Проект Х

Глава 2

Наш добрый хозяин оказался толковым организатором. Весьма качественно и без лишних разговоров он припахал к работе всех троих. Пашку назначил дрова колоть и баньку топить, воду таскать для огромного бака, короче, назначил ответственным за это дело. Я месил тесто, а Бобра определили на мойку и чистку овощей — не самая завидная участь, к слову… Валерка все порывался завести какой-нибудь разговор с Михалычем, выспрашивая все, что ему в голову приходило, но «суровый отшельник» остался глух к его заходам, ограничиваясь лишь короткими распоряжениями и указаниями.

Я в этом был с ним согласен — болтать, когда готовишь еду, да еще и вкусную еду — лишнее. А застолье намечалось серьезное. По всему выходило, что готовится настоящее пиршество. И оставалось непонятным только одно — неужели Михалыч так расстарался для девки с бабой (кто знает, может, он не просто так их ждет, а интересом, да червовым)? Или же наше появление так существенно отредактировало его планы? Три молодых мужика могут съесть на удивление много, но… нет, не верится мне, что ради нас могут такие приготовления вестись. Тут одно из двух — или я сошел с ума, или мы попали в сказку про бабу Ягу, которая и накормить, и в баньке попарить и спать уложить, а уж потом расспрашивать.

Вот ведь живут люди в глуши, словно и нет на них рассейской власти, ментов и прочих радостей. Широко живут, богато и основательно. И не сомневаюсь, что в арсенале у Егора винтовки — самое слабенькое из вооружения. Слыхал я про таких селян… Даже пару знаю лично. Живут себе — горя не знают, на антресолях АКМ, пара цинков с «маслятами», гранаты да пара пистолетов — так, просто, чтобы было на всякий случай.

Вымешивая уже почти готовое тесто и с удовольствием ощущая ровную, упруго-пышную массу под руками, которую и мять то приходилось с немалым усилием, снова задумался — для кого ж такая прорва еды готовится?

Все мои сомнения разрешились сами собой, когда вовсю ширь распахнутые ворота вкатилась повозка, запряженная парой гнедых в масть битюгов, чем-то напомнивших мне роскошными гривами и тяжелыми, мощными головами владимирских тяжеловозов. Потому что следом за телегой, в которой удобно устроившись на облучке сидели две женщины (большего я разглядеть в первый момент и не успел) во двор въехали два суровых на вид всадника. Рядом с ними, тихими тенями внутрь проникли и два молчаливых кудлатых пса уже знакомой породы — такие же встречали нас вчерашней ночью. Выглядели мужики серьезно. Сам хозяин, стоило все процессии втянуться во двор, сразу же принялся закрывать створку ворот, Пашка, в который раз притянутый к работе, налегал на вторую, короткий стук и тяжелый, кованный засов лег в пазы — все теперь просто так внутрь не проникнуть.

Пока возились с воротами, гости успели спешиться и подвести коней к коновязи. Что за времена нынче пошли сумасшедшие… народ начал ради экономии на коней пересаживаться… нет, я и сам не прочь, но ведь только вчера из Омска, тысячи машин потоком, все суетятся, гонят, подрезают и нарушают ПДД, пешеходы лезут как попало и куда попало и главное — спешка, прямо гонка изо дня в день. А вот так — на лошадях, не погоняешь, тут все размеренно, спешился, проведи коня привяжи, расседлай, покорми или воды дай, да не просто так, надо же натаскать ее в поилку… фиг знает… или нельзя сразу после езды поить?

Повозка являла собой чудо инженерной мысли двадцатого века — колеса от легковушки, да и оси от нее же, всего скорее, если у Егор Михалыча не получится движок восстановить и мою ласточку ждет такая же участь. Борта деревянные, впереди пристроена лавка, править лошадьми, да не простая, а подпружиненная, для пущей амортизации, на которой восседала крепкая на вид тетка лет сорока. В кузове сего транспортного агрегата с комфортом (не знаю, но предполагаю) устроились две девушки. Интересно, а наш хозяин про одну, темнит Михалыч или сам не знал? Не суть, посмотрим на селянок, каковы на вид? Может, найдется такая, что захочет большой и светлой любви на местном сеновале? Уж не знаю, к чему во мне проснулись эти интонации, но девушки даже на первый взгляд, показались интересными. Стройные, высокие, светловолосые и изящно-ловкие. Первым, подоспев к борту, я с подобающей случаю галантностью подал первой руку, за что получил фырк в лицо и чуть насмешливую улыбку, мол, сама справлюсь. Чуток обескураженный, все же протянул руку и второй, на этот раз промашки не вышло — девушка, охотно приняв мою помощь, легко оперлась о ладонь и почти невесомо слетела на землю.

— Меня Слава зовут, а вас? — на душе образовалась необычайная легкость. Тонкий аромат свежести и цветов окутал и понес куда-то в мир чудес, а глаза какие, синие, как весеннее небо, а смотрят как на меня… я не спешил отпустить талию девушки, хоть и понимал, что перебор наверно это, но ведь и она не стремилась высвободиться, может, ждала, что сам отпущу?

