ОЛИВИЯ
Я поворачиваюсь к нему лицом, когда он запирает дверь, а затем снова поворачивается ко мне. Открыв рот, я приготовилась огрызнуться. Но дикая тьма в его глазах сбивает меня с толку, и я просто удивленно моргаю.
Он выглядит не просто злым. Он выглядит разъяренным и… не в себе.
Обычно все в нем говорит об абсолютном контроле. Но сейчас от его напряженного тела исходит какая-то беспокойная разрушительная энергия, когда он приближается ко мне.
Пару раз тряхнув головой, я выхожу из ступора и пихаю его в грудь, когда он настигает меня. Это абсолютно ничего не дает, чтобы оттолкнуть его, но мне все равно становится легче.
— Что, черт возьми, с тобой не так? — Я еще раз бесполезно пихаю его в грудь. — Ты не можешь просто так выгнать кого-то!
Смертельное спокойствие оседает на его чертах. Кажется, я почти предпочла бы хаотичное беспокойство этому, потому что смертоносный взгляд его глаз вызывает дрожь по позвоночнику. Обхватив мои запястья руками, он медленно спускает их со своей груди, после чего снова отпускает меня.
— Думаю, ты понимаешь, что для меня не существует границ, — говорит он, его голос наполнен властью.
— То, что ты можешь что-то сделать, не означает, что ты должен это делать. Ты разрушил его будущее!
— И что?
— Ты слишком остро реагируешь. Ты не можешь исключить его только за то, что он к кому-то прикоснулся.
Его глаза сверкают как молния. Я отшатываюсь назад, когда его рука вырывается вперед, но я опоздала. Сильные пальцы обхватывают мою челюсть, крепко удерживая меня на месте, пока Александр смотрит мне в глаза. Когда он говорит, его темный голос проникает в самую мою душу.
— Он не прикасался к кому-то. Он прикоснулся к тебе. А ты принадлежишь мне. Ты моя.
Последнее слово он практически прорычал.
Мой желудок переворачивается, а сердце колотится в груди. И Боже, помоги мне, но мне нравится, как он это говорит. Мне нравится, как он смотрит на меня. Как будто я — единственное, что имеет значение во всем мире. Он и на вечеринке так делал. Пока я танцевала, я постоянно чувствовала на себе его взгляд. Следил за мной. Наблюдал за мной. Изучал каждое мое движение. Как будто никого больше не существовало во всем том зале. И это чувство заставляет мою душу петь.
Но я не могу сказать ему об этом.
Ничего хорошего из этого не выйдет, потому что между нами никогда не может быть ничего большего, чем это. Сделка. Только сделка, чтобы спасти мою жизнь и удовлетворить его потребность во власти надо мной. Ничего больше.
Поэтому я блокирую эти эмоции и вместо этого насмехаюсь:
— Я никому не принадлежу.
На его губах расплывается злая улыбка.
— Хочешь поспорить?
Прежде чем я успеваю ответить, он отпускает мою челюсть и подходит к темному деревянному стулу, придвинутому к стене. Я сужаю на него глаза, пока он опускается на него. Раздвинув ноги с типично мужским высокомерием, он откидывается на спинку и обводит взглядом мое тело, отчего по позвоночнику пробегает дрожь.
— Разденься.
Мое сердце замирает. Я бросаю взгляд в сторону вечеринки наверху, где все еще полным ходом идет веселье, и снова встречаю непоколебимый взгляд Александра.
— Серьезно? Здесь?
— Нужно ли напоминать тебе, что мы находимся в середине шести часов, которые я сейчас обналичиваю?
— Нет, но… что, если кто-то войдет?
— Она заперта.
— А если кто-то услышит?
— Пусть.
— Александр…
— Раздевайся. — В его голосе звучит властный голос, а сам он смотрит на меня властным взглядом. — Не заставляй меня повторять.
Темное желание пульсирует в моем теле, заставляя пульсировать мой клитор.
Александр смотрит на меня своими напряженными глазами, пока я выхожу из своих черных туфель и сдвигаю их в сторону. Каменный пол холоден под моими ногами, но все остальное тело пышет жаром.
С колотящимся в груди сердцем я медленно снимаю с себя это скандальное красное платье. Не сводя глаз с Александра, я переставляю руку и резко бросаю платье на пол. Оно трепещет в воздухе, вздымая красный шелк, и падает на каменный пол, оставляя меня в одних черных кружевных трусиках.
Его глаза темнеют.
В моей душе вспыхивает удовлетворение.
Я ухмыляюсь ему.
— Видишь что-то, что тебе нравится?
— Да. — Его ответная улыбка становится белоснежной. — Хорошо, что это принадлежит мне.
— Я уже говорила тебе, что я никому не принадлежу.
С его губ срывается мрачная усмешка.
— Я бы посоветовал тебе впредь держать язык за зубами, милая.
— Или что?
— Продолжай и узнаешь. — Он покачал головой. — А теперь сними трусики и встань на колени.
По его приказу между моих ног разливается тепло, а по телу пробегает пульсация удовольствия.
