Проект Х

Глава 10

Тайник оказался устроен весьма изощренно. Стойло в самом дальнем углу конюшни оказалось «не рабочим», под яслями скрывался люк, открываемый из другого помещения. Да, без помощи Рогача я мог бы месяц искать и не найти. Вниз вела вертикальная приставная лестница, над горловиной шахты была закреплена на капитальной балке лебедка с пропущенным через нее тросом для спуска-подьема грузов.

Первым спускаться я заставил пленного. Дело не хитрое, обойдется и без рук. Сам же, прихватив лампу, пошел следом. Внизу обнаружился обложенный камнем пятачок. Путь дальше преграждала массивная дверь. Ключи от замка, по словам Мишани, имелись только у Пернача. Поэтому я и вооружился дополнительно кувалдой. Но прежде чем приступить к взлому, еще раз уточнил.

— Уверен, что никаких «сюрпризов»?

— Не сумлевайтесь, господин, простой замок, никаких мин и ловушек.

— А вот я тебя заставлю вскрывать, тогда что?

Бандит спокойно отреагировал на мои слова. Что ж, либо он заправский шулер, либо и в самом деле не видит угрозы. Примерившись к замку, в пять ударов отломил дужку. Осветив небольшую, два на три метра максимум, кладовку, пропихнул вперед пленника и шагнул внутрь сам. По стенам на деревянных стеллажах размещались разные ящики, коробки, свертки. Да, не мелочится Пернач. Вскрыл один подозрительно компактный ящик и увидел несколько завернутых в вощеную бумагу комплектов из пистолетов и глушителей к ним. А ведь это по местным законам расстрельная статья. Повертев в руке, понял, что ствол не автоматический, магазин на двенадцать патронов — неплохая игрушка явно местного производства. Осмотрев, положил обратно — мне без надобности, «Стечкин» на порядок круче будет, да и боевую эффективность доказал наглядно.

Так, что еще? Интересный ящичек. Кожаный или обтянут кожей. Богато. И что внутри? Отстегнул три замка и, откинув выложенную изнутри зеленым бархатом крышку, в некотором изумлении уставился на… уже знакомый контур АВС, но, сколько тут оказалось еще всего «вкусного»! Помимо базово комплектуемого ствола, второй — удлиненный и заметно более толстый, к тому же лишенный мушки — явно годится на роль снайперского и высокоточного. В придачу к нему — солидный оптический прицел, крепеж и сошки. Получается, автомат, трансформируемый в полевую, скорострельную снайперку. Также обнаружились два разных по толщине затыльника для приклада. Плюс рукоять передняя — тактическая, это для ближнего боя. В отдельных гнездах разместились — глушитель, он же пламегаститель и обычный дульный тормоз-компенсатор. Последними штрихами к образу чудо-ящичка, стали полноценный ЗИП (запчасти, инструмент, принадлежности), два коротких металлических магазина на десять и два больших на двадцать четыре. И четыре пачки патронов с надписями на двух — снайперские, особо точные, а на двух других — утяжеленные. Да, что тут сказать? У моей родной автоматической винтовки расколот приклад. А без основного оружия из меня вояка, как из воробья сталинский сокол. Так что решено — реквизируем и даже сомневаться не будем. Опять же — теперь у меня два ствола в одном — ну, чем не вариант. А все же чувствуется влияние земных новинок. Нечто подобное очень стало популярно и у военных, и у охотников. Два-три разных агрегата в одном — разные калибры и стволы — быстросъемные и в полевых условиях, «на коленке» монтируемые за несколько минут. Концепция отличная и вполне разумно-продуктивная. У нас этим отметилась ОЦ «Гроза», а в натовских странах — целый список, устанешь перечислять.

Отсоединив «всегда готовый» трехточечный ремень от антабок, перецепил к нему новый ствол и переставил магазин, заодно убедившись, что они вполне взаимозаменяемы, по крайней мере, встают, как родные, пару раз вручную передернул затвор, выбрасывая не стреляные патроны. Гуд. Сунув ящик себе под мышку, досмотрел оставшиеся стеллажи. Здесь располагались стандартные патронные и гранатные ящики, на одном из них ясно читалось «7Н36» знакомая уже аббревиатура специальных дозвуковых патронов калибра 7,62*25 мм. Отлично, еще один гвоздь в гроб Пернача. Ладно, все понятно, не сидеть же здесь до утра, пересматривая содержимое всех ящиков.

— Еще схроны есть?

— Думаю, что могут быть, но мне не все показывали, — вывернулся Рогач. — А к порубу могу отвести.

— Что, так в тюрягу торопишься? Не спеши, твое от тебя не уйдет, Мишаня. Пошли в кабинет, покажешь сейф. Только погодь минутку, прихвачу кой-чего и двинем.

Гранаты лишними не будут. Десятка два, все равно тащить не на спине, навьючим на коника и вперед, аллюр три креста. Два цинка семерки, ухватил ТТ-шных дозвуковых — сколько руки дотянулись. Оглядевшись еще раз, и только махнул рукой — все с собой не унести. Подтащив получившийся вьюк к подъемнику, и закрепив трос, первым полез наверх.

— Мишаня, сколько лошадей осталось в конюшне? — Оглядываясь по сторонам в темноте, освещаемой лишь слабым светом фонаря. — А мои кони? Где они?

— Ваши кони, господин, еще днем были перегнаны в сторожку. А здесь нынче всего три лошади. Мой Ворон, Гнедок и Злодей.

— Злодей? Что за кличка?

— Господин, это жеребчик-четырехлетка, злой и своенравный, хозяин его хотел приручить. А прозывается так за характер неуживчивый, видно от отца — дикого коня кровь дурная играет. Хозяин его купил в том году, больно хорош зверь показался. И денег за него отвалил богато. Да только не сладилось у них. Пернач на расправу скор, отстегал однажды жеребца со зла. Тот, заартачился, начал задом подкидывать — вот и получил. — Рассказывая, бандит заметно оживился, надо же, и такой гниде человеческое не чуждо. Замолчал, словно заново переживая давние воспоминания, и уже иным тоном добавил. — Масть у него редкая — в три цвета рыже-пегая.

