Проклятье живой воды

Глава 6

По счастью, дорога домой обошлась без приключений и ненужных встреч. Правда, и нужные встречи тоже не случились — пока шли по улицам, навстречу им не попалось ни одного кэбмена, не говоря уже о простом извозчике. Так что весь путь до особняка искателям приключений пришлось проделать на своих двоих.

Роза очень устала и успела разочароваться в своем порыве. Да, она увидела много новых мест, попробовала пива — необычайный вкус у этого напитка, надо признать. — а также пережила такую кошмарную встречу, по сравнению с которой меркнут и бледнеют все истории о вампирах в старинных замках и романы знаменитой Элизабет Оутс, которыми девушка зачитывалась еще в пансионе. Жуткий мутант, зловещая фабрика, коварный соблазнитель, стрельба, погоня… только не хватало схватки главного героя со шпагой и главного злодея в черном плаще. Но и того, что она пережила, должно было хватить с лихвой. А еще этот поцелуй… Нет, само прикосновение мужских губ девушке не было противно, но как посмел целовать ее этот мужлан? Он же простолюдин. Какой-то рабочий. И прикоснулся к ней, дочери лорда. Ужасно. Чудовищно. И самое печальное, что она никому не может об этом рассказать. И этого типа не упекут за решетку за то, что осмелился дать волю рукам и губам. Ведь для этого сначала придется во всем признаться отцу.

Эти мысли терзали Розу всю дорогу домой, добавляясь к усталости, ноющей спине, натертой пятке и натруженным мышцам. Какая же она была дура, что согласилась на это путешествие? Знать бы заранее — носа из дома не высунула. Нет, мир мужчин не для женщин.

Она с трудом поднялась на крыльцо. Дверь черного хода была не заперта. Дом еще спал. Спать. Снять с себя эти противные тряпки, лечь в постель, а утром принять ванну и забыть все, как страшный сон…

— Сейчас, — Джеймс запер дверь, — мы поднимемся наверх и…

— Непременно.

Роза взвизгнула, услышав голос отца.

— Черт, — только и выдохнул Джеймс.

— Папа?

— Непременно, — повторил сэр Генри, спускаясь по лестнице, держа в одной руке подсвечник с почти прогоревшими свечами, а в другой — лошадиный стэк. — Вы непременно ляжете в постель, юная леди, как и ваш спутник, но прежде вы объясните мне, где вы были и почему вернулись в столь поздний час и… в таком виде.

Роза невольно опустила взгляд. Только сейчас она заметила, что брюки до колен испачканы в грязи и мокры, блуза и остальная одежда — в пыли и земле, волосы наверняка взлохмачены и тоже грязны, а на ладонях пыль смешалась со слизью и превратилась в грязную корку. И еще кожа там жутко чесалась. Девушка машинально почесала тыльную сторону запястья, но опомнилась и спрятала руки за спину, как школьница.

— Папа, я… — пролепетала она, — это вовсе не то, что ты думаешь.

— Сэр Генри, — кузен довольно храбро встал на ее защиту, — во всем, что произошло, моя вина. Это я предложил мисс Розе ночную прогулку… до сквера и обратно. Хотел показать ей луну и звезды… ночной город и… в общем, показать ей, как он выглядит, пока мы спим. Мисс Роза долго сопротивлялась моим уговорам и согласилась лишь дойти до сквера и обратно…

— И для этого вам понадобилось больше четырех часов? Вы хотя бы знаете, который час, Джеймс?

— Эм… да, — когда они шли через набережную, большие столичные часы пробили ровно два часа ночи. — Третий час пополуночи, я полагаю…

— И все это время вы провели, прогуливаясь по дорожкам сквера? — сэр Генри скептически хмыкнул.

— Мы…э-э…я, — врать было мучительно и непривычно, Роза отвела глаза и покраснела, — я… споткнулась и… вот… упала.

— Упала?

— В грязь.

— То есть как упала?

