Проведи меня через туман. Летопись первая: Велесовы святки (СИ)

— Итак, — начала Пень-Колода, на вид который было от силы лет двадцать. Рогнеда уселась за преподавательский стул и, положив руки на стол, сцепила их в замок и внимательно оглядела класс. — Начну с плохих новостей.

Она смотрела светлыми глазами на учеников почти не мигающим взглядом и явно специально нагнетала атмосферу своим молчанием. Но как только удостоверилась, что все ее слушают, заговорила:

— Не успела я приехать, как меня «обрадовали», — Пень-Колода согнула указательные и средние пальцы на обеих руках, изображая кавычки, — разбушевавшейся коровьей смертью в Подгорье. Просто блеск, этого нам не хватало!

На этих словах молчание класса закончилось, все повскакивали с мест, по кабинету разнесся шум громких и взволнованных голосов.

— Малые Велесовы Святки, как вы заметили, подходят к своему завершению, — преподаватель не повышала голоса, от чего все тут же стихли и вынужденно прислушались. — Двадцать восьмого февраля, которое будет уже послезавтра, наступит Велесов день. Хотите вы этого или нет, но некоторые примут в нем участие.

— И что же нам надо будет делать? — спросил Лешка Сорока, сидящий за второй партой первого ряда вместе с Пашкой Державиным. Оба парнишки с тревогой смотрели на преподавательницу.

— Конкретно вам, — она поочередно показала на парней. — Ничего.

Класс снова недоуменно переглянулся, а Иванна охнула:

— Это правда? Обряд опахивания состоится? — ее голос чуть надломился от волнения. Мирослава округлила глаза и снова повернулась к Яромиру. Парень выглядел раздраженным и лишь поджал губы в тонкую полоску.

— Да, Ваня, вам на старостате просто об этом пока не говорили, — коротко ответила Рогнеда Юлиевна. — Сегодня мы с вами запишем обрядовые песни, которые избранные для опахивания девушки будут запевать для изгнания коровьей смерти.

— Простите, но разве это не опасно? — спросила Лиза Полесько, высокая светловолосая девушка с вытянутым лицом. Ее подружка и соседка по парте Вика Сечко нервно переплетала свою рыжеватую косу.

— Не опаснее, чем то, что может произойти, выйди это проклятье за пределы Подгорья, — казалось, будто преподавательница вообще не видит в этом обряде ничего выходящего за рамки.

— Но там же лютый мороз! — Виталик Пожарский встал с места, сам того не подозревая, что повторил слова заведующего хорса. Матвей Оболенский, сидевший рядом, вжал шею в плечи.

— И что? — не поняла Рогнеда, откинувшись на спинку стула и посмотрев на своего ученика исподлобья.

— Ну… можно заболеть… — стушевался Виталик и огляделся, ища поддержку. — Они же будут в одних рубашках…

Преподаватель тяжело вздохнула, понимая, что ее подопечные не понимают надвигающейся трагедии.

— Кажется, вы не до конца поняли, куда приехали учиться, — она как-то злорадно улыбнулась, от чего ее шрамы натянулись по лицу, делая образ своей хозяйки еще более пугающим. — Защита Подгорья — наша прямая обязанность! Моя, — она сначала указала разрисованным символами пальцем на себя, а потом указала на учеников, — и ваша! Тем, кого выбрал сам Велес, придется согласиться! Ни ваши родители, ни опекуны или другие высокопоставленные родственники не смогут оградить избранных от обряда.

Класс затих. Казалось, что в воздухе стал еще отчетливее летать страх, заползая под рубашки и вызывая дрожь.

— То есть как, сам Велес выбрал? — недоуменно спросила Мирослава, не поднимаясь со своего места. Ее тело будто оцепенело.

— А так, — ухмыльнулась Рогнеда. — Хозяйка Подгорья владеет поистине огромными знаниями, которые никому из вас и не снились. Она провела обряд, на котором дух Велеса подсказал, кто должен принять участие в опахивании.

— И кого же Велес выбрал? — спросила притихшая Астра.

— Девушек поведу я и Дарина Павловна, — просто пожала плечами преподаватель. — Остальной состав будет вам объявлен позже.

Дальше урок пошел своим чередом, хоть сосредоточиться получалось с трудом. На пергаментных листах все записывали обрядовые песни, восхваляющие и просящие Бога Велеса, покровителя скота, прогнать Морену с этих земель.

— Напоминаю, что все листы надо сохранить и подшить к вашим старым записям. Так у вас получится первый заговорник, по нему вы будете готовиться к контрольной в конце года! — затем Рогнеда отпустила учеников, как только прозвенел колокол.

Класс, выйдя в коридор, шумно обсуждал все то, что недавно услышали.

— Где это видано, чтобы в двадцать первом веке мы опахивание проводили! — сомневалась всполошенная Астра, идя под руку с Иванной.

— Астра, — подал голос молчавший все это время Яромир. — Ты разве жила среди простаков?

Девушка нахмурилась, явно обидевшись на такое замечание, ведь Полоцкий прекрасно знал, что Кузнецова потомственная колдунья, жившая в одном из ведьмаговских городов.

— Я выросла в Южноморье!

— Может, тогда ты хоть раз участвовала в подобном, чтобы сделать вывод о бесполезности обряда? — он остановился, глядя черными, как ночь, глазами на одногруппницу.

— Нет, но…

— Тогда просто прими как данность. И если случится так, что выберут тебя, сделай все от себя возможное, чтобы спасти всех от надвигающегося мора.

Парень развернулся и пошел в другую сторону, быстро скрывшись в толпе. Вершинин двинулся следом, пожав на прощание плечами и состроив на лице мордочку в стиле: Что с него взять?! Мирослава проводила их долгим взглядом, оставшись с недоумевающими подругами.

— Офигенный совет, Полоцкий! — крикнула ему вслед Астра и встала, приняв позу руки в боки. — Девочки, скажет кто что? Иванна?

— Давайте дождемся списка, кого выбрали, а там и панику будем наводить! Тем более, я думаю, выберут старшеклассниц, нам по тринадцать-четырнадцать лет, они же не совсем изверги! — девочка натянуто улыбнулась. Ей тоже было страшно.

К глубочайшему облегчению Астры, слова Иванны оправдались. На общешкольном собрании, прошедшем на следующий день в Императорском зале, в котором обычно проводились школьные концерты и балы, заведующие объявили, что с каждой общины выпала честь шестерым девушкам со старших курсов принять участие в обряде.

Одна группа из двенадцати человек будет опахивать территорию фермы, другая заповедник аспидов. Вторую группу поведет Полевая Дарина Павловна. Она стояла на сцене рядом с Пень-Колодой.

И если Дарина Павловна не скрывала своего волнения: вытирала вспотевшие ладони о длинную зеленую юбку, теребила ткань меховой жилетки и часто облизывала губы, то Рогнеда Юлиевна выглядела спокойной. Вся в черном, она стояла, сложив руки за спиной, и внимательно слушала инструкции.

Также всех предупредили, что никто не должен выходить на территорию Пущи и Лысой Горы, особенно парни. Считалось, что только женщины могли прогнать Морену, а мужской пол все испортит.

Еще надо было опасаться попасться на пути девушек и женщин, совершавших опахивание, ибо они должны были заколотить до смерти каждого, кого встретят на своем пути.

Было поверье, что в такого путника вселилась Морена, богиня зимы и холода, помутнила его разум и заставила прервать обряд.

— Да-а-а, — тихо протянул ошалевший от полученной информации Вершинин, слушая объявление. — Лучше и правда будет дома посидеть.

— Девчонок выбрали, конечно, красивых, — кивнул Пашка Державин в сторону сцены, где избранные девушки-старшекурсницы, и правда будто сошедшие с обложек гламурных журналов, слушали инструкции. — Но быть запинанным до смерти, такое себе удовольствие!

Сидевшие рядом одноклассники закивали, соглашаясь.

— Перспективы так себе! — прошептал черноволосый и широкоплечий Влас Кочубей.

— И девчонок жалко… — Виталик Пожарский выглядел непривычно бледным и казался тенью самого себя. Его друг Матфей Оболенский, являющейся в их паре неким отшельником, привычно вжал шею в плечи.

— У них все получится, — как-то неуверенно произнес Елисей Войнович, задумчиво кусая тонкие губы и бессмысленно уставившись прямо перед собой немигающим взглядом серых глаз, оттенком похожих на его мышиного цвета волосы.

Лешка Сорока и Емеля Остроумов, сидевшие дальше всех в конце ряда, тихонько о чем-то перешептывались. Казалось, будто парней даже больше девчонок волновал данный обряд — их волнение витало в воздухе.

— Обряд будет проводиться ранней ночью перед двадцать восьмым февраля, времени у нас мало! Просим всех проявить благоразумие! — обратился к залу заведующий сварога своим глубоким и хрипловатым голосом. — Свободны, ребятки!

— Итак, — потер руки Вершинин, когда поток школьников хлынул прямиком из Гранатового зала в столовую на ужин. — Княже, как прикажете праздновать ваш день рождения? Девочки мигом оживились, а Яромир закатил глаза.

— Яриловцы! — к ним подошел какой-то не в меру бледный Ваня, а София нехотя тащилась за ним следом. — Сразу вопрос на засыпку, наши отработки, я так понимаю, закончились, раз нам нельзя на ферму?

— Нам никто ничего не говорил, — пожала плечами Мирослава, — наверное пока всем не до нас.

— Ну ладно, — пожал плечами Третьяков и тут же слабо улыбнулся. — Так что, у молодого княжича днюха, правильно понимаю?

— Я вроде говорил, что не хочу отмечать? — холодно спросил Полоцкий, игнорируя общее негодование.

— Тебя никто не спрашивал, вообще-то, — Астра, не церемонясь, хлопнула одногруппника по плечу. — Мир, а ты что думаешь?

Мирослава, следившая за тем, как Мирская не сводила пристального взгляда, полного обожания с Яромира, не сразу услышала вопрос. Она вздрогнула, когда обратились к ней во второй раз.

— А? — девочка неловко повертела головой, будто искала того, кто задал вопрос.

— Поня-ятно, — протянула Астра, — летаем в облаках?

— А помнишь, как во дворце отмечали твой день рождения, в детстве, по сколько нам было? Лет по семь? — вмешалась София и почти вплотную приблизилась к черноволосому хмурому яриловцу.

— Примерно столько, — тот удивленно посмотрел на нее, будто только что заметил ее присутствие в их компании.

— Ты бы еще вспомнила мое четырехлетие! Ничего себе у тебя память! — скривился Ваня, покачав головой.

— Это было очень торжественно и весело, ну, конечно, если судить по детским меркам, — София продолжала болтать, а Мирослава вздохнула. Иванна посмотрела на нее понимающим взглядом, и девочки улыбнулись. — Проводились и карнавалы, и различные тематические праздники!

— Может, придумаем что-то вроде этого? — быстро подхватила Астра идею. Однако по ее виду было ясно: она бы предпочла общаться с Иванной, напрочь избегая общество Вершинина и Мирской.

— Карнавал? Детский сад! — не одобрил Никита и скривился.

— А тебя не заберет отец домой? — испуганно спросила Мирская, хватая Полоцкого под локоть.

— Это вряд ли, — ответил он настолько сухо, что скривился даже Никита, которому вдруг стало жаль попытки Софии привлечь внимание его нелюдимого друга.

— Тогда давай отметим? А, Яромир? Ну, соглашайся! — щебетала Мирская, а этот же момент Мирослава почувствовала, как кто-то схватил ее за локоть и она резко развернулась.

— Жека! — произнесла она одними губами. Тихомиров лукаво улыбался, приложив палец к губам. Пока София донимала Яромира расспросами, яриловка незаметно прошмыгнула с другом поперек толпы.

— Пошли, Мороз, — он вальяжно бросил руку ей на плечо, а она обняла его за талию.

— И куда мы идем, позволь спросить?

Женька был ее комфортным человеком, тем, перед которым не надо было из себя кого-то строить. Их отношения были похожи на братско-сестринские, они также крепко дружили, как и ругались. Но обычно ссоры долго не продолжались и, как только обоим становилось скучно, кто-то из них всегда шел навстречу другому.

— Погуляем, — пожал плечами Тихомиров, ведя ее куда-то по незнакомым коридорам.

— Ты уже поел? Мы как раз шли на ужин… — ее желудок еще на общешкольном собрании предательски урчал.

Парень хохотнул и засунул руку под школьный мундир темно-бордового цвета. Он вытащил оттуда край какой-то белоснежной с красными ажурными края ткани.

— Предлагаешь поужинать простыней? — ухмыльнулась девочка, а Женька поцокал языком.

— Думаешь, я позволю своей закадычной подруге умереть голодной смертью? Это самобранка!

Мирослава округлила глаза и, выпутавшись из объятий друга, ткнула пальцем его в то место, где торчала белая ткань.

— Ты спер ее из столовой?! — она восторженно посмотрела на Женьку. — Прими мои аплодисменты!

Она театрально громко похлопала в ладоши и вдруг заозиралась.

— А где это мы?

Они прошли по коридорам школьного корпуса, но свернули куда-то не туда, и Мирослава уже успела испугаться. Она вспомнила, как много плутала по этим лабиринтам, пока не стала хотя бы примерно ориентироваться и запоминать, где какой класс находится.

— Идем ко мне в гости, надо же показать тебе Медвежий угол сварога! — улыбнулся Женька и повел ее за собой.

— «Берлога»! — вспомнила девочка народное название их хребта. — Пойдем!

Спустя пятнадцать минут длинных переходов и нескольких обсужденных тем для разговоров, они вышли к главной лестнице. Она не была такой высокой и длинной, как та, которая вела к «курятнику», а продводила учеников запутанными ходами. Пройдя внутрь, Мирослава охнула. Перед ней пролегали еще несколько проходов, которые петляли и кое-где пересекались друг с другом.

— И как вы тут ориентируетесь? — спросила она у Женьки, который свободно и расслабленно шел к нужной комнате. Они пару раз свернули влево, столько же вправо, спустились на несколько пролетов, а потом снова свернули куда-то в сторону. Стены и пол были деревянными, от чего складывалось впечатление, что они бродят по обычному дому.

Просто его архитектор перед тем, как приступить к чертежам, явно злоупотребил конопляными булочками. Схема напоминала кротовые норы, по-другому это описать было невозможно. На стенах висели незамысловатые картины, редко встречались тумбочки, на которых стояли вазы с цветами, а еще висели указатели «Где я?» с картой этих самых «нор».

