Правила возвышения

ГЛАВА 27

Северная окраина Кентигернского леса, Эйбитар

Почти с самого начала все пошло не так, как надеялся Андреас. В первый день, сразу после полдневных колоколов, когда люди Виллида закончили подготовку к походу, небо немного прояснилось, хотя дождь по-прежнему моросил. Герцог убедил себя, что еще перед выступлением войска из замка — или, по крайней мере, к вечеру — распогодится. Ничуть не бывало. Напротив, как только они вышли за крепостные ворота и начали спускаться к городу, дождь усилился.

Он приказал всем жителям Кентигерна выйти на улицы провожать войско, и, разумеется, никто не осмелился его ослушаться. Но людям пришлось довольно долго стоять под холодным проливным дождем в ожидании, когда войско выйдет из замка и спустится по крутому склону холма в город. К тому времени, когда Андреас со своими солдатами вступил на городские улицы, жители Кентигерна уже промокли насквозь, и приветственные крики звучали неискренне и принужденно. Это заметил не только Андреас. Вместо того чтобы воодушевиться настроением толпы, солдаты заметно помрачнели, даже раздражились, словно недовольные необходимостью идти на войну в такую мерзкую погоду.

Едва они вышли из города на широкую дорогу, которая вела к Кентигернскому лесу, Андреас принялся подгонять солдат. Что еще он мог сделать? Они должны были дойти до Хенеи раньше Хагана и кергского войска. Но, выехав на открытую равнину, простиравшуюся между городом и лесом, герцог увидел, что небо затягивают тяжелые серые облака. Дорога превратилась в узкую тропу, покрытую толстым слоем красновато-коричневой грязи и местами почти непроходимую. Он позволил солдатам сломать строй и идти по высокой траве, чтобы не брести по месиву.

Однако упряжкам лошадей ничего другого не оставалось, кроме как держаться дороги. Повозки глубоко увязали в грязи, и лошади тащили их с трудом, громко всхрапывая и дрожа от напряжения. У двух фургонов отвалились колеса, которые пришлось ставить на место при меркнущем свете дня. К счастью, съестные припасы из накренившихся фургонов не выпали, но это была единственная удача за весь день. Они еще даже не вошли в лес, а на землю уже спустились сумерки.

Если Андреас и питал надежду остановиться на привал в первую ночь, она умерла еще на равнине. Им предстояло проделать еще очень длинный путь, и они успели пройти лишь ничтожное расстояние. Разумеется, луны затягивала плотная облачная пелена, и им пришлось разгонять мрак светом факелов. По-прежнему лил дождь, но густые ветви деревьев служили надежной защитой от него. Однако, хотя теперь они не мокли под дождем, одежда не высыхала на влажном воздухе. Андреас говорил себе, что ему приходится хуже, чем солдатам. Они, по крайней мере, согревались от ходьбы, а он прискорбнейшим образом мерз на своем коне — да так сильно, что в конце концов спешился и повел животное в поводу. Мгновение спустя он услышал, что Шерик сделал то же самое.

Герцог через плечо взглянул на первого советника и еле заметно улыбнулся; кирси ответил улыбкой, которая, впрочем, сразу погасла. Андреас перевел взгляд на своих солдат и нахмурился. Он не рассчитывал увидеть счастливые лица. Он был не настолько глуп. Но люди даже не казались сердитыми или возмущенными. На лицах солдат отражалось полное безразличие, словно всем было наплевать на свое дело и своего герцога. Никто не разговаривал. Тишину в лесу нарушал лишь тяжелый топот тысячи пар ног, раздававшееся изредка конское ржание да беспрестанный шум дождя в листве над их головами.

— Вы знаете какую-нибудь походную песню, Шерик?

Советник уставился на герцога таким взглядом, словно тот спросил, умеет ли он летать.

— Нет, милорд. Ни одной.

— Нам нужна походная песня. У людей такой вид, словно они возвращаются домой после поражения, а не идут на великую битву.

Андреас мучительно напряг память; в дни его детства отец постоянно пел походные песни. По правде говоря, герцог их терпеть не мог, но сейчас это не имело значения.

Это была одна из любимых песен отца — она называлась «Марш Орлы», в честь богини войны — и одна из немногих походных песен, которые действительно нравились Андреасу. Герцог снова обернулся. Многие солдаты подняли глаза и изумленно смотрели на него, некоторые улыбались. Когда он запел следующий куплет, уже не один лишь его голос разнесся по лесу, перекрывая шум дождя.

