Призыву по возрасту не подлежит

ВИОЛЕТТА

Продукты спасли «пещерных жителей». Однако немцы, заподозрив что-то, начали обыски и облавы по всему району, и оставаться здесь дальше, а тем более с раненой летчицей было опасно. Пока что солдаты прочесывали развалины, сгоревшие подворья и не больно лезли в мрачные, казавшиеся бесконечными овраги. Только однажды группа фашистов появилась у крайней пещеры и затопталась в нерешительности у входа.

— Там никого нет: дети, — сказала им женщина.

Оттолкнув ее, солдат вошел в тесную нору, поводя автоматом. Офицер осветил фонариком бледное лицо Леночки.

— Внучка, — сказала женщина. — Болеет. Тиф у нее, тиф.

Офицер понял. Он бросил подозрительный взгляд на Леночку и попятился к выходу, за ним выскочил солдат.

На сей раз немцы ушли, но кто поручится, что завтра не нагрянут они снова, не выгонят всех, не расстреляют?

— Будем перебираться! — сказал Васька, сбегав куда-то за советом. Шепотом он сообщил Димке, что по всему городу развешаны объявления о розыске советского летчика. — Награду обещают! Гады!.. Паршивые!..

— Пускай обещают! Разве кто выдаст!

— Всякие есть, — пробормотал Васька. — Такие, как Пашка Нуль или Юлька-воровка.

— Пашка? — совсем забыл про него Димка. — Ты что, видел его, да?

Но Васька перевел разговор.

— Когда перебираться? — спросил тогда нетерпеливо Димка, и друг ответил:

— Скажут! А сейчас пойдем-ка поищем местечко получше. — Он посмотрел, как шарит Димка в укромном месте, как вытаскивает бережно завернутый в тряпку автомат, и сказал: — А вот это оставь. И вообще никакого оружия, никаких бумажек мы с собой не возьмем. — Оглядев его, хмыкнул: — А вид у тебя самый подходящий, бродяжный вид! Сойдешь!

Тут только Димка заметил, что и Васька одет в какие-то лохмотья, на голове соломенная шляпа.

— Ясно, — сказал он, снова запрятывая автомат.

— Документы есть? — спросил Васька, и Димка вытащил из кармана потертое письмо. Дрогнувшей рукой подал его другу. Васька прочитал и насупился.

— Оставь тоже, — пробормотал он, возвращая письмо, и, помолчав, спросил: — Ты ел сегодня?

Димка кивнул и отвернулся. Васька искоса взглянул на него:

— Тебе есть надо… Вон какой тощий… На!

И сунул ему горбушку. Димка жевал, и что-то больно соленым казался ему черствый кусок…

К вечеру ребята забрели в такую глухомань, что небо над головой казалось им маленьким и очень далеким.

— Ух, мрачно тут! — поежился Димка, потирая ободранную щеку и присаживаясь на корточки.

После того прорыва, когда мальчишку отбросило на камни взрывной волной, у него часто болела голова и поташнивало. Звон в ушах временами пропадал, а иной раз становился невыносимым.

И теперь все звенели и гудели в голове колокола, голос Васьки доносился издали:

— Зато местечко надежное! Гляди!

Васька скрылся в кустах, покрывающих все склоны оврага, и позвал Димку. Когда тот протиснулся следом, он увидел дыру за кустами. Дыра вела в глубокую просторную пещеру.

— Как? Нравится? — Васька зажег сухую ветку и осветил дальние углы. — Я про это местечко давно знаю! Сюда и перенесем Виолетту, и Леночку, и других!

…Они возвращались, когда начало темнеть. На полдороге у родничка увидели женщину, сидящую к ним спиной. Глазастый Васька дернул Димку за рукав. Оба присели.

— Не наша, — прошептал Васька. — Зачем она тут?

Осторожно приблизились. Женщина вздохнула, встала с коряги, повернулась, и Димка узнал Юльку-воровку.

Не прячась, шагнул из кустов. Юлька подпрыгнула:

— Ой, ктой-то?!

— Я! — успокоил Димка, глядя в испуганные Юлькины глаза.