— Пришлось запомнить, спать-то хотелось, — рассмеялся Тихомиров и снова свернул в очередной коридор. Здесь было шумно, туда-сюда шныряли ученики, многие здоровались с Женькой и косились на Мирославу, отличавшейся от сварожичей в бордовых мундирах своим синим. Мимо прошел парень, на вид которому можно было дать лет семнадцать-восемнадцать. Он улыбнулся, завидев Женьку, и пожал ему руку, а затем скрылся в одной из множества комнат.

— Погоди, у вас не по курсам комнаты расположены? — догадалась девочка, что-то обдумывая.

— Ага, — легко ответил сварожич. — У комнат нет логики, но так получилось, что вокруг меня живут старшекурсники. Ох, и доставали они меня на моем первом курсе! Но на этаже можно встретить ребят с каждого года обучения.

Тем временем он толкнул дверь, как близнец похожую на другие размером и материалом. Только вот на ней не было ни таблички, ни какого-либо другого опознавателя. Мирослава замечала на дверях символы, рисунки и знаки, но имен нигде не было.

— Я не стал марать свою дверь рисунками, — будто прочитав ее мысли, ответил Женька и пригласил девочку пройти внутрь.

Комната без преувеличения оказалась очень маленькой, вмещала в себя только кровать, сундук, двустворчатый шкаф, рабочий стол и стул. Над кроватью висело несколько полок, полностью забитых книгами. Оставалось еще немного места на полу между кроватью и столом, чтобы, допустим, поотжиматься на коврике. Также было небольшое квадратное оконце, сейчас приоткрытое, чтобы комната проветривалась.

— Что ж, очень… аскетично, — заключила яриловка, закончив недолгий осмотр обстановки.

— Мне больше и не надо, если честно, — пожал плечами парень и стянул с себя мундир, оставшись в школьной белой рубашке с вышитыми оберегами. — Сама знаешь, в деревне у нас с мамкой дом тоже небольшой, я привыкший!

Мирослава вспомнила их крохотный домик с деревянными перегородками и комнатками чуть больше этой, и грустно улыбнулась. Да у нее, можно считать, сейчас хоромы, хоть они и жили с девочками вдевятером, хоть кроватей и было десять.

Она села на односпальную узкую кровать, кое-как заправленную красным стеганым одеялом. На столе стояли стопки книг и пергаменты, заполняющие всю поверхность столешницы. Женька одной рукой сдвинул эти нагромождения на край стола, а на свободное место кинул скатерть-самобранку.

Он потер руки в предвкушении.

— Та-ак!

— А как на ней еда появляется? — спохватилась Мирослава, подсаживаясь ближе к столу. В столовой она появлялась на столе сама собой, поэтому девочка раньше не задумывалась об этом.

— Скатерть-самобранка, изволь ужин подать, явствами угощать! — прошептал скатерти Женька, и тут же на белом полотне появилась тарелка с пышущими жаром пирожками с грибами, тарелка с солянкой и кружка чая. Но только на одну персону.

— Вау! Откуда узнал? — рот девочки наполнился слюной, и она схватила пирожок, обжигая пальцы. Перекидывая его с ладошки на ладошку и дуя на пышное ароматное тесто, Мирослава откусила кусочек. С картошкой!

— Секрет фирмы, правда, забыл указать, сколько порций надо, — улыбнулся Тихомиров и, отодвинув стул от стола, перевернул и сел на него «задом-наперед», опираясь руками на спинку. Схватив пирожок, он макнул его в густую солянку и тут же закинул в рот. — О-о-о, отец-Сварог, вкуснота!

Несколько минут они ели в тишине, уплетая с одной тарелки солянку с мясом, по очереди передавая друг другу вилку и кружку с чаем. Пирожков оказалось достаточно, чтобы утолить голод двух подростков. Когда Женька схватил свой пятый пирожок, а Мирослава забрала с тарелки последний третий, они довольно закряхтели. Девочка откинулась на стену, хватаясь за живот.

— В тесноте, да не в обиде, — подытожил Тихомиров и плюхнулся на кровать рядом с подругой. — Хорошая вещь, — закивал он головой, отвечая своим мыслям и глядя на скатерть.

— Надо бы вернуть, как думаешь? — нехотя предложила яриловка, также с тоской глядя на аккуратно сложенную ткань.

— Ага, — тут же отозвался Женька, а это означало, что вероятнее всего, поступит он наоборот.

— Слушай, — Мирослава поднялась, глядя на друга сверху вниз. — Мне вот интересно, в прошлом году тоже на ферму обрушилась эта коровья смерть?

Парень отрицательно покачал головой. Глаза его закрывались, сытый организм явно решил дать хозяину возможность выспаться.

— Жека! — девочка потрясла его за плечо.

— О-о-ой, — он широко зевнул и улыбнулся.

— Чего ты скалишься, тебе меня еще провожать, а ты дрыхнуть собрался!

Парень тут же вскочил, часто заморгав, и хитро прищурился. Она знала этот взгляд! И знала, что за ним следует!

— О, нет! — захохотала Мирослава, но ничего не успела предпринять. Сварожич набросился на нее, заламывая руки над ее головой одной рукой, а другой щекоча острыми пальцами по ребрам.

Ее визг и ненормальный смех разразились по всей комнате, а возможно, было слышно и в соседних спальнях. Кто-то постучал в дверь.

— Тихомиров, эй, все нормально у вас там? — раздался за дверью мужской голос.

— Да! — отозвался Женька, но это его и отвлекло. Мирослава вырвала руки из цепкой хватки и принялась щекотать парня по шее. Теперь уже его дикий смех, граничащий с истерикой, наполнил комнату.

— Тихомиров!!! — спустя мгновение в дверь забарабанили с удвоенной силой. Яриловка сжалилась и отступила, давая ему отдышаться.

— Все нормально, Слав! — ответил он тому, кто долбился к нему в комнату. Видимо, парень узнал говорящего по голосу и поэтому обратился к нему по имени. После этого никто к ним больше не стучался.

— Ну и все же, не было такого, да? — вернулась к незаконченной теме Мирослава, стараясь привести себя в порядок. Она пыталась расчесать пальцами запутавшиеся светлые кудрявые волосы, поправить уложенные Иванной «шишечки» и заправить выбившуюся из брюк рубашку.

— А? — сначала не понял Тихомиров, но подложив себе под спину подушку, удобно умостился и задумчиво почесал подбородок. — Вообще нет, я лично первый раз с таким сталкиваюсь. Я недавно заскакивал к Никифору, он говорит: коровья смерть приходила в Подгорье лет сорок назад, может. И это опахивание… Слава Сварогу, девчонок постарше выбрали, как представлю, что ты бы в одной тонкой рубашке по снегу ходила несколько часов… Бр-р-р… Это ведь очень опасно, понимаешь?

Мирослава понимала. Каким бы важным и нужным не был этот обряд, это не отменяло того, что в мороз надо было бы тащить за собой соху, напевая песни. Как минимум, можно было бы заработать пневмонию и обморожение конечностей, а как максимум… Даже думать об этом не хотелось.

— Как вам Пень-Колода? Огонь-баба? — Женька лениво посмотрел на подругу, но у той непроизвольно появилась на лице непонятная кислая мина. — Не понял, не понравилась что-ли?

— Она постоянно в командировках каких-то, но уроки, на которых она появляется, преподает вроде хорошо.

— Тогда дам шанс узнать ее получше самостоятельно.

— Эй, ну расскажи поподробнее, если ты что-то знаешь!

— Нет!

Мирослава хмыкнула и с большой неохотой встала с кровати, поправляя форму. Она кинула взгляд на часы, которые показывали почти девять вечера.

— Я хочу еще в библиотеку забежать, проводишь? Иначе, боюсь, не выйду и до утра из ваших лабиринтов.

Женька кивнул и схватил свой мундир с золотым дубовым листом на бордовом воротничке, цвета общины сварога. Они довольно быстро вышли в общий коридор, откуда можно было пройти в библиотеку или в свой хребет.

— И верни на место самобранку! — усмехнулась Мирослава, когда друг отпустил ее из своих медвежьих объятий. Тихомиров лукаво прищурился и, ничего не ответив, скрылся в лабиринте коридоров.

Она добралась до библиотеки за несколько минут: в храме знаний почти никого не было, лишь изредка девочка встречала кого-нибудь проходящим мимо высоких стеллажей или сидящим в одиночестве за длинным столом в окружении книг и свитков.

Сейчас Мирослава хотела найти книгу по Травничеству, о которой на уроке говорила Дарина Павловна. Им было задано изучить связь звездочтения и ведических свойств некоторых трав в знахарстве. Так надо было разобраться в принадлежности растений к тому или иному чертогу.

Решив, что почитать она сможет и в комнате, Мирослава схватила несколько объемных томов, листья которых уже пожелтели от времени, подошла к библиотекарскому табло в виде лекторской тумбы и приложила книгу к его экрану. На нем сразу высветилось название книги, год издания, номер секции, стеллаж и полка. Приложив к экрану перстень с алмазом, на нем другим цветом появились фамилия, имя, отчество читателя, а также номер учебной группы.

Торопясь и от того на ходу засовывая книги в сумку, у который как назло заел замок, она со всего размаху влетела во встречного человека, раскидав все книги по мраморному полу. Шум разнесся громким эхом по почти пустующей библиотеке.

— О, Морозова, ты-то мне и нужна! — раздался девичий тягучий голос.

— Мирская, тебя не учили не выскакивать на людей, словно ошалевший олень?! — Мирослава потирала ушибленный о плечо хорсовки лоб.

— Мне некогда с тобой отношения выяснять, — оглядываясь, протараторила София, нервно заправляя рыже-красную прядь за ухо.

Яриловка застыла на месте, осмысливая факт: сама София Мирская не хочет разводить скандал?

— О, я гляжу, серьезный разговор намечается? Ну давай! Ведай, внимаю! — Мирослава закинула книги в сумку и сложила руки на груди.

— Ты не знаешь, где погост? Ну тот, на который сварожичи ходили требы подносить?

Яриловке показалось, что у нее сейчас выпадут из орбит ее округлившиеся глаза.

— Мирская, ты с ума сошла?! Тебе-то туда зачем?!

— Надо! — рыжеволосая девочка нервно закусила нижнюю губу и как-то странно задергала ногой, сгибая ее в колене.

— Не знаю! Подойдет такой ответ?! — Мирослава сделала пару шагов в сторону, чтобы обойти свою вынужденную собеседницу, но та схватила ее за локоть.

— Погоди! — София еще раз огляделась, вызывая у яриловки смутные подозрения, что дело тут нечисто. — Меня Яромир пригласил…

Мотнув головой, Мирослава нахмурилась, при этом улыбаясь, как умалишенная.

— Куда пригласил? На кладбище?!

София закивала и потерла шею. Она старалась не смотреть на Мирославу, постоянно отводя взгляд.

— Он записку написал, что хочет встретиться, только чтобы никто не знал…

— Записку? Можешь показать?

— Морозова, ну ты и нахалка! Мало ли, что он мне еще там написал, тебе-то это зачем знать?! — хорсовка инстинктивно убрала сумку за спину, боясь, что Мирослава не поскупится и выхватит драгоценный клочок пергамента.

— А мне ты это зачем тогда все рассказываешь?! — у Мирославы заканчивалось терпение. Что она от нее хочет?! Чтобы она порадовалась за них?!

— Я подумала, может, ты спросишь у своего друга, как его, у Евгения, где этот погост находится?

Яриловка уставилась на Софию таким взглядом, от которого у хорсовки в ответ побледнело лицо.

— Вы с Яромиром совсем с ума сбрендили?! Ему там от шапки мозоль на мозгах не натерло?! Или ты считаешь, что я обязана бегать и узнавать что-то для тебя?!

Хорсовка раздраженно выдохнула и дернула плечами, гордо задрав подбородок.

— Ну и не надо! Сама найду! — София нервно задрала рукав мундира и нахмурилась, глядя на золотые наручные часики, браслет которого болтался на тонком запястье. — Я уже опаздываю, а еще надо собраться и привести себя в порядок!

И она быстрым шагом скрылась среди стеллажей, оставив яриловку одну в полностью выбитом из привычной колеи состоянии. Она медленно побрела на выход из библиотеки, пытаясь осмыслить то, что сейчас услышала.

Яромир, который, насколько она знала, в последнее время совершенно не обращавший на Мирскую внимания, вдруг приглашает ее… куда? И считалось ли это за свидание?!

А может, Полоцкий увидел, что ее саму увел за собой Тихомиров, и решил таким образом отомстить?..

Да ну нет, это никак не вязалось. Они с Яромиром были хорошими друзьями, и он сам говорил, что считает себя за ее брата, хоть и не кровного. Тогда зачем ему понадобилось звать Софию на встречу с собой? Что Мирослава пропустила, пока ходила в гости к Женьке?!

Свернув на перекрестие коридоров направо и собираясь выйти к главной лестнице, ведущей к «курятнику», девочка снова на кого-то налетела.

— Ой, — она схватилась за свой нос, который царапнулся о пуговицу мундира.

— Мира, Перун тебя побери, сильно ударилась? — раздался знакомый голос, и Мирослава подняла глаза, держась за покалеченный нос. — Ты чего еще не в хребте?!

Яромир схватил ее за плечи и внимательно осмотрел, а затем быстрым движением попытался расправить на и так изрядно помятом мундире подруги складки. Мирослава вырвалась, отходя на пару шагов.

— Я в библиотеке была, — она недовольно на него скосила взгляд, пытаясь что-то для себя понять. Затем состроила невинный вид. — А ты-то чего еще не наверху?

Парень, лицо которого плохо освещалось от света факелов, было искажено игрой бликующих теней. Он чуть скривился и посмотрел на Мирославу.

— Вот собирался идти, — Яромир легко пожал плечами.

— А как же София? Некрасиво заставлять девушку ждать, — ее голос непроизвольно выдавал нервозное состояние.

— Причем тут Мирская? — не понял яриловец, направляя подругу к коридору, ведущему в их хребет.

— Ну вы же с ней собрались на свидание! — выдала все с потрохами Мирослава, взбешенная тем, что друг делает вид «я тут не при чем».

— Что?! — парень ухмыльнулся, останавливаясь. Он изумленно уставился на подругу.

— Она сказала, ты написал ей записку… — в одно мгновение девочка стушевалась, понимая, что что-то тут не так. Ну не мог Яромир вот так в наглую стоять перед ней и врать.