К последнему куплету «Марша» в лесу уже гремел тысячеголосый хор. А допев песню до конца, солдаты испустили такой громкий восторженный вопль, который наверняка донесся до самого Брэдона. Несмотря на все сегодняшние неудачи, Андреас невольно улыбнулся.

— Вы молодец, милорд, — тихо сказал Шерик, шагавший теперь рядом с герцогом.

— Пустяки, — ответил он. — Мне вообще не пришлось бы делать этого, если бы не проклятый дождь.

— Да, милорд. — Мужчина немного помолчал, а потом спросил: — Мы скоро остановимся на привал?

Андреас взглянул на кирси. Он казался больным и усталым, измотанным до последнего предела. Просто не верилось, что такая грозная магическая сила может обитать в телах, столь хрупких и слабых.

— Нет, — ответил герцог. — Не скоро. Мы потеряли много времени между городом и лесом. Если вы устали, советую вам ехать остаток ночи верхом. Пусть ваш конь потрудится.

Советник попытался улыбнуться, но без всякого энтузиазма.

— Да, милорд. Пожалуй, я так и сделаю.

Возможно, Шерику приходилось тяжело, но остальные солдаты, похоже, воспрянули духом, воодушевленные собственным пением. Остаток ночи пролетел быстро. Дождь не прекратился, и они шли еще не один час, но, по крайней мере, мужчины теперь разговаривали и смеялись, как подобало воинам.

Они сделали короткий привал незадолго до рассвета — только чтобы наспех перекусить да немножко вздремнуть на влажной земле. Едва забрезжил первый серый свет дня, войско двинулось дальше.

Только к полудню дождь наконец стих. Но небо по-прежнему затягивало плотной облачной пеленой, и ближе к вечеру Андреас понял, что ночью опять придется обходиться без лун. Чтобы продолжать путь после заката, требовался свет, а герцог не хотел истратить все факельное масло. Сегодня первый советник выглядел несколько лучше, чем накануне, хотя он все сильнее сникал в седле по мере того, как войско двигалось через лес, делая лишь короткие привалы. Андреасу не хотелось просить кирси расходовать свои силы без необходимости. Но погода не оставляла герцогу выбора.

Он немного придержал коня и поравнялся с Шериком.

— С наступлением темноты вам придется осветить лес для нас, первый советник. Мы не можем позволить себе жечь факелы на протяжении еще одной ночи.

Шерик посмотрел на него:

— Конечно, милорд. Я сделаю все, что в моих силах.

Герцог не услышал ничего необычного в голосе мужчины. Но за долю секунды до того, как он заговорил, Андреасу показалось, будто на бледном лице кирси промелькнуло выражение глубочайшего презрения и злобы. Несомненно, то была всего лишь игра света, оптическая иллюзия, порожденная серыми тенями сумрачного леса. Он просто устал, как и все. И все же Андреас невольно задержал пристальный взгляд на лице советника, словно ожидая, что на нем вновь появится это странное выражение.

— Еще что-нибудь, милорд?

— Нет. — Герцог помотал головой. — Мы будем благодарны вам за любое освещение. Когда вы устанете, мы остановимся на привал до утра.

— Хорошо, милорд.

Андреас прищелкнул языком, подгоняя коня, и снова поехал впереди кирси, говоря себе, что ему все померещилось.

Когда на лес наконец спустилась ночь, Шерик поднял над головой кинжал и вызвал яркий золотой огонь; ослепительные языки пламени плясали на клинке и сияли среди деревьев наподобие маяка. Солдатам, шедшим в конце колонны, все же пришлось зажечь факелы, но вдвое меньшее количество против вчерашнего.

Довольно скоро лицо первого советника заблестело от пота и державшая кинжал рука начала дрожать. Через некоторое время он поменял руку быстрым движением, каким слуги на кухне перекидывают блюдо с одной ладони на другую. Но с каждой минутой становилось все заметнее, насколько он устал.

Герцог снова подъехал к Шерику.

— Вам нужно отдохнуть, первый советник?

— Пока нет, милорд. Но скоро понадобится.

Услышав сдавленный, прерывистый голос мужчины, Андреас решил, что он выдохнется через несколько минут. Но в конечном счете они успели пройти еще пол-лиги, прежде чем Шерик погасил свое пламя.

Герцогу не хотелось останавливаться, но он понимал, что люди нуждаются в отдыхе. Да и он тоже. Коли он со своими солдатами пойдет дальше, превозмогая усталость, у них не останется сил сражаться, даже если они встретят кергское войско у самой реки. Они еще не преодолели расстояние, которое он рассчитывал пройти к концу второй ночи похода. Но им удалось частично наверстать время, потерянное накануне.

