Проект Х

Глава 1

Небо стремительно темнело и без того нечеткие границы сельской дороги расплывались в подступающих сумерках. Я включил ближний свет фар, опасаясь не столько встречных машин — за последние минут десять нам не встретилось ни одной, а исключительно колдобин и откровенно опасных ям. Но скорость не сбросил, как и всякий русский люблю быструю езду и потому, выжимал из своей красавицы почти максимум возможного. Быстрый взгляд на спидометр — ага, крейсерский ход — сто десять кэмэ. Сидящий рядом Пашка Микулин, как всегда невозмутимый, оторвался от сотового и, перехватив мой взгляд, с ленцой в голосе произнес.

— Сеть уже полчаса как не ловит, как и предупреждал Роман. — После секундной паузы добавил. — Слушай, Шумахер, ты куда гонишь? Дорога-то аховая, смотри…

Что я собирался ему ответить — сам не знаю, потому что ровно в эту секунду из придорожных зарослей нам наперерез рванул стремительный коричневатый силуэт, сверкнувший красновато-золотым отливом в свете фар, я втопил педаль тормоза до упора, но поздно. Тяжелый, глухой удар потряс машину, отбросив ее, куда-то вбок и в сторону. Мы протаранили бортом тот самый ивняк, ветки противном заскребли по бортам моей красавицы, сдирая краску и раня меня в самое сердце. Еще один удар и тишина — двигатель заглох. Сразу стало темно.

— Живые? — Выдохнул я вопрос. Сам намертво вцепившись в руль, что зачастую уберегает водителей от травм, вроде как отделался испугом и легким шоком.

— Матка боска! — прошептал с заднего сиденья третий пассажир нашего экипажа Валера Бобров. Я обернулся и оценил лингвистический изыск — сквозь пошедшее трещинами стекло и перед самыми зубами «Бобра» торчал обломок ветки, толщиной эдак пальца в три. Родившийся смешок я с трудом задавил, превратив в эмоциональный выдох. Выглянув из-за деревяшки, Бобр затараторил.

— Нет, ну ты видел, а? Фауна прямо под колеса! Интересно, это корова или лось?

Пашка в нашем бестолковом диалоге участие принимать не стал, а крепко толкнув плечом покосившуюся дверь, вывалился наружу. Достал из бездонного кармана своей куртки небольшой, но довольно мощный фонарик (Павел у нас самый запасливый) и направился к месту столкновения, левой рукой отводя мешающие ветки.

— Он куда? — Задал очередной «гениальный» вопрос Валера.

— Блин, не тупи, сам не понимаешь куда? — раздражение, проявившееся в моих словах, могло означать, что первый шок прошел и к горе-водителю возвращается привычная манера общения, что само по себе не плохо. — Не тормози, сходи с Пашей, посмотрите чего там.

— Ладно.

Бобр — у нас большой фанат фото и видео съемки, и в этот раз с ним был отличный аппарат, который к счастью для нашего друга-фотоманьяка уцелел в аварии. Уверен, он обязательно зафиксирует, что там за зверь такой…

Не знаю почему, но оценить урон, нанесенный моей ласточке, хотелось в одиночестве. Ни капли желания услышать сочувственные или просто технические замечания от друзей не было категорически. Посидев еще пару секунд, тупо вглядываясь в побелевшее от трещин лобовое стекло, вытащил из бардачка фонарь и, собравшись с духом, выбрался на свежий воздух. Картина мне представилась самая не утешительная. Капот превратился в смятое нечто, из недр которого шипел паром, разбитый в хлам радиатор, капитально воняло бензином и прочими горюче-смазочными материалами вперемешку с электролитом. Так что в голове сразу возникло серьезнейшее сомнение в ремонтопригодности моего старого четырехколесного друга.

— Абзац, докатался. Как бы ни загорелось чего… — мысли имеют свойство материализоваться, стоило только произнести в пустоту эту фразу, как из-под капота потянуло дымом, без промедления я отыскал огнетушитель, и струя белой пены начала с шипением заливать начинающийся пожар.

— Славка, хорош, всё уже, залил по полной.

Я и не заметил, как друзья вернулись, настолько сосредоточился на борьбе с огнем… пожарный хренов…

Отбросив полностью использованный баллон, постоял молча, товарищи тоже застыли в тишине, разделяя мои переживания. Встряхнувшись, я огляделся вокруг и только теперь заметил, что брошенный второпях фонарь уже в руке у Валеры, кивнул собственным мыслям и сказал.

— Машине кранты, отбегалась красавица. Черт, надо же как глупо, откуда эта морда крокодилья только взялась!? — не сдержавшись, ругнулся я. Чуть остыв, добавил. — Но хоть сами целы.