— Так что, он совсем дикий? — Заинтересовавшись, уточнил я.

— Так нет. Отлично объезжен и выучен был еще до продажи. Только Злодей хозяина к себе не подпускает все одно, видать, не простил обиду, ишь, скотина памятливая. А Пернач и не продает, и садиться на Злодея никому не дозволяет, хочет сам укротить.

— Интер-ресна-а-я истори-я-я. — Задумчиво протянул я, подходя к широкому стойлу. Повыше подняв лампу, оглядел молодого красавца-скакуна. Выходит, если я этого Злодея себе заберу — вдвойне бандиту урок выйдет. Да и коня жаль — надо забрать от такого владельца жеребчика и характер его мне по нраву — должны мы с ним договориться. — Здравствуй, Злодей. Экий ты умный и красивый. — Конь, кося синими глазами, высоко подняв изящную, сухую голову и встряхнул удивительно-разноцветной гривой, — мол, любуйтесь, сколько влезет, а трогать не смейте. — Еще увидимся, Злодей. Принесу тебе угощение. Что он любит, Рогач?

— Морковку, яблоки, но больше всего хлеб с солью.

— Ясно. Ну, пошли в избу.

Пока шли наверх, я крутил в голове со всех сторон расклад. Рассказывать шерифу про Ердея просто не имею права — сам старик ничего не запрещал, а вот Петр — высказался совершенно недвусмысленно. В здешнем схроне достаточно улик доказывающих вину Пернача, но толку то? Погоню и общий ахтунг ради этого никто поднимать не будет. И ведь вполне может оказаться, что не за тем бандит уехал. А я спалюсь сам и старика подставлю. Значит, придется без Отряда. Жаль, хорошие ребята. Наемники? Ну, тут вообще все ясно. Митрия жаль. Сейчас бы как пригодился! Ну, пусть поправляется. Тогда какой план? Мы знаем, что банда первым делом доберется до сторожки, там вроде как встреча некая. А уж оттуда — двинет дальше. А если на хвост к ним упасть? Глядишь, и срастется чего. Если так, то времени терять не стоит, возьмем с перначьей конюшни лошадок. Одну Мишане — будет провожатым, чтобы по ночному лесу не блуждать. Вторую в заводные, мне под седло — Злодея и вперед. Только сначала надо с ним подружиться. Такому красавцу нужен постоянный уход и забота, я на свою беду таким опытом не богат. Можно и спину сбить, и ноги повредить, и, вообще, загубить. Кони на деле очень нежные существа, пусть и выглядят здоровенными и грозными — копыта, зубы, силища громадная. И толку? Самое страшное — наездник я в лучшем случае начинающий. В той, прежней, земной реальности просто иногда бывал на ипподроме, мечтал в конный поход отправиться, да так и не сподобился, теперь бы это очень пригодилось. Так что когда Злодей начнет шалить, а он наверняка так и поступит, что делать буду? Падать и больно стукаться тушкой о твердь? Так, может, пока предпочесть более смирную лошадку или вообще на своих двоих? Вот бы кетаса заглотить и нет проблем, только где его взять?

Мысли сами собой перескочили на Ердея. Наверняка кетас большая ценность. Не знаю, как он влияет на людей, сколько и как его надо принимать. Ясно, что вещь особенная, а не просто аналог амфетамина или энергетика. И не наркотик — никаких особых привыканий, ломок и прочих «приходов» не наблюдалось, а ведь я принял часов тридцать-сорок назад один шарик. Вот вопрос, сколько дахар кроме Ердея еще знают секрет? А если он вообще один такой? Елки… Выходит, дело серьезней некуда. Если учесть ясыгов, воюющих с русскими, которые весьма вероятно тоже не прочь попользовать чудо-средство, картинка вырисовывается мрачная. И куда ты лезешь, Славка? Жить надоело? Кто тебе Ердей, что ты с ходу решил броситься к нему на выручку? Вопрос хороший, а ответа нет. Только в душе комок, и как жить дальше, если не попытаться помочь? Митрий теперь в безопасности, друзья — не пропадут, а Ердею и Сашке — определенно нужна помощь. Тогда о чем думать? Страшно. А придется. Судьба такая у тебя, Славян, по тайге мотыляться. Ну, и быть посему.

— Рогач, слушай сюда. Подельников своих ты сдал с потрохами, бабка, поди, не глухая, как думаешь? Через дверь услыхать могла все. Но если думаешь прирезать старушку по-тихому — так не пойдет. Я с бабушками, даже такими ведьмами — не воюю. Поэтому план у нас такой. Сейчас, соберемся и двинем к сторожке, доведешь до места — отправлю тебя назад, в Алтын, к шерифу. Ему все расскажешь, он тебя прикроет, да еще и наградит наверняка. Понял?

Рогач в ответ лишь закивал. Ну, и то хлеб.

— Тогда задача тебе следующая — надо подыскать запас еды на несколько дней — самое простое. Котелок походный, одеяла, рюкзак и прочее, что необходимо. Коней заседлаешь и овса засыплешь в сумки, времени траву щипать у них вряд ли будет много. Я тебе руки пока освобожу, смотри, не разочаруй меня.

Отпускать пленника в автономку я не собирался, поэтому ежеминутно подгоняемый тычками в спину, бандит в темпе бросился выполнять поручения под моим неусыпным надзором. Сборы вышли короткими. Решил не оставлять свой первый автомат — хоть и глупо, а жаль, рука не поднимается бросить. Невольный грум-конюх и слуга в одном лице вывел и взнуздал-заседлал коней — собрал, как он выразился. Злодея я ему трогать не позволил, решив попытаться справиться самостоятельно. Внимательно наблюдая за действиями привычного к лошадям бандита, постарался запомнить приемы и их последовательность, уточнял и переспрашивал детали, не стесняясь показать свою неосведомленность.

И вот настал момент, когда Ворон и навьюченный припасами Гнедок уже стояли во дворе, я, заново приковал руку Мишани браслетами к перилам, а то мало ли, пока буду жеребцом заниматься, чего мой пленник удумать может, пошел к Злодею. Лампу повесил на крюк и открутил рычаг на максимум — пусть будет поярче. Открыл дверь денника и, стараясь не показывать волнения, шагнул внутрь. Конь неопределенно поглядывал на меня, почти заинтересованно навострив уши, наверно думая, — «что сейчас сделает этот двуногий, скинуть его с себя или размазать по стенке завсегда успею». А я даже замер — до того красив конь, даже удивительно, что может природа сотворить.

