Ялла ничего не знала о войне, хотя однажды уже участвовала в сражении. В свой первый военный поход она ходила с Роулом еще в молодости, но, к счастью, тогда мертесское войско быстро оттеснили обратно за Тарбин, и на том битва закончилась. На самом деле это был не настоящий бой, а скорее короткая схватка, к тому же не имевшая никакого значения. Поэтому, вероятно, Ялле не следовало удивляться, что ее ожидания во многих отношениях не оправдались. Но, наблюдая за ходом сражения, она чувствовала, как одно за другим рушатся все представления, сложившиеся у нее в течение жизни. Ее научили думать, что война есть некое организованное действо. Солдаты выполняют приказы. Сражение идет по намеченному плану. Многочисленные войска берут верх над малочисленными, и неожиданное предательство в рядах противника непременно ведет к поражению последнего. Она даже не предполагала, что военная фортуна может быть так переменчива или что приливы и отливы сражения так же внезапны и непродолжительны, как штормовые ветра в заливе Ножен.
Когда наконец рухнула последняя опускная решетка западных ворот Кентигерна и солдаты Роула ворвались в крепость, размахивая мечами и испуская воинственные кличи, она была уверена, что замок вот-вот падет. Похоже, герцог тоже не сомневался в этом, ибо оставил таран у наружной стены и попытался взять центральную часть крепости. Однако вскоре отчаянное сопротивление кентигернских солдат начало приносить свои плоды. С помощью осадных лестниц люди Роула сумели забраться на внутреннюю стену, но многих поразили стрелы луков и арбалетов, а другие разбились насмерть или покалечились, когда кентигернские кирси разрушили лестницы.
В скором времени герцогу пришлось вновь обратиться к тарану, и на сей раз укрепления замка держались гораздо дольше, поскольку Шерик не ослабил внутренние ворота. Постепенно в бою на стене они начали брать верх, но не потому, что мертесские солдаты были основательнее подготовлены или мертесские капитаны лучше знали свое дело, а просто потому, что анейранцы значительно превосходили численностью защитников Кентигерна.
При виде множества солдат в черном и золотом на крепостной стене Ялла вновь исполнилась уверенности в близкой победе. Но эйбитарцы опять оказали упорное сопротивление. Они дрались яростно и умудрялись вносить смятение в ряды противника, даже когда стало ясно, что им не выстоять против натиска анейранцев. Сдав крепостные стены мертесскому войску, кентигернские солдаты отступили к башням, где было легче держать оборону. Не имея доступа к лестницам, анейранцы превратились в удобные мишени для лучников Андреаса, которые посылали в них тучи стрел с башен. После нескольких часов такого боя мертесские солдаты начали спускаться со стены обратно в наружный двор в поисках относительной безопасности. Некоторые попытались остаться на стене и поднять осадные лестницы, чтобы с их помощью спуститься во внутренний двор, но ни Ялла, ни герцог не верили, что у них это получится.
Пока Роул и советник наблюдали за ходом сражения, к ним явился один из мертесских капитанов и сообщил, что защитниками крепости теперь командует Яван Кергский со своим могущественным кирси, Фотиром джал Саленом.
Герцог вовсе не рассчитывал сражаться с войском без военачальника, но сейчас внезапно обнаружил, что имеет дело с человеком, которого все считали гораздо более смелым и хитрым полководцем, чем Андреас.
Ночь сменилась утром, пасмурным и холодным, а бой все продолжался. По всему наружному двору полыхали огни, частично зажженные мертесскими солдатами, частично возникшие из-за горшков с горючей смесью, которые защитники крепости сбрасывали со стен. В небо валил черный дым, и почему-то ветер уносил его на север, в сторону Хенеи.
Грохот тарана эхом раскатывался по крепости, словно грохот волн, набегающих на анейранский берег. Незадолго до рассвета массивная дверь внутренних ворот наконец рухнула, но первая опускная решетка все еще не поддавалась.
С внутренней крепостной стены доносились крики солдат, и хотя со своего места Ялла по-прежнему видела там людей в черно-золотой форме, их становилось все меньше и меньше. Казалось, Мертесс с каждым часом терял свое преимущество, изначально заключавшееся в численности войска и внезапности нападения.
Она чувствовала, как возрастает разочарование Роула, и, хотя уже начинала верить, что все происходит в согласии с замыслом Избранного, не могла не жалеть своего герцога. Сколько она помнила, он всегда мечтал об этой войне и действительно верил, что сумеет взять Кентигерн, невзирая на заслуженную славу крепости. Никто, помимо членов королевской семьи, никогда не правил Анейрой, но это не мешало анейранским герцогам бороться друг с другом за влияние. Дом Мертессов уже был одним из самых влиятельных в королевстве, и Роул надеялся, что после успешной осады он станет вторым по значимости после королевского дома.
Довольно долго герцог оставался неподалеку от внутренних ворот, наблюдая за попытками своих людей сокрушить последние две опускные решетки. Но даже когда поздно утром первая из них рухнула, он не обрадовался. Мертесские солдаты испустили было торжествующий вопль, но он мгновенно заставил их замолчать.
— Прекратите орать! — рявкнул он, привлекая к себе недоуменные взгляды солдат, находившихся под крышей тарана. — Нам следовало сделать это еще много часов назад. Так что заткнитесь и займитесь делом.
Они еще несколько секунд растерянно смотрели на него, а потом подчинились приказу. Однако Ялла видела, что все начинали уставать, в том числе и герцог. Они покинули Мертесс почти сутки назад, и еще дольше никто из них не спал. А к полудню сражение приняло новый, неприятный для анейранцев оборот. Кентигернские солдаты знали свою крепость так же хорошо, как люди Роула знати свой замок. Конечно, удивляться этому не приходилось. Но герцог и его люди стали понимать, что захватить Кентигернский замок еще труднее, чем они предполагали. Используя ворота для вылазок и потайные туннели, солдаты Андреаса атаковали противника со всех сторон, внезапно посылая тучи стрел из луков и арбалетов и мгновенно скрываясь. За время, которое понадобилось для того, чтобы сломать первую опускную решетку, анейранцы потеряли не один десяток человек.
