В последние дни Григорий Петрович был явно не в себе.
Часто, остановившись на полуслове, он задумывался и, наморщив лоб, беззвучно шевелил губами.
— Что с тобой? — спросила его жена.
Но Григорий Петрович только вздохнул, махнул рукой и ушел.
Вернулся он поздно вечером. Как-то странно посмотрел на жену и спросил:
— А где Маша?
— Какая Маша? — не поняла жена.
— Наша дочь.
Жена вздрогнула, испуганно взглянула на мужа:
— Ты, наверное, имел в виду Дашу?
— Не Дашу, а Машу!
— Боже мой, но ведь нашу дочь вот уже двенадцать лет зовут Дашей!
— Я решил ее переименовать. Ясно?
Жена участливо погладила мужа по голове.
— Ты устал. Успокойся. Сядь на стул.
— Стул мной переименован в сиденье. А это что? Суп? Даю новое название: компот! А ты кто такая? Жена, говоришь? Переименовываю тебя в тещу! В бабушку! В черта! В дьявола!
Прибыла машина, и санитары увезли Григория Петровича. По дороге, высовываясь из окошка, он с упоением вслух переименовывал названия улиц. Этой работой Григорий Петрович вот уже вторую педелю занимался в общественной комиссии при исполкоме.