Приключения мистера Вулписа

Глава 17

Один в темноте

— Что ты с ним сделала, мерзавка? — Жанна вломилась в столовую домика на дереве, хвост её свирепо взбивал воздух.

Заключив лапы за головой и бесцеремонно развалившись под стеклянным колпаком банки, Семь гортанно посмеивалась. Глаза её на тот момент были прикрыты, будто за неимением возможности засвидетельствовать гибель мистера Вулписа она услаждала взор картинами воображения.

— Слабость любого учёного — его любопытство, — деловито отозвалась Семь, рассматривая свои бесполезные маленькие коготки.

Жанна царапнула банку обеими лапами, ранив чувствительные мышиные уши. Семь тут же выпала из хорошего настроения, и былая желчь выразилась морщинами на переносице.

— Повторяю последний раз! — в гневливом спокойствии настаивала кошка. — Что ты сделала с мистером Вулписом?

— Ничего. Он сам себя уничтожил. Я же не просила нажимать на кнопку.

— Что делает эта кнопка?

— Активирует системный вирус, который обнуляет программу, то есть — личность твоего механического дружка. Что докажет, мою правоту. — Семь приложила свои пятипалые крохотные ладони к стеклу и с безрассудной смелостью ухмыльнулась прямо в два хищных голубых глаза: — Фог Вулпис — программа.

Она знала, что такой дерзостью лучше себе не сделает. Сердце её точилось о ребра в животном страхе, присущей жертве, любому маленькому созданию, загнанному в угол хищным зверем. Но Семь не сдавалась. Она была готова умереть за право уничтожить кошку хотя бы морально.

Жанна подняла банку и стала трясти её с особой жестокостью.

— Мисс Хикс, хватит! — Ганц приложил физическое усилие, чтобы заставить ту остановиться. — Не убивайте её, наверняка есть более гуманный способ спасти господина Вулписа!

— Гуманный? — коварно хохотнула Жанна. — Неужели ты не понимаешь, Ганц, что твоя подруга — истая маньячка? Для такой, как она, смерть — самое гуманное, что я смогла придумать!

— Значит, вы мало думали. — Ганц забрал банку из трясущихся лап кошки и поставил её на место.

Маленькая поникшая белая мышь уже не казалась таким монстром. Она сидела полулежа и тяжело дышала, обвисшие уши спадали ей на глаза.

— Семь, — серьёзно обратился к ней Ганц, изо всех сил перебарывая зарождающуюся в нём жалость. — Как спасти нашего друга?

— Нашего… друга? — процедила мышь сквозь зубы. — Я столько лет боролась за твоё доверие, Ганц, так старалась быть хорошим товарищем, но ты… ты променял меня на какого-то высокомерного робота и дочь убийцы моих детей! — Последние слова она подчеркнула, повысив голос.

— У зверя может быть больше, чем один друг, — печально ответил Ганц. — То, что я подружился с господином Вулписом и мисс Хикс — ничего между нами не меняет. И то, что господин Вулпис — мек, не делает его плохим, а мисс Хикс — не её мать, она не отвечает за её поступки, она — другая личность. В любом случае, никто не поймёт меня так, как ты понимаешь меня. Мы с тобой слишком похожи, чтобы быть врагами.

Искренность Ганца могла вывести на эмоции кого угодно, даже такую бессердечную учёную, как Семь.

— Я не знаю, — призналась мышь, всхлипывая.

— Что ты не знаешь? — спросила Жанна в надежде.

— Я не знаю, как спасти Фога Вулписа. Код вируса уже находился в нём, когда я чинила его. Кнопка только произвела запуск. Простите…

Жанна подавила боль в груди, она обвиняла во всех своих грехах Семь, хотя по факту сама не сильно отличалась от неё.

— Он не может исчезнуть… Он не такой, как все меки, пробормотала кошка.

— Куда вы? — грустно посмотрела ей в след Ганц.

— К мистеру Вулпису!

Фог Вулпис обнаружил себя за столом напротив своего учителя в деревянной хибаре, которая была когда-то на месте «Чайного дворика». Он смутно припоминал, что с ним что-то случилось, но мысль об этом постоянно ускользала, будто сон по утру.

Солнце дивным цветком распускалось в летнем небе, и солнечные пятна расчищали угрюмые тени, которыми полнилось бедное убранство комнаты старого отшельника. Мир за окном выглядел таким ленивым и умиротворенным, что Фогу и самому не хотелось ничего делать. Ветер колебал бурьяны и ютящиеся в бурной зелени разноцветные головки цветов. Покой витал в воздухе, словно сон, и эта сонливость передавалась Фогу.