Из люков над воротами защитники крепости бросали горшки с известью на таран, покуда навес не сгорел почти полностью. Тем временем лучники, стоявшие на стене над воротами, поражали своими стрелами людей, скрывавшихся под крышей тарана. Солдаты Роула пытались ответить тем же, но, поскольку они находились у самой стены, почти все стрелы, пущенные вверх по крутой траектории, отскакивали от нее и падали на землю, никому не причиняя вреда.
Ялла даже не могла поджечь вторую опускную решетку, как подожгла первую и тяжелую дубовую дверь еще раньше, поскольку кентингернские солдаты никого к ней не подпускали. Она попробовала вызвать туман, но здесь, под узкой аркой ворот, ее магия не принесла никакой пользы. За стенами скрывалось слишком много лучников, и, даже стреляя вслепую в туман, они не давали ей приблизиться к последней опускной решетке. Не преуспев в этой своей попытке, Ялла уже ничем не могла помочь герцогу. Теперь она стала скорее обузой, еще одним человеком, которого приходилось защищать солдатам вместо того, чтобы защищать свою жизнь. Второй советник Роула приносил не больше пользы. Люди Роула гибли так быстро, что герцог приказал своим целителям оказывать помощь только легкораненым, чтобы они могли быстро вернуться в строй; остальных приходилось обрекать на смерть.
Когда Ялла уже решила, что инди приспособлены к войне гораздо лучше, чем ее соплеменники, волшебники из числа защитников замка доказали, что она не права. Заглянув под арку ворот, чтобы посмотреть, как продвигаются дела у мертесских солдат, орудующих тараном, она увидела за опускной решеткой группу лучников, которые держали наготове луки с вложенными в них стрелами. Находившиеся внутри тарана люди криком предупредили об опасности и начали разбегаться в стороны в поисках укрытия. Но кентигернские солдаты не стали натягивать тетивы. Вместо этого вперед выступил еще один человек. Это был кирси — высокий, бородатый, с убранными назад длинными белыми волосами. Ялла не могла отвести взгляда от глаз мужчины, ярко-желтых, как у кота.
Мгновение спустя мужчина исчез в клубящемся облаке густого тумана — несомненно, им же порожденном.
Услышав взволнованные крики своих людей, Роул поспешил к советнику и стал рядом, а теперь он приказал своим лучникам стрелять в эйбитарцев. Однако, прежде чем они успели выполнить приказ, кирси вызвал страшной силы ветер, который понесся сквозь арку с пронзительным воем, похожим на предсмертный крик какого-то дикого зверя. Подхваченный мощным потоком воздуха, туман поплыл вперед, на мертесских солдат. Ялла не видела ни волшебника, ни даже тарана. Но сквозь шум ветра она услышала металлический звон, похожий на лязг скрестившихся мечей, и на миг испугалась, что сейчас из тумана выступят кентигернские солдаты и поубивают их всех. Потом до нее донесся другой звук, подобный треску ломающегося дерева, и она поняла, что случилось. Она поняла также, кого она видела перед тем, как сгустился туман.
В следующий момент ветер начал слабеть, как будто отступала буря, унося с собой последние струи белого тумана.
Разумеется, кирси исчез, и кентигернские солдаты тоже. Ничто не свидетельствовало о том, что кто-либо из лучников выпустил хоть одну стрелу. Никто из людей Роула не был ранен или убит. Но когда герцог увидел свой разрушенный таран, он бессильно сгорбился, словно все его войско полегло в бою с Кентигерном. Стальные цепи, на которых толстое бревно свисало с крыши тарана, полопались, а остатки самой крыши раскололись, словно стекло.
— Это был Фотир, — пробормотала Ялла. Она не хотела говорить вслух и потому залилась краской, когда Роул угрюмо посмотрел на нее.
— Вы это точно знаете?
Ну конечно, она точно знала. У кого еще из кентигернских и кергских кирси хватило бы силы вызвать такую бурю, а потом еще и разрушить таран? Кроме того, она не раз слышала разговоры о странных глазах кергского советника и поэтому была уверена в том, кого именно видела.
— Да, милорд.
— А какая разница, кто это был?
Смутившись, Ялла опустила взгляд и покачала головой.
— Никакой, милорд. Приношу свои извинения.
Роул тоже тряхнул головой и выругался.
— Мы не можем даже оттащить от ворот остатки тарана. Лучники Андреаса убьют каждого, кто туда сунется.
— Возможно, стоит использовать черепаху, милорд. Она обеспечит людям защиту, и нам не придется строить новый таран.
Лицо герцога просветлело.
— Да, черепаха! Отличная мысль, первый советник! Благодарю вас.
Повернувшись, он окликнул одного из вестовых и приказал проследить за тем, чтобы черепаху подкатили к внутренним воротам. Потом он снова повернулся к Ялле и открыл рот, собираясь сказать еще что-то.
Все случилось так быстро, что поначалу советник ничего не поняла. Мгновение назад Роул стоял перед ней, снова улыбаясь, а в следующий миг он падал назад, словно срубленное дерево, и во лбу у него торчала стрела арбалета, вонзившаяся в череп почти по самое оперение.
Несколько секунд Ялла могла только тупо смотреть на герцога, по лицу которого стекала кровь, лившаяся из раны. Солдаты истошными голосами звали на помощь целителей, но они ничем не могли помочь Роулу. Байан уже забрал Мертесса к себе.