Грубый толчок плечом разом разрушил все. Один из двух мужиков, что приехали с девушками бесцеремонно вклинился между нами и теперь стоял передо мной, заслонив девушку своей бородато-усатой мордой. А ничего себе так, брутальный самец, и на деревенского не шибко похож, девкам поди нравится… и смотрит так, словно зарезать хочет, вот и ножик у него для таких делов самый подходящий — натуральный свинорез.

Все эти мысли промелькнули в голове, оставив горький осадок страха и разочарования. Блин, он же меня реально зарезать может, сволочь! Тело чуток одеревенело и я словно застыл, ощущая, как от лица уходит кровь и предательская бледность заливает щеки.

— Че, говорун, замолчал, а так сладко пел… — И голос у гада мужественный, уверенный, Господи, да че ж делать то? Он же меня раза в полтора больше, уроет и все — позорище…

Мужик ухватил меня за грудки и слегка встряхнул:

— Э, ты там часом не помер со страху, говорун?

В этот миг я заметил из-за спины громилы лицо той девушки. В нем было… много всего, но самое главное — она смотрела на меня, и словно ждала…

Мужик снова дернул меня за куртку, а я в ответ отклонился назад, сопротивляясь. В глазах бородача мелькнуло заинтересованное удивление и даже удовольствие, мол, во — наконец-то можно будет и кулаки размять… он потянул меня к себе, не давая отклониться, а я, почуяв, что тяга достаточная, качнулся уже навстречу, проваливая его вперед. Колено само вылетело вверх и с почти различимым хрустом въехало в промежность мужику. Останавливаться на достигнутом в мои новые планы не входило. Я помнил про свинорез…

Правая рука пошла по широкой дуге, встречая лицо противника ребром ладони со стороны большого и указательного пальцев, короткая подсечка и враг валится навзничь. Я замахнулся, чтобы добавить ему от души еще и сверху, заодно и ножик забрать, но властный окрик остановил.

— Стой! Не балуй, паря! Отойди от Петруся! — помутневшим взглядом я поймал в фокус говорившего — второго из приехавших мужиков. Меня капитально колотило, но свирепый, злой до невозможности настрой не оставлял. Хотелось чего-то страшного, зверского. К чертовой бабушке зарезать этого урода или поставить крест ножом на его лбу, чтобы знал — кто тут хозяин. Мужик, словно почуяв мой норов, потянулся к кобуре, опа, а я и не заметил, что он при стволе. Лады, тогда отбой пока.

— Слышишь меня или совсем очумел? Ты зачем на парня накинулся?! — Спокойно, но с напором продолжал второй.

— А, — вдох-выдох, — пущай не лезет и за грудки не хватает, — без капли сожаления взглянув на поверженного мной противника, ответил я. Парню приходилось плохо. Дышал он с надсадным хрипом и то через раз, на лице кровь — видно нос я ему разбил.

— Очухается, вон здоровый какой, — а у самого мысль стукнула в темечко «А ведь теперь просто так не разойтись, надо за винтарем валить».

— Не, так дела не делаются, не по-людски. Егор, — второй обратился к невидимому мне хозяину дома, — нехорошо выходит. Дом твой, обидели дружка моего, тебе и разбираться, а то и до большой крови дойти может.

Я стараясь не оставлять вне поля зрения обоих мужиков прошел на крыльцо мимо Михалыча, бросившего на меня задумчиво-отстраненный взгляд. В сенках быстренько отыскав винтовку, хотел взять ее, как в голову шарахнуло — это зачем мне винтовка? Я что — людей убивать собираюсь? Совсем нюх потерял? И где тот мирный чел, который всегда предпочитал решать дела миром? Елки-палки!

Я оставил оружие на месте, а сам, приложив немалое усилие, ноги вдруг налились тяжестью, снова вышел на крыльцо. Картинка за те секунды, что меня не было, разительно изменилась. К парню подошли девушки и старались ему как-то помочь, Михалыч и второй стояли рядом, тихо переговариваясь. На душе стало паскудно, получается все против меня, а почему? Разве я первым напал?! Я только защищался от унижения! Торопиться решать и говорить не к месту вроде, так что помолчу пока.

И, правда, не прошло и десятка секунд, как Михалыч заговорил.

— Вот что, Слава, дело не хорошее вышло. Вместо радости — горе. В наших краях в таком раскладе принято виру уплачивать, компенсацию ущерба, по-вашему. Есть у тебя чего стоящего?

Я растерялся — чего угодно ждал, только не этого.

— Нету у меня ничего. Вот винтовку ты мне сменял сегодня, а так — пустой. В городе…

— За город разговору нет. Раз так — отдашь мосинку Петрусю. Добрая винтовка, с оптикой, из моей оружейки — запас старый. — Пояснил в ответ на вопросительный взгляд второго Егор. — Быть по сему!

— Нее, так дело не пойдет. Этот гад меня же из нее и грохнет в ближнем лесочке, я че по вашему, дурной совсем? Да и вообще — это он мне должен виру, он первым напал и оскорбил!

