Проведи меня через туман. Летопись первая: Велесовы святки (СИ)

Но самому Яромиру было все равно. Он тащил за собой подругу, а та покорно бежала следом, боясь снова запутаться в коридорах и залах. Вскоре они оказались на первом этаже около гардеробной.

Парень фыркнул.

— Без людей тут намного лучше, спокойнее что ли. Хоть я и терпеть не могу весь этот пафос, — пояснил свою реакцию яриловец, обводя рукой пространство помещения, а Мирослава только кивнула. Была в этом всем какая-то трагедия, когда невозможно было насладиться историей и ее величием в толпе многочисленных туристов. — Где твое пальто?

Девочка понятия не имела, под каким номером папа сдал их верхнюю одежду в гардероб, и чертыхнулась.

— Ты сможешь отвлечь гардеробщицу? Я поищу, — прошептала Мирослава, прячась за колонной. Яромир вздернул угольно-черную бровь.

— И что же мне спросить? Устраивают ли ее условия труда и зарплата, не обижает ли ее мой батенька? Иди ты, а я найду пальто.

— Хорошо… Оно белое, а внутри рукава розовый теплый платок! — прошептала девочка другу наводку, чтобы быстрее найти ее одежду.

Он шмыгнул в толпу туристов с куртками в руках у гардероба и ловко перепрыгнул ограждение, оказавшись за стойкой. Парень, согнувшись в три погибели, побежал вглубь, теряясь среди висевших норковых шуб и зимних кашемировых пальто вперемешку с простыми пуховиками.

Тучная женщина медленно повернулась в ту сторону, где, как ей показалось, мелькнуло какое-то движение. Она замерла, прижимая к себе чужие вещи в одной руке и держа номерки в другой.

Мирослава, поняв, что гардеробщица что-то заметила и сейчас сорвет всю их «воровскую» операцию, мигом стала соображать, чем ее отвлечь. Она выбежала из-за ограждения к гардеробу, где стояла небольшая толпа.

— Простите, а у вас не будет водички? — спросила она женщину, протягивающую свою норковую шубку. Та стояла первой в очереди с таким надменным лицом, от чего Мирослава сделала шаг назад и подумала, что водичка нужна тут святая, не иначе.

— Где ж твои родители или классный руководитель? — спросила гардеробщица, переключаясь с Яромира на нее. Женщина передавала вещи юной помощнице лет пятнадцати, а та уже непосредственно сама разносила верхнюю одежду по свободным местам.

— Какая-то попрошайка, — фыркнула посетительница дворца, все также кривившая лицо. Мирослава ощутила волну злости. Неужели, если б ей и правда было плохо, то все бы приняли ее за обычную попрошайку? Тут в глубине гардероба послышался шум и, кажется, рухнула какая-то вешалка. Гардеробщица цокнула языком и прикрикнула, обращаясь к своей помощнице:

— Людка, будь же ж ты аккуратней, девка ж ты окаянная! Там же ж вещи ж посетительские! — она уже развернулась, и тут Мирослава поняла, что время пришло. Театрально приложив руку ко лбу, она охнула и, чуть крутанувшись вокруг себя, успешно изобразила падение в обморок.

Толпа загалдела. Кто-то пытался привезти ее в чувства, смачно хлопая по щекам, тут же кто-то набрал в рот воды и смачно плюнул на лицо девочки. Вот и дождалась водицы, как просила!

— Надо найти ее родителей!

— Может, она тут с классом? Где классный руководитель?

— Звоните в скорую! — крики мужчин и женщин заполонили все помещение около гардероба, а какой-то ребенок вообще испугался обморока и громко рыдал навзрыд.

Тут над ее лицом нависла тень, и девочка приоткрыла один глаз. Над ней стоял раскрасневшийся Яромир и внимательно вглядывался в ее лицо. Когда он убедился, что обморок и правда был просто отлично сыгран, то улыбнулся.

— Вот ты где, а мы тебя ищем! Пошли, куплю тебе водички! Она такая водохлебка, вы не представляете, — нес чепуху парень, поднимая за руку подругу. Они стояли внутри круга, образованного из зевак. — Когда ее мучает жажда, сразу падает в обморок! Может, у тебя диабет?

Тут та самая Людка, помощница гардеробщицы, вынырнула из-за стойки и спросила у Яромира, оглядывая его с головы до ног:

— А почему ты босиком?

Он глянул на свои босые ступни в тапочках и пожал плечами.

— Ну-у-у, — протянул императорский отпрыск, — зимняя обувь это дорого, хожу в том, что есть.

Яромир оттянул тонкую ткань растянутых пижамных штанов, акцентируя, что он беден и гол, как сокол. Но тут из кармана что-то выпало, и зоркая Людмила подняла мешочек, крутя его в руках.

— Это не твое, — тут же встряла Мирослава, глядя на которую совершенно нельзя было сказать, что еще минуту назад она находилась в бессознательном состоянии.

— Что это? — беззастенчиво спросила Людка, оттягивая шнурок.

— Дай сюда, — сказал Яромир и выхватил мешочек, но было поздно. Красивый ковер появился, словно из ниоткуда, и нечаянно ударил по голове худого мужчину в круглых очках, стоявшего в первом ряду зевак. Он ойкнул и схватился за волосы, которые, оторвавшись от липучки, чуть съехали вбок. Другой угол ковра взмахнул и саданул самой Людке по плечу, от чего ее чуть откинуло назад.

Полоцкий, ошалевший от событий, мигом накинулся на ковер, потеряв на ходу тапки. Вдвоем с Мирославой скрутили летучее средство, сжимая его со всех сил и не давая возможности ему раскрутиться. Пробежав с десяток залов, они, запыхавшиеся, остановились, опершись ладонями в колени и опустив ковер на лакированный паркет.

— Надо было попросить Персея подарить тебе валенки, а не пластинку, — засмеялась девочка, глядя на босые ноги друга и пытаясь отдышаться.

— Тогда с меня бочка колодезной воды, — не остался в долгу босой парень и добавил: — и баночка нашатыря.

Отсмеявшись, ребята спокойно двинулись по пустым от посетителей залам и коридорам, неся ковер вместе. Мирослава шла спереди, держа свой подарок на плече, а Яромир сзади, забирая большую часть его веса на себя.

— Мы как два гастарбайтера, — хихикнула девочка и тут же почувствовала, что ее вместе с ковром тянет назад. Яромир открыл дверь в какой-то зал и потянул подругу за собой. — Эй!

— Быстрее, сюда, — зашептал он, высматривая что-то вдалеке коридора. Там послышались приглушенные шаги и голоса. Они забежали в огромную Белую столовую, выполненную в светлых тонах в стиле классицизма с настенными барельефами. С потолка свисали огромные «аметистовые» люстры, бронзовые золоченые каркасы которых украшены хрустальными подвесками в виде дубовых листьев. А на длинном столе, застеленном белой скатертью, был расставлен сервиз из фаянсового фарфора на тридцать персон.

— Яромир, что происходит? — тихо спросила Мирослава, когда парень стал отодвигать один стул от стола. — Трапезничать собрался?! Так не время!

— Там мой отец! Полезай сюда! — сказал яриловец, как только протолкнул ковер в импровизированное укрытие. Мирослава, поняв, что вопросы сейчас ни к чему, быстро заползла под стол, а следом туда же юркнул и Яромир. Как только он задвинул стул на его прежнее место, послышался легкий скрип открывающейся двери.

— Проходите, Дмитрий, мне очень приятно, что вы согласились со мной пообедать после деловой встречи! — раздался первый мужской баритон, в котором Мирослава признала голос императора ведьмаговского общества.

— Борислав, мы оба хоть и занятые люди, но все-таки поддерживать общение нам надо! — ответил второй, более мягкий голос. Стулья отодвинулись, и двое мужчин сели за стол. Ребята, притаившиеся под этим самым столом, резво и вовремя отодвинули ковер, который чуть не задели ноги прибывших в столовую.

— К сожалению, у меня не получилось посетить вас второго января, сами понимаете, надо уделить время и семье в эти праздничные дни, свободные от работы!

— Да, семья — это святое, — сказал Борислав и тут же тихонько кашлянул. Мужчина нервно сжимал и разжимал пальцы, на одном из которых был надет платиновый перстень с камнем морионом, черным, как ночь. Он щелкнул пальцами, и двери буфетницы, которые располагались в одной из стен столовой, открылись сами собой. Оттуда полетели подносы с различными яствами, накрывая длинный стол всего для двух персон. — Прошу, угощайтесь!

— Ох, спасибо! Как же меня удивляет ваша магия, никак не могу привыкнуть, — мягко сказал Дмитрий, и Мирослава поняла, что он, скорее всего, был из простаков, раз взрослого мужчину удивляют такие мелочи. Яромир, стоя на коленях и опираясь локтями в пол, тоже внимательно слушал разговор. — Я хотел спросить, хоть это не моя зона ответственности, но все же, — раздалось звяканье столовых приборов, — в Ведограде будут предпринимать какие-то действия по поводу нападений? Расследование пока все также глухо?

— Мой средний сын задействован в расследовании этого дела и, к сожалению, конкретных и безоговорочных зацепок пока нет.

— А ваш младший ведь тоже учится в этой школе? Вы не беспокоитесь, что и на него могут напасть?

Столовый нож резко полоснул по фарфору, от чего раздался противный скрип.

— Я беспокоюсь о всех учениках в равной степени, не выделяя своего сына среди всех остальных, — холодно сказал Борислав, а затем сделал глоток напитка. Яромир, скрючившийся под столом, сжал челюсть, боясь посмотреть на подругу.

— Но ведь нападения происходят на детей именно из знатных родов…

— Да, но если такое и произойдет, уверен, мой сын сумеет за себя постоять. Мы уделяли много времени его обучению защите от различных воздействий.

— Все же он еще ребенок…

— Ему уже почти четырнадцать, он давно не ребенок.

— Да, верно, у вас ведь совершеннолетие наступает на два года раньше…

— Уверен, ратиборцы поймают ту тварь, что нападает на невинных детей, и она понесет всю тяжесть ответственности за свои отвратительные деяния. Разговор на пару минут затих, слышались лишь звяканья бокалов друг о друга и вилок о тарелки, а также тихий шорох вытираемых рук о накрахмаленные белые салфетки.

Мирослава попыталась размять затекшие руки, но в итоге последовала примеру Яромира, который просто лег на спину. С его ростом было еще тяжелее сидеть, скрючившись буквой «зю». Парень был напряжен, и девочка чувствовала неловкость от того, что стала свидетелем разговора, который ее не касался.

— Передайте мою похвалу вашим поварам, все очень вкусно, — раздался чуть приглушенный голос Дмитрия. Было похоже, что он вытирает рот салфеткой.

— Пустяки, это трудятся наши домовушки, им только в радость.

— Домовушки? Жены домовых? О, Боже, никак не могу привыкнуть, что у вас в прислугах нечисть…

— Нет-нет, — сказал Борислав. — Они не слуги, скорее, это мы у них живем, они истинные хозяева дома. И если им бы что-то вдруг не понравилось, то не видать нам сегодняшнего обеда из десятка блюд. В этом случае у нас в прислугах есть и простой повар, на «всякий пожарный».

Несмотря на то, что чувствовала себя Мирослава неуютно, подслушивая чужую беседу, ее желудок, слыша ароматные запахи обеда, громко и утробно заурчал, напоминая о пропущенном обеде.

Разговор между мужчинами опять стих, а юная ведьма с силой схватилась за свой живот. Яромира пробрало истерическое хихиканье, от чего он прижал ладонь к своему рту. Мирослава, сильно прикусывая нижнюю губу, чтобы и самой не засмеяться, ткнула яриловца в бок, и парень, сумев взять контроль над эмоциями, глубоко и беззвучно втянул носом воздух, пропитанный запахом мясного бульона и картофельной запеканки.

Живот теперь заурчал у него. Тут уже не сдержалась Мирослава, и настала ее очередь зажимать себе ладонями рот. Они конвульсивно хихикали, понимая, что ситуация сама по себе заставляет их ржать, как коней в стойле, хоть и не было на то причины.

Но разговор над столом продолжился, и ребята снова прислушались.

— Удивительно! — снова восхитился хитростями ведьмаговской жизни Дмитрий. — И все же, хочу вернуться к нашему незавершенному разговору в кабинете, вы не против?

Ответом была тишина и, судя по тому, что мужчина продолжил говорить, ему кивнули в одобрительном жесте головой.

— Третьяковы играют большую политическую роль и в нашем обществе, не только в ведьмаговском.

Ребята притихли, уставившись в крышку стола, будто там был экран с проекцией.

— Вторая и третья жертвы, не считая самого Ивана, были непосредственно связаны с ним самим. Свидетели утверждают, что обе девушки какое-то время с ним общались.

— Так и есть, — раздался голос Борислава.

— Так вот, расследуют ли ратиборцы именно эту линию? Как вы думаете, мог это совершить мальчишка? Тем более, история с его воскрешением тоже не очень чистая, как по мне…

— Возможно и не очень чистая, но это с точки зрения простецов. Наши медзнахари, а связей у Третьяковых в медицине много, способны доставать ушедших из мира Навь, в которых есть хоть капля жизни. Поэтому, не такая уж это удивительная история.

— И что, из того мира возвращаются с прежним рассудком? — как-то неуверенно спросил Дмитрий. Он чуть пошаркал начищенными дорогими ботинками по кафелю.

— Зависит от собственной психики, но чаще всего, если кому и удалось выбраться оттуда, то ждет его награда.

— Какая?

— Это доподлинно неизвестно… Но, допустим, может увеличиться поток магии. Многие глупцы уходят в мир Навь, чтобы вернуться оттуда вдвойне сильней и могущественней. Однако возвращаются оттуда вообще редко.

— А что говорят врачи или представители ваших силовых ведомств, кто-нибудь общался с Иваном, чтобы понять, что в нем изменилось?

— Конечно, просто это не вошло в протокол, а ратиборцы дали присягу не распространять эту информацию.

Мирослава и Яромир переглянулись, оба выпучив глаза от осознания, что сейчас им что-то станет известно о необычном «воскрешении» сокурсника.

— И насколько это секретная информация?

— Вам я могу рассказать, — ответил Борислав и тут же добавил: — тем более, заклятье конфиденциальности, которое было мною наложено, как вы помните, не даст вам рассказать это кому-то еще.