— Здравствуй, Злодей. — Подойдя сбоку почти вплотную, решительно похлопал его по шее. — Вот пришел к тебе знакомиться, как и обещал. Знаю, что с прежним хозяином у тебя отношения не заладились, ну, так я с тобой согласен, гнилой и подлый двуногий — так, грязь, а не человек. Я, Злодей, понять хочу, можем мы с тобой подружиться или нет? Наездник из меня скромный, но если ты будешь подсказывать, и чуток помогать, постараюсь не подводить и твердо обещаю быстро выучиться на настоящего всадника. Что думаешь? — Конь коротко всхрапнул, и негромко стукнул копытом. — Мне надо на тебя седло и уздечку одеть. Страшно, а деваться некуда. Но для начала, давай, немного тебя почистим на всякий случай.

Взяв в руки щетку и скребницу, принялся за дело. Злодей спокойно принял все происходящее и, почти не шевелясь, стоял на месте. Не жалея рук, я старательно тер его блестящую шкуру. Легкое движение против шерсти и с усилием по шерсти, чистим щетку о скребницу и снова — против, по, скребница. И так десятки раз. Елки. Стукнутая злобной старухой голова закружилась от напряга и сильного лошадиного духа. Да, живое существо это не машина. Положил потник, поставил на спину коня седло и затянул подпругу. Ффухх, неужели получилось? Елкин дом! Даже взмок весь. Теперь самое сложное — надо уздечку надеть. Но сначала стоит коня подбодрить.

— Ты молодец, Злодей. У нас все обязательно должно получиться, уверен. Держи лакомство, — и на открытой ладони протянул ему угощение, которое после нескольких секунд раздумья жеребец подхватил мягкими губами и принялся жевать. Я же, еще раз похлопав его по сильной шее, принялся раскладывать уздечку на левой руке, как только что научился у Рогача. Накинул поводья, уложил узду на морду и приобнял правой снизу за голову. Конь стоит, ждет. И кто сказал, что он злобный? Стряхнул трензель — металлическую штуковину с кольцами по краям, соединяющую собой части уздечки — на ладонь левой. Глубоко вдохнув для храбрости, большим пальцем нащупал в углу рта коня беззубый участок нижней челюсти и решительно, но не грубо нажал на него. Рот приоткрылся и я чуть поспешно сунул туда трензель, одновременно поддергивая всю уздечку правой рукой вверх. Получилось! Елки, получилось!

Теперь проще. Закрепил части ремней за ушами, застегнул подбородный ремень снизу, но не туго, так чтобы почти кулак проходил. Выпустил густую черную челку поверх налобного ремня и проверил — все ли в порядке — плотно ли лежит трензель, не перекрутилось ли чего. С ума сойти. Я самостоятельно справился — заседлал и взнуздал коня.

— Ну, Злодей, мы с тобой молодцы! Держи еще угощение, заслужил.

Скормив второй ломоть суховатого и крепко посоленного хлеба жеребцу, потянул его за собой из денника.

— Пойдем, Злодей на двор. — Рыже-пегий красавец мгновенье сопротивлялся и к моему несказанному облегчению, поддавшись настойчивому усилию, шагнул вперед. Я шел по коридору конюшни и ощущал себя настоящим героем. События всех предыдущих дней — мордобои, стрельба, беганья по лесам — на фоне только что произошедшей обычнейшего для опытных всадников действия — показались мне детскими играми. Странное существо — человек.

Пока шел, решил снять подвесную и отложить автомат — успею забрать еще, мало ли… Поставив Злодея у коновязи, я сдвинулся чуть назад и, ухватившись за переднюю луку седла, едва коснувшись стремени, почти на одной силе рук, оттолкнулся от земли и взлетел в седло. Не успел порадоваться, как конь сделал резкий шаг в сторону и назад. И словно стрела, сорвавшаяся с тетивы, Злодей бросился вокруг двора бешеным, стремительным галопом. Мертво вцепившись левой в переднюю луку, правой попытался натянуть поводья, но зверь, низко опустив голову, и не думал слушаться, лишь наращивая темп. Ловить стремена я уже и не пытался, плотно обхватив ногами бока коня в попытке удержаться в седле на головокружительных поворотах. Внезапно Злодей резко затормозил, и увлекаемый непреодолимой силой разгона я слетел с седла, лишь чудом успев ухватиться левой за его шею. Тело развернуло в полете, и землю я встретил спиной вперед, зато ногами, кувырок назад и я растянулся на земле, приходя в себя. Но поводья из правой руки так и не выпустил. Не обращая внимания на боль и головокружение от уже второго за этот вечер основательного сотрясения черепа, поднялся на ноги и потянул коня к себе, разворачивая боком. Жеребец, как ни в чем не бывало, спокойно подчинился. И не вспотел ничуть, и дыхание ровное — силен, красавец! Ну как им не восхищаться?!