— Случайно. Я… мы гуляли по скверу, и я решила пробежаться немного… по лужайке… Днем нельзя ходить по газонам. А ночью… Я подумала, что ночью можно и… споткнулась. Там был камень. Я не заметила и… вот… Джеймс мне помог, я очень испугалась, ушиблась… Мы какое-то время сидели на скамейке, пока я… пока я плакала, а потом пошли домой. Я так сильно ушиблась, что шла очень медленно и…

— И вам понадобилось три часа, чтобы дойти до дома?

— Немного меньше, сэр, — уточнил Джеймс. — Мы… к стыду своему, я точно не помню, сколько времени мы просто гуляли, а потом сидели на скамейке. Мы забыли о времени, сэр. Прошу меня простить, сэр. Я… не должен был этого делать. Но мы только гуляли, честное слово. Я помню свой долг и ни за что не позволил бы себе… преступить приличия…

— О том, кто что должен, а что не должен делать, мы поговорим потом, — отчеканил сэр Генри. — Отправляйтесь в свою комнату, юная леди. Приведите себя в порядок и ложитесь спать. Утром извольте не выходить из своей комнаты, пока мы с вами не поговорим о вашем поведении. И, скорее всего, вы останетесь в своей комнате на несколько дней. Вы наказаны… А вы, Джеймс, следуйте за мной.

Уходя вслед за дядей, молодой человек бросил на Розу обеспокоенный взгляд через плечо. Но девушка не смотрела в его сторону.

Верна не находила себе места. Она знала, что сегодня рабочие должны были получить недельную зарплату — на фабрике сэра Макбета ее выдавали перед каждыми выходными. В прошлый раз Виктор не принес ничего — он отрабатывал полученный накануне аванс. И вот сегодня юноша должен был впервые явиться к ней с деньгами.

Когда в конце улицы показались рабочие, Верна прекратила суетиться по дому и села у окна, поджидая сына. Взгляд выхватывал одну за другой знакомые фигуры соседей и просто тех, кто жил дальше, в менее престижных кварталах и просто шел мимо. Но ни Виктора, ни Сэма Петерса среди них не было.

Но Верна продолжала оставаться у окна, всматриваясь в конец улицы, пока у нее не заболели глаза. На печке простывал ужин, давно потух огонь, и в комнату через окно вползала вечерняя прохлада. Вечерело, улица постепенно затихала, а женщина все ждала.

Когда стемнело окончательно, она заволновалась. Что могло задержать Виктора? И где? Может быть, на фабрике авария? Тогда почему мимо нее спокойно прошли другие? А может, несчастье случилось как раз с ее сыном? Но ведь столько знакомых прошло мимо и поздоровались, как ни в чем не бывало. Если бы что-то произошло, хоть один бы ее предупредил.

А может, с ним случилось что-то по дороге домой? Завернул не в тот переулок, заговорил не с тем человеком… Виктор, конечно, довольно высок для своих лет, крепок, строен и не сказать, чтобы очень силен, но ловок и проворен. Он сумеет заподозрить неладное и увернуться…

А если напали со спины? Если их двое или трое? Отвлекли внимание, навалились скопом и… Но где тогда Сэм? Неужели и его тоже…

И только Верна Чес так подумала, как в конце улицы заметила знакомый силуэт.

К тому времени уже стало так темно, что лишь материнское сердце подсказало ей, кто идет. Набросив на плечи шаль, Верна выскочила из дома.

— Сэмми.

Сэм Петерс приостановился, слегка покачиваясь и хлопая глазами.

— К-кто здесь?

— Ваша соседка.

— Г-госпожа Чес? — Сэм сделал шаг и покачнулся. — Ох… голова… — с этими словами он оперся на стену дома в двух шагах от входной двери. — Ч-черт…

— Сэмми? — она подошла ближе. — Ты что, выпил?

— Н-ну да. — как всегда бывает с пьяными, юноша мгновенно перешел от уныния к негодованию. — А ч-что, нельзя? Им-мею право. У меня выходной. Мы отмети-ик. — ли…

Верна терпеть не могла пьяных, сторонилась их. Воспоминание о выходках мужа были до сих пор свежи в памяти. Больше всего на свете она боялась, что Виктор однажды пойдет по стопам отца. И сейчас, увидев нетвердо стоявшего на ногах Сэма, испугалась.

