Преступление без смысла

Глава 9. Прощальный подарок

— Баюн, можешь открыл портал?

За Глебом захлопнулась дверь штаба. Баюн тут же спикировал к нему:

— Я всё слышал сквозь стену. Должен сказать, ты отлично ладишь с людьми.

— Так можешь или нет? — вспылил Глеб. — Хочу вернуться на «Фабрику».

Дея вышла следом:

— Вадим тебя отвезёт.

— Обойдусь.

— Я понимаю, каково тебе…

Глеб обернулся:

— Это вряд ли.

— Порталы нельзя открывать, когда захочешь, — напомнила Дея. — Я ведь говорила: если каждый станет делать это, возникнет хаос…

— Так ведь я законодержец, — ядовито перебил её Глеб, — крутой искатель с редким даром! Или я искатель, только когда нужно вам?

Дея махнула рукой:

— Поступай, как знаешь…

Она вдруг закашлялась, будто чем-то подавилась; Глеб заметил под её глазами мешки.

Но ни кашлю, ни «мешкам» значения он не придал — о чём скоро пожалеет.

Баюн приместил его к кафе. Оказалось, ничего страшного в этом нет: был в одном месте — попал в другое. Глеб ничего не ощутил, разве что голова закружилась.

— Конечная остановка, — объявил Баюн и стал котом.

У «Фабрики» дежурила охрана: автокарета с буквой «З» стояла у тротуара. «Очень обнадёживает… — подумал Глеб. — Будто вы справитесь с Лаэндо, если тот сюда явится».

— По-моему, ты сгущаешь краски, — Баюн взбежал за ним по пандусу. — Рано или поздно Лаэндо поймают.

— Так рано или поздно? — уточнил Глеб.

— Скорее, поздно… — признал дух. — Уж больно он силён — такого мага я ещё не встречал.

Скривившись, Глеб въехал в зал. Из-за ремонта в кладовой тут было пусто. Врезавшись в стол, Глеб чертыхнулся: он слишком сильно дёрнул рычаг.

— Лучше бы ты успокоился, — заметил Баюн, — а то кресло опять придётся менять.

— А я спокоен! — соврал Глеб и сшиб стул.

— Скажи это мебели… Я чувствую твой гнев, как если бы натянул ментальную нить.

— Чего?.. — не понял Глеб.

— Невежда… — вздохнул дух. — Ментальная нить — это связь между двумя субъектами: ты подумаешь что-то, а я услышу. Но не обольщайся — с людьми я к такому общению не прибегну.

— Больно надо… — фыркнул Глеб.

На пути к лифту он думал.

Может ли девчонка с завода привести его к зеркальнику? Вряд ли подросток связан с Лаэндо или Коротовым — ей бы танцам учиться, а не общаться с чернотворцем.

Но на завод-то она зачем-то пролезла!..

Глеб задумчиво коснулся кармана с заколкой, и тут этажом выше прозвучал голос Натальи Марковны:

— Связаться с вами трудней, чем с президентом — решили избегать меня?

Дверь в её комнату была открыта, в зеркале за порогом отражался свет виоса. Съехав с подъёмника, Глеб понял, что она говорит с кем-то через чаросеть.

— Избегать вас? — спросили в ответ. — Да у меня и в мыслях такого не было.

Глеб замер: это же Азарин! Но о чём ему говорить с Натальей Марковной?..

Они с Баюном остановились. Хозяйка «Фабрики» разговор не прервала — она их не слышала:

— В следующий раз, когда секретарша скажет, что вас нет, я открою портал к вашему столу!

— И нарушите закон о примещении.

— По сравнению с тем, что я сделаю после примещения, это будет мелочью.

Азарин вроде вздохнул:

— Оставьте свой сарказм — настроение у меня и так хуже некуда. И всё из-за мальчишки, которого вы столь любезно приютили.

— Вот о Глебе я и хочу поговорить!

Услышав своё имя, Глеб напрягся, — а Наталья Марковна продолжила:

— Оставьте мальчика в покое!

— Послушайте…

— Нет, это вы послушайте! Мой брат передал ингениум ребёнку лишь потому, что у него не было выбора, но вы не вправе привлекать Глеба к оперативной работе! Не отстанете от него, и я обращусь во все газеты: весь город узнает, что вы подвергли опасности несовершеннолетнего!

Глеб опешил: Наталья Марковна защищает его! После паузы Азарин сказал:

— Почему вас это волнует? В конце концов, он не ваш сын.

— Но и не ваша собственность! И, в отличие от вас, глядя на человека, я вижу человека, а не ходячее свидетельство о рождении. И не врите, что он в безопасности: я видела Глеба в лазарете!

«Она навещала меня, когда я спал», — потрясённо понял Глеб.