— Ты, Злодей, зря это устроил. Я — человек упорный и отступать не намерен. Можешь не сомневаться. — И не тратя времени, ухватив переднюю луку, взметнул себя в седло, успев в последний миг поймать ногами стремена и повыше поднять голову коня поводьями. Снова бешеная скачка по двору, в бледном лунном свете мелькают мимо в сумасшедшем танце стены, окна, бородатая рожа Рогача и нервно всхрапывающие кони. Плотно всел в седло, почти опершись о заднюю луку, и смог продержаться чуть дольше. Несколько внезапных рывков, прыжков, и потеряв стремена, я опять вывалился. Благо, даже не упал, лишь соскользнул и тут же снова в седло. Сколько продолжалась эта подлунная карусель — не знаю, время потеряло смысл и счет, осталась одна уверенность — не сдамся, выдержу. Прыжки, рывки, скачки и падения. И снова, снова. Сил уже совсем не осталось, голова раскалывалась от боли, тело ломило, казалось, каждая мышца ноет и вопиет об отдыхе. То, что скоро мне конец, я осознал, когда после очередного выброса мне начисто вышибло дух, заодно с остатками мозгов, очевидно. Плюхнувшись на землю, некоторое время лежал, обессилено глядя в полное медленно кружащихся в безумном хороводе звезд чужое небо. Так плохо мне никогда не было. Никогда. Тихий всхрап Злодея заставил очнуться. Сжав в отчаянии зубы, на одной зачем-то продолжающей мучить меня воле, перевернулся на живот и кусок за куском поднял себя на ноги. Прислонившись к теплой и совсем не взмокшей шее коня, постоял, набираясь сил. Гордиться оставалось только тем, что поводьев я так и не потерял, но утешало это слабо. Пришлось медленно ловить стремя, и кряхтя от натуги и шипя сквозь зубы, медленно подниматься на спину вновь затихшего коня. Но, что за чудесное создание и какой умный, ведь он играет со мной, негодник! Нет, я такого удивительного зверя не заслуживаю, а чего я вообще заслуживаю? А, плевать! Все равно не сдамся. Лучше сдохнуть прямо здесь.

Едва оказался в седле, как Злодей рванул вперед, на этот раз я точно убьюсь, сил не осталось. Прощай, земля!

— Эй, Злодей, все, ты победил, ты сильнее, умнее и круче меня в тыщу раз, но я все равно не могу сдаваться, слышишь?! — Зачем я крикнул это? Сам не знаю.

Но вдруг произошло нечто необъяснимое. Конь неощутимо изменил свой бег, и я обнаружил, что почти плыву в седле, доверчиво принимая поступок лошади и расслабляя мышцы, спина выпрямилась, в голове прояснело. Да что происходит, елки?! Попробовал натянуть поводья, останавливая коня, и он послушно перешел на шаг, а потом и вовсе замер на месте. Не в силах поверить, что экзамен сдан, я, сдерживая рвущийся из самой глубины стон, сполз с седла. Шипя от боли и чертыхаясь сквозь зубы, для проверки повторно забрался наверх. Тишина. Лишь короткое, дружелюбное фырканье. Аут.

Легко коснувшись шенкелями, послал жеребца вперед, подводя к лежащему оружию и снаряге. Опять с дрожью в избитых, истерзанных ногах съехал на землю. Преодолевая головокружение, с трудом поднял внезапно потяжелевшие автомат и разгрузку за ремни и, надев, принялся неспешно застегивать пряжки. Закончив, благодарно прижался к его шее. Это не конь, это сам дух ветра. Его не Злодеем, его Ураганом надо было назвать.

— Рогач, поднимайся, пора выезжать. — Отстегнув браслет от перил, и перемкнув по-новой его руки, сам уселся на лавку, прислонившись к прохладной деревянной стене дома, и на миг прикрыл глаза.

Двор затих, давая телу честно заработанную передышку, я расслабленно сидел, прислушиваясь к ночным шорохам и стрекоту цикад. В который раз за эти дни вспомнился Мадху — доброй души пёс. И словно наяву увиделись его бодро торчащие вверх уши, блестящие глаза, радостно оскаленные в приветливой улыбке острые и белые клыки. Все это представилось мне так ясно, что уже не в силах отличить реальность от вымысла, я протянул вперед руку, желая коснуться широкого лба пальцами. Но Мадху вскочил и отбежал на пару шагов, бодро тявкнув, мол, пошли скорее.

Громкое ржание Злодея вырвало меня из забытья. Открыв глаза, только и успел заметить темный силуэт перед собой, и холодный блеск стали — нож в руках. Времени вытаскивать оружие не осталось. Качнувшись всем телом, выбросил вперед левую руку, пытаясь локтем отвести летящий в грудь клинок. Правой выхватил свой и без замаха, коротко ткнул врага в бок. И не удержавшись, повалился на землю, выпустив рукоять крепко застрявшего, видимо, меж ребер, ножа. Нападавший, забулькав горлом, шагнул ко мне. Без сил, молча, я смотрел на Рогача. Не сумев сделать и шага, он со стоном повалился на землю.

Пробурчав вполголоса заковыристое ругательство, я, подобравшись к телу, постарался нащупать пульс на шее бандита. И с удивлением его обнаружил, правда, вялый и не ровный.

— Живучая ты тварь, Мишаня. Никак не сдохнешь. Бинты на тебя, гниду, тратить жаль, обойдешься тряпкой. — Поднял нож бандита и отхватил кусок полы его куртки. Взявшись за рукоять, торчащую из раны, плавно потянул на себя, одновременно накрывая ее тряпкой.

— Держи крепко, урод, может еще и выживешь. И вспоминай мою доброту.

Больше не обращая внимания на тихо скулящего бандита, взял под уздцы Злодея и навьюченного запасами Гнедка, привязав его длинный повод — чумбур к передней луке седла бело-рыжего скакуна и заодно моего спасителя, точно, елки!

— Злодей, прости, сразу не сообразил, ведь ты меня разбудил, иначе лежал бы Славка Ертаров холодненький и неживой ни разу. Спасибо тебе, друг. — И я, обняв коня за теплую шею, зарылся лицом в его разноцветную гриву. Злодей в ответ лишь тихо стукнул копытом, мол, чего там, пора в путь. И то верно, только куда? И снова короткое, зовущее тявканье. Неужели Мадху зовет меня? Прислушался, напрягаясь до предела и еще раз, словно в подтверждение раздался далекий, знакомо-звонкий лай. И удивительно, что на него не откликнулись бесчисленные лайки Алтына, которые привычно поднимали настоящий собачий концерт, стоило одной возвысить голос. А здесь — тишина. Или только мы со Злодеем слышим его? В голове такая путаница и слабость, что разобраться в этой задачке я и не попытался, а отворив ворота, с трудом поднялся в седло и тронул коня с места. Злодей с готовностью сам двинул на зов. Размеренный, плавный шаг скакуна усыплял, глаза слипались, но сна не было, неровная, какая-то рваная дремота охватила со всех сторон, окутав тишиной и отстраненно созерцая происходящее, словно и не я еду в ночной лес, а кто-то другой наблюдал за одиноким всадником медленно плывущем в темноте.

