Приговор: Жить

Глава 24

Конец июля. Четверг

Максим Ребров проснулся под назойливый трезвон мобильного с больной головой. Не глядя нащупав на журнальном столике блистер, Макс разжевал таблетку анальгина. Бутылка минералки оказалась пустой, и майор поплёлся на кухню. Всё тело ломило. Судя по ощущениям, ночь он провел не на собственном диване, а в спортзале, причём, в роли боксёрской груши. Впрочем, мужчина не обратил на это особого внимания. Он уже привык к состоянию варёной макаронины по утрам. С тех пор, как исчезла Агафья, оно стало его неизменным спутником. Попробуй выспись нормально, когда постоянно снятся кошмары, в которых он бегает за исчезающей в последнюю секунду орийкой, и подрываешься среди ночи в холодном липком поту. А теперь к знакомому сюжету добавились еще и зловещая гвоздёвская вьетнамка, хоровод из узкоглазых жертв маньяка и громко хохочущий Сморчок. Иногда Максу даже казалось, что он попросту медленно сходит с ума, и палата с мягкими стенами гораздо ближе, чем хотелось бы. Но наступало утро, липкий пот смывали струи душа, крепкий кофе прогонял сонливость, шутки друга — тоску, и майор работал, смеялся, жил… До новой ночи.

Будильник, отпиликав положенное, умолк сам. Ребров, не найдя минералки, смыл с языка горечь лекарства, напившись воды прямо из носика чайника.

«Деградирую, — отстранённо подумал он, мельком увидев свою помятую физиономию в блестящем боку посудины. — Ну, и чёрт с ним…»

Неохотно приведя себя в более-менее приличный вид, Макс вышел под серый моросящий дождь. Питер в очередной раз продемонстрировал свой «питерастический» климат: еще вчера чувствительно пригревало солнце, а сегодня температура едва поднялась над отметкой в пятнадцать градусов, и небо намертво затянуло свинцовыми тучами.

На маршрутку идти не хотелось, и майор повернул к станции. Поёжившись под этой помесью дождя и тумана, так как, прохлопав перемену погоды, оперативник не взял ветровку, он ускорил шаг — до метро было топать метров пятьсот.

Через сорок минут эскалатор уже поднимал майора на поверхность вместе с плотной толпой таких же мучеников рабочей недели. И тут его словно толкнули. Повинуясь непонятному влечению, Макс поднял глаза от ребристых стальных ступенек. На несколько метров выше стояла девушка. Люди почти заслонили ее. Он видел только неестественно прямую спину, тугой узел волос на затылке, из которого не выбивалось ни единой прядки, и светлый хлопковый пиджак, небрежно наброшенный на плечи. Незнакомка не двигалась, но Макс готов был поклясться, что секунду назад она смотрела именно на него.

Внутри будто с громким треском лопнула и распустилась стальная пружина. Бормоча извинения, Макс начал пробираться сквозь толпу. Он должен был увидеть её лицо. Майор не знал, откуда появилась эта уверенность, но его словно кто-то толкал в спину, заставляя пробиваться наверх. Нужна всего лишь минута-другая, и он доберется до той ступеньки, где стояла она.

Но этих минут у него как раз и не было. Макс преодолел ровно половину пути, когда эскалатор плавно вынес светлый пиджак, с которого он не спускал глаз, в холл станции.

Девушка оказалась невысокой, и ее тут же скрыли чужие спины. Макс едва не застонал, ощутив разочарование, смешанное с почти физической болью. Шагнув на мраморные плиты минутой позже, он, пользуясь высоким ростом, завертел головой, пытаясь высмотреть ее в толпе. И светлый хлопок, действительно, мелькнул на мгновенье у входной двери. Майор бросился туда, оттолкнув с дороги неопрятную тетку, тыкавшую ему в руки бесплатную газету.

Сбежав по ступенькам на улицу, он вновь увидел незнакомку, быстро сворачивающую к остановке. Наплевав на приличия, Макс побежал следом и схватил ее за руку в ту секунду, когда маленькая ножка уже коснулась приступки подкатившей маршрутки.

Девушка вскрикнула и попыталась выдернуть тонкие пальцы из его горячей ладони.

— Эй, мужик, ты чего? — возмутился какой-то пожилой военный.

Стайка подростков, забыв про селфи, с интересом наблюдала происходящее.