Посмотрел на друзей, огляделся еще раз, в голове опустошенность, хочется сесть и никуда не двигаться. Мужики выжидательно помалкивали, давая мне время собраться с мыслями и чувствами, за что я им благодарен — хорошие у меня друзья.

— Ладно, сидеть мы здесь ничего не высидим, думаю, ждать попутку шансов мало, да еще и на ночь глядя, поэтому будем действовать, рассчитывая на свои силы.

— Наши силы — не так и малы, разберемся. — Уверенно и без лишних эмоций ответил Пашка.

— Славян, ты не хочешь посмотреть на чудо-юдо, которое мы сбили? — Валера переключил меня на новую тему. — Думаю, тебе стоит это увидеть самому.

— Что-то есть в твоих словах подозрительное, Бобрила. Хорошо, пойдем, тут уже все равно спешить не куда.

Пробравшись сквозь покореженные машиной заросли, мы оказались на все также мрачно-темной дороге. Впереди, громадной черной кляксой выделялось некое тело, лежащее на противоположной стороне.

— Его отбросило в противоположную сторону и также заросли самортизировали. — Очередная умная мысль Валеры.

Друзья направили свет фонарей на тушу убитого мною зверя, и мы вместе принялись рассматривать его. Бока животного были мертвенно неподвижны. Рыжевато-коричневый оттенок густой, длинношерстной шкуры ничего не напоминал, разве что зубров? Мне в жизни их доводилось видеть только на картинках, но, то, что перед нами не домашний КРС — это можно сказать точно. Таких рогов, шерсти и огромных загривков у быков не бывает, да еще таких могучих. В-общем больше всего он напоминал мне огромного бизона, вот только нет в наших краях ни бизонов, ни зубров, разве что это як, забредший неведомыми путями из Монголии? А что, для такого безумного зверя, который кидается под колеса машин — и тысяча километров с гаком не крюк… но у нас таких не встречали никогда. Зуб даю. Косули, лоси, кабаны — есть, яков, да еще таких здоровенных — нет.

— Может он из зоопарка Большереченского сбежал, а мы его… того… — подал мысль Валера.

— Час от часу не легче… типун тебе на язык, Бобр. Не знаю, откуда он на нас свалился, да и что это за зверюга? Рога здоровенные, я вроде помню, что у зубров они не такие длинные…

— А у бизонов бывают, я однажды фильм смотрел про них, так там такие здоровенные попадались, типа этого и горбина такой же мощный, и шерсть.

— Спасибо, друг, умеешь утешить. — Только и нашелся, что ответить Валерке я.

— Сколько же в нем весу? Тонны полторы или две? Как думаете? — Задал свой вопрос Пашка.

Говорили мы вполголоса, титаническая туша, пусть и мертвая, внушала трепет. Пересилив себя, еще раз осмотрелся, и почти физически ощущая окончательный перегруз мозга, додумался предложить стащить тело с дороги. Вдруг кто резвый поедет, еще аварию спровоцируем.

Микулин без лишних слов двинулся вслед за мной. Бобров, как обычно сразу ухватился за камеру, спешит запечатлеть, лентяй. Вечно он, когда надо тащить или тянуть в сторонке — снимает для потомков.

Бизон, будем называть его так, лежал наполовину уже на обочине, и нам оставалось только сдвинуть его заднюю часть. Примерившись, я ухватился за одну из ног, Пашка за другую и мы вместе потянули тушу. Темнота.

Очнулся я от резкого, бьющего в нос запаха. Сквозь набитые ватой уши глухо донесся голос Бобра.

— Славка, ты как, живой? Что болит?

— Валера, чего случилось? — Боль щедро разлилась по телу, отдаваясь острыми уколами в свод черепа.

— Этак скотина, когда вы ее потянули, вдруг вскочила, снесла вас и удрала в заросли, как ни в чем не бывало. Жуть. Живучая тварь попалась… Вы оба отрубились, я сначала пульс проверил, а потом за аптечкой в машину побежал.

— Что с Павлом? — Сил даже просто повернуть голову, и посмотреть на друга не было категорически, один лишь намек на движение и в глазах полыхнуло, а в несчастной черепушке началась свистопляска. Таким беспомощным я себя не помнил никогда.

Сквозь шум в ушах донесся голос самого Паши.

— Я в порядке. Мне видно меньше твоего прилетело. Уже оклемался и даже сижу уверенно. — С иронией добавил он.