— Решение принято, обсуждать нечего! Плати виру и помиритесь меж собой. — Настойчиво потребовал наш хозяин. В словах его ясно ощущался приказ и сила не малая, с таким не поспоришь…

Обида во мне такая проснулась, что аж свет белый застило. Зубы заскрипели, кулаки сжались и в сердцах я выкрикнул:

— Да подавись ты ей, гад! Что б тебе! — И махнув рукой, я рванул назад в сени, ухватил ствол и рюкзак и выскочил во двор. Не глядя, сунул в руки второго ствол и зашагал из «гостеприимного» дома прочь.

Шел я зло костеря на чем свет стоит всех — быков, Егора, мужиков этих долбанных, друзей, которые пропали в самый важный момент. И только ту девушку язык не поворачивался помянуть злым словом.

Все! Хватит приключений! Несбывшееся — это до поры до времени интересно, а как прижмет — мало не покажется, надо выбираться к людям, к привычной жизни мегаполиса, в родную трехкомнатную квартиру. Только как все это далеко… Машинально вытащил сотовый, посмотрел — все тоже самое — сети нема.

Издали донеслись голоса, — «Стой! Славка, погоди!». Знакомые такие голоса. Товарищи бодрой рысью догоняли меня.

— Ты куда рванул? Не мог толком сказать, что уходить собрался, а винтовку чего не взял? Забыл?

Это Валерка, Микулин отмалчивается и только смотрит эдак понимающе, а в руках, что характерно, по рюкзаку — успел прихватить и свой и Бобровский — шустрила.

— Эх ты, ловец событий в объектив, профигачил такие кадры! Короче, рассказывать ниче не буду. Просто решил уйти сразу, поперек горла мне их гостеприимство и законы пополам с культурой деревенской.

— Ну, ты чего? И о каких кадрах речь? — Продолжал недоуменно упорствовать Бобров.

— Валер, было дело, раз Славян не хочет говорить, я тебе потом расскажу. Так что, идем дальше или все же назад вернемся? Не так все и плохо ведь, ты ж победил… — Рассудительно отозвался Пашка.

— Не, брат, мне туда дороги нет. К черту Егора и все его закидоны. Короче, вы как хотите, а я пошел в село. Хватит по хуторам щемиться, надо к Роману выбираться, а лучше вообще в город.

И не дожидаясь ответа друзей, зашагал по лесной дороге.

За спиной раздавались чуть приглушенные голоса.

— Кого он победил-то? И чего сорвался как бешенный?

— Подрались они с одним из мужиков приезжих.

— Ну и?!

— И Славян навешал тому по самое не балуйся, бил жестоко, словно…

— Не может быть! Наш Славка?!

Я не удержался и, повернувшись к ним, закричал:

— Чего не может? Что я тебе — девочка или пупсик? Этот гад меня унизить хотел. А ты Паша — можешь идти нах назад, коли урода этого гнойного пожалел, я то с ним рассчитался бы по полной кабы у второго пистолета не было! Ясно вам?

— Ты чего разорался? Типо крутой что ли стал в одночасье? Навалял с дурру одному хмырю и все — думаешь сразу в дамки прошел или в валеты козырные? Ты, Славка, обороты скинь, мы с тобой уже не первый десяток лет дружим и кто ты такой знаем очень хорошо.

— Да?! Знаете? — Начал снова заводиться я…

— Знаем, ты выдохни, братишка, ты же видишь, мы с тобой. И бросать тебя ради сладких Егоровых пирогов или даже прекрасных девичьих глаз не собираемся. Потому — сбавь обороты и разговаривай с нами нормально.

— Ладно, — спокойно-разумные слова Микулина подействовали отрезвляюще, стало стыдно, — простите, ребята. Че то на меня нашло. Но, блин, паскуду этого…

От одного воспоминания на душе снова заскребли кошки и захотелось кого-нибудь убить. Задавив эту невесть откуда свалившуюся на меня злобную зверюгу, уже почти спокойно, пусть и суховато добавил:

— Ну, вроде все обсудили, теперь можно и дальше идти? Путь не близкий, если не хотим в лесу ночевать, лучше идти, чем стоять.

И мы снова пошли по желто-песчанной, мягко светящейся на ярком солнце дороге, невольно прижимаясь к правой обочине, в попытке укрыться от не по-весеннему палящих лучей.

Три часа непрерывного марша утомили. Да еще и жара эта невесть откуда свалившаяся. Спасал только лес, под его защитой солнце не обжигало и дышалось куда легче. Ветерок, стойкий аромат хвои и смолы — мягко пружинящая под ногами земля, покрытая толстым слоем павших иголок — все бы хорошо, если не вспоминать недавние события. И что я за невезучий такой? Все против меня. Но с другой стороны, возразил я себе — при аварии и сам выжил, и друзья, считай, без царапины. Хмыря этого паскудно-брутального отоварил по полной, а винтарь — да и… с ним. Еще бы захомутали бы где с таким стволом — и вообще амба — доказывай потом что не верблюд ментам, а у них своя правда — им раскрываемость нужна. А Егор то куда как не прост, явно с бандюками дела имеет, кто знает, может на «трубе» уже не один трупак висит, а тут я — весь в белом… нее, все к лучшему. Пройдет пара лет и смогу законно уже нарезняк купить, вот тогда и посмотрим.