Наступило утро, такое же пасмурное и холодное. Дождь не возобновился, но небеса были сплошь затянуты тучами. Стоя на маленькой поляне в лесу и глядя в свинцовое небо, Андреас разразился потоком проклятий. Почему после всего, что он пережил, боги не помогали ему в этой войне? Он заслуживал лучшего.

Через час после рассвета герцог снова повел войско вперед. Даже несмотря на упущенное время, он не сомневался, что они еще до темноты успеют достичь северной окраины Кентигернского леса, и приказал Виллиду вести солдат сколь возможно быстро. Первый советник выглядел лучше, чем накануне и днем раньше, когда они выступили из замка. Ночной сон явно пошел ему на пользу. Андреас решил, что, если потребуется, у кирси еще достанет сил освещать войску путь в ночной тьме.

Такой необходимости не возникло, но по совершенно другой причине. Как и надеялся герцог, они достигли северной опушки леса к тому времени, когда начал меркнуть последний серебристый свет дня. Но из своего укрытия они увидели, что кергское войско становится лагерем на широкой равнине, простиравшейся перед ними. Они уже переправились через реку и отошли от берега достаточно далеко, чтобы получить преимущество в любом сражении на открытой местности. В начале битвы кентигернское войско будет находиться слишком близко к лесу, чтобы иметь возможность обойти противника с флангов. Андреас мог попытаться заманить людей Явана в лес, где они сражались бы на равных, но он понимал, что Хаган не пойдет на такое, а станет выжидать удобного момента, предоставив Андреасу начать наступление первым.

Конечно, бой в лесу казался более предпочтительным. Несколько дней назад Шерик сказал, что в лесной местности кентигернские солдаты непременно добьются преимущества над неприятелем. Сейчас, глядя на кергское войско — на самое малое тысячу сильных мужчин, шлемы и мечи которых сверкали в угасавшем свете дня, — Андреас не был уверен в этом. Но в лесу они, по крайней мере, смогли бы сражаться на равных, тогда как на равнине, при существующем расположении войск, на это не приходилось рассчитывать.

Герцог подумал, не стоит ли отвести войско на лигу назад, чтобы устроить там засаду кергским солдатам. Разведчики Хагана еще не обнаружили их, и если они неожиданно нападут на неприятеля в лесу, то наверняка возьмут верх.

Однако мгновение спустя Андреасу пришлось отказаться и от этой мысли. Неподалеку из леса вылетели два разведчика — один справа, другой слева от кентигернского войска. Оба гнали своих коней во весь опор и громко кричали. Даже с далекого расстояния Андреас увидел, как кергские солдаты оборачиваются и смотрят в их сторону.

— Лучники! — гаркнул Виллид.

Несколько лучников выбежали вперед, уже натягивая тетивы.

— Стойте! — крикнул Андреас.

Капитан посмотрел на него:

— Но, милорд…

— Слишком поздно. Пускай живут. — Он бы с радостью убил разведчиков своими собственными руками. Но люди Явана уже сражались за своего герцога — даже за своего короля, как они полагали. Он бы ничего не выиграл, дав кентигернский солдатам повод отомстить еще за две смерти. В ту минуту он был готов отдать свой меч за бутылку вина.

— Они знают, что мы здесь, — сказал Андреас, посмотрев сначала на Шерика, потом на Виллида. — Что теперь?

Капитан прочистил горло.

— Они занимают более выгодную позицию, чем мы, милорд.

— Гром и молния! Это я и сам вижу! Я спрашиваю, что нам теперь делать.

— Нужно провести переговоры с ними, — тихо сказал Шерик. — Выяснить, насколько они уверены в своих силах. Они удерживают равнину, но у них нет своего герцога. А у нас есть. У нас также есть сын Маркуллета. Возможно, они вообще не хотят вступать в бой, в таком случае преимущество остается за нами.

Герцог кивнул. Сейчас действительно имело смысл провести переговоры.

— Начинайте, — сказал он.

Кирси взял одно из серебряно-голубых знамен, которые несли солдаты Андреаса, и выехал с ним на равнину; длинные белые волосы развевались у него за спиной. Отъехав на значительное расстояние от леса, он остановил коня, спешился и воткнул древко знамени в землю, а потом снова вскочил в седло и поскакал обратно. Знамя Кентигерна трепетало на легком ветру посреди широкого поля.

