Правила возвышения

ГЛАВА 23

Тримейн, Эйбитар

«Спроси знатного инди, чем отличается малый дом от крупного, и по ответу ты поймешь, к какому дому он принадлежит», — гласила старинная эйбитарская пословица.

Как многие старинные изречения, она вполне соответствовала истине. Единственную разницу между собой и правителями крупных герцогств главы малых домов видели в том, что первые держали в своем войске на несколько сотен солдат больше, хранили в своей казне на несколько тысяч киндов больше и имели возможность вступить на престол, согласно Законам Престолонаследия. Однако главы крупных домов — даже Керни, чей дом занимал самое низкое положение среди пяти главных, — считали означенную разницу гораздо более существенной. Поскольку армия каждого дома редко насчитывала свыше двух тысяч солдат, разница в несколько сотен человек представлялась весьма ощутимой. Кроме того, войска Торалда, Галдастена, Керга, Кентигерна и Глендивра были подготовлены и вымуштрованы лучше всех остальных в стране. Кентигерн и Глендивр защищали границы Эйбитара, проходившие по суше; Торалд, Галдастен и Керг охраняли берега королевства. Их армии должны были быть лучшими. А поскольку правители пяти главных герцогств являлись возможными претендентами на эйбитарский престол, они держали дворы, позволявшие достойно принимать знатных особ из всех королевств Прибрежных Земель. Их замки превосходили размерами и красотой все прочие, а города процветали. «Никто из живших в крупном герцогстве никогда не спутает малый дом с одним из пяти главных, — говорили в народе. — И ни один человек, перебравшийся из малого дома в один из пяти главных, уже никогда не вернется домой».

Кезия, которая провела детство в герцогстве Ирдли, самом процветающем из малых домов, а потом перебралась в Глендивр, разделяла это мнение. Замки главных династий были во всех отношениях лучше. Ирдлийская армия ненамного уступала глендиврской в численности, но солдаты Ирдли не шли ни в какое сравнение с войском, находившимся под командованием Керни. Да, действительно, положение всех домов определилось много веков назад, по окончании войны кланов, в соответствии с могуществом каждого. Возможно даже, сложившаяся иерархия к настоящему времени уже не отражала истинного соотношения сил. Многие считали, что Сассин, занимавший самое низкое положение среди эйбитарских домов, на самом деле был могущественнее и богаче, чем Домнол и Лабруин. Большинство сходилось во мнении, что между армиями Галдастена, Керга и Кентигерна уже нет никакой разницы.

Но никому не приходило в голову оспаривать тот факт, что только пять герцогств достойны называться главными домами. Различие между главными и малыми домами отнюдь не являлось пережитком давно забытых времен, но продолжало служить законным основанием того, кто из эйбитарских герцогов станет следующим королем.

Кезия вспомнила об этом, когда они приблизились к Тримейнскому замку через восемь дней после ее последнего разговора с Гринсой. Среди семи малых домов королевства Тримейн занимал четвертое место. Замок, стоявший на самом берегу Хенеи, неподалеку от восточной окраины Кентигернского леса, поднимался высоко над городом; над круглыми крепостными башнями развевались черно-коричнево-золотые знамена. Кезия увидела знаменитые фруктовые сады Тримейна, раскинувшиеся с восточной стороны замка, прямо под низкой серой стеной, окружавшей город. Безусловно, Тримейн входил в число красивейших крепостей Эйбитара, но он был не больше и не величественнее, чем замки графов и танов, живших в Глендиврских горах. По сравнению с самим Глендиврским замком Тримейн казался маленьким и беззащитным.

Всего через несколько часов после полудня Кезия вместе с Керни и Гершоном проехала через Тримейнский мост и приблизилась к северным городским воротам. Там гостей встречал Латроп, герцог Тримейнский, с полным отрядом стражников. Двумя днями раньше Керни отправил вперед нескольких солдат, чтобы спросить у Латропа позволения остановиться со своим войском в его герцогстве.

Конечно, герцог дал согласие. Как сказала Кезия брату, Керни находился в добрых отношениях с герцогом, и они ежегодно навещали друг друга, чтобы вместе поохотиться на лося в горах или на кабана в окрестных лесах. Латроп не только позволил глендиврскому войску стать лагерем под сенью городских стен, но и пригласил в свой замок Керни, Гершона и Кезию.

Латроп дружил с отцом Керни до самой смерти старого герцога. Его седые волосы и борода отливали сталью, и вокруг бледно-голубых глаз уже давно появились глубокие морщины. Он сильно хромал и заметно растолстел в последние годы. Но он все так же сердечно улыбался и приветствовал Керни и Гершона с великим воодушевлением, по-братски обняв обоих, когда всадники спешились.

Латропа сопровождала молодая жена, Табия, которая, к явному изумлению Керни, была беременна.

— Герцогу нужны наследники, — тихо сказал Латроп, хихикнув при виде покрасневшего лица Керни. — Моя первая жена, да хранит ее Байан, подарила мне одних дочерей.

Герцогиню, казалось, совершенно не взволновало внимание, уделенное ее животу. Она просто стояла рядом с мужем, рассеянно играя своими рыжими локонами и улыбаясь. По всей видимости, она прошла Посвящение три-четыре года назад, не больше.

Здесь же находилась и первый советник герцога Тримейнского — пожилая женщина-кирси по имени Иветта, которую Кезия тепло приветствовала. Она с удовольствием провела бы вечер за беседой с советником, потягивая грушевую настойку из погребов Тримейна. Но она уже напряженно всматривалась в лица людей, толпившихся за городскими воротами, отыскивая среди них Гринсу. Сразу за городской стеной возносились ввысь шпили храма Адриели. Со своего места Кезия слышала пение священнослужителей. Брат находился где-то рядом. Она чувствовала его близкое присутствие.

— Первый советник? — услышала она голос Керни.