— Так, я все больше ничего не понимаю, Мирослава! — яриловец стащил отяжелевшую от книг сумку девочки и повесил ее себе на плечо. Он глянул на часы и чертыхнулся: — Пошли в хребет, скоро комендантский час начинается, хватит с нас отработок.

Весь его вид сквозил усталостью, и парень явно не собирался никуда идти, кроме своей спальни в «Каменном» блоке. Яриловка невольно задумалась: а не могла ли Мирская наврать? Вот просто так, ради потехи? Они двинулись в сторону лестницы быстрым шагом.

— Позволь спросить? — Полоцкий повернул голову, от чего волнистая черная прядь с челки упала ему на прямой нос. — С чего ты взяла, что я вообще иду на свидание?

Мирослава вздохнула и почувствовала себя полной дурой из-за того, что повелась на идиотский розыгрыш. Наверняка она выглядела еще глупее в глазах Софии, явно хорошо с нее повеселившейся.

— Я встретила Мирскую, и она сказала, что ты написал ей записку, где приглашаешь встретиться… — она не договорила, когда Яромир громко прыснул.

— Да, теперь я понимаю, чего ты такая злющая в меня врезалась. Ты поверила ей?

— А не должна была? Она сегодня на тебе висела целый день!

— Да, изрядно надоела. А записку ты не читала? — они ступили на едущую к хребту яриловцев лестницу.

— Она не дала, — Мирослава ухватилась за перила, привычно пошатываясь на школьном импровизированном мраморном «эскалаторе».

— Ну и понятно почему, я же ничего не писал… — он задумчиво потер острый подбородок. — Я видел, что ты ушла со своим… ммм… другом, но и мы все вскоре разошлись кто куда… Там вообще случилось кое-что…

Яриловка с нетерпением уставилась на друга.

— Что?

Парень облизнул губы, будто не решаясь озвучить то, что хотел рассказать.

ᛣᛉ

— Тебе исполняется четырнадцать, друг, мы должны отпраздновать! — никак не мог угомониться Никита, который ради этого даже спокойно терпел присутствие хорсовки, идущей под руку с Полоцким.

— Вы же от меня по-другому не отвяжетесь, да? — Яромир закатил глаза, но когда опустил взгляд, уставился на идущего рядом с ними Третьякова. Парень сегодня был сильно молчалив, чем прежде никогда не отличался. И сейчас чутье яриловца кричало о какой-то еле ощутимой опасности. — Так, мне надо отойти, можете все подготовить за меня, либо вообще ничего не придумывайте. В общем, мне пора… О! — он повернулся к Астре с Иванной. — Пускай Мирослава меня не теряет, если что, я скоро! — девочки кивнули.

Следом он глянул на Никиту.

— Вершинин, остаешься за главного! Третьяков, ты со мной!

Иван удивленно на него воззрился, но, махнув всем на прощанье рукой, пошел следом. Никита растерянно стоял посреди коридора, но тут же собрался и повернулся к Софии, от которой доносились жалобные стенания об уходе Яромира. Он затянул девчонок в обсуждение дня рождения друга, а дальше Полоцкий, уже изрядно удалившийся от них, уже ничего не слышал.

Он шел, практически не разбирая дороги, желая выяснить все окончательно. Волчий слух позволял ему не оборачиваться, чтобы знать, что Третьяков шел следом, пусть и практически бесшумно.

— И куда ты меня ведешь? — прервал тот тишину, когда вот уже целых пятнадцать минут они шли молча. Яриловец остановился и медленно повернулся.

— Что с тобой? — задал он вопрос, на который уже давно знал ответ.

Иван нахмурился и покачал головой.

— Не понимаю, о чем ты…

— Понимаешь! Я не спрашиваю: кто ты такой, а спрашиваю: что с тобой такое?!

Третьяков тяжело и как-то порывисто вздохнул, сделал несколько шагов на встречу к Яромиру и прошипел сквозь зубы. Его обычно аккуратно уложенные волосы цвета шоколада сейчас лежали в беспорядке и выглядели тускло, потеряв блеск.

— А то что?! Лютый волколак не потерпит еще одну нечисть на своей территории?!

Полоцкий не отступил, а только лишь презрительно глянул на однокурсника и старого бывшего друга, держа маску спокойствия на лице. Спасибо, отец, хотя бы за этот навык. Он даже не выказал удивления тому, что хорсовец знал его тайну.

— Похвально, упырь, похвально.

— Не называй меня так!

На этих словах Третьяков, будто сорвавшись с цепи, рванул на собеседника. Завязалась драка. Схватив друг друга за грудки, парни упали на пол, когда кто-то из них потерял равновесие и потащил другого за собой.

Яромир старался дышать через раз, ибо запах, очень тонкий и чересчур сладкий, с примесью железа, вызывали у молодого оборотня рвотный рефлекс. Несмотря на то, что полнолуние будет через десять дней, луна все же дарила своему «сыну» большую силу не только в ту самую ночь. Нет, природа волка подарила своему человеку чуткий нюх, острое зрение, быструю реакцию, силу и чутье. То самое волчье чутье, о котором все говорят.

Вампир был силен. Яромир видел в его глазах тот самый огонек, который мог превратиться в страшный пожар лишь с одним взмахом ресниц. Этого допускать было нельзя. Нельзя было переступить ту самую черту.

Если его подсчеты были верны, сейчас был тот самый период, когда давно выпитая порция крови истощилась, и организм упыря требовал еще. В этот период вампир был не в себе, но намного слабее обычного.

Пара ударов куда-то в район живота, и вот Третьяков падает на каменный пол с глухим стуком, глаза его закрыты.

Не веря, что у него получилось справиться с молодым обращенным вампиром, Яромир, сплюнул кровь, набежавшую из разбитой губы. Он схватил однокурсника, закинул себе на плечи и молился всем Богам, чтобы путь до медзнахарских палат был пуст. Где-то в дальних концах коридоров он слышал тихие разговоры, пару раз прятался в нише, но все же донес Третьякова до обителей медицинских знахарей.

Коротким пинком Яромир открыл незапертую дверь. Валентина Петровна сидела за своим столом, отгороженным ширмой от главного холла госпиталя и уже хотела отчитать того, кто открывает дверь ботинками, но только охнула и побежала показать нужную палату, в которой Яромир скинул Ивана на больничную койку.

— Вы правы, молодой человек, — подтвердила Пирогова слова Полоцкого, когда тот описал свое предположение о состоянии однокурсника. — Я не понимаю, почему он не пришел вовремя, срок был еще вчера. Сами понимаете, ему теперь до конца жизни надо подпитываться кровью хотя бы раз в месяц, чтобы существовать.

На этих словах Яромир позеленел.

— Он пьет кровь?

— Нет-нет, что вы, мы капаем ему ее внутривенно, пока организм удается обмануть…

— Простите, а чью кровь ему вливают? — парень взял из рук медзнахарки протянутый стакан лимонной воды, помогающей унять тошноту. Как хорошо, что он не поужинал.

— Донорскую, не думаете же вы, что мы выкачиваем из кого-то кровь насильно! — она всплеснула пухлыми руками. — Его отец ежемесячно пополняет запасы, у него договор с какой-то больницей в Москве… Так, что-то я разболталась.

Она открыла двери своей обители, тактично намекая на выход. Яромир отказался на предложение и ему переночевать здесь, аргументируя хорошим самочувствием и важной завтрашней контрольной по Магографии. Хотя на самом деле, ему очень не хотелось встретить свой день рождения, лежа на больничной койке. Этот день, хоть и не был любимым праздником, но все же он приходит так редко…

ᛣᛉ

Яромир договорил, когда лестница привезла их на этаж к хребту.

— Это типа что, у него приступ был? Я не заметила даже… — как-то раздосадовано прокомментировала Мирослава, но тут же вспомнила, что во время той беседы ее отвлекала София, виснувшая на Полоцком, а потом ее утащил Тихомиров.

— Да, истощение начиналось, а это грозило всем… — он осекся, не желая продолжать.

— Слушай, так и куда я там пригласил Мирскую?

В этот момент они уже прошли в хребет, где старосты разгоняли всех по комнатам, и главная дверь за ними закрылась. Яромир пытался перевести тему, и Мирослава задумчиво ответила:

— На погост.

— Через пять минут ранний комендантский час, все быстрее проходим! — кричал Илья Ярославцев, подрабатывая регулировщиком. Он, несмотря на свою тучность, ловко выхватывал пробегающих первогодок и отправлял обратно по спальням. Собственно, такая картина разворачивалась каждый вечер, ничего необычного. — Сегодня велено всем лечь раньше! Быстрее!

Яромир, застывший на месте, прищурил черные глаза с густыми, нависнувшими над ними бровями.

— На погост?! Что за чушь, кто ходит на свидания на кладбище?!

Мирослава и до этого момента уже поняла абсурдность ситуации, поэтому сейчас лишь пожала плечами.

— Ты ничего не путаешь, Мира?!

Девочка уставилась в одну точку, но ошибки быть не могло.

— Не путаю.

— Ну-ка, быстро по спальням, етижи-пассатижи! Потом докудахтаете, цыплятки мои! — Илья схватил их обоих за ворот мундиров и, не слушая недовольные бурчания подопечных, отправил по спальням, подтолкнув в спины.

— Через полчаса все точно улягутся, в честь наступающего дня Велеса ранний отбой, поэтому как девчонки уснут, хватай Персея и встретимся у выхода, — парень быстро прошептал подруге указания и скрылся за дверью своего «Каменного блока».

На ватных ногах от тяжелого дня и навалившейся информации, девочка прошла в спальню, еле передвигая ногами. В комнате было шумно, как и в коридоре хребта. Яриловцы совсем не умели быть тихими: крики, визг, смех и громкие споры были постоянными их спутниками и своеобразной визитной карточкой. Персей, как обычно, веселил девчонок, а они покатывались со смеху.

Мирославе было не до этого. Она с каменным лицом прошла к своей кровати и стала молча стягивать с себя форму. Ее слух уловил снижение уровня шума, и она обернулась. Голоса и смех соседок смолкли, сейчас все взгляды были направлены на нее.

— Ложимся спать! — рявкнула яриловка, сама от себя не ожидая такой грубости. Но ее психика явно давала сбой. Кто-то уже в очередной раз заманивает обманом школьников к Пуще, и уж на этот раз они не допустят печального исхода. Но для этого ей нужно было, чтобы все улеглись по кроватям и поскорее уснули, иначе ей не отделаться от их вопросов, когда она будет уходить.

Астра недоуменно на нее уставилась, сидя на ковре около своей кровати и перебирая в шкатулке украшения для волос. Она кинула взгляд на ошарашенную Иванну, никак не ожидавшую от Морозовой помощи в успокоении блока. Именно ей всегда приходилось налаживать тишину и порядок, так как она была старостой. Придя в себя, девочка мотнула головой со светлой косичкой, в которую были вплетены нити макраме, и замахала руками.

— И правда, давайте спать! Сегодня ночью все закончится, коровья смерть уйдет, а завтра уже сможем навестить Никифора, Дуню и Буранчика!

Суета, которая началась, раздражала Мирославу еще больше. Она кинула взгляд на Персея, вышагивающего по рабочему столу и тот, взмахнув крыльями, влетел за полог, усаживаясь на своем гамаке. Его черные глаза-бусинки неотрывно следили за девочкой.

— Не засыпай, у нас еще дела, — яриловка, сбросив мундир, влезла под одеяло прям в школьных брюках и резко задернула полог. Она оставила между тканью и кроватью небольшую щелочку, чтобы контролировать ситуацию. Как только все уснут, ей надо незаметно выскользнуть из блока, чтобы наконец разобраться в разгулявшемся в Подгорье мракобесии.

====== Рукопись двадцать первая ======

Комментарий к Рукопись двадцать первая Эстетика к главе https://t.me/griffindor777/3198

Треки морена — hauk

Fjord — nikita yamov

глава отредактирована под ориджин 28.10.23

ᛣᛉ

После отбоя в Ведограде стояла полная тишина. Лишь изредка в разных концах коридоров раздавались голоса дежурных, следящих за тем, чтобы никто не нарушал ранний комендантский час в хребтах.

Правда, именно сегодня дежурных было в разы больше. Выскользнуть из их «курятника» получилось не сразу.

Мирослава с Персеем на плече и Яромир встретились, когда оба шли к выходу. Полоцкий хотел взять с собой Вершинина для дополнительной подстраховки, но тот славился богатырским сном. Если уснул, не проснется, пока не проспит норму, хоть из пушек стреляй. Не сумев растолкать друга на его кровати, Яромир бросил эту затею и пошел к выходу из хребта. Девчонок в лице Иванны и Астры решили и вовсе не брать. Не хотелось искать Софию большой компанией, дабы не привлекать к себе лишнего внимания.

По пути друзьям пришлось пару раз прятаться в чужих блоках, потому что старосты, хоть уже и провели первый обход спален, все равно шныряли туда-сюда, следя за порядком. Угомонить яриловцев и после традиционного отбоя было делом нелегким, а когда он еще и объявлялся на пару часов раньше — вовсе обрастал осложнениями.

Вскоре все же им удалось выскользнуть в общий коридор с помощью Персея, который по очереди перенес их через порог главной двери хребта, дабы следящие чары не выдали нарушений и не доложили об этом заведующей.

Путь до Заколдованной Пущи оказался дольше обычного. Ребята прятались в темных нишах и за большими колоннами в коридорах и проходных залах, стараясь остаться незамеченными. Когда все же они дошли до коридора, ведущего к лесу и ферме, им навстречу дунул ледяной февральский сквозняк, пробирающий до самых костей. Ворон каркнул и покрепче ухватился за ткань тулупа на плече Мирославы, когда подул сильный ветер.

Снаружи ударил жгучий мороз — наступал Велесов день — самый последний и самый холодный день зимы. Где-то вдалеке слышался лай собак с фермы и близлежащей деревни, в которой жили ее работники. Снег под валенками хрустел так громко и звонко, что Мирослава стала опасаться, дойдут ли они до погоста незамеченными. К их общему удивлению, они выбрались из школы довольно легко.

Опасения нарваться на дежурящих у выхода к Пуще учителям или работникам Подгорья не сбылись. Никого не было. Странно…

Персей взлетел в воздух сразу же, как только компания вышла из каменных стен школы наружу. По пути к выходу они договорились, что ворон будет указывать им безопасный путь, чтобы яриловцы не напоролись на обряд опахивания, либо на кого похуже. А также он будет указывать направление к погосту, ибо никто из них не знал, где точно он расположен.

