26

АЛЕКСАНДР

То, что Оливия живет в моем доме, отличается от того, как я себе это представлял. Я ожидал, что она будет красться, едва заметная, и постоянно избегать меня. Как в ту первую ночь. Но все оказалось совсем не так.

Естественно, большую часть дня она проводит на занятиях. Я тоже. Но она завтракает со мной перед тем, как мы вместе уходим, потом каждый день приходит домой и обедает со мной, а вечером ужинает вместе со мной.

И теперь дом кажется другим.

Несмотря на то, что сейчас она занимается в своей спальне с закрытой дверью, я чувствую ее присутствие с другого конца дома. Это как теплый свет. Яркий очаг в центре, который придает дому душу.

Для меня дом всегда был просто стенами, мебелью и всем прочим. Но теперь это не так. Теперь это… нечто большее. Я не могу этого объяснить. Это звучит нелепо даже в моей голове. Как человек может создать ощущение, что у здания есть душа?

Это абсурд.

Качая головой, я расхаживаю взад-вперед по гостиной. Но через каждые несколько шагов мой взгляд устремляется к потолку, туда, где находится комната Оливии.

Как мотылек на пламя.

Мы поужинали вместе всего час назад, но я все еще не удовлетворен. Я не могу насытиться ее присутствием. Вместо того чтобы пытаться подавить это чувство, я поддаюсь ему и шагаю к лестнице. Поднимаюсь по ней по две ступеньки за раз и быстро оказываюсь перед ее дверью. Сначала я подумываю постучать, но решаю не делать этого. В последнее время она так часто морочит мне голову, выводит из равновесия и заставляет терять контроль над окружающим миром, поэтому мне нужно сделать что-то, чтобы напомнить себе, что я контролирую ситуацию.

Не она.

Она резко поднимает голову и направляется к двери, когда я открываю ее и делаю шаг внутрь. На ее лице слегка растерянное выражение. Такое выражение я видел у других людей, когда они настолько теряются в своих делах, что забывают, где находятся. Сам я такого не испытывал, но видел достаточно раз, чтобы распознать его в других. И когда я вижу это выражение на лице Оливии, в моем сердце возникает странное колющее чувство.

Затем ее взгляд фокусируется на моем лице, и на его чертах появляется что-то похожее на отчаяние, смешанное с раздражением. Откинув голову назад, она тяжело вздыхает, прежде чем снова встретиться с моим взглядом.

— Пожалуйста, уйди, — говорит она. — Я пытаюсь заниматься.

Я просто закрываю за собой дверь и прохожу дальше в комнату.

— Я беру свой час сейчас.

Еще одно ведро отчаяния обрушивается на ее лицо. Со стоном она закрывает книгу и начинает подниматься с кровати, так как, вероятно, ожидает, что я поведу ее в свой кабинет.

— Нет, — говорю я, прежде чем она успевает слезть.

Она замирает с ногами на краю матраса и вопросительно поднимает на меня брови.

— На этот раз мы останемся здесь, — объясняю я.

По ее лицу пробегает удивление, а взгляд устремляется на кровать, на которой она сидит.

— Здесь?

Мне нравится заставлять ее нервничать, выводить из равновесия, как она это делает со мной, поэтому я не отвечаю, а просто пробираюсь к кровати. Она смотрит на меня своими проницательными глазами, когда я сажусь на матрас так, чтобы спина оказалась у изголовья. Небрежно прислонившись к нему, я раздвигаю ноги больше, чем нужно, и поднимаю их вверх, слегка согнув.

Она меняет свое положение на кровати так, что оказывается на коленях, лицом ко мне. Затем она бросает неуверенный взгляд между моих ног, словно пытаясь понять, стоит ли ей оседлать или пососать мой член. Тот факт, что это был ее первый инстинкт, посылает пульсацию глубокого удовлетворения в мою душу.

Это также заставляет кровь приливать к моему члену. Теперь я действительно хочу, чтобы она сначала отсосала мне, а потом оседлала мой член, пока не кончит на него, издавая при этом такие любимые мной милые звуки.

Я почти трясу головой. Сосредоточься. Я не за этим сюда пришел.

— Расскажи мне об истории, которую ты изучаешь, — говорю я.

Она моргает. В течение нескольких секунд кажется, что она пытается перестроить свой мозг, чтобы обработать то, что я только что сказал. Но все, что вылетает из ее рта через эти пять секунд, — это простое:

— Что?

Я киваю в сторону стопки учебников и тетрадей по истории, разбросанных на постельном белье кремового цвета.

— Расскажи мне об истории, которую ты изучаешь.

— Ты действительно так хочешь провести свой час?

— Да.

Смущение и неуверенность проступают на ее лице, но она говорит:

— Хорошо.

Бумага шуршит, когда она перекладывает книги на матрас так, чтобы они оказались перед ней, а сама она меняет положение так чтобы, сидеть скрестив ноги. Открыв книгу, она ищет страницу, которую, предположительно, читала, когда я вошел.

— Я читаю о монголах в тринадцатом веке, — говорит она, не отрывая глаз от книги и перелистывая страницы.

— Звучит ужасно скучно, — говорю я, чтобы разозлить ее и заставить выйти из замешательства.

Это срабатывает. В ее глазах мелькает очаровательная вспышка гнева, когда она садится прямо и встречает мой взгляд.

— Это не скучно.

— Правда? И почему же?

— Они завоевали половину континента! Как ты можешь называть это скучным?