Это тронуло его до глубины души. Отъезжать он не стал — интересно, что Азарин ответит? Но ответа не последовало — к Азарину вошла секретарша:

— Ратислав Даниилович, у нас ЧП.

— В чём дело?

— Одной из сотрудниц плохо. Я уже вызвала врачей — всё очень серьёзно.

— Плохо? Кому плохо?

Во рту Глеба возникла желчь.

— Дее Альберовой — она вдруг потеряла сознание, когда шла к вам в кабинет. Ей делают искусственное дыхание, но мы не знаем, что с ней, и…

Остального Глеб не слышал; вспомнилось, как Дея кашляла, и мешки под её глазами…

— Баюн, портал! — крикнул Глеб.

Через несколько секунд он снова был в штабе.

У кабинета Азарина собралась толпа. Пытаясь проехать, Глеб заметил врачей — их халаты белели среди синей формы.

Потом он увидел Дею.

Её уложили на носилки. Глеб остановился; рука Деи свисала до пола, лицо стало серым, с болезненно-желтушным оттенком. Глеб смотрел — и не мог поверить.

Как же так — они ведь только что разговаривали… Это какая-то ерунда, бред, морок!..

Носилки с Деей исчезли — кто-то открыл портал. Но куда?..

Почему никто ничего не говорит?!

Глеб поехал вперёд, налетел на незнакомого законодержца, и тот выругался. Их заметил Вадим Сергеевич; растолкав остальных, он помог Глебу проехать.

Монгол стоял у стены — бледный и растерянный.

— Мы сами ничего не знаем… — бросил он, не дожидаясь вопросов Глеба.

Вадим Сергеевич отошёл, потом вернулся и напряжённо сказал:

— Дею отправили в больницу. Примещаться туда нельзя — больных транспортируют через порталы, и есть риск столкнуться с врачами… Поехали!

— Да разойдитесь вы!.. — рявкнул Монгол на столпившихся магов; к счастью, старших по званию тут не было, потому что на звания Монголу сейчас было плевать.

Они пронеслись по коридору (Вадим Сергеевич катил Глеба, чтобы сэкономить время) и спустились в лифте. Вестибюль, двор, минивэн… Монгол, сев за руль, довёз их за пять минут.

Когда парковались, Баюн стал вороном и выпорхнул в окно:

— Я здесь подожду.

Глеб кивнул: спиритусу врачи не обрадуются.

Вадим Сергеевич пошёл вперёд — Монгола с Глебом он встретил на крыльце с медсестрой. А что было дальше, Глеб потом вспоминал урывками.

Халаты врачей и чьи-то голоса, белые стены и стук дверей… Их куда-то вели — нестерпимо долго. Слова медсестры — скупые и формальные — оседали в мозгу:

— …состояние критическое…

— …причина неясна…

— …аура слабеет…

Глеб не знал, как аура может слабеть, но ни о чём не спрашивал. Всё это дурной сон — ведь Дея только что была с ним на крыльце!..

«Ну да, — шепнул внутренний голос, — а за миг до того, как тебе смяло позвоночник, ты ехал с мамой в кино».

Потянулось ожидание. Монгол ходил по коридору, Вадим Сергеевич сидел, глядя в пол. Пахло лекарствами — Глеб ненавидел этот запах. Казалось, так пахнет безысходность.

Ждать уже стало невыносимо, но вдруг скрипнула дверь и вышел врач:

— Следуйте за мной.

Их провели в комнату — тёмную, с прозрачной перегородкой. За стеклом Дея, по плечи укрытая одеялом: во рту торчит трубка, щёки ввалились, лицо перекосило, будто в агонии…

Глеб ущипнул себя в глупой надежде, что проснётся, — но не проснулся.

Мелькнуло белое пятнышко: в палате были спиритусы, похожие на фей. Летая над Деей, они совершали какие-то пассы — точно швеи, распутывавшие невидимые нити.

Монгол сдавленно спросил:

— Что с ней?

— В крови вашей коллеги яд, — ответил врач, — очень редкий, изобретённый чернотворцами: действует спустя пятнадцать-двадцать часов после попадания в кровь. На ноге девушки мы нашли царапину — вероятно, так он и попал в организм.

Даже в полутьме было видно, как побелел Монгол:

— Лаэндо…

Перед Глебом возникла картина — зеркальник, вскинувший руку: «А это мой прощальный подарок!»

Так вот о каком подарке шла речь: во взорванном шаре был яд! И один из осколков задел Дею — наверное, воздушный щит она поставила слишком поздно…

Словно издали донёсся голос врача:

— Мы восстановили дыхание и стимулируем работу внутренних органов, но вывести яд невозможно… Боюсь, его действие необратимо. Спиритусы-целители замедляют процесс, но остановить его они не в силах.

Глеб понял, что под целителями имелись в виду феи. Сглотнув, он прошептал:

— Но ведь можно же что-то сделать?..