Кезия повернулась к герцогам, залившись румянцем.

— Да, милорд.

Керни кивнул в сторону Латропа:

— Герцог спросил вас, понравилось ли вам путешествовать по стране в сопровождении такого войска.

— Прошу прощения, господин герцог, — сказала она, низко кланяясь седовласому мужчине. — Я устала с дороги и уже забыла, как красив ваш город и замок. — Кезия украдкой взглянула на Гершона и увидела, что он хмурится. — Путешествовать с герцогом и его войском для любого большая честь, но я была бы благодарна вам за удобную постель и еду, приготовленную на вашей замечательной кухне.

Латроп улыбнулся:

— Вы очень любезны, первый советник. Добро пожаловать в Тримейн. Насколько мне известно, мой первый советник с нетерпением ожидала встречи с вами.

— Я тоже, — сказала Кезия, хотя у нее заныло под ложечкой.

Покинуть замок, чтобы разыскать Гринсу, будет непросто.

Через минуту Гершон направился обратно к глендиврским солдатам, чтобы отдать приказ разбить лагерь. Одновременно Латроп, герцогиня и тримейнский первый советник повели гостей через город к замку. Иветта шагала рядом с Кезией, рассказывая о последних событиях, случивших в Тримейне. В самом начале посевного сезона здесь произошло наводнение — слухи о нем доходили до Глендивра, — и несколько десятков человек умерло от чумы в одном отдаленном баронском поместье, но дальше эпидемия не распространилась. Кезия изо всех сил старалась слушать первого советника, но все время невольно искала взглядом брата. Рослого Гринсу она должна была заметить сразу. В городах малых герцогств жило меньше кирси, чем в Глендивре, Торалде и других крупных герцогствах. Здесь перед ними открывалось меньше возможностей. Но Кезия нигде не увидела брата, хотя они уже прошли мимо храма и пересекли рыночную площадь. Она задалась вопросом, прибыл ли он вообще в Тримейн, не пришлось ли ему изменить планы в связи с какими-нибудь новыми обстоятельствами.

— Он бы мне сообщил, — сказала себе Кезия. — Он бы снова явился ко мне.

— Прошу прощения?

Побледнев, она посмотрела на Иветту:

— Я говорила вслух?

— Вы сказали что-то, но я не разобрала слов.

— Извините, Иветта. Боюсь, я не самый хороший собеседник. Я все время занята своими мыслями.

Женщина откинула со лба белую прядь.

— Разумеется. Я бы тоже терзалась тревогой, если бы сейчас направлялась в Кентигерн.

— Благодарю вас за понимание. Вероятно, мне нужно просто выспаться.

Иветта странно улыбнулась.

— Возможно. А возможно, вам нужно ненадолго уединиться в нашем храме. Это успокаивает, насколько мне известно.

От неожиданности Кезия замедлила шаг, но, прежде чем она успела ответить, советник вынула из кармана своего платья маленький, сложенный в несколько раз кусок пергамента и вложила его ей в руку таким быстрым и плавным движением, которое мог бы заметить только человек, пристально наблюдавший за ними.

— Это мне передали для вас сегодня утром, — тихо проговорила Иветта. — Записку принес один из священнослужителей. У меня создалось впечатление, что дело срочное. Разумеется, я не читала записку, но поняла, что вам необходимо как можно скорее явиться в храм. Я помогу вам выбраться из замка и провожу вас до рыночной площади. Я бы проводила вас и дальше, но, думаю, вы предпочтете проделать остаток пути в одиночестве.

— Благодарю вас, — прошептала Кезия, не поднимая глаз и торопливо разворачивая пергамент. Она бросила на записку лишь один короткий взгляд, но успела увидеть, что это послание от Гринсы и что оно состоит всего из двух слов: «предзакатные колокола».

— Все в порядке? — спросила Иветта.

— Да, конечно. — Она посмотрела на солнце, пытаясь определить время. — Давно ли прозвонили полдневные колокола?

— Несколько часов назад. Предзакатные колокола прозвонят примерно через час. Вам нужно быть в храме к этому времени?

Кезия заколебалась. Иветта ей всегда нравилась. Но одно дело — приятно проводить время в обществе милой женщины, и совсем другое дело — доверяться ей в подобных обстоятельствах. Гринса счел возможным передать записку через нее, но послание содержало всего два слова, которые практически ни о чем не говорили.

Советник заметила нерешительность Кезии и посуровела.

— Я понимаю, — сказала она, вновь устремляя взгляд вперед.

— Простите меня, Иветта. Я никак не ожидала получить записку.

— Неужели? — спросила женщина, по-прежнему не глядя на Кезию. — Мне показалось, вы высматривали кого-то в толпе с той самой минуты, как вошли в городские ворота.

Кезия похолодела. Неужели это было так заметно?

— Выбор за вами, первый советник, — продолжила Иветта, не дав ей сказать ни слова. — Я предложила свою помощь. Решайте сами, нужна ли она вам.

— Нужна, — сказала Кезия, в ту же секунду приняв решение. — Вы правы. Мне надо быть в храме к предзакатным колоколам. Я встречаюсь с…

— Нет. — Женщина помотала головой. — Не говорите мне ничего. Я не уверена, что желаю принимать участие в этом деле.

«Конечно, не желаете, — хотела сказать Кезия. — И я тоже».

Но вместо этого она сказала лишь:

— Я буду благодарна вам за любую помощь.

Скоро они достигли замка и вошли в больший из двух внутренних дворов. Там Латроп представил гостям своих дочерей и капитана своего войска, угрюмого мужчину, едва удостоившего взглядом двух первых советников. Кезия с уверенностью предположила, что они с Гершоном станут закадычными друзьями.

Их проводили в гостевые покои — Кезию поселили в том же коридоре, что и Керни, правда, через несколько дверей от него. Комната была маленькой, но уютной, с широкой кроватью и умывальником, рядом с которым стоял кувшин горячей воды, все еще исходившей паром. Через единственное окно открывался прекрасный вид на реку и высокие отвесные скалы в отдалении.

