Проект Х

Глава 9

Улица встретила меня предвечерним теплом и тишиной. Сиеста у них тут, что ли? Даже птицы не чирикают особо. Благодать. Ну что, теперь в ресторан на Купеческой. Народу и в самом деле на удивление мало. Впечатление бойцы группы Курбаши — моей теперь группы, произвели самое положительное. Лица — умные, волевые, светлые. Да и чего ждать от добровольцев? Вольноперов, как в царские времена говорили. Я и сам из таких, получается. Да, если у Шерифа таких ребят десятка три имеется, то он — серьезный лидер и сила в местном масштабе. Ну, это мы успеем обдумать. А вот обсудить с Фархадом вариант нанять группу для разборок с Перначом — мне все больше нравится. Поживем — увидим.

Открывая дверь номера, я и не думал о встрече с друзьями, совсем повыветрилось из головы, занятой насущными вопросами выживания. А Валерка и Пашка, наоборот, оказались крайне озабочены моей судьбой. Едва я вошел, как они буквально набросились на меня с расспросами.

— Славян, где пропадаешь? Почему к Липарёву не пришел в назначенное время? — Это Пашка, стараясь сдерживаться, и все же заметно сердясь. — И откуда это оружие? Валера говорит, что такое стоит очень дорого и не продается новичкам-попаданцам совсем, ты что, купил его нелегально? Знаешь, что за это здесь делают? Даже Иван Арсеньевич не защитит… — Я с интересом слушал его монолог, не собираясь прерывать своего нудноватого друга. За меня это сделал неугомонный Бобр — он, заметив значок у меня на куртке, чуть округлил глаза и дернул Микулина за плечо, тот недовольно обернувшись, хотел видно поинтересоваться, с какого перепуга Валерка его отвлекает от важного разговора. Получив малейший шанс, Бобров сразу вклинился в беседу.

— Паша, ты посмотри, у Славки значок отряда Шерифа! Славян, ты как успел? Ну, шустрый. Я за неделю и познакомиться толком ни с одним из отряда шерифского не смог, а ты…

— А чего тянуть было? Опять же, стволы толковые требовались.

— Хорошо, допустим, ты вступил в отряд, хотя, я категорически не понимаю, ради чего. Очень не обдуманный шаг, они постоянно ездят по лесам, воюют, это очень опасно. А ведь ты не боевик, даже в армии не служил… Не суть, это успеем обсудить, но ответь мне, — а Павел разошелся не на шутку, и расклад с оружием и отрядом его не сбил с настроя, дела… — ответь мне, почему ты подставляешь меня и Валерку, не являясь к Липрёву, ведь обещал сам, никто за язык не тянул.

— Чушь это все, Паша. Ничего я твоему купчине не обещал, точнее, обещал подумать.

— Что значит чушь?! Два часа давно истекли! — Ого, а Микулин уже почти кричит, эк его задевает эта ситуация, даже странно.

— Я подумал и решил не соглашаться, а то, что не пришел, уверен, вполне ясный ответ. И не кричи на меня, тебе не идет ни разу. — Поднял и закинул на плечо АВС, левой рукой подхватил свой вновь обретенный рюкзак с вещами и сидор с причиндалами из магазина Степаныча. Посмотрел на ребят и добавил негромко. — До свидания, братцы. Пойду я.

— Постой, Славка, ты что обиделся? Плюнь, Паха просто дергается из-за Липарёва. Он надеялся, мы вместе будем у него работать и вообще… — Валерка выглядел искренне расстроенным. Ухватив меня за рукав, он почти повис на мне, не давая двигаться. — Не уходи никуда, надо же поговорить.

— Да, не переживай ты, Бобр, приду я к вам, вещи в молодечную закину, и завтра обязательно вас навещу. Тут все равно места для троих нет. Пару дней перекантуюсь там, а потом поеду куда-нибудь дальше, так думаю.

— Давай, я провожу тебя, — Валерка вырвал у меня из рук рюкзак и решительно нацепил его себе на плечи.

— Лады, Паш, до завтра. — Примирительно сказал я, протягивая ему руку. Он же лишь молчаливо ответил на рукопожатие. Значит, все еще злится. И зря. Ну, я ему не судья и не потатчик. Сам по себе человек, свой собственный.

Уже выйдя на улицу, я неожиданно для себя решил — надо зайти к купцу. Потому что если не сейчас, то уже никогда. Сунув и второй мешок Бобру, я, придерживая автомат, бодро взбежал по лестнице, никто и не пытался меня останавливать. Двери в кабинет Липарёва оказались открыты, он, заметив меня через проем, громко предложил:

— Вячеслав, рад, что зашли. Проходите, присаживайтесь. Выпьете что-нибудь? — Надо же, ни намека на раздражение. Сама вежливость и дружелюбие, да, любопытный типаж, ничего не скажу.

— Нет, спасибо, у меня еще дела сегодня.

— Вот как, едва появились в городе и уже дела? Прекрасно. Я в вас и не сомневался. Вижу, вы успели вступить в отряд Шерифа?

— Да, чего скрывать, вступил в ряды. — Глазастый мужик этот Липарёв. Но к делу. — Иван, я не могу принять ваше предложение. Просто не готов. Честно.

— Да, я так и понял, не беспокойтесь. И уже предпринял все необходимые шаги и меры, послав к месту аварии поисковую группу.

— Вот как? И кого же вы наняли? — И в самом деле, интересно, кто пошел вместо меня.

— Я обратился к Шерифу. Он подобрал специалистов из числа своих бойцов, ваших, к слову, новых соратников.