— Да, — подтвердил Дмитрий и от нетерпения переложил одну ногу на другую.

— Возвращение Ивана было и вправду сенсацией для всех. Однако его отец нашел выход. Парень был обескровлен, и никакое переливание донорской крови ему бы не помогло. Но ниточка жизни, которую нащупали медзнахари, чуть теплилась, за нее-то они и ухватились. Только привязать ее к чему-то надо было! Тогда и была задействована крайняя мера… — он заговорил тише. — Не знаю, пошел бы лично я на такое…

— На что именно? — спросил Дмитрий, когда пауза затянулась. Было слышно даже тиканье больших напольных часов.

— Не знаю точно. Но те очень старые и не одобряемые обществом на сегодняшний день обряды в совокупности с полным обескровливанием сделали из Ивана… упыря.

Повисла оглушительная тишина. Мирославе показалось, что столешница, на которую они смотрели, лежа на полу, стала отдаляться, а она сама проваливается сквозь пол. Девочка с трудом повернула голову в бок и увидела друга, лицо которого было словно каменным. Он посмотрел на нее и кивнул.

— Я так и знал, — сказал он одними губами и обессилено закрыл глаза, потирая веки пальцами.

Весь дальнейший разговор Мирослава слушала в пол уха. Ее не интересовали политические вопросы, о которых так беспокоился Дмитрий, она уже не злилась на Борислава, который так небрежно отзывался о своем младшем сыне и не подозревал о том, что тот сейчас лежит у него в ногах под столом.

Иван был вампиром! Как это вообще было возможно?!

Спустя полчаса, когда отец Яромира и его гость вышли из столовой, ребята выползли из своего убежища, таща за собой тяжеленный ковер. Глянув на напольные высокие часы, стоявшие у одной из стен, Мирослава чертыхнулась.

Экскурсия была закончена, и ее родные наверняка уже все извелись. Не став долго что-то обсуждать, Яромир провел подругу через залы к выходу, где ребята быстро попрощались, увидев на лицах друг друга настоящий шок от открытой им информации. Парень, сложив ковер в мешочек, сунул его в руки Мирославы, заверив, что подарил ей его от чистого сердца, и ушел обратно во дворец, погруженный в тяжелые думы.

— Ты где ходишь?! Мы уже извелись все! — спросила Ольга, когда увидела, как Мирослава спешно выходит по парадному крыльцу на улицу. Они втроем стояли около скамейки и высматривали девочку в толпе туристов. Вытянув дочь за рукав ближе к их компании, женщина резкими и дерганными движениями стала застегивать пальто дочери, которое все это время в руках держал Михаил.

— Я… эм… — замямлила Мирослава, у которой в голове сейчас творилась настоящая каша. Ее родные выглядели обеспокоенно, но вот мама, которая терпеть не могла ждать, особенно нервно поджимала губы. Ох, как тяжело быть настолько эмоциональной личностью, хоть и быстро отходчивой.

— А телефоны для кого придумали? — не отступала Ольга.

— Я… Я забыла его в пальто, — девочка пошарила руками в карманах, и к своему удивлению, обнаружила мобильник, который не был прихвачен Яромиром во время поиска ковра, а также кем-то еще более ушлым. Нажав на кнопку, она увидела несколько десятков пропущенных звонков от абонента «Мамуля». Сейчас эта самая мамуля коршуном висела над девочкой, полностью срывая свой страх от потери дочери на ней же.

— Потерялась? — спросил Михаил, хмуро наблюдая, как его жена обматывает платком шею дочери так, словно хочет ее посадить на поводок и крепко держать рядом.

— Да, я отстала и потом шла с другой группой, — соврала девочка, отводя взгляд. — Ну что, домой поедем?

Серафима Николаевна прищурилась, всматриваясь в поведение внучки. Казалось, будто она видит ее насквозь. Старушка постучала пальцем с золотым перстнем по своей клюке, и Мирослава сразу напряглась, но ничего не произошло. Видимо, это было простое нервное движение, а не колдовство, которое она привыкла везде искать. Однако у нее было к бабушке несколько вопросов, которые надо было задать ей наедине.

ᛣᛉ

Большие напольные часы пробили десять ударов, приравненных к прошедшим за день часам. Последний посетитель дворца еще несколько часов назад покинул его территорию, преисполнившись историей и атмосферой этого величественного места, окутанного магией.

Стихли голоса экскурсоводов и гостей петергофской достопримечательности, оставив хозяев наедине со своими мыслями, готовыми начать биться о высокие стены дворца, только бы нашлись ответы на тяжелые думы.

Яромир, коротавший время в своих покоях, не произнес ни слова с момента ухода подруги. Парень, который все также был одет в растянутые домашние штаны и футболку, контрастно выделялся на фоне роскошного интерьера комнаты, украшенной портретами правителей в золоченных резных рамах.

Но он был дома. Он тут родился и жил, сколько себя помнил. Зачастую это место было его тюрьмой, когда настроение отца опускалось ниже отметки “нормальное”. Ему было велено не высовываться и тогда, когда дворец наполнялся высшим обществом по случаю празднования Яблочного спаса или Нового года.

Так было и в этот раз после возвращения из Ведограда. Яромир сидел в своей комнате и в последнюю самую волшебную ночь ушедшего года, слушая гул празднества, доносившегося из зала, куда прибыли все “сливки” их ведьмаговского общества. В прочем, он привык.

Неудивительным было то, что в момент поступления в Ведоград — мало кто мог соотнести его с третьим сыном императора, ведь Борислав Мстиславович старался не допускать сына в свет. Тем более тогда, когда Яромир, а вместе с ним и его проклятье, быстро набирали силу. С семьей его связывала только фамилия — По’лоцкий. Но мало ли Полоцких во всей империи? Сотни!

О его происхождении старались не говорить, боясь гнева императора, по личной просьбе которого все руководство Ведограда было оповещено — Яромир болен, но должен учиться со всеми на равных, безо всяких поблажек ни из-за проклятья, ни, тем более, из-за семьи.

Откинувшись спиной на изголовье широкой кровати, парень крутил на пальце крупный серебряный перстень с лунным камнем, обдумывая все то, что сегодня произошло, как в дверь негромко постучали. Он сразу узнал, кто пришел, потому что три характерных стука принадлежали только одному человеку — его среднему брату, Владимиру.

— Входи!

— Не спишь? — молодой мужчина, одетый в кожаный форменный мундир, доходивший до колен, заглянул в спальню младшего брата.

— Шутишь?

С приближением очередного полнолуния всегда первым страдал сон. Нервное напряжение с каждым днем сильнее достигало апогея, приглашая за компанию с собой бессонницу и, как ни странно, отсутствие аппетита, который потом постепенно возвращался в середине лунного цикла. Именно поэтому парень был худым и никак не мог набрать вес, лишь крепкие мышцы, которые адаптировались и росли вместе с внутренним волком, хоть как-то спасали положение.

— О! Скоро день Х? Прости, замотался.

— Проходи, чего в дверях стоишь! — парень взлохматил черные волосы, подскочив на мятой постели. Владимир, державший в руках форменную шапку, прошел внутрь, плотно закрывая за собой дверь.

— Темно, как в темнице, экономим семейный бюджет на лампах? — пошутил молодой мужчина, привыкая к полумраку комнаты. Он расслабленно упал на кровать брата, спрятанную в нише, тяжело выдохнув и раскидав руки в стороны. Яромир ничего не ответил, потому что слышал этот вопрос уже сотню раз. На самом деле Владимир знал о светобоязни глаз проклятого волколака в преддверии полнолуния: ему было комфортнее в темноте.

— У отца сегодня был важный гость, — заговорил Яромир, дав брату пару минут на отдых.

Судя по всему, тот только вернулся домой со службы. График у ратиборцев был ненормированный, поэтому вернуться домой до полуночи — уже означало поймать удачу за хвост. Надо было лишь держать ее в кулаке до самого утра, иначе ночью снова можно было сорваться на службу по срочному вызову.

— Да? Кто? — спросил Владимир, чьи глаза слипались от усталости. Но он все же посмотрел на Яромира, нервно поджимавшего губы.

— Президент из Москвы.

Ратиборец несколько мгновений что-то обдумывал, а потом с тяжким вздохом сел.

— Только не говори, что ты подслушивал их разговор…

— Формально не подслушивал. Это получилось совершенно случайно, когда мы с Мирославой…

— С Морозовой?

— Думаешь, у меня много подруг с таким именем? — фыркнул Яромир, повернувшись к брату лицом, под глазами которого пролегли синяки.

— Я думал, что вы… как бы это… — молодой мужчина тщательно подбирал слова, потому что сейчас психика младшего брата была, словно лед ранней осенью после первых заморозков — хрупкой и тонкой.

— Помирились уже, — отмахнулся подросток, уже и забыв, что еще пару недель назад всерьез собирался навсегда разорвать их дружбу, чтобы не подвергать подругу опасности. Но жизнь постоянно меняла его планы и ломала некогда твердые принципы.

— Что ж, ладно, — пожал плечами Владимир, опершись на каркасный столб кровати. Но тут же его лицо пронзила эмоция удивления. — Погоди, ты сказал, что вы с Мирославой подслушали разговор отца с президентом?!

— Да! Она как-то смогла пройти защитный уровень дворца, и мы случайно встретились, представляешь? Они были здесь с семьей на экскурсии, приехали с Питера…

— Подожди! — ратиборец нахмурился и выставил вперед ладони, таким образом прося брата замолчать. — Смогла обойти барьер?

— Да! Это и странно, правда? Я думал, что ты сможешь мне растолковать это!

Они оба замолчали, уставившись друг на друга во все глаза.

— Кажется, я с вами, детки, поседею раньше времени, — Владимир ладонью потер лицо, пытаясь привести себя в чувства.

— У тебя в запасе есть пара десятков лет, пока не войдет в игру генетика, — пошутил Яромир, но ему скорее хотелось с кем-то обсудить то, что сегодня они услышали, поэтому сразу перевел тему. — Мы хотели спрятаться в Белой столовой, когда услышали чьи-то шаги, там еще у нее ковер раскрылся, пришлось прятать его под столом, а потом и самим туда нырнуть, когда голоса стали приближаться…

Владимир, молча и не перебивая, слушал сбивчивый рассказ и хмурил лоб, на котором уже пролегли первые морщины.

— … и потом оказалось, что Третьяков упырь! А я ведь знал! Чуял, что с ним что-то не то, просто не мог достоверно определить. Почему ты мне сразу не сказал? Еще тогда, осенью?

— Потому что это под грифом секретности, — просто пожал плечами ратиборец. А Яромир недовольно уставился на брата. — Не зыркай на меня, волчара, но вы мне и так кровь свернули за первое полугодие учебы! Не хватало еще тебя в тайны следствия посвящать…

— Уж такое можно было и рассказать!

— Яромир! Твою тайну все хранят, как зеницу ока, так почему его секрет все должны разносить по свету, как всеобщее достояние?! К тому же часто мы даем клятвы неразглашения.

Подросток, нервно оттянув ворот футболки, встал с кровати.

— Не подумал.

— А пора бы начать, — как-то совсем по-юношески буркнул Владимир, скинув сапоги на пол и подтянув к себе колени.

— И чем это, интересно, мы тебе докучали? — спросил яриловец, меряя шагами комнату и поглядывая на расслабленного и уставшего после службы брата.

— Кстати, — вспомнил тот и повернулся к Яромиру. — Елена Даль дала показания после того, как пришла в себя. Интересуют подробности?

— А что, такую информацию мне уже можно знать? — фыркнул, улыбаясь, парень, но все же подошел ближе.

— Давай не пререкайся.

— Ладно-ладно! Ну и что она вам поведала?

— Симптомы похожи с прошлыми нападениями, но ей повезло больше, чем Третьякову или даже Маше Романовой. Простого переливания донорской крови хватило, чтобы вернуть ей стабильное состояние, а разум оказался не поврежден.

— Отлично же!

— Да, но… — мужчина неотрывно смотрел на младшего брата, что оперся бедром о свой рабочий стол. — Девочка рассказала, что последней, с кем она общалась в тот злополучный вечер, была Мирослава Морозова.

Повисла тишина, в которой Яромир пытался собрать все в кучу.

— И что?

— Елена утверждает, что именно после разговора с Мирославой ее неумолимо повело в сторону леса, она даже не помнит, как пришла туда. И девочка думает, что именно твоя подруга наложила на нее чары…

— Она точно не тронулась умом? Потому что это просто набор слов!

— Я тоже так подумал. Но при допросе всех трех пострадавших, так или иначе, мелькала фамилия твоей подруги. Совпадение ли?

— Погоди! Ты реально думаешь, что Мирослава могла заколдовать всех их?! Да я также причастен, как и она! Сначала вообще все думали, что это я убил Третьякова! А Романову и Даль я точно также знаю лично! Почему именно Мирослава тогда?!

Владимир пожал плечами, смотря куда-то мимо брата.

— Хороший вопрос. Но поскольку ничего толкового пострадавшие так и не сказали, я убрал из допроса имя Мирославы Морозовой, потому что думаю, что дело тут в чем-то другом.

— Думаешь, кто-то еще может догадываться о ее возможном родстве с кем-то из братьев?

— Все возможно. Если она их родственница — это может многое изменить, причем для многих — далеко не в лучшую сторону. Поэтому такая версия есть, да.

— Я ничего не понимаю…

— Будь бдителен, Яромир. Даже хорошо, что вы помирились, сможешь получше узнать свою загадочную подругу, мало ли что.

— Я буду бдителен, чтобы этот кто-то не перешел черту. И не перешел от глупых подстав к прямому вреду для ее жизни непосредственно! Это ведь бред, одно с другим не вяжется, на них всех кто-то нападает, но единственное, что их связывает — произнесенное имя!

— Может, они заколдованы, — сказал Владимир, поднимаясь с кровати и беря в руки свои сапоги, валявшиеся на коврике. — Но проверить это не в моих силах. Надо подключать других специалистов, а это вызовет подозрения и, сам понимаешь, негативно скажется на самой Мирославе, а следом и на тебе. Все надо аккуратно уточнять.

— Спасибо тебе! — Яромир подошел к брату, взволнованно глядя в его лицо.

