23 ноября 1701 года
Надзирательница продолжает терзать с утра до вечера. Увы, молодость проходит в нудных лекциях и проповедях. И почему только в обязанности герцогини не входят лихие скачки по улицам и исполнение арий на крышах? Почему больше нельзя спросить портье, не скучает ли он по ночам, вспоминая о своей семье? Почему отныне строго-настрого запрещается играть в шашки с посудомойкой? Вместо этого следует заниматься такими важными делами, как зубрежка длиннющих кусков из Священного Писания.
О, как печальна моя жизнь!
Утром, ровно в девять, Софи вышла из наемного экипажа и попросила возницу подождать. Решимость, с которой герцогиня приехала в этот приятный квартал, неожиданно поколебалась. По спокойной улице, расположенной неподалеку от театра «Ковент-Гарден», время от времени проезжали экипажи, но она не боялась встретить знакомых. Высшее общество предпочитало селиться в более изысканных районах огромного многоликого города.
Нет, вовсе не страх разоблачения заставил Софи усомниться в правильности принятого решения.
Софи внимательно посмотрела на аккуратный кирпичный дом. Окна блестели чистотой. Особняк выглядел весьма приличным, почти элегантным. И все же Софи охватило трусливое желание поскорее забраться в экипаж и вернуться домой, в Малфорд-Хаус.
Очень не хотелось подниматься по каменным ступенькам крыльца. Еще больше не хотелось прикасаться к медному молотку на двери. При мысли о встрече с любовником Роберта сжималось сердце.
Софи видела этого человека лишь однажды, да и то мельком – давным-давно, когда в приступе отчаяния выслеживала мужа. Тогда она боялась застать Роберта с другой женщиной, однако действительность оказалась еще ужаснее. Конечно, со временем боль давнего рокового вечера притупилась, но не исчезла. А сейчас вновь выплеснулась из глубины души.
Хватит ли у нее решимости предстать перед человеком, который так много значил для мужа? Достанет ли смелости спросить об убийстве?
Софи направилась к дому. Нельзя терять ни минуты: к десяти она должна вернуться домой, поскольку в это время должен приехать Грант. Сегодня они планировали посетить полицейское управление на Боу-стрит и посмотреть злополучное анонимное письмо, а потом встретиться с месье Ферраном.
Это знакомство она должна была взять на себя. Вопросы к любовнику Роберта слишком интимны. Но существовал и еще один повод исключить присутствие Гранта.
Любовник мужа наверняка в курсе ее тайны. Роберт не мог не рассказать близкому человеку о настоящем отце Люсьена.
Нельзя допустить знакомства с единственным посвященным. Риск слишком велик. Если Грант узнает, что все эти годы она скрывала от него сына, неминуемо придет в ярость. А возможно, даже предъявит права на ребенка.
Если даже ему и не удастся выиграть дело в суде, скандал отразится на герцогском титуле Люсьена.
Да и Грант ее никогда не простит.
Свидание оказалось несказанно чудесным. Как он и обещал, забыть о первой встрече она не сможет никогда. Вернувшись ночью домой, Софи чувствовала себя обездоленной, покинутой. Привычная постель показалась пустой и одинокой, а мысли и мечты наполнились тоской. Проведенное вместе время не погасило желание – напротив, лишь раздуло пламя.
Испытывал ли Грант те же чувства? Сожалел ли, что нельзя продлить свидание на всю ночь? Лежал ли в темноте без сна, с ее именем на устах?
– Софи!
Сердце едва не выпрыгнуло из груди. Герцогиня замерла.
Потом обернулась и, едва удержавшись на ногах, увидела стоявшего возле легкого желтого ландо Гранта. Он бросил вознице наемного экипажа серебряный шиллинг. Тот ловко поймал блеснувшую на солнце монетку, приподнял в знак благодарности шапку и укатил прочь.
А Софи теперь стояла лицом к лицу с мистером Чандлером.