Латроп сказал, что вечером будет дан пир в честь Керни и остальных гостей Тримейна, но начнется он только с наступлением сумерек. Знал Гринса о предстоящем торжестве или нет, он отлично рассчитал время встречи.

Кезия оставалась одна в комнате всего несколько минут, а затем раздался стук в дверь. Открыв дверь, она увидела в коридоре Иветту, по-прежнему хранившую отчужденный вид. Кезия устыдилась своей глупой подозрительности. Она испугалась, что потеряла друга.

— Если вы хотите добраться до храма к предзакатным колоколам, нам уже нужно выходить.

Кезия кивнула. Больше всего на свете ей хотелось умыться еще не остывшей водой.

— Вы по-прежнему хотите идти? — спросила женщина, пытливо глядя на нее.

Кезия помотала головой:

— Нет. Но у меня нет выбора.

Иветта невольно улыбнулась.

Кезия вышла из комнаты и затворила за собой дверь.

— Извините, что я не доверилась вам раньше, — сказала она, когда они направились к ближайшей башне и лестнице, которая вела во внутренний двор замка. — Дело вовсе не в вас. Просто я не имею права открыть вам все; честно говоря, я вообще не вправе ничего вам рассказывать. Я боялась сболтнуть лишнее, и до сих пор боюсь.

— Понимаю. — Иветта снова улыбнулась. — Людям в нашем положении порой трудно забыть об интересах наших герцогов.

Кезия не стала поправлять женщину; пока лучше было позволить ей думать, что она действует в интересах Керни. Они спустились по винтовой лестнице башни, торопливо прошли через внутренние дворы замка и вышли на улицы Тримейна, до сих пор оживленные, хотя уже не так, как днем, когда все жители города высыпали из своих домов, чтобы приветствовать Керни и глендиврское войско. Солнечные лучи косо освещали низкие здания, которые отбрасывали странные тени на узкие мощеные дороги. Когда двое советников подошли к скоплению торговых лотков на рыночной площади, прозвонили колокола, заставив всех на мгновение замолчать.

— Идите по этой улице по направлению к северным воротам, — сказал Иветта, останавливаясь на северной окраине рыночной площади. — Рядом с ними вы увидите храм. Вы проходили мимо него, когда вошли в город.

Кезия кивнула:

— Я помню. Спасибо, Иветта. Встретимся на пире.

Она уже видела шпили и торопливо зашагала в их сторону. У нее колотилось сердце; несмотря ни на что, она жаждала снова увидеть брата. Со времени последнего приезда ярмарки в Глендивр прошло уже более полугода, но даже тогда они мало общались, опасаясь привлечь к себе внимание.

Ворота храма оказались открытыми, и Кезия направилась через двор к огромному святилищу с высокими тонкими шпилями. Был месяц Адриели, и позже, вечером, когда сгустятся сумерки, храм заполнят молодые влюбленные, желающие получить благословение богини и вознести молитвы в предвкушении Ночи Двух Лун, которая наступит через три дня. В эту ночь — вероятно, самую долгожданную в году для всех мужчин и женщин Прибрежных Земель — все влюбленные лягут вместе и, согласно легенде, поклянутся друг другу в вечной любви. Но сейчас в святилище, озаренном золотыми лучами предзакатного солнца, лившимися через сверкающие витражные окна за алтарем и по обеим стенам зала, было почти пусто.

Кезия медленно двинулась к алтарю, внезапно задумавшись, здесь ли ей предстоит встретиться с Гринсой и не находится ли он в другой части храма.

— Могу я помочь вам? — раздалось позади нее.

Она повернулась так резко, что едва не потеряла равновесие. Перед ней стояла женщина — священнослужительница, судя по цвету ее одеяния.

— Похоже, вы заблудились, — сказала женщина, дружелюбно улыбаясь.

— Нет. Я просто… ищу одного человека.

Священнослужительница окинула взглядом святилище. На деревянной скамье в глубине помещения сидела молодая пара, а перед алтарем стояла на коленях пожилая женщина, которая тихо плакала. Больше в зале никого не было.

— Вероятно, этот человек собирается встретиться с вами здесь ближе к ночи. Вы пришли слишком рано.

Кезия улыбнулась, хотя у нее запылали щеки. Она хотела объяснить, что встречается здесь не с возлюбленным, но сразу же поняла, что таким образом только возбудит любопытство женщины. Лучше уж было обойтись без лишних объяснений.

— Нет, — сказала Кезия. — Мы условились встретиться, когда прозвонят предзакатные колокола. Я уверена.

— Возможно, тогда нам стоит посмотреть в…

— Все в порядке, сестра, — раздался другой голос.

Кезия снова повернулась и увидела женщину в темно-красном одеянии, стоявшую за алтарем. Настоятельница.

— Она пришла повидаться со мной.

Священнослужительница удивленно подняла брови, но через мгновение коротко кивнула и удалилась.

— Вы желаете принести свою кровь в жертву? — спросила настоятельница, знаком подзывая Кезию к алтарю.

— Конечно, — ответила она, не особенно веря, что у нее есть выбор.

Она направилась к алтарю, сделанному из темного дерева с широкими завивающимися прожилками и украшенному затейливыми резными изображениями разных богов и богинь. Посреди алтаря находился вычурный канделябр с четырьмя тонкими восковыми свечами красного и белого цвета. Рядом стояла каменная чаша и лежал нож с длинной рукояткой, тоже каменный.

Кезия обошла плачущую женщину, обогнула алтарь и приблизилась к настоятельнице. Она вытянула вперед руку и мгновение спустя, спохватившись, отвела глаза.

— Меня зовут Джаная. — Женщина подняла чашу и провела лезвием по руке советника. — Насколько я понимаю, вы — Кезия.