Шерик остановился рядом с герцогом, и они вместе стали ждать реакции Керга. Прошло несколько минут, но наконец из лагеря противника выехал одинокий всадник с коричнево-золотым знаменем Керга. Это был инди со светло-каштановыми волосами — вполне вероятно, сам Хаган. Он остановился неподалеку от знамени Кентигерна и тоже воткнул в землю свой флаг, точно так же затрепетавший на ветру.

Рысь и медведь. Совсем недавно, чуть больше месяца назад, два дома были готовы вступить в союз. Теперь они готовились провести переговоры перед войной.

— Шерик, Виллид. Вы оба будете сопровождать меня. И четверо лучников. — Он бы чувствовал себя спокойнее под более многочисленной охраной, но обычай предписывал брать с собой только четырех солдат.

— Да, милорд, — сказал капитан. — Вы желаете выехать сейчас же?

Андреас помотал головой:

— Подождем, пока они выедут.

— Они будут ждать вас, милорд, — тихо сказал Шерик. — Предложение о переговорах исходило от вас.

«Они идут на мой замок, — хотел сказать герцог. — Разве это ничего не значит?» Но он просто кивнул:

— Хорошо. Тогда давайте поскорее покончим с этим делом.

Свет дня быстро угасал, хотя на равнине было светлее, чем в лесу. К чести Хагана, он не заставил долго себя ждать. Андреас со своими людьми еще не достиг кентигернского знамени, а кергский капитан уже ехал к ним навстречу в сопровождении герцогини, худого лысоватого кирси, незнакомого Андреасу, и четырех лучников.

— Ваше войско кажется немногочисленным, Хаган, — сказал герцог, когда капитан остановил своего коня. — Вы рассчитывали взять мой замок столь малыми силами?

Хаган ощетинился, но промолчал.

Вместо него заговорила герцогиня.

— Вы должны обращаться ко мне, Андреас. В отсутствие Явана это мое войско и мое знамя.

Она была в кольчуге, и на поясе у нее висел меч в простых кожаных ножнах. Ее золотистые волосы были зачесаны назад, щеки пылали. Она казалась маленькой и хрупкой на своем рослом белом коне, но сидела в седле уверенно. Если герцогиня и боялась предстоящей битвы, то умело скрывала свой страх. На памяти Андреаса она еще никогда не выглядела столь привлекательно.

— Как вам угодно, моя дорогая, — сказал он. — Тем приятнее мне. Герцогам нечасто доводится вести переговоры со столь очаровательным врагом.

— Придержите язык, Кентигерн! — сказал Хаган. — Вы разговариваете с королевой.

Шона подняла руку.

— Все в порядке, Хаган. — Она пристально смотрела на Андреаса; в сумерках ее глаза казались зелеными, похожими на изумруды. — Вы просили об этой встрече. Что вам угодно?

— Возможно, я первым поднял флаг переговоров, но это вы идете на мой замок. Я хочу задать вам тот же вопрос.

Герцогиня ответила без малейших колебаний:

— Хорошо. Я требую, чтобы вы немедленно освободили моего мужа, кергского первого советника, сына Маркуллета и всех остальных. Если вы откажетесь, я разобью ваше войско и возьму ваш замок.

Это было хорошо сказано. Андреасу пришлось признать, что они с Шериком недооценивали герцогиню. Разумеется, он оставил эти мысли при себе и рассмеялся, тряся головой.

— Пустые угрозы, Шона. Любой более опытный воин понял бы это. Кентигерн не сдавался на протяжении многих веков и не сдастся вам.

— Неужели? Сколько солдат осталось в крепости, Андреас? Пятьсот? Мое войско не уступает в численности вашему, и мы удерживаем равнину. Если мы разобьем вас здесь, кто остановит нас, когда мы подойдем к вашему замку?

Несомненно, лазутчики Хагана сообщили герцогине все необходимые сведения о силах Андреаса — как здесь, так и в Кентигерне. Но все же герцога встревожила уверенность, с которой она говорила.

— Это глупо, Шона, — сказал он, стараясь сохранять самообладание. — Вы исходите из ошибочного предположения. Яван и его люди вовсе не узники в моем замке. Они мои гости. Неужели вы действительно думаете, что они пожелают покинуть Кентигерн прежде, чем мы найдем вашего сына и решим его судьбу?

Хаган угрожающе наставил на него палец, словно кинжал.

— Вы лжете!

— А теперь вам следует придержать язык, капитан. Я герцог Кентигернский и требую почтительного обращения.