Я лежал, бездумно глядя в ночное небо, яркие, бесчисленные звезды заполнили его от края и до края. Городской смог и частокол домов не дадут такой панорамы на буйство космических светил. Что-то царапнуло сознание и тут же исчезло, так и не оформившись в законченную мысль. События ночи повергли меня в задумчиво-созерцательное состояние. Всякое ощущение нереальности пропало, сменившись напротив странной, непривычной полнотой жизни, возможно, этому способствовала боль во всем теле? Не знаю. Через пару минут мне ощутимо полегчало, голова перестала кружиться, дыхание выровнялось, а тело обрело способность передвигаться. Приняв сначала сидячее, секунду спустя и вертикальное положение, пристойное всякому прямоходящему, с надеждой задал ключевые вопросы.

— Ребят, что так ни одной машины? А связь?

— Не было, нет, и не будет. Да чего спрашиваешь, неужели бы машина не остановилась бы? — Паша как всегда четок и конкретен.

— Понял. Тогда пошли обратно к машине, если кто поедет, заметим издали.

Шагали к покореженной «ласточке» не спеша, организму требовалось больше времени на полное восстановление, но все равно добрались быстро — не далеко мы улетели, хм…

Павел заботливо посветил. Покопавшись в бардачке, выудил карту области и, разложив ее на багажнике, подальше от уже подсыхающей пены, начал определяться на местности. Вывод — до ближайшего населенного пункта не меньше десяти кэмэ. Это очень приблизительно.

Поделившись новой информацией и кратко, но ёмко высказавшись по этому поводу, расстелили прямо на земле старое одеяло, всегда лежащее в багажнике, и, усевшись на нем, приступили к обдумыванию плана дальнейших действий. Вариант оставаться у машины отбросили сразу. Чего мы в ней высидим? Тем более движок мертвый, значит, печка тоже накрылась медным тазом, а сейчас, в мае, ночи у нас, на севере Омской области, прохладные. Замерзнем и все дела. Мы ехали не в поход или на охоту, просто хотели навестить одного старого знакомого, поэтому ничем не запасались — как говорится «налегке».

— Можно развести костер, как-нибудь ночь перекантуемся, а утром…

— И что утром? — перебил я друга. — Где гарантия, что утром появятся машины? Что ты про эту глухомань знаешь? Еды у нас ноль. Сидеть голодными, холодными — какой смысл?

— Славян, тише, чего ты нервничаешь? Значит, раз связи нет, придется топать на своих двоих, остается выбрать направление. — Рассудительно ответил Паша.

— Назад? — я снова посмотрел на карту. — Нет, лучше уж вперед, все быстрее к Ромке доберемся, он нам наверняка поможет. Черт, как обидно, осталось же до него всего ничего! Будь проклят этот монстр зоосадный! Знаешь, Паша, я все думаю, был у меня шанс не врезаться в него?

Микулин сдержанно пожал плечами.

— Вот и мне кажется, что не было, даже если бы ехал шестьдесят кэмэ, все равно не успел бы среагировать… Ладно, не о том. Решено, пойдем вперед, как тут на карте? В свете фонарика я прочитал мелкие буковки: «Борки», ну и название…

Сбор вещей много времени не потребовал. Вытащили полупустые рюкзаки с заднего сиденья (смена белья, свитер, набор туалетных принадлежностей, носки — стандарт вещей для короткой поездки). Прихватив ряд полезных в лесу приспособ из багажника — резиновые сапоги, удобную ножовку, топор, малую саперную лопатку. Взяли недавно купленную аптечку (я лично рассовал каждому по карманам по одной упаковке стерильного бинта, несколько пластин бактерицидного пластыря и по ампуле с йодом), слили в полутора литровую бутыль из-под минералки бензина, прихватили и пустую десятилитровую пластиковую канистру для воды (по дороге попадется родник или еще что подходящее — наполним). Документы, включая страховку, у меня лежали в куртке, на поясе ножик-складник прицеплен, так ничего особенного, но все же… Загрузились и зашагали по дороге. В последний момент я все же ухватил десяток алюминиевых шампуров, сам не знаю зачем, небольшие, легкие, места занимают мало, не перетружусь.

Бобров как обычно начал возражать против перегруза железяками, особенно, когда узнал, сколько предстоит идти, но мы с Пашей резко пресекли Валеркины поползновения.

— Тащи, давай, кто ж знает, сколько идти придется? А вдруг пригодятся…

Фонари, ради экономии батареек, включали попеременно. Стало совсем темно, дорогу плотно обступили высокие сосны (и откуда взялись!?), поэтому момент, когда асфальт под ногами сменился обычной грунтовкой, щедро усыпанной прошлогодней хвоей, мы попросту не заметили.

Прикинув по часам скорость (элементарно посчитал шаги до ста и засек время), я озвучил друзьям ближайшие перспективы.

— Часа два топать, не меньше.

Ребята не откликнулись, молча шагая по дороге. Тишина и безветрие, мощный, живительный запах смолы и хвои, легкий, совсем не душный воздух, если бы непроглядная тьма по сторонам и разбитая машина — то все стало бы просто замечательно, давно я мечтал вот о таком походе.