— Да. — Она почти не ощутила боли, хотя почувствовала, как теплая кровь стекает по руке в чашу.

— Вам неприятен вид крови, Кезия?

— Во всяком случае, своей. И я предпочитаю не смотреть на нее без необходимости.

Настоятельница рассмеялась.

— Сейчас я отведу вас к ним, — сказала женщина после непродолжительного молчания.

К ним. Гринса был с Тависом. Кезия настолько сосредоточилась на мыслях о брате, что начисто забыла о молодом лорде. Ей не хотелось встречаться с ним почти так же, как не терпелось увидеться с братом. Именно из-за него они покинули Глендивр, нарушив мирное течение ее жизни и подвергнув опасности жизнь Керни.

— Ну вот, — сказала Джаная, промокая порез куском мягкой ткани. — Сейчас мы забинтуем вам руку, а потом пойдем к ним. Если только вы не хотите заживить рану сами.

Кезия помотала головой:

— Я не обладаю целительным даром.

Настоятельница кивнула, извлекла из кармана длинный бинт и принялась уверенными движениями перевязывать рану.

— У вас ловко получается, мать настоятельница.

— А как же иначе? Я поднимала этот нож множество раз.

Через несколько секунд она закончила перевязку.

— Следуйте за мной. — Джаная двинулась к маленькой двери, расположенной рядом с алтарем.

Кезия подчинилась. Минуту спустя они вышли во второй двор, не такой большой, как двор между воротами и святилищем. Здесь находилось несколько маленьких зданий — по всей видимости, обители священнослужителей. Настоятельница прошла к самому последнему зданию и, распахнув дверь, жестом пригласила Кезию войти.

Советник заколебалась, но лишь на мгновение. Гринса лежал на узкой кровати у противоположной стены; он выглядел усталым, но не более усталым, чем в ее последнем сне. При виде сестры он встал с постели, подошел к ней, широко улыбаясь, и обнял ее своими длинными сильными руками.

На уровне зрительных, осязательных и обонятельных впечатлений все происходило точно так же, как и в видениях. Но сны — сколь бы реальными они ни были — не шли ни в какое сравнение с явью.

Гринса поцеловал ее в макушку.

— Я страшно рад видеть тебя, Кези.

Кезия кивнула, но еще не могла произнести ни слова. Она просто вытерла мокрые от слез щеки о рубашку брата и отступила назад, отвечая на улыбку.

Гринса посмотрел в сторону окна, и Кезия проследила за направлением его взгляда. Там в кресле сидел молодой человек, наблюдавший за ними с бесстрастным выражением лица. У него были прямые пшеничные волосы, синие глаза и по-юношески тонкие черты, но отнюдь не женственные, какие зачастую встречались у молодых инди знатного происхождения. Если бы он улыбался и если бы не багровые шрамы — один на виске, другой под правым глазом и еще один на щеке, — Кезия сочла бы юношу красивым. Но даже со шрамами на лице, даже в тонком белом балахоне послушника молодой лорд выглядел совсем не так, как она ожидала. Он совсем не походил на убийцу или на испорченного герцогского сыночка. Кезии пришлось признать, что он производит впечатление сильного и умного человека, каким и должен быть молодой король.

— Кезия джа Даффид, первый советник Глендивра, — сказал Гринса, по-прежнему глядя на мальчика, — позвольте представить вам лорда Тависа Кергского.

Кезия поклонилась, подбирая соответствовавшие случаю слова.

— Милорд Тавис, я… счастлива познакомиться с вами. Мне бы хотелось, чтобы наша встреча произошла при более благоприятных обстоятельствах.

Молодой лорд лишь еле заметно кивнул в ответ, переводя свои темные глаза с Кезии на Гринсу и обратно.

— Так значит, вы брат и сестра, — наконец произнес он, сохраняя все то же бесстрастное выражение лица. — Глядя на вас, я бы никогда не догадался.

Кезия метнула взгляд на брата, встревоженная замечанием Тависа.

— Все в порядке, — мягко сказал Гринса. — Из всех советников герцога Глендиврского Кезия пользуется наибольшим доверием, — обратился он к молодому лорду. — Я подумал, что вам двоим стоит встретиться, прежде чем мы попросим герцога предоставить вам убежище.

Казалось, Тавис задумался.

— Глендивр никогда не производил на меня впечатления смелого человека, — наконец сказал он Кезии. — Вы думаете, он согласится?

Она с трудом подавила желание развернуться и выйти прочь. Тавис собирался просить Керни о величайшем одолжении, чреватом самыми неприятными последствиями для всего герцогства, — однако он не только оскорбил герцога, но даже не потрудился приличия ради назвать его лордом Глендивром. Несмотря на свой царственный вид, молодой лорд очень легко вызывал неприязнь. Она уже и не знала, сможет ли посоветовать Керни удовлетворить просьбу мальчика.

— Я не знаю, милорд, — сказала она. — Вы собираетесь держаться с ним так же неуважительно, как держитесь со мной?

— Кезия!

Она пропустила мимо ушей восклицание брата и продолжала пристально смотреть на Тависа.

— Я не собирался выказывать вам неуважение, — сказал Тавис. — Вы должны простить меня за то, что я не встал, чтобы приложиться к вашей ручке. После двух недель пыток в кентигернской темнице и двух дней путешествия в тележке торговца под горой сукна я до сих пор с трудом передвигаю ноги. Но полагаю, вы правы. Мне следует быть повежливее. Вероятно, вам хочется также, чтобы я ликовал и радовался. Почему нет? Ведь я страстно мечтаю провести остаток своих дней в Глендиврских горах. Такая судьба гораздо лучше той безотрадной участи, которая ожидает меня, если я стану герцогом Кергским и королем Эйбитара.

— Довольно. — Гринса бросил неодобрительный взгляд на Кезию. — Замолчите оба.