У Яллы стеснилась грудь, и она вдруг с великим удивлением обнаружила, что плачет, хотя понятия не имела почему. Она давно предала герцога, еще когда поклялась служить Избранному. И неважно, что она продолжала находиться рядом с ним и даже не обманывала его, по большому счету. Все равно она уже многие годы не служила Роулу верой и правдой.
Но увидеть герцога мертвым было совсем другое дело. Именно они с Шериком убедили его начать войну — пусть по приказу Избранного, но это не имело значения. Роула убила она; с таким же успехом она могла пустить в него стрелу из арбалета. Но даже это не объясняло слез Яллы. Если смерть герцога лежала на ее совести, не она ли была виновна также в смерти каждого солдата, погибшего в замке или на Тарбинской дороге? А может быть, на самом деле она любила Роула и потому теперь оплакивала его, как друга?
— Первый советник?
Ялла подняла глаза и увидела перед собой солдата, совсем еще мальчика, прошедшего Посвящение всего пару лет назад, не больше.
— Что нам теперь делать? — спросил он.
— Ты о чем?
— Нам продолжать осаду?
— Я не… — Ялла крепко сжала губы и с трудом сглотнула, борясь с приступом тошноты. Она не имела желания командовать войском, да и не могла рассчитывать на успех, если бы взялась за такое дело. Но она по-прежнему оставалась первым советником Мертесса и облеченным наибольшей властью представителем дома здесь, в Кентигерне. — Пришли ко мне главного оружейника. — Голос у нее дрожал, словно крылышки мотылька. — Сообщите ему о случившемся и скажите, что мне требуется его помощь в командовании войском.
— Да, первый советник.
Мальчик убежал, и вперед выступил другой солдат, словно ожидая следующего приказа.
Один из целителей опустился на колени рядом с телом герцога — Ялла даже не заметила, как он подошел. Он посмотрел на нее и печально покачал головой.
Ялла отвернулась и поискала глазами, на чем бы остановить взор, лишь бы не смотреть на мертвого Роула. Наконец ее взгляд упал на разрушенный таран под аркой ворот.
— Герцог послал за черепахой, — сказала она, снова поворачиваясь к солдату.
— Да, первый советник. Думаю, они уже тащат ее сюда.
— Поди проверь. И поторопи их.
Мужчина коротко кивнул и побежал к наружным воротам.
Ялла уже много лет не служила своему герцогу честно. Но он платил и доверял ей. Больше всего на свете он хотел взять Кентигернский замок, и в данном случае его желание совпадало с желанием Избранного. Она могла верно служить обоим.
— Вы собираетесь продолжать сражение? — спросил целитель, все еще не поднимаясь с коленей.
— Да. Этого желал бы герцог.
— Мы уже потеряли не одну сотню человек. А теперь и герцога. Что, если мы не возьмем замок?
— Возьмем, — убежденно сказала она.
Главный оружейник наверняка знал, что делать. Совместными усилиями они точно захватят крепость, несмотря на все ее сомнения. Внезапно Ялле захотелось лишь одного: отомстить за смерть герцога. Вероятно, иного способа искупить свое предательство у нее не оставалось. Так или иначе, она не собиралась отступать сейчас.
Целитель встал, не пытаясь скрыть своего неодобрения. «Ты кирси, — казалось, говорило выражение его лица. — Тебе следует быть поумнее».
— Что мне делать с герцогом?
Ялла в последний раз посмотрела на тело Роула, с трудом подавляя желание отвести взгляд.
— Прикажите двум солдатам отнести его к наружным воротам. Мы похороним герцога со всеми почестями, когда возьмем замок. А пока, — продолжала она, не потрудившись повернуться к кирси, — возвращайтесь к раненым. Нам понадобятся все солдаты, которых вам удастся спасти.
Слухи о смерти Роула Мертесского разнеслись по замку, словно клубы черного дыма, поднимавшиеся над десятками костров в наружном дворе. Фотир и Яван в первый раз услышали толки о гибели анейранского герцога около полудня, но удостоверились в правдивости оных лишь вечером. К тому времени стало ясно, что смерть главнокомандующего не сломила дух войска. Теперь речь шла не просто о штурме — речь шла о войне возмездия.
«Еще одна», — подумал Фотир, устало проводя рукой по лицу.
Советник надеялся, что, разрушив таран, он вынудит анейранцев отказаться от штурма южных ворот. Однако, как и в случае со смертью Роула, это побудило мертесских солдат только удвоить усилия. Всего за несколько часов они, прячась под черепахой, оттащили от ворот остатки осадного орудия и к следующему утру восстановили его настолько, чтобы возобновить попытки проломить опускную решетку. Яван послал Фотира и лучников обратно к воротам, чтобы советник попробовал снова разрушить таран, но на сей раз их ждали анейранские лучники. Кирси не мог подойти к орудию достаточно близко, чтобы применить свою магию, и в конце концов ему и его людям пришлось отступить к башням. Вскоре последняя опускная решетка пала.
Получив доступ во внутренний двор, мертесские солдаты хлынули в центральную часть крепости и начали наступление на внутренние башни, где оказались в западне защитники Кентигерна и немногие кергские солдаты, еще оставшиеся в живых. Покуда люди Явана удерживали внутренний двор, они могли свободно переходить из башни в башню. Но теперь, когда мертессцы захватили стены и двор, все переменилось. Каждая группа солдат была вынуждена защищаться собственными силами, без всякой надежды на помощь или подкрепление. Кентигернскому капитану все еще удавалось передавать сообщения Явану — он поистине великолепно знал замок. Но мертессцы по-прежнему превосходили противника в численности и с падением южных ворот вновь сумел успешно воспользоваться этим преимуществом.