Тут незнакомка, наконец, обернулась. Макс, опешив, уставился в узкие, почти черные глаза.

— Что Вам хотеть? — спросила она с сильным восточным акцентом, всё ещё пытаясь освободить кисть из его мертвой хватки.

Седой офицер подошёл ближе.

— Фыонг? — беспомощно выдохнул майор.

— Нет, — замотала головой девушка. — Пустить!

Макс спохватился и разжал пальцы. Незнакомка, больше ничего не говоря, поспешно заскочила в маршрутку, резко задвинув за собой дверцу.

Кто-то тронул его за плечо:

— Парень, тебе плохо?

Майор с трудом поднял голову. Пожилой военный участливо смотрел на него.

— Нет… Всё нормально. Извините, — пробормотал Макс и быстро зашагал к проспекту.

«Это же надо было так опозориться, — выругался он, медленно приходя в себя и чувствуя, как заливает жаром щёки. — Привязался к незнакомой девушке. Даже не извинился. Какого рожна меня переклинило?!»

Промаявшись за рабочим столом с полчаса, Макс не выдержал и попросил:

— Коля, дай-ка мне оперативную съёмку, которую Сморчок нам подкидывал.

Капитан удивленно поднял голову от каких-то бумаг:

— Фото или видео?

— То, где лучше видно гвоздёвскую вьетнамку.

— Зачем она тебе понадобилась? — еще больше удивился Николай, что, впрочем, не помешало ему достать из сейфа конверт с фотографиями.

— Мне кажется, я её сегодня встретил в метро.

— Сомневаюсь, что такие, как она, даже знают, что это такое, — хмыкнул капитан, наблюдая, как друг быстро перебирает снимки.

— Чёрт! — несколько минут спустя майор разочарованно откинулся на спинку стула. — И я ещё гордился своей зрительной памятью!

— Да что случилось-то?

— Я сегодня на эскалаторе заметил девушку. И мне показалось, что она смотрела на меня. Я догнал её у маршрутки, остановил, даже сам не знаю, почему. То, что она может быть Фыонг, я только потом подумал.

— Это у тебя подсознание сработало. Слишком много думал про жертв своего психопата, а тут ещё эта тёмная лошадка. Вот она тебе и померещилась.

— В том-то и дело, что я не понимаю даже, она это была, или нет, — махнул рукой майор, снова всматриваясь в наиболее качественное фото девушки, где она стояла вполоборота к фотографу. Наконец, он бросил фотку к прочим. — Нет. Не могу понять…

— Не запаривайся, брат, — качнул головой Николай. — Я даже китайца от вьетнамца не отличу, а уж одну восточную девушку от другой… Только, если их рядом поставить, и то не факт. Азиаты для нас все на одно лицо.

— Вот уж точно! На одно лицо… Они для нас… — Макс умолк, уставившись в одну точку.

Капитан молчал. Он прекрасно знал: когда друг вот так замирает, значит, поймал какую-то стоящую мысль.

— Я понял, Коля! Теперь я понял, почему узкоглазые все, как из одного яйца, а русские — разные!

— Начни сначала, и на этот раз связно. Что ты понял? Ты о чём вообще? — опешил капитан.

— Смотри! — Макс ткнул ручкой в пинванд на стене. — Вот жертвы маньяка!

— Ага, я в курсе, — ухмыльнулся Николай. — А до тебя только сейчас дошло?

— Да ну тебя! — отмахнулся оперативник, невольно улыбнувшись.

Он быстро снял все фото и тут же вернул обратно, но уже в другом порядке. Теперь Макс справа прикрепил славянские лица, а слева восточные.

— Вот теперь смотри. Настоящие жертвы — все на одно лицо. Куколки — губки бантиком, брови вразлёт, и вообще, похожи, как сёстры.

— Ну, это нам так кажется…

— Не кажется. А теперь смотри на русских. Лица разные. Тут нос — картошкой, а тут прямой, чуть ли не греческий профиль. Но все девушки маленькие, субтильные. Он убивает восточных, а наших только для прикрытия, чтоб его не вычислили. Но славянские лица для него похожи! Он их не различает. Он сам китаец какой-нибудь, этот ублюдок! Вот и причина такого разнообразия!

— А ты знаешь… — задумчиво проговорил Николай, — Очень даже может быть. А я-то всё думал, что за несуразность.