Она присела, схватившись за сердце:

— Ох, мама, чуть не подохла! Чего вас тут носит?

— А вас? — сурово, по-хозяйски спросил Васька. — Как твоя торговлишка?

Юлька махнула рукой:

— Сгорела!

Они стояли друг против друга, еле узнавая один другого. Да, перед Димкой была Юлька-воровка, живая и невредимая, но от прежней нагловатой Юльки ничего, пожалуй, не осталось: была только страшно похудевшая, смертельно уставшая женщина с поседевшими волосами.

Васька был прав: Юлька действительно не могла расстаться с мечтой о наживе. Когда пришли немцы, ловкая баба занялась торговлей. В дело шло все: и барахло, и зажигалки, и шнапс. Поначалу Юльке показалось, что жизнь ее наконец-то налаживается, она с благословения фашистов даже открыла в каком-то подвале что-то вроде лавочки, которую охотно посещали гитлеровские вояки и полицаи, чтобы пропустить стаканчик-другой. Но однажды пьяные «гости» сожгли ее «магазин». Юлька побежала было жаловаться властям — ее избили и выгнали. И осталась она одна-одинешенька. И Пашка Нуль, к которому Юлька обратилась за помощью и советом, презрительно посмеялся над ней, сказав: «Дурой ты была, дурой и осталась! Нету в тебе мечты, фантазии, размаху нет!»

У самого Пашки были мечта и размах: он состоял при немецком складе продовольствия в какой-то неведомой Юльке, но, видно, очень важной должности, носил сапоги со скрипом и форму полицая.

«Дура! — еще раз повторил Пашка. — Времена переменились, не упусти момента!»

— Слушай, Димка, — прошептала теперь потерянным голосом Юлька. — Неужто времена переменились, а? И это навсегда?

— Ничего не навсегда! — хмуро ответил ей Васька. — Погоди! Накостыляют наши твоим поганым фашистам! И Пашке твоему! Только перья полетят!

— Хорошо бы, — вздохнула Юлька. — Новая бы жизнь началась…

Мальчишки смотрели на нее и не понимали, о какой новой жизни мечтает она. О новом, что ли, хождении по базарам, о новых проделках, как раньше?

— Чего глядите? — усмехнулась Юлька, поняв их мысли. — Думаете, нету уж для меня новой жизни, да? Я, может, работать пойду… Ребеночка возьму на воспитание, девочку…

— И куда ж ты теперь? — спросил Васька.

Юлька пожала плечами. Все та же на ней кофтенка, все та же прическа: никакой прибыли не дала Юльке война.

— Возьмите с собой, а? — тихо попросила вдруг Юлька, и мальчишки переглянулись.

— Да куда ж мы тебя возьмем? — хмуро пробормотал Васька. — Что у нас, гостиница? Или, может, ресторан?

— Врешь ты все, — вздохнула Юлька —. — Знаешь, куда идешь! Я же вижу… А мне податься некуда… Пропаду…

— Возьмем ее, а? — шепнул Димка, и Васька больно ткнул его локтем.

Димка вспомнил, как Юлька спасла его от Пашкиного ножа, и твердо сказал:

— Пойдем с нами!

— Дурак! — Васька треснул его по затылку.

Звон наполнил, расколол голову Димки, настала ночь…

Очнулся уже под звездами. На коленях стояли возле него Васька и Юлька, дышали в лицо, брызгали водой.

— Ты что, Димка, а? — суетился Васька. — Больно? Да я же чуть-чуть!

— Это от нервов, — убежденно сказала Юлька. — Бывает! Я вот тоже не раз так грохалась!.. Дойти-то сможешь?

Димка кивнул и поднялся. Юлька и Васька подставили свои плечи, и мальчишка, опираясь на них, побрел, еле перебирая ногами.

Когда подошли к пещерам, услыхали вдруг резкий пистолетный выстрел.

Васька бросился в дыру. На постели из сухой травы, слабо освещенная ночником, лежала Виолетта, а рядом с ней — Анастасия Семеновна. В руке она держала маленький дамский браунинг.

— Кто стрелял? — кинулся к ней Васька. — Зачем?