— Вы изменник, заключивший в тюрьму своего короля!

— Довольно! — резко сказала Шона, гневно взглянув на обоих.

Хаган отвел глаза, однако положил руку на эфес меча. Андреас продолжал свирепо смотреть на капитана, но чувствовал на себе взгляд Шоны.

— Вы говорите, что Яван ваш гость, — сказала герцогиня ровным голосом. — Но письма моего мужа свидетельствуют о другом. Он находится в тюремной башне, как и все остальные его люди. Ему запрещено выходить, запрещено разговаривать с подданными. Вы со всеми своими гостями так обращаетесь?

— Не со всеми, миледи. Только с теми, чьи наследники убивают моих детей. — Он метнул на Шону яростный взгляд, больше не думая о том, кто удерживает равнину и чье войско многочисленнее. Он уничтожит всех, не только капитана, но и герцогиню. — Будь Яван моим узником, он сидел бы в моей темнице, как сидел ваш сын, покуда не сумел сбежать. Мне следовало повесить их всех в день убийства Бриенны. Я совершил большую ошибку, которую намереваюсь исправить сразу, как только уничтожу вас и ваше войско.

Андреас не стал дожидаться ответа. Он даже не взглянул на Шерика или на Виллида. Он просто развернул своего коня и, пришпоривая его, галопом поскакал обратно к лесу. Герцог слышал, что кирси и капитан скачут следом, но он уже был всецело поглощен мыслями о предстоящем сражении. Позиция неприятельского войска создавала известные трудности, но он с ними справится. Тавис сбежал от него, и он пощадил Явана — хотя сейчас Андреас сам толком не понимал почему. Но завтра на рассвете он наконец отомстит за смерть своей дочери.

Герцогиня молчала, когда они медленно поехали обратно к лагерю. Хаган внимательно наблюдал за ней, стараясь понять, о чем она думает, но она не хуже герцога умела скрывать свои мысли и чувства.

— Ничего иного и ожидать не приходилось, миледи, — сказал второй советник, ехавший рядом с Шоной. — Лорд Кентигерн не заинтересован в предотвращении войны. Думаю, скорее всего, он пытался выяснить, готовы ли вы пойти в наступление.

Хаган не любил советника, но в данном случае не мог не согласиться с ним.

— Даниор прав, миледи. Никакими словами вы не сумели бы решить дело мирно.

— Что? — спросила Шона, переводя взгляд с одного на другого. Потом она раздраженно махнула рукой, словно поняв наконец, о чем они говорят. — О, я все это знаю. Перестаньте обращаться со мной как с тупицей. Андреас хотел посмотреть, боюсь ли я войны, поэтому и предложил провести переговоры. — Она покачала головой, и выражение ее лица смягчилось. — Но мне жаль его. Он так жаждет отомстить за свою дочь, что не отдает себе отчета в своих действиях.

Хаган и советник переглянулись.

— Миледи, — сказал капитан, — он заключил герцога в тюрьму. Он минуту назад заявил о своем намерении убить Явана. Этот человек не заслуживает жалости.

— Конечно, заслуживает, Хаган. Вы считаете меня излишне мягкосердечной, поскольку я женщина. Но сейчас вы говорите глупости. Оба, — добавила она, взглянув на кирси. — Я не намерена щадить Андреаса и его войско. Если Кентигерн хочет войны, он получит войну, да еще какую. Но вы не правы: он действительно заслуживает нашей жалости, и не только жалости. Он потерял дочь, и вы, капитан, — вы, потерявший жену и теперь боящийся потерять сына, — лучше других должны понимать Андреаса. К тому же вам следует знать: чтобы победить врага, нужно сначала понять его.

Она была поистине незаурядной женщиной, достойной стать королевой Эйбитара. Хаган невольно задался вопросом, сознает ли Андреас, чем может закончиться для него предстоящая битва.

— Да что тут понимать? — спросил Даниор. — Что он сумасшедший?

Хаган помотал головой, не сводя глаз с герцогини.

— Что в своих действиях он руководствуется горем и яростью. Что он хочет не сокрушить дом Кергов, а скорее причинить боль врагу. Мне кажется, сейчас он готов пожертвовать всеми своими солдатами, лишь бы убить герцогиню собственными руками.

Шона еле заметно улыбнулась.

— Полагаю, я должна быть польщена.

— Если это и вправду так, миледи, вам придется держаться позади войска, — сказал советник встревоженным голосом. — В первую очередь мы должны позаботиться о вашей безопасности.

