АЛЕКСАНДР
Мои шаги гулко отдаются от деревянных стен, когда я расхаживаю взад-вперед по гостиной. И снова это ужасное чувство беспокойства бушует в моей груди, как ураган. Мне хочется побарабанить пальцами по чему-нибудь. Или распахнуть входную дверь и броситься бежать. Но на самом деле я не хочу делать ни того, ни другого.
Я бросаю взгляд на темноту за окном. Сегодня вечер пятницы. Я должен быть на одной из многочисленных вечеринок, которые, несомненно, идут полным ходом в разных местах кампуса. Но вместо этого я брожу по своей гостиной. В одиночестве.
Ну, не совсем один.
В очередной раз повернувшись к дивану, я бросаю быстрый взгляд на другую стену. Дэниел стоит там прямо у дверного проема. Его темные глаза непринужденно смотрят на противоположную стену, а на лице нейтральное выражение. Несмотря на то, что я уже некоторое время веду себя так странно, он никак это не прокомментировал. Он даже не хмурится, когда думает, что я не смотрю. Он не осуждает меня. И никогда не осуждал. Это одна из многих причин, почему он был моим ближайшим телохранителем на протяжении многих лет.
Пытаясь остановить постоянное бурление эмоций в голове, я заставляю себя остановиться. Проводя пальцами по волосам, я откидываю голову назад и испускаю долгий вздох.
Я не привык к такому. Всю свою жизнь я был спокойный и контролировал себя. Всегда. Но сейчас я чувствую себя не в своей тарелке.
Не в своей тарелке. И все из-за нее.
С тех пор как Оливия Кэмпбелл вошла в мою жизнь, я едва узнаю себя. Она выбивает меня из колеи так, как я и не ожидал.
Прошло уже больше недели с тех пор, как мы с ненавистью трахнули друг друга в той маленькой комнате в библиотеке. И с тех пор я оставил ее в покое. Потому что не могу перестать думать об этом.
О ней.
Мне это слишком нравилось. Мне слишком нравилось трахать ее. То, как она командовала. То, как она целовала меня, словно это была битва, которую она была полна решимости выиграть. Отчаянная война между нашими телами, которую она не хотела проиграть. Мне нравилось, как она вырывала удовольствие из моей души. И то, как в конце концов ее тело отдалось моему, когда я отправил ее за грань, и она задрожала от разрядки на столе. Ее стоны, которые она издавала, когда кончала. Как блестели ее глаза. И осознание того, что во всем этом виноват я.
Тряхнув головой, я сделал еще один вдох. Черт, это плохо. Я понял это еще тогда. Там, в комнате, после того как последние волны разрядки обрушились на наши тела. Именно по этой причине я потом бросил ей деньги. Мне нужно было сделать что-то, чтобы вывести ее из себя, потому что я не могу допустить, чтобы она думала, что это что-то значит. Что это было что-то большее, чем просто секс. Простой и понятный секс с ненавистью, чтобы снять мое разочарование из-за нее, из-за ее абсолютно бесячего, настойчивого нежелание делать то, что ей, блядь, говорят.
И это все. Просто секс. Так что я бросил ей деньги, а потом оставил ее в покое на неделю, пока остывал и пытался выкинуть ее из головы. Ну, вообще-то, последние девять дней, два часа и четырнадцать минут, если быть точным. Но кто считает?
Только когда я слышу, как мои шаги отражаются от пола из красного дерева, я понимаю, что снова начал вышагивать. Низкое рычание вырывается из моего горла, когда я заставляю себя остановиться.
— Могу ли я внести предложение, сэр?
Я моргаю при звуке всегда такого спокойного голоса Дэниела, а затем принимаю спокойное выражение лица, прежде чем повернуться к нему лицом.
— Конечно.
— Позвоните своему брату.
Удивление промелькнуло во мне.
— Разговор с ним обычно помогает все обдумать, — продолжает он.
Я поднимаю брови в удивлении и молчаливом вопросе. На его губах появляется небольшая улыбка.
— Если вы забыли, сэр, замечать разные вещи — это моя работа.
Задыхаясь от смеха, я киваю ему в знак признательности.
— Да, пожалуй, так и есть.
Сунув руку в карман, я достаю телефон и набираю последние набранные номера. Имя Бенедикта находится в самом верху.
— Я буду в холле, — говорит Дэниел и вскидывает подбородок, после чего исчезает в открытом дверном проеме.