— В первую очередь меня волнует твоя безопасность, запомни! — мужчина хлопнул подростка по плечу и, подмигнув, вышел из спальни, бесшумно ступая босиком по идеально начищенному паркету.

Яромир, оставшись один, несколько минут простоял на одном месте посреди комнаты, ошарашенный услышанным. Ему не хватало опыта и знаний в области расследования преступлений и разгадывания тайн, но волчье чутье прежде никогда его не подводило, и сейчас ясно кричало — ей определенно грозит опасность.

Комментарий к Рукопись пятнадцатая, ч.2 Как вам?)

====== Рукопись шестнадцатая ======

Комментарий к Рукопись шестнадцатая Приветствую всех после месячного отсутствия☀️

Автор, как и наши славные герои, в общем мы все очень по вам скучали🫶

Продолжаем праздновать колядки, ох, погадаем на будущее? 🕯

глава отредактирована под ориджин 27.10.23

ᛣᛉ

Ближе к вечеру, когда семья добралась до квартиры в Питере, родители объявили, что их мини-отпуск закончился, и завтра им надо уже улетать обратно. Вечером на скорую руку был организован праздничный «прощальный» ужин, а на следующий день все разъехались по разным точкам: Михаил и Ольга в Африку, а Серафима Николаевна с Мирославой и Персеем отправились с помощью волшебного клубка в Славенки.

Тут, в отличие от пасмурной и туманной северной столицы, которая славилась резкой сменой погоды от слегка морозной и снежной до оттепельной и туманной в один день, в Ярославской области стояли стабильные морозы. Здесь лежало много снега, который переливался светом тысячи бриллиантов на ярком зимнем солнце. Оно уже кренилось к закату, и, несмотря на то, что день зимнего равноденствия был еще в декабре, а значит, световой день уже шел на увеличение, темнота все также быстро окутывала округу. Мирослава вспомнила, как бабушка всегда говорила: «День на воробьиный скок прибавился». Однако темнело все еще по-зимнему рано.

Радовал душу стройный дом с резными наличниками и невысоким забором. Аккуратные кустарники, на зиму укутанные в садовые утеплители, выглядели в сумерках не слишком радужно и даже жутковато. Деревянная беседка, где они часто летом пили чай из самовара, одиноко стояла, заметенная снегом.

Домовой Кузьма и его домовушка, которые встретили их сразу же, как Серафима Николаевна прокрутила ключ в замке три раза, приободрили Мирославу. Ее настроение падало всякий раз, когда родители уезжали в долгие командировки.

Сейчас же дым из печной трубы валил прямиком в морозный воздух, а Мирослава усмехнулась. Интересно, что думают обо всем этом соседи? Бабушки не было в деревне неделю, а печку кто-то топит. Считают ли они это удивительным или даже чем-то странным? Или игнорируют сей факт?

— Хозяюшки приехали! — охали хором Кузьма и его домовиха Любаша. Они бегали и хватали из рук сумки, по воздуху отправляли их по местам, кидались к ногам старушки, тайком утирая слезы радости после недолгой разлуки.

С Любашей Мирослава познакомилась вскоре после того, как прошла обряд Инициации. В один из августовских вечеров Кузьма торжественно вывел за руку из-за печки свою домовушку, одетую в кипенно-белый сарафан с красным расписным фартуком и платком на голове, и представил ее юной ведьме. Домовушка оказалась своеобразно ворчливой, но очень хозяйственной, отвечала за порядок на кухне и готовку, что было только в радость хозяйке дома.

Серафима Николаевна сходила до бани, уважив банника угощениями и мыльными принадлежностями. С помощью Мирославы они подготовили все к помывке. Внучка натаскала воды и дров, намыла в парной лавки и пол с добавлением соли, подготовила к запариванию дубовые веники, пока бабушка разжигала печь.

Через несколько часов, румяная и свежая, пахнущая травами и эфирными маслами, Мирослава, которая все же решилась снова помыться в бане, несмотря на поселившийся страх перед этим местом, вбежала в дом с закрученным «тюрбаном» полотенцем на голове.

— Ну и как, не съели тебя анчутки? — плюнув три раза через левое плечо, хохотнула бабушка, переодетая в домашний байковый халат. Лишний раз вслух упоминать чертика было опасно.

Она сидела на кухне на стареньком стуле со спинкой, щелкая пультом от небольшого телевизора, что стоял на серванте, хранившем в себе разномастные сервизы из фарфора и хрусталя. Они, насколько помнила девочка, никогда не использовались по назначению, но вот каждым летом выбирался день, когда она должна была вымыть все это «добро» в тазике с мыльной водой, при этом ничего не разбив. Мирослава ненавидела этот день всей душой.

— Что смотришь? — спросила девочка у бабушки, скинув в прихожей валенки и стянув с себя пуховик и мокрое полотенце. — Калидус вентус!

Вокруг ее головы закружил теплый ветер, которым юная ведьма с легкостью управляла с помощью своих двух перстней. Ветер, заменяя привычный простакам фен, сушил волосы быстрее и бережнее.

— Да ничего путевого нет! О, и здесь этот Ургант! — на каком-то очередном канале повторяли фильм «Елки». Мирославе, кстати, он нравился. Не Ургант в частности, а фильм в общем.

— Оставь! Все равно больше ничего не найдешь, — сказала девочка и присела на соседний стул. — Ба, я тут хотела спросить…

Серафима Николаевна, выкладывая печенье в вазочку, покосилась на внучку, удивляясь ее взявшейся из ниоткуда скромности.

— Да? А чего тогда мнешься? Спрашивай!

— Да просто не знаю, с чего начать… Помнишь, я писала тебе письмо, еще осенью?

Женщина нахмурилась и на короткий миг отвернулась, чтобы пододвинуть сахарницу.

— Какое из?

— Про свои перстни.

— А! Конечно, так и что? Чай бери, остывает уже!

— Ага, — Мирослава пододвинула к себе кружку, но тут же аккуратно перелила часть напитка в глубокое блюдце с рисованными цветочками. Так было вкуснее. — Почему же меня выбрал алмаз, как ты думаешь?

— Тебя это беспокоит? — отсербнув чай, спросила Серафима Николаевна, устало откинувшись на спинку стула. Тот противно скрипнул.

— Меня не особо, но вот других… Многие как-то нехорошо отзываются о том, что у меня вообще два перстня. Ни у кого в школе, вроде бы, нет сразу двух. У каждого по одному.

— Ох, у каждого, да не у каждого! — фыркнула женщина и макнула печенье в чай.

— Ты же читала новости из «Славянского вестника»? Про… — Мирослава замялась, боясь произносить эти слова. — Про нападения на учеников неизвестным?

— Читала! И очень возмущена подобным безрассудством! Куда вообще смотрит руководство школы!

— Да уж…

— Я даже хотела забрать тебя оттуда, но когда пришел ответ от твоей заведующей Ирины Александровны Поднебесной, немного успокоилась, — призналась бабушка, глядя на изумленное этими словами лицо внучки. Та, почуяв, что «пахнет жареным», решила сменить тему.

— А вот еще, вспомнила, у тебя раньше, случаем, никогда не было Избушки на курьих ножках?

После этих слов Серафима Николаевна, опустившая очередную печеньку в чай, вовсе забыла о ней, и та упала на дно кружки.

— Избушки?! У меня?!

По мнению Мирославы, удивление бабушки было искренним, но она все же кивнула.

— Мирка, с чего такие вопросы? Что-то еще случилось, о чем я не знаю?

Девочка замолчала. Рассказать старшей родительнице о том, что в лесу она приручила такую хворо’бу?

Нет. Иначе воинственная бабушка точно ворвется в Ведоград с требованием перевести внучку на домашнее обучение.

— Да нет, просто уточнила. У одной моей знакомой, точнее, у ее родственницы, есть такая, вот и мне стало любопытно, не было ли и у тебя такой.

— Любопытно… — словно эхо отозвалась Серафима Николаевна, вглядываясь в румяное после бани лицо внучки.

— Но еще мои глаза! Они всегда привлекали внимание своей расцветкой, но в мире ведьмагов меня вообще стараются стороной обходить!

— Обычные глаза, — всплеснула руками бабушка. — Отличаться — не значит быть плохим человеком, Мирослава!

— Ба, а кто… кем был мой дед?

В этот момент Серафима Николаевна замерла на месте, обескураженная вопросом, а за печкой вдруг что-то громко звякнуло.

— Твой дед… Иван Морозов… тоже был ведьмагом…

— Да? — Мирослава почти подскочила на месте, заинтересовавшись открытием семейной тайны. О ее деде бабушка заговорила впервые на памяти девочки.

— Он был сильным ведьмагом. Наверное, силой ты пошла именно в него. Он был родом с севера. Михаил, твой отец, взял многое от меня и почти ничего, кроме роста, от Ивана…

Бабушка грустно улыбнулась, вдруг накрыв своей морщинистой ладонью руку внучки, на указательном пальце которой блестел перстень с алмазом.

— Люди всегда боятся того, чего не понимают, внучка. Ты — лучшее произведение природы! Истинная сила и красота в твоих глазах! Потом ты это поймешь!

Мирослава кивнула, сбитая с толку. Она увидела на бабушкином лице тень глубокой тоски и долгой печали, поэтому не смогла больше вымолвить ни слова. Они продолжили пить чай, долив кипяток в кружки из пузатого золотистого самовара.

В дверь громко постучали ровно тогда, когда Мирослава с бабушкой глядели в телевизор. Только лишь их мысли витали где-то далеко.

— Ты кого-то ждешь, бабуль? — испугавшись, спросила девочка, аккуратно ставя блюдце с горячим чаем на белоснежную скатерть. Старушка неопределенно пожала плечами и, привычно опираясь на свою клюку, встала, направляясь к двери.

Она легко отперла тяжелую дверь, и в хорошо натопленный дом проник морозный воздух, клубясь у порога.

— Здрасти! С наступившим вас, баб Сим! — Катька, раскрасневшаяся после улицы ввалилась в дом, широко улыбаясь старушке и снимая варежки, чтобы размять замерзшие пальцы.

— Катенька! — чуть изумилась Серафима Николаевна и захлопнула дверь за девочкой. — И тебя с Новым годом и наступающим Рождеством!

Мирослава, услышав голос своей давней подруги, выбежала из кухни в коридор. Девочки, впервые увидевшиеся после долгой разлуки, громко завизжали и кинулись обниматься.

— Я так надеялась, что ты здесь! — говорила Катя, покачиваясь в объятиях.

— Ты проходи, мы как раз чай пьем, совсем недавно приехали, — пригласила подругу за стол Мирослава.

— Не, — та махнула рукой, а затем шмыгнула носом. — Я за тобой.

Мирослава изогнула бровь и решила уточнить.

— В гости приглашаешь?

Серафима Николаевна, чуть шаркая тапками, ушла на кухню, откуда вдруг стали доноситься веселые разговоры Персея и Кузьмы. Персей, пару минут назад влетев на кухню через форточку и усевшись на самовар, отряхнулся от тонкого слоя снега, взъерошившись, как воробей. Встрече с домовыми он был рад больше всех и уже во всю «чирикал» с Кузьмой о том, что надо бы весело отпраздновать Рождество.

Эти двое совершенно непохожих друг на друга существа ладили так хорошо, что Мирослава даже порой завидовала, что не могла также найти общий язык с Персеем, который явно считал себя намного более умным и взрослым.

Бабушка расставляла свечи, чьи огоньки тонко освещали маленькую кухоньку. Примета такая была, что зажженные в сочельник свечи привлекут богатство и мир в семью.

— Сегодня же сочельник…

— Катя… — предостерегающе начала Мирослава, понимая, к чему та клонит.

— Мира! — нахмурилась в ответ Катька и даже чуть притопнула ногой. — Помнишь, тогда на Купалу в бане ты тоже боялась! Но ничего ведь не произошло!

Мирослава открыла рот, вдыхая больше воздуха. Видимо, тот успокаивающий отвар Кузьмы имел еще одно свойство — стирание памяти.

Потому что встреча с нечестью, которой оказался бес анчутка, и открытие своей настоящей личности, Мирославой никогда не забудутся. А Катя же, будучи натурой авантюрной, всегда любила нечто подобное, поэтому и втягивала свою закадычную подругу в свои затеи.

— И что ты задумала на этот раз?

— Пойдем колядовать, конечно же! — всплеснула руками девочка в теплом красном пуховике.

— Колядовать? Да на улице градусов двадцать пять, не меньше!

— Ну и что? Возьмем с собой термос с горячим чаем!

После недолгого спора так и порешили. Мирослава отпросилась у бабушки на колядки, на что та не очень одобрительно покачала головой. На ее лице так и читалось: вляпаешься ты, Мирка, своей пятой точкой в очередное приключение. Но делать было нечего. Наверное, отпустить внучку гулять — было для нее проще, чем снова начать отвечать на болезненные сердцу вопросы.

Засунув ноги в старые валенки и надев свой старый пуховик вместо школьного тулупа, чтобы не пугать подругу, Мирослава захватила с собой термос с чаем, и они вместе выдвинулись на улицу. На ходу из рюкзака, висевшего у Катьки на плече, были вытащены маски, платки и рожки.

— И что, вдвоем пойдем? — спросила Мирослава, когда вся атрибутика была надета.

— Начнем вдвоем, а там гляди, к кому и присоединимся.

Они кинули термос в рюкзак, и вышли на длинную поселковую улицу. Луна приближалась к своей полноте, яркие звезды озаряли темное зимнее небо. Лаяли собаки, разбуженные песнопениями, где-то орали коты, которых хозяева не запустили в дом, из печных труб валил густой дым, а из окон лился желтоватый свет, так уютно зазывающий заглянуть на «огонек».

— Ты знаешь какие-нибудь песни или стишки? — спросила Катя, хватая под руку подругу и прижимаясь к ней бочком. Так было теплее.

— Знаю, — буркнула Мирослава. На литературе перед отправкой на каникулы Бай Васильевич как раз читал лекцию по колядкам, а затем задал каждому выучить любую песню или стихотворение.

— Отлично, у меня тут тоже кое-что есть — воодушевилась Катя и, не замечая недовольств подруги, вытащила из рюкзака листки.

— Как же мы в темноте читать-то с них будем? — спросила Мирослава Катю.

— Ой, прочитаем как-нибудь, — отмахнулась та и подбежала к ближайшему фонарному столбу. Она протянула подруге вторую кипу листов. — Там то же самое, давай, запоем первую!