Проехав через предместья и миновав широкую луговину, мы оказались в тайге. И будто сама собой под копыта коня легла тропа, которую невозможно было бы и угадать за пологом листвы. Злодей наддал, и мы стремительно понеслись по неширокому просвету меж высоких серебрящихся в лунном свете стволов.

Сознание постоянно уплывало в пустое, тусклое небытие и толчками возвращалось назад, заставляя на миг встряхнуться и попытаться увидеть хоть что-то кроме беспредельной черноты ночи. Всякий раз виной тому был призывный лай Мадху, не позволяющий мне отключиться окончательно, жаль, самого пса я так и не смог разглядеть.

В какой момент эта безумная скачка прекратилась, я так и не заметил, видимо, снова срубило в вязкую, дурную дремоту. Но, когда глаза открылись, сил хватило понять — мы стоим на месте, а не скачем вперед. Тишина, никакого глухого стука копыт по земле. Преодолевая слабость, повернул голову, ища причину остановки, и сумел разглядеть тусклое желтоватое светящееся пятно окна. Что-то очень знакомое, вот только никак не пойму, что. Высвободив одеревеневшие от долгой скачки ноги из стремян, уцепившись за переднюю луку, на животе соскользнул вниз, к земле, встретившей меня совсем не гостеприимно тупым ударом в ступни. Колени подломились, и я осел на траву. Вот же, елкин дом. Стыд-позор, хорошо хоть дам и дев нежных рядом не видать, а то бы совсем худо — такой герой и так постыдно вял…

Со стороны дома послышался невнятный шум и в открывшуюся дверь, прорезая ночную тьму, полился свет. Некто с лампой в руках, как я заметил из-под ладони, приставленной к глазам, двинулся в мою сторону. Ухватившись за стремя, я с ощутимым усилием, но сумел подняться. Обхватив рукой шею Злодея, ощутил прилив уверенности и сил. Отлично. Пока боролся с земным притяжением, человек с лампой добрался до нас.

— Слав? — Знакомый голос, полный удивления и радости, не узнать я никак не мог.

— Сашка! Ты? Значит, меня Мадху к вам привел?

— Мадху привел? О чем это ты говоришь?

— А, не важно. Главное, я здесь, с вами. Ердей дома? Как он, выздоровел уже?

— Слав, чудной какой. Деду еще долго лечиться, кости срастаются медленно, но уже не лежит, на костылях туда-сюда скачет.

— Уж не ты ли изготовил?

— А кто еще? — И, словно спохватившись, добавил, — Так чего мы стоим? Пошли в избу скорее, а за коней не тревожься. Я все сделаю.

— Спасибо тебе, Сашок, а то я не в форме чуток сегодня. Голова кружится. — Если бы не верный Злодей, за которого я упорно продолжал цепляться, то упал бы наверняка. — Что-то худо мне, парень. Может, Ердей, чем помочь сможет? Как думаешь?

— Конечно, сможет, это же дедушка, он… — парень сам себя оборвал на полуслове.

— Ну, вот и славно. Пошли к нему.

Уже у самого входа, отлипнув от коня и держась обеими руками за стены дома, медленно побрел внутрь. Такой короткий путь до знакомой лежанки оказался на удивление сложным. По ходу дела, успел бормотнуть слова приветствия Ердею, спокойно сидящему на лавке у печи и внимательно, как показалось, рассматривающего меня.

Вытянувшись на кровати, испытал сильное облегчение. И сразу включилась память. Елки, им же грозит опасность, надо скорее рассказать все, пусть спрячутся, убегут. И еще оружие, мое оружие!

— Сашка, слышь, Сашка, — хотелось громко крикнуть. Позвать, а получилось некое шепчущее бормотание, тьфу. Но паренек уже оказался рядом. Ухватив его запястье, горячечно попросил:

— Принеси скорее оружие сюда, и сумки все, очень прошу.

Парень без лишних слов метнулся выполнять поручение. А я, собравшись с силами, приподнялся и, приняв почти вертикальное положение, заговорил с Ердеем.

— Дед, слышь, дело — дрянь. Если таких как ты, знатоков кетаса, в округе больше нету, то по твою душу скоро явятся веселые ребята, надо вам отсюда уходить скорее.

— Не спеши, Слав. Всему свой срок. Я вижу, ты ранен и ослаб. Сейчас я помогу тебе. Ляг и успокойся, только сначала выпей вот этот отвар.

Перед носом возник берестяной туесок, пахнущий неведомыми травами. Я выпил и лег. Говорить сразу расхотелось, боль и слабость чуть отступили, сменившись расслабленностью и покоем. Прохладные пальцы старика, едва касаясь ран, казалось, изучали степень побитости моего тела. Хорошо. Захотелось спать, глаза неудержимо слипались, елки, но ведь мне надо рассказать, постойте, я не должен спать! Но сил пробиться сквозь дремотную мягкую перину не нашлось. Тишина.

Рассказать, предупредить! Мысль, набатом гремя в голове, заставила буквально подскочить на кровати. Разлепив глаза и осмотревшись, понял — уже утро. Но пока что тихо. Значит, время еще есть! А может, я ошибался? И вовсе не к Ердею поехал Пернач? Вот бы хорошо. Но надеяться на это не стоит, лучше исходить из худшего.

Оружие и вещи аккуратной кучкой лежали рядом с кроватью, вот спасибо тебе, Сашок, молодец. Натягивая штаны, куртку, ботинки и амуницию, так, словно сию минуту предстоит вступить в бой, просто физически ощущая стремительно уходящее время. Лишь бы успеть. Вот только к чему успеть? Надо выглянуть в окно, посмотреть, чего и как. Посмотрел и отшатнулся. Мать вашу! Поздно!

На поляну перед домом медленно выезжали всадники и впереди Пернач. Да откуда их столько? Десятка полтора — не меньше. Что делать? Сзади, в глубине дома, зашевелился на печи Ердей.

— Дед, гости к тебе. Почему ж ты меня не послушал? Ладно, ты старый, а Сашка? Эх, чего теперь… Но я вас так не отдам. Хрен они у меня получат, а не Шарапова! — Злость, пришедшая на смену растерянности, взбодрила до предела. Подхватив автомат, решительно толкнул входную дверь и, выйдя на крыльцо, громко сказал:

— Всем стоять! — Эффект мое появление произвело весьма ощутимый. Бандиты остановились, бросая взгляды на своего предводителя.