— Найти того, кто отравил её — возможно, он знает способ… Но это лишь предположение.

— Сколько у нас времени? — спросил Вадим Сергеевич.

Врач глянул через стекло:

— Трое суток, не больше. Потом будет поздно.

Он вышел, и тут в кармане Монгола пискнул зерфон.

— Азарин, чёрт бы его побрал… — маг прочёл сообщение: — «Вам не разрешается заниматься делом Лаэндо». Как будто мысли читает… Глеб, ты куда?

Глеб уже выезжал из комнаты:

— На «Фабрику». Ваш Азарин ведь этого хочет — чтобы мы ни во что не лезли?

Вадим Сергеевич шагнул за ним:

— Что ты задумал?

— Я действительно отправлюсь на «Фабрику», — Глеб обернулся. — Баюн меня приместит. Если не верите, позвоните туда через пять минут!

Больше не оглядываясь, он поехал по коридору.

В те мгновения Глеб думал о лежащей в кармане заколке. Значит, им не разрешают заниматься делом Лаэндо? Что ж, отлично.

Вот только разрешения он уже не спросит.

Когда Глеб покидал больницу, хозяйка попавшей к нему заколки сидела на стуле и тяготилась мыслями, которыми в её возрасте тяготиться не положено.

Между магазинами ютилась гостиница — «Абордажный крюк». Здесь же был бар, где часто орали и дрались. В общем, место не из лучших — особенно для той, кому всего четырнадцать.

Правда, Эми отличалась от сверстниц — хотя бы именем: мама назвала её в честь Эми Смит, актрисы из британской аномалки. Из трёх детей Эми была средним ребёнком. Маму она едва помнила — та умерла, родив Антона; ему-то с именем повезло.

А больше не повезло ни с чем.

Антон был младше Эми на три года и на двадцать младше Кирилла (его все звали Киром); такая вот разница со старшим братом. Кир, Эми и Антон съели яблок десять тонн… Глупый стишок, придуманный Киром, теперь вызывал слёзы.

Иногда Эми и правда плакала — хотя знала, что нельзя: она ведь сильная!..

Она взрослая!

И это без шуток.

Эми Сомина, четырнадцати лет от роду, обладала правами взрослой.

Не так давно она сдала ЭНПД — Экзамен на полную дееспособность. У магов это практиковалось часто: подросток мог сдать экзамен и получить все права. Эми знала, что в неволшебке такого нет — там взрослыми считаются с восемнадцати. Может, так и надо, но не в её случае: не сдай она ЭНПД, их с Антоном разлучили бы.

Сейчас Эми сидела за столом и считала деньги.

Номер был простым, одноместным. В гостинице Эми жила уже неделю и не знала, сколько пробудет здесь ещё. Но деньги кончались… а ведь Крючконос новый амулет за «спасибо» не отдаст!.. Старый же (костяной кулон, который Эми не снимала сутками) утратит силу через полдня.

Полдня — и её найдёт любой искатель!..

Эми выдохнула с долгим «пфффффф».

Спадавшие на лоб прядки всколыхнулись. Убрав их, она задела стол и ойкнула — на руке был синяк. Эми получила его вчера. Подумать только: столкнулась с мальчишкой в инвалидном кресле — тот её якобы не видел!

А может, и правда не видел?..

Эми взглянула на часы: скоро встреча с Крючконосом. Не удержавшись, она достала из кармана зерфон. Сунула его назад. Опять достала.

Она ведь решила не звонить: это опасно!..

Но зерфон поймал её мысли и послал вызов. На зеркальном дисплее возникло лицо старушки:

— Милая, это ты?

— Здравствуйте, Маргарита Семёновна, — Эми с трудом улыбнулась. — Ну как там наш балбес — дом не спалил?

— Всё хорошо, не переживай… Когда ты вернёшься?

Эми встревожилась:

— Что-то случилось? Они приходили к вам?

— Нет-нет, никто не приходил… Но ты ведь одна!.. Детка, тебе не двадцать, а четырнадцать, и ЭНПД этого не изменит.

Эми выдохнула (опять «пфффффф»):

— У меня всё нормально (если бы это было правдой!). Спасибо, что присмотрели за Антоном — деньги я пришлю…

— Ты себя пришли.

— Себя пришлю тоже.

Ей вдруг стало так плохо, что захотелось оборвать связь.

— Маргарита Семёновна, можно мне поговорить с Антоном? Я очень спешу, правда.

Старушка ушла звать брата. Эми занервничала: можно ли отследить зерфон? Говорят, это по силам разве что законодержцам, — но и те, кто её ищут, стесняться в методах не станут. Захотят отследить — отследят.

Не стоило ей звонить…

— Привет, взрослятина! — лицо Антона расплылось в улыбке.