Углубившись в свои мысли я не заметил, как оказался на развилке. Дорога здесь разделялась на две части примерно одинаковые и по размерам и по исхоженности-изъезженности. Таак, приехали.

— Чего думаете, братцы? Куда пойдем?

— Вопрос… — протянул в ответ Бобр, Пашка промолчал — не в его манере тратить слова попусту.

— То есть предложений нет? — уточнил я. — Карту посмотреть чтоли?

— Толку то… — без особой надежды откликнулся Валерка.

— А что ты предлагаешь, — с ходу заводясь, огрызнулся я. Ого, а я думал, все уже, пришел в норму, оказывается ничего подобного. Бобр скорбно выдохнув, просто промолчал в ответ, но в этом его вздохе было столько укоризны, что мне опять стало стыдно. Не глядя на друзей, начал рыться в рюкзаке в поисках карты.

— Народ, вы слышали? Вроде как выстрел… — донесся до меня Пашкин голос.

— Где? — это уже Валерка.

— Да помолчи ты, бабабол, прислушайся, — тормознул его Паша.

Издали и в самом деле долетел звук, напоминающий выстрел, потом еще и еще. Там что войну решили устроить? Или охота пошла не по-детски? Вдруг среди сухих щелчков винтовок басовито грохнуло.

— Это че было? Граната? — Опять Бобров, но на этот раз никто на него шикать не стал. У всех по спинам поползли противные мурашки.

— Не знаю, чего там происходит, но, блин, скоро узнаю. Вот что, ребзя, вы как хотите, а я в ту сторону — мало ли. Голову в петлю совать не хочу, но и трусливо убежать — противно.

— Ты хорошо подумал, Славка? Тебе это точно надо? — Взгляд Микулина был строг и требователен.

Я прямо взглянул ему в глаза и твердо ответил:

— Да. Нахер мне все эти побегушки. Не знаю че там — может менты беглых зеков ловят, а может учения какие идут, а может и лесная войнушка в полный рост — тока отступать не хочу.

— Лады, я с тобой.

— И я. — поспешил поддержать друга Валерка. Оставаться одному ему точно не хотелось категорически.

— Тогда так. Давайте подальше от дороги, чуть что падайте и лежите как мышки. Понятно? — Дождавшись согласного кивка друзей, смешно, прям синхронно так — клоуны, хехе, продолжил. — Я пойду впереди, если что постараюсь предупредить. Но тут уж как получится. Все, погнали.

Долго и идти не пришлось. Сначала я услышал стремительно нарастающий вал пальбы, потом сквозь разом подоглохшие уши донесся топот, ржание и крики. Спрятаться я успел, ребята тоже. И все мы стали свидетелями какой-то охрененно-нереальной картинки. По дороге, нахлестывая коня пронесся всадник на лице которого застыло тоскливо-отчаянное выражение такая смесь безнадежности и маленького шанса на жизнь. Седла на скакуне не было, сидел парняга охлюпкой, что называется. За спиной у него успел различить винтарь, на груди — натуральный патронташ. Весело. А следом, не так и отставая, неслась свора лихих мужичков самой отъявленно суровой наружности. Все при оружии из которого и палили почем зря, стремясь нагнать беглеца. На ментов или иных правохранов эти черти не походили ни разу, хотя, много я их видел?

Ладно, выводы погодят. Погоня пронеслась мимо на полноценном галопе, подняв приличные столбы пыли, медленно оседающей на всем вокруг, включая и мою бедную голову, которой, по всей видимости, не хватает теперь только капли, чтобы сказать туту и отъехать в неизвестном направлении.

Оглушенные и окончательно растерявшиеся мои друзья притопали ко мне, видно по всему — ждут ценных указаний.

— Ну, что, парни? Ждете слов разумных? Их есть у меня. Значит так, пойдем дальше — всяко назад резонов нет. А там поглядим — может, и сложится чего-нибудь.

Финал моей речи вышел кислым и поначалу взбодрившиеся товарищи снова приуныли. Жить то все хотят. А мы — молодые и красивые — особенно.

— Они его убить хотят или по лошади целятся? Как думаете? — с какой-то просящей интонацией спросил Бобров.

— Не думаю. — Задумчиво отозвался Паша Микулин. — Стреляют они лишь бы попасть, а уж куда — дело десятое, но это только мое мнение.

Не дождавшись новых разумных заявлений на счет наших планов, я двинулся вперед, чуток приотстав, потянулись следом и друзья. Дорога постепенно поднималась, и вскоре мы добрались до условной вершины холма. Уже на подходе к ней, я присел, и аккуратно двигаясь под прикрытием кустов и стволов сосен, а может и кедров — я их не разбираю вообще, подобрался к вершине. Под конец и вовсе почти полз на карачках. Улегшись на верху, принялся оглядывать окрестности. Внизу имелся глубокий овраг, по дну которого, мелькая тут и там синими отблесками, протекал ручей. Дорога, бодро ныряя вниз, пересекала каменистое русло ручья (может какие добрые люди специально подсыпали камешков, устроив удобную переправу? не знаю), поднималась на противоположный край оврага и скрывалась за его гребнем, который был чуть выше нашего. В просвет между деревьями я разглядел и большой фургон, с тентованным верхом зеленоватого цвета. Рядом костерок, пару коней и несколько фигур людей на земле. Так живые не лежат. Трупы. Блин…