— Она, — кивнула женщина на Виолетту. — Как я успела!.. — И покачала головой.

— Зачем она? — недоуменно смотрел Васька.

Виолетта туманным взором посмотрела на него, на Димку, возникшего из темноты, и отвернула голову, видно, никого не узнавая. Ее четкий профиль, словно выточенный из белого мрамора, резко выделялся на темном фоне «подушки» — рюкзака, набитого сухой травой. «Красивая», — подумал опять Димка. А Виолетта, взглянув на него горящими больными глазами, сказала:

— Обуза я… А тут дети…

— Лежи уж, — ворчливо проговорила Анастасия Семеновна. — Скоро к нашим тебя переправим!

— Как? — пробормотала Виолетта. — Кругом фронт… Враги…

— Ладно, помолчи-ка, давай я тебя перевяжу получше, — сказала Анастасия Семеновна и прогнала ребят из пещеры.

— Плохо, — сказал Васька Димке. — Горит вся. Бредит… Лекарства нужны…

— Ой-ой-ой! — проойкала Юлька. — Беда-то какая… Я тут девочку видела, ма-аленькую… Тоже такая плохая… Помрет… И все мы тут подохнем…

— Не каркай! — разозлился Васька. — А сиди и помалкивай! Для тебя же лучше! И никуда отсюда ни ногой, ясно?

— Ясно, ясно! — покорно согласилась Юлька. — Я молчу! А кто эта тетка, а? — кивнула она на Анастасию Семеновну. — У нее небось наган есть?

— Пушка! — отрезал Васька и так взглянул, что Юлька прикусила свой длинный язык.

После перевязки Виолетта затихла и уснула. Ребята вытащили из кустов приготовленные самодельные носилки, взяли оружие, при виде которого у Юльки округлились глаза, и стали дожидаться команды.

Ночь стояла не по-осеннему ясная. Ветер гнал по Волге дым. Небо над городом черное, словно затянутое крепом, а здесь, на окраине, вдали от боя, оно было чистое, в звездах. Луна заливала ярким светом все вокруг.

— Ох, хо-хо! — вздыхала Юлька. — Грехи наши тяжкие!..

— Шла бы ты спать! — сердито сказал Васька. — Место тебе выделили. И дрыхни!

— Страшно, — призналась Юлька. — И мыши там небось… И сыро… Бррр! Я лучше тут посижу, а?

Димка сидел на холодной земле, потирал пальцами брови. Болела голова, опять поташнивало, и что-то творилось с глазами. Он встал, отошел подальше и вдруг упал. Показалось, что голову стянул стальной обруч. Началась рвота.

Анастасия Семеновна поспешила на помощь. Отвела в сторону, чем-то напоила и, когда Димкины зубы перестали стучать о край кружки, спросила, давно ли это у него.

— С прорыва, — тихо ответил Димка. — Как ударило тогда…

— И тошнит? И голова болит, да? И глаза болят? Плохо видят в сумерках?

Димка кивал: все было так, как говорила женщина. А она, задумавшись, вздохнула:

— Это контузия… Тебе бы сейчас питание, покой… лечить бы тебя…

Димка улыбнулся:

— Ничего, мне лучше… Вы только никому не говорите, а?

Подошел Васька, снаряженный по-боевому:

— Скоро?

— Сейчас! — взглянула на часы Анастасия Семеновна.

На гребне оврага показались быстрые тени. Васька вскинул автомат:

— Кто идет?

— Свои!

В овраг бесшумно скатились люди, в плащ-палатках, с немецкими автоматами. Яркий луч карманного фонарика на миг ослепил Димку, а густой бас прогудел радостно и взволнованно:

— Ты?! Живой, парень?!

Фонарик погас, и Димка, поморгав, разглядел наконец скуластое лицо с пышными усами под крупным носом.

— Вивтоненко! — крикнул он, а его уже тормошили, тянули к себе другие бойцы.

— Ну-ка, ну-ка покажись, герой! Да-а, видок у тебя!.

— Ничего, были бы кости…

— Мы его живо откормим!