Я перехожу к просторному дивану у телевизора и опускаюсь на него. Бежевые подушки вздымаются, когда на них опускается мой вес.
Затем я звоню Бенедикту.
Он берет трубку после третьего гудка.
— Четвертый? — Кричит он в трубку.
Я хмурюсь и отодвигаю трубку подальше от уха. На заднем плане звучит громкая музыка, к которой примешивается шум разговоров и смеха людей.
— Ты на вечеринке? — Спрашиваю я.
— Я на вечеринке? — Отвечает он, как будто это самый глупый вопрос, который я когда-либо задавал. — Лучше спросить, почему ты не на вечеринке?
Улыбка срывается с моих губ.
— А кто сказал, что я нет?
— Этот задумчивый тон твоего голоса.
Я гримасничаю. Это так очевидно, да? Внезапно пожалев о своем решении, я отвечаю:
— Ничего страшного. Поговорим в воскресенье. Развлекайся.
— Нет, нет, нет, — протестует он. — Ты позвонил мне в пятницу вечером, а это значит, что тебе действительно нужно о чем-то поговорить. Подожди. — Музыка на заднем плане становится все слабее, как будто он удаляется от нее. Затем раздается звук, похожий на щелчок двери, и музыка и разговоры стихают. — Итак, что случилось?
Откинувшись на подушки, я провожу рукой по волосам и смотрю в потолок.
— Кажется, я становлюсь одержимым.
— Хорошо.
Я слегка вздрагиваю. Повертев в руках телефон, я на секунду хмуро смотрю на него, гадая, не ослышался ли я.
Нахмурив брови, я снова поднес телефон к уху.
— Хорошо? Что значит хорошо?
— Да ладно, Четвертый. — Он вздохнул, как будто все это должно было быть очевидно для меня. — Когда в последний раз тебя что-то волновало? На самом деле заботило?
— Она мне безразлична.
Слова вылетают изо рта прежде, чем я успеваю их остановить. Подняв свободную руку, я прикрываю ею глаза и массирую брови. Проклятье.
Я практически слышу ухмылку в голосе Бенедикта, когда он отвечает:
— Она?
— Я вешаю трубку.
— О нет, не вешаешь!
— Бенедикт.
— Так кто же эта таинственная девушка, которая тебе безразлична?
— Я не знаю. — Опустив руку обратно на диван, я вздыхаю. — То есть, конечно, я знаю. Я просто…
— Значит, она не твоя девушка?
— Нет!
— Пока. — Он хихикает, как будто очень доволен собой. — Что же тогда происходит между вами?
Она отказалась кланяться мне, и я решил отомстить, превратив ее жизнь в ад, издеваясь над ней до усрачки. А потом другой парень попытался ее убить, так что ей пришлось продаться мне в обмен на безопасность, и теперь она практически моя рабыня на час каждый день. Но я также не могу перестать думать о ней, потому что она не похожа ни на кого из тех, кого я когда-либо встречал, и это выбивает меня из колеи: я должен держаться от нее на расстоянии, но я также хочу быть рядом с ней, но это только усугубляет одержимость.
Я смотрю на черный экран телевизора, стоящего на низком столике, пока это объяснение прокручивается у меня в голове.
Нет, я не собираюсь говорить ему об этом.
— Это… — начинаю я. — Сложно.
— Разве не всегда так? Окей, чего ты хочешь от нее?
— Я не знаю, — честно отвечаю я.
— Тогда, возможно, тебе стоит начать с выяснения этого.
Я фыркаю и закатываю глаза, хотя он этого не видит.
— Да, спасибо, Эйнштейн.
— Не за что, неудачник. — Он отпускает легкий смешок, от которого на моих губах появляется еще одна улыбка. — Но послушай, тебе нужен мой совет?
— Именно поэтому я и позвонил, идиот.
— Эй, не обижай своего мудрого наставника, крестьянин. — Прежде чем я успеваю бросить в него ответное оскорбление, он продолжает. — Мой совет? Мой серьезный совет? Иди за ней. Что с того, что ты не знаешь, что это такое и чего ты хочешь? Ты никогда не поймешь этого, просто вышагивая по своей гостиной.
Боже, мой брат слишком хорошо меня знает.
— Добивайся ее, — продолжает он. — Посмотри, что произойдет. Я уверен, что по пути ты поймешь, что это такое и чего ты хочешь. А если все это превратится в полное дерьмо, значит, так и должно было быть.
— Теперь ты начинаешь говорить как гороскоп.