Невозможно элегантный и нестерпимо красивый в темно-зеленом сюртуке и бежевых бриджах, он приблизился к Софи. Шляпы на голове не было, ветерок ерошил своевольные черные волосы. Но главная опасность заключалась в выражении его лица. Мрачный, требовательный взгляд гипнотизировал. Холодное подозрение пронизывало черты человека, в котором трудно было узнать страстного ночного любовника.
Не снимая перчаток, он сжал ее запястье.
– И куда же, черт возьми, ты направляешься? – поинтересовался Грант, даже не сочтя нужным поздороваться. – Кто здесь живет?
От прикосновения, пусть даже столь неласкового, дрогнуло сердце. Оставалось лишь скрыть трепет за ширмой холодного высокомерия.
– И тебе тоже доброго утра. Кстати, я не просила отпускать мой кеб.
– Он тебе больше не понадобится. Сам отвезу, куда захочешь.
– В таком случае отвези меня домой. Немедленно.
Грант продолжал сжимать ее руку.
– Ты приехала сюда не просто так. Жду объяснений.
– Нет, это я жду объяснений. Ты преследовал меня, словно… преступницу. – Трудно было представить себе, что привело этого непредсказуемого человека к ее дому на целый час раньше назначенного срока. Чего он ждал? За кем наблюдал? С какой целью?
– Всего лишь планировал навестить Люсьена, но неожиданно в квартале от Малфорд-Хауса стал свидетелем потрясающего зрелища: владетельная герцогиня стоит на углу и ловит наемный экипаж. – Лицо Гранта приняло еще более угрожающее выражение. – Отвечай, или я постучу в дверь и выясню, кто тут живет.
Решимость Гранта испугала Софи. Грант выследил ее. Рано или поздно он все равно узнает правду.
– Дом принадлежит человеку, которого зовут Джеффри Лэнгстон, – призналась Софи.
– Лэнгстон? – задумчиво повторил Грант. – Это имя мне знакомо.
– Возможно, ты слышал его от Роберта. – Вокруг никого не было, однако Софи перешла на шепот. – Наверняка ты уже догадался: мистер Лэнгстон был его… близким другом.
– Значит, ты лгала, когда говорила, что не знаешь, с кем встречался муж?
– Нет! Я действительно не знала! Но потом вспомнила, что имя может быть известно Фелпсу. Роберт не раз предупреждал, чтобы в случае необходимости я обращалась к нашему дворецкому.
– И ты решила прийти сюда одна, хотя мы договорились проводить расследование вместе.
– Да, решила прийти одна из уважения к Роберту и данной ему клятве. Лэнгстон хранит тайну. Вопрос крайне деликатен, а потому вынуждена просить тебя удалиться.
– И не подумаю.
Еще крепче сжав ее запястье, Грант потянул ее к крыльцу. Не желая устраивать сцену на глазах у соседей, Софи поднялась на три ступеньки.
– Ты груб и упрям, – прошипела она. – Роберту твое присутствие было бы крайне неприятно. Неужели чувства друга так мало для тебя значат?
– Неужели, герцогиня, для вас так мало значит собственная безопасность? – задал Грант встречный вопрос. – Лэнгстон вполне может оказаться убийцей. Разумеется, если у вас нет убедительного повода для уверенности в обратном.
Софи не совсем поняла прозвучавшую в голосе насмешку. Кажется, он до сих пор подозревает ее во лжи? Или всего лишь прячет за осуждением беспокойство?
Насчет опасности Грант, разумеется, прав. Она и сама замирала от страха.
– Постараюсь вести себя крайне осмотрительно. Пойми, пожалуйста, мне необходимо поговорить с этим человеком с глазу на глаз, без свидетелей. Тебе, постороннему, он не раскроет тайны.
– Еще как раскроет. Не захочет сделать это добровольно, так я его заставлю. – Грант забарабанил в дверь. Не предназначенным для этой цели медным молотком, а кулаком.