— И опять он прав, — сказал Хаган.

— Нет, не прав, капитан, и вы должны понимать это не хуже меня. Человек, ослепленный яростью, совершает ошибки. Пока Андреас будет видеть меня и направлять на меня свою ненависть, он будет руководствоваться скорее своими страстями, нежели здравым смыслом.

— Человек, ослепленный яростью, действительно зачастую совершает ошибки, но он также становится опаснее любого другого врага. Он непредсказуем. Он не следует общепринятым правилам ведения войны. Мы не можем рисковать вашей жизнью в надежде, что Андреас допустит оплошность.

— Это не вам решать, капитан! — отрезала герцогиня.

Хаган отвел глаза.

— Да, миледи.

Достигнув лагеря, герцогиня спрыгнула с коня и отдала поводья одному из своих слуг.

— Прикажите солдатам приготовиться к бою, — сказала она, глядя на Хагана снизу вверх. — К рассвету войско должно находиться в полной боевой готовности. И усильте охрану, особенно на флангах. Пусть Андреас не думает, что может захватить нас врасплох.

— Да, миледи.

Шона двинулась прочь, но тут же остановилась и с глубоким вздохом повернулась к Хагану.

— Простите меня, Хаган. Я совершенно уверена в вас и ваших людях. Но это мое первое сражение.

— Никто вас не осудит, если вы позволите мне повести солдат в атаку. Войском командуете вы, но вы также отвечаете за герцогство и, как многие скажут, за все королевство. Мы не можем потерять вас.

— И не потеряете. Но если Андреас не увидит меня впереди войска, он решит, что уже победил, а это только придаст ему смелости.

— Но вы позволите мне, по крайней мере, приставить к вам охрану из нескольких солдат?

Шона помотала головой.

— В бою с Кентигерном нам понадобятся все люди до единого. Кроме того, — добавила она с улыбкой, — я не собираюсь отъезжать от вас ни на шаг. Никакой другой охраны мне не требуется.

Капитан покраснел.

— Хорошо, — быстро проговорил он, направляя своего коня вперед. Временами герцогиня слишком сильно напоминала ему Дарию.

— Капитан!

Он обернулся и на миг нахмурился при виде Даниора, ехавшего следом за ним.

— Да, второй советник.

— Вы по-прежнему полагаете, что вам потребуется мой туман?

Хаган пожал плечами:

— Пока не могу сказать. Увидим по обстановке завтра утром.

— Понятно, — сказал кирси.

— Вас что-то беспокоит?

Прежде чем советник успел ответить, один из солдат окликнул Хагана. Неподалеку стояли несколько мужчин, напряженно вглядываясь в Кентигернский лес.

Посмотрев в том же направлении, Хаган увидел две длинные цепочки горящих факелов, двигавшиеся в разные стороны вдоль опушки.

— Что они делают? — спросил Даниор.

Действительно, что? Казалось, огни не приближались к лагерю, но кентигернское войско явно меняло расположение.

— Капитан! — послышался голос герцогини.

— Да, миледи, — откликнулся он, не оборачиваясь. — Я все вижу.

Мгновение спустя Шона стояла рядом с Хаганом и тоже наблюдала за перемещением факелов.

— Они уже наступают?

— Не думаю.

— Тогда что?

Хаган потряс головой, и с минуту они просто стояли и наблюдали за огнями. Капитан чувствовал, что все кергские солдаты побросали свои дела и пристально смотрят на юг — как он, Шона и второй советник.

Вскоре замысел Андреаса стал проясняться. Похоже, перемещались не все солдаты. Герцог разделил свое войско на три части, одна из которых заняла позицию к западу от неприятельского лагеря, другая к востоку, а третья осталась на месте.

— Проклятье! — пробормотал Хаган.

Шона нахмурилась.

— В чем дело?

— Похоже, Андреас знает, что наш советник умеет вызывать туман. Разделив таким образом свое войско, он лишает нас возможности окутать туманом поле боя. Мы не сможем уследить за всеми тремя отрядами.

— А мы можем тоже разделить наше войско?

— Можем, но мы не знаем, какова численность каждого из трех отрядов противника. Мы видим только факелы. Возможно, Андреас как раз и хочет хитростью заставить нас разделить войско. Проклятье, — повторил он. — Говорите о нем что угодно, но он умен.

— Так что мы будем делать? — спросил Даниор.

Хаган на минуту задумался, потирая подбородок и продолжая осматривать равнину.