Луны на небе заметно не было, лесные шорохи и звуки со всех сторон окружили нас в непроглядной темноте, которая за пределами конуса слабого света фонаря становилась только непроглядней и гуще. Пашка сразу встал в голове нашей микро колонны, я пошел замыкающим, так и шли. Несколько раз откуда-то из чащи доносился рёв и рычание зверей от которых кровь стыла в жилах, вот уж не думал, что в наших лесах такое бывает, где-нибудь в Африке — еще куда ни шло… А потом мы стали слушателями настоящего волчьего концерта, многоголосый вой медленно набирая силу накатывал и отступал, заставляя покрепче ухватываться за бесполезный топор. Да, нам бы не помешало развести больше света, зажечь факелы. И ведь ничего не мешало еще там, у машины сделать их, наломать сучьев, обкрутить тряпками из багажника и чуток смочить в бензине, сейчас бы не чувствовал себя таким слабым и беспомощным. А сейчас — бензин есть, а вот тряпок — ноль. Так что терпи, казак.

Какая все же странная штука — человек! Права Дези — мы — то чего сами не знаем. Ведь эти же места в дневном свете предстанут перед нами совершенно в ином свете, хехе, каламбур вышел. Прямо из-под ноги раздался оглушительный щелчок, казалось, весь лес замер на мгновенье, пораженный шумом. Сердце обвалилось куда-то в ботинки, а по всему телу выступил противный липкий пот, вот же блин, попалась ве-то-чка, чтоб ей. Друзья, шедшие впереди разом обернулись и свет фонарика ослепил меня, я сразу прикрыл глаза ладонью.

— Паша, убери лампу.

Микулин сообразив наконец-то убрал фонарь в сторону.

— Все в порядке, просто наступил на стреляющий сучок. Пошли дальше, ребята.

Перед глазами плавали разноцветные круги, и первые шаги я сделал почти на ощупь. Постепенно зрение восстановилось.

Шли мы таким манером уже больше двух часов и основательно устали, но останавливаться не хотелось категорически. Но первый знак, что рядом люди дали нам не глаза, а нюх. Запах дыма примешался к чистым ароматам леса, ветерок, едва дувший нам навстречу, принес с собой этот такой важный признак жилья.

— Ребята, вы чувствуете? Дымом вроде пахнет, так урывками, но уже пару раз ощутимо налетало.

— Точно, а я думаю, что изменилось? — это голос Валерки.

— Согласен, значит жилье близко, на лесной пожар не похоже. — Тяжеловесный юмор у Пашки, ничего не скажешь.

— Типун тебе на язык. Ладно, пошли быстрее.

Вскоре далеко впереди, меж деревьями мы заметили и огонек, ставший нашим путеводным указателем. И куда только делась усталость? Ноги сами несут вперед, ускоряясь с каждым шагом. Под конец мы почти бежали тяжелой после долгого перехода и спотыкающейся на невидимых в темноте бугорках рысью. И вот перед нами усадьба, сходу встретившая нас заливистым собачьим лаем, посветив фонарями (об экономии разом забыли) убедились — перед нами мощные тесовые ворота и высоченный, под два метра забор, нет скорее тын — серьезно здесь люди устраиваются, ничего не скажешь. Я ухватился за потускневшее от времени кованое кольцо калитки и несколько раз крепко стукнул им о толстые доски. Из-за ворот донесся яростный лай. Не слабо, как бы не порвали нас собачки. Потом с той стороны появился свет. Короткий скрип, калитка отворилась, и мы увидели бородатого мужика в сапогах и меховой безрукавке, с керосиновой лампой в руке.

— Здравствуйте, у нас авария случилась, километрах в пяти-семи отсюда, вот шли два часа…

Встретивший нас, ни слова не говоря, посторонился и знаком указал, мол, проходите. Собаки мгновенно замолчавшие, стоило только хозяину приблизиться, обступили нас со всех сторон, блестящие белые клыки и мерцающие в темноте глаза на свирепых кудлатых мордах — здоровенные псины, сильно смахивающие на кавказцев — жутковато. Я заметил, что друзья как по команде выключили фонари и вообще стараются вести себя осторожней. Даже всегда невозмутимый Паша и тот присмирел. Вот так, гуськом мы прошли через темный двор и добрались до дома. Высокое резное крыльцо, потом темноватые сенцы, где без лишних указаний мы скинули с усталых ног ботинки и избавились от сумок-рюкзаков. Переступаем порог и вот, наконец, широкая не ярко освещенная комната.

Сделав пару шагов внутрь, я заметил широкую лавку, стоящую у стены, ненавязчиво приземлился на нее, и только теперь почувствовал, как же устал. Друзья последовали моему примеру.