Комната казалась страшно маленькой. Кезии хотелось очутиться подальше от Тависа. Она даже не желала находиться рядом с братом в эту минуту. С одной стороны, она так сердилась на мальчика, что была готова его ударить. С другой стороны, она настолько стыдилась своего негодования, что не могла поднять глаз. Она не представляла, через какие испытания довелось пройти Тавису в течение последнего месяца. Однако ее удручало то обстоятельство, что она даже не старалась это представить. Ей следовало проникнуться состраданием к молодому лорду. Достаточно было посмотреть на его шрамы. Однако поведение мальчика практически исключало возможность сочувствия, и она ненавидела Тависа за это.

В комнате воцарилось неловкое молчание — тяжелое, как первый мокрый снег. Кезии нужно было вернуться в замок, чтобы приготовиться к пиру. У них оставалось мало времени, и им еще надлежало обсудить важные вопросы, но она не могла заставить себя заговорить.

— Керни собирается покинуть Тримейн завтра? — наконец спросил Гринса.

Кезия кивнула, продолжая смотреть в каменный пол.

— Значит, сегодня тебе придется уговорить герцога встретиться со мной.

— Я попытаюсь.

— Нужно не просто попытаться, Кези.

Она подняла голову и увидела, что брат пристально смотрит на нее с выражением муки в желтых глазах.

— Мы уже не раз говорили об этом, — умоляющим тоном сказал он. — Ты знаешь, что поставлено на карту. Не заставляй меня снова убеждать тебя, Кези.

Она провела рукой по своим белым волосам, бегло взглянув на Тависа. Он по-прежнему смотрел на нее все с тем же невозмутимым видом. Если мальчик и сердился на нее или боялся получить отказ в помощи, он никак не выказывал своих чувств. «О чем ты думаешь? — хотелось крикнуть Кезии. — Ты еще способен чувствовать хоть что-нибудь?»

Она снова перевела взгляд на брата.

— Керни не захочет задерживаться здесь. Он вообще не хотел останавливаться в Тримейне. Сегодня мы могли пройти еще лигу — и прошли бы, если бы Гершон не заявил, что солдаты нуждаются в отдыхе.

— А если ты скажешь Керни, что я только на днях приехал из Кентигерна и располагаю сведениями об убийстве Бриенны?

— Возможно, тогда он согласится встретиться с тобой, — сказала Кезия. — Но если я скажу, что ты прибыл сюда с лордом Тависом, он согласится наверняка.

Гринса помотал головой:

— Нет. Он и герцог Тримейнский считают Тависа убийцей и беглецом. Я не хочу, чтобы молодого лорда взяли под стражу, как только он переступит порог замка.

— Керни никогда не пойдет на такое! Если он согласится встретиться с вами обоими, он не нарушит своего слова!

— Насчет Керни я не беспокоюсь, — сказал Гринса. Кезия почувствовала, что он с трудом сохраняет спокойствие. — Но рядом с ним обязательно будет Латроп, ибо правила приличия предписывают Керни пригласить герцога на подобную встречу. А как глава малого дома, последний не рискнет навлечь на себя гнев Андреаса, укрывая в своем герцогстве человека, которого все в королевстве считают убийцей леди Бриенны.

Конечно, брат был прав. Как всегда. «Нет ничего хуже, — поняла Кезия в эту минуту, — чем оказаться между Керни и братом, когда оба твердо стоят на своем».

— Хорошо, — сказала она. — Когда ты хочешь поговорить с ним?

— Завтра утром. Мы будем у ворот замка с утренними колоколами.

Она кивнула:

— Я попрошу Иветту приказать стражникам, чтобы они пропустили вас. Как вы будете одеты, лорд Тавис?

— Он будет все в том же платье послушника. А я буду в одеянии священнослужителя. Стражники ожидают посетителей из храма?

Кезия снова кивнула и посмотрела в окно. Небо потемнело.

— Мне пора идти, — сказала она. — Меня ждут на торжественном обеде.

Гринса натянуто улыбнулся:

— Конечно.

Ей хотелось обнять брата, но в данную минуту это казалось невозможным. Почему они были бесконечно далеки друга от друга, хотя находились в одной маленькой комнате?

— Милорд. — Кезия легко поклонилась мальчику.

— Я слышал, ваш герцог справедлив, первый советник. Уверен, он удовлетворит нашу просьбу.

Советник сочла последнее замечание странным. Но у нее возникло ясное ощущение, что мальчик пытается выразить благодарность.

— До завтра, милорд.

Она направилась к двери, но Гринса поймал ее за руку.

— Кези, — сказал он, заглядывая ей в глаза, — когда все это закончится, мы с тобой проведем время вместе — просто ты и я. Даю слово.

Он словно извинялся, словно признавал, что уже попросил о многом и впоследствии попросит о большем.

Кезия попыталась улыбнуться, ибо брат заслуживал этого. Но попытка оказалась безуспешной.

— Мне бы очень хотелось, — сказала она. — Но когда все закончится?

Они шли к воротам замка кружным путем. В храмах Прибрежных Земель служило мало кирси, но достаточно для того, чтобы Гринса в коричневом балахоне не вызвал подозрений. Однако Тавис даже в белом одеянии совсем не походил на послушника — особенно со своими шрамами на лице. Гринса решил, что лучше обойти стороной людную рыночную площадь; довольно и того, что пройти мимо стражников, охранявших ворота замка, будет непросто.

Пока они шагали по узким городским улочкам, Тавис говорил мало, и Гринса был благодарен ему за это. Мальчик умел находить именно такие слова, которые приводили кирси в ярость. Накануне вечером, едва Кезия покинула храм — с печальным видом, заставившим Гринсу пожалеть о том, что они вообще приехали в Тримейн, — Тавис повернулся к нему и спросил:

— И давно она спит с герцогом?