— Пошли по окраине Пущи, скроемся за деревьями, чтобы точно никто нас не увидел, — тихо заговорил Яромир, схватив подругу за рукав тулупа и потянув за собой.

Мирослава, нервно оглядываясь, пошла за другом, утопая в высоких сугробах. Они натянули теплые штаны поверх валенок, чтобы снег не насыпался внутрь, поэтому хотя бы за это переживать пока не стоило.

Путаясь в плотных кустарниках, они пробирались по краю леса, следя за Персеем, летящим прям над их головами. Колючие ветки пытались хлестать ребят по лицам, от чего приходилось жмуриться, чтобы случайно не выколоть себе глаза. Они им еще пригодятся.

Густой пар валил изо рта, когда дыхание начало сбиваться из-за ходьбы по высоким сугробах и глубоким канавам, неожиданно появлявшихся на их пути. Приходилось тратить время на то, чтобы аккуратно спуститься, перелезть или обойти природные препятствия.

Полоцкий периодически помогал подняться Мирославе, которая почти по бедро проваливалась в ямы, скрытые рыхлым снежным покровом. Она кряхтела, поднимаясь на ноги, и чувствовала, как по ее лбу и спине бежит пот. Под варежки насыпался снег, он нещадно колол голую кожу, заставляя тело девочки покрываться мурашками.

Спустя какое-то время раздался звук отбивающих своеобразный ритм барабанов. Друзья остановились, прислушиваясь.

— Начался обряд, — догадался Яромир, поправляя съехавшую на лоб шапку. Его природный волчий слух и зрение служили ему верную службу. Парень навострил уши, чуть глубже вдыхая морозный воздух и вглядываясь в непроглядную темноту леса.

— Быстрее, пошли, — ринулась с места Мирослава, задирая голову к небу. Персей летал над ними метрах в пятнадцати-двадцати, прям над верхушками деревьев. Вышла неполная луна, освещая им дорогу. Ворон, заметив, что его спутники остановились, закружил над ними, чтобы не потерять из виду. Он также слышал оккультный барабанный бой и полетел скорее к кладбищу, до которого оставалось недолго.

У Мирославы пробежали мурашки по всему телу: музыка завораживала, неразличимые слова втягивали в непонятную и обволакивающую дремоту. То, что происходило там, на ферме, вызывало животный страх. Приходилось заставлять себя идти согласно намеченному плану, а не “делать ноги”.

Все нутро Яромира также противилось реальности. Его внутренний волк хотел сбежать, поэтому парень просто увеличил скорость, подхватив за руку, отстающую и запыхавшуюся подругу, постоянно бросающую обеспокоенные взгляды то на ферму, то на Персея. Они постепенно удалялись от звонких девичьих голосов, углубляясь по кромке леса к погосту.

Луна скрылась за тучами, и в какой-то момент на улице стало темно и тихо, лишь было слышно собственное тяжелое дыхание и хруст снега под ногами. Ворон спустился ниже, чтобы не упустить из виду своих спутников. Теперь он летел меж деревьев, перескакивал с ветки на ветку, а не порхал над самыми макушками вековых сосен. Раньше по ночам здесь ухали совы и филины, вылетавшие на охоту, но теперь даже эти птицы не подавали признаков своего присутствия в лесу.

Могильная тишина.

— Мы близко, — каркнул Персей, а Мирослава с испугу подскочила на месте, зло зыркнув на своего фамильяра.

— Я здесь с инфарктом и слягу из-за тебя, — пробурчала девочка, прикладывая руку в рукавице к бешено вырывающемуся из груди сердцу. Ворон не остался в долгу:

— Зато недалеко хоронить придется нести!

Яромир ухмыльнулся, пытаясь чуть расслабиться. Напряжение и волнение, накапливающиеся с каждой минутой, давали о себе знать, сбивая и так неважную концентрацию.

Лес редел, высокие сосны сменялись невысокими елками и стройными березами, а затем и те начали уступать невысоким кустарникам калины. Яриловцы вышли на небольшую поляну. Не видно было ни зги.

— Оно там, — кивнул Яромир на другую сторону поляны, где начинались заросли деревьев. Мирослава, прикинув, сколько им еще идти, вздохнула и направилась следом за шагающим Яромиром. Ворон, покружив вокруг школьников, спикировал прям на плечо девочки.

— Я с вами лапы отморожу, — недовольно каркнул Персей, поочередно поджимая хрупкие лапки к оперению своего пузика.

— Вернемся, свяжу тебе носки, — буркнула Мирослава, еле передвигая ноги. Настил снега на поляне оказался выше колен яриловца, поэтому он шел первым, простилая им дорогу, а девушка пыталась не сбиться с глубокой тропки, дабы не увязнуть еще глубже.

— Обещанного три года ждут, — проворчал хриплым голосом ворон. Он нахохлился и выглядел и правда замерзшим. Клюв и перья на голове птицы покрылись инеем.

— Вот и жди, — яриловка все же сняла рукавицу и подставила руку. Персей прыгнул на нее. Его крюкообразные пальцы с длинными и острыми когтями были похожи на ледышку.

Ворон вцепился в теплую кожу девочки, отогревая свои конечности. Птица была тяжелой, поэтому Мирослава поняла, что долго так не выдержит, да и свои руки отморозит. Но хотя бы некоторое время сможет согревать замерзшего фамильяра.

Неширокую поляну они переходили долго. Путь оказался тяжелым из-за высоких сугробов и общей усталости от проделанного пути. Но вскоре заросли кладбища уже можно было разглядеть в едва различимом свете луны, которую застилали рваные ночные тучи.

Погост огораживал невысокий покосившийся забор из полусгнившего и потемневшего от времени штакетника. Ворота давно отвалились с ржавых петель и полулежали на земле, а калитка покачивалась на ветру, противно скрипя.

Подойдя ближе, Яромир поднял ее и поставил рядом, оперев о сугроб. Сразу стало тихо. К погосту вела неширокая тропинка, на которой проглядывались чьи-то глубокие следы.

— София? — нервно спросила Мирослава, наклоняясь поближе и пытаясь разглядеть втоптанный валенком снег.

— Надеюсь, — глухо отозвался Полоцкий, идя по следам однокурсницы.

Из-под сугробов виднелись старые надмогильные резные столбы с двукатыми крышами, именуемые “голбецами”. Они стояли, припорошенные снегом. Было похоже на то, что кладбище редко посещали родственники похороненных. Все выглядело заброшенным и неухоженным даже сейчас, глубокой зимой. Природа хозяйничала на этой территории, обвивая ветками старые оградки, деревья прорастали прям из старых могил, двигая столбы и домовины, на которых невозможно было прочитать имен тех, кто покоился в этой земле.

Следы Софии свернули вправо, уводя на другую часть кладбища с более свежими захоронениями. Могилы стояли ровными рядами с не покосившимися столбами-голбецами. Кое-где торчали венки, а искусственные цветы, запорошенные снегом, во мраке ночи смотрелись жутко. Странно было видеть, как даже здесь смешались две культуры.

Новая часть кладбища не была сильно заросшей кустарниками и бурьяном. Она располагалась на частичном пустыре с редкими деревьями. Если бы друзья шли к кладбищу через ферму и деревню, а не проходили лесом, то добрались бы сюда намного быстрее.

С этого края погоста виднелись границы фермы, ее обширные поля и пастбища. Вдалеке тускло горел свет от редких окон в домах, где их хозяева еще не спали. Да и разве можно было уснуть, когда вокруг голосят девицы, изгоняя коровью смерть?

— И где ее черти носят? — пробурчала Мирослава, шмыгая носом. Она уже изрядно замерзла, меховой тулуп не мог выдержать сильный мороз так долго, а они уже гуляли по лесу не меньше часа.

— Тш! — Полоцкий замотал головой, остановившись посреди узкой дорожки. Девочка оглянулась, ничего не замечая. Персей перелетел к ней на плечо, и она подула горячим дыханием на свои замерзшие пальцы, а затем натянула варежку.

Яромир инстинктивно пригнулся и быстрым шагом направился дальше. На кладбище стояла мертвая, как бы это странно не звучало, тишина. Луна вышла из-за туч ровно в тот момент, когда друзья обогнули густые кусты калины. На ее ветках уже не висели красные ягоды, остававшиеся с осени. Видимо, птицы за зиму все объели.

Вдруг Яромир резко остановился, втянув носом воздух, а затем согнулся, сдерживая рвотные позывы.

— Тебя тошнит? Ты отравился? — взволнованным шепотом спросила Мирослава, поглаживая друга по спине. Тот, с трудом оставив содержимое своего и так пустого желудка при себе, разогнулся, уперев руки в бока и закинув голову к небу.

— Что-то тут не так, — сквозь зубы проговорил парень, вытирая резко взмокший лоб. Он кинул взгляд черных глаз на Персея. Ворон как-то тихо каркнул, нахохлившись. Птица тоже что-то чуяла.

— Что? — не понимала девочка, пытаясь вглядеться в темноту зимней ночи.

— Кажется, мы напали на след. И тебе это может не понравиться, — ответил Яромир, шагнув в сугроб и сходя с дорожки. Пройдя, согнувшись в три погибели пару рядов могил, друзья и вовсе почти легли на снег.

То, что увидела девочка, заставило ее тело окоченеть от ужаса. Темная скрюченная фигура склонялась над хрупкой Софией. Та, кажется, была вовсе без сознания.

Некто, скинув свою верхнюю одежду, протянул костлявые руки к хорсовке, расстегивая ее школьный мундир. В этот момент Персей резко взлетел, улетая все дальше, а вскоре и вовсе скрылся за деревьями. Мирослава открыла рот, не понимая, что происходит. Ее мозг отказывался принимать то, что видят глаза. Яромир, лежащий ничком рядом с ней, уткнулся лицом в снег. Ему было откровенно плохо.

Фигура склонилась ниже, и при свете луны блеснули острые зубы, собирающиеся проткнуть нежную девичью кожу.

— Это кто? — ошарашено прошептала яриловка, не сводя округленных глаз с развернувшейся перед ними страшной картины.

— Упырь, — еле слышно прошептал Полоцкий, поднимая голову. Его лицо было бледным и каким-то посеревшим, но взгляд черных глаз метнулся в сторону лежавшей Софии.

Мирослава глянула на друга, а затем снова повернулась к восставшему мертвецу, где слышались хлюпающие звуки чавканья, будто кто-то жадно пил… кровь.

Полоцкий вскочил на ноги, поскальзываясь и стараясь утихомирить свой желудок.

— Отвали от нее! — его крик разлетелся громким эхом по всей округе. Упырь медленно оторвался от своей жертвы, повернув голову к Яромиру. Мирослава, вскочившая следом за другом, встала рядом с ним и, как ей показалось, приросла к месту.

— Вы! — ее язык работал отдельно от мозга, поэтому девочка не узнала своего удивленного голоса.

По подбородку упыря текла чужая красная кровь, в темноте казавшаяся черной. От нее шел пар. Упырь жадно облизнулся. Перед школьниками стоял Никифор. Скрюченный и костлявый, с оголенными длинными клыками. Некогда добродушный фермер был неузнаваем.

— Пришли-и, — он хищно улыбнулся, выпрямляясь. Его тело будто было неестественно изломано, а стоять на двух ногах, очевидно, ему было неудобно: передние конечности, некогда бывшие руками, клонились к земле, стараясь встать на четвереньки.

— Отпусти ее! — Яромир сжал челюсть и сделал короткий шаг навстречу нечисти.

— Забирай, — медленно протянул Никифор, проводя когтистой рукой по ноге Софии.

Его когти рвали школьные брюки девочки. Как только яриловец шагнул к старой подруге, упырь глубже запустил когти и пустил кровавые слюни. Волк, живший внутри парня, содрогнулся, учуяв зловонные запахи мертвечины.

— Не нравится запашек?! Какие вы нежные, оборотни! — мерзкий смех разнесся по кладбищу.

— Игнис! — с серебряного перстня Яромира сорвалась огненная вспышка, почти попавшая в цель, но упырь оказался проворнее.

Он, спрятавшись за крышей домовины, лишь громко и истерично засмеялся. У Мирославы по спине и затылку побежали мурашки, а волосы встали дыбом. Огонь, упав в снег, тут же потух.

— Выходи и сразись! — прошипел Яромир, делая круг мимо могил.

— Храбрый волк! — продолжал глумиться над яриловцем Никифор, отползая в другую сторону. — Да только сейчас не полнолуние, щенок!

— Я еще и ведьмаг! Игнис! — разъяренный Яромир выпустил еще один залп огня, лунный камень на его перстне искрился и переливался. Упырь снова увернулся. Его скорость поражала. Несмотря на нечеловеческий вид, существо отличалось небывалой изворотливостью и быстротой.

— Как же ты заманил ее к себе? — подала голос Мирослава, все это время стоявшая, словно столб.

Никифор, пятясь, ухмыльнулся, а из его рта потекла струйка крови.

— Она — всего лишь метод, а не цель, — загадочно ответил бывший фермер, смотря красными глазами на яриловку.

— Как ты выдал себя за меня?! — спросил Яромир, обходя одну домовину за другой. Он шел, не разбирая дороги и не обращая внимания, наступает на покосившиеся могильные столбы или нет.

— Вы — малолетние идиоты, — коротко сказал Никифор, переводя взгляд на яриловца. — Всего лишь и понадобилось, что написать от твоего имени письмо, княжич. А уж она-то ради тебя готова на многое, об этом все толкуют!

— И кто же твоя конечная цель?! — холодно спросил Полоцкий, прищуриваясь.

Упырь засмеялся, чуть покачиваясь. В это время София судорожно вздохнула, и все повернулись к ней. Девочка чуть приоткрыла глаза и охнула, когда острая боль пронзила ее поврежденную шею. Хорсовка дотронулась дрожащими онемевшими пальцами до кожи, почувствовав на них вязкую темную жидкость. Когда до ее сознания дошло, что это кровь, глаза Мирской закатились, и мир вновь потемнел. Так даже лучше, будет меньше истерик.

— Слабаки-и, — вновь засмеялся Никифор, жадно облизываясь. Вся его сущность жаждала наброситься на девчонку и испить всю кровь до последней капли, но что-то его держало.

