Приключения рыжей попаданки

Глава 10

— Агнесс, ты признаешь свою вину? — тонким голосом вскричал толстяк-святейшество.

— Нет! Это ошибка, чудовищная ошибка! Меня кто-то оговорил! Я ничего не знаю и никогда не знала ни о каком колдовстве! Прошу вас, поверьте, я не виновата ни в чем, — я пыталась говорить спокойно и уверенно.

Но, похоже, мои слова никого не интересовали. Святейшество снова стукнул молотком и произнес:

— Первый допрос назначаю на завтра, он состоится на рассвете. Уведите ее!

Меня опять больно толкнули в спину, выволокли из зала и повели тем же путем, что мы проделали ранее.

И вот я уже в своей темнице, сижу на тюфяке и пытаюсь обдумать ситуацию, взять себя в руки попытаться наметить план действия. Если честно, получается плохо…

Не знаю, сколько времени я провела в раздумьях. Я понимала, что от меня ничего не зависит, я не смогу ничего доказать этим людям, я не понимаю о чем они говорят, что они хотят от меня…

Я не знаю, что у них за религия или культ — я никогда не слышала о таком, к счастью или сожалению… Мои мысли метались, но, похоже, выхода у меня нет. Я подумала о том, что станется с Камилем? Бедный мальчик, коснется ли его эта история?..

По-видимому, наступила ночь, стало темнее, один из факелов погас.

Вдруг в коридоре послышались шаги, они были осторожными и очень тихими — это явно ступал не стражник.

Тихий голос окликнул меня:

— Госпожа Агнесс, вы здесь?

Я метнулась к решетке:

— Кто это?

Фигура приблизилась вплотную к прутьям и протянула руки, я увидела бледное лицо Верети.

Вот кого я совсем не ожидала увидеть! Но я была рада любому человеку из той, спокойной жизни.

Я сжала ее руки:

— Верети, как ты здесь очутилась? Как Камиль? Как дом?

— Госпожа Агнесс, слава богам, вы живы! Мне помог Луи — наш кучер, у него младший брат служит здесь охранником и он меня пустил к вам, пускай и ненадолго. А теперь слушайте меня внимательно. Завтра ночью мы постараемся вытащить вас из тюрьмы. К господину Камилю приехал друг, у него большие связи, и они готовят план. Чтобы не случилось завтра ночью, вы должны тихо исполнять все, что вам будут говорить, и делать все так, как прикажут — главное, не поднимать шум! Очень многое стоит на кону! Очень большие люди рискуют жизнями. Госпожа Агнесс, держитесь, дорогая.

— Верети, милая, спасибо! Пусть Камиль не рискует собой! Главное, чтобы с ним ничего не случилось! И забудьте про госпожу — для вас я просто Агнесс.

Верети напоследок сжала мою ладонь и неслышно скрылась в темном коридоре.

Я стояла и повторяла про себя каждое ее слово. Завтра ночью! Они думают обо мне, они действуют, спасибо вам, милые! Я улыбнулась — и даже щеголь-кучер старается мне помочь!

Вдруг я похолодела — утром мне предстоит допрос! Какой он будет? Вдруг я не смогу вынести этой процедуры? Может быть, меня будут сечь плетью или сунут мою голову в бочку с водой?..

Мне вспомнилась, как в детстве говорила моя любимая бабушка: «Человек может вытерпеть все!». А что если бабушка предвидела, что через много лет ее внучка должна будет терпеть и преодолевать такие муки?

Слезы набежали на глаза. Я не старалась их остановить — когда плачешь, на сердце становится легче.

Это была самая тревожная ночь в моей жизни. Мне не хотелось, чтобы наступил рассвет — каждая моя жилка трепетала от страха, с другой стороны я всем сердцем ждала завтрашней ночи, ведь мне обещали помочь!

Но время течет вне зависимости от наших мыслей, страхов и желаний.