И они запели, кто в лес, как говорится, кто по дрова:

В небе светится звезда, В час святого РождестваПриходила Коляда, Обходила все дома, В двери с окнами стучалась, Шла, смеялась и игралась… А за шумной Колядой, колядовщики гурьбой. Все ликуют и хохочут, песню громкую поют: «Уродилась Коляда, накануне Рождества» К концу стиха девочки уже приноровились петь слова под общий выдуманный мотив и вприпрыжку бегали по узкой проселочной дороге, присыпанной высокими сугробами. Где-то вдалеке, на другой улице слышались похожие песнопения, но пока на пути девчонок никто не встретился.

— Пошли сюда, здесь живут Тихомировы, узнаешь дом? — спросила Катя, открывая калитку из профлиста.

Женя Тихомиров был бывшим одноклассником подруги, а Мирослава помнила его как завсегдатая деревенских игр и местным заводилой. А также своим хорошим другом, а в этом доме она вообще провела половину всех летних и зимних каникул. Девочки постучались в дверь, ведущую в сени.

— Кто там? — раздался приглушенный женский голос.

— Можно колядовать?

— Да!

— Ну-ка, добрая хозяйка,

Нам конфет скорей давай-ка!

Счастья, радость в дом несем,

Пирожки еще мы ждем!

Будет день и пища будет,

Коляда вас не забудет!

Дверь открыла тучная женщина с крупными чертами лица и длинным носом, одной рукой придерживая дверь, а другой теплую шаль на плечах.

— Теть Тонь, здрасти!

Девчонки сняли маски, и лицо хозяйки дома просветлело.

— Катюша, Мирочка, не узнала вас! Сейчас угощу, проходите в дом!

Они прошли в небольшую прихожую старенького домика, где вкусно пахло пирогами и жареным мясом. Из маленькой общей комнаты выглянул Женька, одной рукой держа надкусанный большой пирожок.

— Опачки!!! — крикнул он и ринулся обниматься.

— Не заляпай меня, — проворчала Катя, отпихивая от себя бывшего одноклассника. Женька уже как третий год учился в кадетском училище, и виделись они не часто.

— Какими судьбами, Мороз? — переключился он на Мирославу, раскрасневшуюся после улицы. Она практически кинулась ему на шею, а он приподнял ее одной рукой, легко оторвав от пола. Второй рукой парень все также держал пирожок, где из “надкуса” стала вываливаться картошка с грибами.

— Приехала из Питера на каникулы, — не стала она вдаваться в подробности. Женька был улыбчивым и добрым парнем, душой компании, ходил он немного вразвалочку, широко размахивая плечами. Летом они часто проводили время в общей компании. Именно с ним Мирослава однажды обносила кукурузное поле, а потом не могла сидеть, когда хозяин того поля стрелял по ним из ружья, заряженного солью. К слову, подобных приключений они пережили вместе очень много. Давние друзья и познакомились довольно-таки необычно, но это была совсем другая история.

— Это же от-лич-но! — простодушно ответил парень, наблюдая как его мать, Антонина Григорьевна, ссыпает подругам угощения в специальный мешочек. — А возьмете меня с собой, а? Чего это вы одни по селу в такое время ходите!

Девочки переглянулись, а женщина закивала.

— Правильно, Женя, сходите погуляйте, да проследи, чтобы с девчатами ничего не случилось! С наступающим Рождеством, красавицы, — она обняла каждую и скрылась в комнате, где работал телевизор.

Сказать, что Женя был тем, кто мог оградить их от неприятностей, это как заставить дурака Богу молиться. Бесполезно, одним словом.

Но вот парень уже оделся, схватил расписной платок, принадлежащий матери, повязал его на голову поверх шапки, намалевал себе красной помадой щеки и губы.

— Я готова, — пискляво заголосил пятнадцатилетний подросток и, сам рассмеявшись от своего голоса, обхватил за плечи девочек и вывел всех во двор, тут же заголосив: — Колядин, колядин,

Я у мамки один,

По колено кожушок,

Подай, дядя, пирожок!

Открывай сундучок,

Подавай пятачок!

Что есть в печи — в мешок мечи!

Вскоре к их компании прибилось еще два парня — братья Дима и Володя Смолины, являющиеся участниками всех бед и приключений в поселке. Братья были совсем не похожими друг на друга. Дима был высоким и тучным, похожим на медведя, а Володя низеньким и тощим. Но вот объединяли их общие черты лиц — узковатые карие глаза, нос правильной формы, и пухлые губы, часто расплывающиеся в широкой улыбке.

В их компанию с детства прибилась и младшая сестра Кати — Галя. Она была похожа со старшей сестрой: темно-каштановые волосы, даже чересчур миловидные черты лица в виде больших «оленьих» глаз, вздернутого кончика носа и губ «бантиком». Разница у девочек была три года. Галя была самой младшей в компании.

Так дружной гурьбой они бродили по ночной улице, выкрикивая частушки и стишки, где-то их выслушивали и сыпали угощения и мелкие деньги. А где-то, как например, во дворе старого деда Ильи Апраксина, гнали поганой метлой и проклятьями. Колядовщики, громко хохоча, убегали, перелазили через низкий покосившийся забор из двора на улицу и падали в сугробы, проваливаясь в снег по самые локти, и снова бежали прочь, успевая еще и оглядываться.

В стороне на другой улице ребята увидели торжественное празднование Коляды, устроенное для туристов. Мирослава вспомнила ночь Ивана Купала, которое было также организовано для приезжих. Местные предпочитали не участвовать в подобном, как минимум из-за того, что цена была высока.

— Туда не пойдем, — махнул в сторону гуляющей разряженной толпы Женька. — Ох, — он сделал глоток сладкого чая из термоса девочек.

— Хорошо мы успели вперед них улицу обойти, — сказал Володя, беря термос из рук Тихомирова и принюхиваясь. — О, смородиновый!

Дима потряс мешком, набитым сладостями, и согласно кивнул. Прошлись они по всем знакомым, кого хорошо знали, и те с радостью угостили подростков.

— Придумала! — подскочила с заснеженной лавочки Катька и подбежала к Жене, который повернул к ней голову. — Пошлите к дому Агафьи!

Все удивленно переглянулись, совершенно не ожидая такого предложения.

— Меркулова, давай без твоих затей, — попыталась остудить пыл подруги Мирослава. Они с Галей прижимались друг к другу, пытаясь чуть согреться. С приближением полуночи мороз стал еще крепче и злее.

— Да что такого! Сегодня же сочельник, а ее дом идеально подойдет!

— Для чего подойдет? — настороженно спросил Дима, перекидывая мешочек через широкое плечо.

— Для ворожбы разной, — развела руками Катя.

— Предлагаешь всем на суженого погадать? — тонким голоском спросил Женя, подражая девчачьему голосу. Все рассмеялись, хоть и чувствовали внутренний страх от предложения Кати.

— Можно просто на будущее.

— Говорят, она ведьмой была, — прервала общее веселье Мирослава, чувствуя, как Гале эта идея тоже не нравится. Девочку от страха начало трясти сильнее, чем от холода.

— Ой, да это деревенские слухи, обычная вредная умалишенная бабка, — отмахнулась Катерина и снова посмотрела на Тихомирова. Тот уже загорелся подкинутой идеей. Видимо, эти двое не могли жить спокойно, не вляпываясь в приключения.

— Пошлите, что думать, заодно согреемся, может, — сказал он и развернулся в другую сторону.

— Ага, согреемся в заброшенном доме, как же, — пробурчала Мирослава, хватая под руку Галю, и та согласно хмыкнула.

Дом Агафьи находился на отшибе: чуть покосившаяся от времени постройка уже была мало похожа на некогда высокую стройную избу. Все двинулись следом за Женькой, но как только дом стал виднеться все отчетливее, разговоры переросли в шепотки, а вскоре и вовсе стихли. Они встали там, где когда-то стоял забор из штакетника, но сейчас его кто-то очень ушлый растащил на дрова. На ребят смотрела чернота из окон, а дверь, слетевшая с одной петли, чуть поскрипывала на зимнем сквозняке.

Крыльцо жутко заскрипело и просело, когда нога Мирославы ступила на первую доску. Первым в дом вошел Женя, затем следом внутрь прошли и остальные. Там было темно, пахло затхлостью, гнилым деревом и еще, возможно, старостью, которой дом пропитался в последние месяцы жизни своей давно почившей хозяйки.

Миновав сени и оказавшись в коридоре, Женя чертыхнулся, когда сделал пару шагов и чуть не провалился в подполье, крышка от которого неустойчиво лежала рядом.

— Аккуратно, здесь дыра в полу, — громко сказал парень, и все вздрогнули от его голоса, но послушно обошли это место. Видимо, мародеры решили поживиться и тем, что осталось в подполе, а уходя, даже не задвинули крышку.

В избе была только одна комната, разделенная большой печкой. По правую стену стоял стол и один стул, дальше комод, а за печью кровать. Около самой печи стояла, а, точнее сказать, валялась различная утварь и посуда.

— И что дальше? — тихо спросила Галя, теснее прижимаясь к Мирославе и постоянно оглядываясь за плечо.

— Надо найти свечи, спички есть у кого? Или зажигалка? — спросила Катя, близоруко щурясь и оглядывая полки.

Женя порылся в кармане куртки и достал коробок спичек. У каждого уважающего себя мальчишки, как он иногда говорил, с собой должны быть спички, веревка, маленький моток проволоки, скрепка, изолента и подобное добро дальше по списку.

Дима нашел небольшой огарок свечи на полке и протянул его Кате. Вскоре маленькое помещение озарил слабый свет, кривые тени раскинулись по предметам заброшенного интерьера.

— Вот там есть ковер, — Катя указала на середину комнаты, где на грязном полу лежал видавший виды протертый до дыр коврик. — Можем там сесть, не тряситесь, погадаем и уйдем, — обратилась она к своей сестре и подруге, на что Галя облегченно выдохнула, поверив словам сестры, а Мирослава напряглась еще больше.

Несмотря на то, что мир ведьмовства был открыт для нее не так давно, она еще не успела полноценно привыкнуть к своей новой жизни. А за каникулы она даже ни разу и не практиковалась в колдовстве, но всем своим нутром чуяла, что Агафья не была простой умалишенной бабкой.

Дом был сильно разграблен, но мародеры искали ценности, не обращая внимания на книги и записные книжки, баночки, заполненные перетертыми травами, да перевернутый крест, стоявший на столе — все это не внушало юной ведьме доверия. Перстни на обеих руках тихонько подрагивали, будто отвергали присутствие своей хозяйки в этом доме.

Ребята в то время, пока девочка разглядывала комнату, разожгли небольшой костерок в железном ведре, чтобы совсем не окоченеть, и рассаживались кругом.

— Я гадать не буду, — сразу сказала Мирослава, а к ней присоединилась и Галя. Парни само собой гадать на суженого не собирались. Однако к ним вернулась мальчишеская храбрость, и они то и дело пугали девчонок, а те громко взвизгивали.

— Прекратите! — надула губы Катя, шаря по полкам, — это обычное гадание на будущую жизнь, ничего страшного тут нет!

Она заняла свое место, усевшись на холодный пол. Из рюкзака был вытащен термос с остатками чая, который был вылит в грязную найденную посудину.

— Димка, принеси снега! — кинула она парнишке, и тот моментально съежился.

— Зачем?

— Надо! Иди давай, а то гадания не получится!

— Давайте я схожу, много надо? — встал со своего места Женька. Выслушав руководство по количеству снега, он вышел на улицу по скрипучему крыльцу.

— Что ты творишь?! — прошипела Мирослава, понимая, что то, что собирается делать подруга — нарушает все нормы этики гадания. Такой предмет у них еще не начался, но Астра как-то рассказывала, что ее учила гадать бабушка, и у девочки получалось вполне неплохо. И обряд надо было проводить совершенно не так!

— Хватит ныть! — фыркнула Катька, подставляя вернувшему Женьке чеплашку с чаем. — Кидай сюда, надо остудить.

— Мракобесие, — буркнула Мирослава, а Галя молча кивнула ей в ответ.

Катя же тем временем схватила свечку, зажигая ее и дожидаясь, чтобы с нее начал капать воск.

— Все готово! Каждый берет чашку с водой и капает туда воском. Фигурку, которая застыла, разгадываем и вытаскиваем вилкой! Потом передаем воду и воск следующему!

Мирослава сомневалась в истинности данного гадания, так как сделано все было совершенно не по правилам.

Ближним по левое плечо от «авантюристки-затейницы» сидел Володя, ему и пришлось первому испытывать свою судьбу. Он взял огарок свечи и капнул воском в воду. Спустя несколько минут, пока все пытались разглядеть неясную фигуру. Парень же воскликнул:

— Прикольно!

— Это… — неуверенно заговорила Мирослава, крутя головой. — Похоже на… животное… только хвоста почти нет…

— Похоже на кота! Я ведь люблю котов, да мать нам с Димкой заводить не разрешает после того, как наш Черныш пропал, уж больно она его любила…

— И как это связано с будущим? — скептически спросила Мирослава, глядя в лица друзей, которые были слабо освещены маленьким свечным огарком. Володя пожал плечами.

— Ну-у, не знаю, может, пойду учиться на ветеринара? — неуверенно спросил он, а Дима хохотнул.

— Да, брат, у тебя в году по биологии два выходит, бедные животинки, если ты надумаешь ветеринаром стать! — завязалась братская потасовка, которую быстро прекратил Женя, громко хохоча и растаскивая братьев в стороны.

— Следующий ты, Дима, — всучила ему в руки свечку Катя, и Смолин поморщился. Недолго думая, он повторил действия брата, даже не рассчитывая что-то разглядеть там.

Мирослава могла поклясться, что в восковой мазне прослеживалась фигура поварешки.

У нее побежали мурашки. Дима хотел быть поваром. Летом, когда ребята дружной толпой уходили на речку рыбачить, именно он занимался обедом и варил уху, жарил рыбу на найденных решетках и запекал в костре картошку. Получалось у него здорово.

Парень покачал головой, вылавливая восковую фигурку старой вилкой. Он ничего не сказал.

Следующей в трясущиеся руки приняла свечку Галя.

— Ну вот, работает же! — радостно воскликнула Катя и восторженно хлопнула в ладоши.