— А Виктор? Где он?

— Н-не знаю, — Сэм поискал вокруг с преувеличенной тщательностью. — Мы вместе были, а потом он — ик. — ушел. А м-мы остались…

— Куда ушел?

— Не знаю. Ушел. И я пойду. Ага, миссис Чес?

— Иди, — женщина посторонилась, наблюдая, как Сэм с трудом, по стеночке, добирается до входной двери, как стучит и вваливается в комнату, громогласно приветствуя домашних: «А в-вот и я. Дождались? А я это… отмечал. С друзьями…»

Она тихо пересекла улицу, вернулась в свой пустой дом, снова села у окна. Два чувства боролись в ней — тревога за Виктора и облегчение от того, что он не стал пить вместе с Сэмом и их приятелями. Хороший у нее сын. Непьющий, работящий, что редкость в рабочих кварталах, где каждый второй напивается раз в неделю, а остальные пьют даже чаще, порой каждый день.

Но где его носит? И у Сэма не спросишь — уже, небось, спит, оглашая пьяным храпом комнаты…Спит вся улица, она одна не смыкает глаз.

Несколько раз Верна порывалась выйти на улицу и бежать на поиски сына, может быть, даже обратиться в полицию. Но всякий раз ее что-то останавливало. Она металась по дому, то подходя к окну, то уходя от него. И, выглянув в очередной раз, заметила бредущую по улице тень.

Виктор?

Женщина мигом оказалась на крыльце, прижав руки к груди.

— Виктор?

Тень остановилась.

— Мама? Ты… не спишь? Почему?

— Виктор. — вскрикнула женщина, птицей слетела с крыльца и бросилась к сыну. Подбежала, прильнула, обхватив руками и вдыхая родной запах. — Сынок…

— Мам, ты чего? Случилось чего? — он неловко попытался ее обнять, но почему-то отстранился. — Мам, все в порядке?

— А ты как думаешь? Ночь на дворе, тебя все нет и нет… Даже Сэмми вернулся почти час тому назад. Где ты был? Что случилось?

— Да ничего такого не случилось… Мам, я деньги принес. Четыре шиллинга.

— Да при чем тут деньги, — отмахнулась Верна, потащив сына в дом. — Ты лучше скажи, где ты пропадал? Я все глаза проглядела. Хотела в полицию заявлять. Искать тебя собиралась, а ты…

— Мам, — Виктор не сопротивлялся, позволяя матери ввести себя в дом и помочь скинуть куртку. — Да чего ты переволновалась? Я давно уже не маленький ребенок и могу за себя постоять.

— Ага, с такими деньгами. Прибьют тебя и не заметят, а что я одна делать буду?

— Так ведь не прибили же. Мам, умыться бы.

— Умывайся, а я пока на стол соберу. Ужинать будешь или сразу спать? Все холодное… и огонь погас… Ты подождешь немного?

Она засуетилась, дрожащими руками пытаясь зажечь погасшую в ее отсутствие лампу, но Виктор ощупью пробрался в комнату и уже плескался над рукомойником. Щека в том месте, где его огрела та девушка, горела огнем.

— Да мне все равно. Хоть холодное поем… Только немножко, а то я правда устал. Там столько всего приключилось…

— Где?

— Да так…Я сам не понял. Стреляли.

— О, господи, — Верна присела на стул. — В тебя? Кто? Зачем? Почему? Где это случилось?

— Возле Сырной Канавы. Я сам не понял, кто и зачем палил. Темно было. Но не в меня, точно. Просто пришлось немного…м-м… затаиться, чтобы не нашли. Вдруг чего-то подумают…Ты не обращай внимания. Все уже кончилось, — он постарался говорить как можно увереннее.

— Кончилось? — Верна покачала головой. — Ты уверен, Виктор? Ох, мальчик мой, признавайся, во что ты ввязался?