Расстояние — всего ничего. Полсотни метров. Все можно разглядеть в подробностях. Я сделал ребятам знак оставаться на местах, мало ли какой шум. А сам продолжил наблюдать. Осторожно перебравшись на другую точку, я смог рассмотреть все до конца. Итак, недалеко от дороги стоял крытый фургон на таких же дутых резиновых колесах, что и та телега, что привезла сегодня на хутор девушек… Чуть дальше горел, уже еле-еле, костер, на котором висел солидных размеров закопченный котелок. Рядом с ним стояли двое мужиков, по виду один в один с теми хмырями, что гнались за одиночкой. Пистолетов на поясах у них я не заметил, а стволы свои они беспечно приставили к заднему борту фургона. Правда, ружей я насчитал не два, а целых пять, причем один — явно двудулка гладкоствольная, да еще и курковая. Там же валялись и патронташи, и сапоги, и куртки, и прочие вещи, очевидно, собранные с убитых. А вот сами мертвецы, обобранные до исподнего, были без особых стараний оттащены чуть в сторонку, и прикапывать их никто не спешил. Так, и что прикажете делать? Двое, это вам не один. Будь у меня в руках винтовка — и вопросов бы не возникло, перещелкал бы как курей и всего делов. Хмммм… да уж… а с чего ты решил, что можешь вот так взять и убить людей? Ну да, обобрали тела, скинули, как попало. Выглядят, скажем, прямо — бандитски, и что? Ты судья или прокурор? Или в партизаны подался, а перед тобой фашисты?

— Ох, не нравится мне все это, очень не нравится, — еле слышно пробормотал я сам себе и шуганулся от звука собственного голоса — так ясно вдруг представилось мне, как лежит мое бренное тело вот там, в общей куче, бесстыдно разобранное до исподнего. Етить вашу! Казлы! А ведь и верно, выйди я сейчас к ним, весь такой в белом, и в лучшем случае изобьют, а всего скорее — кончат и всего делов. Ну, все — я вас урою! Будем считать, что приговор вынесен и обжалованию не подлежит, теперь только один вопрос — как его привести в исполнение.

Из оружия при мне жалкий ножик. И все. А, стоп, топор еще есть, да, большая подмога против ружей. Еще раз осмотрел предстоящее поле боя. Так, что это у нас? Точно. Если ползти с противоположной стороны, то фургон перекрывает бандюкам (вот уже и в бандюки записал, законник хренов) обзор, и можно попытаться подползти незамеченным. А там — только руку протянуть и все пушки мои. Ну, а потом уже пойдет совсем другой разговор.

Только страшно очень. В теории красиво, а в реале… я не рембо и не спецназ, мало ли… зашуршу или еще чего? И амба. Страшно. Может ну их, этих уродов? Пусть живут, а мы сторонкой их обойдем и дальше двинем по своим делишкам? Ептыть. Ни фига себе расклады пошли у меня по жизни, то яйца чуваку отшибаю в омлет, то на бандитов охотиться собираюсь. И шутки не помогают, поколачивает реально. Протянул перед собой руку правую, разжал пальцы — а они прямо ходуном ходят, нормально, для супермена самое оно.

Так все же, чего делать? Как их отвлечь? Опа, мысль. Я вытащил бесполезный уже сутки телефон и прикинув время необходимое мне для проползания на исходную позицию, выставляя на будильнике таймер гудка. Стоп. Но если они всполошатся, то наверняка за стволы схватятся, а тогда… Что будет тогда думать, не хотелось, мозг просто отказывался работать, да и знаю я о войне слишком мало, воображение тут не великий помощник. Хорошо, если не таймер, тогда как? Собак вроде не видно. Так что если повезет, могу и подкрасться втихую. Со стороны ручья кусты густые растут, а фургон от них недалеко совсем. Дорогу придется перебегать, благо она там такая же — мягкая и песчаная, так что шума быть не должно. Обойду по кругу, и тихонько под прикрытием тех кустиков и подползу. А, была, не была. Отполз назад. Все равно стартовать с точки наблюдения было невозможно. Кратко сориентировал ребят. И только собрался идти, как Пашка молча ухватил меня за локоть. Притянув мою голову к своей, он шепотом сказал:

— Слава, если чего не так будет, я как-нибудь шумну. Ты тогда сразу затаись или беги. Тебе ведь их видно не будет, верно?

— Точно, жаль ты по-птичьи не умеешь, а то бы можно было наладить систему наблюдения и оповещения…

— Уж лучше нормальную радиосвязь… — Буркнул он в ответ. — И вот еще что, я Бобра пошлю назад по дороге, пусть сторожит основную банду, если появятся будет шанс удрать вовремя.