Его агрессивность огорчила Софи. Но можно ли обвинять Гранта в излишней жесткости? Явившись сюда, она действительно его обманула. И это при том, что истинной глубины лжи он не мог знать. А вот Лэнгстон наверняка знал все. Если тайна как-нибудь ненароком раскроется…
В глубине дома послышались шаги. Софи схватила Гранта за руку.
– Не смей его принуждать, – прошептала Софи. – Разговор должен пройти спокойно и деликатно. Так что лучше предоставь инициативу мне.
Грант иронично поднял бровь, помолчал, а потом, к ее огромному облегчению, произнес:
– Как прикажете, герцогиня. Но уступаю лишь потому, что вам он ответит скорее, чем мне.
Дверь распахнулась, и на посетителей удивленно уставилась невысокая полная экономка.
– Чем могу служить?
– Простите за столь раннее вторжение, – вежливо заговорила Софи. – Нам необходимо повидать мистера Лэнгстона. Он дома?
– Кажется, хозяин собирается уезжать, мадам.
– Задержите его, пожалуйста. – Софи вынула из ридикюля изящную визитную карточку и протянула экономке. – Скажите, что герцогине Малфорд необходимо срочно с ним встретиться и обсудить одно весьма важное дело.
– Хорошо, ваша светлость. – Экономка присела в книксене и проводила посетителей в просторную гостиную.
Софи села на элегантную софу. Убранство комнаты свидетельствовало о хорошем вкусе хозяина и отличалось сдержанной мужественностью: темно-бордовые шторы на окнах, на стенах – коричневые, с золотым тиснением обои. Возле камина с порталом из резного мореного дуба – два глубоких мягких кресла.
Софи представила себе, как Роберт сидел здесь вместе с Джеффри Лэнгстоном. Ведь они были не только любовниками, но и близкими друзьями.
Грант подошел к застекленному шкафу, в котором находилась коллекция старинных табакерок, постоял с полминуты и перешел к книжным полкам. Подняв голову, принялся читать названия на кожаных корешках. Потом направился к столу и взял в руки небольшую шкатулку из черного дерева. Открыл, достал колоду карт и стал машинально ее тасовать.
– Прекрати, пожалуйста, и сядь, – попросила Софи. – Хватит расхаживать по чужой гостиной и везде совать нос.
Не выпуская колоду из рук, Грант опустился на софу и с вызовом взглянул на Софи.
– Сядь, веди себя тихо. Другие приказания последуют, герцогиня?
Разговаривая, он не прекращал ловко перемешивать карты.
Софи выхватила колоду и положила на стол.
– Непременно последуют. Не дуться и не ворчать. Вести себя вежливо, какими бы ошибочными тебе ни казались мои действия.
– И что же я получу в награду? – поинтересовался Грант. – Может быть, прямо отсюда поедем ко мне? И ты позволишь продемонстрировать обаяние? Так же как ночью?
Предложение подействовало магически. Грудь потяжелела, не помогла даже тугая шнуровка корсета. Стало невыносимо жарко, а внизу, между ног, еще и влажно.
Судя по самодовольной ухмылке, Грант видел, в каком она состоянии.
Софи понимала, что таким образом он осуществляет план мести. Манипулирует, заставляя сгорать от бесконечного вожделения.
Вечером и ночью она, охваченная страстью, не задумываясь о том, что двигало Грантом, когда он пытался ее соблазнить. Но сейчас, при свете дня, трудно было сдержать горькое разочарование: как глупо надеяться, что физическая близость могла бы перерасти в близость человеческую, душевную. Что за наивность!
– Не провоцируй меня, Грант. Сегодня и без того достаточно проблем.
Он смотрел на Софи, словно пытаясь определить ее слабости и разложить по полочкам все уязвимые точки. Кроме одной. Той, о которой даже не догадывался.
– Ты просто нервничаешь перед встречей с Лэнгстоном, – произнес он.
– Да, – призналась Софи, – нервничаю.
Грант положил руку ей на плечо и слегка погладил.