Когда дело дошло до ближнего боя, Фотир и остальные кирси превратились в простых солдат. Он и другие преобразователи форм по-прежнему могли раскалывать клинки и, если повезет, стрелы. Но в разрушении осадных лестниц и орудий больше не было необходимости, а туман и ветер не приносили никакой пользы.
Первый советник держался рядом с герцогом и молодым Маркуллетом. Яван по-прежнему сражался как юноша, неистово размахивая окровавленным мечом и поражая анейранцев одного за другим. Ксавер оправился после своего первого убийства и тоже дрался храбро, хотя уступал в силе старшим воинам. Но все они ужасно устали. Они сражались почти два дня без передышки. Когда на замок начала спускаться тьма, возвещавшая о наступлении очередной ночи, Фотир невольно задался вопросом, доживет ли кто-нибудь из них до утра.
К счастью, мертесские солдаты устали не меньше. С наступлением темноты битва стихла, и люди Явана получили возможность отдохнуть, поочередно неся дозор в ожидании следующих атак. Небольшие группы анейранцев всю ночь беспокоили защитников крепости, словно давая понять, что это затишье никоим образом не свидетельствует о конце осады и что на рассвете сражение продолжится в полную силу.
Фотир проснулся за минуту до очередной атаки, и хотя несколько часов сна отчасти восстановили его силы, он отнюдь не чувствовал себя отдохнувшим. Все по-прежнему выглядели усталыми, даже герцог. Вдобавок ко всему они ничего не ели с тех пор, как вчера утром рухнули западные ворота, и запасы воды у них подходили к концу.
Когда анейранцы с воинственными криками подступили к башне и принялись ломиться в дверь, кентигернские лучники заняли места у бойниц, расположенных через равные промежутки вдоль винтовой лестницы. В отличие от ворот двери башен были высотой всего лишь с человеческий рост. Таран, столь успешно сокрушивший опускные решетки, бил бы в стену выше дверного проема и не принес бы никакой пользы. Анейранцам приходилось выламывать двери руками, плечами и ногами, и, хотя двери башен не могли сравниться в прочности с крепостными воротами, они были достаточно надежными, чтобы продержаться какое-то время.
— Стреляйте, когда сочтете нужным, — крикнул Яван лучникам. — Как только они подойдут на близкое расстояние, можете начинать.
— У нас осталось меньше ста стрел на всех, милорд, — крикнул один из лучников.
— Гром и молния! — пробормотал герцог. — А сколько осталось арбалетных стрел? — спросил он и закрыл глаза, словно ожидая услышать неприятный ответ.
— Примерно столько же, милорд.
У первого советника сжалось сердце, словно стиснутое когтистой лапой демона. Арбалетные стрелы позволят им продержаться дольше, чем обычные — просто потому, что на выстрел каждой такой стрелой уходило гораздо больше времени. Но с двумя сотнями стрел им не удастся долго противостоять натиску противника.
Герцог повернулся к молодому Маркуллету.
— Загляните в оружейную комнату. Посмотрите, нет ли там еще стрел.
— Да, милорд.
Когда мальчик убежал, Яван посмотрел на Фотира:
— Вряд ли он найдет там что-нибудь, кроме дюжины пик. У вас есть какие-нибудь соображения?
— В одной из комнат наверху еще осталось немного извести и несколько зажигательных снарядов. Но когда они закончатся, нам придется положиться на свои мечи.
— Если дело дойдет до рукопашного боя, мы пропали. Они значительно превосходят нас в численности.
— Нам же не придется держать оборону вечно, милорд, — сказал один из кергских солдат. — Только до возвращения герцога Кентигернского.
Советник увидел, как у Явана напряглась челюсть, и с легкостью догадался, о чем подумал герцог.
— Ветер все время относил дым на север, — сказал кирси, понизив голос. — Возможно, Андреас повернул обратно еще прежде, чем войска встретились.
— А возможно, он дождался, когда погибнут Шона и Хаган.
Советник не нашел никаких слов, способных рассеять страх, который отразился в темных глазах Явана. Когда мгновение спустя герцога окликнул Ксавер, Фотир с великой радостью воспользовался возможностью отвести взгляд.
— Арбалетных стрел мы не нашли, милорд, — сказал мальчик, подходя к ним с охапкой стрел. — Но там еще сотни две обычных стрел. Я принес лишь малую часть.
Яван улыбнулся, но Фотир видел, что улыбка далась герцогу с трудом.
— Отлично, господин Маркуллет. Оставьте стрелы здесь и принесите остальные. Я прикажу раздать их лучникам.
— Да, милорд.
Это давало хоть что-то, пусть и немногое: гораздо меньше часа, даже если экономно тратить стрелы, поровну распределенные между всеми лучниками.
— Возьмите нескольких солдат, чтобы они помогли вам с зажигательными снарядами, — сказал герцог, вновь переводя взгляд на кирси. — Но не высовывайтесь. Я не хочу, чтобы какая-нибудь случайная стрела поразила вас.
Фотир кивнул и направился к лестнице, знаком приказав нескольким кергским солдатам следовать за ним.
Анейранцы продолжали яростно ломиться в дверь и издали торжествующий вопль, когда она затрещала после одного особенно сильного удара.
— Быстрее, первый советник! — крикнул герцог, когда Фотир и остальные бросились вверх по ступенькам. — Скоро они войдут в башню!
Достигнув помещения, расположенного прямо над дверным проемом, советник выругался. Большинство горшков с горючей смесью и известью исчезло. Там находились три кентигернских лучника, каждый из которых по очереди подступал к окну и стрелял в анейранцев, покуда двое других заряжали луки.
— Где остальные снаряды? — осведомился кирси.
— Они понадобились наверху, советник. Для защиты двери, выходящей на стену.
Разумеется. Гневаться не имело смысла. Анейранцам достаточно было сокрушить любую из дверей, чтобы захватить всю башню.
