Преследуемая Сантой

8. НИК

Вся эта ночь выходит из-под контроля. Каждая секунда в обществе Мэдди подрывает мой самоконтроль, усиливая мою одержимость. Уже не в первый раз я рад, что задержался достаточно надолго, чтобы отвезти Меррин в наш нью-йоркский офис. Потому что даже с моим помощником в санях я не смог бы удержать свои руки подальше от этой девушки.

Она слишком красива, слишком совершенна, слишком невинна. Но следующие слова, слетающие с ее губ, полностью разрушают меня, растворяя все, что осталось от моей ломающийся сдержанности, каким-то образом достигая того, чего не смогли добиться ее неопытные поглаживания моего члена.

— Да, Санта. — шепчет она. — Я принадлежу тебе полностью, и так было всегда.

Но хотя ее слова звучат смело, я не упускаю из виду дрожь страха, которая пробегает по ним. И почему бы ей не испугаться после того, что я обещал — нет, угрожал — сделать с ней?

Самое хреновое, что я это сделаю, но не сегодня вечером. Я слишком отчаянно хочу быть внутри нее, чтобы поддерживать уровень контроля, необходимый мне для обеспечения ее безопасности. И что более важно, я не хочу, чтобы ее первый раз был отмечен насилием. Даже если сейчас у меня нет ни малейших сомнений в том, что насилие ее заводит.

Поэтому с гребаным сверхчеловеческим самообладанием я отпускаю ее. Скатившись с нее, я возвращаю сиденья в вертикальное положение.

— Я сказала что-то не так? — спрашивает она, прикусывая нижнюю губу таким образом, что это сводит меня с ума.

Я так отчаянно хочу оказаться внутри нее, что изо всех сил пытаюсь мыслить здраво. Но это важно. Важно успокоить ее. Может быть, это самое важное, что я когда-либо сделаю.

— Вряд ли, ангел. Но если мы собираемся это сделать, то сделаем все правильно. И как бы меня ни соблазняла мысль о том, что ты окажешься в ловушке подо мной и я буду душить тебя, пока буду раскусывать твою вишенку, я не хочу, чтобы это было в первый раз с женщиной, которую я люблю.

— Ты… ты любишь меня? — спрашивает она, задыхаясь, от невинного удивления она выглядит невероятно юной.

Черт. Я так беспокоился о том, как успокоить ее, что не задумался, испугают ли ее разговоры о любви больше, чем угрозы насилия. Потому что, конечно, еще слишком рано делать подобные заявления.

Возможно, Мэдди была моей навязчивой идеей на протяжении многих лет, но она только сейчас смирилась с тем фактом, что я действительно существую. Но хотя я могу быть кем угодно, я не лжец, и я не могу заставить себя отступить и попытаться взять свои слова обратно. Поэтому вместо этого я удваиваю.

Провожу пальцем по ее подбородку, я смотрю ей в глаза.

— Маделин Марсден, я был безнадежно, одержимо влюблен в тебя с первого момента, как увидел. Я твой и только твой. Телом и душой.

Она застенчиво улыбается.

— Я люблю тебя, Санта. Всегда.

И тогда я, блядь, совершенно теряюсь.

— Снимай куртку. — приказываю я таким хриплым голосом, что практически рычу команду.

Пока Мэдди спешит подчиниться, я расстегиваю молнию на брюках, приподнимая бедра, чтобы стянуть их вниз. Затем более грубо, чем намеревался, я хватаю ее за бедра, поднимая так, что она оказывается на мне верхом.

Это так неправильно. Она заслуживает лучшего. Я не маленький человек. Я должен подготовить ее, по крайней мере, своими пальцами.

Это бессовестно. Я должен относиться к ней лучше. Я хочу относиться к ней лучше. Но она полностью лишила меня самоконтроля.

Располагая головку у ее входа, я стискиваю зубы, направляя ее вниз на свой член, заставляя себя, по крайней мере, проявлять эту степень сдержанности. Даже если все во мне хочет схватить ее за бедра и повалить на землю.

Черт, она тугая. Я ни за что не выдержу.

С мучительной медлительностью я погружаюсь в нее, останавливаясь, когда встречаю сопротивление. Прижимаясь нашими лбами друг к другу, я удерживаю ее взгляд.

— Ты такая маленькая, Мэдди. Это будет больно. Боюсь, с этим ничего не поделаешь.

— Если это позволит мне быть ближе к тебе, я хочу боли. Мне это нужно. Ты мне нужен.

Соединяя наши губы, я толкаюсь вверх, заявляя права на ее девственность. Заявляя права на нее.

Она замирает на мгновение, затем целует меня в ответ, вся жаждущая, когда ее киска сжимается вокруг меня.

Утратив самоконтроль, я превращаюсь в животное. Впиваясь пальцами в ее бедра, я приподнимаю ее, а затем насаживаю обратно на свой член. Чувствуя, что яйца вот-вот лопнут, я вонзаюсь в ее тугую, молодую киску.

Я хотел, чтобы этот момент длился вечно — момент, когда Мэдди Марсден наконец-то по-настоящему стала моей — но мы оба слишком нетерпеливы, слишком безумны, чтобы не торопить события.

Она вскрикивает мне в рот, когда ее настигает оргазм. И это все, что нужно, чтобы заставить меня кувыркаться за ней, наполняя ее своим семенем.

Когда мы оба полностью выдыхаемся, она прижимается ко мне, кладя голову мне на грудь. Несколько долгих мгновений мы остаемся так, с ней, заключенной в мои объятия, и со мной, все еще возбужденным внутри нее.

Только голос Кометы по внутренней связи приводит меня в чувство, разрушая чары.

— Э-э, босс, просто хотел сообщить вам, что в данный момент мы в пятнадцати минутах от пункта назначения.

Вздыхая, я выхожу из нее, с сожалением наблюдая, как она снова надевает мою куртку. Я натягиваю штаны, затем критически оглядываю ее.

Куртка действительно не прикрывает ее так сильно, как мне бы хотелось. И эти чертовы эльфы — маленькие, похотливые ублюдки.

Открыв отделение, я достаю запасное одеяло. Укутав Мэдди с ног до головы, я сажаю ее к себе на колени. Откинувшись на спинку сиденья, я обнимаю ее, а она прижимается ко мне, утыкаясь лицом в мою шею.

Когда сани начинают последний спуск, я шепчу ей на ухо:

— Добро пожаловать на Северный полюс, малышка.

Но Мэдди не отвечает, и взглянув вниз, я понимаю, что она уснула. Это даже к лучшему. Потому что, в то время как Комета был слишком сдержан, чтобы сказать что-либо обо мне и Мэдди, эльфы редко бывают настолько осмотрительны. Честно говоря, это облегчение — не беспокоиться о том, что мой ангел подвергнется их непристойным комментариям. Это избавит меня от необходимости бить эльфа.

Вздыхая, я крепче обнимаю Мэдди. Потому что меня беспокоят не только грубые шутки эльфов и похотливые взгляды. Нет, настоящая проблема в том, что сейчас я определенно нарушаю Рождественский контракт.

Единственный реальный вопрос заключается в том, сколько времени потребуется синдикату, чтобы это выяснить.