Прыжок леопарда

Глава 6

"Двина" - это ад для советского рыбака, - место безденежья и черной ремонтной пахоты. Прешься к семи часам на морской вокзал: не выспавшийся, с похмелья, садишься на рейдовый катер и только-только успеваешь к восьми. Можно доехать автобусом, но это намного дольше - через Колу, вокруг залива. В автобусе не покуришь, не поблюешь. К тому же, от остановки придется спускаться вниз - целых полкилометра по крутой, разбитой дороге. Летом терпимо, а зимой в гололед? Есть, правда, еще один вариант: не успел ни туда, ни сюда - изловчись и поймай "мотор". Удобно, но очень накладно. В лучшем случае - четвертак; в худшем - таксист скажет: "Плати-ка, браток, за туда и обратно". А откуда такие бабки, если ты на ремонте? - оклады у нас смешные. Настоящие деньги водятся только в море, если, конечно, сумеешь их взять.

Но с другой стороны, когда ты вернулся с рейса, нет на земле места прекрасней, чем та же "Двина"! На плавмастерской отсутствуют проходные. Там нет ни ментов, ни начальства, а есть кореша и свобода. Нужно вывезти "левую" рыбу? - без проблем, подгоняй грузовую машину. Нужно затовариться водкой? - загружай сколько влезет в багажник. Не пускают в гостиницу с пьяной бабенкой? - тащи ее на "Двину". Здесь всегда можно рассчитывать на свободную койку и на помощь друзей.

К последнему катеру, уходящему в Мурманск, редко приходят местные жители. Зато собирается вся мастерская: рабочие, тетки из ведомственной столовой, экипажи ремонтных судов. В каютах остаются лишь те, кому некуда ехать и нечего пропивать, ну и естественно - вахта.

Стараясь ступать потверже, я плелся к причалу. Где-то на полпути меня обогнал тот самый патлатый парень. Был он в чистой цивильной одежде, причесан и тщательно выбрит. Наверное, сменщик приехал заранее.

- Не газуй! - крикнул я в широкую спину, - поплавишь подшипники!

Он чуть не споткнулся и сразу же сбавил ход. Узнав, улыбнулся:

- А, это ты! Старший механик просил передать, если увижу, чтобы за вещи не беспокоился. Он занес чемодан в радиорубку.

Тоже мне, повод для беспокойства - грязные носки да рубашки. Надо будет, в артелке еще наберем. Было, конечно, приятно, что дела мои сдвинулись с мертвой точки, но это такие мелочи!

- Завтра отход, - сказал я о самом главном, - водки поможешь купить?

- А что, много надо?

- Сколько упрем.

- Не вопрос.

...В сберкассе на улице Траловой я снял полторы тысячи. Здесь же поймал "частника".

- Поехали на "Больничку", - вдруг, предложил мой добровольный помощник. - Я там вырос и знаю всю местную шелупонь.

Предложение было дельным, так как сулило ряд перспектив.

- Рули, - сказал я ему и вырубился.

Меня разбудили у магазина. Туда мы проникли через служебный вход. Парень шел впереди, а я "прикрывал тылы". Перед дверью с табличкой "Главный бухгалтер" он еще раз спросил:

- Четыре ящика хватит?

- Возьми еще россыпью несколько штук. Выпьем с тобой за знакомство.

Обратно мы вышли богатыми, как арабские шейхи. Нас провожали грузчики в синих халатах и дородная рыжая тетка - та, что "жила" в кабинете с таким полезным названием.

- Счастливо тебе, Игорек! - щебетала она. - Пусть все у тебя будет нормально! Если что... если надумаешь возвращаться, мы всегда будем рады!

"Каждая хата своим горем напхата", - вспомнил я старинную поговорку. Люди сходятся и расходятся, как слова в походя брошенном предложении. И за каждым случайным взглядом - человеческая судьба. Только тот, кто сумеет понять это все изнутри, когда-то напишет историю нашего времени.

Грузчикам я "зарядил" по флакону, хоть они и отнекивались. А тетке, пока я спал, Игорь умудрился купить букетик цветов. Это хорошо. Это правильно. Когда на земле улыбаются люди, у ангелов в небесах меньше проблем.

Нормальный пацан этот Игорь, - думал я, садясь в погрузневшие "Жигули", - жаль, что вербованный!

- Ну, что, погнали ко мне?

- Конечно, погнали! Дело святое, как не отметить?

Частник попался с понятием. Он честно мотался по городу, честно ждал, сколько скажут и даже помог с выгрузкой. За все накладные расходы, включая моральный ущерб, он честно "слупил" четвертак.