— Нам нужно приберечь оставшиеся снаряды?
— Нет. Герцог хочет сбросить их на людей, которые ломают нижнюю дверь.
— Герцог? — переспросил один из мужчин. — Неужели Андреас вернулся?
— Прошу прощения. — Внезапно Фотир почувствовал себя неловко. — Я имел в виду своего герцога.
Мужчина нахмурился и отвернулся.
Кирси бросил взгляд на солдат, сопровождавших его, и коротко кивнул. Двое мужчин подступили к снарядам, лежавшим на полу, и приготовились. Двое других подошли вместе с Фотиром к окну.
Десятки стрел, в том числе зажженных, торчали из деревянных ставень, подобно иглам на спине дикобраза. Не страшась стать удобной мишенью для мертесских лучников, Фотир выглянул во двор и увидел толпы людей в черном и золотом возле всех крепостных башен. Несколько дверей уже рухнули, и подле них шли кровопролитные бои. Две башни горели, и из бойниц валили клубы черного дыма, уносимые в небо легким ветром. Было ясно, что, если ход сражения не переменится в самое ближайшее время, анейранцы захватят замок. И Фотир не представлял, каким образом Яван и кентигернский капитан сумеют вдруг взять перевес над противником.
— Мы готовы, первый советник, — сказал один из кергских солдат. — С чего нам начинать, с зажигательных снарядов или с извести?
«Не имеет значения».
— Начинайте с извести. Может быть, нам удастся отогнать их от двери.
Мужчина кивнул и вместе со своим товарищем осторожно поднял первый горшок. Они подступили к окну и начали лить известь на солдат, находившихся у двери в башню. Почти сразу снизу послышались душераздирающие вопли.
— Хватит, — приказал Фотир. — Не надо выливать все сразу.
В комнату влетела стрела, которая со звоном ударилась о стену и упала на пол, чудом никого не задев. За ней последовала еще одна, а потом еще несколько — и в конце концов им пришлось закрыть ставни.
— Они вернутся к двери через минуту, — сказал один из кентигернских солдат, словно хотел несколько поддеть кирси.
Фотир понимал, что он прав, но все же невольно метнул на него свирепый взгляд.
— Зажгите еще один снаряд, — приказал кирси.
Кергский солдат подпалил снаряд с помощью огнива и стали. Фотир взял горшок и на четвереньках подполз к окну. Сделав глубокий вдох, он распахнул одну из ставень и швырнул снаряд вниз, а потом снова присел на корточки. Почти сразу еще четыре стрелы влетели в комнату, причем две из них были горящими. Кентигернский солдат схватил одну из стрел, чтобы зажечь от нее четыре последних горшка.
— Мы вполне можем использовать все снаряды, — сказал он. — Они нам уже не понадобятся, когда анейранцы войдут в башню.
Советник открыл рот, намереваясь возразить, но сразу же закрыл. Мгновение спустя он коротко кивнул.
В окно продолжали лететь стрелы, по большей части раскрашенные в цвета Кентигерна. Теперь, когда мертесские солдаты взяли внутренние дворы, они могли пользоваться оружием противника. Все же Фотир и солдаты не собирались закрывать ставни. Они находились в безопасности, покуда пригибались и держались в стороне от окна, а анейранские солдаты не понимали, откуда летят зажигательные снаряды.
— Что теперь, первый советник? — спросил один из людей Явана.
Кирси бросил взгляд на лучников:
— Как там дела наверху?
Солдат, поджигавший снаряды, помотал головой.
— Дверь пока держится, но у лучников там недостаточно стрел, чтобы долго отражать натиск.
— Мы нашли запас стрел в оружейной комнате. Скоро они получат стрелы.
— Как много?
Фотир сузил глаза, пытаясь понять, прозвучал вопрос с вызовом или нет. Через мгновение он покачал головой.
— Немного.
Мужчина обвел помещение взглядом, словно ища, что бы еще такое сбросить на головы анейранцев.
— Будь здесь герцог, мы бы взяли верх. Они даже не решились бы предпринять такой штурм.
Советник напрягся всем телом.
— Яван сделал все возможное…
— Я не виню вашего герцога. Он сделал все, что можно было сделать, имея в своем распоряжении столь немногочисленное войско. Однако я считаю, что во всем виноват ваш молодой лорд. Именно по его вине мы начали войну с Кергом. Если бы герцог со всем своим войском находился в крепости, анейранцы сюда не сунулись бы, и сегодня я спал бы допоздна.
Фотир хотел сказать, что Тавис невиновен, что леди Бриенну убил другой человек, но времени на словесные поединки не было, и мужчина в любом случае не поверил бы ему. Но все же советнику казалось, что своим молчанием он предает и герцога, и мальчика.
— Наши дома не должны воевать, — сказал он наконец. — Здесь я с вами согласен.
Мужчина собирался ответить, но не успел, ибо с лестницы донеслись громкие крики. Все они бросились к двери, и едва они добежали до нее, башня сотряслась от мощного удара и наверху раздался оглушительный треск.
— Верхняя дверь! — воскликнул кентигернский стражник. Он бросил лук на пол и выхватил меч из ножен. — Похоже, мы зря теряли время с зажигательными снарядами.
Советник считал, что мужчина и в этом не прав. Лучше было, чтобы пала одна дверь, чем обе. Но и этот спор сейчас был бы неуместным. Обнажив меч и увидев, что кентигернские солдаты сделали то же самое, Фотир выскочил из комнаты и помчался вверх по лестнице, прыгая через ступеньки.