— Я же просила не называть меня так, — Эми присмотрелась: — Бровь зажила?

Антон коснулся брови:

— Ага…

Бровь он рассёк в прошлом месяце — спасибо кредиторам Кира. Формально-то Антон упал с велика: «Ну с кем не бывает, неудачно свернул и полетел с лестницы…» — сказали законодержцы, когда Эми пришла к ним с братом. Только свернул Антон, чтобы не столкнуться с машиной, ехавшей прямо на него — и за месяц это был второй случай.

Третьего Эми ждать не стала: отправила Антона к Маргарите Семёновне, своей бывшей учительнице. Та и раньше помогала им, потому что жалела: матери нет, а отец…

А отец там, куда лучше не попадать.

— Ты пообедал? — спросила Эми.

— Угу…

— «Угу» или пообедал?

Антон шагнул в сторону, демонстрируя стол. На столе — тарелка с остатками мяса и овощей. Эми не сомневалась, что мясо он съел, а овощи попали в унитаз преждевременно — минуя его желудок… Если только обед не прошёл под надзором Маргариты Семёновны.

— Слушай, возвращайся, а? — сказал Антон почти жалобно.

В горле Эми возник ком. Всё плохо, и она не знает, что делать… Она глупая, и ей не двадцать, а четырнадцать.

Она никакая не «взрослятина».

Ей удалось взять себя в руки: она пообещала вернуться. Сказала, чтобы он не торчал в чаросети и не вздумал ходить к ним домой.

Потом Эми оборвала связь и разревелась.

Через час она вышла из гостиницы. Идя по тротуару, Эми осматривалась и вздрагивала, если сигналила машина: это уже вошло в привычку.

Крючконос ждал на пристани у перил. Своё прозвище он носил не зря: нос загибался так, что не позавидуешь. Глаза скрыли тёмные очки — большие и круглые. Попадись Эми законодержцам и начни они спрашивать её о Крючконосе, то кроме носа она ничего бы не описала.

Фразу «гармонии и благоденствия!» Эми терпеть не могла, так что просто сказала:

— Привет, Крючконос.

— С ума сошла так подкрадываться?!

— Извини…

— Деньги принесла?

Эми кивнула. Крючконос достал из кармана товар — длинный кривой зуб:

— Даже не спрашивай, какому духу он принадлежал. Могу сказать одно: когда его вырывали, спиритус отлично всё чувствовал.

Эми передёрнуло; стало мерзко оттого, что она пользуется плодами такой жестокости.

— Сколько?

— Ну… — Крючконос потёр щетину. — Стоит он дофига, но тебе сделаю скидку.

Жестом мима он раскрыл ладонь, показав выведенную на ней сумму. У Эми округлились глаза:

— Ты спятил?!

— Выбирай выражения — я, между прочим, вдвое старше тебя!

— Ага, значит, тебе двадцать восемь… А имя не скажешь?

— Стерва маленькая. Чёрт с тобой, давай как в прошлый раз.

— Ты ж вроде обещал скидку.

— Это она и есть, ясно? Или покупай, или проваливай!

Эми выдохнула («пфффффф»), но расплатилась — выбора у неё не было.

— Его магии на десять дней хватит, — бросил Крючконос. — За это время ни один искатель тебя не найдёт. Главное, держи его при себе… — Он умолк, а потом сказал уже другим тоном: — Я в дела клиентов не суюсь, но тебе дам совет: завязывай с тем, во что влезла — добром не кончится.

Эми сунула зуб в карман:

— Ты прав: в дела клиентов лучше не соваться.

Ей показалось, что Крючконос смотрит с жалостью — хотя за очками не разберёшь.

— А хочешь, сниму их? — он словно мысли читал — коснулся очков, будто собравшись их снять.

— Зачем? — удивилась Эми.

— Ну тебе ж интересно, какой я… Вдруг я этот, как его… принц на белом коне!

Эми мрачно усмехнулась:

— Ты точно не принц.

— Хамка, — беззлобно сказал Крючконос.

— До встречи! — она пошла с пристани, но тут ей вслед прозвучало:

— Встреч у нас больше не будет.

Эми обернулась:

— Почему?

— Что-то подсказывает мне, что я тебя больше не увижу, — пояснил Крючконос, глядя в воду.

Эми заставила себя пойти дальше.

Он прав: ей из всего этого не выбраться. А ведь казалось, что всё будет легко: взять вещь, которую не охраняют… Никто ведь не знал, где Кир её спрятал!..

Но всё пошло прахом: и знали, и охраняли… И даже ждали.

В планах было одно — выспаться… Конечно, если удастся уснуть. Хотя предыдущие две ночи Эми не спала, так что видимо удастся — тем более, что по пути в гостиницу она купит снотворное.

Эми знала, что его ей продадут без проблем — она ведь теперь взрослая.