Прямая речь

О вере

Я стараюсь быть верующим, пытаться совершенствоваться. Я крещеный человек. Крещеный сознательно, в зрелом возрасте. Но я еще многого не имею в душе, чтобы совершить, если можно так сказать, прорыв к Богу, когда вера становится необходимостью, когда ты начинаешь соответственно жить и вести себя. Я человек суетный и грешный. Я еще не тот верующий, который сообщается с Богом каждую секунду.

А если человек суесловит, прыгает, балбесничает, дурака валяет, а потом вдруг делает серьезную морду перед телекамерой и говорит: «Я верующий», — то это какая-то декоративная вера.

Мы пытаемся приспособить церковь под себя как институт, который нас облагораживает. Как бы говорим: «Облагораживайте меня». А церковь не должна облагораживать. Облагораживайся сам.

Святые тяготились содеянным больше нас. Тяготились, как кажется нам, пустяками. Грешники не тяготятся ничем. А талант — он и есть приближение к Богу.

1991 г.

Я был бы вруном и кокеткой, если бы сказал: мои собственные заповеди — библейские. Пытаюсь, как могу, быть лучше, но не всегда это выходит. И даже чаще не выходит. Я вообще самоед ужасный. Моей агрессии хватает на пять минут, а потом начинаются терзания, что все можно было бы сделать не так резко. С годами я стал терпимее, потому что понял: жизнь умнее и многообразнее, чем я себе представлял.

В молодости верил, что ТАМ что-то есть. Крестился взрослым человеком в тридцать три года, задолго до болезни. Тогда я уже видел близко смерть Высоцкого. Стоял за кулисами и долго смотрел на него, хотя понимал, что это не он. А где же он-то? Где-то рядом здесь, будто прячется и смотрит. Всякого рода размышления без чьей-либо помощи привели меня к мысли креститься.

Однажды я пришел в церковь Болгарского подворья на Таганке. Попик был молодой и, совершая обряд, попутно меня интервьюировал: где вы сейчас снимаетесь? И так далее. Ну, окрестился и окрестился, вроде ничего в жизни не изменилось, но внутренне что-то все-таки происходит. Мне стало казаться, что слушают меня внимательнее, хотя говорю тише, внутреннее состояние какое-то возвышенное, что ли. Потом потекли будни… А когда обрушилась болезнь, тогда уж особенно приходишь к вере, потому что общаться не с кем и незачем. Общаться надо только с НИМ.

Я бы все-таки разделял понятия «религия» и «Бог». Я не церковный человек, боюсь на эту тему рассуждать, так как довольно мало знаю. Есть много вопросов, ответы на которые я найти не могу: почему так, а не эдак, почему одно можно, а другое нельзя. В храме бываю редко. Но у меня есть духовник, который приезжает ко мне, исповедует. Нельзя сказать, что мы с ним приятели: все-таки у него совсем другое мироощущение. Я человек светский, грешный. Например, духовник ругает мои далекие от цензуры пьесы. Хотя они не столько матерщинные, сколько несколько похабные. Но пишу я их не от стариковского баловства. Некоторые могут это назвать пошлятиной, но, на мой взгляд, скорее можно назвать похабщиной выступления отдельных звезд шоу-бизнеса. Иногда они произносят вроде невинные речи, но с точки зрения русского языка и здравого смысла получается кошмар, лингвистическая порнография.

Мне кажется, я стал мягче. Хотя бывает по-всякому: вот недавно сорвался. Жена сказала, что я в жизни ни с кем так не разговаривал. Ужасная была сцена, ужасная, хотя я и чувствовал свою правоту. Но правота правотой, но и о форме думать надо. Потому что иначе это — распущенность. Когда человек хочет почувствовать себя на коне, он распускается и ведет себя так, как хочет. А потом говорит: «Прости, я очень горячий, не сдержался».

В церковь часто не хожу. Меня туда должны специально отвезти, а чтобы просить об этом, нужно испытывать крайнюю необходимость. Церковь и Бог — не одно и то же. Храм Господень — это все-таки нечто земное, и попытки священнослужителей устроить там богову приемную — полный бред. Среди попов очень много умных и толковых людей, но есть и темные, и даже дураки.

2001 г.

Дело в порочной логике. Коли уж грешишь — греши, но ощущай каждый раз грех, а, сколько их будет, все и отмаливай. Раз уж случилось, изволь принять кое-что на себя, себе на душу, хоть перед собой, но повинись. Прежде рефлексия на тему: нельзя, нехорошо, стыдно была активнее. Теперь среднестатистический уровень цинизма гораздо выше.

1986 г.

К сожалению, безбожие довело нас до многого. Все позволено, все могу — никто же не видит. Видит. Оттуда ОН все видит. На многие десятилетия люди забыли, что их видят каждый день, каждую секунду.

Только в какие-то критические моменты вспоминают. «Есть Божий суд!» Когда аргументов не хватает, тогда они к Богу кидаются. Когда плохо — к Богу. Но заблуждаются те, кто думает, что все содеянное им не аукнется. Мы все получаем то, что заслужили: возмездие или награду. Иногда на земле. Чаще — ТАМ.

Я недавно был у старца и спросил его: «Скажите, сейчас много говорят о конце света. Если не ссылаться на Нострадамуса, есть ли в священных книгах какие-то, хотя бы примерные, церковные даты?» Он на меня посмотрел и сказал: «Так он уже идет. Давно идет».