Они встретились с анейранцами недалеко от верхней лестничной пощадки, и, прежде чем люди в черно-золотой форме успели поднять свое оружие, Фотир расколол клинки и пронзил солдат мечом. «Это нечестно», — прозвучал у него в уме голос Ксавера Маркуллета, и на мгновение он заколебался. Но когда на них хлынула следующая волна анейранцев, советник снова призвал на помощь магию. А честно ли бросать людям на головы известь и горящую смолу из высокого окна? Честно ли пускать стрелы из потайных люков и бойниц? Фотир никогда не считал себя воином; со времени предательства Картаха племя кирси растеряло былую воинственность. Но он служил герцогу-инди и поклялся сражаться и умереть за своего господина. Советник пробил мечом кольчугу очередного мертесского солдата. Он чувствовал запах крови, пота и дыма. «Это война», — сказал он молодому Маркуллету. Но он не мог не удивляться своей собственной жажде крови. Казалось, весь гнев и разочарование последнего месяца изливались из него, направляя его меч, придавая дополнительную силу магии. Он больше не чувствовал усталости. Напротив, с каждым расколотым клинком, с очередным убитым солдатом он жаждал крови все сильнее. И то, что он обрушивал свою ярость не на Кентигерна и его людей, а на мертесских солдат, не имело значения. Наконец-то он оказывал сопротивление.
Довольно долго магии Фотира и мастерства воинов, сражавшихся рядом с советником, было достаточно, чтобы сдерживать натиск анейранцев. На ступеньках повсюду валялись обломки мечей; мертвые солдаты — по большей части в черно-золотой форме — лежали друг на друге, и реки крови стекали вниз по лестнице, словно потоки талой воды с высокой горы. Но анейранцев было слишком много, и, несмотря на свою неистовую ярость, Фотир, мало спавший и ничего не евший последние два дня, начинал слабеть. В конце концов мертесские солдаты стали теснить защитников крепости вниз. Советник пытался воздействовать своей магией на мечи, но он быстро терял силы, и с каждым расколотым клинком ему становилось все труднее отражать удары очередного противника.
По мере того как они спускались, лестница сужалась, и удерживать равновесие на ней становилось все труднее. Мышцы правой руки, плеча и спины у Фотира горели, точно угли в костре. У него были легко ранены левое плечо и челюсть под самым ухом. Он уже некоторое время взывал к Явану о помощи, надеясь, что герцог пришлет подкрепление, чтобы оттеснить анейранцев обратно наверх. Но до сих пор ни один человек не пришел на подмогу. Яван даже не откликнулся на призывы советника.
Через несколько минут Фотир понял почему. Снизу до них донеслись яростные крики и звон мечей, отразившиеся гулким эхом от каменных стен. Нижняя дверь тоже рухнула. Под натиском противника Яван со своими солдатами отступал наверх так же, как Фотир со своими людьми отступал вниз.
— Как вы там, милорд? — крикнул Фотир, продолжая отражать удары.
— Я жив.
— А господин Маркуллет?
— Он со мной. Многие ведут бой во дворе. Боюсь, они обречены.
«А разве мы не обречены?»
Они продолжали драться; доносившийся снизу звон стали с каждой минутой звучал все громче и ближе. Очень скоро первому советнику предстояло сражаться спина к спине со своим герцогом.
Фотир услышал громкие крики за стенами башни, и его сердце сжалось от отчаяния. Анейранцы брали одну башню за другой. Кентигерн пал.
— Вы слышали? — раздался голос Ксавера, и что-то в тоне мальчика заставило кирси на миг остановиться и прислушаться повнимательнее.
На сей раз он услышал. То были не предсмертные вопли кентигернских солдат и не торжествующие возгласы анейранцев. Голоса летели из всех уголков крепости, и все они повторяли одно слово.
— Герцог! — кричали солдаты. — Герцог! Герцог!
С согласия герцога Глендиврского и Шоны Андреас повел три войска обратно к Кентигернскому холму убийственно быстрым шагом. С того момента, когда они покинули поле битвы, они спали не более одного-двух часов и ели на ходу. Тавис так устал, что не мог даже разговаривать, а тем более поднять меч и сражаться. А ведь он всю дорогу ехал верхом. Он просто не представлял, как пехотинцы еще держатся на ногах.
Однако, когда они наконец вышли из Кентигернского леса и увидели замок, который изрыгал пламя и дым, словно некое чудовище из детского кошмара, бремя усталости разом свалилось с плеч молодого лорда, и он загорелся желанием ринуться в бой.
Тавис страшился увидеть Кентигерн снова — жуткие видения кентигернской темницы являлись мальчику в снах каждую ночь со времени побега. Но с осадой крепости все изменилось. Пусть Кентигерн и был домом Андреаса, но он являлся также первым укреплением Эйбитара на пути анейранских захватчиков. Несмотря на все случившееся, несмотря на все, что герцог сделал с ним, Тавис твердо намеревался сдержать свое обещание, данное несколько дней назад на берегу Хенеи. Он был готов отдать жизнь ради спасения крепости.
Уже больше двух дней мать ехала с ним и с войском Глендивра, но сейчас, при виде замка, она придержала своего коня и повернулась к Тавису, который тоже остановился.
— Мне нужно вернуться к кергскому войску, — сказала она. — Мое место рядом с ними.
«Мое тоже».
Шона взглянула на Керни, словно желая что-то сказать. Но мгновение спустя просто печально улыбнулась и развернула своего коня.
— Да хранят тебя боги, мама, — сказал Тавис. — Встретимся в крепости.
— Береги себя. — Шона обернулась и посмотрела на сына широко раскрытыми глазами. — Да направит Орла твой меч.
Она поскакала прочь, больше не оборачиваясь, и Тавис проводил ее взглядом.
— Не волнуйтесь, лорд Тавис, — наконец сказал Керни. — Хаган не даст в обиду вашу мать.
Мальчик кивнул и вновь двинулся вперед, вслед за герцогом и угрюмым глендиврским капитаном.