— И рост убийцы — ещё одно доказательство…

— Косвенное…

— Пусть косвенное. Но оно есть. Китайцы, вьетнамцы, японцы. Кто там ещё? Они же поголовно невысокие.

— Ну, может, и не поголовно. Знаешь, что, — капитан провёл ладонью по короткому ёжику волос на затылке. — Ты бы отвлёкся от этой темы. Пусть утрясётся в голове. А завтра еще посидим, подумаем. А то мы сейчас нарисуем китайца-психопата и на другие детали даже внимания не обратим. Всё равно дела пока официально не объединили. Может, психологи-аналитики что интересное надумают.

— Они надумают, — покривился Макс.

Но спорить с другом майор не стал. За почти двадцать лет работы в уголовном розыске одну истину он усвоил крепко: пока убийцу не осудили, ни одна версия не может считаться единственно верной. И не раз убеждался в правильности этого постулата, когда свидетели и жертвы в процессе расследования превращались в подозреваемых, а позже и в осуждённых.

— Если у тебя нет других планов, — попросил Николай после непродолжительной тишины, — попробуй отловить Ланского. Он с тобой, вроде, нормально разговаривал. А от меня бегает, как заяц. Я тогда твои идеи в планы впишу, чтоб Сморчок вдруг на попятный не пошёл.

— Хорошо, — пожал плечами Макс. Ему нужно было любое занятие, чтобы выбросить из головы странную вьетнамку. Просто так это сделать не получалось: внутренний голос твердил, что майор упускает нечто важное, лежащее у самой поверхности. Чёрные узкие глаза то и дело всплывали в памяти, не давая сосредоточиться. Но Макс никак не мог поймать болтающуюся на грани сознания мысль. Он даже не способен был сообразить, с кем именно она связана: с незнакомкой, Фыонг или жертвами маньяка.

«Потом. Прав Колька. Пусть утрясётся», — решил он, наконец, и, подхватив ключи от машины, брошенные ему другом, вышел из кабинета.

На работу в тот день майор больше не вернулся. Он только позвонил после семи и кратко сообщил, что Ланской так же успешно продинамил и его.

Выслушав этот мини-доклад, Николай разочарованно убрал мобильный обратно в карман. Чего-то подобного он и ожидал. Раз уж олигарх решил не встречаться с оперативниками, то отловить его без официальных запросов — нереально. Вот только почему Ланской, вначале так охотно беседовавший с полицией, теперь бегает от них, как чёрт от ладана? Единственный ответ, который пришел в голову капитану, очень ему не понравился. Отношение олигарха изменилось, когда его спросили о связях со Шварцем, и никак иначе. «Что же ты такое скрываешь? — проворчал Николай себе под нос и сам же ответил: — Что бы это ни было, искать надо в гольф-клубе «Свет». Не зря нас туда так упорно не пускают».

Капитан мысленно перебрал всех, кого можно было бы потрясти на предмет информации. Он даже составил список, который получился удручающе коротким. Очередной телефонный звонок прервал его размышления:

— Коля, привет, — звонкий голос Лидочки моментально разгладил мрачную складку у него на лбу.

— Здравствуй, милая.

— Ты не занят? Можешь говорить? — как обычно, осведомилась она.

— Конечно. Как ты?

— Я хорошо, — чувствовалось, что девушка улыбается. — Я только хотела узнать, мне тебя ждать, или сегодня встретиться не получится?

— А который час? — похолодел Николай.

— Двадцать минут девятого, — явственно усмехнулась она.

— О, Господи! — подорвался оперативник. Засидевшись над бумагами, он совершенно упустил время из виду: долгий летний день сыграл с ним дурную шутку.

— Так, как? — переспросила Лидочка. Судя по насмешливому тону, её происходящее забавляло.

— Я с бумагами возился. Прости! Ты ещё не уходишь? Подождёшь? Я уже выхожу! — засуетился оперативник, одновременно выключая компьютер и оглядываясь, куда он дел связку ключей, где болталась еще и печать.

— Я никуда не спешу, — рассмеялась она.

— Скоро буду, — повторил Николай и, завершив разговор, сунул мобильник в карман.

«Женюсь! — думал он, опечатывая дверь. — Девятьсот девяносто девять девушек из тысячи мне бы такой скандал закатили, опоздай я хоть на десять минут. Да какое там?! Из миллиона! А тут полтора часа, а она смеётся только. Точно, женюсь!»