Проклятье одиночества

Глава 24

Сон, словно вязкое болото, затягивал меня вглубь, заставляя чувствовать сильную тревогу и отвращение. Я понимал что нахожусь не в реальном мире, но всё равно не находил в себе сил чтобы вырваться из этой ловушки и наконец-то проснуться. Поэтому, радуясь тому что поблизости нет хотя бы одного мерзкого ящера, вынужденно терпел давящую на плечи мрачную атмосферу и продолжал своё мееедленное бесконтрольное погружение в холодную пучину крайне неприятного сна. Мог бы конечно побарахтаться, в тщетных попытках вырваться, но, имея возможность влиять хотя бы на это, старался не шевелиться и стоически терпеть такое сонное издевательство.

Правда в какой-то момент стало ещё хуже, когда в мой мрачный болотный мирок ворвались посторонние звуки. Непонятные мерные удары, будто кто-то поблизости пытался настойчиво срубить дерево. Я даже зачем-то попытался осмотреться, но ничего кроме темноты и размытых бесформенных теней так и не разглядел. Звук ударов был раздражающе громким и нарушал моё тихое болотное спокойствие. Этот шум почему-то разозлил и еще сильнее встревожил меня, заставив впервые попробовать вырваться из трясины. Поэтому я рванулся вверх, желая отобрать топор у этого ненормального ночного лесоруба, но путы тёмной воды оказались слишком прочны, не позволив сдвинуться и на сантиметр. Но это меня конечно же не остановило. Злясь на неприятный стук, продолжал рваться вперёд вкладывая в это все свои силы и упрямство… И лишь когда несчастное дерево раскололось и разлетелось с громким стеклянным звоном, я смог всплыть на поверхность и наконец-то высвободиться из плена неприятного сна.

«АААААААА ААААААААААААААА ААААААА» — тоже испугавшись непонятного и вполне реального шума, проснувшаяся Ева вновь зашлась громким мысленным криком, пускающим слабые волны боли по моим зубам. Плохо соображая после муторного мрачного сна, я резко вскочил с кровати и потратил несколько очень долгих секунд на то, чтобы сообразить, что вообще тут происходит. И лишь услышав повторившийся, но куда более тихий звон, наконец-то устремился в направлении этих громких звуков.

На бегу включая свет во всех комнатах, я довольно быстро понял откуда исходит этот шум и устремился в сторону гардеробной. Ну а когда ворвался туда… то с ужасом замер прямо на пороге, глядя на то как Има настойчиво и планомерно бьётся о стену, на которой недавно было большое ростовое зеркало. Разбрызгивая красную жидкость по сторонам она с яростной силой ударяла лбом по каменной преграде, толи пытаясь пробить стену, толи истова желая проломить себе череп. Из её лица торчали мелкие осколки битого стекла, но она, будто бы перестав чувствовать боль, атаковала уже окрашенную в багровые тона стену.

— ААААААААААА! — яростно прокричала жена, наконец-то вырывая меня из ошеломлённой прострации и заставляя остановить её очередной особо сильный удар. Прилагая немало усилий, я удержал любимую своей тиксортной энергией, а затем дёрнул на себя, заставляя завалиться на спину. Этот рывок истратил практически все мои резервы, поэтому пришлось накинуться на Ими сверху, чтобы попытаться удержать её на полу. А затем, поражаясь встречному сопротивлению и яростному напору, вступил с женой в настоящую схватку. На этот раз, к сожалению, не любовную.

Шипя и рыча словно какое-то алое чудовище, она, менее чем за сутки уже практически полностью покрывшаяся этой хлюпающей гадостью, ударила мне в грудь левой пока ещё костяной рукой с такой силой, что меня пронзила боль будто от перелома в рёбрах. К счастью, эта вспышка мучений также стремительно и погасла, а я пошел в ответную атаку, прижимаясь к девушке плотнее и всеми силами стараясь притянуть к себе или полу её руки и ноги. Она, как и в наших любовных безумствах, как всегда не собиралась поддаваться и билась изо всех сил, порой умудряясь даже немного откидывать меня и наносить короткие тычки в голову и в грудь. Има отбивалась изо всех сил, вырываясь из пут моей хватки… И лишь через несколько невероятно долгих минут наконец-то обмякла, кажется просто устав до полнейшего изнеможения из-за своего неистового буйства. После чего мы просто замерли на полу. Вот только я пока что не собирался давать себе отдыха и ослаблять хватку.

— Зачем…? — тихо прошептал я, прижимаясь к её лбу и обдавая любимую волной эмоций из своей сильной тревоги и нежности. А в ответ полнейшая тишина. Будто не ощутив этих чувств, Има сильно дёрнулась, пытаясь ударить меня головой, а затем высказала что-то похожее на обвинение… или скорее собственный приговор.

— Теперь я монстр. То чем я жила… То чем я дорожила сильнее всего пропало. Из зеркала на меня теперь смотрит мерзкая одноглазая тварь. Я потеряла свою красоту! Это было моей сутью и моим смыслом жизни! Теперь я чудовище которое просто не должно жить! Мавеот!!! Отпусти меня и дай себя убить! Если моя новая жизнь будет наполнена уродством и постоянной болью… То мне не нужна такая жизнь!!! — будто бы вновь набравшись где-то сил, жена пошла в новое короткое наступление, яростно пытаясь скинуть меня с себя. Несколько раз ударила головой и даже попыталась укусить, но потом опять обессилила и обмякла, кажется не в силах даже пошевелиться. Ну а я опять не стал расслабляться и полежав так в обнимку с любимой несколько долгих минут, наконец-то задал ей… довольно прямолинейный и жестокий вопрос.