Когда они пересекали широкую равнину, простиравшуюся между лесом и холмом, Андреас отделился от своего войска и подъехал к Хагану и Шоне. Несколько минут они разговаривали втроем, а потом герцог развернул своего коня и поскакал к Керни и Тавису.
— Я сказал Маркуллету и герцогине, чтобы они огибали холм и направлялись к Тарбинским воротам, — крикнул он, приблизившись к ним. — Ваше войско останется вместе с моим. Мы пройдем через город и войдем в крепость с востока.
— Хорошо, — сказал Керни. — Сегодня нами командуете вы, лорд Кентигерн. Распоряжайтесь мной и моими людьми, как сочтете нужным.
Андреас нахмурился, словно недовольный уступчивостью герцога.
— Благодарю вас, — грубовато буркнул он. Потом скользнул взглядом по Тавису, но ничего не сказал мальчику. После короткой неловкой паузы Кентигерн развернул коня и поскакал обратно к своим солдатам, предоставив Тавису задаваться вопросом, не затем ли Андреас берет с собой глендиврское войско, чтобы получить возможность отомстить за Бриенну во время битвы.
— Никто не осудит вас, если вы не примете участия в сражении, Тавис.
Мальчик повернулся на голос и увидел Гринсу, который пристально смотрел на него. На мгновение молодому лорду показалось, что предсказатель читает его мысли. По силам ли такое кирси? По силам ли Избранному?
— Если учесть, что Кентигерн сделал с вами… — продолжал мужчина.
— Я поклялся на своем мече защищать Кентигернский замок, — сказал Тавис более резким тоном, чем намеревался. — Керги не нарушают свое слово.
Кирси пожал плечами:
— Как знаете.
— Вам уже доводилось ходить в бой, лорд Тавис? — спросил герцог.
У Тависа запылали щеки.
— Нет, милорд. Не доводилось.
— Тогда я посоветовал бы вам держаться рядом со мной и Гершоном. На моем счету немного сражений — и уж точно ни одного столь крупного. Но кое-какой опыт у меня есть.
Тавис с трудом подавил желание решительно отвергнуть предложение герцога. Только сейчас он стал понимать, что слишком уж похож на своего отца. Да, он был Кергом, но это не значило, что он должен был пасть жертвой собственной гордости.
— Буду вам признателен, милорд. — Он нашел в себе силы улыбнуться. — Полагаю, моя мать тоже была бы благодарна вам.
Керни широко улыбнулся.
— В таком случае постараемся для нее. — Герцог повернулся к своему первому советнику, сестре предсказателя. — Вас тоже прошу держаться рядом со мной, Кез.
— Не беспокойтесь, милорд. Я не допущу, чтобы с вами что-нибудь случилось.
Впервые за много дней все рассмеялись, даже капитан, который явно недолюбливал и Кезию, и ее брата.
В скором времени они достигли городских ворот, и, в то время как Хаган и мать Тависа вели кергских солдат вокруг холма к Тарбину, войска Кентигерна и Глендивра начали двигаться по городским улицам в направлении замка. В городе было мало стражников — несомненно, большинство ушло защищать крепость. Но когда войска вступили в город, толпы людей высыпали из домов и лавок, чтобы приветствовать Андреаса и его воинов, а равно Керни и глендиврских солдат.
Тавис сидел в седле неподвижно, устремив взгляд на дорогу; он опасался, что толпа стащит его с коня и свершит свою месть за смерть леди Бриенны. Но если кто из мужчин и женщин на улицах и узнал молодого лорда, они не подали виду.
— Какая бы участь ни ждала вас, Тавис, — тихо сказал Гринса, — сегодня вы герой. Все мы герои. Радуйтесь.
Мальчик искоса взглянул на предсказателя, и тот улыбнулся. Тавис коротко кивнул и вновь устремил взгляд вперед, машинально положив руку на рукоять меча.
Когда они приблизились к подножию холма, на дорогу градом посыпались стрелы, со свистом рассекавшие воздух. Войска еще находились вне досягаемости анейранских луков, но предупреждение было совершенно недвусмысленным: подъем на холм чреват смертельным риском.
Андреас снова направился к ним, на сей раз в сопровождении своего первого советника.
— Я надеялся, что мне никогда не придется отбивать свой замок у неприятеля, — сказал он, останавливая своего коня. — Именно по этой причине.
— Мой советник может вызвать туман для прикрытия войск, лорд Кентигерн, — сказал Керни. — Если вы считаете, что это поможет.
— Считаю.
— Там по-прежнему полыхают пожары, — сказал Гринса. — Думаю, анейранцы еще не захватили крепость. Возможно, оставшиеся в живых защитники сумеют ненадолго отвлечь от нас мертесских лучников.
Андреас скривил рот, словно не желая разговаривать с предсказателем. Он снова взглянул на Тависа, но лишь мельком.
— Возможно, — наконец сказал он, а потом перевел взгляд на Кезию. — Вызывайте туман, первый советник. Ветер тоже поможет нам.
Женщина кивнула:
— Я сделаю все, что в моих силах, милорд. Кентигерн снова отъехал прочь, но его советник ненадолго задержался, пристально глядя на Гринсу.
— Мой герцог требует от нее слишком многого. — Он кивнул в сторону Кезии. — Может, вы поможете ей?
— Я не владею магией туманов, — сказал предсказатель.
Советник еле заметно улыбнулся.
— Ну разумеется. Очень жаль. — Прищелкнув языком, он пришпорил своего коня и поскакал вслед за Андреасом.
— Что это значит? — спросил Керни.
— Ничего особенного, милорд, — ответил Гринса. — Многие придворные кирси держатся невысокого мнения о нас, ярмарочных предсказателях.