Но я решительно отвожу взгляд от его лица, снимая трусики и бросая их поверх платья. Моя киска запульсировала от удовольствия, но я высокомерно подняла бровь.
— Ты действительно собираешься заставить меня стоять на коленях на этом холодном, твердом каменном полу? Это что, Англия четырнадцатого века? Хотя, полагаю, тебе бы понравилось это время. И, кроме того, почему ты называешь меня милой? Ты даже не англичанин.
На секунду кажется, что он борется с улыбкой. Затем на его красивых чертах снова появляется холодная маска абсолютной власти.
— Поскольку ты явно не способна держать свой милый ротик на замке… — Он бросает укоризненный взгляд в сторону кучи моей одежды. — Подними свои трусики. И пока ты это делаешь, вставай на колени. На его губах появляется ухмылка, когда он добавляет: — Милая.
Я фыркнула.
Одарив его самым невыразительным взглядом, я опускаюсь на колени рядом с кучей одежды. Пол безжалостно холодит мою разгоряченную кожу. С надменным выражением лица я поднимаю трусики и выжидающе поднимаю брови.
Его ответная ухмылка заставляет мои бедра сжаться.
— Положи их в рот, — приказывает он.
Мои глаза расширяются.
— В мой…?
— Тебе действительно стоило прислушаться к моему совету и закрыть этот милый ротик, когда я сказал тебе об этом. — Его голос понижается, когда он приказывает: — А теперь положи их в рот.
Я вдыхаю с содроганием, пока моя киска пульсирует. Затем я сворачиваю трусики и кладу их в рот. Со своего места у стены Александр наблюдает за мной бледными глазами, полными самодовольного удовлетворения.
— Ползи ко мне.
Мое сердце учащенно забилось. Но поскольку трусики сейчас у меня во рту, я могу только поднять брови в немом вопросе.
Он выпускает длинный выдох через нос.
— Сегодня я был очень терпелив, милая. Но сейчас это закончится. Если ты еще хоть раз заставишь меня повторить команду, я проведу остаток этой ночи, безжалостно лаская тебя, не позволяя кончить, пока твой разум не взорвется, и ты не превратишься в рыдающее месиво, дрожащее у моих ног. Я понятно объясняю? — Прежде чем я успеваю кивнуть в знак торопливого подтверждения, он произносит: — Ползи.
Я тут же наклоняюсь вперед и упираюсь руками в прохладный каменный пол.
А потом я ползу.
Медленно.
На руках и коленях.
Навстречу дьяволу в его черном костюме.
С трусиками во рту.
Это одна из самых унизительных вещей, которые я когда-либо испытывала. И в то же время моя киска полностью промокла.
Александр наблюдает за мной с ухмылкой на лице и взглядом, который заставляет желание гореть в моей крови. Я глубоко дышу через нос, пока мой клитор пульсирует, а сердце колотится от унижения и удовольствия одновременно.
Я останавливаюсь, когда дохожу до места перед ним, но он судорожно сжимает пальцы, приказывая мне подойти ближе, и я двигаюсь, пока не оказываюсь на коленях между его раздвинутых ног. Моя киска ноет от желания, я наклоняю голову и снова встречаюсь с ним взглядом.
Несколько секунд он просто смотрит на меня.
Затем он тянется вперед.
Упираясь рукой в мой подбородок, он проводит большим пальцем по моему рту, а затем вводит его между моих губ. Я открываюсь для него. Он проводит большим пальцем по внутренней стороне моей нижней губы еще несколько раз, а затем хватает мои трусики и вытаскивает их изо рта.
Я провожу языком по губам и сглатываю, а он бросает трусики на пол.
Его глаза снова встречаются с моими.
— Хорошая девочка.
Дрожь удовольствия пробегает по моему телу.
Александр проводит рукой по моему горлу, а затем проводит пальцами по ключицам. Еще одна дрожь пробирает меня до костей.
— Расстегни мои брюки, — приказывает он.
Потянувшись вверх, я выполняю его приказ.
— Вытащи мой член.
Я просовываю руку под его черные боксеры и обхватываю пальцами его твердый член. Сердце колотится о ребра, пока я вытаскиваю его член наружу, пока он не становится полностью видимым. Ощущение пульсации в моей киске быстро нарастает.
— Ты видишь это, милая? — Александр нежно ласкает мою щеку, прежде чем его рука крепко обхватывает мое горло. — Я могу заставить тебя ползать. Я могу заставить тебя дрожать от удовольствия. Я могу заставить тебя подчиняться каждому моему приказу. — Его хватка крепнет, перекрывая мне доступ воздуха. — Ты моя.
Мое сердце бешено бьется в груди.
— Хочешь, я снова дам тебе дышать?
Я быстро киваю.
— Видишь? Моя. — Он отпускает мое горло. — Скажи это.
Мой клитор пульсирует так сильно, что я уже на грани того, чтобы умолять его трахнуть меня. Задыхаясь, я выдавливаю:
— Твоя.
— Хорошо. А теперь соси мой член так, как будто ты это желаешь, как никогда.