Димка хотел было расспросить про лейтенанта Евдокимова, про других, про то, как взяли тот дом, на набережной, но ему помешала Анастасия Семеновна, которая кратко доложила о каких-то танках и машинах, о складе снарядов, о чем Димка не имел ни малейшего понятия. Зато теперь ему было ясно, куда это скрывается Васька по целым ночам и дням. Стало обидно: почему Васька ведет себя с ним, как с младенцем, и ничего не говорит ему, никаких серьезных заданий не доверяет. Утешило одно: Вивтоненко крепко разнес Ваську за тот автомат, который чуть было не испортил все дело, не сорвал операцию.

— Мальчишка! — резал старшина. — Щенок! Кинулся на самый свет! А? А если бы сюда фашист нагрянул?! Ведь чудом женщины и дети уцелели! Не-ет, снять тебя надо с задания!

— Товарищ старшина… — тянул Васька школьным голосом и совсем по-ребячьи просил: — Я больше не буду…

— Ладно, веди к ней! — приказал старшина, и бедный Васька потащился в нору к Виолетте.

Женщины и дети собрались на дне оврага. Привычные к молчанию, они не проронили ни слова, только слышался в толпе голосок Юльки: она несла на руках Леночку и что-то говорила ей, подбадривая то ли ее, то ли себя.

— Товарищи женщины! — сказал, выйдя вперед, старшина Вивтоненко. — Мы знаем, как тяжело вам сейчас, но верим, что скоро ваши беды кончатся и врага погонят с родной земли. Скажу только, что Сталинград стоит и будет стоять вечно!

Общий вздох облегчения был ему ответом.

Вивтоненко продолжал:

— Пока все, что может сделать командование, — это помочь вам продовольствием и медикаментами, а также эвакуировать больных и детей. Остальным необходимо перебраться отсюда подальше: оставаться здесь опасно. Вас поведет вот этот человек!

И Вивтоненко указал на Ваську.

— Ну, в путь! — сказал тот.

Димка взялся было за носилки, но Анастасия Семеновна остановила его:

— Ты будешь в распоряжении разведчиков!

— Ой! — обрадовался Димка. — Слушаюсь, в распоряжении! А Васька?

— А Васька в моем распоряжении! Прощайтесь!

«Почему прощаться?» — подумал Димка, но к Ваське подошел, протянул руку.

Васька крепко пожал ее и сказал странные, непонятные слова:

— Ну, бывай! Может, увидимся!

«Как так «может»?» — нахмурился Димка, но его уже торопили, и он, не успев проститься с Виолеттой, полез по склону оврага наверх, почти ничего не видя перед собой. Стиснув зубы, боялся одного: только бы не случился припадок. Тогда все пропало, тогда не возьмут в разведку.

Сколько часов шли они, Димка не знал, чувствовал только страшную, все возрастающую усталость. Он не видел, кто идет рядом, только старался не упускать из виду высокую фигуру старшины.

Наконец вышли на ровное поле. Вдали стлался дым над городом, блестела Волга. Ярко светила луна.

Раздался рокот самолета, Димка уже узнал по звуку: «кукурузник». Взлетели с земли ракеты. Самолет, неожиданно вынырнув из-за облаков, пошел на снижение.

— Скорей! — крикнул старшина, подхватывая носилки. — Димка, за мной!

Димка, спотыкаясь, едва не падая, подбежал к самолету. Дверца распахнулась, кто-то спустил лесенку.

— Раненая здесь? — спросили из черной дыры.

— Здесь! — ответил Димка.

— Давай ее!

В самолет втащили носилки с Виолеттой. Она бредила. Потом старшина велел Димке влезть и принимать детей.

— Дай-ка автомат, чтобы не мешался! — добродушно сказал он, едва ли не силой отбирая оружие.

Димка нехотя забрался в самолет. Боль нарастала, все плыло перед глазами.

— Эй, спишь, парень? — старшина передал ему на руки Леночку.

Она спала, и Димка не знал, куда положить ее в темноте и тесноте.

Неожиданно загремела лестница, дверца захлопнулась, самолет, подпрыгивая, побежал по земле.

— Стойте, а я! — заорал Димка.

Колокола в голове загудели, он полетел в пропасть…