— Пока ничего, — наконец сказал он. — Будем следить за ними и посмотрим, что Андреас предпримет утром. Будь у него подкрепление — еще один отряд, готовый вступить в бой, — я бы беспокоился за наши фланги. Но мне кажется, у нас с ним по-прежнему равные силы, а следовательно, мы сможем укрепить наши фланги с востока и запада, не особо ослабляя центр.

— Хорошо, — сказала герцогиня. Она еще несколько минут стояла на месте, по-прежнему пристально глядя на факельные огни в отдалении, и наконец сказала: — Разбудите меня, если что-нибудь изменится.

— Да, миледи.

Шона ушла, оставив Хагана наедине со вторым советником.

Даниор кашлянул.

— Если у вас нет ко мне никаких поручений, капитан, я бы тоже хотел пойти спать.

— На самом деле есть, советник. — Хаган повернулся к кирси. Он по-прежнему питал к нему неприязнь и даже не был уверен, что вполне ему доверяет. Но в данных обстоятельствах у капитана не оставалось выбора. — Я обещал герцогине находиться рядом с ней во время сражения и намерен выполнить свое обещание. Но вы тоже должны быть поблизости. Если со мной что-нибудь случится или если я буду слишком занят битвой, чтобы защитить герцогиню, а вы решите, что ей грозит опасность, вам придется вызвать туман и увести ее с поля боя.

Советник уставился на Хагана с нескрываемым изумлением; желтые глаза кирси слабо мерцали в свете кергских факелов, костлявое лицо придавало ему сходство с ястребом.

— Вас что-то смущает?

Мужчина помотал головой:

— Нет, ничего. Просто я не думал, что вы вообще доверите мне хоть какое-нибудь дело, не говоря уже об охране герцогини.

Хаган замялся, не зная толком, что сказать.

— Уверен, с вами она будет в безопасности.

— Благодарю вас, капитан. Я постараюсь оправдать ваше доверие.

Хаган проводил взглядом кирси, поскакавшего в глубь лагеря, а потом занялся наблюдением за кентигернским войском и расстановкой часовых на ночь. Он не рассчитывал хорошо выспаться сегодня, но и не собирался самолично следить за противником до самого рассвета. Поэтому ему еще предстояло отдать ряд распоряжений. Хаган никогда не признался бы в этом герцогине — тем более сейчас, — но прежде он ни разу не водил войско в бой. Он свыше десяти лет тренировал кергских солдат и возглавлял небольшие отряды, которые выходили на Вересковые пустоши и прибрежные холмы, чтобы захватывать разбойничьи шайки. Но кергская армия уже более ста лет не участвовала в крупных сражениях.

Своей репутацией опытного воина, которой он пользовался во всех королевствах Прибрежных Земель, Хаган был обязан исключительно своим победам на турнирах, устраивавшихся в замках Эйбитара, Везирна и Сирисса. Он изучал искусство ведения боя почти всю жизнь. Он знал, как командовать войском. Но, в отличие от Андреаса и кентигернского капитана, Виллида Темстена, которые, по крайней мере, постоянно отражали набеги анейранцев, Хаган практически не имел опыта ведения настоящих боевых действий.

Он пытался убедить себя, что это не имеет значения, что Андреас и Виллид тоже уже много лет не воевали и солдаты обеих армий одинаково неопытны. Но он прекрасно понимал всю несостоятельность подобных доводов. Сейчас он отдал бы половину своего войска, лишь бы Яван находился рядом. Нет, герцог отнюдь не был опытнее капитана, но все же Хаган чувствовал бы себя гораздо спокойнее, полагаясь на чутье Явана, а не на свое собственное.

Отстояв на посту положенное время, капитан проехал между солдатами, краем глаза продолжая наблюдать за Кентигернским лесом, а потом улегся на свою влажную постель и попытался уснуть. Он не увидел больше никакого движения на позициях противника, да и не ожидал увидеть. Хагану не хотелось спать, но он понимал, что должен уснуть, что завтра утром будет сражаться лучше, если выспится.

Капитан думал, что не сомкнет глаз большую часть ночи, но почти сразу погрузился в глубокий сон и проснулся, только когда первый бледный свет дня забрезжил на востоке. Многие солдаты уже встали, как и герцогиня, которая разъезжала на коне по лагерю, приветствуя мужчин уверенной улыбкой и ободрительными словами.

«Она подходит для этого дела лучше, чем я, — подумал Хаган, чувствуя приступ страха. — Это мне следовало бы подбадривать солдат».