Услышав это заявление, я испытал нечто напоминающее укол совести, но не относительно купца, а за ребят, ушедших в опасный рейд вместо меня. Кто знает, вдруг Липарёв был прав, и именно мне должно было посчастливиться в том деле, а что будет с ними? По крайней мере, я надеюсь, он им хорошо заплатит.

— Тем лучше. Итак, тема исчерпана. И мне пора идти, время не ждет.

— Вам точно нечего мне сообщить, — пристально взглянув на меня, спросил купец.

Получив в ответ мой короткий отрицательный кивок, он откинулся на подушки и иным, расслабленно-устало добавил.

— До встречи, Вячеслав. Заходите обязательно, двери моего дома открыты для вас, я обедаю в три пополудни и ужинаю в девять, приглашаю в любой удобный день, а если угодно, то и каждый день.

— До встречи, Иван. Выздоравливайте.

— Недолго я отсутствовал? — Первым делом поинтересовался я у Боброва, подхватывая сидор с боеприпасами.

— Да не важно, расскажи лучше, о чем вы говорили с Иваном Арсеньичем? — Возбужденно блестя глазами, набросился на меня друг.

Коротко передав содержание нашей беседы, я заметил:

— Вот видишь, и чего было переживать? Паха слишком большой формалист.

Бобров, ничего не ответив на это, некоторое время просто молчаливо шагал рядом, внезапно огорошил вопросом:

— Славян, тебе Маша нравится?

Я уж было хотел задать логичный вопрос, а какая еще, елки-палки, Маша? Но сообразил, что речь друган мой ведет о синеглазой красавице-курсистке педагогического училища. Интересно девки пляшут.

— Есть немного, а тебе?

— Мне? Мне очень. — Горячо откликнулся Бобров. — Она… самая лучшая… я о ней всю жизнь мечтал…

— Валерка, ты прости, но у тебя каждые полгода находится очередная Ассоль, которую ты ждал всю жизнь, а потом…

— Нет, ты не понимаешь, теперь все иначе, глубже, искреннее.

— Очень за тебя рад, а от меня ты чего хочешь? — Чего вокруг да около ходить, пусть выскажет напрямую.

— Понимаешь, ты такой весь герой, Петруху побил, Ивана Арсеньича спас, в отряд Шерифа вот успел вступить, автомат крутой себе добыл, разгрузку, пистолет. А раз тебе Маша не очень и нравится, может, ты… — Он замолчал, подыскивая слова. Зачем человека мучить и самому страдать. Честно, слова Бобра полоснули ножом по сердцу, вот ведь, я думал, что он из дружбы за мной увязался, рюкзак тащить помогает, а он! Елки, что за проклятый мир?! То убить норовят, то унизить, друзья уже и не друзья словно… Нет, так не пойдет!

— Валера, я тебе ничего обещать не буду. Мария мне понравилась, и если ты на нее виды имеешь, то советую действовать решительно, иначе я приду и заберу ее без лишних разговоров, ты меня знаешь, так и сделаю. Все честно, братишка. Без поддавков.

— Хорошо, я тебя понял, Славян. И сдаваться не собираюсь, слышишь! Я ее люблю! И тебе не отдам!

Вот так и заканчивается дружба. А может, я ошибаюсь? Да и стоит ли девица. Пусть и глазастая, такой цены? Поживем-увидим.

— Ну, все. Давай мне мешок, дойду сам. Завтра навещу вас все равно. Ждите.

— До свиданья, Славка. — Тихо отозвался Бобр. И не поймешь, толи он себя виноватым чувствует, толи меня. А не важно.

— До встречи, Валера. Веселей смотри на жизнь, ты жених знатный, куда там мне, так что… короче, удачи!

Курбаши встретил меня еще во дворе у молодечной.

— Оставь вещи здесь, никто их не тронет, — широко улыбаясь, приказал с ходу, — пойдем на стрельбище, не беспокойся, патроны за счет Шерифа.

Ничего не оставалось, как только подчиниться. Уже на ходу, Курбаши продолжил разговор.

— Ты ведь сегодня только купил автомат и пистолет. Даже не опробовал ни разу. Не порядок. У меня в группе каждый обязан знать свой маневр и оружие. Поэтому займемся отработкой. Да и мне важно понять, на что ты способен. Ни в одну из троек тебя прикреплять не буду, посмотрим, с кем лучше всего сойдешься, будешь пока при мне. Начинаем учиться. Запомни правила. Первое, никогда не расставайся с оружием, оно должно стать частью тебя. Второе, носить автомат надо «привязанным», в положении «всегда готов». Тогда изготовка «к бою» станет мгновенной, а руки, если потребуется, останутся свободными. Ремень у тебя, я вижу, обычный?

Я только и смог смущенно кивнуть, подтверждая свою промашку.

— Тогда сейчас зайдем к Степанычу, пусть заменит этот на трехточечный. — Принял решение Курбаши, сразу повернув обратно к казарме, я, естественно, за ним, ловя каждое слово. Прерывать лекцию Фархаду и не думал. — Третье правило, надо научиться стрелять интуитивно, выработать правильную прикладку и «ровную мушку» держать «не глядя». Это не сложно, если тренироваться — через две недели — сам удивишься результатам. Дальше, четвертое правило. АВС — отличная машинка, настоящий штурмгевер. Мощный и точный. Но очередями из него садить и глупо, и затратно, особенно в лесу, где никто тебе дополнительный ящик «семерки» не подкинет, а весь БэКа (боекомплект) — сто девяносто два, максимум двести сорок патронов. Поэтому — стрельбу вести одиночными. При должном навыке получается очень быстро и точно. Оптимально задваивать выстрелы по одной цели, тогда уж наверняка. Понятно, бывает всякое. Иногда надо и лупить «по-пулеметному» очередями, на войне как на войне, но в большинстве случаев — только одиночный огонь. Пятое. Стрелять надо либо из-за укрытия, либо в непрерывном движении, то есть — не застывая ни на миг. Двигаться надо плавно, не прерываясь для стрельбы. К слову. Даже укрытия надо постоянно менять, высматривая заранее. Выполняя эти правила, ты станешь стрелять очень быстро, укладываясь в полсекунды, и очень точно. Процентов восемьдесят-девяносто выстрелов — попадания. И чтобы научиться — на все про все максимум месяц. Это реально, — добавил он для убедительности. Заметив нотку недоверия в моем взгляде. — Учить тебя действовать в боевой тройке будем позднее, пока осваивай то, что сейчас рассказал.

