Призыву по возрасту не подлежит

НАЛЕТ

Слегла Леночка. Она таяла с каждым днем, и с каждым днем Димка ждал: вот-вот придут люди и принесут продукты, добытые с того склада. Васька с утра пропадал где-то, возвращался вечером, злой, голодный, не отвечающий на Димкины вопросы. Он сразу проходил к Леночке в холодную пещеру и долго сидел возле нее, с болью всматриваясь в похудевшее личико.

Однажды Леночка открыла глаза и горько заплакала, а когда Димка склонился над ней, она, протянув к нему тонкие прозрачные руки, простонала:

— Мама… мамочка…

Димка вскочил, пулей вылетел на воздух. Васька подошел к нему, тронул за плечо. Димка резко повернул голову, губы его прыгали.

— К черту! — зашипел он, ощерясь. — Я сам пойду! Сам, один! Или еду принесу, или сдохну! Понял? Ты смотри на нее — ведь умрет! А? А что я лейтенанту Евдокимову скажу, что?!

— Не шуми, — вздохнул Васька. — Что-нибудь придумаем…

Он ушел ночью и вернулся на рассвете с мешком на плече.

— Картошка! — коротко сказал Васька, сбрасывая мешок на землю и сам валясь рядом.

Его тотчас окружили молчаливые, похожие на живые скелеты женщины.

— Где взял? — Димка засунул руки в мешок, и пальцы его задрожали, когда нащупали картофелины, крупные, бугристые, полновесные.

— Там, — вяло ответил Васька, не поднимаясь с земли. — Сварить надо… Леночке… И всем.

Картошки хватило на три дня, а потом снова пришел мучительный, подтачивающий силы голод.

И наконец однажды вечером Васька с хитрым видом вызвал из мрачной норы Димку. Он молча провел его тайными тропами куда-то в глубину оврага и там сказал какой-то женщине, вышедшей из кустов:

— Вот он!

— Ну, здравствуй! — протянула руку женщина, и Димка сперва увидел на ее груди вороненый немецкий автомат, от которого он не в силах был отвести взор, а уж потом — лицо.

— Ой! — обрадовался он, узнав Анастасию Семеновну, жену Мартынюка. — Это вы?

Она внимательно, пытливо вглядывалась в Димкино лицо, которое ей, видно, понравилось; женщина слегка улыбнулась и перевела взгляд на Ваську. Если раньше она была немногословной, то теперь и вовсе показалась Димке замкнутой, нелюдимой. Васька кратко докладывал ей про склад, про Леночку, она только кивала, а выслушав все, сказала единственное слово:

— Сегодня!

Васька сразу повеселел и шагая в обратный путь рядом с Димкой, даже насвистывал.

— Ну, Димка, сегодня идем на склад! — сказал он, когда показались впереди черные дыры горемычных людских жилищ.

— Ясно! — кивнул Димка, хотя ничего ясного для него не было: кто будет убирать часового, кто прикрывать нападающих, кто таскать продукты?

А Васька старательно сматывал длинный телефонный провод, осматривал какие-то мешки, помалкивал. А потом велел Димке ложиться спать и набираться побольше сил — они ему вот как пригодятся! А еще он сказал, что разбудит товарища, когда надо.

Димка послушно ушел в свою нору, но спать не стал: лежал, слушал ночь.

Где-то затопали сапоги, кто-то тихо разговаривал, потом зафыркала лошадь, и Димка удивился: откуда тут лошадь? И заснул. Показалось, что он едва закрыл глаза, а Васька уже светит в лицо карманным фонариком, ворчит:

— Ну и дрыхнуть здоров! Вставай, соня!

Димка вскочил, как был: в пиджачке, изрядно потрепанном, в кепчонке, в ботиночках. Васька стоял перед ним в солдатских штанах, в гимнастерке с ремнем, в сапогах, а на груди его поблескивал немецкий автомат. Рядом с Васькой стояли еще какие-то люди, по росту и голосам угадывались подростки. У кого был автомат, у кого винтовка, у кого штык.