Яромир обошел домовину, на которой лежала полураздетая София, украдкой стянул с себя тулуп и укрыл им хорсовку. Его собственная температура тела всегда была на несколько градусов выше человеческой, поэтому и мороз ощущался менее остро. Он надеялся, что их разговор с фермером не затянется, чтобы и самому не замерзнуть, и девчонкам не дать околеть. Парень шагнул к Мирославе, с ужасом наблюдавшей, как с лица Софии сходит краска. Он встал впереди нее, отгораживая подругу от упыря.

Тот, в свою очередь, зачем-то натягивал кожаные перчатки.

— И все же! — Мирослава выглянули из-за плеча друга. Ее ресницы были покрыты инеем от горячего дыхания. — Чего вы добиваетесь?!

— Я-то? — упырь с удивлением на нее уставился своими кровавыми глазницами. — Я уже всего добился, милая. Ты и есть моя цель!

Одновременно произошло сразу несколько вещей.

Яромир, не желая терять времени на болтовню, глянул на истекающую кровью Мирскую и тут же бросил большой полыхающий огненный шар в сторону упыря, выкрикнув, что есть мочи заклинание.

Никифор, до этого медленно натягивавший кожаные перчатки, прытко нагнулся к земле и вытащил из-под слоя снега длинную цепь, закрученную на конце в петлю, как лассо. Он, словно американский ковбой, с легкостью раскрутил длинную цепь у себя над головой. Огненный шар, летящий прям в него, отскочил в сторону, соприкоснувшись с арканом. Яромир и Мирослава резко пригнулись и побежали вдоль возвышавшихся голбецов, а фермер все наступал.

Вдруг за спинами ребят что-то вспыхнуло, и раздался громкий визг. Тот самый огненный шар, запущенный Полоцким в упыря, метнулся в сторону Софии после того, как был отброшен закрученным лассо.

Девочка пришла в себя как раз в тот самый момент, когда на ней вспыхнул, словно спичка, смоченная в керосине, тулуп Яромира.

Чертыхнувшись, друзья ринулись обратно, огибая домовины с другой стороны. Яриловец остановился, поднимая руки и готовясь к атаке. Знал он совсем мало. Их никто не готовил к настоящим дуэлям, и изучали они простые бытовые заклинания, а заговоры, как назло, ни одни не приходили в голову. Пень-Колода, их классрук, если они сегодня выживут, убьет их сама лично за то, что ее ученики ни черта не усвоили.

— Беги, Мира! Иначе она сгорит! — крикнул парень, не оборачиваясь и не спуская глаз с цепи фермера.

Что-то в этой самой цепи его напрягало. Она, закручиваясь над головой упыря, подозрительно отблескивая при свете неполной луны. Запах, который она разносила в морозном воздухе, щипал ноздри, заставляя морщиться. Пара огненных вспышек подпалили ноги упыря, но тот, даже не опустив взгляда, просто скинул горящие валенки, встав голыми ступнями на утоптанный снег.

Мирослава, понимая, что ничем не сможет помочь другу, ринулась к визжащей Софии. Та из последних сил пыталась встать, но ее одетый на один рукав мундир, пропитанный кровью, примерз к крыше домовины. Девушка, потеряв много крови, обессилено смотрела на полыхающий тулуп.

Перескакивая через оградки, яриловка, утопая по колено в снегу, неслась к хорсовке. Стараясь не потерять на бегу соскакивающие с ног валенки, она, стянув варежки и засунув их в карман, схватилась за кусок тулупа Яромира, который еще пожирал жарким пламенем яркий и жгучий огонь.

Девочка стянула тяжелую горящую ткань, опрокидывая ее в сугроб и закидывая снегом. Увидев, что огонь стал затухать, она повернулась к Софии, которую, как казалось на первый взгляд, сейчас покинет ее изможденная душа. Хорсовка часто дышала, но закатывала глаза, лежа неподвижно.

— Ну-ка, не спать! — Мирослава чуть похлопала ее по щекам, пытаясь привести ту в чувства.

Она оторвала худую девочку от плиты, посадив ее. И, стянув с себя тулуп, стала натягивать его на Софию, протискивая руки в рукава. На кровоточащую шею хорсовки девушка намотала вязаный шарф, надеясь, что это поможет остановить кровь.

— Терпи, скоро все закончится!

И она рванула на помощь к Яромиру и ровно в тот момент, когда длинный аркан закрутился вокруг парня, встала, как вкопанная. Упырь захохотал так, что по спине девочки побежали мурашки ужаса.

Ее друг издал дикий крик, когда цепь обернулась вокруг его шеи. Конечно же, это было чистое заколдованное серебро. Он упал на колени, не имея возможности освободиться. Цепь обвилась вокруг его рук, крепко прижав их к телу. Вокруг горело несколько могил с деревянными голбецами. Под снегом тлели искусственные цветы и венки, издавая едкий запах пластмассы.

Оторвав взгляд от Яромира, Мирослава поняла, что упырь теперь не сводит с нее глаз. София осталась сзади, в нескольких рядах отсюда, а яриловка не хотела снова подвергать опасности и так обескровленную хорсовку. Мирослава рванула в сторону, очень надеясь на то, что ей хватит скорости убежать и увести кровососа в сторону. Утопая в сугробах, она судорожно вспоминала, что еще может его убить. В голову ей пришло осознание — осиновый кол. Завертев головой, девочка оглядывала пространство.

Но старое кладбище, на котором где-то вполне вероятно могла расти осина, осталось позади. Новое кладбище стояло на пустыре, где до ближайшего дерева надо было бежать и бежать, а мгновенно перемещаться с одного места на другое она тоже пока не умела. Как и не умела превращать предметы, сейчас бы ей очень пригодилось это умение. Иначе где ей взять кол?

Уже задыхаясь, она оглянулась назад и обомлела. Упырь находился в метре от нее, хищно скалясь. Мирослава остолбенела, медленно повернувшись к нему лицом. Стоять спиной к врагу не было лучшим решением.

— Что, не справился твой волчонок со мной? — нагнув голову вбок, спросил Никифор. Сейчас в нем не узнавался добродушный старичок-фермер, угощавший их чаем с парным молоком. Перед Мирославой сейчас стояло чудовище, восставшее из мертвых.

— Почему ты не упокоился? — прошептала девочка, пятясь назад. Ей не хватало воздуха, легкие горели от быстрого бега с препятствиями и морозного воздуха. Горло драл колкий кашель.

— Так я тебе и сказал, — он помахал указательным скрюченным пальцем, словно журя яриловку за глупые вопросы.

— Кто тебя убил?

Никифор улыбнулся, растягивая кровавые губы в оскале.

— Тот, кто дал второй шанс на жизнь, — его ответ не принес облегчения и ясности.

— Стать упырем — это не второй шанс! Это проклятье! — замотала головой Мирослава, остановившись, когда Никифор чуть отстал.

Он бездумно смотрел на чью-то могилу, а затем резко поднял голову, повернувшись в сторону фермы и деревни. Там, вдалеке совершали обряд девушки, звонко запевая песни и таща за собой соху. Мирослава тоже глянула в ту сторону с надеждой на спасение, но бежать к ним за помощью было такой же безумной затеей, как и оставаться стоять тут.

— Я предлагаю и тебе такой же шанс! — вдруг подал голос Никифор, внимательно разглядывая яриловку. Мирослава резко выдохнула, чувствуя, что у нее трясутся поджилки.

— На кой черт мне становиться упырем?! — сквозь нахлынувшие от страха слезы пробормотала девочка, понимая, что у нее начинается истерика. Что вообще за бредовые предложения?! — Или что, предлагаешь создать стаю? Будем бегать по школе вдвоем, втихаря посасывая чужую кровь?!

— У меня это неплохо получалось все эти месяцы. Никто даже не заметил, — он гордо задрал грязный подбородок с недлинной бородкой.

— О, — кивнула Мирослава, делая вид, что принимает его слова за чистую монету. — Если я вступлю в ваши ряды, смогу все-таки узнать, кто именно тебя убил?

Никифор вальяжно, с неимоверной грацией уселся на домовину, пока яриловка пятилась спиной назад.

— Неправильные вопросы задаешь, душенька, — он устало вздохнул, но тут же его глаза сверкнули рубиновым блеском, будто в них разом лопнули все капилляры. — Неважно кто убил, важно, кто оживил…

Мирослава только открыла рот, чтобы задать новый вопрос, как вдруг поняла, что горизонт заваливается. Ее ноги, не почувствовав опоры, запутались и девочка, цепляясь голыми руками за холодную землю, падала куда-то вниз.

Падение было недолгим, но выбивающим из тела дух.

— Мышка сама попала в ловушку, — рассмеялся Никифор, быстро подойдя ближе.

Яриловка пришла в себя спустя некоторое время, увидев на ночном небе черные тучи, скрывающие луну. Голова чуть кружилась, и встать оказалось непросто. Ноги и руки у нее были туго завязаны веревкой. Видимо, пока она на короткое время потеряла сознание, упырь успел ее обездвижить. Он тут же навис над ней таким резким движением, что девочка сдавленно пискнула.

— Не боись, девонька! — мерзко хихикнул Никифор и полез куда-то в карман своих брюк. Мирослава обомлела от страха. Что именно он собирается с ней сделать?! Но не успела она окончательно испугаться, как в кривых и кровавых пальцах фермера оказалась мензурка с какой-то жидкостью, цвет которой тяжело было определить наверняка в такой темноте.

— Ч-что это?!

— Открывай рот! — игнорируя ее вопрос, упырь поднес мензурку ко рту Мирославы, но она, сжав губы, замотала головой. — Дура, пей, я сказал! — и он схватил ее подбородок, надавливая на щеки.

Губы раскрылись, как бы Мирослава не сопротивлялась. В ее рот залилась вязкая безвкусная жидкость, отдаленно напоминавшая сок с алое. Мерзость!

— Глотай!

Подчинившись и проглотив, девочка замерла, все еще лежа на спине поверх холодной земли могилы. Ничего не происходило. Никифор, будто ученый-психопат, внимательно щурился и смотрел на свой «эксперимент», ожидая чуда. Но спустя долгую минуту громко выдохнул:

— Фух! Ну хотя бы так!

Что это означало, Мирослава не имела ни малейшего понятия. Никифор скрылся из ее поля зрения, и девочка позволила себе на мгновение расслабиться, чтобы не схлопотать инфаркт. Кое-как перевернувшись на бок, оперлась связанными руками о землю и, громко простонав от боли в ушибленном затылке, встала на колени. Не вовремя ее охватило горькое отчаяние и дикий страх, как у маленького ягненка, загнанного в клетку с крокодилами.

Она стояла на глубине свежевырытой могилы, а Никифор возвышался над ней, стоя на самом краю босиком. Мелкие камушки и комья земли скатывались вниз, гулко разбиваясь о замерзшее дно. Яма была глубокой, поэтому девочке вряд ли хватит роста, чтобы схватиться за ее край и хотя бы попробовать подняться. Это при условии, что ей удастся сбросить путы.

Никифор нагнулся, и у Мирославы проскользнула глупая надежда, что он сейчас подаст ей руку и вытащит, но фермер поднял с земли лопату.

— Что ты собрался делать?! — зубы девочки стучали от холода. Или от охватившего ужаса? — И что ты только что влил в меня?!

Упырь перекинул черенок лопаты из одной костлявой руки в другую.

— Видишь ли, в этой жизни не всегда происходит все так, как мы хотим, — мудро изрек Никифор, не отвечая на вопросы.

— Самое время пофилософствовать! — разозлилась Мирослава. Она продрогла до костей, а ее сердце гулко билось, вызывая крупную дрожь во всем теле. Кажется, ее жизнь быстро приближается к своему концу.

— Мне некуда торопиться, деточка, — пожал плечами фермер, опираясь на лопату и смотря вниз на яриловку, прижавшую руки к груди.

— А вот я бы не тянула кота за хвост! Либо прикончи меня, либо помоги вылезти! — ее голос предательски дрожал.

Как бы она не храбрилась, ей было всего тринадцать, и она стояла на коленях в могильной яме почти раздетая на лютом морозе. Дурой Мирослава себя не считала, поэтому прекрасно понимала исход сегодняшней ночи. Но не понимала причины. Кому она перешла дорогу? За что?!

— Это всегда успеется, ведь за этим мы здесь и находимся, — мерзко улыбнулся Никифор и зачерпнул лопатой горсть мерзлой земли, а затем ссыпал ее в яму, где стояла яриловка. Девочка похолодела. — Хорошая ты девчонка, но пойми правильно, кое-кому ты поперек горла стоишь!

Упырь активно замахал лопатой, забрасывая могилу. Пошел снег.

— Да-а, — довольно закивал фермер, закинув голову к небу, — как и обещала, исполнила, я тебя закопаю, а могилку снег-то и припорошит! Никто тебя здесь искать и не станет! До утра успеем…

Мирослава, вжавшись в земляную боковину ямы, наблюдала, как ее дно постепенно закидывается землей. Лопата гулко входила в земляную насыпь под умелыми руками бывшего фермера-работяги.

— Кто? Про кого ты говоришь? — ухватилась за ниточку девочка, переключив внимание с проклятой лопаты на слова Никифора. Слезы, которые давно бежали из ее глаз, противно жгли отмороженные щеки, превращаясь в льдинки. Она слабо осознала, что хочет сдаться, чтобы спасти себя и друга, пока еще не поздно. К чему эти принципы, когда на кону — жизнь…

— Кто-кто! Кто надо! А какие именно у нее к тебе претензии, меня уже не волнует!

— О ком ты говоришь? Я не понимаю!

— А тебе и не надо понимать, душенька…

Где-то вдали был слышен глухой человечески крик, напоминающий волчий вой. Это Яромир пытался выбраться из серебряных цепей, обвивших его тело. Затем все стихло, и яриловка крепко прикусила щеку, чтобы не разрыдаться еще сильнее. Оставалось только надеяться, что фермер и его сообщник ограничатся только ею.

Хотя этот вариант Мирославе тоже не нравился. Она не была альтруисткой, готовой ради кого-то умереть, задохнувшись под землей. Так бывает только в глупых книжках, а сейчас происходил самый настоящий жизненный кошмар, в котором ее принуждали расстаться с жизнью самым зверским способом. Ей было страшно, больно и ужасно холодно!

— Вообще, как говорится, друзей держи близко, а врагов еще ближе… А вот родственники, записавшие тебя во враги могут стать еще большей опасностью, чем все вместе взятые!

