Просто соседи

Глава 24

Клаудия звонит.

Я нажимаю «Игнорировать».

Это ее пятый звонок подряд.

Сегодня у меня нет времени на ее дурацкие игры.

На мой телефон приходит сообщение.

Клаудия: Хватит игнорировать мои звонки!

Они выпустили ее из тюрьмы несколько дней назад. Удивительно, но судья выпустил ее под залог. Также удивительно, что Роджер заплатил его. Она не видела детей и не забирала их из моего дома, но выходные уже закончились. Клаудия всегда ждет окончания выходных, чтобы пригрозить мне, что я не увижу их, если не дам ей денег.

Час спустя Клаудия врывается в мой кабинет с Мелани по пятам.

— Я пыталась остановить ее, — говорит Мелани, бросая на Клаудию хмурый взгляд, прежде чем посмотреть на меня. — Но я подумала, что ты не одобришь, если я повалю твою сестру на пол.

Улыбка дергается на моих губах. Сейчас, наверное, нет.

— Я ценю это.

Мелани не является поклонницей Клаудии, и это не первый раз, когда моя сестра врывается в мой офис, выкрикивая требования.

Мелани бросает Клаудии еще один грязный взгляд, прежде чем уйти, и обязательно закрывает за собой дверь. Клаудия имеет тенденцию становиться шумной во время своих визитов.

Клаудия опускается на стул перед моим столом. Она выглядит как с похмелья, с темными кругами под голубыми глазами и размазанным по лицу вчерашним макияжем.

— Твоя секретарша — сука, — рычит она.

Я складываю руки вместе, кладу их на стол и наклоняюсь вперед.

— Нет, это не так. Итак, что такого важного ты сделала, что почувствовала необходимость навестить меня на моей работе, хотя я много раз просила тебя этого не делать? Это государственный офис, а не место, где я могу решать свои семейные проблемы.

Клаудия никогда не относилась к моей работе серьезно. Часто кажется, что она хочет, чтобы я ее потеряла.

Она закатывает глаза.

— Мне нужны деньги.

Я прерываю ее, прежде чем она успевает договорить.

— Нет.

Она вздрагивает.

— Но…

Я снова прерываю ее.

— Я сказала, нет.

— Ты чертова сука, — рычит она. — Я тебя ненавижу.

Чувство взаимно.

Я пожимаю плечами.

— Если ты так чувствуешь, значит, так и есть.

Она склоняет голову.

— У меня проблемы, а Майкл все еще не отвечает на мои звонки.

— В этом нет ничего нового, Клаудия. У тебя всегда проблемы, и твои доводы о том, что тебе нужны деньги, — это бесконечная, драматическая, шекспировская чушь. Если Майкл не дает тебе денег, возвращайся на работу, которую бросила.

Она поднимает подбородок и смотрит на меня, а я борюсь с собой, чтобы не поддаться. Я привыкла уступать, когда дело касается Клаудии. В конце концов, я устаю от ее мольбы и уступаю. Сегодня этого не произойдет.

Она понижает голос.

— Мы с Роджером должны кое-кому денег. — Она продолжает, прежде чем я успеваю подтвердить, что она не получит от меня ни цента. — Роджер занял дополнительные деньги сверх нашего долга, чтобы заплатить залог за меня!

— Как это мило с его стороны, — бормочу я. — Он живет в твоем доме, без арендной платы. Он должен помочь тебе.

— Они опасны, Хлоя. Они могут причинить мне вред!

— Вы взрослые люди и способны сами оплачивать свои долги. Мне надоело выручать вас из ваших неприятностей. В прошлый раз, когда я сказала, что это последний раз, я не солгала. — Я толкаю свои руки вперед, а затем скребу их чистым движением. — Больше нет.

— А как же тогда дети? Ты не беспокоишься об их безопасности?

— Они в безопасности в моем доме.

— Пожалуйста, Хлоя. — Она близка к слезам, а я близка к тому, чтобы уступить. Это происходит каждый раз. Она знает, что на меня действует. — Пожалуйста.

Не делай этого. Не делай этого.

— Я дала тебе тысячи долларов, чтобы помочь тебе, а ты только и делаешь, что тратишь их на выпивку и заботишься о своих парнях-бездельниках. Больше ничего. Ничего.