— Пошли! — сказал Васька, оглядев свое малочисленное воинство, и группа пропала в ночи.

Сначала Димка все время спотыкался, едва не падал, пока не привык к темноте. Спереди и позади него, посапывая, шли ловкие, осторожные люди. Изредка чуть постукивало оружие, и снова наступала тишина.

Они вылезли из оврага в том самом месте, где Васька лежал тогда с Димкой, подсчитывая немецкие танки в переулке. Сейчас там, где были танки, ни огонька, ни шороха. Тихо и на складе, только слышно, как поскрипывает песок под сапогами часового.

Долго лежали молча. Неожиданно где-то в черном небе послышался слабый комариный писк. Он нарастал, становился отчетливей, и вот уже Димка услыхал близкий рокот самолетов. Рокот этот не был мощным, как у тяжелых бомбовозов, не могли с таким стрекотом мчаться и штурмовики, и истребители. Нет, это летели маленькие, легкие самолетики, вчерашние учебные «этажерочки», а нынче ставшие ночными бомбардировщиками.

Вспыхнули прожекторы, судорожно заметались по небу, ударили зенитки, раскатисто затрещали очереди крупнокалиберных пулеметов, в небо понеслись огненные трассы. Но сквозь этот гул и треск настойчиво пробивался, нарастал стрекот самолетиков.

— Сейчас дадут! — пробормотал Васька и сунул в руки Димке свой автомат. — В случае чего — прикроешь! Понял?

И сам пропал.

— Понял! — кивнул Димка, жадно хватая оружие. И едва только руки его коснулись холодного металла, как в душу пришло спокойствие. Димка поудобнее улегся на краю оврага и положил перед собой автомат.

Откуда-то вылетела ракета, точно указав в переулок, на немецкие затаившиеся танки и машины.

Раздался резкий свист — это бомбы полетели к земле. Раз за разом огненно лопнула ночь, свистнули осколки. В переулке у разрушенных стен взвился огненный смерч — одна из бомб попала в бензовоз, и он взорвался, разбрызгивая вокруг себя языки огня. Сразу стали отчетливо видны танки и машины. Они двигались, пытались уйти от бомбежки. Сквозь грохот прорывались отрывистые слова команды, Димка видел, как бегут и падают фашисты. Слышался лязг металла, рев моторов. Танки сталкивались друг с другом, иные машины горели, и от них, как крысы, бежали в разные стороны фашисты.

Две или три бомбы рванули у самого склада, и часовой упал. Дверь конторки распахнулась, вспыхнула желтым пятном, и из этого желтого стали выскакивать люди. Раскатисто грохнуло в скоплении танков, взлетел столб огня. Димка увидел, как отбросило в сторону тяжелую башню. Другой танк на полном ходу врезался в машину и смял ее.

— Ага! — бормотал Димка, стискивая кулаки. — Бей гадов! Бей!

Он не заметил, что стоит на коленях. Появившийся Васька сильной рукой придавил его к земле. Васька что-то крикнул, и его группа, пригибаясь, метнулась к складу. Рядом с Димкой очутилась лошадка. Ловкие, как чертенята, мальчишки таскали на телегу мешки и ящики. И Димка не сразу заметил, что стрельба пошла по всему городу, что ожил на далеком берегу и тот самый дом, в который прорывались бойцы лейтенанта Евдокимова.

Налет прекратился неожиданно, как и начался. Горели танки и машины, растекалась от бензовоза огненная река. Лошадка пропала, голоса возчиков послышались позади Димки, в овраге. Рядом с Димкой шлепнулся запыхавшийся Васька. Он дышал с хрипом, кашлял и плевался — видно, надышался дымом.

— Всё? — тихо спросил Васька темноту.

— Всё! — ответили несколько голосов.

— Отходи! — приказал он и потянул у Димки свой автомат.

Тот крепко вцепился в оружие.

— Ты чего? — удивился Васька. — А-а! Ну ладно, погоди!