Без лишних обсуждений вытребовав мне нужный ремень, который сразу и подогнал так, чтобы ствол располагался слева и не доставал до земли. Довольно улыбнувшись, Курбаши продолжил:

— По горам и лесам бегать так куда сподручнее, главное, ствол не потеряется никогда. Мы часто верхами перемещаемся, но в бою всегда спешиваемся, не помню случаев, чтобы воевать пришлось в седле. У нас кони — основной транспорт, читал про Ковпака? Ну, мы вроде его конников — по виду кавалерия, а на самом деле пехота.

— Получается, как конно-егерские, казачьи или драгунские, по изначальной задумке Генриха 4. — Проявил я свои познания.

— Верно, — снова улыбнулся Фархад. — Может, ты и о происхождении слова драгун знаешь? — Опа, а это уже проверочка…

— Да, драконы. Огнедышащие. К слову, у французских королей еще до драгун личная гвардия была из конных стрелков. Вот.

— Отлично. Сразу видно, с историей ты знаком. Ну, все, мы пришли. Пора приступать к делу. Начнем с пистолета, проверим как у тебя с ним. Все что сказал про автомат, относится и к «стечкину». Даже изготовку менять не будем. Лучше пусть тело привыкает действовать по единому методу.

Последующие два часа прошли в крайне напряженном ритме. Стрелять мне пришлось много. Показал правильную стойку, затем устроив небольшое показательное выступление — вихрь и грохот выстрелов сливались в один непрерывный ба-бах, а цели, сбитые беспощадно-точным огнем, падали как подкошенные, привел меня — скромного пока что зрителя, в состояние почти экстатическое. Так что я твердо решил — или умру, или научусь также, если не лучше, последняя мысль мелькнула чуток трусливо, и махнув на прощание хвостом, спряталась в самых потаенных уголках души до поры до времени. Настал и мой черед взяться за оружие. Еще раз убедившись в правильности хвата оружия, стойки, положения ног и в целом, изготовки, Фархад принялся гонять меня по полигону. И почти сразу стало получаться. Восторг, вызываемый падающими с металлическим лязгом ростовыми и грудными мишенями трудно сравнить с чем-то, разве что вспомнились те гиены на берегу озера, трусливо бегущие от человека — от меня-победителя. Хмм… Страшен человек с ружьем, а автоматом страшен вдвойне.

Довольным мой командир не выглядел, но и разочарования в его глазах не читалось. Оба ствола буквально заставили в себя влюбиться, до того они оказались добротными, удобными и точными, словно сами попадали в мишень. Я даже высказал на этот счет мнение, мол, оружие такое, что не может не поражать цель. В ответ Курбаши улыбнулся и изрек знакомую сентенцию «что не оружие убивает, а человек», добавив, что, безусловно, и АПБ, и АВС — на самом деле очень точные и устойчивые.

Поняв, что сил у подопечного, то есть у меня, больше не осталось и в голове только грохот, Курбаши завершил занятие. Под пристальным взглядом командира отсоединил магазин, передернув затвор, проверил, нет ли патрона в стволе, и произвел контрольный спуск. В ответ раздался тихий щелчок.

— Пошли в казарму, почистишь оружие. — Распорядился десятник.

Закончив с пистолетом, я перешел к частичной разборке и чистке, как сказал Фархад, «штурмгевера» — штурмовой винтовки по-немецки. Десятник сидел, наблюдая за моими неловкими манипуляциями иногда останавливая и молча исправляя ошибки, показывая как правильно. Благо, ухватывал я сегодня с первого раза.

— Курбаши, расскажи про отряд. Сколько бойцов, чем оснащены, как живете и чем зарабатываете?

— Правильные вопросы, Славка. И своевременные. В отряде четыре десятка. Мой — единственный постоянной готовности — мы все живем здесь — не женатые, молодые, вроде младшей дружины. Остальные — в Алтыне, в воинской слободке, здесь, в крепости. Дома бойцам всегда помогаем ставить, на обзаведение скидываемся, а когда свадьбы всем отрядом гуляем — дым стоит коромыслом. — От приятных воспоминаний он даже прищурился довольно, как сытый кот. — Бойцы торгуют, ремесленничают, кто-то и золотишко ищет-моет-копает.

— Мне купец один сказал, что шериф ему подрядил группу бойцов для одного дела…

— Знаю. Дело серьезное. Ясыги — ребята грозные. Не раз уже с ними воевать приходилось. Да, бывает, и нанимаемся на разные дела. Почему нет? И нам прибыток, и опыт, да и кто лучше справится? Командир наш — воин настоящий еще по той, земной жизни, учит на совесть. Судя по ухваткам — воевал в спецназе. Больше я про него не знаю ничего, можешь не спрашивать. — Он широко улыбнулся.

— А сколько наем стоит?

— Тебе зачем?