Если тело отказывалось двигаться, то голова работала, и я с любопытством принялся разглядывать окружающую обстановку. А посмотреть было на что. Почти квадратная комната где-то пять на пять метров. Светло-золотистые стены из обструганных бревен, окна только с одной стороны — узкие, в тяжелых деревянных рамах с капитальным решетчатым плетением. Как раз напротив входа — самый настоящий камин (вот уж чего не ожидаешь увидеть в деревенском доме), над каминной полкой висит ружье — какой-то магазинный болтовик неизвестной марки. Перед камином тяжелое кресло, а на полу настоящая медвежья шкура. Обнаружился и красный угол с тремя иконами и сейчас не горящей лампадой, все это в обрамлении богато расшитого красной нитью рушника-покрова. В комнате также имелся широкий, прямоугольный стол, собранный из настоящего дерева, на массивных, резных ножках. Вдоль стен стояли такие же лавки, как та, на которой мы и уселись, отдыхая. Хозяин, без спешки задул лампу и поставил ее на полку, затем удобно уселся в кресло, стоящее к нам вполоборота. Тактично давая нам время осмотреться и перевести дух, он достал трубку и принялся набивать ее табаком из кисета. Теперь уже настала наша очередь тактично помалкивать, дожидаясь окончания процедуры. Раскурив ее, он начал разговор.

— Значит, вы в аварию попали? Далеко отсюда?

— Да, попали, часа два хода пешком отсюда. — Начал было я отвечать, как меня перебил Бобров.

— У вас есть связь? Вы не знакомы с Романом Солоницыным? Он в ваших краях вроде егерем работает…

— Нет, не знаю такого, да и егерей в округе тоже не встречал. А как получилось, что машину побили?

— Зверь выскочил на дорогу. Я попросту не смог отреагировать…

— Верю, бывает такое. — Пыхнул пару раз клубами ароматного дыма и добавил. — Добре, утро вечера мудренее, есть хотите? — Мы дружно кивнули. — Тогда сейчас стол накрою, перекусите, чем Бог послал и спать. А уж завтра с утра все подробно обсудим. Умывальник во дворе, выйдете — сразу направо — не промахнетесь.

Пока мы, еле ковыляя, приводили себя в сравнительный порядок на столе, как по волшебству возникло блюдо с куском мяса изрядных размеров, полкаравая пшеничного хлеба и кринка с молоком. Мы достали свои ножики, вилки и с неожиданным аппетитом вгрызлись в еду. Я вообще ем быстро, а с голодухи и вовсе… поэтому закончил с едой первым. Сыто отвалившись от стола, ощутил, что глаза сами собой слипаются и неудержимо клонит в сон. И все же отметил нотку недовольства в глазах гостеприимного хозяина и сквозь навалившуюся дремоту проникла мысль — мы же не перекрестились на иконы, ни когда зашли в дом, ни когда за стол сели, вот дурни… стало очень стыдно и неловко, отчего еще больше захотелось забраться на лежанку и уснуть.

— Наелись?

— Да, спасибо большое. — Как всегда вежливо откликнулся Паша.

— Добре, тогда ложитесь спать. — Мужик, пока мы ели, успел расстелить на пристенных лавках тюфяки и одеяла, так что нам осталось лишь вяло расползтись по местам и провалиться в сон.

Утро встретило меня ясным солнышком и птичьими трелями за окном. В голове пусто и легко, лежал, потягиваясь, жмурясь, как сытый, довольный кот, наевшийся сметанки с блинами. Стоп. Какими еще блинами? Принюхался, точно, блины. Вот теперь точно проснулся и разом сел на лавку. Ошалело посмотрел по сторонам — на деревянные стены, камин, половицы, широкий стол с сияющим медным самоваром и разнообразными вкусностями, которые ловко расставляет наш гостеприимный хозяин.

— С добрым утром!

— И вам того же. Как спалось?

— Знаете, отлично, сам не пойму почему.

Хозяин лишь качнул в ответ головой, мол, а как иначе? И продолжая расставлять чашки-тарелки, добавил.

— Всё готово, скоренько умывайтесь и за стол.

— Понял, ребята, вперед!

Мои друзья, уже успевшие проснуться, в темпе оделись, и мы, прихватив из рюкзаков полотенца, дружной гурьбой рванули к умывальнику. Вода в нем оказалась изрядно холодной, да и не хватило нам, чтобы качественно поплескаться, потому пришлось доливать, подняв еще одно ведро из колодца. Взбодрившись и окончательно проснувшись, взбежали на высокое, резное крыльцо.

— Народ, я вот что хотел сказать. — Две пары глаз сосредоточили внимание на мне. — В красном углу — иконы, надо хотя бы перед едой перекреститься на них.