Зажгли второй факел — новый день начался.

10.

Я спешно пригладила волосы, попыталась поаккуратнее подвязать их тесемкой, которую оторвала от нижней юбки. Глаза я смочила, водой из кружки, предназначенной для питья, завязала на плечах шаль и стала ждать своих мучителей.

В самой глубине души теплилась маленькая надежда, что все это разрешится каким-то образом, что люди, которые будут допрашивать меня, поймут, что я ни в чем не виновата и отпустят, ну, может оштрафуют или на худой конец лишат имущества…

Шаги, лязг решетки, меня опять повели по коридорам, ноги заплетаются, в висках стучит, сердце бешено колотится.

Сегодня меня привели в другой зал. Он был тоже велик, но еще более мрачен — никаких тканей, украшений, на стенах — факелы, и большая картина с изображением дерева и змея. Видимо, это что-то вроде культовых изображений. По углам зала стояли люди, одетые в длинные черные одеяния, в капюшонах и черных масках.

Высокий человек, тоже в черном, стоял в центре зала, но его мантия была чуть короче и едва достигала колен. Его маска закрывала только верхнюю часть лица, волосы были прикрыты то ли небольшой шапочкой, то ли черной повязкой. На руках были надеты перчатки.

В углу отворилась дверь и вошел уже знакомый мне карлик. Он быстро подошел к высокому мужчине — их дуэт смешно смотрелся бы, если бы не обстоятельства, при которых происходило все это действо.

Подскочили два служки, пододвинули карлику кресло. Он важно уселся и проскрипел:

— Спрашиваю в последний раз! Признаешь ли ты, Агнесс Каролина Летимор Мертье, свою вину?

Я помотала головой. Он кивнул верзиле, тот подошел ко мне, неуловимым движением вытащил из-за пояса большой металлический крюк, зацепил им горловину моего платья и резко дернул. Ткань затрещала, платье распахнулось, я зарыдала…Карлик резво подскочил ко мне и ткнул своим сучковатым пальцем меня в грудь:

— А это ведьмовскую отметину как ты объяснишь? — закричал он своим мерзким голосом.

Я опустила глаза на темное родимое пятно на плече, оно было немного похоже на кляксу. Боже, я никогда не думала, что эта родинка может привести к таким последствиям!

— Это не ведьмовская отметина, — рыдала я, пытаясь прикрыть наготу разорванным платьем, — а всего лишь родимое пятно, оно может быть у любого человека!

— Нет! — брызгал слюной мерзкий уродец. — Это пятно — отметка ведьмы! Мы вытрясем и выбьем из тебя признание, потом сожжем на костре, а твой прах развеем по ветру!

Мой разум отказывался воспринимать весь этот бред, в глазах потемнело, уши заложило и я провалилась в спасительную темноту.

Очнулась я от того, что меня окатили ледяной водой. Карлик тяжело дышал, наверное, здоровье его подводило, устал, бедолага.

Он выдохнул, обращаясь к верзиле:

— Допрос с пристрастием будет завтра. Сегодня я должен отдохнуть.

И кивнул стражникам:

— Убрать ее.

Меня потащили в камеру. Там я упала на тюфяк и горько заплакала.

Время медленно текло, минуты перекатывались угловатыми кубиками, словно старались зацепиться за все, что им встречалось по пути.

Не знаю, сколько времени я провела в полузабытьи, но вот раздались тихие шаги, решетка лязгнула, в мою темницу вошли люди, закутанные в темные одежды, меня завернули в теплый плащ или накидку, бережно подняли и очень быстро понесли…

Вот я уже чувствую свежий ветер, слышу тихие голоса, ржанье лошадей, меня укладывают на мягкие подушки, дверь кареты закрывается, мы несемся прочь от этого жуткого места — не важно куда, важно, что я больше не в застенках, я опять проваливаюсь в темноту, но теперь я спокойна.

Я свободна, я с друзьями.