Герцог приподнял бровь и кивнул, словно удовлетворенный ответом. Но по быстрым взглядам, которыми обменялись Гринса и его сестра, Тавис понял, что дело тут не только в этом.
Кезия глубоко вздохнула, закрыла глаза — и странная тишина воцарилась над двумя войсками. Мгновение спустя от дороги начали подниматься струи серого тумана, который вскоре окутал людей и лошадей, словно плотная облачная пелена, затягивающая склоны гор. Одновременно поднялся сильный ветер, дувший через дорогу с севера. Тавис думал, что кирси направит ветер прямо на замок, чтобы сбить стрелы, выпущенные мертесскими солдатами. Но он сразу понял, что Кезия поступила более разумно. Туманная пелена, повисшая над войсками Кентигерна и Глендивра, уже сильно затрудняла задачу анейранским лучникам, а при боковом ветре прицелиться как следует стало практически невозможно.
Окутанные облаком, которое создала кирси, солдаты двинулись вверх по дороге, обнажив мечи и держа щиты над головами. Время от времени стрелы вонзались в щиты, и несколько человек упали, но в целом туман и ветер, вызванные Кезией, служили надежной защитой.
Тавису, не знавшему дороги, подъем показался бесконечным. Его страх возрастал с каждой минутой, и он несколько раз вытирал о штаны вспотевшую руку, которой сжимал рукоять меча. Туман был чрезвычайно густым, и молодой лорд понял, что они достигли крепости, только когда прямо перед ним возникли очертания огромных каменных ворот.
Андреас проревел приказ своим солдатам; Керни выкрикнул: «За Глендивр!» — и люди, шедшие за ними, хлынули навстречу несметным полчищам солдат в черно-золотой форме. Внезапно Тависа подхватило и повлекло вперед бурное море людей и лошадей.
Где-то позади него Керни крикнул своему советнику рассеять туман. Почти мгновенно туманная пелена начала таять, и ветер стих. Но Тавису по-прежнему казалось, будто вокруг бушует буря, — только вой ветра уступил место воплям раненых, а непроглядный серый туман сменился головокружительным хаосом сражения. Не зная, что еще делать, он бил своего коня пятками по бокам и неистово размахивал мечом из стороны в сторону, пытаясь вырваться из тисков битвы.
Он и опомниться не успел, как оказался за воротами, в первом дворе. Гринса что-то кричат ему, Керни тоже, но они оба остались далеко позади. Со всех сторон Тависа окружали анейранцы. Солдаты хватали его за ноги, стараясь стащить с седла, и он рубил мечом по рукам. Мальчик натянул поводья, пытаясь развернуть коня и возвратиться к предсказателю. Конь взвился на дыбы, едва не скинув седока, но анейранцы на мгновение расступились, и Тавис получил возможность пришпорить скакуна и прорваться обратно к воротам. В следующий миг солдаты вновь сомкнулись вокруг него плотным кольцом, и вновь он рубил мечом как сумасшедший, не обращая внимания на тошнотворный запах крови и вопли раненых.
Предсказатель и герцог находились всего в нескольких ярдах от него; воины Кентигерна и Глендивра захватили двор и теперь теснили мертесских солдат. Тавису чудом удалось остаться в живых. По крайней мере, ему так казалось.
Внезапно конь молодого лорда снова встал на дыбы, его исступленное ржание эхом отозвалось от каменных стен, заставив всех людей на миг застыть на месте. Когда он начал медленно заваливаться на бок, Тавис увидел стрелу, глубоко вонзившуюся в шею животного, и выпрыгнул из седла, оттолкнувшись, чтобы конь не придавил его.
Он тяжело рухнул на плечо, перевернулся и упал на спину, судорожно хватая ртом воздух, оглушенный падением. Прежде чем он успел подняться, к нему подскочил солдат с занесенным над головой мечом. Тавис сам не понимал, как ему удалось вскинуть свой меч и отразить удар. Откатившись в сторону, он вскочил на нога как раз в тот миг, когда анейранец вновь бросился на него, широко замахиваясь мечом. Молодой лорд отбил и второй удар, но при этом руку у него обожгло болью, и он потерял равновесие. Потирая вывихнутую кисть, Тавис попятился, а солдат ухмыльнулся, словно уверенный в беспомощности противника, и двинулся на него.
Он снова взмахнул мечом, и на сей раз Тавис сумел лишь отклонить удар, но не отразить полностью. Клинок обрушился мальчику на ребра сбоку, и он повалился на землю, задыхаясь от боли. Кольчуга спасла Тависа от проникающего ранения, но его грудь пронзило острой болью; он испугался, что у него сломаны ребра. Тавис попытался отползти, но едва сумел пошевелиться.
Анейранец пошел на него, занеся меч для смертельного удара. По лицу Тависа потекли слезы, и он с трудом подавил рыдание. Неужели он вынес все пытки Андреаса только для того, чтобы погибнуть, защищая замок своего мучителя? Конечно, он уже ничего не мог сделать, чтобы остановить солдата. Мальчик поднял меч, надеясь оказать хоть какое-то сопротивление. Но, приблизившись к нему вплотную, анейранец вдруг споткнулся и начал падать вперед, потеряв равновесие. Он раскинул руки в отчаянной попытке уцепиться за что-нибудь, но уцепиться было не за что. Солдат упал на молодого лорда, напоровшись шеей на клинок Тависа. Горячая кровь хлынула на мальчика, словно вода из опрокинутого ведра. Он открыл рот, чтобы закричать, но захлебнулся чужой кровью.
Вокруг сражались и умирали солдаты. Любой анейранец, который увидел бы Тависа и счел нужным потратить на него время, легко убил бы его одним ударом. Но у мальчика хватило сил лишь выбраться из-под мертвого тела и перевернуться на живот, а потом его начало рвать, точно больного ребенка.