— Моим детям нужно есть, — ворчит она, проводя пальцами по своим жирным волосам.

— Тогда я буду покупать им еду.

— Им нужно тепло и электричество.

— У меня дома есть и то, и другое. Они могут жить у меня.

— А как же я, а? Тебя не волнует, что мне холодно и голодно?

— Если тебе нужно спать в моей свободной спальне, ты можешь, но ты будешь держать себя в руках. Никаких наркотиков. Никакого Роджера. Будут правила. — Я закрыла глаза в ужасе. Нянчиться с Клаудией сложнее, чем с Треем и Глорией.

— Я не хочу жить с тобой, — огрызается она.

Я фиксирую свой взгляд на ней.

— Это было не дружеское приглашение. Это было отчаянное предложение.

Она вскакивает со стула и тычет пальцем в мою сторону.

— Пошла ты, Хлоя! Пошла ты! Жди, что не увидишь детей на этой неделе или вообще никогда!

Мое кровяное давление повышается с каждой секундой нашего разговора.

— Не заставляй детей страдать от обиды и не лишай их жизни, которую мы хотели, когда были детьми.

Она проводит рукой по груди.

— Ты хочешь сказать, что ты была бы лучшей матерью для них?

Я потираю лоб.

— Я не пытаюсь быть их матерью. Я пытаюсь дать им лучшую жизнь — будь то в качестве их тети или даже друга. Они — мой приоритет номер один, и они всегда будут моим приоритетом номер один. И точка.

Ее накрашенные помадой губы кривятся, когда она издает жесткий смешок.

— Боже, ты так отчаянно нуждаешься в детях, что даже готова взять чужих.

Я хлопнула рукой по столу и встала.

— Теперь моя очередь сказать «пошла ты». — Я ткнула пальцем в сторону двери. — Покинь мой кабинет.

Она отшатывается назад, и на ее лице мелькает сожаление. Ей требуется несколько мгновений, чтобы изобразить фальшивую улыбку.

— Прости, это было неправильно с моей стороны.

Я качаю головой и держу палец наготове.

— Оставь свои извинения. Ты это имела в виду. Ты подразумевала это каждый раз, когда говорила. Засунь эти извинения себе в задницу.

Она использует обе руки, чтобы отпихнуть меня, уронив одну на мгновение, чтобы открыть дверь, а затем возвращает их в прежнее положение, выходя задом из моего кабинета, и, судя по смеху Мелани, я предполагаю, что она делает то же самое с ней.

Я все еще стою, когда Мелани заходит в мой кабинет несколько минут спустя.

— Ты должна была позволить мне схватить ее, детка, — говорит она, обходя вокруг стола и опуская руку мне на плечи. — Ты сильная женщина, и я чертовски горжусь тобой за то, что ты не позволила ей переступить через тебя. — Она сжимает мое плечо, прежде чем отойти. — Если тебе понадобится помощь с детьми, я здесь. — Она наклоняет голову в сторону. — Никто из них не в подгузниках, верно?

— На сто процентов приучены к горшку.

— Отлично. Если тебе понадобится помощь с детьми, дай мне знать.

Я улыбаюсь.

— Твой плохой юмор — это то, что мне всегда нужно в напряженные дни.

— Я здесь целый день, ребята. — Она останавливается, чтобы поправить себя. — Или, по крайней мере, до пяти.

Она убегает, когда раздается звонок на ресепшене, а я беру телефон, чтобы написать Трею. Сейчас у него обеденный перерыв, так что, надеюсь, у него есть телефон.

Я: Я заеду за тобой сегодня после школы.

Через несколько секунд телефон отвечает.

Трей: Мама сказала пойти с Роджером.

Я: Я разберусь с твоей мамой и Роджером.

Они всегда опаздывают, забирая их из школы. Если Клаудии нужны дети, она придет ко мне домой. Сегодня Клаудия уже не в первый раз говорит, что ее жизнь в опасности. Обычно, когда она так говорит, я хватаюсь за бумажник. Даже если я не верю ей на сто процентов, сомнения все равно остаются в глубине моего сознания, и я беспокоюсь о безопасности детей. Черт, я всегда беспокоюсь об их безопасности.