— Мало ли, всяко в жизни бывает… — уклончиво ответил я.

Насмешливо хмыкнув, Фархад все же ответил:

— Расценки обычные — пятерка в неделю это если просто — сопровождение груза или охрана без особых обстоятельств.

— А если особые или в драку сразу?

— Тогда бери выше. Червонец за неделю или за операцию, если она короткая. Но с серьезной дракой, плюс часть от добычи.

— Я слышал — половина нанимателю, остальное бойцам?

— Не всегда. Зависит от сложности и опасности задачи. Тут таксы нет никакой, как договоришься, так и будет.

— Не знаю, рассказал тебе Шериф или нет, но я тут с одним уродом поцапался… точнее, просто обыграл в карты. А он ко мне «хвоста» привесил, потом и вовсе, слугу выкрал и коней свёл. Думаю, миром это все не кончится.

— Ты уверен? — Разом построжев переспросил Курбаши.

— Да, я топтуна повязал и допросил. Потом отпустил, правда. Не знаю, чья была инициатива парня моего утаскивать, не уверен, что самого Пернача. Я ему до вечера время дал на раздумья. Потом — воевать буду. Вот и хотел узнать, если что, смогу ли на вас рассчитывать?

— Разберемся, Славян. Не думаю, что этот бандит настолько умом оскудел, что на Отряд наедет. Не по зубам ему кусок, однако. Но если дойдет до драки, поможем и без всякой платы, у нас правило простое — один за всех и все за одного. К слову, и в бою никогда не оставляем, вытаскиваем всегда с любым риском. Понимаешь? Иначе нельзя.

— Понимаю, Курбаши. — Слова моего командира проникли в самую душу, найдя глубокий отклик. Теперь мои дневные размышления о том, чтобы приобрести стволы и свалить в автономку уже не представлялись мне верными. Елки. Конечно, слова это одно, а дела — другое, но у этого улыбчивого азията они пока не расходятся — вот как потренировал, да и сам стреляет — как бог. Все по-настоящему. Верю. — Тогда дождемся вечера и дальше по обстановке?

— Расскажи все в деталях, подробно и не спеша. — Сосредоточенно глядя на меня, потребовал Курбаши.

Ужин в казарме оказался сытным, вкусным и практически вегетарианским. Можно сказать, сбалансированным и без излишеств, чем-то напомнив туземную кухню Ердея. Не знаю почему, но мне — с давних пор приверженцу мясной диеты, это пришлось по душе. Народу за столом собралось десятка полтора — из города подтянулись еще пять-семь человек из других десятков, тоже квартирующих в казарме. Ребята с интересом посматривали на меня, но с расспросами не торопили. За это я был им признателен — день выдался богатым на разговоры, а по обилию пересказов краткой автобиографии — смело тянул на рекорд.

По мере того, как солнце все дальше уходило на запад, напряженное ожидание дальнейших событий росло. Хоть я и заявил Рогачу, что начну войну, но легко сказать, а реально решиться на смертоубийство, неизбежно вытекающее из этого, совсем другое. Но больше всего тревожила судьба Митрия. От мысли, что его уже могли убить, на сердце холодело, и начинало хотеться кого-нибудь зарезать или задушить голыми руками, и по возможности медленно, чтобы вражина подлая помучился перед смертью вдосталь.

От всех этих переживаний на душе разлилась мутная липкая хмарь и я, чтобы развеяться, вышел на двор. С пригорка, на котором стояла крепость, открывался благостно-пасторальный вид нижнего города и окрестностей. Сероватые дымки из труб, отблески закатно-красного солнца на стеклах домов, зелень деревьев. Красота. И вот посреди этого может начаться стрельба… Грустно, но делать нечего, видно, в этом мире иначе нельзя. Скоро надо идти в кабак Дыка, пообщаться с его кандидатами-наемниками.

Что заставило обратить внимание на расхристанную, еле бредущую опираясь на забор фигуру пьяного мужика, и сам не знаю. Скользнув поначалу безразлично взглядом, я словно ощутил укол по нервам. Еще не разобравшись, но, уже волнуясь, я встал и постарался рассмотреть его внимательнее. Елки. Да. Что я стою, как идиот, надо подойти поближе! Забыв о предосторожностях, я ускоряющимся шагом, а потом, убедившись, что глаза не обманывают, бегом бросился к человеку.

— Митя! Живой! Господи, да что с тобой?

Парень отупело смотрел куда-то в сторону, выглядел он так, словно напился до полной невменяемости. Держаться на ногах самостоятельно не мог. Одежда вся изодрана, на лице синяки и кровоподтеки. Мать вашу! Ухватив его за бок, и почти таща на себе, я как мог быстрее двинул к казарме. Только теперь и заметил, что нас с Митрием со всех сторон прикрывают несколько бойцов Курбаши, а сам он стоит у входа в молодечную с оружием в руках. Елки. Лишь бы Митька выжил!

— Стой, Славка, не тащи его пока никуда. Вот, усади на лавку и держи, чтобы не свалился. — Приказы Фархад отдавал мягким, спокойным тоном. Наклонившись к лицу парня, десятник посмотрел зрачки и зачем-то близко склонился над Дмитрием. — От него пахнет алушем, это местное снадобье, иногда полезное, но вроде как яд или наркотик легкий. Видно, в него влили приличную дозу. У человека потом память отшибает на раз. От такой дозы с неделю в себя приходить придется. Так, парни, хватайте его и тащите в санблок, Глеб, бегом за Петром, пусть принесет противоядие. Уверен, есть у него.

Повернувшись ко мне, все еще крепко держащему Митрия, Курбаши медленно проговорил.