Ее покойный Джордж тоже вечно во что-то пытался ввязываться — после каждой выпивки. В пабах полным-полно подозрительных личностей, готовых предложить подвыпившему работяге сомнительную, но прибыльную и непыльную работенку — постоять немного на углу в темном переулке, глядя, чтобы мимо и мышь не проскочила, перетащить с места на место какие-то ящики, передать по известному адресу небольшой пакет, просто проследить во-он за тем типом в сером плаще, мол, я правительственный агент, а это иностранный шпион, к которому мне нельзя приближаться… И так далее. Джордж Чес вечно попадался на такие вот уловки. Иногда ему платили, но несколько раз приходилось иметь дело с полицией — настоящей полицией — и даже однажды удирать от береговой охраны. Это его и сгубило. Ныряя в воду обводного канала, чтобы спастись от преследования, Джордж Чес здорово простыл, да так от той простуды и не оправился. Именно она и сунула его, вялого и ослабшего, под маховик… Да еще и выпившего накануне — мол, глоточек джина поможет ему согреться и взбодриться.

То, что принесли Верне с работы его напуганные коллеги, навсегда врезалось в память женщины, и она теперь панически боялась, как бы с сыном не приключилась та же история.

Виктор устало улыбнулся, потер щеку, все еще горевшую огнем. Лизнул уголок губы языком. Черт, кислое…Он сплюнул горькую слюну, в полутьме не заметив, что она слегка окрасилась кровью из разбитой при пощечине губы.

— Да не волнуйся ты так, мама, — подошел, обнял. — Все будет хорошо. Я тебя не подведу.

Верна прижала голову сына к своей груди, вздохнула. Хотелось сказать так много, но слов не находилось.

— Ты устал. Ложись спать.

И долго, после того, как сын, устроившись на подушке, засопел, как маленький, в две дырочки, сидела у изголовья и думала, думала, думала. Недоброе предчувствие, раз поселившись в душе, никак не желало проходить.

Арчи, в отличие от нее, недобрыми предчувствиями не терзался. Предчувствия в его деле были нужны, но только до известных пределов. А этот предел уже был достигнут.

Дело пахло скверно. И не просто пахло — оно воняло так едко, словно в его опрокинули в бак с нечистотами, а потом еще и облили какой-то противной парфюмерией, так что смесь получилась убийственная. На поверхности — все кисло-сладко до приторности и ломоты в зубах, а внутри — горечь, грязь и вонь. Но что поделать? Такова жизнь частного сыщика, который специализируется отнюдь не на выслеживании неверных жен и подлогов в завещаниях.

Судя по материалам дела, речь шла всего-навсего о систематических хищениях со складов. Воровали долго, регулярно, небольшими порциями. Обычное дело. Крадут все и всегда. На некоторых воришек даже не обращают внимания. Вот только принадлежали те склады не кому-нибудь, а самой «Макбет Индастриз». И что там хранилось — никто, кроме самих работников корпорации, не знал. Да и то, как удалось быстро выяснить по своим каналам, знали об этом весьма немногие. Поставщики — тем более. Значит, искать надо было среди «своих».

Несколько дней Арчи потратил впустую — информации не было. Информаторы либо отказывались работать, узнав, что предстоит «прощупать» самого лорда Макбета, либо кормили его пустышками. Дескать, там хлопок-сырец из колоний, уголь и зерно. А также, судя по маркировке на контейнерах, горючие материалы. Как узнал? Да через подзорную трубу подсмотрел. Как подсмотрел? Сидел на крыше одного из соседних домов и наблюдал за погрузкой. За погрузкой или разгрузкой? Да за погрузкой, стало быть. Подъехала телега, рабочие с нее мешки-бочки перетаскали на склад и все. Как — «все»? А вот так. На склады только привозили, но никто ничего оттуда не вывозил. Как же это заказчик выяснил, что «Макбет Индастриз» обворовывают?

Арчи уже был готов сдаться, но потом один из его информаторов не пришел на встречу. Его выловили в канале сутки спустя. Задушенного. А, судя по некоторым прижизненным ранам, успевшего тесно пообщаться со своими убийцами.