Мой добровольный помощник жил в деревянном доме, на втором этаже. Обстановка в квартире типичная холостяцкая: все покрыто легким налетом пыли. Разместились на кухне, втроем: на последнем этапе к нам подключился сосед Игорька по лестничной клетке - молодой выпивоха и баламут. Он лучился подобострастием. Все рассказывал бородатые анекдоты, над которыми сам же заискивающе хихикал и тем самым мешал разговору двух взрослых людей. Я сделал ему небольшое внушение. Он все с полуслова понял, ослабил свое присутствие и тихо сидел в углу, набирая вес.

- Тебя ведь Игорем кличут? - уточнил я, когда все замолчали.

- А ты Антон, - уверенно констатировал он. - Я знаю, ребята болтали...

- Ну, со знакомством!

Что там болтали ребята, я уточнять не стал. Замечу без лишней скромности, что входил я тогда в пятерку самых узнаваемых лиц нашей конторы по линии разгильдяйства. Рассказы о моих похождениях обрастали авторским домыслом и в самых веселых красках расходились наряду с анекдотами.

- Это правда, что ты любого мента можешь загипнотизировать? - не унимался Игорь.

- Конечно, брехня! - поморщился я. - Не так дело было.

- А как? - в унисон встрепенулись мои собутыльники.

- Я ведь раньше работал в Архангельске, в пароходстве. Там вместо порта лесозаводы, на проходных вахтеры. Чаще всего - тетки в фуфайках. Ночь-полночь: никто у тебя документов не спросит, а тем более - не станет обыскивать. Хочешь - проезжай на такси, хочешь - иди пешком. В общем, привык. Думал и в Мурманске так. И вот, перед Новым Годом, я получил направление. Иду на первую проходную: как обычно, с парой "флаконов" в правой руке. Тут мент - проверяет удостоверение:

- Что несешь?

- Водку.

- Раз водку - поставь туда! - и пальцем в подсобку тычет.

Захожу, а там канцелярский стол на десять персон. Открываю, смотрю: все забито битком. Справа водка, слева - коньяк. Взял я оттуда четыре бутылочки "Белого аиста", рассовал по карманам пальто, а на свободное место водочку свою притулил - погромче, так, чтобы звякнуло. И опять к турникету.

- Поставил?

- Поставил.

- Тогда проходи.

Ребята на пароходе за головы похватались: "Как ты пронес?!". А я ничего не пойму, сам себе думаю: "Чего они так удивляются?"

Игорь трезво смотрел на вещи. Отсмеявшись, он все-таки решил уточнить:

- Я тоже ходил через первую проходную. Там всегда четыре мента, а перед Новым Годом наряды удваиваются. Остальные что, тоже ничего не заметили?

- Тут тонкий момент, - пояснил я самым убедительным тоном, - они даже мысли не допускали, что кто-то их посмеет ослушаться.

- Повезло тебе! - Игорь вдруг помрачнел. - А я вот, на проходной погорел.

- С рыбой попался?

- Хуже! Понимаешь, отход через сорок минут, объявлен сбор экипажа. Я и прикатил на такси, только-только от праздничного стола. Мент видит, что "клиент" с чемоданом и давай на бабки раскручивать:

- Сколько выпил? - честно скажи.

Ну, думаю, честно скажу - пропустит.

- Литр, - говорю, - на троих.

- Пойди, проветрись с полчасика. Потом пропущу.

Времечко поджимает, а денег, как назло, ни копья - жена подчистую выгребла. Послонялся, покурил под забором... смотрю по часам - пора. Я снова туда:

- Пропусти!

- Еще, - говорит, - погуляй.

Какие тут гульки - еще не хватало на отход опоздать! Плюнул я и на другую проходную поперся. А мент это дело просек, заранее туда позвонил: так, мол, Вася, и так, сейчас подойдет морячок с чемоданом, пол литра в нем точно сидит. Если денег не даст, можешь смело вызывать вытрезвитель. В общем, там меня уже ждали:

- Ну, что ж ты, парниша, тебя же, как человека, просили: пойди погуляй. Теперь не взыщи!

"Воронок" поджидал за углом. Вышли оттуда дородные хлопцы, взяли под белы рученьки - и на Фадеев Ручей! Утром, когда отпустили, звякнул в диспетчерскую, а пароход-то тю-тю!

Игорь скрипнул зубами, сжал кулаки, не выдержал, и заплакал.

- Представляешь? - воскресный день. Где искать правды, кому чего объяснять? Я и поперся домой, да лучше б, наверное, не приходил...

Я, молча, налил два стакана, а третий поставил в мойку: сосед по лестничной клетке мирно храпел в углу. Скучно ему было, не интересно. Ведь мы говорили о жизни, а он привык - исключительно о себе.