— Славка, с ним все будет нормально, оклемается. Отпусти его — ребята сами справятся.

Я с трудом понял, что говорит десятник. В голове гулом отдавалось: эта тварь пернатая посмела вот так, цинично и жестоко, поступить с парнишкой ни в чем не повинным! Подняв глаза на Фархада, я, задыхаясь от злобы и ярости, смог лишь выдавить по частям:

— У-бью е-го, пас-ку-ду.

Волна ненависти захлестнула с головой, и только окрик Курбаши остановил от немедленных действий.

— Куда, стоять! Славка, ты что надумал, черт бешенный! — Положив руку мне на плечо, Курбаши добавил негромко, — что ты ему предъявишь? Да он только и ждет, чтобы ты вломился в усадьбу! Застрелит тебя, как собаку и никто его не обвинит, даже Шериф. Этот Пернач — серьезный человек, авторитетный. В городском Совете у него все схвачено. Нет, если прямо доказать, что виноват — никто и не вступится, а так… мы до него доберемся, я тебе обещаю, носом рыть будем, но накопаем! — Он с силой ударил кулаком по ладони. — Я чую, есть за ним много грехов, на пять расстрелов хватит.

— Нет, Фархад, не пойдет. Плевать мне на Совет и на законы, эта гнида думает, что волен творить зло направо и налево, потому что чист перед законом? Не пойман, не вор?! Я забью эти законы ему в пасть вместе зубами! Не держи меня, Курбаши! — Я дернул плечом, высвобождаясь.

— Дурак, ты Славка, ох дурак… Черт с тобой иди, но бойцов тебе не дам, нельзя Отряд выставлять бандитами в городе.

— И не надо, сам разберусь. Все, прощай, десятник, пора мне. Позаботься о Димке, он парень хороший, честный.

Я старался говорить спокойно, а внутри от смертного ужаса и какой-то неведомой прежде решимости захолодело. Но жить дальше по «закону» не мог… или мог, но решил не жить. Что-то сгорело и рассыпалось в прах раз и навсегда. Мертвые сраму не имут. Пернач думает, что Славке Ертарову можно плюнуть в лицо, и он утрется, да еще спасибо скажет? А ни хрена подобного. Пес паршивый, ловко придумал, и зацепить вроде не за что, и условия выполнил. Получается, воевать незачем! Не-е-ет, врешь, сука, я тебя и душу твою подлую наскрозь вижу.

Сборы получились короткие. Автомат на плечо, пистолет в кобуре, нож на поясе — чего тянуть? Первый шаг дался с трудом, ноги словно отказались идти. Тянуло вернуться к ребятам, остаться вместе ними — защищенным, здоровым, живым… Но воля и ненависть — гремучая смесь, с каждым пройденным метром мне становилось легче. Главное, начать. Бешенство свернулось в груди в тугой ком, не давая дышать полной грудью, меня колотило нервным тиком, пальцы подрагивали, шаги выходили рваные и почти прыгающие. И весело, страшно, и легко. Словно падаю в бездну и почти лечу. Теперь к Дыку, пара боевиков-наемников с пулеметами мне точно не помешает.

В кабаке народу — не протолкнуться, дым, гам и реки пива. Сам кабатчик на козырном месте — у своих сияющих медью кранов — на розливе. Протолкнувшись сквозь неподатливую толпу, добрался до стойки и, напрягая горло, крикнул:

— Дык, что там по моему делу?

Хозяин, оторвавшись от своих бочек, перегнулся через стойку и негромко ответил:

— Нечем тебя порадовать, земеля. Двое уехали, а еще один, нажрался в мат, пьянь, толку от него сегодня ноль. Завтра, как проспится, могу с ним тебя состыковать.

— Ясно. Ладно, тогда просто подыщи мне провожатого до усадьбы Пернача, дело у меня к нему срочное. Я заплачу.

— Не надо платы, выходи на крыльцо, сейчас подгоню тебе паренька, ну, удачи.

Дык мрачновато глянул на меня и вернулся к пивным кранам. Вот такие дела. Выбравшись на двор, спустился с крыльца, поджидая посыльного. В голове крутились разные мысли. Все к лучшему, сам справлюсь или сдохну в одиночку. Только мне помирать рано, домой еще вернуться надо. Пусть вражины чертям поклоны бьют в аду. Эта мысль почти рассмешила меня. А и, правда, зачем я иду? Убить бандюгу и его подручных? В принципе, решаемо… нет, не то. Надо восстановить справедливость. Наказать Пернача так, чтобы впредь неповадно было. Вот приду к нему на двор и потребую дикой виры! Точно! Только одно не ясно, станет ли платить и не захочет ли меня, раба божия, под дерн укатать. Ну, вот тогда и повоюем, но первым начинать бойню не стану. Решено.

— Господин, вам надо к усадьбе Макса Пернача пройти? — Осторожно дернув за рукав, осведомился не высокий, щуплый, но бойкий паренек лет двенадцати.

— Да, все верно. За полтину поработаешь чуток?

Малец, обрадованный такими барышами, быстро довел меня до места. Сунув ему в руку обещанное, в стремительно сгущающихся сумерках долго рассматривал усадьбу. Высокий деревянный забор, по верху — колючая проволока в два ряда, капитальные ворота в нашем сибирском стиле с калиткой — не усадьба, форт настоящий, не хватает только наблюдательных вышек по углам. Над забором видно только крышу дома и трубу с медленно поднимающимся из нее дымом.