И он побежал к складу, где на самом свету лежал мертвый часовой, а возле него валялся автомат. Ловкий Васька успел добежать до фашиста, успел схватить его оружие и еще пару рожков успел вытащить из-за голенища, как вдруг Димка с ужасом заметил черные тени, метнувшиеся по пламени. Они окружали Ваську, бежали наперерез, а он, ослепленный пламенем, не видел врагов.

— Васька-а! — отчаянно закричал Димка и, встав на колено, вскинул автомат.

Очередь его была неожиданной — фашисты то ли залегли, то ли упали, сраженные. Васька на бегу послал длинную очередь и, крикнув Димке: «За мной!» — помчался не в ту сторону, куда уехала лошадка, а совсем в другую.

Димка понял, что Васька отвлекает фашистов, уводит их от своих. Скоро они оказались на знакомом пустыре, и Димка узнал свою нору.

— Васька! — потянул он друга за руку, но тот отмахнулся:

— Погоди-ка! Смотри, что там?

Димка увидел самолет. Маленький «кукурузник» стоял, накренившись, в тени разрушенной стены, и его не сразу можно было разглядеть.

— Наш! — прошептал Димка. — Ты куда?

— Слушай! — дохнул ему прямо в лицо Васька. — Я пойду, а ты, если что, полосни по мне, понял?

— Сдурел?! — опешил мальчишка.

— А если к ним попаду? Станут измываться… Лучше, да?

— Ладно, — пробормотал Димка.

— Ну гляди! — Васька кивнул ему и стал пробираться к самолету.

Видно, летчик хотел дотянуть до своих, но врезался в развалины. Еще слабо крутилось колесо самолета. Одно крыло было сломано, хвост задрался. У самолета лежал летчик, другой свесился из кабины, повиснув на ремнях.

Васька подбежал к лежащему, стал теребить его, рука окунулась во что-то теплое, вязкое. Васька отшатнулся: у летчика был раскроен череп.

Он, вскочив на обломок крыла, стал отстегивать ремни, никак не мог второпях справиться с ними и, вырвав финку, разрезал их. Летчик обмяк, уронил голову в шлеме и в больших очках. Васька стал тормошить его, и летчик застонал. Подбежал Димка.

— Ты?! — закричал было Васька, но, продохнув, приказал: — Помогай!

С трудом они перетащили летчика в узкую Димкину щель. Долго сидели отдуваясь. Потом сняли с человека шлем и очки, и длинные черные волосы рассыпались по плечам летчика. Васька посветил фонариком.

— Виолетта! — узнал Димка, и девушка, открыв черные глаза, туманно, словно издали взглянула на него, потом глаза ее, дрогнув длинными ресницами, снова закрылись.

— Умерла? — испугался Димка.

Васька послушал неровное дыхание девушки, сказал уверенно:

— Нет! Не умрет! Помоги-ка!

Он ловко стянул с Виолетты сапог, как умел, перевязал рваную рану на ноге, туго затянул повязку. Летчица застонала в забытьи.

— Да-а, — пробормотал Васька. — Надо ее отсюда вытаскивать! Пока не поздно.

— Поздно! — показал Димка.

В конце улицы появились немцы.

Васька пошарил в карманах Виолетты, вытащил пистолет, щелкнул курком.

— Держи! — сунул он пистолет Димке, а сам положил перед собой рядом с автоматом круглую рубчатую «лимонку». — Дурачье, надо бы нам пулемет снять!

Немцы медленно приблизились к самолету, склонились над трупом летчика. И Васька похвалил себя за то, что забрал его документы.

— Вроде пронесло, — вздохнул он, видя, что фашисты не собираются прочесывать развалины.

Но тут в предрассветных сумерках они увидели, как из-за угла вывернулся крытый грузовик, из которого стали выпрыгивать гитлеровцы. Было видно, что это прибыли настоящие мастера облав и прочесываний: все в их движениях четко и отлаженно. Офицер подал команду, и солдаты, блестя тяжелыми касками, цепью быстро пошли в сторону ребят. Рвались с поводков огромные овчарки.

— Всё, — сказал Васька. — Влипли!