— Подожди, это ты сейчас про Чингисхана?

— Да! — Она поднимает палец в воздух, и самый невероятный свет заливает ее глаза, когда она добавляет взволнованным голосом: — Хотя, технически, его зовут не Чингисхан. Это всего лишь титул, означающий Великого правителя. На самом деле его настоящее имя — Тэмуджин.

— Я… не знал этого.

— Правда? Я тоже не знала, пока не начала читать об этом, потому что всегда слышала, как люди называют его Чингисханом.

Покачивая головой, я изучаю ее, пока она начинает объяснять, как Темуджин оказался в уязвимом положении после смерти отца, но затем начал завоевывать последователей благодаря своим навыкам и храбрости, пока в конце концов не был провозглашен Чингисханом на большом собрании вождей племен, что позволило ему начать завоевания всерьез.

Она возбужденно жестикулирует руками и указывает на различные рисунки и отрывки в своей книге, пока говорит, а ее карие глаза сверкают так ярко, что на мгновение у меня перехватывает дыхание.

— Почему ты так любишь историю? — Спрашиваю я, не в силах остановиться.

Она смотрит на меня так, словно ответ на этот вопрос должен быть очевиден.

— Потому что это мы.

Я лишь хмуро смотрю на нее в немом вопросе.

— История — это то, кто мы есть. — Она постукивает рукой по книге, лежащей перед ней. — Все, что происходило раньше, причина того, что мир выглядит так, как выглядит сегодня. И каждая ошибка, которую кто-то может совершить, уже была совершена в той или иной форме на протяжении всей истории. Почему монголам удалось завоевать такие огромные территории, когда многие другие потерпели неудачу? Они были кочевниками, которых значительно превосходили по численности завоеванные ими общества, так почему же они победили? Ну, они были невероятно талантливыми наездниками и лучниками. Они также были открыты для того, чтобы попробовать новые военные технологии из разных культур, а не просто полагали, что их собственные лучше. И они были очень искусны в использовании внутренних разногласий и натравливании людей внутри общества друг на друга. — Она проводит пальцем по карте. — И поскольку они завоевали все эти территории, распространение технологий по континенту увеличилось, что привело к развитию событий, которые сформировали…

Она прерывается, и по ее лицу пробегает смущенное выражение, как будто она только сейчас осознает, что говорила без остановки, почти не переводя дыхания. А может, это потому, что она заметила, что я ее изучаю. Точно не знаю. Но она немного неловко проводит рукой по волосам, а затем прочищает горло.

— Так что, да, думаю, именно поэтому мне это нравится, — заканчивает она.

Боль пронзает мою грудь, как лезвие, и я вдруг чувствую необъяснимую зависть. Зависть к тому, как задыхается ее голос и как слова сыплются изо рта, когда она говорит об истории. Завидую тому, как загораются ее глаза и быстрее двигаются руки.

Хотел бы я быть таким же увлеченным.

Это чувство пробирается в мой желудок, как холодная змея. Оно вызывает вспышку паники, потому что я никогда раньше не испытывал подобных чувств. Насильно отодвинув эту ужасную эмоцию в сторону, я пытаюсь вернуть свой обычный холодный контроль.

— Понятно. — Я позволил лукавой улыбке скользнуть по своим губам. — И должен признать, что нахожу тактику монголов довольно интересной.

Она фыркнула.

— Конечно, находишь.

Я приподнял бровь.

— Что это было?

— Я просто хочу сказать, что, если бы ты был монгольским кочевником тринадцатого века, я уверена, что вы с Тэмуджином были бы лучшими друзьями. Он уничтожал целые города, когда завоевывал их, а затем отправлял в соседние города весть о том, что они могут либо сдаться ему еще до того, как он доберется до них, либо разделить ту же участь. — Она одаривает меня знающей ухмылкой и пожимает плечами. — Просто звучит так, как будто ты бы это сделал.

Из моей груди вырывается смех.

— Действительно, так и звучит.

— Я же говорила. — Она подмигивает. — Диктатор.

Прежде чем я успеваю придумать умный ответ, она скатывается с кровати и подходит к книжной полке. Затем она достает одну из книг, которые привезла с собой в кампус. Вернувшись к кровати, она бросает ее мне на колени.

— Вот, — говорит она, забираясь обратно на матрас. — Ты можешь взять ее, если хочешь.

Взяв книгу, я взглянул на название. Чингисхан: взлет и падение монгольской империи. Удивление бурлит в моей груди, когда я поднимаю глаза и снова встречаюсь с ее взглядом.

Я поднимаю брови.

— Ты действительно даешь мне одну из своих драгоценных книг по истории?

— Да.

Она пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного. Хотя для нее, я знаю, это так.

Затем она сужает глаза и поднимает палец вверх.

— Но, если ты испортишь хотя бы одну страницу, я возьму один из тех дорогих ножей на кухне и перережу тебе горло, пока ты спишь.

Еще один удивленный смешок вырывается из моей груди. Покачав головой, я одариваю ее улыбкой, полной вызова.

— Ты всегда можешь попробовать, милая.

Она закатывает глаза и тоже качает головой.

Когда она снова встречает мой взгляд, я удерживаю его и слегка киваю, говоря уже более серьезным голосом:

— Я буду очень заботиться о ней.

В ее глазах загорается теплый огонек, и она улыбается мне в ответ.

И в этот момент мне кажется, что, между нами, что-то безвозвратно изменилось.

Загрузка...