– Если хочешь, готов избавить от неприятных впечатлений. Подождешь на улице, в моем экипаже. Вот только, боюсь, не согласишься.
Предложение застало Софи врасплох. Так быстро превратиться из соблазнителя в защитника? Глупое сердце снова затрепетало. Неужели он сочувствует ей?
Звук приближавшихся шагов разрушил чары. Мгновенно насторожившись, Софи устремила взгляд на дверь, из которой появился представительный джентльмен. Она сразу узнала его, хотя видела всего раз, да и то мельком, много лет назад.
Джеффри Лэнгстон.
Перед гостями остановился красивый стройный человек лет сорока с небольшим, с редеющими светлыми волосами и голубыми глазами. Высокий лоб и тонкие черты лица свидетельствовали о рафинированном аристократизме. Костюм лишь подчеркивал образ: скромный темно-серый сюртук и черные панталоны.
Софи опасалась, что поддастся тем же чувствам, которые испытала при давней встрече: яростному гневу, обиде и боли, но получилось иначе: душевное равновесие нарушалось лишь нервным напряжением. Еще бы! Предстояло завоевать доверие незнакомца, а потом определить, причастен ли он к отравлению Роберта.
Лэнгстон приблизился, не пытаясь скрыть настороженность. Если убил не он, то наверняка недоумевал, что привело к нему Софи. А если он? В таком случае он вряд ли обрадуется, узнав, что злодеяние будет разоблачено.
И может оказаться опасным.
Хозяин сдержанно поклонился:
– Ваша светлость. Признаться, совсем не ожидал встречи.
Неестественность и горькая ирония ситуации на миг поставили Софи в тупик. Общество не придумало ритуала, которым леди могла бы руководствоваться, приветствуя любовника собственного супруга.
Самый надежный способ поведения – любезная непринужденность. Софи поднялась и протянула Лэнгстону затянутую в перчатку руку.
– Мистер Лэнгстон. Очень приятно наконец-то встретить человека, который так много значил для Роберта.
Джентльмен прикоснулся к руке и одновременно бросил в сторону Гранта быстрый, слегка встревоженный взгляд. Наверняка спросил себя, почему дама говорит так открыто.
Софи невозмутимо продолжила:
– Разрешите представить: Грант Чандлер, друг герцога с детских лет. Они вместе выросли.
Лэнгстон пожал протянутую руку.
– Чандлер! Да, помню это имя. Роберт неизменно высоко о вас отзывался.
– Я о вас тоже слышал, – признался Грант. – Вы были профессором истории в Итоне. И заведовали тем пансионом, в котором он жил.
– В то время я еще работал ассистентом, а не профессором. – Лэнгстон говорил сухо, словно стремясь заранее отсечь все возможные комментарии.
Новость расстроила Софи. Она не подозревала, что связь уходила корнями в школьные годы. Не слишком лестная характеристика для учителя, использовавшего служебное положение столь противозаконным способом.
– Может быть, присядем? – предложила Софи. – Разумеется, если мы не отрываем вас от неотложных дел.
– Всего лишь от визита к книготорговцу, – сказал хозяин и жестом указал на софу. Сам же опустился в кресло напротив. Несмотря на вежливость, выглядел он напряженным и нервным. – Книги могут подождать, ваша светлость.
Софи села, надеясь улыбкой развеять опасения.
– Пожалуйста, обращайтесь ко мне по имени: просто Софи. Мы оба были дороги Роберту, а потому хотелось бы надеяться, что найдем общий язык и подружимся.
Лэнгстон едва заметно покраснел и вновь взглянул на Гранта, явно опасаясь разглашения тайны.
– Очень мило с вашей стороны, Софи.
– Надеюсь, удастся поговорить откровенно, – проворковала герцогиня. – Грант знает правду о ваших отношениях с герцогом Малфордом.
Лэнгстон побледнел и вцепился в подлокотники тонкими ухоженными пальцами.
– О Господи! Так это вы рассказали ему?