— Что, Пернач, не ожидал меня здесь увидеть? Ну, говори, зачем явился и проваливай нахрен.

— Не хорошо говоришь, щенок. Видно, мало тебя учили старшие. Ну, да теперь так и быть, сам возьмусь. На ремни пущу, мясо гиенам скормлю. — Все эти угрозы и мерзости бандитский вожак говорил спокойно и почти расслабленно, явно на публику.

— Да, говоришь красиво, прям соловей. Тока мне не-до-сук. — Насмешливо хмыкнул я. — Давай, колись, чего надо, учитель жизни?

— Ты мне, щенок, без надобности. Мне старик нужен, где он там, пусть выйдет, а не в хате прячется, я ему никакого зла не причиню. Деловой у меня к нему разговор.

— Перетопчешься. Деловой. Со мной говори, коли есть чего. А старик с таким хамьем общаться и не станет — побрезгует.

Болтовня — болтовней, а и присматривать за остальными бандюками я не переставал. Пока что они вели себя спокойно, за стволы не хватались, маневров не предпринимали. Сидели и ждали. Только дальше что? Кинуть пару гранат? Если успею, то положу нескольких наверняка, и остальным достанется на орехи. Только, боюсь, Ердей не одобрит такого хода, елки. Значит, остается ждать, чего предпримет враг. Ох, и паскудное это дело — играть от обороны, одно радует — у меня считай, дот под рукой — бревна огромные, комлевые, даже из винтовки не прошибешь, оконца маленькие в количестве три штуки — бойницы натуральные, прорубленные в одном бревне и забранные в толстенные, широкие рамы, дверь узкая и низкая — вполне себе крепостица. Только если обойдут с тыла и прижмут — амба. Хмм, если прижмут к реке — амба. Ну, помирать так с музыкой, а враг не увидит печали и страха на наших лицах. Хрена им лысого. Только мы помирать не собираемся, повоюем, а там поглядим. Артиллерии у них всяко нет, а с винтарями нас выколупывать бандиты могут до морковкина заговенья, а полезут внутрь, получат по полной, оружие у меня автоматическое — не подгажу, если что.

Пока думал, слова Пернача скользили по поверхности, не проникая в сознание, теперь прислушался:

— … Даю тебе минуту, щенок, время пошло.

— Стало быть, разговор окончен? Что, Максимка, дважды я тебя пожалел, может и зря, а уж на третий… — Посмотрел на небо, солнышко только поднимается, красота, — хороший седня день для смерти, как думаешь? Так что лучше мне не попадайся на глаза, совет даю напоследок. — Повернув голову к банде, повысив голос почти до крика, бросил. — Значит, так! Я, как помощник шерифа города Алтын требую, чтобы вы немедленно рассосались нахрен отсюда. Дальше вам ходу нет, слышите, убивцы?

И захлопнув дверь, шустро метнулся к окну, осторожно, чтобы не подставляться, глянул наружу. Пока стоят. Вот и славно. Пернач махнул рукой и всадники, послушно завернув коней, потянулись прочь, неужели уйдут? Не может быть. Скорее, просто отведут коней в безопасное место и полезут на приступ пешедралом. Логично. АВС у меня в руках они видели, понять, что проблем я создать могу достаточно — легко могут, но отступить — анрил. Значит, готовимся к осаде и штурму. Эх, пулемет бы сейчас, а еще лучше — пулеметчика к нему… Но и так не дурственно. Ниче, повоюем, как надо. Гранат валом, патронов тоже, рожки надо донабить, ствол оставлю этот — основной — высокоточной стрельбы пока не требуется. Осмотрелся вокруг и только теперь увидел обоих — старика и паренька, глядящих на меня. Елки.

— Глупо все вышло, Ердей. Ты прости меня. Хотел предупредить… Может, есть какой тайный путь, ход? Да, что я говорю, у тебя же нога… Елки. Значит, будет драться. Перебью половину — оставшиеся жить захотят и уйдут. А мы уж тогда рванем на вольные хлеба, точно, Сашок? — Подмигнул побледневшему пареньку. Тот в ответ бледно улыбнулся. — Не боись, прорвемся.

— Ты, Слав, зря вмешался, я выйду к ним и они отпустят и тебя, и Сашу. Так будет лучше. — Спокойно, с удивительной простотой и даже некой обыденностью сказал старик.

— Нет, — я покачал головой, заодно бросив короткий взгляд в окно, — никуда ты не пойдешь. Это — мразь, нелюдь, не пущу я тебя, пока жив, не пущу. Вот когда помру, тогда и пойдешь, не вопрос. Договорились? Есть в доме подпол толковый? Спуститесь туда и сидите тихо, мало ли шальная пуля… — Но старый и малый совсем не рвались уходить. Возникла пауза, которую мне еще и пришлось заполнить.

— Ты пойми, Ердей, им кетас нужен и много. Не знаю, если ты им его отдашь, глядишь, и сможем откупиться, решай.

— Нет, Слав, то не властно мне. Кетас — дар Бога, я лишь хранитель и дарую людям его только по знаку свыше.

— Так что, этим хмырям знака свыше не поступало? Как думаешь? — Не то чтобы я реально верил в такую версию развития событий, но для понимания расклада… опять же кетас меня самого весьма интересует. А Пернач по всем раскладам настоящий хищник, такой если чего ухватит в пасть, заглотит целиком, не подавится и делиться ни с кем не станет.

— Слав, — тяжело покачал головой старик, — этим людям высшего дара не дано.

— Ну, тебе виднее. Тогда и сдаваться тебе ни к чему совершенно, запытают, замучают почем зря. Значит, будем воевать.

В который раз, выглянув в окно, желая понять, что творится снаружи и почти упал, пошатнувшись от толчка в бок. А сквозь стекло с мерзким хрустом ударила пуля, точно там, где только что была моя глупая голова.

— Сашка, ты? Спасибо, как угадал? — Парень растерянно стоял рядом, с испугом глядя на след от глубоко ушедшей в заднюю стену пули. — Ладно, потом.