Неподалеку от усадьбы росло большое дерево, на которое я решил взобраться. Прикинув, как лучше провернуть дело, передвинул автомат на левый бок и вниз стволом, чтобы не мешал двигаться. Подпрыгнув, ухватился за нижний сук, подтянулся вверх и забросил ногу. Поднявшись еще на пару метров вверх, достаточно устойчиво разместился в развилке, рассматривая внутренний двор усадьбы, видный как на ладони. И темнота не помеха, а только к выгоде — бандиты ярко светили себе керосиновыми лампами, и для них мир за пределами светового круга, был непроглядно темен.

Бритую морду Пернача я узнал сразу. Он как раз садился на коня, рядом стоял фургон с белым тентованным верхом. Еще несколько человек с винтовками за плечами стояли, держа коней под уздцы. Серьезно. Куда это он, на ночь глядя? Но уж точно не от меня бежит… Эх. Кинуть бы туда пару гранат, всех разом положил бы, дочистить только потом и всего делов… жаль, нет их с собой… И сам себе признался — все равно бы не кинул — подловато бы вышло, не честно. Победить я должен иначе. Решил же, так может, сейчас самый момент подходящий выйти к нему навстречу?

Мотнул головой, словно отгоняя наваждение. Нет, не будем спешить. Удача сама в руки идет, допрошу топтуна, обыщу дом, шила в мешке не утаить, что-то да вылезет, а там ниточку потянем… Вот тогда и черед Пернача наступит.

О чем они там говорили, расслышать я не мог, зато лицо стоящего у крыльца с лампой в руке бандита я разглядел в подробностях. Это был мой недавний «знакомец» Мишка Рогач. Что получается, они его «на хозяйстве» оставили? Интересно, очень интересно… Короткая колонна, четверо серьезно вооруженных всадников и фургон, выехала через услужливо распахнутые Рогачом ворота. Последним тронулся с места Пернач. Рядом с незадачливым топтуном он придержал коня и громко, так, что и я расслышал, сказал ему:

— Смотри, Рог, не подгадь ни в чем. Задавлю. — И пришпорив лошадь с места, красиво рванул вперед вслед за фургоном. А бандит, еще постояв, слепо глядя в темноту, начал неспешно закрывать ворота. Отличный момент возобновить знакомство. Недавнее напряжение сменил охотничий азарт, ну, пернатый, держись, мало тебе не покажется.

Момент подходящий и время терять не стоило. Соскользнув вниз, за спиной у тянущего одну из створок сторожа, незамеченным прошел во двор. Дождавшись пока он, неловко действуя одной рукой, закончит с воротами, окликнул.

— Эй, убивец. — Мишка обернулся на голос и, увидев меня, попятился, изменившись в лице. — Узнал. — Констатировал я. — Разговор к тебе есть, Михайло.

Но поговорить не удалось. Рогач, истошно завопив, попытался проскочить мимо меня в сторону дома. Подсек его спереди под левое колено. Бандит упал, уронив лампу. Мыча от боли, принялся кататься по земле, зажимая руками ногу. Я на всякий случай поднял и поставил на землю погасшую керосинку. Да чего он так мучается то? Елки, а ведь я сегодня по этой голени уже бил, получается, по свежаку снова прилетело, а это очень больно. Понятно.

Осмотрел пустой двор, никого. Удачно я зашел на огонек. Вытащив пистолет, поставил глушак — не зачем лишний шум разводить, присел на корточки рядом с Рогачом.

— Слышь, болезный, харош мычать. Отвечай на вопросы. Куда твой хозяин, на ночь глядя, укатил?

— Дела у него, — простонал Мишка. Заговорил, очень хорошо, продолжаем беседу, главное, вопросы простые, не перегружать.

— Ясно, что не прогуляться, ты не юли, отвечай толком. Куда, зачем?

— Встреча у него важная. Не знаю я больше ничего, не доверяет мне Пернач.

— Не верю я тебе, Мишаня. Знаешь ты все, просто подзабыл, так вспомнишь, верно? Ну, времени у нас много, ночь длинная. Так ты что, один остался? — Уточнил я.

— Д-да, — чуть помедлив, ответил бандит.

— Сомневаешься, что один? Кто еще в усадьбе? — И присев перед лежащим бандитом, ткнул для убедительности трубой глушителя, накрученной на ствол, в ноздри. — Отвечай, гнида!