Он поднялся на ноги и посмотрел в сторону леса. Во всех трех лагерях Андреаса наблюдалось оживленное движение, и капитан выругал себя за то, что спал так долго.

— Капитан!

— Да, миледи, — откликнулся капитан, отрывая взгляд от факелов кентигернского войска.

В слабом свете едва занявшейся зари герцогиня казалась усталой, словно совсем не спала ночью, и — несмотря на улыбку, предназначенную солдатам, — бледной и испуганной.

— Вы подумали, как расставить людей, чтобы успешно противостоять войску Андреаса?

Хаган кивнул. По крайней мере, это он сделал.

— Мы разделим отряд лучников на три части и две из них поставим по флангам, чтобы не дать противнику обойти нас с тыла. С третьей группой лучников мы пойдем в наступление. Я попробую нанести ощутимый удар по противнику еще до начала ближнего боя. Поскольку Андреас так далеко отошел от замка, чтобы встретить нас, вряд ли он станет ждать, когда мы первыми двинемся в атаку. Он не может пропустить нас — иначе потеряет свою крепость. Мы же, напротив, вполне можем занять оборонительную позицию. Покуда наши ряды не дрогнут, все будет в порядке.

Шона слабо улыбнулась.

— Мне придется положиться на вас, Хаган. Я в этом ничего не понимаю.

Капитан кивнул, ничего не отвечая, но спрашивая себя, заслуживает ли он доверия герцогини.

Несколько мгновений она выжидательно смотрела на него и наконец спросила:

— Наверное, нужно привести войско в боевую готовность?

— Да, конечно. Прошу прощения, миледи. Я… я еще толком не проснулся.

— Вы хорошо себя чувствуете?

— Вполне. — Он подошел к своему коню, стоявшему неподалеку, вскочил в седло и вместе с герцогиней вернулся к солдатам. Со всей возможной быстротой Хаган и лейтенанты построили людей во фронт длинными шеренгами, протянувшимися по широкой дуге; в соответствии с замыслом капитана, войско прикрывали с флангов два отряда лучников, окруженных меченосцами и копьеносцами.

Небо оставалось пасмурным. Они не видели солнца, всходившего у них за спиной, но ясно видели свет, медленно заливавший равнину, и столь же ясно слышали звуки «Марша Орлы», которые доносились со стороны неприятельского войска.

Солдаты Андреаса приготовились наступать тремя тесно построенными отрядами; средний отряд возглавлял сам герцог, грозно возвышавшийся на своем огромном коне, а другими двумя командовали Шерик и Виллид. Кентигернские солдаты пели все громче, но еще не начали двигаться к центру равнины. Хаган не понимал, почему они медлят.

Он оглянулся на своих солдат и увидел, что почти все смотрят на него. Почти все они были очень юными, не старше Ксавера — и у капитана болезненно сжалось сердце. Сколько из них останется в живых после сражения? Да, они владели оружием: он хорошо подготовил своих людей. Но, увидев страх в их глазах, Хаган внезапно усомнился, что одного умения будет достаточно.

Он не сразу понял, что солдаты ждут от него каких-то слов. Охваченный смущением, Хаган взглянул на герцогиню и Даниора и увидел, что они тоже выжидательно смотрят на него. Только этого ему не хватало. Он никогда не отличался красноречием. Воодушевлять войско надлежало герцогу, а Хаган, несмотря на свое благородное происхождение, всю жизнь был простым воином.

Он прочистил горло и выкрикнул:

— Мы идем в бой за Керг!

Солдаты издали воинственный клич, хотя и не такой, который мог бы вселить страх в сердца людей Андреаса.

— Мы идем в бой за нашего герцога, который стал королем!

Они вновь выразили свое согласие громким криком.

— Но в первую очередь, — сказал Хаган, поворачиваясь к Шоне и извлекая меч из ножен, — мы идем в бой за нашу королеву. — Он дотронулся клинком до своего лба и поклонился герцогине.

На сей раз войско испустило оглушительный вопль, который прогремел над равниной подобно раскату грома.

Солдаты Андреаса тоже издали воинственный клич, словно отвечая на вызов, и через мгновение из центра кентигернского войска в небо взмыла одинокая стрела. Последнее эхо воинственных кличей стихло, и Хагану показалось, что все взгляды устремлены на стрелу, которая на миг зависла над равниной, прежде чем начать стремительное падение. А когда она вонзилась в землю между двумя станами, оба войска хлынули вперед, и воздух огласился хриплым ревом солдат и звоном мечей, извлекаемых из ножен.