Вот тогда-то интуиция у Арчи и отключилась. По всем правилам, ей бы взвыть в полный голос — мол, на тебя вышли, самое время залечь на дно или вовсе выйти из игры, ну или хотя бы сменить тактику. — но вместо этого в глубине души родилась уверенность и холодная решимость разобраться во всем самому.

И Арчи, выбрав ночь потемнее, сам пошел к тем складам.

Он сам точно не знал, что собирается искать. Хоть что-то, хоть какую-то зацепку, которая поможет понять, что происходит или подскажет, в каком направлении не стоит двигаться. И сам не понял, как ему повезло, когда буквально на вторую ночь его дежурства к складам подкатила телега.

Пустая.

Само по себе это было не так уж и странно — нет такого закона, чтобы запрещать телегам разъезжать по улицам города. Только в центре их движение ограничивали ранними утренними или поздними вечерними часами, чтобы не смущать обитателей престижных районов. Но не на окраине, не среди складов и доков. И пустой телегой не больно-то кого удивишь. Но вот чтобы ночью. И возле тех самых складов. Да еще и не с парадного въезда, а на боковой улочке…

Неужели, клюнуло? Неужели он сумеет кое-что вызнать?

Тут бы интуиции еще не поздно проснуться и шепотом подсказать, что, возможно, задушенный информатор тоже что-то такое вызнал, иначе не закончил бы жизнь на дне канала с отрезанными пальцами и ожогами на лице и груди. Но она продолжала молчать. И молчала, пока Арчи подкрадывался поближе.

Телегу сопровождали шестеро. Седьмой сидел на козлах. Едва он остановил ломовиков у одной из секций забора, вся шестерка спрыгнула с телеги, подошла к забору, и один из них выбил на нем быструю частую дробь. Условный знак. Потом наклонился к неприметной щели и — Арчи был готов поклясться, хотя и находился довольно далеко — что-то сказал. Пароль? Наверняка.

Как бы то ни было, секция отъехала в сторону, как на шарнирах. Проход был узким, чуть больше ярда, насколько можно было заметить в темноте. Пятеро из шести по одному скользнули внутрь. Судя по всему, их уже ждали, так что буквально через пару минут показались снова. На сей раз таща что-то бесформенное, а судя по тому, как его волокли и как с трудом втаскивали на телегу, еще и ужасно тяжелое.

Шестой, тот, кто стучал в ворота и шептал пароль, в погрузке участия не принимал. Он крутился рядом, присматриваясь к рабочим. Время от времени подавал короткие команды, а когда стали крепить груз на телегу, засуетился, сам контролируя весь процесс, и даже пару раз собственноручно взялся за ремни, закрепляя его.

Арчи подался вперед. Он чуял след, как чует его ищейка. Это чувство захватило его столь сильно, что он забыл обо всем на свете. Тайна склада переставала быть таковой. Теперь дело было за малым — проследить, куда повезут груз, а уж там…

Додумать эту мысль он не успел. За спиной послышался шорох. Уснувшая было интуиция встрепенулась, подавая сигнал тревоги, но было поздно. Что-то тяжелое опустилось Арчи на затылок, и мир исчез.

Первыми вернулись слух и осязание. Арчи понял, что лежит на чем-то твердом, что руки неестественно вывернуты в суставах и стянуты за спиной, затылок болит, а кровь в ушах шумит так, что незнакомые голоса с трудом пробиваются сквозь этот гул.

— Ну, и вот что с ним теперь прикажешь делать? — голос был сух, деловит и полон презрения. — А если он так и не очухается? Как прикажешь поступать?

В ответ ему что-то невнятно пробубнили.

— Заткнись, тупая башка, — с раздражением бросил первый. — Толку от тебя никакого…

Снова ворчание, на сей раз обиженное, как мог бы бурчать верный пес, который задержал грабителя, и которого хозяин вместо благодарности пнул ногой.

— Хватит, — в беседу вклинился новый человек. — Кажется, Моззи не так уж сильно его ударил. Он приходит в себя.