– Умоляю, простите. Даю честное слово, что только ему. Ведь я обещала Роберту…
– Судя по всему, обещание оказалось пустым, – холодно заметил Лэнгстон. – Впрочем, не стоит удивляться излишней искренности, ведь в свое время вы были чрезвычайно близки, не так ли?
От страха Софи потеряла дар речи. Лэнг знает правду о Люсьене. Только бы он не открыл Гранту тайну!
– Это я вынудил герцогиню признаться, – вмешался Чандлер. – Из-за того, что Роберт был убит. Отравлен.
Некоторое время Лэнгстон молча переводил взгляд с жены бывшего любовника на его лучшего друга. Выражение негодования на холеном лице сменилось крайней степенью недоверия.
– Не может быть… этого не может быть.
Софи с облегчением вздохнула. Прямое заявление Гранта трудно было назвать тонким подходом, к которому она так тщательно готовилась, и все же именно резкость послужила успешным отвлекающим маневром. Она строго посмотрела на Гранта и вновь сосредоточилась на реакции Лэнгстона.
Столь крайнюю степень изумления и шока невозможно сыграть.
– Полагаю, так оно и есть, – тихо произнесла она. – В полицейское управление недавно поступило анонимное письмо, и вчера меня допрашивал следователь. Даже доктор Атертон подтвердил, что симптомы болезни Роберта совпадали с симптомами отравления мышьяком.
Джеффри Лэнгстон откинулся на стуле и дрожащей рукой провел по волосам.
– И все-таки не верится. Кому понадобилось причинить вред столь благородному, спокойному и щедрому человеку?
Призвав на помощь все свое мужество, Софи вздохнула.
– Магистрат подозревает в преступлении меня.
– Вас? Но зачем… – Лэнгстон покачал головой. – Хотите сказать, что сыщики полагают, будто вы убили супруга из-за того, что мы с ним…
– Нет, – торопливо возразила Софи. – О вашем существовании они вообще не подозревают. Не сомневайтесь, я вовсе не собираюсь им сообщать. Но очень боюсь, что если полиция всерьез займется расследованием, то самостоятельно выяснит немало лишнего. А потому надеюсь, что вы согласитесь помочь, честно ответив на мои вопросы.
Лэнгстон заморгал, словно очнувшись и выйдя из ступора.
– Сделаю все, что в моих силах. Но вовсе не из-за страха разоблачения, а в память о Роберте. Для того чтобы помочь призвать убийцу к ответу.
На миг в голубых глазах проступила вся острота боли и горя. Только сейчас Софи поняла смысл мрачного темного костюма: темно-серый сюртук и черный жилет означали траур, столь же глубокий, как и ее собственный.
Грант наклонился и напряженно уперся локтями в колени.
– Роберт никогда не упоминал о существовании врагов?
– Помимо вас? – уточнил Лэнгстон, и печаль во взоре мгновенно сменилась холодным презрением. – Нет, насколько помнится, ни разу.
Грант обиделся. Опасаясь взрыва, Софи поспешила вмешаться:
– У вас с герцогом наверняка были общие приятели. Не мог ли кто-нибудь из них затаить враждебность?
– Иначе говоря, вас интересует, объединяются ли люди с моими склонностями в тайные сообщества?
– Не вкладывайте свои слова в чужие уста, – ответил Грант. – Просто ответьте на вопрос.
Софи предостерегающе прикоснулась к руке Гранта и поспешила сгладить неловкость:
– Вовсе незачем проявлять излишнюю подозрительность. Это же не допрос, а всего лишь беседа.
Лэнгстон слегка кивнул в знак признательности.
– Мы с Робертом неизменно оставались здесь одни. А поскольку редко встречались вне стен этого дома, то так и не составили общего круга знакомств.
Софи знала, что Роберт соблюдал осторожность. Но необходимость прятаться и скрываться могла претить партнеру. Понимая крайнюю деликатность темы, она все же рискнула спросить:
– Вас это обстоятельство тяготило? Я говорю о невозможности открыто проявить чувства?