Водка не забирала - просто лилась, как вода. И всплывала со дна души грусть в ее чистом виде:

- Не выйду! - Игорь стукнул кулаком по столу. - Землю грызть буду, но встану там, где упал! Представляешь? - они даже дверь на ключ не закрыли! Настолько были уверены, что я в море ушел. Захожу, а за этим вот, самым столом сидят голубки - в самом что ни на есть, нигляже, уставшие, только что из постели. Отмечают праздник любви. Пепельница моя блестит чистотой, в ней - гондон свежевыстиранный, с капельками воды. Экономные, суки! Даже водочку пили ту, что намедни я не допил. Из тех стопарей, что жена доставала только по праздникам. Как мне потом рассказали, они год уже хороводились. Я на вахту - а сменщик в постель! И - главное - все соседи молчок!

- Как это все?! - спящий проснулся. - Вспомни-ка, что ты сделал, когда я твою Маринку сучкой назвал? Ты мне три зуба выбил! Тебе расскажи - а ты бы поверил? Нет, ты бы поверил?

- Поверил, - неуверенно выдавил Игорь.

- Ха! Он бы поверил! А она бы разделась перед тобой до гола: "Посмотри, дорогой, как я хороша! Тебе не кажется, что люди нам просто завидуют? А когда ты уходишь в рейс - тот же Вовка ломится ночью в дверь... даже днем не дает прохода! Наверно считает, что я такая, как все". И что? Да ты бы за мной с ножом по всему району гонялся!

Ну и дела! - удивился я. - После литра на грудь, даже сосед становится человеком. А мыслит-то как широко и масштабно! Нет, пора подводить итоги:

- Встали, черти! Стаканы на уровне орденов! Не мы ль моряки, не наши ли жены - бляди?!

Пьянка втроем пошла веселей, но ненадолго - Вовка сломался, упал со стула и мы прислонили его к холодильнику.

- Слушай, - внезапно спросил Игорь, - ты эти стихи, что читал тут недавно, случайно не сам написал?

- Я разве читал? - значит, допился!

- Ну, ты даешь! Как его? - вспомнил: "Не выйду пешкой!" А я еще думал: чудак человек! На хрена ему это море?! Сидел бы за чистым столом, водил пером по бумаге, да денежки заколачивал! Что смеешься? Прочти еще раз.

Пришлось прочитать.

Игорь выпил. Понюхал кусочек хлеба.

- Ты знаешь? - сказал он, - в тему! Будто бы про меня. Только все складно и сжато, без ахов, и без соплей. Но многое приходится додумывать самому. Нет, понимаешь, целостности картины. А меня тогда, как будто заклинило. Что было, помню довольно смутно. Но только того хмырилу я до лестницы на кулаках протащил и пустил по наклонной. А жена - не будь дурой - к соседям. И давай в ментовку названивать: в квартире, мол, пьяный дебош. Те и рады стараться: приехала опергруппа, меня, как сусленка, сборкали, доставили в КПЗ. Дальше - показательный суд и пятнадцать суток. Когда вышел - в доме хоть шаром покати: ни жены, ни вещей. Из мебели - один унитаз. Остальное все чисто: вилки, ложки, тарелки, кружки - все забрала. Нет, вру: оставила эмалированный тазик - наверное, в машину не помещался. Только она донышко в трех местах гвоздями проковыряла, чтоб, упаси Господь, не воспользовался! Ну и еще в углу - старый матрац со следами ее месячных, двое моих трусов и три майки. Это все я потом на помойке спалил.

Из тралфлота меня поперли по модной сейчас, "пьяной" статье. А это - считай - "волчий билет". Куда только ноги ни бил: и к "трескоедам", и в "Севрыбпромразведку", и в "Севрыбхолодфлот", и в Беломорскую базу гослова. Картина везде одна:

- Специальность?

- Тралмейстер.

- Стаж работы по специальности?

- Три года в тралфлоте.

Покрутит кадровик носом:

- Знаете что? Приходите завтра, в это же время!

А сам садится на телефон:

- Слушай, Вася, тут человечек пришел - из твоих бывших. Ну-ка проверь, что там у него за кормой?

Тот книгу приказов посмотрит:

- Пьяница и дебошир. В свете последних веяний, гони его поганой метлой!

В общем, ходил, ходил... потом друзья надоумили:

- Ты лета дождись. Это последний шанс. Летом нехватка кадров и люди на вес золота.

Пристроили меня грузчиком в магазин. Конечно, не море, но жить можно. Мебелишку кое-какую купил, бельишко, посуду. Весь личный состав перетрахал! С утра прихожу:

- Зульфия, Гюльнара, Гюльчитай, чаю!!!

И те понеслись на цырлах...