Чей-то сапог врезался Арчи под ребра. Он невольно вздрогнул, хотя и ожидал, что его наверняка будут бить. Но первый удар — он всегда неожиданный, как ни готовься.

— Давай, помоги ему.

На лицо выплеснули ведро воды. Ледяной, пахнущей мазутом, рыбой и гнилыми водорослями. Вода из того места, где часть реки устремляется в обводной канал. Вот, значит, они где. Практически в двух шагах от складов. Только какой в этом смысл? Самый прямой, но…

Арчи фыркнул, мотая головой и разлепив ресницы. Перед глазами все плыло, тупая головная боль резко усилилась, особенно после того, как буквально в нос ему ткнулся фонарь. Он зажмурился и попытался отвернуться, но чужая рука крепко схватила за волосы — крепко и больно, черт побери. — заставляя смотреть вперед.

— Ну-ка, и кто это тут у нас?

Арчи проморгался. Глаза еще не привыкли к свету, все плыло в зеленых пятнах, но он сумел рассмотреть присевшего перед ним на корточки незнакомца. Человек как человек, кроме относительно чистой одежды без особых примет. Ни шрамов, ни усиков, ни густых сросшихся бровей — ничего. Серое невыразительное лицо обычного клерка. Только вот взгляд… Цепкий, холодный. Взгляд полевого хирурга у операционного стола.

— Кто такой? Как зовут? Откуда взялся? — голос был под стать взгляду, холодный и властный, но тут же обмяк, вместе с лицом. — Впрочем, что это я. Вы, господин хороший, намерены молчать. И это ваше право. А мое право отнестись к вашему молчанию соответственно. Но для очистки совести… может быть, все-таки признаетесь, на кого работаете? Просто чтобы знать, кому это так неймется?

Арчи молчал. Он мог бы, конечно, назвать то имя, под которым ему представился работодатель. Но, как уже заметил в самом начале, имя было наверняка вымышленное. Искать нужного человека они будут долго.

— Впрочем, мы и так догадываемся, что это кто-то из Адмиралтейства или Скотланд-Ярда, — кивнул его собеседник. — А то и оба сразу. Но своими руками жар загребать эти господа не любят, вот и используют наемников вроде вас… Да-да, вы отнюдь не первый, кто сует свой любопытный нос, куда не просят.

— Это… личное дело. Политика тут не замешана, — рискнул высказаться Арчи. — Я никогда не работал ни на Скотланд-Ярд, ни на Адмиралтейство, ни на подобные структуры.

— Вот как. И вы уверены, что один человек, имеющий тут личный интерес, способен справиться с нами? Да еще и с вашей помощью? — мужчина рассмеялся, и его смех подхватили вокруг. — Любопытно. И вы все равно не скажете имя вашего нанимателя? Конфиденциальность, условия найма, реноме клиента и все такое… Понимаю. Это ваша работа. Но и вы поймите нас. Мы тоже работаем… на кое-кого. И не можем допустить, чтобы произошла утечка информации.

— Рано или поздно, это случится, — услышал Арчи свой голос.

— Случится. Но лучше поздно, чем рано. Можно догадаться, какого рода информацию вы пытались раздобыть. Понимаю ваше рвение, понимаю рвение вашего нанимателя… И хочу вам помочь. Вы хотите информацию? Вы ее получите.

«Клерк» встал, небрежным жестом отряхнул штанины и бросил властным холодным голосом, который так не вязался с его неприметной серой внешностью:

— Забирайте его. К остальным.

Тут только долго молчавшая интуиция Арчи очнулась и взвыла в полный голос, уже не предчувствуя, не намекая, а открытым текстом заявляя о свалившихся на его голову неприятностях. Но было уже поздно.

Полученный им удар по голове был все-таки очень силен. И в тот миг, когда чужие руки весьма небрежно вздернули Арчи, поднимая с пола, от резкого рывка у него опять потемнело в глазах, и мир померк.