Он высунул голову из щели, поудобнее приладился к автомату и приказал:

— Стрелять по моей команде. Пускай подойдут поближе… Бей по собакам, понял?

— Понял, — прошептал Димка, вспомнив любимого Рекса. Зубы его стучали, но страха не было.

— На всякий случай запомни: вон там, за развалинами, начинается овраг, — сказал Васька. — Пойдешь по нему до ручья. Понял?

— Понял, — кивнул Димка и подумал с тоской, что вряд ли придется ему увидеть овраг, и ручей, и Леночку.

В темной норе застонала Виолетта. «А она как же?!» — обожгла Димку отчаянная мысль. Нет, они должны спасти ее, спасти даже ценой собственной жизни. Он вспомнил сержанта Урузбаева: как бежал тот, размахивая обрывками рубахи, и как ударил гранатой по бомбе. Эх, если бы тут была такая же бомба! Но впереди, на пустыре, возле угла развороченного склада, бежали солдаты в тупых касках и рвались на поводках оскаленные собаки.

— Ну, прощай, Димка! — яростно заорал Васька и дал очередь.

Димка тоже припал к автомату, задрожавшему в его руках. Упали два фашиста, завизжала, завертелась собака. Гитлеровцы прижались к земле. Брызнули ответные очереди, высекая фонтанчики пыли.

Васька, широко размахнувшись, швырнул гранату. Охнул взрыв, и еще одна собака, подброшенная вверх, упала и замерла на земле. Из кузова машины ударил тяжелый пулемет.

Под прикрытием его огня солдаты вскочили и кинулись вперед во весь рост, поливая свинцом развалины.

— Не стреляй, — тихо сказал Васька. — Побережем последние патроны. Пускай гады подойдут.

И тут случилось чудо. Низко над складом, над улицей, над развалинами пролетел маленький «кукурузник», неведомо откуда молчком вынырнувший. Видно, подруги Виолетты не хотели оставить ее в беде. Пронесясь над головами фашистов, самолетик засыпал пустырь мелкими бомбами и гранатами, которые рвались в самой гуще обезумевших врагов. Не давая им опомниться, «кукурузник», взревев мотором, пошел на второй заход.

— Бери ее! — приказал Васька.

Ребята, подхватив Виолетту, выскочили из щели и изо всех сил побежали в сторону развалин, за которыми начинался овраг. Сзади гремели взрывы, слышались крики фашистов и истошный лай собак.

Навстречу мальчишкам из какого-то окна, из подземелья, ударил пулемет. Они метнулись в сторону. Залегли. Уходили драгоценные минуты, сейчас немцы опомнятся и схватят их.

— Смотри! — указал Димка на едва заметную щель в стене, вернее, под стеной, и ребята протиснулись туда сами и протащили Виолетту.

Сразу за стеной, за кучами битого кирпича, шелестели сухие кусты, а за кустами была бездна.

— Давай туда! — приказал Васька.

Раздумывать было некогда. Мальчишки, задыхаясь, из последних сил бросились к кустам и замерли на гребне глубокого оврага.

— Спускайся! — прошептал Васька, и ребята, обдираясь о колючие сучья, стали спускаться по откосу, стараясь не очень трясти раненую.

В овраге было душно и сумрачно; утро начиналось наверху, сюда, в глубину, оно не успело еще добраться.

Мальчишки брели, еле волоча ноги. Хотелось пить. Но останавливаться было нельзя: дорога каждая минута.

— Стой! — раздался из кустов грозный окрик, и Васька мгновенно упал, выпустив Виолетту. Голова ее стукнулась о землю, девушка застонала. А Димка так и стоял, ухватив ноги девушки — одну в сапоге, другую босую, перебинтованную кровавым тряпьем.

К ним подошли какие-то люди — мужчины, женщины, и одна из них, вглядываясь, сказала радостно:

— Вот они, чертенята! А мы уж не чаяли!..

— Анастасия Семеновна! — пробормотал Димка.

Ноги его подкосились, он без сил рухнул на сухую траву.