- Что ж ты, едрен батон, - я вспомнил, вдруг, о делах, - пару штук Гюльчитай сюда не позвал? Где была твоя голова?!

- Действительно, где? - всполошился Игорь. - Сколько сейчас времени?

- Двенадцатый час.

- Двенадцатый час? Вовка, вставай!

- В чем дело? - не понял Вовка.

- Поехали по блядям!

Сосед по лестничной клетке решительно встрепенулся, как старый полковой конь при звуках походной трубы:

- По блядям? - это дело! А сколько сейчас времени?

- Время наше. Вставай, раззява, я уже вызываю такси.

Ребята работали дружно и слаженно, как опытный экипаж при отдаче невода. Похоже, что это дело у них на "Больничке", было поставлено на поток:

- Ты водочку не забыл?

- Не забыл.

- А стакан?

- И стакан на месте.

- "Мотор" под окном - погнали! Ты с нами, Антон, или здесь подождешь?

- Конечно же, с вами, куда мне от коллектива?

Шанс на общий успех, по моим подсчетам, был близок к нулю, но мои собутыльники так не считали:

- Шеф, к "десятке" на блядоход!

Я бы на месте таксиста, как минимум, растерялся. В сетке Мурманских координат этот загадочный пункт был для меня откровением. Но "шеф" - он на то и "шеф", чтобы знать о Мурманске все. Таксист привычно кивнул и дал по газам.

"Десяткой" оказалась столовая номер десять. Днями она кормила своих клиентов, а по вечерам - спаивала, так как работала в качестве ресторана. Справа входа таксист развернулся, сдал назад, "выбирая позицию" и выключил зажигание. Было похоже, что он не впервой принимает участие в, подобного рода, спецоперациях.

К шапочному разбору мы подъехали не одни. В режим ожидания также включились четыре УАЗа с мигалками, вставшие по периметру.

Вскоре захлопали двери, выбрасывая "на ловца" первую партию "спецконтингента". Конфликты, тлевшие внутри заведения, неистово полыхнули на свежем воздухе: "Ага, твою мать!!!" От громких, невнятных слов, перешли непосредственно к делу. Народ торопился получить удовольствие, сверх оплаченного по счету. Попадали первые сбитые с ног, испуганно взвизгнули бабы. На шум подоспел "второй эшелон" и тоже включился в работу. Из широких дверей "десятки", как с хоккейной скамьи оштрафованных, в самую гущу событий летели все новые участники драки. Редкие марьяжные пары, прижавшись к стене, осторожно обходили побоище.

Наконец, подключились менты. Ливонской "свиньей" они вклинились в действо с самого незащищенного фланга. Резиновые дубинки гуляли по спинам и головам строителей коммунизма, обращая их в бегство. Тех, кто остался лежать на земле, доводили до нужной кондиции, а потом загружали в отсеки.

УАЗы уехали с планом. Только тогда из дверей показались самые осторожные, за ними - самые пьяные.

Игорь заерзал на месте:

- Вовка, смотри внимательно!

- А что тут смотреть? - отозвался сосед по лестничной клетке, - пока ничего подходящего.

Мимо нас, как в немом кино, проплывали фигуры и лица. И все подвергались нещадной критике:

- Эта стара.

- Та кривобока.

- У блондинки лошадиная морда.

Таксист, как ответственный за успех, тоже делал дельные замечания:

- Эту я знаю.

- Здесь можно кое-чего намотать.

Ряды претенденток таяли на глазах.

Наконец, на крыльце появилась пьяная в хлам бабенка. Возле нее кружились пятеро мужиков, тоже в изрядном подпитии. Сил на драку у них уже не было. Они молча тащили подружку в разные стороны. Наверное, для того, чтобы было на что опереться при неровной ходьбе.

- Наша Маша, - скомандовал Игорь, - Вовка, вперед!

- Ах, ты сука! - мрачно сказал Вовка, подходя вплотную к "объекту". И вдруг, ни с того ни с сего, "залепил" ей пощечину. - Опять нажралась? Мать с отцом глаза проглядели, валерьянку стаканами пьют, а она все празднует? А ну-ка пошла домой!

Мужики "чухнули" в стороны.

"Наша Маша" была озадачена: что, мол, за строгий "сродственник" объявился в ее семье? Она неуверенно перебирала "копытами", а у самых дверей такси и вовсе принялась тормозить. Но Игорь был на подхвате. Он ловко зацепил ее за ноги и подруга влетела в салон, как покойник - ногами вперед. Увидев под носом стакан со спиртным, вовсе повеселела: праздник еще не закончился, все у нее впереди.

Что мы потом с ней делали? - помню довольно смутно. Но что-то, наверное, делали. Потому, что последствия были.