Я подмигнул ему, все же Пашкец — голова и двинул вперед. Слова и поддержка друга оказали реальную помощь. Теперь я словно уже и не один на один с врагом. Микулин отработает роль дополнительной пары глаз. Перебегая от ствола к стволу, я быстро обошел стоянку несчастных путешественников по окружности. И уже ползком, точнее, неким паучьим манером, двинулся дальше. Особо следил за всякими веточками, этого добра в диком лесу — валом, а стрельнет — и все, пиши, пропало. Иногда забывал дышать, но не забывал слушать. Доносящиеся голоса успокаивали, в них не было и намека на опасность. И Пашка молчит. А ведь он прав, банда может вскоре вернуться… так что медлить не стоит точно.

Уже у самой обочины, притаившись под кустом, я до боли в глазах вгляделся в просвет между колесами фургона, стараясь угадать, где те двое сейчас. Не сразу, но удалось заметить две пары сапог. Вроде нормально. Сориентировавшись, чтобы точно подгадать в «тень» от колеса, метнулся через тенистый просвет дороги. Повезло, что здесь, в овраге солнце не пробивалось сквозь густые ветви деревьев, нависающих над открытым полотном грунтовки. Сердце бешено стучало, дышать я боялся даже носом. Оставались последние метры. Ложиться и ползти по-пластунски — резонов нет. Не умею я по хвое и веткам тихо ползать. Уж лучше на карачках, опираясь на руки… каждый шаг вперед — внимательное ощупывание земли перед собой, я даже не опирался на всю ладонь.

Когда до колеса оставались считанные шаги, голоса вдруг начали смещаться. Теперь я уже слышал и шаги, и мог четко разобрать каждое слово их разговора. Окаменев, я весь обратился в слух.

— Митяй, пойди, сходи еще за дровами, видишь, погорел костер совсем…

— Да, чего там, и так все готово. Вернутся скоро, а каша еще долго не остынет и угли вон какие — горячие, — раздался звук, словно кто-то смачно харкнул.

— Черт! Митяй, сукин сын, сколько раз тебе говорил, не плюй в огонь, не к добру это.

— Ха, ты лучше свои проповеди жмурам прочитай, а меня учить не надо, ученый.

— Поговори мне еще, щенок, вот Лешак вернется, он тебе по первое число горячих выпишет. — Зло отозвался второй.

Возникла короткая пауза, прервавшаяся потоком негромкой и весьма однообразной брани собеседника Митяя. Отличный момент, которым грех не воспользоваться и я таки достиг колеса. Приподнявшись, очень, очень осторожно посмотрел сквозь просветы в колесном диске, где эти двое. Оба сидели вполоборота ко мне метрах в пяти-семи. Совсем рядом… И что самое главное, смотрят не на фургон. Отлично.

Теперь лишь бы все получилось. Медленно разогнувшись, я встал на ноги и чуть выглянул из-за края фургона. Ближе всего ко мне стояла двустволка, вороненая сталь ее холодно поблескивала. Мне еще хватило терпения и ума посмотреть, не цепляется ли ремень за другие стволы, обнаружив в итоге, что никакого ремня и нет. Ухватив пальцами ружье за стволы, я спокойно, словно всю жизнь только этим и занимался, вытянул оружие к себе. Тихонько приоткрыв казенник, с кровожадной радостью убедился — патроны на месте. И не важно, что там — хоть самая мелкая дробь — с пяти метров жахнет капитально. Вооруженный человек отличается от безоружного очень ощутимо. Это я понял ясно. Тихонько взведя курки и изготовившись к стрельбе, вдохнул — выдохнул и шагнул в бок и вперед, беря бандитов на прицел.

— Поздорову, убивцы. Руки в гору. — Черные зрачки стволов медленно качнулись, показывая, кто хозяин положения. Оба бородача смотрели на меня, не шевелясь, мне кажется, они не поняли, кто перед ними. Все верно, я возник для них буквально из ниоткуда, без крика и гама. Пока все это говорил, шаг за шагом приблизился вплотную к ближайшему из бандитов. Его растерянно-недоуменное лицо при воспоминании о пережитом за время переползаний по лесу страхе, вызвало безотчетную волну ненависти и, заметив, что он не спешит поднять руки, а наоборот, вроде пытается подняться, без раздумий ударил. Резко повернул ружье прикладом вперед и коротко размахнувшись, от души врезал в лоб и, уже падающему на землю, припав на одно колено, добавил в живот. Сразу же вскинул оружие скомандовал второму:

— Руки вверх, замер или отстрелю башку нахрен. — Говорил я тихо, но видно убедительно. Второй послушно выполнил приказ, нижняя челюсть у него отвисла, смелым и решительным он не выглядел, а вот напуганным до смерти — точно.

— Мордой в землю, упал. Руки, руки тяни, — я толкнул дулом ему в затылок, повалив на дерн, прижал стволом голову вниз. — Понюхай, как землица пахнет, и помни, жить будешь, пока я этого хочу. Руки за спину, быстро.

И снова приказ выполнен без промедления. Черт, как хочется врезать, а еще лучше пристрелить — ведь самому страшно, а вдруг в чем-то ошибусь и роли тут же поменяются… Где же Паша? Чего тянет? Неужели не видел, что произошло? Крикнуть ему? Страшно почему-то, не хочется тишину нарушать. Ладно, тогда поехали дальше.