— Кто-то из моей родни решил меня убить? — у Мирославы по спине пробежал холодный пот. Она не знала никого, кто бы мог ей угрожать. Ее мама была сиротой, а папа единственным сыном в семье… О своем деде она вообще ничего не знала. Могла ли что-то знать бабушка и скрывать это от родных? Могла, но сейчас ее тут не было, как и ответов на вопросы.

— Решил, видимо, — уклончиво ответил фермер, работая лопатой. Он не сбавлял скорости, будто вообще не уставал.

— Даже у приговоренных к казни было право на последнее желание! — вдруг вспомнила Мирослава, громко всхлипывая. Где-то недалеко на границах фермы пели свою песню девушки, выполняющие опахивание.

— Ишь чего удумала! Не выпущу тебя! — запротестовал Никифор, скидывая в яму очередную горсть земли. Ноги девочки, стоявшей на коленях, постепенно утопали в земле.

— Это я и так поняла, — угрюмо пробурчала яриловка себе под мокрый нос, из которого бежали противные сопли от холода и слез. Она стирала их плечом, но получалось плохо. — Но раз уж я все равно умру, может, скажешь, кто твой хозяин?

Фермер остановился, будто переводя дыхание.

— На том свете тебе эта информация все равно не пригодится, — пожал плечами Никифор и снова стал махать лопатой.

— Моя душа точно не успокоится, если не будет знать правды, могу стать призраком и неустанно искать своего убийцу. Конечно, после того, как для начала поквитаюсь с тобой, упырь, — она совершенно по-идиотски улыбнулась.

В один миг ей показалось, что она сходит с ума. Фермер поймал ее безумный взгляд и снова замер. Ее глаза цвета пазори и в обычный день пугали людей, а сейчас, когда она готовилась умереть, те явно вызывали ужас, горя ярче обычного, как зрачки у кошки в темноте. Мирославе вспомнилось, что в начале учебного года Яга утверждала, что ученица выставила против нее какой-то щит, который будто бы ударил ее током. И хоть Мирослава не знала, что это было, и как это получилось, сейчас ей это было нужно! Эй, внутренние силы, ну где же вы, когда вы реально нужны?!

— Хотя знаешь, я более, чем уверена, что твоему хозяину моя смерть еще станет поперек горла, какие бы цели он не преследовал.

— Это уже не мои заботы, — нервно ответил Никифор, чуть замедлив свою работу и постоянно куда-то оглядываясь. Вокруг не было слышно ничего, кроме обрядовых песнопений и стонов ее друга. Молчали даже кладбищенские вороны. А куда делся Персей, было вообще непонятно.

— Ты слышал сплетни обо мне? — вдруг спросила Мирослава, разминая затекшую шею. Ее и саму давно волновал этот вопрос. — Что ты дал мне выпить? Это же как-то взаимосвязано?

Фермер повернулся к ней, смотря сверху вниз.

— Слыхал, — его ответ показался яриловке настороженным. Что именно он знает? Потому что единственным ее козырем был блеф.

— И ты думаешь, что моя смерть забудется? Останется черным пятном в истории Ведограда и империи? Моя душа будет ходить за тобой по пятам и портить твою жизнь!

Ее вдруг перестало знобить, холод отступил. Может, это пришло смирение с ее участью погибнуть здесь? Ей не исполнилось даже четырнадцати лет, как все по-идиотски складывается.

— Что ты дал мне выпить?! — почти по слогам произнесла девочка, пытаясь утихомирить дрожащую челюсть.

Никифор с минуту молчал, но потом, глянув на небо, заговорил:

— Это зелье… оно используется, чтобы узнать, нет ли в человеке подселенной души.

— Кого нет?! Души?!

— Да-а, — прокряхтел фермер, работая лопатой.

— Кто-то думает, что у меня нет души?! Или что?

— Есть подозрение, что один из братьев жив. И мог подселить свою душу во имя своего же эгоистичного спасения в кого-то или во что-то.

— Но причем здесь я? — у нее стала невыносимо раскалываться голова от переизбытка эмоций, большого потока информации и от удара затылком о землю.

— А ты, поговаривают, внучка одного из них.

— Внучка… — неверяще прошептала Мирослава, инстинктивно отвернув лицо от летевшей в нее земли.

— Да, Чернобог и Белобог, говорят, сгинули сорок годков тому назад. И хоть, как оказалось, в тебе нет души кого-то из них, тот факт, что ты — внучка одного из них — неоспоримо. Уж больно ты похожа на них!

— Да даже если и так! Чем я могла кому-то так помешать?! — она истерично огляделась вокруг себя на мерзлые стены могилы. Ее могилы. Слезы безостановочно текли по щекам. Никифор, кажется, абсолютно расслабившись, решил разговор все-таки поддерживать. Возможно, чтобы было не так скучно работать.

— Осталась только одна их родственница.

— О ком ты говоришь?! — закричала яриловка, теряя терпение.

Фермер почесал лысину на затылке и ненадолго задумался.

— Если вдруг твоя душа не успокоится, — он ехидно хохотнул, — пускай сразу идет к той, перед кем склоняет голову даже император!

Снова загадки. Да что это значит?!

Вдруг бой барабанов стал слышен еще четче, а слова уже почти целиком доносились до ушей тех, кто находился на кладбище.

Мирослава, у которой закоченело все тело, вдруг вспомнила и зашептала:

— Встану я рано поутру, на заре ясной, Ярилиной росой умоюсь и пойду из дверей в ворота, из ворот — во чисто поле. А во чистом поле стоит Алатырь-камень…

Никифор вдруг замер, так и не высыпав в могилу набранную лопатой землю.

— Ты что городишь?!

— … а под тем Алатырь-камнем растет ясень с ветвями, уходящими до самого неба, и корнями, уходящими в самую бездну…

— Что с твоими глазами?!

Никифор с ужасом в своих мутных глазах, наблюдал за тем, как в глазах школьницы будто загорается зелено-фиолетовый огонь, а потом тонкая, еле уловимая оболочка обволакивает ее тело. Прекратился снег, до этого выбеливший всю округу, и на небольшом кусочке неба проглянуло северное сияние, медленно плывущее в пространстве.

Хотя сама Мирослава этого не заметила. Она, присыпанная землей, из могилы наблюдала за застывшим на месте упырем, на которого начал действовать заговор. В следующий миг произошло сразу несколько событий. Девочка еще несколько минут назад заметила острый железный обломок, торчащий прям на уровне ее груди. Он показался, когда стенка могилы чуть обсыпалась. Пока фермер отвлекался и отворачивался, чтобы набрать земли, она быстро водила по нему веревками, связывающими руки.

— Попрошу я того ясеня, чтобы он даровал мне свою силу… — тут путы порвались, и Мирослава стала резко раскапываться, продолжая бормотать заговор и игнорируя стук зубов. Ломая ногти, она откидывала мерзлую землю в сторону задеревеневшими пальцами, пытаясь встать на ноги с засыпанных по бедра и связанных веревкой колен. — … и свою защиту от вампиров и всякой нечисти, ночью беснующейся, крови людской алчущей…

— Не-е-ет! — безумно закричал Никифор, и Мирослава вздрогнула, подумав, что заговор все-таки не сработал, и упырь заметил, что она освободилась. Но, кое-как встав на связанные в коленях ноги, девочка попыталась развязать путы на ногах, но руки, задеревеневшие на морозе, не слушались. Веревка лишь спустя чуть ослабла, дав возможность подпрыгнуть и повиснуть на краю могилы.

Когда же Мирослава попыталась наконец вылезти из осточертевшей могилы, она обернулась и увидела, что прям на нее бежит ее Избушка со стороны старого кладбища! Персей сидел на крыше, ухватившись лапами за старый флюгер, а Онисим стоял на крыльце. Оба они что-то кричали избе, которая, не различая дороги, бежала и, сбивая оградки, топтала домовины и сносила голбецы, разбрасывая их в стороны. Один такой пролетел с пару десятков метров и упал прям в могилку, в которой находилась яриловка, чуть ее не пришибив. Девочка завизжала от испуга, прижавшись к земляной стене.

Изба, с бешеной скоростью преодолев разделяющее ее и упыря расстояние, перепрыгнула вырытую яму, где к земляной стене прижималась спиной Мирослава и, замахнувшись одной лапой, со всей силы ударила по Никифору. Тот, словно безжизненная кукла, полетел к ферме. Со стороны деревни к ним уже бежала Ягишна Виевна в своем истинном обличие старухи, а впереди, подняв руки, шла Хозяйка Подгорья в длинной шубе и платком на голове. Ее изумрудный камень на перстне ярко светился.

Резко спрыгнув вниз могилы, Мирослава успела увидеть, как далеко округу осветил яркий красный луч, который ударился в Никифора, и тот покачнулся. Судя по разнесшимся по округе визгам и крикам, он упал на пути у девушек, проводивших обряд опахивания…

ᛣᛉ

В большом кабинете Хозяйки Подгорья собралось много людей. Сама Алена Васильевна стояла во главе своего рабочего стола, гордо подняв подбородок. Она куталась в теплую шаль, согревающую ее спину и плечи. Выражение ее лица было отстраненным, но молодая женщина быстро собралась, понимая, что собрание придется вести именно ей.

— Итак, — Алена Васильевна медленно обвела взглядом присутствующих, сидящих за столом, — сегодняшней ночью произошло нечто из ряда вон выходящее.

Все уже были в курсе, почему их собрали ранним утром в дирекции Ведограда. Но волнение все нарастало, поэтому учителя, заведующие и ратиборцы переглянулись.

— На фермерском погосте сегодня был наконец-то убит упырь, совершавший все эти нападения на учеников школы. Нам удалось вовремя его обнаружить прежде, чем он мог убить еще троих.

Тут ее взгляд упал на Мирославу, Яромира и Софию. Все трое еле держались на ногах. Им была оказана первая медзнахарская помощь, а уже потом их отпустили на так называемый допрос в кабинет Хозяйки. У Полоцкого по рукам, шее и лицу расползлись красные ожоги от цепи. Они жгли, и парень периодически морщился.

София стояла бледная, как приведение, казалось, что даже ее рыжие волосы стали тусклее. На ее шее была бинтовая повязка с красными подтеками. Мирослава прятала за спиной обмороженные и разодранные в кровь руки. Раны смазали травяной заживляющей мазью, но пока она не вернула девичьим рукам их прежний вид.

Девочке хотелось спать. Адреналин, державший ее на плаву на кладбище, давно сошел, и силы ее в конец покинули. Она не понимала, почему нельзя было чуть отложить это собрание и дать им хотя бы несколько часов на лечебный и такой необходимый истощенным организмам сон.

— Я правильно понял, что упырь — это тот самый всеми любимый фермер? — спросил Георгий Владленович, глядя на Алену Васильевну. Женщина безмолвно кивнула.

— Еще осенью мы обыскали всю округу, да даже саму ферму, но не нашли и следа его присутствия, — подал голос Владимир Полоцкий, прибывший сюда со своей командой ратиборцев. Мужчины сидели в фуражках и строгих подпоясанных мундирах. У каждого на плечах виднелись коловраты. У кого-то они были маленькие, у кого-то побольше, у кого-то их было несколько, а у кого-то один. Наверное, это были знаки отличия. — Как он умудрялся все это время скрывать свой истинный облик?

— Он жил на ферме, — вдруг сказал Яромир, посчитавший внести ясность. — Его собственный запах терялся среди запахов коровьего навоза, а также у него везде был развешан острый перец и чеснок. Он сбивал мне нюх. Поэтому я не обратил внимания на него… — тут его озарило, и он посмотрел на Мирославу. Девушка вопросительно изогнула бровь. — К тому же меня и Третьякова он постоянно выставлял на улицу чистить снег, мы не находились с ним долго рядом!

— Хитер, черт, — согласно кивнул Георгий Владленович, сложив руки на груди. — Уж если эти, — он сделал акцент на последнем слове и кинул взгляд на нахмурившегося Яромира, — не учуяли этот запашок, куда уж там мы могли это знать. В коровнике и так стараешься лишний раз не дышать!

Раздались смешки. Мирослава, Яромир и София угрюмо переглянулись. Им это не казалось смешным. Сегодня каждый из них был на грани смерти и думал, что доживает свои последние минуты.

— Вот только вопрос! Какого лешего вы никого не предупредили и поперлись одни?! — Ягишна Виевна прищурилась, поджимая тонкие губы и стуча пальцами, украшенными перстнями, по столу. Мирослава коротко посмотрела на Яромира, поймав его взгляд. Что они могли ответить, если ими руководила жажда приключений и безрассудство?! — Мы же не думали, что это упырь! — совершенно глупо ответила девочка, понурив взгляд на свои валенки. — М-да, — хохотнул Георгий Владленович, зло ухмыляясь, — какое же у вас самомнение! Упырь — чересчур, а вот, допустим, если бы попалось Лихо, то фигня, так?! — И к тому же, если бы кто-то пришел вместе с нами — он бы просто скрылся. Ему нужна была Мирослава! — ровным голосом сказал Яромир, переключая внимание на себя. — Кстати, — подал голос Владимир, которого сейчас было лучше не злить. Молодой ратиборец и так был зол, как черт. — Успел этот Никифор сказать что-то, почему ему нужна была Мирослава?

— Ничего конкретного, мол, я мешаю кому-то, как кость в горле, — тихо и хрипло ответила яриловка. Ей было страшно признаться в том, что угроза была от кого-то из ее родных, и что ей пришлось выпить какое-то зелье.

— Как же я его понимаю! — гулко отозвался Архаров, из-за чего несколько пар глаз в упор уставились сейчас на него непонимающими взглядами. — Я бы попросил вас держать рот закрытым тогда, когда идет допрос пострадавших, иначе… — Владимир почти рычал, прямо смотря на Георгия Владленовича, который мгновенно побледнел, но старался держаться непоколебимым. — Владимир! — шикнул на него Клим Валентинович, второй присутствующий здесь ратиборец. — … иначе я могу все ваши искрометные замечания записать, как признание или соучастие! — не обращая ни на кого внимания, договорил старший брат Яромира.

ᛣᛉ

Когда Избушка отправила в нокаут Никифора, пнув его на ферму, Мирослава не могла поверить в то, что пришло спасение. Окоченевшими руками она зацепилась за край могилы, но больше ничего сделать не могла. Персей, заметив ее потуги, слетел с флюгера и, подцепив когтями школьный мундир на спине, поднял ослабевшую девочку в воздух.

Яриловка, бросив благодарный взгляд на улыбающегося Онисима, сидевшего на крыльце, коротко ему кивнула, но тут же упала, забыв про путы на ногах. Избушка как-то нервно задрожала, но тут же успокоилась, когда леший стукнул своей деревянной рукой по ее стене.