На воде плавал силуэт маленького цветочка. Галя была в восторге от всей земной флоры, все лето возилась в палисаднике, ухаживая за цветами.

— Интересно, я следующий! — рассмеялся Женька, выхватывая свечку в свои руки, одетые в варежки. Скоро раздался смех братьев Смолиных, увидевших восковое кольцо в воде.

— Круто! Все гадали на профессию, а Тихомиров на любовь! — крикнул Димка.

— Собрался жениться? — спросил Володя, покатываясь со смеху.

— Наверное, это значит что-то другое… — сказал Тихомиров смотрящим на него друзьям.

Мирослава же, когда опустила голову ниже, чтобы лучше разглядеть, увидела нечто другое. Фигурка из-за покачивания воды стала изламываться и гнуться. Внутрь круга потянулись две прямые линии, перекрестившись посередине. А сам круг кольца в некоторых местах разорвался, заставив девочку затаить дыхание.

Она узнала этот знак.

— Ратибор… Ты ведь собирался пойти служить?

Женька, ошарашенный, кивнул. Он, замерев на месте, долго смотрел на подругу, но все же перевел взгляд на фигурку из воска, забыв о своей обычной веселости.

Катя взяла свечку и капнула плавящимся воском в воду, откуда Тихомиров выловил минутой ранее свое гадание. Она старалась разглядеть, что бы это могло значить — ее фигурка сначала тоже приняла облик круга, только вот тонкие многочисленные линии, потянувшись к его середине, соединились в одной точке.

— И что это может значить? — спросила сама у себя старшая Меркулова, а Мирослава, не отводя глаз от маленького колесика, качающегося на воде, ответила:

— Ты, кажется, всегда мечтала путешествовать…

— Точно! — обрадовалась Катя и снова уставилась в чеплашку с фигуркой в виде колеса. — Видите, у всех сбылось! Мира, давай, даже Галька решилась, а ты трусишь!

Мирослава прикусила изнутри щеку. То была совсем не трусость, а понимание всей ответственности в том, что они сейчас делали. Но пять пар глаз смотрели на нее в упор, и она сдалась. Девочка протянула руку за ковшом, и только последняя капля воска упала в воду, мир вокруг завибрировал.

Перстни под тканью рукавиц накалились, и девочка вскрикнула, роняя свечку в ведро с огнем, который тот час же вспыхнул ярким пламенем. Ребята отшатнулись, потому что сила огня возвысилась почти до потолка. Однако жара этот огонь не прибавил, зато огромные движущиеся тени за спиной каждого сидящего в круге показались поистине зловещими.

— Какого черта?! — спросил Женька, оглядываясь, так как по полу потянул холодный сквозняк.

— Тише! — строго сказала Мирослава, чувствуя, как ее саму пробирает дрожь. Завыл ветер, а оконные ставни захлопали о стену дома, скрипя на старых заржавевших петлях.

— Это просто ветер, — сказала Катя, притягивая к себе Галю, у которой глаза застилали слезы. Девочка оказалась впечатлительной, поэтому Мирославе пришлось взять себя в руки.

— Смотрите, — сказал Володя, указывая на дно ведра, огонь в котором окончательно стих и задымил.

В комнате стало совсем темно, так как свеча уже догорела. Женька достал спички и, пару раз чиркнув ею о коробок, зажег импровизированный маленький факел: намотанную в спешке на палку какую-то тряпицу.

Мирослава, подойдя ближе, наклонилась к ведру, а затем, будто повинуясь любопытству, сняла рукавицу и сунула руку в пепел. Там она нащупала что-то круглое, а когда вытащила наружу, потерла пальцем по кругляшу. Символ в виде треугольника с выступающими по краям линиями в перевернутом виде, над основанием которого выделяется небольшой ромб.

— Это что такое? — спросила она полушепотом, вглядываясь в незнакомый символ.

Мирослава выпрямилась и огляделась. Стало тихо. Намного тише, чем было даже тогда, когда все молчали, одним словом — гробовая тишина.

— Это уже лежало в ведре, когда вы разжигали костер?

Но парни неуверенно пожали плечами, не вспомнив о таких подробностях.

— Мира, что это значит? — спросила Катя, подходя ближе. В темноте все казалось таинственным, и ребята кучковались ближе друг к другу, словно ища поддержку.

— Похоже схематически на козла…

— На кого, прости? — задал уточняющий вопрос Женька, стараясь стоять рядом с девочками, которые уже стучали зубами то ли от холода, то ли от страха. Только Мирослава открыла рот, чтобы что-то ответить, сзади послышался какой-то скрежет.

— Это в подполе, — сказал Дима, прислушиваясь и склоняясь чуть ниже.

— Стоять всем на месте! — скомандовала Мирослава, когда Тихомиров решительно сделал шаг ближе к подполью, скидывая с рук рукавицы и почему-то протягивая одну руку к подполу. Почувствовав, что ее магия забурлила, концентрируясь в перстнях, девочка пыталась вспомнить заклинания, которые, как назло, все вылетели у нее из головы.

Но тут же она вспомнила слова своей бабушки, которая однажды вскользь сказала, что колдун может управлять своей магией и без школьных знаний, надо лишь просто захотеть, чтобы кружка поднялась в воздух и та, повинуясь твоей внутренней силе, взлетит.

Все рефлекторно сделали шаг назад, когда какой-то шорох вновь повторился уже громче и ближе. Мирослава сжимала в руке найденный оберег с такой силой, будто он мог ей чем-то помочь. Однако казалось, что так и было, иначе, как еще можно было описать то, что схематические черточки так сильно притягивали ее взгляд.

— Ищите свечку, мне нужна свеча! — прошептала Мирослава, переводя взгляд на черную дыру в подполе. Возможно, то лазали крысы и решили подняться выше, когда почуяли присутствие людей и тепло от костра, но какова вероятность? Ребята, стараясь не приближаться к подполу, в который раз за эту ночь рылись на полках, ящиках комода, искали под кроватью и на печи.

— Нашла! — сказала Галя и выудила из нижнего ящика комода маленькую свечку, похожую на церковную.

Мирослава поднесла ее к Женьке, и тот, чиркнув спичками, помог зажечь свечу.

— Перун-батюшка, защити меня, внучку твою и друзей моих от врагов видимых и невидимых, всех, кого я знаю, чьи имена перечисляю, тех, кого по имени не знаю, но от кого невинно я страдаю, — тихонько шептала девочка, вспоминая заговор, который они изучали с Рогнедой Юлиевной. Что-то она добавляла от себя, так как каждый заговор работал индивидуально.

Ребята, увидев, что делает подруга, ошарашено переглянулись.

— Мира, что ты… — начала Катя, но Галя остановила ее. Девчонка была верующей, а от того знала и интуитивно доверяла действиям подруги сестры, хоть и обращалась та к Перуну.

Мирослава смотрела сквозь огонь свечи, а когда последнее слово было сказано, тонкий сквозняк задул огонек, раздувая слабый едкий дымок. Все снова стихло.

— Получилось? — тихо спросил Женя, стоявший рядом с подругой. Парень выглядел очень комично из-за своего наряда: он все также был размалеван красной помадой, а на голове был повязан платок.

Мяу!

Все разом повернули головы к подполью, откуда послышалось тоненькое мяуканье. Через мгновение оттуда выпрыгнул худющий черный кот и вальяжно направился к ребятам. Хвост у кота был купирован наполовину.

Уже через десяток секунд все быстро шагали прочь от дома ведьмы по улице в полной тишине. Володя держал на руках кота и что-то ему говорил, а кот, кажется, даже внимательно слушал, греясь за воротом куртки. Братья Смолины пошли провожать Катю и Галю, а Женька пошел довести до дома Мирославу.

— Сбылось, гадание, получается? — тихо спросил Тихомиров, стягивая с головы платок и рукавицами размазывая красную помаду по лицу.

Девочка пожала плечами, не зная, что ответить. В доме Агафьи точно что-то произошло, но вот что именно, она никак не могла определить. Конечно, когда все стихло, и старший Смолин решил забрать кота домой, Мирослава сразу заметила схожесть: нагаданный кот с отсутствующим хвостом был очень похож на того, кто вылез из подполья. Да и остальное…

— Мороз, — парень остановил спешившую девочку, потянув за предплечье. Он посмотрел ей в лицо и выглядел каким-то чересчур серьезным. — Что ты говорила, когда свечку держала? Молитву?

— Можно и так сказать, — неохотно ответила Мирослава, ведь ей нельзя было признаваться в своих способностях, что она кожей чуяла ведьмин дом еще на подходе, и что было опасно гадать в таком месте. — Бабушка научила народному заговору, просто эффект плацебо, знаешь…

— Плацебо, — эхом отозвался Женька и почесал подбородок. Гуляния стихли, как и успокоились лающие собаки, на улице стояла тишина. — Тебе не показалось странным…

— Что? — с интересом посмотрела на старого друга Мирослава.

— Как бы объяснить, будто мы были не одни?

— Что ты имеешь ввиду? — удивилась девочка, так как и сама испытывала похожие ощущения. И было странно услышать подтверждение своих опасений от другого человека. От простака.

— Ну… не знаю. В поселке сплетни ходили, что Агафья ведьмой была… Темной или нет, уж не знаю, я в этом не сведущь… — он замялся, перешагнул с ноги на ногу, заставляя снег под ногами громко захрустеть. — Хотя, ты знаешь, про твою бабушку похожая молва ходит…

— Что она ведьма? — истерично хохотнула Мирослава, чуя, что «на воре шапка горит».

— Ага, — усмехнулся Тихомиров. — Ну и вот, про дом Агафьи, когда костер потух полностью после того «файер-шоу», — он взмахнул руками, изображая пламя, которое разгорелось после того, как в ведро упала свечка. — Будто после этого стало очень тихо. А до этого мне казалось, я прям спиной чувствовал, что кто-то наблюдает. Как думаешь, больная фантазия?

Мирослава пожала плечами, сравнивая свое восприятие случившегося с Женькиным.

— Я скоро уезжаю обратно в Питер, — сказала она чуть позже, не вдаваясь в лишние подробности, — советую передать друзьям, чтобы они туда больше не ходили и на Катеринины уловки на поддавались. Любит она приключения на одно место… Да и дом старый, разваливается весь, скрипит, не дай Ярила обрушится еще… Такие места сами по себе неприятные, а мы там еще и гадали.

Тихомиров поправил шапку, чуть съехавшую на лоб и нахмурился, глядя на подругу.

— В любом случае, Морозова, было весело, — он улыбнулся, возвращая себе тот самый беззаботный вид, к которому привыкла Мирослава. — Плюс один в нашу копилку приключений. Из ружья по нам никто и не стрелял, зато ты теперь будешь в нашей компании за колдунью, оберегающую нас от злых сил! — пошутил Тихомиров и открыл калитку, когда они подошли к дому Серафимы Николаевны.

Мирослава слабо улыбнулась и, обнявшись на прощание, пошла домой, сжимая в кулаке найденный оберег.

ᛣᛉ

В ближайшее воскресенье за Мирославой приехала тройка лошадей, запряженная белыми санями. Дуга «коренника», стоявшего посередине, сюда впрягали самую сильную и крупную лошадь, была расписана орнаментальной золотистой росписью, служившей как декоративным элементом, так и оберегом от злых сил.

Кони были белой масти с белоснежными гривами. Они били копытами о подъездную дорожку у дома Серафимы Николаевны, взрыхляя свежевыпавший снег, и громко выдыхали в морозный воздух клубы дыма. Быстро попрощавшись с домовыми и бабушкой, которая долго не хотела отпускать внучку в школу, юная ведьма выпустила Персея в свободный полет, а сама уселась поудобнее сразу после того, как по совету Кузьмы угостила тройку коней кусочками рафинада.

Еще с вечера она предложила ворону поехать с ней, а не лететь самостоятельно до Ведограда, а тот, противно каркнув, отверг предложение, сказав, что не совсем еще стар для таких дальних полетов и вообще: «Засиделся я тут с вами». Сани стали быстро отъезжать от любимого сердцу дома, и девочка уже приготовилась вскоре очутиться в лесу на горе Манарага, но лошади быстро свернули на параллельную улицу, и лицо яриловки вытянулось.

— Слава Сварогу, можем теперь не разговаривать загадками!

Женька Тихомиров, одетый в школьный тулуп с гербом Ведограда и шапку-ушанку, стоял у калитки своего обветшалого домика, а затем лихо запрыгнул в сани, размещая свой чемодан под сидением.

Комментарий к Рукопись шестнадцатая Жду ваших комментариев, они для автора, как для кота валерьянка 🤤

====== Рукопись семнадцатая ======

Комментарий к Рукопись семнадцатая Продолжаем🫶❄️

Зимние праздники закончились, вливаемся в учебу, начинаем участвовать в школьных практиках☀️

Трек для начала главы: https://music.yandex.ru/album/19829031/track/96675573?utm_medium=copy_link

глава отредактирована под ориджин 27.10.23

ᛣᛉ

— Жека… — пытаясь справиться с удивлением, Мирослава назвала друга так, как привыкла с детства. — Ты что же..?

— Да-да-да, третий курс общины сварога, — он широко улыбался, устраиваясь на сиденье напротив подруги детства.

— Но… как же я тебя ни разу не видела там?

— Мороз, — обратился он к ней по детскому прозвищу, — в Ведограде не меньше трех тысяч учеников, не считая тех, кто на начальном уровне обучения, учителей, аспирантов и других ведьмагов! Тут легко друг друга не встретить, учитывая структуру Подгорья!

Она обратила внимание на то, что кони с бешеной скоростью вывезли их за поселок и мчались по трассе в сторону Ярославля. Люди в проезжающих мимо машинах с легким удивлением смотрели на запряженную в сани тройку, но не более того. Ничем наш народ не удивишь!

— Слушай, а твоя мама тоже ведьма? — спросила девочка, цепляясь пальцами покрепче за спинку сидушки. Женька сидел спокойно, умело держа равновесие.

— Ага, но она не училась в Ведограде….

— Да? А где? — Мирославе начало казаться, что от нескончаемого удивления у нее сейчас же проляжет глубокая морщина на лбу.

— У своей прабабки, пока та жива была. В Ведоград поступают только те, у кого балл по учебе намного выше среднего, а она у меня женщина простая, науками не обремененная, — улыбнулся Тихомиров и как-то поник. — Но ты же в курсе, что Ведоград — не единственная школа ведовства в империи?