— Понятно. Тогда может и при входе стоит крестное знамение положить и поклониться? — Развил мою мысль Валерка.

— Тут уже решай сам, я хотя бы за еду говорю.

Валера парень серьезный, это с виду он весельчак и творческая личность, на самом деле — у него основательности и решительности на троих хватит. Высказал мысль и реализовал ее. Первым зайдя в горницу, он решительно перекрестился и поклонился, мы с Пашкой отчего то замялись и просто прошмыгнули к столу. Несколько зажато и скомкано перекрестясь, под одобрительным взглядом хозяина, мы сели завтракать.

Посреди стола за время нашего отсутствия возникла огромная черная сковорода с пожалуй десятком жареных яиц и обилием кусков свиной грудинки. Желтки по-деревенски ярко-желтого цвета, розоватый цвет копченостей, а аромат… уже не тормозя ни на чем, мы вооружившись вилками, принялись за трапезу.

— Что с машиной то делать думаешь? — попыхивая трубкой поинтересовался Егор Михалыч, сидя на уютной такой лавочке перед домом, куда мы все переместились после завтрака, «к солнышку», как сказал наш добрый хозяин.

— Не знаю. Тащить в город, думаю, резонов нет… доберемся до Романа, тогда уж решим вместе.

— Добре. Я тут подчас долгими зимними вечерами в мастерской занимаюсь, специально оборудовал, с печкой, все дела… — в речи Егор Михалыча возникла пауза, мы не прерывали, явно что-то готовится… — Так я бы сменялся с тобой, баш на баш. Твоя побитая тарантайка, на… — опять пауза, сизые колечки дыма медленно поднимаются в ярко, по-весеннему голубое небо, — ты, Слава, я заприметил, на винтовку у камина поглядывал?

— Есть такое дело, интересный агрегат…

— Ну, ее тебе не предлагаю, а вот другое чего — легко, есть у меня несколько толковых стволов, пристрелянные, почитай новые, все в сохранности, патронов тож подкину штук полста, как вариант?

— Да какой вам смысл рабочий агрегат на развалину менять, я вам честно скажу, там в движке каша, думаю, шансов восстановить ноль целых ноль десятых?

— Верно, так ведь есть у меня движок старенький, но еще побегать может, а вот ходовой — нема. Вот и думаю, получиться собрать тарантас в итоге или нет? Ежели с головой подойти и с руками?

— Тогда конечно, ходовая вроде не сильно пострадала. Я не против. Оружие люблю, так что не откажусь, что за агрегаты?

— Докурим и пойдем в избу, сам увидишь.

Мы стояли, переминаясь ноги на ногу не в силах сдержать интерес и ожидании Егора Михалыча с оружием. Он оставил нас в горнице, а сам ушел в соседнюю комнату, где мы ни разу не были и даже не заглядывали туда.

Слышался глухой стук и лязг, и спустя несколько минут напряженного топотания на месте, дверь, еле слышно скрипнув, отворилась, и на пороге возник наш добрый хозяин с двумя длинными свертками в руках. Без лишних слов, прошагав к столу, аккуратно выложил на него оба замотанных в промасленную ветошь агрегата.

— Смотрите. — Без спешки развернув оружие, он отошел на пару шагов, как бы освобождая пространство, и мы, уже не в силах сдержаться, шумной гурьбой рванули к стволам. Для меня все это время оставалось загадкой, что же за оружие предложит Егор Михайлович. Первого же взгляда хватило, чтобы определить — мне на выбор предложили знаменитый карабин Симонова и уж совсем легендарную винтовку Мосина.

Взглядом попросив разрешения, взял в руки СКС, подержал, приложился, снял с предохранителя, оттянул затвор, осмотрел казенник, полное впечатление, что оружие вообще не использовалось. Ни царапин, ни износа, ни потертостей… ну понятно, с хранения себе наш хозяин притырил. Уважаю, сам бы не отказался так же прибарахлиться… так ведь и можно теперь, правда, не думал никогда, что свою ласточку на винтарь сменять придется, но се ля ви…

Отложив пока первый образец в сторону, не спеша принялся рассматривать и щупать словно девицу-красавицу мосинку. Больше всего поразило то, что хозяин, не поскупившись, предложил снайперский вариант. На казеннике заметил клеймо — СН, то есть снайперская, значит, не новодел, собранный русскими умельцами, а настоящий оригинальный ствол. Короткого взгляда в его сторону оказалось достаточно, чтобы он откликнулся и пояснил.

— Винтовка хоть и с трубой, зато не новье, настрел приличный, хотя точность — на уровне и еще долго при хорошем уходе и качественных патронах тебе прослужит. А СКС — почитай новый, хоть и пятидесятых годов выпуска. Потому и предлагаю на равных.