Ладно еще, что молодой лорд обнаружил пугающую проницательность. Но ему вообще не следовало задавать такой вопрос. Тавис знал, что любовная связи инди и кирси запрещена законом. Все знали. Он понимал также, что одни только разговоры на эту тему порочили репутацию и Кезии, и герцога.

Гринса не счел нужным отвечать Тавису. Он молча вышел из домика и вернулся только к ужину. С тех пор они не возвращались к этому предмету, но Гринса опасался, что еще до вечера мальчик брякнет что-нибудь лишнее.

— Никто не знает, что Кезия моя сестра, — сказал он, искоса взглянув на Тависа.

— Знаю. Ты говоришь это уже в третий раз.

— Никто не знает также, что я Избранный.

Мальчик невесело усмехнулся.

— Это я тоже знаю.

— Если кто-нибудь спросит вас, скажете, что вас исцелил другой кирси в Кентигернском храме.

— Еще что-нибудь? — невыразительным голосом спросил Тавис.

— Да. Будет неплохо, если вы постараетесь обращаться с лордом Глендивром поучтивее. Герцог поставит под угрозу свой дом, коли предоставит вам убежище. Андреас может расценить такой поступок как объявление войны и напасть на него.

— К нему на помощь придет Керг. Кентигерн не сможет одержать победу над двумя домами.

Гринса остановился, схватив мальчика за руку. Тавис вырвал руку из цепкой хватки кирси и свирепо уставился на предсказателя.

— Вы не понимаете сути дела, глупец! — сказал Гринса. — Мы стараемся предотвратить войну, а не развязать ее в условиях, более благоприятных для дома Кергов. Пока вы остаетесь под официальным покровительством Глендивра, вы не можете вступить на престол. Надеюсь, Андреас удовлетворится таким положением дел и не станет воевать с вашим отцом.

— Понимаю, — процедил мальчик сквозь зубы. — Но ты сказал, что над Глендивром нависнет угроза войны с Кентигерном, а я просто ответил, что мой отец не даст Глендивра в обиду, если герцог согласится предоставить мне убежище.

Гринса отвел глаза и мгновение спустя кивнул. Он напомнил себе, что Тавис совсем недавно прошел Посвящение и за последний месяц выдержал больше испытаний, чем многим знатным молодым инди выпадало за целую жизнь.

— Пойдемте. — Он двинулся дальше. — Скоро прозвонят колокола.

Через несколько минут Гринса и Тавис достигли ворот, и стражники дали им знак проходить. Однако, когда они торопливо вошли во внутренний двор и направились через сад к покоям герцога, один из стражников крикнул им вслед:

— Что у малого с лицом?

— Грабители, — бросил Гринса через плечо, не потрудившись остановиться и надеясь, что стражники не спросят, с какой стати грабителям нападать на послушника, не имеющего при себе ни денег, ни ценностей.

В дальнем конце второго внутреннего двора их ждала Кезия. С ней находилась еще одна кирси, пожилая женщина с короткими белыми волосами, в которой Гринса узнал тримейнского первого советника, — именно к ней он посылал священнослужителя с запиской.

По виду сестры он понял, что она толком не знает, как их представить, и потому назвался первому советнику сам.

— Насколько я понимаю, вы не священнослужитель, — сказала Иветта.

Гринса ухмыльнулся и помотал головой.

— Нет.

Советник прищурилась.

— У вас знакомое лицо. Мы с вами встречались раньше?

— Вообще говоря, нет. Я странствовал с ярмаркой. Возможно, вы видели меня на пирах.

— Да, разумеется. — Она кивнула и улыбнулась. — Точно. — Она повернулась к Тавису. — А кто ваш спутник?

Гринса и Кезия переглянулись, и мгновение спустя она кивнула.

— Лорд Тавис Кергский, — сказал Гринса.

Иветта бросила на него быстрый взгляд, словно пытаясь понять, не шутит ли он, а потом снова посмотрела на мальчика, со страхом и неприязнью.

— Зачем вы привели его сюда? — сурово осведомилась она. — Вы хотите вовлечь Тримейн в междоусобную войну?

— Я стараюсь предотвратить междоусобную войну, — сказал Гринса. — Мы явились сюда, чтобы просить Керни предоставить мальчику убежище. Если он согласится, мы уйдем из Тримейна с глендиврским войском. Если откажет, мы попробуем обратиться за помощью к одному из других главных домов. В любом случае мы покинем Тримейн до наступления ночи. Даю вам слово.

— Что заставляет вас думать, что Керни согласится пойти на такое?

— Глупость. Слепая надежда. Отчаяние. Выбирайте сами. Вероятно, все вместе.

— Вчера мы с Гринсой обсудили это дело, — сказала Кезия. — Мне кажется, мы вполне можем надеяться, что герцог удовлетворит просьбу мальчика. Само собой, я посоветую Керни сделать это.

Иветта продолжала пристально смотреть на молодого лорда.

— Его раны хорошо заживают, — наконец сказала она, к великому удивлению Гринсы. — Целитель постарался на славу. — Она взглянула на предсказателя. — Ваша работа?

Он помотал головой:

— Нет. Тависа исцелил один мой друг в Кентигерне.

Женщина кивнула и вновь перевела глаза на молодого лорда.

— Все королевство хочет знать, вы убили девушку или нет, друг мой.

— А они готовы поверить, что я не убивал? — спросил мальчик.

— Это правда?

— Да, — сказал Гринса, не дав Тавису открыть рот. — Он невиновен. Я в этом уверен, как и настоятельница кентигернского храма Байана, которая слышала его разговор с духом Бриенны в последнюю Черную Ночь.

Похоже, слова предсказателя произвели на Иветту впечатление.

— Даже служа своему герцогу, я остаюсь приверженцем Старой Веры. Мнение настоятельницы имеет для меня значение. Но мне бы хотелось услышать ответ из уст самого мальчика.