— Ну… — замялась девочка, туго вспоминая, что когда-то кто-то ей об этом говорил.

— Вообще их несколько, различаются они как по уровню образования и сложности его освоения, так и по направлениям. У нас многонациональное государство, как ни крути. Мы хоть и называемся славянами, в общем понимании это обозначение магического народа, связанного схожестью языка, одной историей, мифологией и бытностью, а также близким общением с природой, — он сделал глубокий вдох и, отдышавшись, продолжил.

— Допустим, где-то изучают только узкую славянскую мифологию, где-то добавляют и мифологию других народов. В Беларуси, допустим, можно поступить в Беловежскую академию ведовства, если интересно гербарии собирать и за животными убирать, — Женька хохотнул, намекая, что данная школа делает акцент на взаимодействии колдунов с магическими животными и заодно на травничестве. — Также есть два крупных отделения школы Ведограда, это Кудесник в Украине в районе Карпат, а в Беларуси Полесское отделение, называется оно Чудесник. В каждом несколько сотен учащихся колдунов и колдуний, они также проходят обряд Инициации, но только в других местах, не на Буяне. На территории империи не меньше десяти школ: где-то полные пансионы, где-то дневные отделения, а где-то к требованиям добавляют обязательное принятие правил верований. Хочешь изучать славянскую мифологию и обращаться за помощью к славянским богам, будь добр — чти их. Поэтому важно осознавать, что тебе нужно и ро’дно. Хотя частенько устраивают курсы учеников по обмену, так скажем, делятся опытом, это очень важно, ведь ни одно направление магии не является самым важным, все равны у нас.

— Ничего себе, — восхитилась Мирослава, услышав впервые такую информацию.

Как много она еще не знала!

Решив оглядеться, девочка повернула голову и заметила, что едут они уже не по трассе среди полей, а в густом лесу, где высокие сосны подпирали небосвод. А в следующую секунду в санях очутилась Иванна, а мгновением позже на сиденье рухнула и Астра. Они обе завалилась прямиком на Тихомирова, и тот от неожиданности крякнул, а затем прокашлялся.

— Сударыни, извиняюсь, что занял ваше место, — он оказался ровно посередине между девочками, раскрасневшимися от мороза. Те, ничуть не растерявшись, ринулись к Мирославе, захватывая ее в объятия.

Познакомившись с Женей, Астра и Иванна с удивлением узнали, что их одногруппница едет в одних санях со своим старым другом из одного поселка, и что Женька учится на третьем курсе общины сварога.

Он даже показал им свой перстень: медь обвивалась вокруг камня авантюрин. Вчера весь вечер он был в рукавицах, поэтому Мирослава не обратила внимания на это. В этом был весь Тихомиров, не любящий однообразия и повторов! Единственное, что ее удивляло: почему с его задорным и буйным характером он не попал в общину ярилы. За веселыми разговорами, приправленными прибаутками, Женька скоро обаял двух первокурсниц, пока сани неслись к школе.

— Но-о, а ну, быстрей! — раздался в стороне знакомый голос, Мирослава с девочками и Женей обернулись. Никита и Яромир стояли в санях, которые принадлежали семье Полоцких, и гнали вороную тройку лошадей к саням девчонок.

— Давайте к нам в сани! Аккуратней! Прыгайте! — девочки подорвались с мест.

Когда кони поравнялись, Никита схватил свою небольшую сумку и, взяв короткий разбег, запрыгнул в сани к подругам. Белоснежная тройка лошадей заржала, но скорость не сократила, когда в белые сани запрыгнул и Яромир. Он еле удержался на ногах, схватился за спинку сиденья и уселся рядом с Мирославой.

Парни пожали руки Тихомирову, и разговоры продолжились.

— Ты как? — спросила Мирослава, когда заметила неестественную бледность на лице своего друга. Яромир устало откинулся на подголовник и облизал потрескавшиеся на морозе губы.

— Могло быть и лучше.

Девочка мысленно прикинула, что именно сегодняшней ночью как раз было полнолуние. Видимо, Полоцкий решил не пропускать день всеобщего возвращения в Ведоград и, обернувшись в свой человеческий облик, сразу отправился в школу, не успев окончательно набраться сил.

Ей вдруг стало интересно: где во дворце держат молодого волколака? Есть ли там подземелья? Или клетка? Ведь его отец был человеком строгих правил, вряд ли он разрешает сыну спокойно бегать по лесам, виляя хвостом…

Но, как только мысль сформировалась, Мирослава покраснела от стыда за столь неуместные мысли. Друг каждый месяц страдает от чудовищных болей, а она думает, в какой клетке его запирают…

Девочка, чтобы утихомирить совесть, заботливо натянула сидящую на самой макушке шапку-ушанку парня почти до самых глаз. Он недовольно зажмурился, но губы растянулись в лукавой улыбке.

— Хитрюга ты! — рассмеялась Мирослава, заметив изменения в его мимике.

— Ты прямо сама заботушка! — сказал черноволосый яриловец, чьи черные волнистые волосы выбивались из-под меховой шапки.

— Метод кнута и пряника это, — вставил слово Никита Вершинин, также отметивший болезненное состояние друга.

— Это точно! — кивнул Яромир. — Можем и мячами до синяков забросать, а можем и шапку заботливо поправлять, чтоб не простудился!

— Да какие там синяки-то были! — возмутилась Мирослава, вспоминая, как разозлилась на Полоцкого за то, что ученики школы причислили ее к его свите.

— Это еще что, — рассмеялся Женька и подвинулся чуть ближе. Места в санях хватало на удивление всем. — Помню, было нам лет по семь-восемь…

Яромир широко открыл черные глаза и в упор уставился на Тихомирова, будто только что его заметил.

— Вы давно знакомы? — с интересом спросил Никита, а Астра, заправляя выбившуюся черную косу в тулуп, кинула на него недовольный взгляд.

Похоже, эти двое за каникулы не помирились.

— Ага, с детства, — ответила Мирослава, улыбаясь.

— Ну так вот, на дворе стоял жаркий август, ну не продохнуть — духотища! — Женька театрально вытер несуществующий пот со лба. — Решили мы нашей гоп-компанией сходить на речку. Сейчас-то она, конечно, уже измельчала, а раньше была более полноводная, аж до сюда, — он указал на десять сантиметров выше своего колена.

Все хохотнули, Мирослава закатила свои необычного цвета глаза, а Тихомиров продолжил:

— Сбегали, покупались, пошли довольные в деревню, но решили сократить дорогу…

— Да Жека! — взмолилась Мирослава, закрывая лицо руками.

— А ну-ка, ну-ка! — потер ладони Никита, предвкушая историю.

— Пошли мы вдоль скотного двора, там небольшая ферма была, да только не учли мы одного…

— Чего же? — с интересом спросила Иванна, улыбаясь. Кончики ее волос, заплетенные в длинные густые косички, немного покраснели.

— Того, что запах там не самый лучший? — предположила Астра, у которой была своя конюшня на усадьбе.

— А того, что хозяин фермы, дядька Паша, баранов отпустил, — сказала Мирослава, глядя на Тихомирова. Тот кивнул и широко улыбнулся.

— Ох, и бежали мы от них, как никогда не бегали, — продолжил он рассказ. — Загнали они нас на забор, рогами бодаются…

— А время идет, нас дома ждут, вечерело уже!

— Решено было бежать, не ждать же, пока эти твердолобые нас пропустят.

— И как, получилось, убежали? — спросила Астра, игнорируя Никиту, который на нее и вовсе не смотрел, но ей все же этого хотелось. Или уже нет?

— Как же… — хохотнула Мирослава.

— Бежать-то мы побежали, — рассказывал Женька, — но на нас на каждого было там по два барана, а побежали мы в сторону фермы, ну сами понимаете, навоз, грязь…

— …ага! — вспомнила Мирослава и оглядела друзей. — В общем, посадили нас на рога эти бараны…

— …дядя Паша, хозяин фермы, так ржал, когда собаку выпустил баранов загнать. Мы грязные, вонючие, с отбитыми пятыми точками. Посадил он нас в телегу, запряг коня и повез развозить по домам. А вот дома родители уже всыпали по самое…

— … я тогда несколько дней под домашним арестом сидела, бабушка никуда не отпускала!

— А я и вовсе сидеть не мог, после мамкиного ремня-то, — договорил Женя, улыбаясь.

— Весело было у вас, — сказала Иванна, с интересом вглядываясь в улыбающегося Женьку.

— Приехали, — буркнул Яромир, останавливая коней. Он вытащил два чемодана, освобождая руки подруги, на что Мирослава благодарно улыбнулась и спрыгнула с саней вниз на притоптанную валенками приехавших учеников снежную дорожку.

— Спасибо!

Парень потащил их сумки, но сбавил шаг, когда заметил, что девочка отстала.

— Приходи в гости, покажу тебе наше хребет, — говорил Тихомиров Мирославе, пока все подходили к открытым школьным Навьим воротам, что возвышались не на один десяток метров и были выдолблены прям в горном массиве.

— И ты приходи к нам, сравним, у кого лучше, — приняла она его предложение. Они быстро влились в толпу школьников, которые выезжали из леса и спешивались, таща за собой сумки.

— А я все думал: какую Мирославу все время упоминают в этом году, — улыбнулся девочке Женька. — Моя школа!

— Да, где я, там вечно что-то случается… — она отозвалась как-то невесело, осознавая, что именно так оно и было. И неизвестно, сыграет ли эта ее способность против нее же самой.

— Беги давай к своим, тебя Полоцкий вон ждет, — кивнул Тихомиров как-то неохотно на хмурого Яромира.

Мирослава повернулась и махнула тому рукой, говоря не ждать.

— Да, надо идти.

— Я рад, что ты ведьма, теперь на одного своего человека в Подгорье стало больше. Если тебе понадобится помощь, знай, я всегда помогу! — он обнял ее, легонько похлопывая ладонью по спине. — Теперь изучу твое расписание!

— Я тоже рада, хоть и не ожидала, — честно призналась Мирослава в том, что даже и не думала о том, что Тихомиров ведьмаг.

— И еще… — он подошел ближе, смотря на подругу детства из-под меха школьной шапки, — … будь осторожна, нехорошее что-то в школе происходит, нападений много, ты и сама, конечно, знаешь.

— Мира, пойдем! — позвали ее Иванна с Астрой, уже проходившие в исполинские ворота.

— Мороз, если кто будет обижать, ты ведь знаешь, да, к кому надо обратиться? — он улыбался, хотя и смотрел серьезно.

— Буду аккуратно! Увидимся! — кивнула Мирослава Женьке и, развернувшись, стремглав побежала к подругам. Яромир и Никита ушли куда-то вперед.

Выйдя к главной лестнице, ведущей к хребту общины ярилы «Феникс», или по-другому «курятнику», яриловцы поехали по школьному эскалатору вверх. Несмотря на то, что подростки были знакомы друг с другом только с сентября, когда началась учеба в Ведограде, но за двухнедельные каникулы успели здорово друг по другу соскучиться, а потому галдели без умолку.

— Дедушка подарил мне коня! — громко хвасталась подарком Астра, снимая с себя тулуп и шапку.

— Ого! — удивилась Мирослава, расстегивая пуговицы своей зимней верхней одежды.

— Настоящего?! — Ксюша Вуколова и Лиза Полесько, их одногруппницы и соседки по комнате, что сейчас стояли рядом, заинтересованно повернулись в их сторону.

— Ну да, — кивнула Астра и повернулась ко всем, кто слушал. — Коня-горбунка!

— Вау! — восхитилась Настя Русак, переглянувшись с Олей Измайловой. По толпе раздались восторженные шепотки.

— Горбунка?! — не поняла Мирослава, нахмурившись.

— Ты не знала, что они существуют? — спросила Ванька, роясь в своей сумке и что-то ища.

— Я думала, что они выдумка, — пожала плечами Мирослава, чувствуя себя снова неловко. Но разве могла она разом поверить в то, что раньше считала сказками?

— Наверняка, в конюшнях Кузнецовых и не такие породы есть, — вставила Ангелина Потемкина, поправляя свой платок.

— А-то, — согласилась Астра, отвернувшись к подругам, — Березка оказалась такой ласковой!

— Ты назвала коня Березкой? — хохотнула Мирослава и отошла чуть в сторону, когда старшеклассники шли сквозь толпу первогодок наверх в хребет.

— Привет! — сказал Астре высокий темноволосый парень.

— Привет! — отозвалась девочка, мило улыбнувшись, но не задерживая на нем взгляд.

— Это еще кто? — заинтересованно спросила Иванна, заметив, что тот парень один раз оглянулся.

— Это Юра Рублев. Мы давно знакомы, но он учился в Беловежском отделении, а на старшие курсы с этого полугодия перевелся к нам.

— Сколько же ему лет? — спросила Мирослава, вдруг осознавая, что раз Астра родилась и росла в ведогороде, то наверняка у нее много знакомых из ведьмагов.

— Почти семнадцать, — та равнодушно пожала плечами. — Ну вот, про Березку: они обе такие стройные и нежные, и… — она развела руки в стороны и замотала головой, будто ища на ступенях лестницы разбросанные подходящие синонимы. Все-таки единственное, что интересовало Астру по-настоящему — были лошади. Остальное, даже парни — пыль на ее ботинках.

— Красивое имя, такое прям… исконно русское, — подсказала Ванька, выручая подругу.

— Но конек-горбунок разве не мальчик? — нахмурилась Мирослава.

— Это же просто название породы! Конечно же, бывают и девочки, — захохотала Кузнецова, дотронувшись до своих колечек в косичках около висков.

— Прости, но ты обязана пригласить нас в гости посмотреть на Березку! — не растерялась Мирослава, улыбаясь.

— Конечно! — воодушевленно подскочила на месте Астра. — Девочки, приезжайте ко мне летом в Южноморье! И на лошадях покатаемся, и на Березке, на море будем ходить купаться, город вам покажу, а?

Мирослава и Ванька переглянулись.

— А вот и приедем, — кивнули девочки, пока еще не особо представляя, как именно они доберутся до Черного моря.

— Еще выгонять нас будешь, — улыбаясь, приняла предложение Иванна, которая плохо представляла, где именно находится Южноморье.