Я не великий спец по нарезному оружию, просто по должности рановато — стажа не хватает, и потому интерес более теоретический, но ума хватает понять, что такая винтовка куда ценнее карабина. А главное — просто не хочется ее выпускать из рук. По взглядам друзей понял — они разделились в позициях. Бобр, как более впечатлительный и романтичный — на моей стороне, а вот Пашка — явно предпочитает скорострельность и компактность СКС-а.

— Егор Михалыч, — вдруг осипшим от внезапно накатившего волнения голосом спрашиваю хозяина, — можно опробовать? — а у самого в голове «а вдруг скажет — передумал, не хочу меняться…» и отчего-то холодный пот по спине…

— Отчего же нет? Конечно, надо пострелять, я смотрю, мосинка тебе приглянулась? — Спокойно глядя на меня и пряча легкую улыбку в бороду откликнулся Михалыч.

Высыпав на двор следом за размеренно шагающим хозяином усадьбы, обнаружили, что на дворе ясный, по-летнему теплый день. Благодать и лепота. Тишина, ветерок легкий, ароматы трав, хвои и свежей смолы. Михалыч указал рукой на стоящий примерно в сотне метров от нас пень, стоящий на берегу отражающей прозрачное голубое небо маленькой лесной речки.

Подумав, решил стрелять с колена, чуть дрожащими руками снял винтовку с предохранителя, откинул мягко ушедший назад затвор и вложил золотисто-посверкивающий патрон. Короткое движение вперед, отчего-то знакомое, хотя, с мосинкой раньше дело иметь не приходилось, наверно генетическая память сработала, хммм… на прикладе сделан специальный вырез под щеку, на цевье ложи и шейке приклада насечка дающая дополнительное удобство при удержании оружия в руках, красота…

Стоило только мне изготовиться и поймать в прицел намеченную цель, как все волнение пропало начисто. Никаких поправок вносить смысла не было, поэтому поймав пень точно в центр прицела, мягко выбрал спуск. Винтовка мягко ткнулась в плечо, почти дружески и ничуть не агрессивно. Но самое главное, в последний миг я успел заметить, как от пенька полетели щепки. Восторгу моему не было предела. Бобр, который уже успел вооружиться камерой и снимал все происходящее с азартом маньяка, завопил во все горло, — «Попал! Прямо в середину! Славян, ты молодчина!». Реакция Пашки свелась к тому, что он молча сунул мне в руку новый патрон, мол, одно попадание — случайность, а несколько подряд — статистика. В этом весь он, зануда и прагматик, но я все равно его люблю, да, черт возьми, я всех люблю, до чего же здорово!

Откинул затвор, гильзя вылетела, и на ее место лег новый боеприпас. Выстрел. Попал! Еще один, снова летят щепки, так скоро от пенька ничего и не останется. Я с головой погрузился в процесс, сколько там говорят, у мосинки скорострельность в минуту? Пятый выстрел я промазал, слишком увлекся, уверовав в свою непогрешимость, всемогущество винтовки и просто поспешил нажать на спуск. Зато два следующих «гостинца» почти добили цель, превратив ее в крошево. Я протянул руку за новым патроном, но в ответ ощутил короткое похлопывание по плечу со словами:

— Харош палить, думаю, все и так понятно.

Оно и верно. Всему нужна мера. С чувством искреннего сожаления решил я, одновременно стараясь рассудком задавить малейшие намеки на раздражение, что удалось легко, слишком уж мне было хорошо, да и винтовка никуда из рук не делась, все так же уютно греясь в моих ладонях.

— Так что решаешь, берешь «трубу»? — вопрос хозяина не застал меня врасплох. Я вытащил документы и ключи и молча, сложил все в подставленную ладонь Михалыча.

— Да решил. Сколько, вы говорили, патронов сможете подкинуть?

— Хм, полсотни обещал. Еще подсумок дам и чехлы для винтовки и прицела, ну и для чистки все необходимое, чего у ж там, вещь хорошая, надо за ней уход достойный обеспечить…

— Отлично!

— А что с документами, — вмешался в разговор, молчавший до сих пор Валерка. Ляпнул не подумав и сразу сам понял, что не то сказал, заалел аки красна девица и потупил взор долу…

Умеет же Бобр некстати словами кидаться, но с другой стороны, вопрос и меня самого сугубо занимал. Посмотрев на нашего доброго хозяина, я с удивлением обнаружил довольную улыбку на его лице и иронично-задумчивый взгляд изрядно подвыцветших синих глаз.

— Документов нет, что верно, то верно. Я тебе, — уже обращаясь персонально ко мне, добавил он, — Расписку напишу, будете в селе, покажешь участковому тамошнему, он поможет. Старый мой знакомец, — пояснил Егор Михалыч, в ответ на наши недоверчивые взгляды.