Слегка прищурившись, Лэнгстон посмотрел ей в глаза.
– Если честно, я безумно ревновал к вам, Софи. Ведь по закону Роберт принадлежал вам, а мне оставалось довольствоваться малым.
Признание ошеломило. А вдруг этот утонченный джентльмен дошел до такой степени недоброжелательства, что отважился написать письмо в магистрат? С другой стороны, если скорбящий любовник нашел в себе силы говорить откровенно, то и она должна ответить откровенностью на откровенность.
– Трудно назвать герцога моим, – возразила она. – И телом, и душой он неизменно оставался с вами.
– Не стал бы утверждать так категорически.
– О чем вы?
Джеффри Лэнгстон медленно поднялся и подошел к камину.
– За несколько недель до трагедии мы серьезно повздорили. Видите ли… Роберт чрезвычайно болезненно воспринимал наши отношения. Он так и не смог принять их в полной мере. Неизменно хранил в сердце идеал счастливого супружества с вами.
На глаза Софи навернулись слезы.
– Малфорд был хорошим мужем, – призналась Софи. – И я никогда не просила его измениться.
– Тем не менее Роберт очень хотел стать другим. Этот вопрос и стал причиной множества резких слов, а потом мы почти целый месяц провели врозь. – Пытаясь обуздать чувства, Лэнгстон прикрыл глаза и потер переносицу. – Так и получилось, что, когда он вызвал меня в Малфорд-Хаус, я даже не подозревал о болезни.
– Значит, вы там были? – неожиданно подал голос Грант. – Когда?
– За три дня до кончины Роберта. Он хотел помириться. А потому устроил так, чтобы я смог прийти среди ночи, когда все в доме уже уснули.
Софи сразу поняла, о какой именно ночи шла речь. Во время болезни супруга она неизменно спала в его комнате, но однажды Роберт попросил ее вернуться к себе. Обещал оставить дверь открытой, но, проснувшись утром, она с недоумением обнаружила, что дверь заперта.
– В ту ночь дежурил Фелпс, – задумчиво заметила Софи. – Очевидно, он и впустил вас.
Лэнгстон кивнул.
– Дворецкий – единственный из слуг, кому Роберт полностью доверял. Хочу подчеркнуть, что этот случай оказался первым и последним, когда мне позволили появиться в Малфорд-Хаусе.
Правда ли это? Или обиженный любовник все-таки прокрался в кухню в день отравления? Возможно, переодевшись торговцем. А потом, во время тайного ночного визита, усилил дозу яда. Вполне вероятно, все именно так и произошло: ведь на следующий день Роберту стало гораздо хуже.
Однако Лэнгстон выглядел глубоко опечаленным. Да и зачем ему понадобилось рассказывать о ссоре? Никто бы не заподозрил ничего подобного.
Софи понимала сквозившее в голосе собеседника горькое разочарование. Какое глубокое одиночество он, должно быть, испытывал, существуя на правах некрасивого, грязного секрета и появляясь в жизни дорогого человека лишь время от времени, урывками.
Но разве существовали иные пути? Даже если бы Малфорд не женился, все равно не смог бы открыто жить с мужчиной. Явить миру любовь подобного сорта было немыслимо. Гомосексуализм считался серьезным преступлением и карался смертью.
Сгорая от сочувствия, герцогиня тоже поднялась и взяла нового знакомого за руку.
– Мне очень, очень жаль, – призналась она едва слышно. – Ситуация оказалась тупиковой, правда? Для каждого из участников драмы. Но тяжелее всех пришлось, конечно, вам.
В голубых глазах застыла тоска. Лэнгстон крепко сжал затянутую в перчатку руку, однако тут же отпустил и отошел в сторону.
– Можете радоваться, герцогиня, – произнес он с иронией. – Ссора дала мне мотив. Ведь вы за этим сюда приехали, правда? Чтобы обвинить в убийстве герцога?