— Здорово! — воодушевилась Кузнецова и кинулась обниматься к подругам.

— И все же, — Иванна хитро прищурилась, — что это за Юра такой?

— Рублев-то? — переспросила Астра, заметив, что лестница уже почти довезла их каменной площадке, длинный коридор которой вел в их «курятник». — Мы давно знакомы. Часто пересекались у кого-нибудь дома на каком-нибудь званом вечере. Кстати, на Рождество был праздничный ужин у Ленских в их особняке в Златогорске. Скукотища!

— Нормально ты отдыхала, по балам разъезжала, — хохотнула Мирослава.

— Это не главное. Лина Ленская — главная подружка Софии Мирской. Помнишь? Они ходят втроем с Агатой Голицыной!

— И кто из них кто? — уточнила Иванна, пододвинув поближе к себе свой чемодан.

— Лина — светленькая, высокая. Агата — темненькая, ходит с таким надменным видом!

— Будто София с таким не ходит, — хмыкнула Мирослава и ступила на площадку с лестницы.

— Поэтому они и дружат! Ох, если б не Юра, который хоть немного скрасил мой вечер, эти трое точно бы вывели меня из себя, те еще девицы!

В хребте ребят первокурсников встретили их старосты, Илья и Саша. Пятикурсники заинтересованно спрашивали как дела у их подопечных, как все отпраздновали Новый год и Рождество, гадали ли и что увидели. На этом моменте Мирослава рефлекторно дотронулась до оберега, найденного в доме Агафьи.

Девочка нацепила его на веревочку и повязала на шею, спрятав под одеждой. Она не знала, можно ли было вообще что-то забирать из дома давно почившей старухи, которую в поселке считали за ведьму, однако расстаться с тем кругляшом она почему-то не смогла.

На следующий день в понедельник утром Рогнеда Юлиевна, как всегда строгая и неулыбчивая, раздала ученикам новое расписание на семестр. Большой разницы с прошлым не было, за исключением того, что добавился один предмет «Славянская история».

Классрук объявила, что первокурсники со второго семестра включаются в более активную школьную жизнь, как минимум теперь их допускают к большинству обрядов и празднований славянских дат, коих было немало.

Так двенадцатого января первой парой стояло занятие у Константина Петровича Афанасьева, преподавателя Славянской мифологии. Однако он еще читал лекции и по славянской истории, вводил первогодок в курс дела, заставлял читать кипы свитков. Предмет этот был факультативом, направленным на всеобщее развитие, однако приходилось писать не только длинные лекции, но и готовиться к семинарам, от руки пером и чернилами писать на пергаментах доклады, составлять таблицы и графики, ну и, конечно же, писать контрольные!

— Крепок тот народ, который помнит и чтит свою историю! — размеренно говорил учитель. — И короток век того, кто ее забыл или решил переписать с чистого листа!

В тот день Константин Петрович, все такой же строгий и статный, стоял перед классом в большой лекционной аудитории, опершись бедром о край рабочего стола. В большой лекторской аудитории собрался весь поток первогодок со всех четырех общин, но тишина стояла такая, что было слышно каждого пролетающего комара, непонятно каким образом живущего в Подгорье.

— Кто знает, что значит сегодняшняя дата в славянской истории?

Поднялось несколько десятков рук. Преподаватель кивнул одному из учеников, разрешая ответить. Аудитория делилась на четыре ряда парт, стоявших одна выше другой. Слева направо сидели хорсовцы, яриловцы и дажьбожичи, а замыкали строй сварожичи.

— Сегодня двенадцатое января, — сказала Вика Сечко, сидящая внизу. — У славян считался днем похищений.

Константин Петрович кивнул, соглашаясь.

— Кто что еще добавит? Анастасия?

— Ну… — замялась Настя Русак, сидящая рядом с Викой, и постучала пером по столу. — Эта дата была своеобразным напоминанием мужчинам и женщинам о том, насколько нужно быть осторожным в отношениях друг с другом, о том, что девушки не должны гулять по темноте или в глуши одни, чтобы не накликать на себя беду.

— Верно, спасибо, — сказал преподаватель, ворочая в руках указку.

Он сделал ею один взмах и мелок, лежащий на полочке около классной доски, подлетел в воздух и начал яростно выводить слова: «12 января — день похищений». Мирослава также застрочила в своем пергаменте, пока справа от нее Яромир, Матвей Оболенский и Виталик Пожарский поддерживали головы руками, почти засыпая. На ряд ниже Никита перешептывался с Власом Кочубеем и Елисеем Войновичем. Слева Астра пыталась посмотреться в маленькое зеркальце. Иванна же аккуратно выводила заголовок на своем листке.

— Итак, пишем!

В давние времена два сильнейших Бога Перун и Велес влюбились без памяти в одну юную деву, звали ее Дадола. Отдала она свое сердце Перуну, больно обидев Велеса тем, что отвергла его. Но смириться Богу, особенно мужчине, с таким откровенным унижением было не по нраву и как-то бесчестно.

В один погожий день гуляла Дива Додола на прекрасной поляне, усеянной цветами, какие не растут больше нигде на земле. Но привлек ее внимание одиноко растущий ландыш. Пощадив и решив не обрывать цветок для своего букета, Додола нагнулась вдохнуть его аромат, да только тот цветок был пропитан ядом. Дурман застил разум девы, и она потеряла сознание. Да то Велесу, превратившемуся в этот цветок, и надо было. Воспользовался он ее беспомощностью и без согласия сотворил задуманное, ублажил свое самолюбие.

Вскоре после этого на свет появился еще один Бог — звали его Ярила. Перун, поняв, чьего отпрыска родила на свет его любимая супруга, гонял Велеса по всем лесам и болотам, по непроходимым пустошам, бушевал и метал молнии. А жену превратил в божью коровку.

— Таким образом, — заканчивал преподаватель лекцию, наблюдая, как те, кто засыпал, вдруг оживились. — Сегодняшняя дата напоминает нам о том, что надо всегда оставаться в первую очередь людьми нравственными, верными своим вторым половинкам, жениться по любви, а не по расчету, никогда не нарушать чужих личных границ и не применять к людям заклятья и зелья, способные повлиять на чье-то сознание.

Вечером того же дня Рогнеда Юлиевна собрала своих первогодок в одной из больших теплиц, расположенных в школьном корпусе, и усадила всех на взращенный газон, образующий обширную луговую поляну с цветами. В целом создавалось впечатление, что ты попал в начало лета, где бушует сочная зелень и цветут полевые цветы.

— Сейчас мы проведем обряд на доверие и защиту от негативного магического вмешательства, а также просто на установление адекватных межличностных отношений! — говорила учитель, расхаживая босиком по траве. Она не изменяла традициям, и на ногах у нее были надеты джинсы, а не юбка. — Конечно, никто из преподавателей, родителей или друзей не может оградить вас от всех бед и несчастий. Однако построить доверительные отношения друг с другом мы с вами в силах. Надеюсь, все согласны?

Все закивали, не совсем понимая, к чему ведет преподаватель Заговоров.

— Ведоград во все времена считался домом для тысяч учеников, студентов и работников всех подразделений и служб. Мы здесь, словно одна большая семья! Конечно же, как и в каждой семье у нас бывают недопонимания и усталость друг от друга, но мы должны крепко держаться плеча напарника. И желательно, — она вышла из круга, образованного учениками, и пошла вокруг них, нависая над каждым, словно коршун, за которым тащился кожаный ферязь. — Держаться не как утопающий за соломинку, чтобы потопить, а быть друг другу крепкими буями, выдерживающими любые штормы и кораблекрушения…

— И что мы будем делать? — перебил не совсем понятную речь классрука Никита, сидевший, как и все на зеленой траве. — Топить друг друга в местном озере как котят, а кто не согласится или утонет, тот и не друг?

Пень-Колода остановилась и провела зубами по нижней губе, ухмыляясь. Она любила подобный юмор. А за этот юмор ее не любили многие преподаватели.

— Не неси бред, Вершинин! — прошипела Астра, выглянув из-за мешающей обзору Мирославы.

Пара так и не помирилась, зато теперь девочка не упускала повода укольнуть бывшего ухажера побольнее.

— А что такого? Я просто не понимаю, зачем мы здесь сидим! — пожал он плечами и отвернулся. Мирослава улыбнулась: вот это выдержка у него, так спокойно отвечать на провокации.

— Тишина, — раздался спокойный голос преподавательницы, решившей не давать ученикам устроить гвалт. — Сейчас все поймете! О, а вот и остальные!

На тепличную поляну неровным строем вышла еще одна группа учеников. Хорсовцы сбавили шаг, когда поняли, что занятие будет смешанное.

— Проходите, вам же сказали! Садитесь рядом, слушаем, смотрим и повторяем! — кричал, задыхаясь от быстрого шага, взрослый мужчина.

Он был худым, таких еще сравнивают со спичками или зубочистками. Ноги чуть прогибались в коленях назад, движения были резкими и размашистыми. На голове редкие светлые волосы распределены по ровному пробору, а на глазах круглые очки с толстыми линзами. Серый костюм делал его еще более безликим, похожим на длинноногую моль.

— Здравствуйте, дорогая Рогнеда Юлиевна, — поздоровался учитель и, наклонившись в приветственном жесте, чуть прогнулся в коленях.

— Здравствуйте, Александр Тихонович, — кивнула в ответ классрук яриловцев. Когда два преподавателя поравнялись, то оказалось, что их и так высокая преподавательница на целых две головы ниже классрука хорсовцев. Однако выглядели они настолько полярно, что было непонятно, как вообще эти два человека стали заниматься преподаванием.

— Вот это каланча, — хихикнула Астра, и многие одноклассники к ней присоединились. Мирослава в это время нервно дергала траву с газона, будто пыталась ее проредить. Она бросала взгляды на Яромира, который с каменным лицом периодически смотрел на Ваню Третьякова. Тот выглядел свежим и даже розовощеким, улыбался и тихо переговаривался с одногруппниками, рассаживающимися на поляне.

— Разве вампиры краснеют? — мысленно подумала яриловка, вспоминая не так давно просмотренную по телевизору одноименную сагу о вампирах. Подумала она об этом про себя и тут же испугалась. — А не умеет ли Ваня читать мысли людей?

— Итак, отлично, — хлопнула в ладоши Рогнеда Юлиевна, привлекая внимание первокурсников. Все замолчали и подняли глаза. — Это Александр Тихонович Завьялов, он преподает Превращения и является классным руководителем у группы хорса.

— Интересно, в кого он превращается? — шепнул Никита Яромиру, выводя того из состояния слежки за Третьяковым толчком в плечо.

— В кузнечика, — пошутил Полоцкий, и девочки вокруг захихикали.

— Точно, — кивнул Вершинин, — с такими-то подвижными коленями!

Смех стал громче, от чего сам Завьялов чуть покраснел, будто понимал, что именно он стал объектом насмешек.

— Ну-ка, успокоились, — все тем же ровным голосом призвала к тишине преподаватель Заговоров. Все затихли. Уж что-что, а привлекать внимание и успокаивать гомон учеников она умела моментально одним взглядом своих светлых, как у хаски, глаз. — Сегодня мы будем совмещать психологию и магию, добиваясь нужных нам результатов.

— Это еще что значит? — тихо шепнул Никита, а Яромир неоднозначно пожал плечами. Он сидел, словно статуя, не шевелились даже черные зрачки глаз, направленные на Третьякова. Хоть Полоцкий и сам был своего рода нечестью, вампиров он никогда ранее не встречал.

— Упражнения на доверие позволяют сблизиться друг с другом на интуитивном уровне, — продолжала учитель, расхаживая босиком по траве. — В первую очередь это испытание нашей веры друг в друга. Прося довериться кого-то нам, мы проходим испытание сами, задаваясь вопросами: «А достоин ли я доверия?», «Смогу ли я не подвести партнера?».

Оглядев две группы учеников, таких разных и одновременно одинаково испуганных от неизвестности сегодняшней практики, Рогнеда Юлиевна начала что-то шептать, взмахнув руками, от чего ветер начал сильнее колыхать траву на поляне и кустарники, растущие чуть поодаль.

— Итак, всем нужно встать парами напротив друг друга!

Мирослава, заметив, что Астра тут же схватила Иванну за руку, привлекая к себе, повернулась в сторону Полоцкого, думая, что он уже встал с Вершининым. Но Яромир шел к ней, как всегда поджав губы. Никита же встал с Виталиком.

— Нет-нет-нет, — заголосил Александр Тихонович, когда ребята встали рядом. Он резким движением протиснулся между ними, возвышаясь над учениками на несколько голов. Схватив обоих за ткань пиджаков на плече, он смотрел куда-то в сторону. — Вашу идеальную парочку надо разбавить, ни к чему вам эти упражнения. Рогнеда Юлиевна!

Преподавательница, помогающая составлять пары по схожей логике, оглянулась.

— Как считаете, — шагал мужчина по траве, выгибая колени, — Мирская и Третьяков будут отличными кандидатами для этих двоих?

Она в ответ нахмурилась, и ее шрамы на лице стали какими-то зловещими. Но вспомнив, какие драки устраивает эта компания, согласно кивнула. Мирослава и Яромир недовольно переглянулись. Последний непрестанно дергал плечом, вырываясь из хватки учителя, но тот, несмотря на ужасную худобу, был силен и хватки не ослаблял.

София Мирская и Иван Третьяков подошли ближе. Первая была крайне недовольной, а второй широко улыбался, глядя на яриловку. Мирослава не знала, как вести себя с ним после внезапной и тайной новости о его новой сущности. Она боялась.

Но страхам не суждено было сбыться: Ваню поставили в пару с Яромиром, а ее Завьялов фамильярно толкнул к Софии. Кинув последний взгляд на Полоцкого, который будто ни в чем не бывало пожимал руку Третьякову, девочка отвернулась к своей напарнице. Ей бы хоть толику его самообладания.

— Вряд ли я смогу довериться тебе, Морозова, — сложив руки на груди, процедила хорсовка, пропустив приветствие.

— Это взаимно, — усмехнулась Мирослава, совершенно не представляя, как можно доверять тому, кого ты даже банально не знаешь. Либо знаешь о человеке только не очень хорошее.