Боковым зрением зацепил смутно мелькнувшие тени, беззвучно летящие слева. И тело само, не дожидаясь приказа головы, развернулось к новой угрозе, одновременно ноги, оттолкнувшись от земли, сместили меня назад и влево. Толком, не изготовившись к стрельбе, с одной руки, открыл бешеную пальбу, норовя зацепить монстров. Два здоровых светлых зверя, беззвучно скаля клыкастые пасти, с разгона проскочили в каких-то сантиметрах, совсем немного промахнувшись мимо резво прыгнувшей цели. Выстрелы, пусть и негромкие, все же дали эффект. На серебрящихся под светом луны шкурах появились темные пятна, хищники чуть замедлились, давая мне шанс выжить. Перехватив «Стечкина» с тяжелым из-за глушителя стволом, двумя руками, и непрерывно смещаясь назад и вбок, я прицельно всаживал пулю за пулей в белеющие силуэты. Один из хищников упал, а второй, мощным рывком бросившись вперед, сумел добраться до меня, протаранив ударом огромной мордой в живот, зубы клацнули, скользнув по одежде. Я не успел ничего сделать, и сбитый сильным тычком, рухнул на землю. Пистолет улетел в сторону. Защищая лицо и горло, судорожно дернул приклад автомата за ремень и сунул поверх левого предплечья в пасть монстра. Ладонь правой руки, судорожно скользила по поясу, нащупывая нож. Челюсти твари сомкнулись на прикладе, дерево заскрипело и хрустнуло под чудовищным напором, длинные передние клыки зацепили и руку, заставив заорать от боли и злости! Монстр намертво вцепился, рывками дергая мордой из стороны в сторону, «разрывая жертву», едва не вырвав автомат из рук. Дотянувшись до клинка, намертво стиснул рукоять, рывком выхватив его из ножен. Коротко резанул по горлу зверя, ожесточенно рвущего приклад и мою левую руку. И уже размахнувшись, возвратным ударом пырнул его, глубоко, до упора всаживая лезвие в длинную шею. Еще, еще удар. Поймав миг, когда уродливое рыло качнулось вправо, воткнул нож в широкое ухо, стараясь достать до мозга. Кровь брызнула на лицо, заливая глаза, нос, рот. Хватка зверя на миг ослабла и я, вырвав автомат из клыков монстра, откатился в сторону и встал на ноги. Теперь пришел мой черед нападать. Не давая хищнику передышки, бросился навстречу и, со всей мочи пнул в черную от крови морду. Навалившись сверху, дважды продавил клинок до крестовины через ухо в череп зверя. С тихим стоном он повалился на землю. И только я собрался встать, как раздался негромкий выстрел из моего «Стечкина». По нестерпимо саднящему левому плечу стегануло новой болью. Черт, попал, сука! Не размышляя, перекатом ушел в сторону, сбивая прицел, одновременно пытаясь ухватить здоровой рукой автомат. За первым хлопнули еще два выстрела, а потом лишь сухой металлический щелчок. Все, патроны йок. Вставая, медленно поднял оружие к плечу, передернув затвор. Воздух с сипом врывался в легкие, грудь ходила ходуном, мешая прицелиться.

— Ну, что, сволочь, патроны кончились? Руки в гору, тварь!

Напрягая зрение, чтобы разглядеть в царящей темноте весь двор, освещаемый лишь ущербной луной, я шагнул вперед. И только начал поворачивать голову, желая понять, что за спиной — как тяжелый удар обрушился на затылок. Меня бросило вперед. Сгруппировавшись, смог перекатиться, тут же встав на колено и развернувшись, вскинул оружие к плечу, выцеливая врага.

Елки! Бабка! Сухощавая старуха в длинной темной юбке и кофте с занесенным над головой топором! Фурия, мать твою! Седые волосы выбились из-под платка, щербатый рот оскален, глаза горят ненавистью. Ведь она чуть не убила меня, тварь, подкравшись сзади! Но выстрелить в нее я не смог. Поднявшись с колена, шагнул навстречу, и отбив прикладом безжалостно направляемый мне в голову удар топора, стукнул ее в грудину, опрокинув на землю. Пусть полежит.

Мишка так и стоял с пистолетом в руке, отупело глядя на происходящее. В три шага добравшись до него, от души врезал ногой по яйцам и пару раз воткнул кулак в живот. Пусть помучается, козел! Отпустив автомат, свободно повисший поперек груди, отобрал пистолет и сменил магазин. Левая рука постепенно немела и «Стечкин» в этой ситуации становился предпочтительнее, ведь из его можно стрелять одной здоровой правой. Осмотрев автомат, убедился, что он серьезно поврежден. Верхний гребень приклада начисто обломило, ряд глубоких зарубок и трещин превратил дерево в щепы. Обидно до невозможности, только приобрел красавицу и вот, на тебе. Стрелять из такого себе дороже. На миг вообразив, что сделали бы челюсти монстра с моей рукой и ужаснулся. Тут переломами не обошлось бы, тут запросто и откусили напрочь…

Не смог удержаться и посмотрел, что за твари на меня напали, заодно и нож подобрал. Даже темнота не помешала с первого взгляда узнать тех самых гиен или очень похожих, только с белой шкурой (альбиносы?) и крупнее, чем те, на озере. Видно, судьба у меня такая, думал, в городе этих тварей не встретить, так нет, угораздило… ну, Пернач, урод… наверняка себе падальщиков вместо псов завел, чтобы страху на людей нагонять. Да, Славка, ты настоящий великий убийца гиен! Поздравляю.

Чуть отдышавшись, пнул Рогача, беззвучно разевающего рот от задушенного болью крика.

— Вставай и помоги старушке, гнида.

На удивление мужик, весь скособочившись и зажимая промежность руками, поднялся и заковылял в сторону старухи. Да, ничего страшнее этой беззубо-раззявленной пасти и безумных глаз в ореоле седых растрепанных волос с воздетым топором еще не встречалось. Слава богу, что не убил ее. Елки. Голова кружится, спина мокрая, по ходу дела кровь течет из рассеченного затылка. Доковылял до входа в дом, так спокойнее, что не прошмыгнут мимо и не запрутся изнутри, плюс дополнительная опора мне сейчас не лишней будет. Сунул пистолет за пояс и с трудом, разорвав упаковку ИПП, намотал поверх тампона на голову. Звон и стон внутри черепной коробки пошел такой, что мне пришлось привалиться спиной к прохладной стене, иначе упал бы наверняка от головокружения. Вторым бинтом худо-бедно завязал предплечье, пока и так сойдет.

За это время бандит сумел поднять оклемавшуюся бабку на ноги и довести почти до дверей. Пора и мне двигаться. Пропустив арестантов вперед, двинул следом в темноту прихожей. Когда открылась внутренняя дверь, изнутри полился поток неяркого света, отлично. Внутри обнаружилась просторная комната с несколькими дверями, тремя узкими окнами и квадратным столом посередине. Открыл одну из них, и увидел тесноватое, узкое помещение вроде чулана, возможно, для верхней одежды, по крайней мере, ряды деревянных колышков по стенам намекали на это. Окна в ней не имелось. Отлично.