Он застонал, и я почти вижу, как он отчитывает меня по телефону.
— Ты знаешь, что я имею в виду. Кроме того, это звучит как вызов. А я никогда не видел, чтобы ты отступал перед вызовом.
Вызов, да? Мне нравится, как это звучит. Оливия Кэмпбелл — это вызов. Что-то, что мне нужно изучить, разгадать секрет, а затем разбить в пух и прах, чтобы уничтожить ее странное влияние на меня. С этим я могу работать.
— Это… на самом деле здравый совет, — говорю я.
— Серьезно? Что ты имеешь в виду?
Я хихикаю.
— Спасибо, Бенедикт.
— Не за что. — На другом конце линии что-то лязгает, а затем скрипит деревянная мебель. — А теперь я возвращаюсь на вечеринку. Кстати, я был так близок к тому, чтобы перепихнуться, когда ты позвонил. Так что спасибо за то, что не даешь мне покоя, хуепутало.
— Как будто у тебя когда-нибудь были проблемы с сексом, шлюшка.
Он хмыкает, и я слышу ухмылку в его голосе, когда он отвечает:
— Правда. Спасибо за ободряющую речь!
Прежде чем я успеваю сказать что-то еще, он вешает трубку. Еще один смешок вырывается из моей груди, когда я качаю головой над своим телефоном и странным младшим братом.
Диван слабо стонет, когда я поднимаюсь на ноги и убираю телефон обратно в карман. Проведя руками по волосам, я приглаживаю их, направляясь к двери. Дэниел стоит там на небольшом расстоянии. Я киваю ему, натягивая пиджак. Он был прав. Разговор с Бенедиктом действительно помог мне все обдумать.
На лице Дэниела появляется небольшая улыбка.
Я открываю дверь и выхожу в темный вечер. Поскольку я не просил его оставаться, Дэниел тоже следует за мной и закрывает за нами дверь.
Прохладный вечерний воздух овевает мое лицо, когда я беру курс на библиотеку. Либо туда, либо в ее общежитие, а у меня такое чувство, что моя маленькая стипендиатка занята учебой, несмотря на то что сегодня вечер пятницы.
Из открытых окон дома, расположенного дальше по улице, льется грохочущая музыка. Меня пригласили на эту вечеринку. Ну, технически, меня приглашают на все вечеринки. Но на эту, в частности, пригласила богатая семья, которая находится в хороших отношениях с моей. Если бы я не был так не в духе, я бы появился там сегодня вечером.
Но я этого не сделаю. Потому что сейчас у меня другая цель.
Я быстро добираюсь до библиотеки, и на этот раз мне даже не нужно заходить внутрь. Подойдя к зданию, я обнаруживаю Оливию, сидящую за одним из столов у больших окон. Желтый свет заливает просторное помещение изнутри, поэтому я прекрасно вижу ее. Но из-за темноты снаружи она не сможет увидеть меня.
На ней белая блузка, подчеркивающая ее идеальную фигуру, а волосы она собрала в хвост. Это обнажает ее стройную шею, и по моему позвоночнику пробегает дрожь. Я хочу поцеловать эту шею. Или обхватить ее руками. Или и то, и другое.
С коварными планами в голове я направляюсь к входным дверям. Но как только я собираюсь войти в здание, у ее столика появляется еще одна фигура.
Ярость пронзает меня, как молния.
С визгом остановившись, я наблюдаю, как тот Филипп садится за стол напротив нее. Она улыбается ему, когда он устраивается на своем месте. И это настоящая улыбка. Такая, что доходит до глаз.
Голова внезапно раскалывается, и мне приходится несколько раз разжимать пальцы, прежде чем мне удается достать телефон.
Пролистав список контактов, я нажимаю на тот, которому никогда раньше не звонил.
Проходит десять сигналов, прежде чем нервный голос наконец отвечает:
— Мистер Хантингтон?
— Да.
— Я… э-э… Чем могу вам помочь?
Я смотрю на Оливию, которая проводит рукой по шее, откидывая хвост, а затем смеется над тем, что сказал Филип.
— Мистер Хантингтон? — Мужчина на другом конце линии звучит еще более обеспокоенно. — Вы здесь?
— Да, — снова отвечаю я.
— Чем я могу вам помочь?
Филипп наклоняется вперед и кладет руку на стол, рядом с ее рукой. Слишком близко.
Во мне закипает ярость.
— Это касается одного из ваших арендаторов.