Пусть они приходят ко мне домой.

Я буду готова к этому бою.

Я не удивляюсь, когда Роджер и Клаудия появляются на моем пороге через несколько часов после окончания школы. От них пахнет алкоголем, а расширенные зрачки и царапины на лице Роджера подтверждают мои подозрения, что он использует не только алкоголь для получения кайфа.

— Мне нужны мои чертовы дети, — кричит Клаудия, как только они входят.

Я скрещиваю руки.

— Жесть.

Я сглатываю и стою прямо, хотя мое сердце колотится, когда Роджер делает выпад в мою сторону. Когда он подходит ближе, Трей делает шаг в мою сторону. Клаудия насмехается, а Роджер цинично смеется над защитным жестом Трея.

Это ничем хорошим не закончится.

— Посмотрите на этого крутого парня, — кричит Роджер, подавая сигнал взбешенному Трею.

Челюсть Трея стиснута, а руки сжаты в кулаки. На его лице наконец-то появилось выражение недовольства. Роджер давит на него, чтобы ухудшить отношения между всеми.

— Пошел ты, — вырывается у Трея. — Мы не хотим уходить с тобой. — Его внимание переключается на Клаудию. — Я отказываюсь оставаться с тобой и твоим, — он наклоняет голову в сторону Роджера, — дерьмовым парнем. Вам придется вытащить меня отсюда.

— Это можно устроить, маленький засранец, — прорычал Роджер, делая выпад в сторону Трея.

Я отталкиваюсь ногой, ставя подножку Роджеру, и пол вибрирует от удара его тела. Я использую футболку Трея, чтобы оттащить его в другой конец комнаты, пока Роджер встает, а я бросаюсь к своей сумочке.

— Стоп! — кричу я. — Я дам тебе эти гребаные деньги. Погоди!

Сердитое выражение лица Роджера — вот почему я уступаю. Я не буду рисковать ни детьми, ни своей безопасностью.

— Двадцать две сотни долларов, — требует Клаудия, целуя Роджера в щеку в честь их победы. — Мы бы предпочли наличные, но можно и чек, если у тебя нет с собой такой суммы.

— Я не дам вам двадцать две сотни долларов, — говорю я, роясь в своей сумке, пока не нахожу бумажник.

— Если ты хочешь оставить их себе, то именно столько я и хочу, — отвечает Клаудия. — Возьми или оставь.

Трей делает шаг вперед и с отвращением смотрит на свою мать.

— Стоп, стоп. Ты продаешь нас за двадцать две сотни долларов? — Он смотрит на меня с недоверием. — И для этого ты даешь ей деньги? Чтобы мы могли остаться здесь?

Вместо того чтобы ответить ему, я собираю все купюры из своего бумажника, делаю шаг вперед и пихаю их в грудь Клаудии. — Здесь триста долларов. Это все, что у меня есть, и все, что ты получишь. Если ты возьмешь это, ты уйдешь и оставишь детей здесь. Ты не придешь завтра, умоляя дать тебе еще денег. Это твой единственный шанс. Бери или уходи.

Роджер выхватывает деньги из ее руки, пересчитывает их и направляется к двери.

— Хорошо, — протягивает Клаудия. — Но я хочу получить их на праздники.

Я киваю.

— Я позволю им провести несколько часов с тобой.

— Я не проведу с ней ни минуты! — кричит Трей.

— Я не хочу проводить каникулы с твоей эгоистичной задницей, — выплевывает Клаудия. — Я хочу видеть только твою сестру.

— Я хочу видеть маму!

Наше внимание переключается на коридор, где стоит Глория.

Отлично.

Надеюсь, она не была свидетелем того, что только что произошло.

— Конечно, милая, — говорит Клаудия, наклоняясь и жестом приглашая Глорию подойти. — Я приехала за тобой.

Глория бежит по коридору, прямо в ее объятия и обнимает ее. Клаудия обхватывает ее руками и крепко сжимает. В такие моменты, когда Клаудия пытается быть порядочным и любящим родителем, мне немного жаль ее, но потом я вспоминаю, как она действует. Она пообещает Глории все на свете, а потом разочарует ее. Тогда я буду той, кто будет собирать осколки.

Глория — единственный человек, который прощается с нами, когда они уезжают.