— Отвечай на вопросы! Кто были те, на кого вы напали? Чей это фургон?

— Торговцы, я не знаю больше ничего, — задавленно промычал пленник.

— Зачем напали? Отвечай!

— Просто попались, добыча богатая, не упускать же…

— Что там богатого? Тряпье, поди, одно да мелочевка, — наугад спросил я и оказался прав.

— Так они уже почти все расторговали, торгаши хитрожопые. Последнее с нашего брата-старателя норовят вытянуть за выпивку и всякую дрянь. А в замен чистым золотом заставляют платить.

— Ах ты паскуда! Старатель хренов! Вижу я, как ты старался, когда трупы обчищал, да по вещам шарился!

Ударил в затылок дулами, разбив ему голову в кровь.

— Что у вас за банда, откуда, кто главарь? — настрой у меня в конец испортился.

— Не убивай, слышь, не убивай меня, — вдруг заныл мужик неожиданно тонким и плаксивым голоском, словно почуяв перемены в моем состоянии, — я золото тебе отдам, только не убивай… — голос его сорвался на невнятное хныканье.

А клиент капитально поплыл. Но мне это сейчас не требуется, нужна информация.

— Что за золото? Говори.

— Купца. Мы в поясе его нашли. Много песка и самородками, без обмана.

— Где оно, быстро!

В этот момент я таки заметил вышедшего на полянку Пашку и в руках у него оба наших рюкзака и саперная лопатка — смешной, много бы он ей тут навоевал… Знаком я приказал ему пока молча постоять в сторонке, но на душе сразу полегчало — все же одному тяжко.

— Лежит там, у костра, рядом с Фомой.

Я опять сделал знак Пашке, мол, проверь. А сам еще сильнее прижал дула к затылку пленника.

— Не дергайся, целее будешь.

Микулин поднял широкий, коричневой кожи пояс с многочисленными, туго набитыми кармашками и аккуратно расстегнул один из них. Встретившись со мной глазами, кивнул, мол, точно золото.

Ого, не хило. Откуда у нас золоту взяться? Контрабандисты, убийцы, торговцы непонятные, золото… Так и куда ж это мы забрели? Вопрос. Теперь только понять, что дальше делать и все станет просто прекрасно. Размышления мои прервал Пашка, успевший добраться до раздетых трупов и бегло осмотреть — ему не сложно — все же хирург по образованию.

— Командир, этот живой.

Опа, еще интересней. Один из «убитых» жив и что из этого следует? Вопрос. Много чего и очень разного. Будем посмотреть. А Пашка то голова — решил имена наши не светить, вот и я также сделаю.

— Доктор, гляньте, что с ним. Шансы есть?

— У него два пулевых. Одно в голову, но череп не поврежден, прошло по касательной, но это его и вырубило. А второе — в плечо, думаю, легкое не задето и крупные сосуды, судя по кровотечению, тоже.

— Короче, доктор. Вы не на лекции!

— Думаю, шансы есть. — Задумчиво отозвался Пашка.

— Тогда помоги ему. А мы пока с Митюней другими делами займемся.

— Слышь, старатель, даю шанс тебе искупить вину и вернуться к честной жизни. Хочешь, спрашиваю один раз, учти.

— Хочу, очень хочу, — без капли раздумий заголосил в ответ бородач.

— Тогда заткни рот и делай, что прикажу. — Я отступил на шаг и скомандовал. — Встать. Руки из-за спины убери.

Митюня осторожно, боясь совершить лишнее движение, поднялся. Я сделал пару шагов в сторону, так чтобы видеть пленника с боку.

— Пояс сними. — Трясущимися руками он расстегнул пряжку и черный, широкий пояс с приличных размеров ножиком на нем свалился на землю.

— Три шага вперед. Отлично. Еще оружие есть?

— Е-е-есть, в сапоге.

— Вытаскивай, медленно и кончиками пальцев. И не вздумай дурить.

Глядя на профиль бандита, я вдруг отчетливо понял, что ему самое большее лет двадцать, просто борода растет буйно, вот и выглядит старше своих годов. Ручищи длинные, так что из рукавов куртки запястья торчат, кисти широкие, мозолистые — трудовые. Видимо не соврал, что старатель. Ясно с трудов живет человек. И как только он оказался среди убийц и грабителей? Лицо узкое, длинное, кудлатая борода и буйная шевелюра светлого почти белесого цвета. И бесхитростное. Врать такой если и будет, то сразу видно станет, деревенщина необразованная… Да уж, любопытный экземпляр, вроде и убивать такого совестно…

— Бросай ножик тихонько назад. Отлично. Стой спокойно. — Одной рукой охлопал бока бандита. Я не спец по обыскам, но все же лучше так, чем никак.

— Теперь слушай новый приказ. Свяжи второго, я его вырубил, но ведь может и очнуться, а нам это ни к чему, верно?

— Может его вообще, того…

О, наш пострел уже инициативу проявляет? Любопытно…

— Что, и не жалко своего подельника грохнуть своими же руками?

— А чего? Он меня вечно всю работу делать заставлял, обижал, ругался…

— Хм. А ты за это его уже и зарезать готов?