— Тише, курица, успеешь еще! — пытался уговорить ту Онисим, ножом разрезая путы.

Персей сел на плечо своей хозяйки и нежно закурлыкал, когда стал перебирать большим черным клювом запутанные волосы шокированной Мирославы. Сама же девочка находилась будто в трансе. Поодаль раздался громкий крик, и ее резко вырвало из этого состояния наружу к реальности.

Она, снова поднявшись на ноги, рванула вперед, огибая чудом сохранившиеся после беготни Избушки домовины. Перескакивала железные оградки, пару раз чуть не упала, но ворон вовремя взмывал вверх, удерживая ее равновесие.

Яриловка ринулась в ту сторону, где последний раз видела Яромира. Нервно оглядываясь по сторонам в его поисках, она чувствовала, что сердце готово вот-вот остановиться. Оно не выдерживало их ночных приключений. Дыхание сбивалось. Пар, исходивший изо рта девочки, обволакивал ее волосы и ресницы, одевая их в белую шубку из инея.

Завидев Полоцкого, Мирослава рухнула перед ним на колени, замечая, что снег вокруг друга окрасился красным. Страшные ожоги разъедали его кровоточащую кожу. Яромир лежал лицом в снег, сжимая челюсть, чтобы не издать очередной крик. Мирослава с опаской дотронулась до цепи, но ей та не причинила вреда.

Аккуратно перевернув друга, она распутывала длинную цепь, которая, словно магнит липла к телу молодого волколака. Наконец последний оборот цепи вокруг туловища был снят и отброшен в сторону.

Мирослава аккуратно перевернула Яромира на спину, пытаясь скрыть ужас на своем лице от увиденного. Его красивое лицо с правильными чертами было исполосовано кровавыми ранами, спускающимися к шее.

— Все закончилось! — прошептала Мирослава, падая рядом с ним на снег, а Персей перелетел с ее плеча на оградку соседнего захоронения.

Парень пошевелился, выставляя вперед ладонь. Яриловка отбила “пять” своей отмороженной рукой, и они оба застонали, а затем слабо рассмеялись.

— Кстати, все хотела спросить, раз уж мы выжили, — она повернула к нему голову. Яромир с трудом на нее посмотрел и чуть приподнял бровь.

— У тебя же серебряный перстень? Почему тогда на тебя эта цепь так подействовала?

Парень поморщился, глубоко вдыхая морозный воздух. Он приподнял руку с перстнем повыше к небу, на котором зелено-фиолетовыми переливами играло северное сияние. А лунный камень мягко переливался при свете луны перламутровыми оттенками.

— Это идея моего отца. Он наказал не менять металл только потому, что он мне противопоказан. Посмотри…

Парень аккуратно снял перстень, и Мирослава увидела глубокий старый шрам на том месте, где сидел на указательном пальце правой руки металл.

— И ты все это время терпел такую боль?! — осознание того, что ему пришлось терпеть, обескуражило намного сильнее, чем она могла себе представить.

— Либо так, либо никак, — надев обратно перстень на палец, Яромир даже не поморщился. После того, как все его тело разъедала огромная серебряная цепь, перстень больше не приносил боли.

— А ну-ка, встаем, а то ишь чего удумали, еще разболеетесь, гаврики!

К ним подходил Онисим, а следом плелась Избушка, аккуратно задирая свои лапы, чтобы больше ничего не потоптать.

— Хуже уже не будет, ты на них глянь, как квазимоды оба! — каркнул ворон, нахохлившись.

— Быстро же твоя нежность закончилась, птичка моя, — пробурчала Мирослава Персею, поднимаясь со снега. Руки ныли, но ей не хотелось кого-то волновать. Девочка аккуратно помогла подняться Яромиру, который, как и она сама, еле стоял на ногах.

Если Мирослава пострадала скорее морально, то друг перенес еще и серьезные физические увечья. Пока Алена Васильевна ушла проверять, закончился ли обряд опахивания, Ягишна Виевна ринулась к Софии, истекающей кровью. Девочка сидела там же, где ее оставила Мирослава, закутанная в тулуп и обвязанная шарфом вокруг укушенной шеи. На первый взгляд та была без сознания, ее голова упала на грудь.

— Я с тобой еще поговорю, — каркнул недовольный ворон.

— А как вы вообще здесь очутились? — спросила яриловка, начиная приходить в себя. Она глянула на Избушку, стоящую неподалеку и на Онисима, осматривающего раны Яромира. Все они потихоньку отходили к деревьям, чтобы скрыть избу от чужих глаз. Зачем подставлять ее?

— Гавран за нами прилетел, — ответил леший, плюя на какой-то листочек, который достал из холщового мешочка у себя на поясе.

Он приложил его к самому глубокому ожогу на лице Полоцкого. Тот громко застонал и потянулся руками к лицу, желая содрать с себя лекарство, но тут же получил по затылку деревянной лапой Онисима.

— Или ты терпишь, или останешься уродом до конца жизни, — грубо, но справедливо отметил тот. Яромир сжал челюсти и отошел, задирая голову к небу и глубоко дыша.

— Я еле нашел этого товарища, — заговорил Персей, переминаясь с лапки на лапку на железной оградке. — Пол леса облетел. Избушка стояла одна, а этого и след простыл! Нет бы спать по ночам, так он шляется где попало, свои владения проверяет!

Онисим цокнул языком и повернулся к ворону.

— Я, вообще-то, не просто так шлялся, ты как ты выразился! Я кое-что услышал!

— Хва-а-тит! — скрипучий голос, если этот звук вообще можно было так обозначить, заставил Мирославу вздрогнуть.

Яромир, все это время вышагивающий из стороны в сторону, стараясь успокоить дикое жжение, резко повернулся. Избушка, мирно стоящая в стороне, подошла ближе, покачивая боками старенького домика.

— Я точно сплю, — ошарашенно проговорила Мирослава, не отрывая взгляда от Избушки на курьих ножках.

— Пора тебе правду знать, я служить тебе буду, — очень тихий скрипучий голос, похожий на деревянный скрежет от сильного ветра, пробирал до костей.

Полоцкий встал рядом с Мирославой и задумчиво спросил, наклоняясь к подруге:

— А не этот ли голос мы слышали, когда Ягу в лесу выслеживали? На день Новолетия?

Она открыла рот в изумлении, когда пазлы в ее голове сложились.

— Перун всемогущий, точно!

Ягишна Виевна все еще возилась с Софией, связывалась с учителями и медзнахарями, чтобы те пришли к кладбищу, поэтому не слышала разговора подростков. Да и вообще, кажется, даже не смотрела в их сторону, будто забыла о том, что здесь была не только Мирская.

— А почему именно мне служить? — тихо спросила у Избушки Мирослава, и та чуть присела, будто тоже соблюдала конфиденциальность их беседы.

— Потому что я принадлежу твоей семье. Я много лет ждала, когда ты появишься здесь. Думала, точно сгнию в этом лесу одна!

— Погодите, — вдруг вспомнил Яромир. Жжение ожогов на лице стихло, видимо, подействовали травки лешего. — А ты где сегодня гулял, Онисим? Ты сказал, что что-то узнал?

Леший, по-хозяйски захлопнув дверку избы, которая открылась сама по себе, тихо прокашлялся.

— Сегодня страшная ночь, Морена гуляеть в округе, — начал лесовик, натягивая шапку на затылок. — В лесу неспокойно. Птицы не спали, многие животные попросыпалися. И я ходил их успокоить, чтоб не дай чаго никто на путь девушек, проводящих обряд опахивания, не выскочил! — на последней фразе он повернулся к Персею, отвечая на высказанные ранее претензии.

Ворон только каркнул, но отворачиваться не стал, снова сидя на флюгере Избушки лицом ко всем. Все же Мирослава четко поняла, что ему на нее было не все равно. Видимо, Персей уже успел к ней привязаться, и его беспокойство было очевидным. А леший тем временем продолжал:

— И тут вдруг услышал голоса людские, подошел ближе, к коре сосны прирос и прислушался. Разговаривали ведьмы, тихо так, будто шушукалися, постоянно то замолкали, то снова разговор заводили!

— А о чем они говорили? — с волнением спросила Мирослава, чуть подрагивая от холода. Полоцкий, заметив это, обнял ее за плечи. Все-таки вместе теплее, а его температура кожи были выше. Девочка благодарно ему улыбнулась.

— Так вот странность, — леший склонил голову в бок и почесал угловатый подбородок, — разговор шел об этом самом упыре!

— Что? — хором спросили Мирослава и Яромир.

— Да, какие-то колдуньи обсуждали, справится ли фермер с “этими вездесущими малолетками” и о душах что-то еще. — Онисим явно процитировал чью-то фразу, ибо ему не были свойственны современные фразочки. — А еще говорили конкретно о тебе, Мирослава. Видимо, именно ты, деточка, была конечной целью всего этого представления…

— А кто именно говорил, ты их видел? — Мирослава вдруг задрожала от волнения и ужаса.

— Нет, — леший удрученно замотал головой, — даже моей власти и помощи леса не хватило, чтобы пробиться сквозь их заговоренные чары. Силуэты были расплывчаты. Было это несколько часов назад.

В итоге Избушка с Онисимом были отправлены в лес, чтобы не возникало новых вопросов. Не дай Перун, бедную Рябушку отнимут от Мирославы, и в частности, у лешего.

Вскоре на кладбище примчались медзнахари вместе с Аленой Васильевной, пришлось выйти из своего укрытия, и подростков тут же укутали в теплые одеяла и перенесли с помощью маглокации в школьные медзнахарские палаты, не дав им договорить…

Комментарий к Рукопись двадцать первая Делитесь впечатлениями🙏🏻

====== Рукопись двадцать вторая ======

Комментарий к Рукопись двадцать вторая Мы приближаемся к финалу этой летописи❤️Это предпоследняя глава💪

Треки:

Helvegen — нет пути назад

Mujuice — underground

Mujuice — юность

глава отредактирована под ориджин 28.10.23

ᛣᛉ

— Можно ли считать, что опасность позади? — спросила Ирина Александровна Поднебесная у ратиборцев. Молодая заведующая ярилиной общины была взволнована и теребила кисточку своего синего расписного платка. Ее темные волосы были собраны в гладкий низкий пучок, а под глазами залегли тени. Она тоже сразу же примчалась на кладбище вместе с медзнахарями, когда узнала, что ее ученики подверглись нападению, а еще чуть не сорвали обряд.

Владимир Полоцкий, сложив руки в замке и опираясь ими о стол, поднял взгляд черных глаз на заведующую, смотря на нее исподлобья. Ирина Александровна поежилась и посмотрела на свои подрагивающие руки.

— За последние полгода в вашей школе совершено несколько нападений на шестерых представителей влиятельных фамилий! Хоть кто-то может мне объяснить: откуда в закрытом от чужих глаз Подгорье мог завестись упырь?! Я так понимаю, это он совершал все эти нападения, начиная с Ивана Третьякова?

Владимир посмотрел на каждого из присутствующих. Учителя пожимали плечами, совершенно не имея представления о том, каким образом в Ведограде завелся воскрешенный упырь. Алена Васильевна присела на свое кресло, устало вздохнув и собираясь что-то сказать, но была перебита.

— Надо отметить, что все те, на кого были совершены нападения — живы и здоровы, — высказалась Ягишна Виевна. Сегодня она выглядела как молодая девушка в длинных цветастых одеяниях и косынкой на голове. Старший Полоцкий перевел взгляд на своего младшего брата и поджал губы.

— Здоровы?! Да они все чуть не погибли! — ратиборец подскочил с места, но его напарник, которого звали Клим Валентинович, лысоватый мужчина средних лет, схватил того за руку, усаживая на место. Мирослава была полна благодарности брату Яромира за то, что хотя бы ему не было все равно на младшего Полоцкого. Она восхищенно смотрела на молодого ратиборца, один вид которого заставлял окружающих отводить взгляд и замедлять дыхание. Наверное, у всех Полоцких это было в крови.

— Мне кажется, Владимир Бориславович, — заговорил Август Кондратьевич, сидевший на отодвинутом у стола стуле. Он держался за посох и немного покачивался, будто у него болели кости. Все присутствующие мгновенно перевели взгляд на почтенного ведьмага и притихли. Ратиборец выпрямился, внимательно уставившись на заведующего сварожьей общиной. — Так бы вы ратовали за справедливость, не пострадай ваша родная кровь в этой заварушке? — Вы меня обижаете, Август Кондратьевич. Вы знаете меня лучше других, разве я бы пошел в Ратибор, если бы мне было плевать на всех, кроме моей семьи?! — Владимир побледнел и вдруг показался пристыженным и оскорбленным мальчишкой. Мирослава удивленно посмотрела на Яромира. Тот медленно нагнулся к подруге и прошептал: — Брат учился на свароге. Роса тогда очень помогал ему с подготовкой для службы. — Роса?! Я думала, что твой отец устроил его… — девочка уже спустя мгновение после того, как слова были произнесены, увидела лицо друга и поняла: она ошибалась. — Мой отец и пальцем не пошевелил, чтобы помочь. — Именно это я и хотел услышать! — мягко ответил Август Кондратьевич, постучав кривоватыми пальцами по посоху и улыбнувшись из-под длинной бороды. — Все же это нонсенс — устроить такое, пойдя поперек всех запретов, можно сказать, рвануть прямиком в руки Морены, не побоявшись сорвать важнейший обряд! Это невиданно! — подал взволнованный и слегка недовольный голос Богдан Олегович Знаменский, вытирая лысину платком. — Позвольте, я их не оправдываю, — Ирина Александровна повернулась к заведующему общиной дажьбога. — Но если бы не эти ребята, то этот упырь, скорее всего, до сих пор бы ходил по Подгорью никем не замеченный! — Я так понимаю, это в наш огород камень? — спросил Владимир, ухмыльнувшись. Ирина Александровна проигнорировала его насмешку, поджав губы.

— Остынь, Владимир, — раздался спокойный и низкий голос в конце длинного кабинета. Придерживая дверь, там стоял Борислав Мстиславович. Он был одет в черный с позолотой камзол с таким же по цвету ферязем, накинутым на плечи, и выглядел при этом величественно.

Все присутствующие встали. Кроме Мирославы, Софии и Яромира. Им присесть и так никто не предлагал, они стояли у другого конца стола, словно ждали своего приговора. Похожие на экспонаты из кунсткамеры, красавцы, одним словом.