Гринса увидел, как ощетинился Тавис, и затаил дыхание, опасаясь, что молодой лорд заговорит раздраженным тоном, каким изъяснялся накануне с Кезией.

— Я не убивал Бриенну, — сказал молодой лорд после непродолжительного молчания. — Похоже, я никого не могу убедить в своей невиновности, но я уже почти полюбил девушку. Я хотел, чтобы она стала моей королевой.

— Похоже, Гринсу вы сумели убедить, — заметила женщина. — И Кезию тоже. Для начала неплохо.

— А как насчет вас? — спросила Кезия. — Вас он убедил?

Советник еле заметно улыбнулась.

— Пока нет. Но я позволю вам отвести лорда Тависа к моему герцогу и не стану звать стражников.

О большем Гринса и просить не мог.

— Благодарю вас, — сказал он, когда советник направилась к главному зданию замка.

Они прошли по темным коридорам к покоям Латропа. Иветта постучала в дверь и, услышав приглашение войти, распахнула ее и провела посетителей в кабинет.

Латроп сидел за столом в кресле, казавшемся слишком маленьким для человека столь внушительных размеров. Рядом с ним сидел Керни, небрежно закинув ногу на ногу; серебристые волосы и непринужденное изящество позы придавали герцогу поистине аристократический вид, какой Гринса редко встречал у других людей, даже у представителей эйбитарской знати. Подле Керни стоял третий человек — лысый, с грубыми неправильными чертами лица и тяжелым взглядом На поясе у него висел меч, и Гринсе показалось, будто он непроизвольно потянулся рукой к эфесу, когда они вошли в комнату. Предсказатель прежде никогда не видел этого мужчину — даже на пирах, устраивавшихся в Глендивре по случаю ярмарки; но, памятуя о рассказах Кезии, он понял, что видит перед собой Гершона Траскера, капитана глендиврского войска. Он понял также, что в присутствии капитана разговаривать с герцогами будет гораздо труднее.

Кезия взглянула на Иветту, словно ожидая, что она представит их Латропу. Но тримейнский первый советник помотала головой.

— Вы просили об этой встрече, — сказала Иветта. — Вам и карты в руки.

— Кто эти люди, Кезия? — спросил Керни, поднимаясь на ноги.

— Это Гринса джал Арриет, милорд. Он ярмарочный предсказатель.

Герцог внимательно смотрел на Тависа. Затем бросил короткий взгляд на Гринсу и кивнул.

— Я видел вас на пирах, — сказал он. — Я встречал и мальчика, но не помню, когда и где именно. — Он подступил ближе к молодому лорду, разглядывая шрамы у него на лице.

Тавис стоял совершенно неподвижно, потупив взор.

— Откуда у тебя эти шрамы, мальчик? — спросил герцог.

Тавис посмотрел на Гринсу.

— Все в порядке, — сказал кирси. — Именно поэтому мы здесь.

Молодой лорд поднял взгляд и смело посмотрел прямо в глаза Керни.

— Я получил их в кентигернской темнице, милорд. От руки самого герцога.

Гринса увидел, как полыхнули зеленые глаза Глендивра.

— Тавис, — прошептал он, потом отступил назад и резко повернулся к Кезии. — Гром и молния! И вы привели его сюда? О чем вы думали?

— Это я привел его сюда, милорд, — сказал Гринса. — Кезия просто устроила нашу встречу. В виде великого одолжения.

— С какой целью? — осведомился герцог.

— Насколько я понимаю, это лорд Тавис Кергский? — вопросил Латроп, тоже вставая с места и выходя из-за стола.

У мальчика хватило ума поклониться.

— Господин герцог, — сказал он. — Я понимаю, что подвергаю ваш замок опасности одним своим присутствием здесь. Я бы не явился к вам, когда бы мог обратиться еще к кому-нибудь.

— Обратиться зачем? — спросил Латроп. — Что вам угодно?

— Мы пришли просить герцога Глендиврского предоставить Тавису убежище, — сказал Гринса, — и взять мальчика под покровительство до тех пор, покуда не сумеем доказать его невиновность.

Герцог Тримейнский изумленно вытаращился на него, явно не веря своим ушам. Однако Гринсу больше волновал Керни, который несколько мгновений молчал, сохраняя бесстрастное выражение лица, а потом повернулся к Кезии.

— Вы знали об этом?

— Я встречалась с Гринсой вчера, милорд, в храме. Мы говорили об этом.

Это был умный ход. Кезия давала Гринсе понять, что не собирается лгать своему герцогу больше, чем необходимо. Он думал, что в конце концов у сестры не останется выбора, но теперь казалось, что сказанной правды достаточно, чтобы ввести Керни в заблуждение и сохранить их тайну.

— А откуда вы знаете этого человека? — спросил Керни дрогнувшим голосом, подобающим скорее любовнику, нежели господину.

Кезия определенно заметила это, ибо на ее лице промелькнула улыбка.

— Мы с Гринсой воспитывались вместе. Я давно знаю его, и всегда ему доверяла.

Герцог нахмурился, но, похоже, поверил.

— Какое тебе дело до всего этого, предсказатель? — спросил он Гринсу. — Ярмарка так же далека от Тримейна, как от Кентигерна.

— Да, милорд, конечно. Но я предсказывал мальчику будущее, когда ярмарка останавливалась в Керге, и увидел, что ждет его в Кентигерне.

— Неужели предсказатели имеют обыкновение вмешиваться в жизнь людей, которых принимают в своей палатке?

— Нет. Но предсказателям редко выпадает случай предвидеть столь очевидную несправедливость. Кем бы я был, если бы просто сидел сложа руки?

Герцог холодно смотрел на него. Если он и услышал вызов в словах Гринсы, то никак не показал этого.

— Вы считаете мальчика невиновным.

— Да. В последнюю Черную Ночь он находился в храме Байана, милорд. Настоятельница храма слышала разговор Тависа с духом леди Бриенны. Они разговаривали как влюбленные, милорд. Она не обвиняла мальчика, и он явно не боялся призрака.