Когда он снова пришел в себя, было уже поздно что-либо предпринимать. Кругом была темнота, хоть глаз коли. Спеленутый по рукам и ногам, Арчи валялся на каких-то пропахших рыбой и тиной отсыревших давным-давно тюках. Воняло рекой, деревом, машинным маслом, ржавым железом, человеческими испражнениями. Все вокруг слегка качалось, и Арчи немного мутило. Мысли ворочались в голове тяжело, перекатываясь туда-сюда, как бильярдные шары и, казалось, гулко стукались внутри черепа, толкаясь о стенки. Какое-то время не удавалось сосредоточиться, но постепенно пришло осознание того, что он находится в трюме небольшого дебаркадера, и тот куда-то плывет. Плывет, увозя в своем чреве Арчи. Куда? Зачем? Интуиция виновато помалкивала, но и так было ясно, что хорошего ждать не приходится. В общем, единственным положительным моментом было то, что его до сих пор не убили. И это было странно. Зачем он нужен похитителям живым? Ведь куда как проще полоснуть бритвой по горлу, пока пленник не очухался, и свалить его в воду? Труп, конечно, выловят, но вряд ли станут долго разбираться. Сколько таких тел еженедельно достают из реки? Одним больше, одним меньше… Нет, тут что-то не так. Но что?

В один прекрасный момент катер качнулся на волне, и тошнота подкатила к горлу так, что он еле успел перевернуться набок, и его стошнило на подстилку, отнюдь не добавив ей уюта и удобств. Чтобы держать лицо подальше от собственной отрыжки, Арчи поелозил, извиваясь всем телом и пытаясь отползти подальше. Удалось слабо — спиной и заведенными назад руками он уперся во что-то плотное. Машинально принялся ощупывать неожиданную преграду.

Пальцы наткнулись на что-то, сильно напоминающее брезент. Под этим брезентом, натянутым, как кожа для барабана, ощущалось что-то теплое, даже горячее, упругое и…

Живое.

Сначала Арчи не понял, откуда взялась эта мысль. Пальцы, почти утратившие чувствительность, гладили и шарили теплый бок странного… э-э… существа, пока оно слегка не шевельнулось. Может быть, причиной тому был очередной скачок судна, взбирающегося на волну. От толчка все грузы в трюме, как ни плотно были закреплены, слегка сместились, но потом тот, к которому прижимался Арчи, самостоятельно принял прежнее положение. Сквозь брезент по нему прошла легкая судорога, словно существо вздохнуло. Сквозь скрип, плеск и скрежет пробился какой-то глухой звук.

В душе волной поднялась паника — не поворачиваться, ни в коем случае не поворачиваться, если хочешь сохранить здравый рассудок. Но здравый смысл твердил иное — опасность надо встречать лицом к лицу. Всегда надо знать, что у тебя за спиной. Вот Арчи один раз не обратил на это внимания — и где он сейчас? Нет, лучше уж знать, откуда подстерегает опасность.

Новый толчок помог ему перекатиться набок. При этом щекой он все-таки чуть не вляпался в свою собственную отрыжку, но ухитрился избежать столкновения. Упал на связанные руки, изогнулся, переворачиваясь на другой бок…

В трюме было темно. Но так показалось ему лишь на первый взгляд. Пока он катался туда-сюда и приходил в себя, глаза частично адаптировались к мраку. Да и не был он таким уж непроницаемым — в потолке, который был, скорее всего, палубным настилом, обнаружились щели, сквозь которые пробивалось немного света. Совсем чуть-чуть, и так даже лучше.

Приглядевшись, Арчи от души благословил темноту, не позволявшую ему как следует рассмотреть валявшуюся у переборки тушу. И заодно — проклясть свое идиотское любопытство, которое то и дело толкало его на глупые поступки. Ибо рядом с ним, запеленутый в брезент, лежал самый настоящий мутант. И, судя по шорохам, скрежету, вздохам и утробному ворчанию, раздававшимся со всех сторон, еле слышным, но монотонным, он тут был не один.

Что происходит? Куда их всех везут? Зачем? Арчи понял, что знает ответы на эти вопросы, но предпочел бы обойтись без них.