Опираясь одной рукой на его крепкое бедро, я наклоняюсь вперед и обхватываю другой основание его члена. Из его груди вырывается глубокий стон, когда я провожу языком по его кончику, а затем беру его в рот. Усиливая хватку, я двигаю рукой вверх-вниз, пока обрабатываю ртом вторую половину его члена, чтобы он чувствовал все мое желание.
Его глаза трепещут.
Наслаждение пульсирует во мне. Мне нравится видеть его таким. Так далеко за пределами его обычного абсолютного контроля, когда он так полностью отдается на мою милость.
По своей прихоти я глубоко втягиваю его в горло, пока не захлебываюсь его членом. Он резко вдыхает и крепко сжимает мои волосы, когда по его мускулистому телу пробегает дрожь удовольствия. Я отстраняюсь. Еще раз проведя языком по его кончику, я снова погружаю его.
Его грудь быстро вздымается и опускается, пока я изо всех сил сосу его член.
Но прежде, чем я успеваю заставить его тело подчиниться мне, он, схватив меня за волосы, отталкивает меня назад.
Ошеломленный шок промелькнул в моем сознании, и я запаниковала, подумав, что, возможно, сделала что-то ужасно неправильное.
Но не гнев горит в его глазах, когда он поднимается со своего места. Это похоть.
Повалив меня на пол, он обхватывает мои бедра, а затем наклоняется вперед, чтобы провести губами по моей обнаженной груди. Каменный пол холодный под моей спиной, но я почти не чувствую этого, потому что моя кожа горит там, где его рот касается меня.
Мои соски твердеют, когда он целует меня, спускаясь вниз по животу и отклоняясь назад, пока его член не оказывается у моего входа. Я тянусь вверх и запускаю пальцы в его темные волосы, когда стон срывается с моих губ.
Он садится прямо. Взяв мои запястья в крепкий захват, он убирает их с волос и укладывает на пол. Мой клитор запульсировал, когда он склонился надо мной и прижал мои руки к полу рядом с головой.
Я смотрю в эти бледно-голубые глаза, и от их взгляда у меня перехватывает дыхание. Прежде чем я успеваю восстановить его, Александр вводит в меня свой член.
Приподнявшись с пола, я задыхаюсь, глядя в расписной потолок, когда его толстый член полностью заполняет меня. Его руки крепко держат мои запястья, прижимая их к полу, пока он выходит из меня, а затем снова входит.
Наслаждение пронзает меня.
— Смотри на меня, — прошипел он.
Мне требуется несколько попыток, прежде чем я смогу снова сфокусировать взгляд. Когда я это делаю, то вижу, что Александр смотрит на меня сверху вниз, как будто выбивает свое имя в моей душе.
Он снова вставляет в меня свой член.
— Кому ты принадлежишь?
Я открываю рот, чтобы ответить, но он вырывается и снова погружает свой член глубоко внутрь меня, так что из моих легких вырывается только отчаянный стон.
Крепко сжимая мои запястья, он снова погружается в меня.
— Я спрашиваю, кому ты принадлежишь?
Наслаждение пульсирует во мне.
— Тебе, — задыхаюсь я.
Он впивается в меня.
— Скажи это еще раз.
Каждый мой нерв горит, напряжение пульсирует во всем теле, умоляя вырваться на свободу. Еще один стон срывается с моих губ, когда он продолжает свой жестокий темп, безжалостно валя меня на пол.
Я вдыхаю воздух, в котором, кажется, не хватает кислорода, прежде чем выдавить:
— Тебе.
Толчок.
— Еще раз, — требует он.
Толчок.
— Тебе. — Мой разум разрывается от нарастающего напряжения внутри меня, но он не сдается. Корчась под ним, я откидываю голову назад и отчаянно задыхаюсь.
— Тебе. Я принадлежу тебе.
— Хорошая девочка.
Освобождение взрывается в моем теле. С моих губ срывается жалкое хныканье, когда мои внутренние стенки дрожат, а моя киска сжимается вокруг его толстого члена.
Он не сбавляет темп.
Мои конечности трясутся на полу, пока он жестко трахает меня до оргазма, пока мой разум не начинает отключаться от бури удовольствия, которая бушует внутри меня.
Я дергаю его за запястья, умоляя позволить мне прикоснуться к нему. Мне нужно почувствовать его тело под своими ладонями. Мне нужно почувствовать его.
А он не дает.
Неприкасаемый, как бог, заставляя мои руки оставаться прижатыми к земле, пока он трахает меня с абсолютным превосходством, пока сам не кончает. Я выдавливаю из себя нечто среднее между хныканьем и стоном.
Когда последние волны оргазма выплеснулись из наших тел, я полностью обмякла на полу и просто лежу там, совершенно обессиленная.
Моя грудь вздымается, а щеки пылают жаром.
Не отпуская моих запястий, Александр остается на месте с глубоко запрятанным членом внутри меня и смотрит на меня сверху вниз.
Как только я моргаю глазами и встречаю его взгляд, он произносит одно слово.
Угрозу.
Обещание.
— Моя.