— Стоять. Свяжи старуху и сунь сюда.

Бабка, оттолкнув руки бандита, прошипела ему.

— Отойди, трус, — сколько презрения и злобы, чертова ведьма. Бросив яростный взгляд на меня, прокаркала. — Ты мертвец, рус! Господин отыщет и убьет тебя, живьем сдерет кожу и вырвет печень, бросит тебя на растерзание трупоедам!

— Тихо, бабуся, успокойся. — Да, впечатляющая картина бессильной человеческой ненависти. Сил нервничать просто не осталось, и потому лишь устало отмахнулся. — Убивать тебя не стану, а вот приложить еще раз, вполне запросто. Ты ж, тварь гиен на меня спустила и череп чуть не разрубила. Так что лучше заткнись и шагай в чулан. А ты, Рогач, делай, что приказано, вяжи ей клешни. — И уже закрывая дверь, добавил, — а твоего хозяина — бандюка и убийцу я сам отыщу, прятаться не собираюсь.

Изолировав сумасшедшую старуху, подошел к пленнику.

— Руки за голову, на колени мудак, — и видя, что тот в растерянности замер, заломил ему руки и жестко дернул вниз. Вытащил наручники и второй раз за этот день, намертво стянул его запястья за спиной. Теперь не побрыкается, да и разговорить будет легче. Подтащив стул поближе к пленнику, сел.

— Слушай внимательно, Мишаня. Ты, тварь позорная, в меня стрелял, убить хотел. И я тебя, сказать честно, очень хочу прикончить.

Рогач попытался что-то вяло ответить, но я не дал ему шанса.

— Хотел, хотел, гнида. И теперь твоя жизнь и смерть в моей власти. Понял? — Рогач заморожено кивнул. — Отлично. Помни, жить будешь, пока я хочу. Для начала, расскажи мне про Пернача, кто, откуда, чем занимается.

— Золото скупает. — Заметив, что я недовольно нахмурил брови, торопливо забормотал, — бывает, ограбит и прирежет какого удачливого старателя, но больше с лихими людьми связь держит, приторговывает, сведениями снабжает. Документами.

— С бандитами торгует? Награбленное скупает?

— Так и есть, — китайским болванчиком качая головой, заспешил Рогач, — торгует. Разбойнички золото добывают, а хозяин у них его скупает, да в дело пускает. Товары им возит, припасы, иное что потребно.

— Что за сведения, документы?

— Коли узнает, где богатая жила сыскалась, разом в шайку весточку шлет. Мол, так и так, а уж они потом налетят, пограбят и золотом с хозяином делятся. Ежли купцы с богатым товаром идут, а хозяину за защиту не платили, обратно, письмецо верным людям в тайге, а уж они пощиплют перышки.

— А документы?

— Так ить нельзя в городках без них, всяко бывает. Тогда хозяин и выправит все как следует у властей.

— Что, у самого коменданта или пониже кто помогает?

— Не знаю, ей-ей, не знаю, — я поднял пистолет и приставил дуло ко лбу Рогача, — господин, не убивайте меня. Все расскажу.

— Ладно, к этому еще вернемся. Теперь расскажи про оружие, патроны? И учти, я тобой не доволен, еще одно «я не знаю» и всажу тебе пулю в лоб.

— Д-д-а, оружие возит, м-м-ного, — заикаясь, начал он, — им и промышляет больше всего. Много кому продает. Лихим людишкам по тайге промышляющим… даже ясыгам, — почему-то понизив голос до шепота, словно не желая, чтобы старуха даже случайно услышала, добавил он. Ого, все интереснее и интереснее. Ясыги. А не из них ли бабуська, уж больно свирепа для дахаров. Так, но это чуть погодя.

— Любопытно, получается, Пернач вроде наводчика? Так, здесь, в доме тайники есть? Где стволы хранят и прочее?

— Есть. Могу показать, и схрон, где оружие хранится, втайне от властей, и поруб, где пленников допытывали и вашего, господин, слугу, прятали. — С готовностью подтвердил Рогач. — И еще в кабинете хозяина сейф есть спрятанный, там золото и другое всякое. Сам не видел, но мужики рассказывали, несметные богатства в нем.

— Ясно. Это успеется, если только ты взламывать замки не мастер? Нет? Ну, тогда расскажи лучше, куда Пернач сейчас уехал.

— Хозяин в сторожку отправился, там встреча у него, опосля еще куда двинутся. Сказал, неделю не будет, запасы взяли дней на десять, не меньше.

— Зачем ему так быстро понадобилось в тайгу, как думаешь?

— Не знаю, — и только сказав, понял, что именно. Смертельно побледнев, затараторил, — простите господин, не стреляйте, умоляю, не стреляйте, — физиономия Мишани сморщилась, перекосившись в плаксиво-испуганной гримасе.

— Обещания надо выполнять, Рогач. И теперь ты уже дважды труп. Скажем так, я отложу этот выстрел, но не делай больше ошибок. А теперь напряги мозги и ответь, что могло заставить твоего бывшего хозяина уехать ночью в тайгу.

— К нему вестник приехал сегодня, что-то передал. Думаю, хозяин давно этой весточки ждал, искал чего-то долго, тайны какой или сокровища. Мужики сказывали, есть человек, большой силой может наделить, но скрывается ото всех, таится.

Уж не Ердея ли этот урод разыскивал? Елки, на душе стало погано. Неужели… Надо скорее Петру все рассказать. Сам я, без Мадху, дороги на заимку лесную не сыщу.

— Так, сейчас пойдешь, покажешь мне схрон. Вставай.