Снова оказавшись в избе, мы получили все обещанное снаряжение, а заодно и провели первую сборку-разборку и чистку ствола. Отрегулировав ремень под себя, и прицепив на свой широкий армейский (который я обычно ношу с джинсами) пояс подсумки с боезапасом, а заодно и нож-складень, я ощутил себя почти настоящим мужиком. Мысль эта немало меня позабавила. И тому имелось несколько причин.

Во-первых, «настоящим мужиком» я никогда и не стремился быть, предпочитая оставаться человеком. Во-вторых, уж кто-кто, а я прекрасно знаю себя и давно уже не столь наивен, чтобы верить в то, что оружие в руках сделает меня (или любого другого) более настоящим, чем я есть. В-третьих, оружие — прекрасная игрушка, но вот реальное его применение обычно означает смерть, особенно если речь идет о таком калибре, как семь шестьдесят два на пятьдесят четыре рус (7,62*54 RUS). А вот убивать мне совсем и не хочется, наоборот, предпочел бы жить в мире и согласии со всеми, только пока не знаю как…

Бобр, сначала увлеченно снимавший все мои манипуляции, вскоре утомился однообразием происходящего и куда-то пропал, наверно, пошел искать новые источники для вдохновения. Пашка и вовсе исчез почти сразу в неизвестном направлении, буркнув нечто вроде — «Пойду, прогуляюсь». Так что в итоге я остался один. Делать стало совершенно нечего, и от безделья я принялся подробно рассматривать уже ставшую знакомой комнату. Что-то все время цепляло взгляд, а что… Такое впечатление, что хозяин упорно игнорирует все современное, присущее XXI веку. Ну хоть что-то должно отражать… не знаю, любая мелочь… А тут ровным счетом ничего. Ну максимум середина двадцатого, напоминает музей… И вместе с тем, никакой музейности, затхлости и тому подобного нет и в помине. Все живет, используется и применяется, а не выставлено просто для красоты и на показ ради архаичности и понту. Часы с гирьками, тяжелая, ручной работы мебель, шкуры и настоящие ковры (с утра еще полюбопытствовал, отогнул край — настоящая персидская или еще какая ручная работа, это сколько ж такой стоит?), массивный радиоприемник в лакированном деревянном корпусе, я то в них ничего не соображаю, но Бобр пояснил восхищенно — «Телефункен, годов сороковых-пятидесятых, самое позднее». Было все это утром, а теперь, заново рассматривая окружающие меня вещи и собирая все разрозненные впечатления в единую картинку, я почувствовал, что мозг начинает потихоньку закипать от перенапряга…

Дверь тихо скрипнула, и в комнату внутрь вошел Егор Михалыч.

— Хм, один остался? Друзья пошли окрестности посмотреть?

— Сам не знаю, разбежались кто куда. А я вот винтовку почистил и сижу не знаю, чем заняться.

Михалыч уселся напротив меня за стол и, достав трубку, начал ее неспешно набивать, изредка бросая на меня взгляды, в которых сквозило некое сомнение и одновременно интерес.

— Дальше-то как думаете? — Раскурив трубку и выпустив первые — самые ароматные облака табачного дыма, начал он разговор.

— Да вот будем до друга нашего добираться — лесника. А у вас есть предложения как? — Я сразу почуял некий задний план в вопросе и решил не ходить вокруг да около.

— Есть, как не быть. Сам я вас проводить не смогу, дел нынче много. Но сегодня сюда, на хутор, должны приехать две мои хорошие знакомые, и дальше отправятся, как раз, куда и вам надо.

— К Роману? — Я не смог скрыть удивления.

— Нет, — легко рассмеялся Михалыч, — не к Роману. В поселок. Но там уже все близко будет.

Я постарался вспомнить карту, неподалеку от лесничества Ромкиного было сельцо:

— Чернозерье? Так, кажется, называется? — Решил все же уточнить.

— Точно, озеро там есть. Да тут на всю округу одно село и есть, а как называть, сами решайте. — Хуторянин махнул рукой, словно отмахиваясь от не существенной мелочи. — Так вот, можете дождаться моих и поедете вместе, и не заплутаете и ноги не бить, все же путь не близкий.

— Отчего и нет? Вы сказали, две женщины приедут?

— Девка молодая с теткой. Занадобилось вот вишь в поселок, до магазина. Родственницы мои…

— Ну, тогда и обсуждать нечего, конечно, поедем вместе.

— Вот и славно. А пока надо обед сготовить для всех, да баньку истопить. Зови друзей своих, будете помогать. У меня тут глухомань и хлеб приходится самому печь, так что… Тебе вот давно тесто вымешивать приходилось?

— Да и не упомню… было ли такое…

— Вот и попробуешь, авось и пригодится еще…