В ответ получил полный почти детской наивности взгляд зеленовато-карих глаз, мол, а разве мало? Да, уж, с таким наивным парнем надо держать ухо востро.

— Я вот тебе тоже по башке ружьем саданул, накричал, так что и меня тоже теперь можно ножиком?

— Нет, — замотал головой парень, всеми силами изображая отрицание, — вы, господин командир, вы все правильно сделали. И вы меня не убили, значит, вы хороший человек.

— Да ты мудрец, Митяша. Резать не будем. Подождем с этим. Успеется. А пока просто свяжи, его же собственным ремнем.

Наблюдая, как сноровисто и без капли жалости туго скручивает своего соратника Митрий, я всерьез задумался о дальнейшем. Банда очень скоро вернется — или догонят, или отстанут — конец один — окажутся снова здесь. И тогда нам конец. Значит, надо рвать когти. Но как? И раненый этот…

Кони есть, и как раз четыре — два крепких гнедых — явно для фургона, серьезные звери, но не уверен, что особо шустрые, как ими управлять и их запрягать — представляю смутно. Еще имеются два коня самих разбойников, но беда вся в том, что все мы трое с лошадьми сильно на «вы». Да и впечатления от «встречи» с бизоном этим рогатым свежи, так что от общения с крупными копытными я пока воздержусь. Попытаться засаду на банду устроить? Не реально — тут гранат надо ящик, а лучше пулемет. Только кто нам его даст?

Митрий уже закончил вязать второго бандита и теперь ждал, заискивающе глядя на меня, новых распоряжений. Надо решать. Правила просты — ехать лучше, чем идти. Решено, попробуем.

— Стой не дергайся. — Скомандовал я ему, а сам не теряя «добровольного» помощника из виду, добрался до фургона и, собрав все винтовки за ремни, закинул на левое плечо. Так-то лучше.

— Митрий, запрягай коней в фургон, поедем дальше с ветерком.

Без разговоров парень кинулся исполнять приказ, по дороге успев проявить каплю самодеятельности — крепко врезал каблуком в ухо связанному сотоварищу. Да уж… высокие, высокие отношения…

Парняга сноровисто и без проволочек надел хомуты на крепких, рослых коней, с которыми он на удивление быстро нашел общий язык, поставил их по обе стороны от дышла и накинул, как это все называется? Постромки, вожжи, поводья, нагрудники или там недоуздки, седла, седельца, короче — много разных штуковин. Без поллитра и не разберешься.

Пока он метался туда-сюда, я умудрился, присматривая за ним, чуток разобраться со стволами — без особых раздумий, просто сунул одну из винтовок Пашке, одну оставил себе, а две оставшиеся разместил в задке фургона — подальше от загребущих рук Митрия. Забросил туда же и патронташи, и одежду убитых.

— Готово. — На лице ни намека на недавний страх, да, легко отходит парень…

— Помоги поднять раненого в повозку. Паша, давай, командуй.

Внешний вид уцелевшего торговца разительно изменился. Голова покрылась белой повязкой, плечо тоже перебинтовано, рука неподвижно зафиксирована — все по науке. И в глазах появился свет, а мужик то очухался… Это хорошо. Интересно, что он нам расскажет?

Закончив с погрузкой, мужики получили от меня новую порцию распоряжений. Пашка метнулся за Валеркой, который все так и стоял на стреме. Митрий закидал все, что лежало на стоянке в фургон, и ухватил подстывший котелок, а чего бросать добро?

Верховых коней мы просто привязали задку повозки, а сами все чуть не бегом загрузились в кузов. Митрия, как единственного сведущего, я определил в кучера. Сам уселся рядом, и мы тронулись в путь. Выбор направлений не велик — или в противоположную от банды сторону, или вслед за ней.

Риск был очень велик, но развилка ведь совсем не далеко!

— Митрий, по той дороге, куда банда ускакала, что дальше?

— Хутор там большой, крепкий.

— А если на развилке свернуть?

— Это на поселок дорога.

— Тогда нам туда, еще и лучше, не надо фургон разворачивать! Ходу.

Хоть я и принял такое решение, а поджилки тряслись. Времени мы потратили с избытком. Если считать от минуты, когда погоня пронеслась мимо, полчаса прошло, не меньше. Ну не может столько подряд везти! Вот заметят нас сейчас и конец. Что я вообще творю?! В пору за голову хвататься и волосы на черепе рвать от избытка эмоций.

Фургон, выбравшись из оврага начал бодро набирать скорость. Кони, подстегиваемые возницей, перешли с рыси на размашистый галоп — зрелище, особенно изнутри шаткой телеги — жутковатое и захватывающее. Да, им сегодня досталось. Пальба, взрывы, гибель хозяев. Уверен, что такие умные животные не могут не переживать все случившееся. Вот и рвутся из жил, из всех сухожилий вперед. Добрые коняшки!

Вот и поворот. И никого! Бросив последний взгляд налево, я еще раз убедился — дорога девственно пуста. Ну, с Богом. И мы с топотом, потряхиванием и поскрипыванием полетели по желтоватой земле, вздымая за собой приличный столб пыли.