— Колдовство и колдовская магия, — пробормотал капитан, тряся головой.

Керни приподнял бровь.

— Вы хотите что-то сказать, Гершон?

— Вы же читали послание из Кентигерна, милорд. — Он махнул рукой в сторону Тависа. — Вы знаете, в каком виде они нашли молодого лорда и девушку. Если этот кирси говорит, что он невиновен…

— Настоятельница — не кирси, — сказал Гринса.

Гершон метнул на него яростный взгляд, потом снова повернулся к герцогу.

— Если этот кирси говорит, что он невиновен, это еще ничего не значит.

— По-вашему, настоятельница солгала? — спросил Керни.

— Вполне возможно. Но речь не о ней. Я уверен, этот кирси запросто солжет насчет того, что сказала настоятельница.

Гринса увидел, как Кезия гневно сверкнула светлыми глазами и открыла рот. Он энергично потряс головой, и сестра плотно сжала губы, отворачиваясь в сторону.

— Предсказатель не лжет.

Все обратили взоры на Тависа, подавшего голос.

— Я не убивал Бриенну, и я разговаривал с ней в храме. Да, именно мой кинжал нашли в груди девушки. И действительно, они обнаружили меня всего в крови, в запертой изнутри комнате. Но я клянусь памятью Бриенны, что не убивал ее.

— Но почему мы должны верить вам, лорд Тавис? — спросил Керни на удивление мягким тоном.

— Вы видите шрамы на моем лице, милорд. Шрамы на моей спине и груди еще ужасней. Андреас применил ко мне все возможные пытки. Только потому, что хотел вырвать у меня признание, которого я не собирался давать. — У мальчика искривились губы, словно он пытался улыбнуться. — Можете называть это гордыней Кергов, коли вам угодно. Конечно, мне было бы легче признаться и положить конец своим мучениям. Но я не убивал Бриенну, и я скорее умру, чем возьму на себя преступление другого человека. Андреас хотел заклеймить меня как убийцу, оставляя на моем теле все эти шрамы, но на самом деле они являются очевидным свидетельством моей невиновности.

Несколько минут все молчали. Керни подошел к окну и уставился в него невидящим взглядом. Утреннее небо затянулось серыми облаками, и в воздухе пахло дождем.

— Почему ты просишь убежища для мальчика? — спросил герцог. — Ты вытащил его из Кентигерна? Почему бы Тавису просто не бежать из королевства? За границей он находился бы в такой же безопасности, как под моим покровительством.

— Да, верно, — сказал Гринса. — Но покуда он спасается бегством, Андреас будет преследовать его. И они с Яваном по-прежнему будут угрожать друг другу войной.

Керни повернулся к нему и широко улыбнулся.

— Вы хотели бы, чтобы Андреас угрожал войной мне?

Гринса улыбнулся в ответ. Теперь он понимал, почему Кезия полюбила этого человека.

— Пока Тавис находится под покровительством одного из домов, он не имеет права претендовать на трон. Я надеюсь, что Андреас удовлетворится этим.

— Насколько мне известно, — сказал Латроп, — он даже намерен воспрепятствовать вступлению Явана на престол.

Гринса кивнул:

— Я тоже слышал об этом. Но ни один из домов не выступит вместе с Андреасом против Явана — во всяком случае, пока Тавис не утратит свои права на престол. Нужно принять во внимание еще одно обстоятельство. Если вы предоставите мальчику убежище, а мы найдем убийцу Бриенны, Тавис снова сможет заявить о своих законных притязаниях на верховную власть. Если же он сбежит из страны, никто никогда не признает его герцогом или королем. Он невиновен, милорд. Кто-то убил Бриенну, чтобы лишить Тависа законных прав на престол. Нельзя допустить, чтобы они достигли своей цели.

Казалось, Керни на минуту задумался над словами кирси, а потом повернулся к своему капитану.

— Гершон?

Мужчина пожал плечами:

— Я не уверен, что все эти соображения помешают герцогам начать войну.

— Возможно, они одни и не помешают, — сказал Гринса. — Но вкупе с вашим присутствием в Кентигерне такие соображения вполне могут остановить Явана и Андреаса.

— А где будет мальчик, пока мы будем находиться в Кентигерне? — спросил Гершон.

— С вами, разумеется.

— Что? — воскликнул капитан. — Это чистое безумие.

— Вовсе нет, — сказал Керни, не дав Гринсе открыть рот. — Скрываясь от Андреаса, лорд Тавис как бы признает свою вину. Но, возвращаясь в Кентигерн, даже под моим покровительством, он демонстрирует свою уверенность в собственной невиновности.

— Значит ли это, что вы решили удовлетворить его просьбу? — спросил Гершон.

Прежде чем герцог успел ответить, зазвонили городские колокола, эхо которых раскатилось между башнями и высокими стенами замка, подобное пению служителей храма в Ночь Двух Лун.

Керни недоуменно взглянул на Латропа.

— Ничего не понимаю, — сказал герцог Тримейнский, тоже подходя к окну. — До полдневных колоколов еще несколько часов.

Однако колокола продолжали звонить, и теперь они слышали возбужденные крики людей, с каждой минутой звучавшие все ближе и громче.

— Что там случилось? — спросила Иветта. — Неужели война? Или эпидемия чумы?

Никто не ответил советнику. Все напряженно прислушивались, закрыв глаза. Тавис дрожал всем телом, словно кентигернские стражники опять пришли за ним.

Первым все понял Гершон, лицо которого вдруг стало белее волос Кезии.

— Да хранит всех нас Ин, — выдохнул он, глядя на Керни.

— В чем дело, Гершон?

По лицу мужчины неудержимым потоком струились слезы.

— Милорд, — сказал он прерывающимся голосом. — Король умер.