На щеке что-то влажное, провел рукой — кровь. Это что? Осколком, похоже, цепануло от стекла. Елкин дом. Ну, сволочи. Так, значит? Решили меня убрать по-тихому? Ловко, если бы не Сашка… снесло бы череп нахрен. Все, капец вам, уроды. Убью! Подхватив винтовку, передернул затвор и только собрался выцелить врага, как в дом ударила, сотрясая тяжелые стены, гулкая пулеметная очередь. Елки!

— Падайте! Быстро вниз! — Пошарив взглядом, по бледным вспышкам углядел, откуда бьет пулемет — рядом с высоким кедром, и только собрался сделать несколько выстрелов туда, как в голову пришла дьявольская мысля. Стоп, а зачем? Пусть решат, что убили раба божьего Вячеслава, и смело пойдут к дому. Вот тогда я их и встречу. Как следует. Широко, по-русски, ничего не жалея для гостей дорогих. Пока мысли лихорадочно крутились в мозгу, пулемет настойчиво крушил входную дверь, стремительно превращая толстые доски в мелкую щепу. Логично, расчищают себе путь. Ну, давайте, давайте. Летите, голуби сизокрылые, я вам тут хлебушка набросаю. Злость внутри вскипела такая, что даже дышать стало трудно. Ждем. Теперь только ждем.

Дым, грохот и разлетающиеся по сторонам куски дерева, пыль, забивающаяся в нос, рот, глаза, тьфу. Аккуратно выглянул опять в оконце — идут. Спокойно, деловито, винтовки на ремнях или на сгибах локтей. Наглые, как фашисты в сорок первом. Из автомата их бить в таком раскладе — не резон, лучше гранатой попотчевать. А еще лучше — двумя-тремя — я не жадный, да и запас при себе имею не малый, обидно будет, если не все успею растратить. Оставил АВС у окна, а сам придвинулся к двери. Внезапно стрельба стихла. Близко подошли — боятся своих задеть, да и дверное полотно разорвано в клочья. Дольше тянуть нельзя, взял в каждую руку по гранате и рванул первую чеку, не глядя, выбросил в проем, и следом вторую, но сильно правее. Пока они летели, успел вытащить еще одну. Сорвал чеку и, выглянув в проем, уже прицельно бросил в самую середину наступающей цепи стрелков. И бегом назад к автомату. Но как не спешил, а первый взрыв опередил меня. Так что частый, не слишком прицельный огонь — так хотелось зацепить как можно больше врагов — я открыл по разбегающимся во все стороны бандитам. Кто-то пытался залечь и открыть огонь, но моя позиция оказалась куда выгодней — полянка перед домом — ровная как стол, так что все они оставались на виду, превращаясь в удобные мишени. Жаль, таких дураков оказалось мало. Всего двое. Остальные уцелевшие шустро откатились до ближайших деревьев и открыли плотный огонь по всем трем оконцам, едва последние уцелевшие убрались с полянки, снова заговорил пулемет, настойчиво обрабатывая окна-бойницы. Елки, так не повоюешь нифига. Сейчас обойдут хату сзади и полезут всем скопом внутрь. Надо соорудить баррикаду, что ли. Быстро скидал в сторону входа все, что мог сдвинуть — кровати, стол, какие-то вещи, на ходу заметив, что Сашка вовсю помогает, хотел было прикрикнуть на него, мол, брысь за печку, но передумал — помощь мне нужна позарез.

И все равно не забывал постреливать в сторону леса, пусть знают — я готов к драке. Подсчитать побитых врагов возможности не было, но как минимум четверо точно лежали на траве. Значит, их осталось одиннадцать, включая Пернача. Расклад куда лучше, чем десять минут назад! Стрельба с той стороны начала стихать. Первым замолчал пулемет, что порадовало, надежды на то, что у них кончились патроны, у меня не было, но то, что ленты или диски снаряженные исчерпаны — запросто, все же лупили не хило — длинными очередями. Потом и винтовки притихли. Красота. Острожненько, из глубины комнаты, посмотрел на поле боя и с удовлетворением отметил, точно четверо двухсотых. Внимательно, не спеша стал, переходя от окна к окну, высматривать притаившихся бандитов и таки углядел одного. Аккуратно прицелившись, выстрелил и… зацепил. Не знаю, насколько серьезно, но раненые мне тоже на руку. Мой одинокий, зато результативный выстрел вызвал новую волну беспорядочной, но плотной пальбы. Пули так и засвистели вокруг, круша остатки оконных рам и звучно влипая в заднюю стену дома. Сколько примерно стрелков бьют по мне? Елки, пойди-разберись, но точно человек пять-шесть.

Пернач обязан найти решение. На крайняк может измором попытаться нас взять, но сомнительно. Мы тут не один день протянуть сумеем. Так что либо дом подожгут, либо еще как выкурят нас, или на штурм пойдут, отвлекут мое внимание и вломятся внутрь, а там… Чего же делать? Баррикада их не задержит. Если только и делать, что за дверью следить, подойдут к окнам и расстреляют нафиг. Да они и сейчас могут пробраться к дому и выстрелить тишком. Значит, надо держаться ближе к передней стенке и иногда подкидывать в окошки гранаты — запасся я прилично — экономить боеприпас никакого смысла.

Сказано-сделано. Сорвал чеку, посчитал до двух и катнул в оконце, и сразу присел, зажимая уши ладонями. Грохнуло знатно, а следом за взрывом воздух прорезал, прям таки нечеловеческий вой. Ого, недаром граната потрачена. Жуткие, рвущие душу стоны били по нервам, почти непрерывно, на одной скрежещущее-высокой ноте раненый выл и выл. Черт, как погано. Это ведь я. Я виноват! Да убейте уже его! Не выдержав, я закричал:

— Уроды, утащите его и помогите, я не буду стрелять, пусть двое подойдут без оружия.

