили, да? — спросил он мгновение спустя. — Потому что он кирси? Для вас это важнее, чем ваша клятва служить мне и моему дому?

— Нет, милорд.

— Тогда почему? Объясни мне!

— Мы с Шериком разговаривали как друзья, делились мнениями как придворные советники. — Фотир тяжело сглотнул. — В ходе беседы я выразил беспокойство по поводу поведения лорда Тависа в последнее время. — Он глубоко вздохнул и потряс головой, как минуту назад сделал герцог. — Как я уже сказал, милорд, тогда я считал наш разговор конфиденциальным. Я понятия не имел, какой вред причиняю своей откровенностью. — Кирси на мгновение заколебался. — Если вы пожелаете освободить меня от моей клятвы, я вас пойму, хотя хочу остаться у вас на службе.

Герцог нахмурился и отмел предложение советника взмахом руки.

— А кем я заменю вас? Кентигернским кирси? Нет, Фотир. — Он потряс головой и глубоко вздохнул, стараясь овладеть собой. — Нет, — повторил он, на сей раз потише и поспокойнее. — Я не освобождаю вас от клятвы. Даже если бы Андреас ничего не знал о нападении Тависа на Ксавера, он все равно настаивал бы на безотлагательной казни. Честно говоря, я бы тоже настаивал, если бы это моя дочь лежала мертвая в той комнате.

— Простите меня за вопрос, первый советник, — сказал Ксавер. — Но не совершил ли убийство какой-нибудь кирси? Не объяснило бы это, почему дверь была заперта?

Советник покачал головой:

— Я не представляю, каким образом. Лишь немногие наши дарования имеют физическую природу — умение вызывать ветра, туманы, огонь и воздействовать на формы; причем наиболее выраженной физической природой обладает способность преобразования форм. Я владею магией воздействия на формы, то есть могу, например, расколоть кинжал, как недавно сделал в комнате лорда Тависа, и могу воссоздать его; я могу изменить форму клинка: изогнуть прямой или выпрямить изогнутый. Я могу делать то же самое с деревом или стеклом. Но я не могу открыть замок без ключа и, уж конечно, не могу пройти сквозь деревянную дверь.

— Но вы раскололи кинжал Тависа и говорите, что можете сделать то же самое с деревом. Не мог ли другой кирси разрушить дверь, войти в комнату, убить Бриенну, а потом восстановить дверь?

— Не разбудив всех вокруг? Вы слышали, с каким звоном рассыпался кинжал?

Ксавер кивнул.

— Разрушение такой толстой и прочной двери сопровождалось бы гораздо более сильным шумом. А на восстановление ушел бы не один час. Возможно, нам действительно следует искать кирси, но кирси, имеющего ключ от двери этой комнаты.

— Или умеющего лазить по стенам, — сказал герцог. Ксавер и Фотир посмотрели на него.

— Окно было открыто, так ведь?

— Да, милорд, — ответил Фотир. — Но ночь была теплой.

— Я понимаю. Тем не менее, если мы исходим из предположения, что девушку убил не Тавис, нам необходимо принять во внимание все возможные способы, которыми мог проникнуть в комнату настоящий убийца.

— Но, милорд, окна находятся самое малое на высоте десяти ярдов от земли; и стены замка день и ночь охраняются стражниками.

— Я командовал солдатами, которые взбирались по стенам куда более высоким и куда лучше охранявшимся. Для одного человека это дело трудное, но все же осуществимое.

Несмотря на уверенность герцога, Ксавер с трудом представлял, как можно взобраться по стене замка. С другой стороны, герцог был прав в одном: сейчас не следовало исключать ни одной возможности.

— Даже если мы поймем, каким образом убийца проник в комнату, — сказал Фотир, — все равно неясно, кто он и с какой целью убил девушку; а выяснить это будет гораздо труднее.

Яван потряс головой:

— Не стоит забегать вперед. Сейчас нам нет нужды задаваться этими вопросами. Нам просто необходимо найти какие-нибудь доказательства того, что Тавис непричастен к преступлению. И нам необходимо помешать Андреасу казнить моего сына прежде, чем мы найдем таковые.

— Какие распоряжения вы отдадите нам, милорд?

Яван потер подбородок, снова устремив немигающий взгляд в окно. Он казался усталым и бледным, но даже в этот момент выглядел как настоящий король, величественный и властный.

— Я пойду к Андреасу, — сказал герцог после непродолжительного молчания. — Вряд ли он захочет разговаривать со мной, но я, по крайней мере, попытаюсь. Я хочу, чтобы вы пошли к своему другу Шерику. Узнайте, нельзя ли вам осмотреть комнату Тависа. Солгите, коли понадобится. Скажите, что Тавис привез с собой кое-какие вещи, представляющие ценность для нашего дома, и вы хотите убедиться, что они целы. — Ксавер не услышал упрека в голосе Явана, но Фотир покраснел при упоминании о кентигернском советнике.

— А что делать мне? — спросил мальчик. Яван повернулся к нему, печально улыбаясь.

— Идите к Тавису, — спокойно сказал он. — Если стражники вас остановят, скажите правду: вы его вассал. Тогда они вас пропустят.

— Не лучше ли вам увидеться с ним, милорд?

— Я это сделаю позже. После встречи с Андреасом. Но скорее всего он желал бы повидаться с вами, а не со мной или с Фотиром.

Ксавер кивнул, но невольно спросил себя, хочет ли Тавис видеть сейчас кого-либо из них. Вернее, хочет ли, чтобы они видели его.

— Мы встретимся здесь позже, — продолжил герцог мгновение спустя. Он снова смотрел прямо на них; его лицо хранило мрачное выражение, темно-голубые глаза блестели стальным блеском. — Соблюдайте осторожность вы оба. Вы убедили меня в невиновности Тависа. Но это означает, что в замке находится убийца — человек достаточно жестокий, чтобы убить Бриенну столь зверским образом, и достаточно умный, чтобы заставить всех подозревать Тависа. Пострадали оба дома, а следовательно, опасность угрожает всем нам.