Весь последующий час на поляне творился хаос, крики и дикий смех. Одни ученики с завязанными лентами на глазах ползали по поляне, а другие голосом помогали им добраться до финиша, обходя пни, коряги и кусты, вырастающие на поляне, словно из воздуха то там, то тут. Первые стукались головами, подрезали друг друга, падали и выглядели совершенно измученными. Потом пары менялись местами и первые мстили вторым, нарочно путая занявших их место.

Уже после первого упражнения Мирослава чувствовала себя так, словно побывала на тренировке по рукопашному бою. В ссадинах и синяках. Одна шишка вылезла прям на лбу, когда она с кем-то столкнулась по вине Софии. Та же, в свою очередь, выглядела не лучше: в ее рыжих волосах застряли колючки.

Спустя еще несколько упражнений, в которых где-то надо было разбиться на небольшие группы, а где-то взаимодействовать только со своим партнером, все стояли в разнобой, слушая очередное задание и выглядели так, как говорят простаки: «Будто все прошли Афганскую войну».

— Да-а, — протянул Александр Тихонович, осматривая подопечных и скептически спросил: — Как считаете, Рогнеда Юлиевна, они уже максимально доверительно друг к другу относятся?

Преподаватель Заговоров не ответила на его вопрос. По ее лицу вообще было трудно определить, что именно она думает. Однако то, как дергалась ее бровь, когда с ней заговаривал классрук хорсовцев, давало понять: она его еле терпит.

— Осталось одно упражнение, — в своей дерзкой манере говорить объявила Пень-Колода. — Разбейтесь на пары, которые мы с вами определили заранее.

Кто с неохотой, кто с равнодушием встал рядом со своим партнером.

— Вы все знаете заклинание облегчения предметов? — спросила она у ребят и все кивнули. — Сейчас каждый попробует приподнять своего партнера с помощью этого заклинания над землей хотя бы на пару сантиметров. Партнер в это время будет стоять к вам спиной. После того, как заклинание получилось, партнер возвращается на землю и падает на вас спиной, а вы его ловите. Приступаем!

Снова раздался всеобщий шум галдящих школьников.

— Леваре! — разносилось со всех сторон.

Многие пары и правда сблизились за время занятия, уже слышались шутки, смех и взаимные беззлобные подколы. Но не у Мирославы с Софией. Обе девочки ни в какую не хотели идти на контакт, пуская друг другу колкости и более болезненные тычки локтем в бочину.

— Ты первая, — заявила Мирская. Ее рыжие волосы были выбиты из хвоста, веточки от кустарников и травинки торчали из локонов.

Мирослава, все это время наблюдавшая за непринужденно болтающими Яромиром и Ваней, закатила глаза и встала к партнерше спиной, всей кожей ощущая недоверие и страх за свою сохранность.

— Леваре! — произнесла хорсовка, и яриловка зажмурилась, но ее ноги так и не оторвались от поляны. Она открыла глаза, наблюдая за носками своих валешей, утопавшими в зеленой траве. — Не получается, ты слишком тяжелая! — стала злиться София и опустила руку с перстнем.

— Если не получается заклинание, можно переходить ко второй части упражнения! — крикнул всем Александр Тихонович, ходивший меж группок учеников. Тут он повернулся к Мирославе. — Просто падай! София, не лови ворон, а лови Морозову!

Яриловка кинула взгляд назад, убедившись, что хорсовка никуда не ушла. Она раскинула руки и, глубже вздохнув, словно перед нырянием на глубину, стала падать спиной назад.

Через пару секунд воздух вышел из легких от удара о землю. Густой зеленый газон чуть смягчил падение, однако от неожиданности Мирославе показалось, что она и правда тонет, так как искусственное небо стало улетать все дальше.

— Какого лешего, Мирская?! — услышала она где-то вдалеке голос Яромира, и провалилась в небытие, когда ее голову пронзила нестерпимая боль.

====== Рукопись восемнадцатая ======

Комментарий к Рукопись восемнадцатая Немного Мирославы в день Водосвета https://t.me/griffindor777/2931

Треки

Driada — край

Eresia — tartalo music

глава отредактирована под ориджин 28.10.23

ᛣᛉ

Размеренное тиканье часов отдавалось в голове громогласными ударами колокола. Голова гудела и по ощущениям казалась чугунной. Глаза отзывались резкой болью при любой попытке пошевелить ими. Спина была деревянной, словно закоченевшая доска.

Нащупав ладонями и слабыми пальцами накрахмаленную простынь, Мирослава втянула носом пропитанный смесью трав воздух. Кажется, она находилась в медзнахарских палатах.

— Ми-ир? — раздался чей-то голос, и девочке пришлось приоткрыть чувствительные глаза. А точнее — только правый, левый же это делать отказался.

У ее койки стояли, словно охрана, Яромир и Никита; Астра и Иванна сидели по обе стороны кровати поверх лоскутного яркого одеяла. У всех присутствующих были взволнованные и какие-то бледные лица. Кузнецова наклонилась чуть ниже, всматриваясь в подругу, и удрученно покачала головой:

— Глазища у тебя красные… Как себя чувствуешь?

— Что со мной? — хриплым голосом спросила Мирослава, и Иванна, кусая в волнении пухловатые губы, тут же подала ей стакан воды. Попытавшись привстать, чтобы попить, девочка скривилась от боли в голове.

— Сотрясение, — холодно ответил ей Яромир, сложив руки на груди. — Идиотская практика на доверие, — пробурчал он почти не слышно. На его лице не дрогнул ни один мускул, который мог бы выдать внутреннее раздражение, что горячей волной плескалось у него в груди и на кончиках пальцев.

Уложив больную голову на пуховую подушку, Мирослава закрыла глаза и попыталась вспомнить. Занятия на поляне, упражнения на доверие, Мирская, падение, ужасная боль.

— Ты упала на камень, сильно отбила голову, потеряла достаточно крови, — пояснила Иванна, все еще закусывая нижнюю губу и с сожалением глядя на подругу.

— Вот это я как всегда, держу марку, — попыталась отшутиться Мирослава, все еще не открывая глаз, но при этом подняв вверх кулак. Свет из окон слепил ее, заставляя непрестанно слезиться глаза. Никита, поняв это, по-хозяйски подошел к невысоким искусственно зачарованным оконцам и резкими рывками задернул шторы около кровати одногруппницы, а затем и все ближайшие на соседних окнах, создавая приятный полумрак.

— Тебя держали во сне два дня, чтобы ты не мучилась в сознании от сильной боли, — непривычно серьезно сказал Вершинин, подходя к кровати и присаживаясь на корточки. Он облокотился руками о матрас, внимательно и сочувственно наблюдая за пытающейся разлепить глаза Мирославой.

— То есть, сейчас я еще и огурчик? — усмехнулась она, думая: какая же боль была сразу после падения, если и сейчас ее череп вот-вот пойдет трещинами от напряжения?! Все понурили головы, не находя в этом ничего смешного.

— А знаешь, что самое интересное? — как всегда холодно спросил Яромир и, не дождавшись ответа, продолжил: — За проступок Софии по старой доброй традиции наказаны мы втроем.

Все оглянулись на парня, будто бы удивившись его тону, а Мирослава приоткрыла один глаз. Теперь уже левый. В нем плескался фиолетово-зеленый огонек гнева.

— Их стратегия по нашему приМИРению начинает напрягать…

— И им все равно, что вы тут не при чем? Что у Морозовой сотряс на всю башку?! Все равно всем отработки?! — подскочил на месте Вершинин и начал ходить туда-сюда, вороша лохматые, пшеничного цвета волосы пальцами и поджимая губы.

— Все верно, — кивнул Полоцкий, оперев руки о железный бортик больничной койки. Он сжимал челюсть, и слова из его рта вылетали почти рычащие. — Благо Яриле, дали отсрочку до твоего полного выздоровления.

— И на том спасибо, — слабо ответила Мирослава и услышала чьи-то шаги. Из-за простенка вышла медзнахарка.

— Проснулась? Или разбудили?!

Женщина в широком белом одеянии до самого пола и с накинутым на плечи изумрудным ферязем, с прищуром и хитростью во взгляде глянула на посетителей. Те отрицательно покачали головой, но все встали с одной стороны кровати, открыв подступ к «больной».

— Самочувствие паршивое, девочка моя, знаю, сейчас выпьешь обезболивающие и снотворные снадобья, дальше будет легче, сон лечит, — лепетала Валентина Петровна и достала из большого кармана ферязя бутыльки, откупорила их по очереди и беспардонно влила в рот пациентке.

Мирослава, хлопая длинными ресницами, только и успела, что неловко крякнуть от горьковатости лекарств и провалиться в сон, успев только подумать о том, как она рада была видеть друзей.

ᛣᛉ

В следующий раз Мирослава проснулась, когда на дворе стоял глубокий вечер. Свечи и тусклые лампы неярко освещали палату. В горле пересохло, и яриловка с ловкостью повернулась на бок, схватила графин с тумбочки и отпила прям с широкого горла, чувствуя, как жидкость проливается и стекает на пол с подбородка. Громко причмокнув, она поставила хрусталь обратно и только после этого замерла на месте. Осторожно заморгав, повернула головой влево-вправо-назад-вперед-по кругу и выдохнула. Боли не было.

— Привет, как ты?

Мирослава только благодаря скованности тела после долгого лежания не подпрыгнула от дикого испуга. В неярком свете свечи стоял Иван Третьяков, словно статуя недвижимый, бледный и, кажется, обеспокоенный.

— Привет, Вань… Да вроде лучше, — прокашлявшись, ответила яриловка, стараясь незаметно вытереть мокрый подбородок. Парень медленно подошел ближе, встав у спинки кровати. Он постукивал по ней пальцами, выдавая собственное волнение.

— Не болит голова?

Девочка еще раз прислушалась к ощущениям и отрицательно мотнула головой, разглаживая ладонями лоскутное одеяло, которым была укрыта. Повисло молчание.

— Ты сам-то как? — прервала она тягостную тишину, и Ваня слабо улыбнулся одними губами. Синяки и бледность на его лице были неудачно подчеркнуты тусклым светом от свечей.

— Ну… вроде пойдет, — парень пожал плечами и огляделся по сторонам, и девочка также заметила, что лежала тут одна.

Все кровати в госпитале были пусты и аккуратно застелены. Значит, профилактические зелья от простуды, которыми поили учеников — работали. А таких неудачников как Мирослава — и во всей школе больше не нашлось.

— Ты уже слышала про вашу отработку?

Короткий кивок.

— Не привыкать, — легкая ухмылка расплылась на ее помятом и опухшем после лечебного сна лице.

— София клянется, что она случайно тебя не поймала…

— От этого не легче, голова уже пробита.

— Согласен… Вообще-то, я посчитал нужным тоже напроситься на отработку с вами, — признался парень.

Лицо у девочки вытянулось в изумлении. Одна бровь подскочила выше другой.

— Зачем? Ты-то тут совсем не при чем!

— Ну-у, — он поджал губы, подбирая слова. — Скажем так, буду между вами всеми буфером.

Мирослава нахмурилась.

Каким образом молодой вампир сможет сдерживать одного неуравновешенного волколака и двух враждующих между собой девиц? Кто из них опасней — еще надо было решить.

Разговор снова затих. Мирослава чувствовала, как все ее затекшее тело требовало встать и размяться. Но длинная рубаха, в которой она лежала — задралась, поэтому выбраться из-под одеяла пока не было возможности.

— Я заходил к главзнахарю Лазареву, говорит: тебя собираются выписывать, — раздался негромкий голос Ивана спустя пару долгих минут. Он не разглядывал ее, вовсе смотрел куда-то мимо, но девочке было неловко.

Мирослава, обрадованная новостью все же улыбнулась.

— Скорее бы, надоело пролежни на голове пролеживать!

— Да, неделя пролетела быстро. Вся твоя гоп-компания ходит, как в воду опущенная, пока ты здесь.

— Неделя?! — яриловка резко выпрямилась, садясь на кровати. — Я лежу здесь целую неделю?

Иван закивал, слегка округлив глаза, будто и сам не верил.

— Тебя держали под специальным снадобьем, во сне оно в разы быстрее залечивает раны. Ты несколько раз просыпалась, просто, наверное, не помнишь. Твое сотрясение не относится к таким уж серьезным случаям, но было принято решение не мучить тебя головными болями и скачущим давлением, — пересказал хорсовец то, что ему рассказал Яромир в одну из встреч.

— Ничего себе, а я-то думала, что прошло от силы дня три.

Вдруг деревянные двери госпиталя распахнулись, и внутрь прошел сам упомянутый только что Лазарев, держа в руках какие-то бумаги.

Он был низким мужчиной, с лысиной на затылке и густыми кучерявыми волосами по бокам. Его ферязь, еще более изумрудный, чем у Валентины Петровны, разрисованный какими-то рунами и символами, волочился за ним по полу.

Следом шли Никита, Иванна и Астра во главе с Яромиром. Главзнахарь молча подошел и сел на край кровати, что-то черкнул в листах, затем посветил заклинанием из перстня, вызывающим тонкий луч света, в глаза пациентки, опять что-то записал.

— Отлично, Мирослава, — он хлопнул себя по коленям и встал. Затем повернулся к ребятам и протянул Яромиру, что стоял ближе всех, листок. — Эти снадобья по расписанной схеме надо принимать еще пять дней, проследите! Надеюсь на ваше благоразумие! — последнюю фразу он бросил уже всем, бросив на ребят короткий взгляд.

Ваня заглянул в листок, который читал Яромир.

— Черт ногу сломит в этих рецептах, — констатировал Третьяков, хмуря темно-каштановые брови и пытаясь разобрать бугристый почерк.

— Наше дело маленькое, хотя бы не потерять эту писанину, а дальше хоть трава не расти, — равнодушно ответил Полоцкий и, складывая листок в два раза, засунул его в карман.

Мирослава в это время обнималась с девочками, которые принесли ей чистую одежду.

— Вань, прости, что пропустила пятнадцатого твое четырнадцатилетие, — обнимая подругу и гладя ту ладонью по спине, говорила Мирослава.

— Ничего страшного, я все равно не люблю этот день, — беззаботно отмахнулась девочка с почти белыми, но с редким вкраплением красного, волосами, заплетенным в тугую косу. Парни вышли в коридор госпиталя, дав возможность подруге спокойно переодеться. Уже через минуту довольная троица подруг вышла в коридор, о чем-то переговариваясь.