Но враг услышать меня не пожелал. А вот стоны стали стихать — видно мужику просто уже не хватало сил на крик. Будь оно все проклято! Рассвирепев до предела, я открыл частый огонь по возможным укрытиям нападающих. Получите, суки! Подавитесь. Чтоб вы сдохли все! Наверно, я что-то кричал, стреляя. Не помню совсем. Очнулся только, когда плеча коснулась чья-то рука. Меня как током дернуло. Медленно повернул голову и столкнулся с глазами Сашки. Сколько же в них было всего. И горе, и боль, и мука невыразимая, и слезы, и решимость, и сочувствие. Елки. Его тонкое, почти иконописное лицо, смертельно бледное и запыленное, выражало сосредоточенность и собранность, и ни капли растерянности и слабости. Он даже ничего так и не сказал мне — полуоглохшему от грохота взрывов и выстрелов, но этого краткого мига хватило, чтобы я окончательно пришел в себя.

Спустя еще несколько минут безрезультатной перестрелки все стихло. Я не сводил взгляда с входного проема, каждую секунду ожидая врага, ломящегося внутрь. Но ничего не происходило. Ничего.

— Щенок! Слушай внимательно, трусливая тварь! — Крик Пернача раздался откуда-то из недалека. Наверно стоит за сараем или еще где поблизости. Елки, значит, они все тут, рядом. Ох, и погано на душе. Вот только трусливым меня он зря обзывает, не по правде.

— Ты, щеня, прячешься как последний трус и чмо за спиной старика. Ты не боец и не мужчина, а шлюха! Даю три минуты — или выходи сам и дерись как мужчина, или выпусти старика. Если через три минуты он не выйдет, я забросаю хату гранатами. Время пошло!

Отвечать мне было нечего и не за чем. Все ясно. Ердею и Сашке надо скорее прятаться в подполе. Там их не зацепит, а я… значит, последний бой. А что? Я готов.

— Слав, мы останемся с тобой. — Твердо сказал Ердей. — Они хотят обмануть тебя — а бросать гранаты не посмеют.

— Выходить вам и правда резона никакого, а вот спрятаться в подполе — точно стоит. Бой не проигран. Мы еще поборемся.

Сашка первым быстро скользнул вниз, следом и старик вместе с его костылями спустился по крутым ступенькам с моей помощью. Прикрыв лаз крышкой, сам без промедления рванул на чердак, прихватив по дороге матрас, сползший с закинутой в баррикаду кровати — пригодится, прикроюсь им до кучи от осколков. Пока затаскивал матрас сквозь узкий люк наверх, передергался до предела — ведь кто знает, а если ворвутся сейчас, все, кранты, чтобы хоть как-то успокоить нервишки, глубоко вздохнул пару раз и, собрав силы, одним махом пропихнул импровизированную защиту на чердак. Опустил почти полностью крышку, оставив лишь узкий просвет для наблюдения и расстелив матрас, улегся на него. Время текло отвратительно медленно, кровь шумела в ушах, сердце лезло к горлу, руки вспотели, елки, да, на спецназ я не тяну никаким боком. Страшно. Страшно вот так, как приговора, каждую секунду ждать смерти. Будь оно все проклято!

Глухой стук ударил по ушам. Как молотки по крышке гроба. Каких же сил стоило мне в этот миг в панике не рвануть, с чертова матраса хоть куда-нибудь, неважно куда, только подальше! Господи, помилуй и спаси! Грянуло! Крышку люка сорвало первым же взрывом и отбросило куда-то в сторону. Частый скрежещуще-тупой перестук ударил по дереву, словно одновременно заколотили десятки гвоздей. Но я на удивление цел — толстые доски выдержали взрывы! Что-то зацепило взгляд и, повернув голову, я разглядел, как сквозь прореху в кровле проваливается тусклое, тяжелое яйцо. Твою мать! Времени спрыгнуть вниз уже не осталось и все, что я смог сделать — это качнуться вбок, прихватив руками края матраса, прикрываясь им, как щитом, зажмурить в ужасе глаза и открыть рот. Вспышка! Тело отбросило назад, припечатав к стропилам, окатило огнем! А-А-А-А! Больно! Грудь, плечи и бедро жгло огнем, голова, совершенно потеряв ориентацию в пространстве и тупо гудя, отказывалась служить. Они сейчас ворвутся, надо что-то делать! Отпихнув дымящийся, изодранный осколками в хлам матрас, не прекращая беззвучно орать, через силу, подполз на четвереньках к люку и сорвав окровавленными пальцами чеку с гранаты и не столько бросил, сколько просто уронил ее вниз. Отскочив, она бодро запрыгала туда, на улицу, к врагам, уже рвущимся внутрь. Сквозь гулкую вату донеся панический крик:

— Берегись! Граната! — И снова грянуло.

Соберись, тряпка, надо сражаться, это лишь миг передышки, они сейчас снова полезут! С трудом уцепив автомат, я попытался нацелить его на дверной проем, но в глазах все двоилось, елки, как же больно. Все тело горит. Просто чтобы не ждать, полоснул не прицельно очередью. В плечо стегнула боль. Плевать! И вдруг вокруг меня все заполнилось грохотом и треском. Пулемет! Они расстреливают крышу! Не разбирая, головой вниз нырнул в проем, зубами пересчитав все ступеньки чудом уцелевшей приставной лесенки. Новая боль стегнула по ноге, зацепили, суки! Я из последних сил пополз к печке, в надежде укрыться за ее каменным чревом. Скорее почуяв, чем услышав, обернулся к входу и увидел стволы, нацеленного на меня оружия. Прямо так — лежа на боку, щедрой, на полрожка очередью полоснул по ногам, кто-то упал, напарываясь еще на пули, остальные отпрянули. Не отрывая взгляда от врага, задом пополз дальше и вдруг почувствовал, как кто-то тянет меня. Сил повернуться не было, но я и так знал, чувствовал — это Сашка. Дурак, вылез из подвала под пули.

— Саша, уходи! Уходи, дурак! — закричал я. Но руки не отпустили упорно, рывками продолжая волочить мою тяжелую тушу. Господи, благослови его и спаси! Отталкиваясь от пола уцелевшей ногой, я очередь за очередью начал всаживать в проем разбитой двери пули. Задержать хоть на миг, лишь бы не бросили гранаты!

Еще рывок и тело мое грузно рухнуло вниз. Больно! Голова взорвалась и сознание, мигнув напоследок, погасло.