— Я приношу свои извинения за опоздание, но по дороге сюда меня уже посвятили во все известные детали, — император шел к столу, бросив на всех троих подростков короткий оценивающий взгляд. Что-то в нем Мирославу смутило, но разбираться в том, что именно — не было ни сил, ни времени.

Борислав Мстиславович, проходя мимо среднего сына, небрежно похлопал ладонью по его плечу, будто успокаивая, но Владимир только поджал губы и смотрел в одну точку на столе. Желваки на его челюсти ходили ходуном. Август Кондратьевич как-то по-отечески посмотрел на своего бывшего ученика, но более ничем не выдал своей заинтересованности.

Каждый, даже Роса, который был на порядок старше главы империи, склонял голову, когда император проходил мимо. Также сделала и Алена Васильевна. Молодая женщина присела в легком реверансе, придерживая длинный подол своего темно-зеленого платья.

Словно в замедленной съемке Мирослава видела, как Полоцкий-старший склонился перед Хозяйкой в ответ, его черные с проседью волосы упали ему на лицо. Мужчина взял ее руку и поцеловал тыльную сторону ладони.

Девочка не могла оторвать взгляда от этой картины и со всей силы сжала кулаки, часто задышав. Она будто погрузилась в вакуум, где слышала свое тяжелое дыхание и сердцебиение, отдававшееся громкими ударами в ушах.

В голове гулким эхом пронеслись последние слова Никифора:

— Если вдруг твоя душа не успокоится, пускай сразу идет к той, перед кем склоняет голову даже император!

Яриловка почувствовала, как ее колени подгибаются. Могла ли она ошибаться? Мог ли фермер неправильно выразиться? Кого именно видел в лесу Онисим?

Снова сотня вопросов и ни одного ответа.

— Отпустим детей, — Владимир поднялся с места, со скрипом отодвинув свой стул. Он увидел, как от усталости и шока пошатнулась Мирослава, а София вообще была бледной, как мавка, и его терпение лопнуло.

— Мы еще не все выяснили! — возразила Яга, также приподнимаясь со своего стула. Она недобро смотрела на своего бывшего ученика и поджимала тонкие губы.

— От них мы сейчас ничего нового не узнаем! — не поддаваясь на провокации, ответил Владимир. — А ребятам пора спать, иначе они скоро сознание начнут терять от усталости.

Молодой ратиборец поклонился императору, затем подхватил за плечи Софию и Мирославу, а Яромиру просто кивнул на выход.

Дальнейшего хода собрания они уже не слышали, отправившись по своим хребтам. Но и до хребта они дошли не сразу. На полпути их перехватила Валентина Петровна Пирогова, забрав всех в медзнахарские палаты. Она еще раз осмотрела каждого на повреждения, сделала у себя в карточках какие-то пометки, всем троим раздала лекарства в прозрачных бутыльках и только после этого отпустила всех спать. Медзнахарка хотела оставить всех в госпитале, но подростки громко заспорили, желая спать в своих кроватях.

Владимир, все это время ждавший ребят в коридоре госпиталя, молча повел Софию до хребта общины хорса, перед этим шикнув брату:

— Я с тебя три шкуры сдеру, волчара, за самодеятельность!!!

После этого Мирослава и ничуть не смутившийся Яромир, у которого совесть сейчас крепко спала, поковыляли к себе в “курятник”, негромко охая при каждом шаге. Они медленно дошли до главной лестницы, везущей школьников наверх. Полоцкий оперся о перила спиной и некоторое время стоял молча. Но вдруг, кинув быстрый взгляд на подругу, рассмеялся, тут же скривившись от жжения шрамов.

Мирослава, повернувшись к нему, подняла брови. Она была такой уставшей и разбитой, что ей совершенно не хотелось подвергать излишнему анализу поведение друга. Девочка вздохнула и, приподняв плечи, спросила:

— Так, кажется, у кого-то истерика?

Парень аккуратно вытер выступившие слезы обветренной ладонью и выдохнул, смотря в потолок.

— Я просто вдруг понял, — он снова глянул на Мирославу, выглядевшую, как побитый жизнью бездомный щенок, — время пять утра! А мы с тобой идем в хребет, прогуляв всю ночь на кладбище!

— И нас чуть не грохнул упырь! — засмеялась она в ответ, позволяя всем скопившимся эмоциям и нервному напряжению выйти наружу.

— И выглядим мы так, словно побывали в мясорубке!

— А если выражаться точнее: сегодняшнее приключение можно назвать кровосоской!

Друзья, хватаясь за животы от смеха и постанывая от боли, ожогов и обморожений, добрались до главного входа в хребет.

— И кстати, — Мирослава охнула, когда они переступили порог их “курятника”. — Этот день рождения ты теперь точно не забудешь!

И она обняла шокированного друга. Тот почти сразу же обнял ее в ответ, стараясь не делать лишних движений, чтобы не причинять себе и ей дополнительную боль.

— Черт, я даже забыл!

— Что ж, с днем рождения, волчонок! — последнюю фразу она сказала шепотом.

— Спасибо! — в тон ей ответил яриловец, довольно улыбаясь ей в растрепанные светлые волосы.

— Долго будете обжиматься? — раздался ворчливый голос сбоку, и ребята отпрянули друг от друга. Персей сидел на ближайшей к выходу тумбочке. Видимо, все это время он ждал их здесь и не летел спать. — Давай, волчара, гони свою закадычную подружку отсыпаться! А то выглядите вы отвратно, что греха таить.

И ворон, широко взмахнув крыльями, полетел к блоку “Терем”, где в одной из спален жила Мирослава. Друзья отправились укладываться спать, переглядываясь счастливыми взглядами, уже и забыв о том ужасе, что им пришлось пережить.

ᛣᛉ

На следующий день уроки прошли, как во сне. Яромир и Мирослава подоспели только к послеобеденным занятиям, даже не став обедать. После тяжелой ночи, эмоционального потрясения и физических увечий аппетита не было даже у молодых организмов, которые раньше всегда были голодными.

Урок Превращений дался им с трудом. Велеслав Трофимович рассказывал о самых запомнившихся трансформациях. Пока упор на занятиях делался на теорию и общие законы, а также на несложные превращения предметов и мелких животных. Но со следующего года будет подключаться практика, включающая возможность изучения сложной магии под названием териантропия — каждый из учеников мог в дальнейшем стать перевертышем.

Из покон веков было доподлинно известно, что ведьмаги и ведьмы, выросшие не только в Подгорье Ведограда, но также и те, кто имел корни предков, родившихся на землях империи, имели врожденные способности обращаться в животного или какой-то неодушевленный предмет, а некоторые даже в нескольких.

— Так и наши Боги, — как всегда добродушно продолжал лекцию преподаватель, — напоминают нам о таких способностям. Допустим, Велес превращался в медведя, все же помнят?

Класс активно закивал. Уж что-то, а слушать Велеслава Трофимовича было одно удовольствие.

— Богиня Лада умела превращаться в лебедушку, Сварог в огненного вепря, Купала в рыжего петуха. А излюбленным обликом Ярилы был волчий!

На этих словах Яромир непроизвольно посмотрел на Мирославу, которая ему улыбнулась и хитро подмигнула.

— Может, если мы учимся в его общине, то все сможем в волков оборачиваться? — спросил Вершинин, который был сегодня веселее обычного.

Он уже успел с утра разбудить все хребет, не дав Полоцкому нормально отоспаться после ночных приключений. Парень кричал и прыгал на кровати друга, а затем к нему присоединился и весь блок, поздравляя молодого князя, как его здесь прозвали, с четырнадцатилетием.

— Ты скорее будешь птицей-говоруном, чем волком, — подметил их одногруппник Елисей Войнович, и его сосед по парте Влас Кочубей отбил ему пять. Класс дружно засмеялся. Никита скорчил рожу и, постеснявшись преподавателя, сдержался от того, чтобы показать ему неприличный жест.

— А правда, — подала голос Иванна, опираясь локтями о парту, — что также чертог сварожьего круга может иметь значение при превращении?

Мирослава в очередной раз почувствовала себя недалекой. Поглядев на своего друга, вопросительно выгнула бровь.

— Твой чертог — конь, — ухмыльнулся ей Яромир, и девушка фыркнула.

— Конем обернусь?! Нет уж, это больше Астре подходит!

Черноволосая девочка тут же обернулась в их сторону и довольно улыбнулась.

— Я была бы даже за! — все знали о том, что у Кузнецовой дома большие конюшни, а она сама являлась заядлой наездницей.

— Ну не-ет, — протянул Никита. — Астре не стать конем, она же родилась в чертоге Тура!

— Подумаешь! — фыркнула девочка.

— А я все думаю, чего ты вечно пыхтишь, как бык, а оно вон что!

На последних словах яриловка как-то скисла, а Горынов хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание.

— Такое поверье есть! Вы уже изучали сварожий круг на астрологии?

— Немного! — в разнобой ответили ученики, и Мирослава выдохнула. Что ж, у нее есть шанс изучить подробно это позже.

— Тогда, если коротко: в отличие от Зодиакальной системы, включающей двенадцать знаков, в славянской их шестнадцать, так как раньше месяц длился около трех недель. Каждый чертог наделен тем набором черт души, который ему даровали Боги.

— И как мне поможет уметь превращаться в щуку?! — уныло спросила Ксения Вуколова, которая праздновала свой день рождения в конце октября. Класс захихикал, начав обсуждение, кто и в кого может обернуться.

— Тишина! — улыбался учитель, но голос его был строг. Все умолкли. — Это только теория, подтвержденная скорее исключениями, чем правилом. Просто те, у кого чертог совпал с оборотнической формой, распространили это в массы. Но на деле все выходит иначе. Вы превратитесь в того, в кого на самом деле похожи. А если среди вас окажутся очень способные и целеустремленные, то вы сможете просто пожелать, в кого обернуться, да так и произойдет! Просто нужно будет пройти долгую подготовку и несколько обрядов!

После полуторачасового урока, все стали собирать сумки, кидая в них свои учебники и письменные принадлежности.

Целый день школа обсуждала произошедшее ночью. Причем сам обряд упоминался куда реже, чем события на кладбище. Поэтому Яромир и Мирослава постоянно ловили на себе заинтересованные взгляды.

Но именно в этот момент девочка возрадовалась, что ее друг произошел из такой знатной семьи, ведь к нему попросту боялись лишний раз подходить с подобными вопросами. Да и сам внешний облик уставшего и измученного ночью парня, который обзавелся парочкой новых серьезных шрамов, не внушал большого доверия у окружающих.

Подходило время ужина, и поскольку они оба пропустили завтрак и обед, то не сговариваясь зашагали прямиком к столовой, откуда уже доносились ароматные запахи.

— О-о-о, нет-нет-нет! — у них на пути появился улыбающийся во весь рот Никита. Расставив руки, он преградил друзьям путь.

— Я сейчас так голодна, что пойду на все, лишь бы… Что там сегодня на ужин? — Мирослава выглянула из-за его плеча в столовую, обратив внимание на то, что именно лежало на тарелках у тех, кто уже ужинал. — Пельмени! Да я ради пельменей пойду на самый страшный грех!

— Так, Вершинин, уступи дорогу по-хорошему! — цокнул языком Яромир, но друг проявил необычайную силу и резвость, схватив обоих за шиворот и волоча за собой.

— Многие люди подобны колбасам, чем их начинят, то и носят в себе!

Девочка закатила глаза, пока Полоцкий хлопнул друга по спине.

— Это на что намек?! — спросил черноволосый яриловец не унывающего друга.

— Да просто про ужин заговорили, чистая ассоциация! — пожал плечами Никита, задорно хохотнув. — Чтоб вы знали, сие цитата Козьмы Пруткова!

— Давайте не про еду! — взмолилась Мирослава, театрально захныкав. — И кто вообще такой этот Кузьма?

— Козьма! — поправил ее Никита, — Это вымышленный писатель, под именем которого некоторые писали свои произведения…

— Так, литератор, куда идем-то? — ухмыльнулся Полоцкий, уворачиваясь от группки школьников, шедших им на встречу.

— Эх, дети мои, скоро все будет!

Закинув руки на плечи двум друзьям, он повел их прочь от коридора, ведущего в столовую. Когда они преодолели еще пару коридоров, несколько раз свернув влево и вправо, все трое разом почувствовали холодный сквозняк, скользнувший в волосы.

— Мы в лес идем? — неосознанно поежилась девочка, сложив руки на груди.

— Так, без разговорчиков! Все узнаете позже! Это же сюрприз!

— Ах, да, точно! — театрально кивнул Яромир, делая вид, что совсем не догадывается о причинах их внезапного похищения.

Когда воздух понизился почти на десяток градусов, в дали коридора показались Иванна и Астра, тепло одетые и замотанные в платки. Каждая держала кипу верхней одежды, а увидев, что друзья уже пришли, побежали к ним на встречу.

— Давайте одевайтесь быстрее, все готово! — скомандовала черноволосая яриловка, сунув Мирославе и Яромиру их тулупы и шапки-ушанки. Иванна, улыбаясь, протянула Никите его одежду.

— Что за суета такая? — спросила Мирослава, застегивая пуговицы на своем тулупе.

— А-то ты сама не в курсе, — шепнула ей Астра, хихикая.

Через пару минут компания школьников вышла на улицу к лесу, где на закате садилось уже по-настоящему весеннее солнце, не только выполняющее функцию дневного светила, но и приносящее долгожданное тепло.

Проталин еще не было, но и сильных морозов уже не предвиделось. Еще месяц, и сойдет весь снег, а там гляди, и проклюнется первая свежая травка на широких лугах. Обогнув ферму и договорившись позже навестить Бурана и Дуняшу, ребята двинулись к опушке леса, где осенью проходил праздник осеннего Новолетия.

Тропинок не было, поэтому приходилось идти по высоким, еще не почерневшим от солнца сугробам, задирая ноги в валенках, чтобы туда не насыпалось снега.

— Долго еще? — спросил Яромир, температура тела которого была выше, чем у простых людей, поэтому сейчас он активно вытирал взмокший под меховой шапкой лоб.

— Пришли! — сказал Никита и оглянулся. Вход в школу скрылся за деревьями, поэтому можно было не бояться, что кто-то их увидит. Громко свистнув, парень устремил взгляд в лес, откуда послышался какой-то шум, а затем, ломая замерзшие деревья, из гущи вышла Избушка на курьих ножках.