— Учитель? — едва превозмог себя лис. — Вы живы? Я думал, вас казнили…

— Думал он! — заворчал отшельник. — Ты хотя бы раз справился о том, где я и что со мной стало? Можешь не отвечать! Я и так знаю, что нет!

— Мне очень жаль.

Мистер Вулпис начинял курительную трубку табаком, а Фог всё смотрел на него мутными глазами, постепенно привыкая к факту новой реальности, в которой учитель жив.

— Я рад, что всё по старому, — томно улыбнулся Фог. — Давайте сегодня никуда не пойдём.

Мистер Вулпис изогнул седую бровь и запыхтел трубкой:

— Боюсь, мой мальчик, что скоро я уйду.

— Но почему?

— Посмотри за холм.

Фог с трудом оторвал взгляд от произрастающей под окнами травы, в которой как по зелёным волнам, плавал их дом, и увидел страшную чёрную тучу, нависшую над Северным лесом.

Туча двигалась очень быстро, и чем дольше Фог на неё смотрел, тем больше она становилась, пока наконец не перекрыла собою солнце.

Чудовищная тень обрушилась на Лунный Холм, и в хибаре резко похолодало. Фог без удивления выдохнул облачко пара, слишком одурманенный спокойствием, чтобы углядеть подвох.

— Погода портится, — не сильно впечатлился он.

Мистер Вулпис сердобольно щурил глаза на своего ученика, дым из его трубки превращался в заиндевелый туман.

— Я спас тебя, — вздохнул он убито, — воспитал как родного сына, отказался от собственной свободы не для того, чтобы ты был грудой металлического хлама, а для того, чтобы ты жил, жил за меня и вместо меня, понимаешь? Тебе нельзя умирать, Рая для роботов не существует…

Фог в недопонимании наклонил голову. Мирная улыбка сползла с лисиной морды. Невыразимая неясная грусть бурлила внутри, подкатывая к горлу комом. Из его глаз что-то полилось, полилось на стол — капля за каплей. Точно также над Лунным Холмом накрапывал дождь. Он усиливался с каждой новой слезой, пока не влил косыми острыми струями, склоняя травы к земле, сбивая цветочные бутоны и вымешивая всё в грязь.

В какой-то момент мистер Вулпис растворился в дыму, а небо побагровело, окрасив дождь в красный цвет.

— Учитель! — Фог стал носиться по опустелому дому, отгоняя от себя снежную пыль. Она искрилась алым и не собиралась оседать, иногда преображаясь в силуэты зверей, которых лис вроде бы и знал, но вспомнить до конца не мог.

Ставни задребезжали, весь дом истошно скрипел и качался, как попавшая в шторм лодка. Через окна хлынула вода.

Фог машинально взялся за ставни, чтобы их закрыть, но поток был столь силён, что лис не справлялся. Багряная волна снесла его в центр комнаты, дом в его глазах перевернулся: потолок оказался внизу, а дощатый пол, убогая кровать, стол, стулья и книжные шкафы — всплыли на поверхность.

Фог, вероятно, позабыл, что вода может его уничтожить, позабыл он, наверное, и о том, что в дыхании для мека нет необходимости. Именно поэтому он не отключился, не сломался, а просто начал тонуть, пуская изо рта пузырьки воздуха.

Дом снова кувыркнулся, и Фог под давлением волны выплыл на поверхность и уцепился за ножки стола — единственной вещи, которая ещё держалась на плаву.

Забравшись на стол как на плот, мокрый и объятый ужасом, лис свалился на бок, точно подстреленный, и стал хватать ртом воздух.

Он всё ещё не совсем осознавал абсурдности происходящего, поэтому, как и всяк нормальный зверь, был преисполнен страха за свою жизнь и горя о смерти своего учителя.

Мистер Вулписа больше нет, его казнили за колдовство. Все эти годы Фог жил и верил, что это не так, что учитель не умер и однажды заявится на Лунный Холм и всё будет как раньше. И только сейчас, потеряв мистера Вулписа заново, Фога постигло осмысленное горе и неминуемое принятие факта, что это и правда конец. Это было ужасно, больно и несправедливо, а ещё… до одури одиноко, ведь учитель был последней ниточкой, связывающей Фога с реальностью и с самим собой.

Он сжался в комок, пряча мордочку в лапах. В это самое время животная шкура начала отслатваться — пласт за пластом, оголяя сталь на лисьих конечностях и спине. Фог заподозрил неладное, когда подушечки на его пальцах заблестели металлом. Он брезгливо осмотрел себя, провёл лаппой по лысому обрубку хвоста, и в нехорошем трепете склонился над водной гладью — ещё розоватой, но уже ровной и невозмутимой.