— То есть… Ты сейчас хочешь «уйти» и бросить не только меня, но и свою беспомощную дочь? А ты… куда более жестокая и эгоистичная чем я раньше думал о тебе. Если честно… неприятно узнавать эту новую сторону. Но если это твоё взвешенное и окончательное решение… я конечно же не буду удерживать. Потому что всё ещё люблю тебя и не хочу чтобы так сильно страдала.

— Ну тогда отпусти меня!!! — кажется из-за своего отчаяния и злости не услышав большую часть моих слов, Има дернулась всего несколько раз, со злостью смотря на меня своим странным мягким глазом.

— Отпущу конечно, но чуть позже. Сначала свяжу тебя хорошенько, положу рядом с Евой и буду целые сутки объяснять насколько и где ты неправа. И лишь после того как пройдёт целый день и ты сотню раз обдумаешь своё решение, дам тебе свободу, чтобы самостоятельно решить остаться с нами или«уйти». Если всё же выберешь второй вариант, то я пообещаю что воспитаю нашу дочь и без тебя, какой бы она не стала из-за этой болезни. Ну а если захочешь ещё немного пожить… Тогда мы вместе постараемся сделать нашу маленькую Еву счастливой… Даже если наш мир окончательно сойдёт с ума и провалится в пропасть… я всё равно буду любить вас двоих.

Наверное мог ещё много чего наговорить, отвлекая жену от всяких глупых мыслей. Мог и даже не соврал бы ни единым своим словом. Но в какой-то момент своей прочувствованной речи наконец-то заметил что Има меня уже не слушает, кажется просто потеряв сознание из-за полного изнеможения. Воспользовавшись её слабостью, я сдёрнул с вешалок какие-то платья и, безжалостно разрывая невероятно дорогие одежды на длинные лоскуты, принялся крепко увязывать безвольно лежащую девушку.

Замотал её так плотно и крепко, что она точно бы не смогла разорвать эти путы как бы не старалась. Ну а решив что этого вполне должно хватить, подхватил её на руки и понес обратно в спальню. Ева уже успела успокоиться и кажется уснула, поэтому я осторожно пробрался в комнату чтобы не разбудить нашу малышку. Уложил жену на её место, поближе к маленькой кроватке дочери. После чего с жалостью и печалью посмотрел на двух своих девочек, обезображенных безжалостной болезнью. И лишь после этого, убедившись что они кажется не собираются просыпаться, пошел в ванную смывать с себя налипшую и кажется уже начавшую подсыхать, непонятную тёмно-красную жидкость, которой успел изгваздаться с ног до самой головы.

Основной удар конечно опять приняла рубашка, которую не снял ещё со вчерашнего дня, но я всё равно очень долго тёр каждую свою косточку, подспудно боясь заразиться и не веря в свой надуманный иммунитет. А потом ещё налил полную ванну и очень долго отмокал в горячей воде, медленно смешивая в разуме плохие мысли с очень плохими мыслями. И лишь спустя целый час, когда вода начала остывать, меня наконец-то посетило пугающее осознание, одного крайне неприятного факта.

«Я сегодня ни разу не почувствовал их эмоций!!!» — не понимая что это может значить, ощутил как во мне начинает стремительно вскипать сильная тревога, всего за несколько секунд перерастая в страх. Не желая верить в то, что у них ослаб не только контроль над тиксортной энергией, но и эмпатические свойства разума, я, разбрызгивая во все стороны воду, выскочил из ванной и не одеваясь устремился в спальню. Остановившись на мгновение, нерешительно замер у кровати. Но потом, будто бы толкнув самого себя в спину, все же прикоснулся к голове жены, выпуская сразу несколько отсветов своего сознания… Которые канули в абсолютную пустоту, не находя искры её разума. И даже потратив несколько долгих минут на поиски, нашел в её черепе лишь какую-то странную искрящуюся жидкость, никак не реагирующую на мои прикосновения.

Пытаясь осознать весь этот бред, я потеряно схватился за голову и сел на пол возле кровати. У меня не было ни малейшего представления что с этим делать и как реагировать. В моём разуме просто не укладывалась вся эта безумная ситуация в рамках которой разумный и красивый шелед мог превратиться в какое-то совершенно иное существо, с совершенно иными принципами функционирования… и без искры разума, словно у какого-то глупого жука, живущего лишь одними инстинктами к размножению. Правда моя Има разговаривала и даже пыталась… себя убить, проявляя самую наивысшую форму своей разумности в виде целенаправленного стремления к саморазрушению. Вот только это абсолютно ничего не меняла. Её искра разума пропала… и она кажется уже перестала быть шеледом, став кардинально иной формой жизни. И это уже никак нельзя было изменить или вылечить. Можно было лишь принять данный факт и смириться с творящимся вокруг бредом.

Ни на что уже не надеясь, я подошел к кроватке дочери и прикоснулся к её голове. Ну а найдя там лишь полнейшую пустоту… пошел обратно в ванную комнату и с головой погрузившись в уже практически холодную воду, просто мысленно завыл, словно какой-то бессловесный зверь, не способный описать свою боль. Боль от неизбежной потери и такого же неизбежного одиночество, на которое меня обрёк один безумный ящер.