Мордочку лиса будто плавилась, шерсть сошла с его шеи, а под глазом сиял стальной фингал. Надеясь смыть этот кошмар, Фог плеснул на себя воды, но вода лишь ускорила процесс. Кусок, ещё один…

Фог ударил воду кулаком и зажмурился от невыносимой горечи, с которой выпустил из своего нутра крик. Тьма наступила внезапно, словно планету заглотил космический кит. И даже когда нагрянула тишина, а лис открыл глаза, тьма по-прежнему была и проявлялась во всём.

Никакой воды, никакого неба, никакой ветхой хибары. Только безобразная темнота, которую и пространством назвать нельзя.

Фог Вулпис пребывал в темных глубинах собственного сознания. Он не был ни живым, ни мёртвым, ближе всего он сейчас был к понятию — пустой.

— Где я? — спросил он и не узнал свой голос — надтреснутый и плаксивый, исходящий одновременно из него и откуда-то из вне. — Кто я? — Лис забыл своё имя.

— Я не хочу быть одним в темноте, — сказал он, ощупывая бесформенную чернь под лапами. Ржавчина осыпалась с его живота, как песок.

Он пошёл вперёд — туда, где не было ни края, ни конца, ни горизонта, ни чего-либо.

— Я не хочу быть один в темноте! — повторился он, но пустота на то и пустота, чтобы не отвечать.

Ещё секунда, и лис забыл не только своё имя и искусственную природу, но и всё, чем когда-то был. Он смотрел на свои ржавеющие лапы и уже не ассоциировал их с собой.

Во мраке чиркнул огонёк — слабый и бледный.

— Господин управляющий, вы не один! Сопротивляйтесь! — Знакомый звонкий голосок заставил тьму содрогнуться.

— Кто такой господин управляющий? — зевнул лис, несмело переставляя четырьмя заедающими в суставах лапами в направлении света.

Иди по пустоте было так трудно, но зачаток живого любопытства взыграл в душе Фога, перевешивая нарастающую апатию.

— Это вы, вы, Фог Вулпис — господин управляющий «Чайного дворика»! Не смейте забывать себя, и не смейте забывать меня! И Ганца! И всех, кто дорожит вами!

Огонек разгорелся костром и сформировал из себя фигуру с пышным хвостом и стройными лапами.

— Лисица! Я вспомнил тебя! — обрадовался Фог.

Лисица оттолкнулась от пустоты и побежала поверху. Хоть пустота и была одинакова всюду, ведь ни верха и низа она не имела, Фог не мог прыгнуть также высоко, и поэтому бежал на своём уровне, запрокинув голову к пламенному свету, бежал на четвереньках, как зверь из древних легенд, бежал от носа до хвоста разрастаясь рыжей, белой и чёрной шерстью.

Покамест он догонял лисицу, в его мысли врезались известные и в тоже время нет образы и слова, которые согревали ему сердце, будто сказочные воспоминания из детских сновидений. И где-то над ними, далёким эхом, в мелодии, которую он тоже когда-то слышал, распевался тоненький голосок:

Ожидая одна в темноте,

Я жива картинами снов…

Слова становились отчётливее и громче, а хвост лисицы распалялся, огненные соцветия и шары звёзд отщеплялись от него, сокрушая мрак. Этот огонь не обжигал и не ранил, он был чём-то незыблемо древним и правильным, хотя и наводил некоторый страх. Никто не хочет сгореть живьём, и Фог тоже этого не хотел. Но как он мог сопротивляться пламени, если оно вело его к правде?

… Представляю, что солнце во тьме

Вновь взойдет, озарив горизонт.

И тогда заблагоухают цветы,

Голубой заискрит небосвод.

Там под солнцем будешь и ты,

Настоящий, а не из снов…

Песня утихла, испорченная рыданиями:

— Простите меня, мистер Вулпис, это всё случилось по моей вине. Я ужасная кошка, худшая на свете, хотя… учитывая, что других кошек в мире не осталось… — Голос нездорово рассмеялся. — Смерть с моим именем ходила за вами по пятам, господин управляющий. С самого первого дня я знала, что веду вас на смерть. Не Семь, так я бы — сгубила вас. Наверное, то, что она сотворила с вами, даже милосерднее…

— Снежанна…

— Господин управляющий?

Фог нисколечки не огорчился правде. Он добирался до неё через пустоту не для того, чтобы о чём-то сожалеть. Поэтому его следующее восклицание было счастливым, с ним он поймал лисицу за хвост:

— Жанна!